Власть ночи

Татьяна, спасибо за продолжение!
_________________

Примите пожалуйста в читатели
_________________

Я всем рада!!! Так что девушки, добро пожаловать!))

Леночка, спасибо за твой отзыв!!)))

 » Глава 23 "Выписка"

Следователи пришли через два дня. Мы с Анной как раз обсуждали бытовые вопросы (что из вещей привести, как обстоят дела с оплатой моей квартиры и прочее), когда в дверях появились двое мужчин. Генри я узнала сразу, а вот он долго рассматривал меня, и, похоже, никак