натаниэлла:
13.01.20 15:58
» Часть 2. Яд кобры. Пролог
Пролог ко второй части романа
Земля: Шотландия, Шетландские острова, остров Хильды. Примерно за восемь месяцев до описываемых событий…
Седовласый тщедушный мужчина в черном пальто и ярко-полосатом, явно вязаном вручную шарфе, замотанном вокруг шеи в несколько оборотов, стоял на узкой полоске галечного пляжа, глядя на высокий берег, нависающий у него над головой. Сверху скала поросла травой, но со стороны моря выглядела сурово и недружелюбно. Темно-коричневый камень, изъеденный временем и непогодой, был покрыт глубокими трещинами и выемками, которые по весне птицы использовали в качестве опоры для гнезд. Сейчас, накануне осенних штормов, гнезда были давно покинуты, и свежий ветер выдувал из них остатки пуха и сухих травинок, а то и норовил опрокинуть в пенистые волны, с жадным шипением облизывающие холодный камень.
Мужчина был очень стар. Его лицо потеряло форму и казалось высушенным из-за обилия морщин и желтоватого цвета кожи, приобретенного за долгую жизнь. Из-за острых скул, вздымающихся над опавшими сморщенными щеками в пигментных пятнах, и заострившегося, как у покойника, носа, он выглядел нездоровым. Жидкие волосы трепал все тот же проказливый ветер, и вязаный шарф наверняка не спасал его владельца от пронизывающего холода. Однако головного убора старик не носил – по всей вероятности, из упрямства. Об этой черте характера говорили и сжатые синеватые губы, и чуть выступающий вперед подбородок, на котором клоками росла щетина – такая же грязно-снежная и жесткая, как и кустистые брови над светлыми и по-молодому ясными глазами.
Засунув кисти рук в карманы пальто так, что локти топорщились в стороны, старик покачивался будто бы под порывами ветра, но самом деле - от слабости. Он немного горбился, ежился, подергивая плечами, и перебирал ногами, чтобы устоять на неудобной гальке, испытывая ужасный дискомфорт, но с пляжа не уходил. Поскольку он был невысок и обладал резкими пичужьими повадками, то со своим цветастым шарфом издали производил впечатление экзотической птицы, невесть какими путями оказавшейся на негостеприимном северном берегу.
Непонятно, что именно он выискивал среди поросших мхом скал и утесов. Возможно, его гипнотизировал сам вид древних камней, вросших в море так прочно, что их не могли свалить ни бури, ни льды, ни оползни. Его взгляд блуждал среди трещин и теней, среди которых скрывалась пещерка или грот, выбитый в недрах волнами и людьми. С его места были заметны полуистершиеся ступени, что вели куда-то вглубь, но упирались в глухую стену. Хмурясь и моргая, когда холодные брызги попадали ему на лицо, старик вслушивался в хриплые жалобы чаек и вдыхал соленые ароматы ноябрьской стылой воды. Несмотря на дикий и суровый пейзаж, он словно бы наслаждался тем, что видел и испытывал, напоминая узника, давно не чаявшего вырваться на свободу и вдруг обретшего подобную милость судьбы.
Рядом со стариком, опираясь на четыре колеса и две подпорки-«руки», стоял мобильный секретарь устаревшей модели. Он был таким же древним, как и его хозяин. Его корпус местами украшали царапины, а некогда яркие надписи на боку стерлись и сделались нечитаемыми. Робот тихо жужжал, хотя этот механический звук терялся за естественными звуками природы: волнами, бьющими о валуны и перекатывающими с шелестом гальку, и криками птиц, носящихся над серыми неспокойными водами. День все еще был в разгаре, но солнце скрылось за пеленой облаков, поэтому на острове было сумеречно. У горизонта угрожающе клубились тяжелые от непролитого дождя тучи, обещающие скверный вечер.
Наконец, старик очнулся от созерцания и подозвал секретаря.
- Начать запись, - велел он. – А то скоро шторм. Надо успеть до того, как станет опасно. Смоет еще в море чего доброго! А мне пока рано помирать. Да и ты, хоть и ржавая тупая бочка, но мне еще пригодишься.
Старик, как многие одинокие люди, был болтлив и готов общаться даже с вещами. Голос его был скрипуч, ворчлив и полон затаенного нетерпения. Чувствовалось, что мужчина привык командовать и был охоч принижать достоинства собеседников – и ладно, если эти собеседники были всего лишь роботизированными личными секретарями.
Робот, поскрипывая, подкатил к старику ближе и, найдя опору среди валунов, включил камеру, сигнализируя зеленым индикатором, что запись ведется.
- Что ж, - произнес старик, поправляя конец шарфа, брошенный порывом ему в лицо, - пришла пора нам поговорить начистоту, Матюша.
Последнее слово он выделил подчеркнутой иронией, отчего ласковое имя прозвучало едва ли не как обидное прозвище.
- Жаль, что мы не встретимся лично, и важный разговор приходится доверять посреднику, который выглядит гораздо хуже меня. Ты вполне можешь отправить его на металлолом прежде, чем догадаешься, какую ценность он собой представляет. Но я не могу рисковать. Я никому не доверяю. Даже сейчас был вынужден уйти из дома из опасения, что у стен есть уши. Надеюсь, ты сообразишь, и устаревший формат не окажется непреодолимым препятствием.
Старик проверил, как идет запись, и, убедившись, что все в порядке, немного помолчал, вновь ненадолго отвлекшись на скалы. Он щурился на них, словно в поисках посланий, затерянных в паутине разломов.
- Матюша, - он вновь повернулся лицом к роботу, - за нами присматривают. Да, черт возьми, я опять за свое! Надеюсь, что хотя бы моя смерть заставит тебя проявить уважение и дослушать эту запись до конца.
Я всячески пытался вывести тебя из-под удара, но «Эффект кобры» это палка о двух концах, и чем-то приходится жертвовать. Помнишь историю, которую я рассказывал тебе накануне старта? Про индийцев, что выращивали змей на продажу, потому что англичане боялись укусов кобр и платили за каждую мертвую змею хорошие деньги. Когда обман вскрылся, и халяве положили конец, кобр выпустили из вольеров, и их стало больше, гораздо больше, чем прежде. Вот так и с нашей «КоБрой»… Боюсь, что из-за Пробела вокруг нас будет кишеть столько змей, что мало не покажется. Знаю, мои слова звучат бредово, но уж так причудливо все переплелось – история и современность, мечты и страхи, что ничего нельзя исключить. Слишком много вокруг шляется заинтересованных лиц.
С насупившегося неба закапал дождь. Капли были редкими, слабыми, ленивыми, словно где-то наверху подтекал плохо закрытый кран. Но лиха беда начало.
Старик поднял воротник и, махнув роботу, заспешил к пещерке. Он двигался скованно и резко, то неуклюже семеня, то устало шаркая подошвами по скользкой гальке. Секретарь, натужно гудя сервомоторами, двинулся за ним, покачиваясь и не поспевая. Когда одно из колес внезапно застряло меж камней, робот беспомощно взвизгнул и засучил манипуляторами в поисках опоры, стараясь половчей зацепиться за валуны.
Старик не обратил на это внимание. Оказавшись под каменным сводом, он добрался до дальней стены, в которую упиралась старая лестница, ведущая в никуда, и встал так, чтобы в фокус записывающего устройства попали и он сам, и стена, и ступени.
- Давай быстрей, несчастная железяка! Это я не тебе, Матюша, а своему горе-оператору… Кстати, эта пещерка имеет славную историю, - перескочил он на совершенно другую тему. – Когда я покупал остров, он стоил совсем дешево, потому что никто не хотел тут жить из-за зловещей ауры, навеянной легендой. Я тебе, кажется, не говорил… да, не говорил, до чего же суеверны местные жители! Когда-то давно на Хильде жили люди. Ты видел те руины, не так ли? И те покосившиеся кресты, отмечающие могильные холмики, обложенные серым камнем. Последний обитатель умер в конце 19 века, и с тех пор добрую сотню лет нога человека не ступала на этот проклятый клочок земли. А все из-за пещеры, которую не поделили две могучие силы! Боги и карлики... Я расскажу тебе, Матюша, то, что мне поведали старожилы Леруика, правда, шепотом и только после пятого стакана пива. Они, видимо, собирались меня напугать – ха! Я им не нравился, но дать от ворот поворот они не могли, вот и нагнетали страху. Но я не из пугливых, да и легенда пришлась ко двору.
Итак, слушай. Прежний владелец этих мест, некий Сеорас Уэлен, вознамерился приспособить вот этот грот под склад. Очень удобно ему было тут хранить вещи, которые он привозил на остров – тут, кстати, единственное пологое место, чтобы причаливать на лодке. Уэлен и его сыновья споро принялись за дело. Взяли кирки, стали тягать камни, стесывать стены и вырубать удобные ступени, которые бы вели к глубокой нише, куда они намеревались уложить деревянные короба. Полюбуйся, - старик махнул себе за спину, - тут еще можно различить следы их энтузиазма. Но работа, как видишь, не была закончена.
В один не больно-то прекрасный вечер, когда море точно так же, как сегодня, волновалось и готовилось наброситься на остров в попытке пустить его на дно, к Сеорасу Уэлену явился языческий бог Таранис. Явился, как водится, в свете молний и грома, и грозным голосом, от которого дрогнули стены дома, запретил Сеорасу портить естественную красоту пещеры. Стены дома дрогнули, но Сеорас не дрогнул. Он был добрым католиком и очень упрямым человеком. Он выставил языческого бога вон, осыпав бранью, благо Таранис почему-то имел облик обычного светловолосого парня и, кроме как голосом, ничем не отличался от людей.
Таранис обиду не стерпел и пригрозил отомстить. Он предрек, что если человек не одумается, то у него сначала умрут шесть животных, потом шесть родственников, а потом и он сам умрет – отправится на корм рыбам. Не буду утомлять подробностями злоключений упертого шетландца, но по итогам все сбылось. Сеорас вначале потерял шесть овец, потом похоронил шестерых сыновей, а потом и сам утонул в море во время путины.
Старик прервался, переводя дух. Вдохновенная речь утомила его.
- К чему это я, а? – притворно озадачился он вдруг, иронично кривя губы. – Это же сказка - да, Матюша? Но не забывай, что в каждой сказке есть намек, добрым молодцам урок. Будет жаль, если мой последний урок пропадет для тебя втуне. Неверие и скепсис слишком глубоко укоренились в нашем мире, и ты, мой лучший ученик, увы, не избежал их губительного влияния. И тем не менее, я делаю попытку достучаться до тебя в последний раз. Прошло время, когда я мог молчать. Кое-кто и сейчас будет недоволен, если узнает, что я нарушил слово. Все последние годы я тщательно сохранял и прятал материалы, вел записи и оставлял подсказки в неожиданных местах в надежде на твою сообразительность. После того, как я разыскал так называемую «библиотеку Атлантиды» (сноска) в древних тоннелях Эквадора и знающие люди перевели мне несколько текстов по истории мира до Потопа, они постоянно боялись, что я выкину фортель, нарушив уговор. Они следили за мной, приставили шпионов. И первыми же обманули меня – не я, а те, кто обещал мне неприкосновенность! Они заманили меня в Перу, где подсунули отравленную фальшивку...
Я умираю, Матюша. И знаю об этом. Но не хочу покидать этот мир проигравшим. Ты далеко, и они не позволят нам поговорить с глазу на глаз, поэтому я сочиняю это письмо. В нем я поведаю, что именно оставил тебе в наследство. Слушай меня внимательно и постарайся понять и простить.
Я оставляю тебе не только остров, но и его древнюю легенду о Таранисе. На острове я оставляю тебе дом, а в доме – библиотеку. Нет, не ту, из металла, а обычную. Не прошу тебя наследовать мою страсть к коллекционированию фолиантов – прошу лишь разгадать их шифр. Да, и еще, чуть на забыл, в библиотеке есть клетка с моим любимым певчим кенаром, о котором я прошу тебя заботиться и вовремя подсыпать ему еды. Это не блажь и не «зоопарк», как ты обозвал его однажды. Песни кенара, как свет путеводного маяка, выведут тебя из мрака. С ним ты не будешь одиноким. Выполняй инструкции, ежедневно меняй моему птенчику поилку и корми только кормом из магазина «Баннермен и Бьюкен». Запомнил? Твоя исполнительность и пытливость приведут тебя к нужной цели.
На этом все. Прощай, Матюша! Хочу верить, что тебе достанет сил, чтобы продолжить начатую мною борьбу и выстоять в ней до победного финала. И пусть языческие боги, что ходят тайными тропами, будут к тебе благосклонны.
*
ДОСЬЕ
коллаж от Марьяши
В 60-х годах XX века на территории Эквадора предприниматель и этнолог Хуан Мориц с помощью местных индейцев обнаружил древнейшую рукотворную систему подземных коммуникаций. Тоннели, как позже выяснилось, протянулись на тысячи километров под территориями сразу трех государств — Аргентины, Перу и Эквадора. Исследователи отмечали, что тоннели явно искусственного происхождения, их стены очень гладкие, буквально отполированные, потолки ровные и плоские, как будто покрытые глазурью. Проходы от тоннелей выводили к внушительным подземным залам. В одном из таких хранилась уникальная библиотека из книг, листы которых представляли собой тонкие металлические пластины, покрытые неизвестными символами. Одна книга весила ок. 20 кг, а листы имели размеры 96 на 48 см. Журналисты прозвали эту находку «Библиотекой Атлантиды», а по мнению Хуана Морица, это была библиотека древней исчезнувшей цивилизации, не известной ученым.
Кроме книг, Мориц нашел и другие артефакты: фигурки из золота, напольные и настенные рисунки. Они тоже были удивительны. К примеру, одна фигура, которую прозвали «пилотом», была в шлеме с наушниками. Костюм «пилота» напоминал скафандр, к нему вели провода и было прикреплено кольцо, а руки фигуры скрывали перчатки. Другая находка напоминала модель сверхзвукового пассажирского лайнера «Конкорд» (они ныне хранятся в музее Эквадора).
В интервью журналу «Шпигель» 19 марта 1973 года Мориц подтвердил реальность тоннелей, но отказался сообщать подробности, опасаясь, что его открытие присвоят себе другие. Он сам хотел воспользоваться находками, грезя о славе Шлимана, раскопавшего Трою. Вскоре с Морицем связался шотландский ученый и путешественник Стэнли Холл. Он предложил ему организовать совместную эквадоро-британскую экспедицию с участием эквадорской армии, биологов, ботаников, археологов и различных специалистов. Экспедицию должен возглавить очень авторитетный человек, и Холл предложил кандидатуру астронавта Нила Армстронга, первого человека, ступившего на Луну. Мориц принял предложение, и 3 августа 1976 года группа исследователей во главе с Армстронгом спустилась в туннели. Им удалось найти погребальную пещеру с сидящим мумифицированным телом, а присоединившиеся к экспедиции биологи открыли около четырехсот неизвестных растений недалеко от пещеры. Однако на этом все и закончилось — к металлической библиотеке Мориц их не повел, похоже, в очередной раз побоялся, что все лавры открытия перейдут к другому лицу, ведь Армстронг был куда авторитетнее его самого. А может быть, испугался угроз, которые стали ему поступать регулярно.
В 1991 году Мориц скончался, а Холлу все-таки удалось отыскать человека, указавшего тому вход в туннель. Это был Петронио Джарамилло. Он согласился встретиться с Холлом и заявил, что Мориц показал экспедиции Армстронга совсем другую пещеру. Если верить Петронио, то в зал с библиотекой из металлических книг он попал еще в 1946 году вместе с дядей, который дружил с племенем шуаров, которое охраняло вход в лабиринты. Джарамилло подтвердил, что лично видел на полках тысячи металлических книг. Холл договорился с Джарамилло об организации экспедиции для исследований подземелий и стал искать деньги. Увы, возникший в 1995 году конфликт между Перу и Эквадором заставил исследователей все отложить. Далее в Эквадоре произошла смена политического режима, и резкое обострение ситуации заставило Холла вернуться на время в Европу. Однако от планов он не отказался и продолжал изыскивать средства на экспедицию, требующую самого современного технического оснащения, ведь речь шла о сенсации, способной изменить мир.
Экспедиция должна была состояться в 1998 году, но буквально накануне проводника Петронио убили на пороге его дома. Хотя нападение и выглядело как банальное уличное ограбление, нельзя исключить, что кто-то ликвидировал последний «ключик» к обнаружению «библиотеки Атлантиды». Примерные схемы, составленные со слов проводника Холлом, не позволили установить точное местоположение входов в загадочные туннели. По сей день их поисками занимаются десятки энтузиастов и охотников за кладами, но пока безуспешно.
Свидетелем истинности слов Морица о сущетвовании библиотеки древних индейцев и о сети подземелий могут быть находки Падре Креспи, который был монахом-миссионером в Эквадоре с начала 20х годов до самой смерти в 1981 года. Падре собрал огромную коллекцию золотых и прочих артефактов, которые ему приносили благодарные индейцы-хиваро. В основном это были предметы из меди, медных сплавов, иногда из золота. Большинство этих артефактов были выполнены методом чеканки на металлических листах. В собрании имелись маски, короны, нагрудные диски и т.д. Но наибольший интерес представляет третья часть собрания. К ней относятся изделия, которые не могут быть соотнесены ни с одной из известных археологических культур Америки. Самыми интересными были многочисленные металлические пластины, покрытые сюжетными изображениями и надписями. Данный вид письменности не известен современным исследователям.Ещё интересный факт, изображения на таких пластинах не имели ничего общего с культурными традициями древней Америки. Так на одной из пластин была изображена правильная пирамида, а не ступенчатая, как пирамида в Египте. После смерти Падре, коллекция пропала, остались только несколько из более, чем 3000 артефактов. Куда исчезли, в частности, пластины с нерасшифрованными текстами, никому не известно.
...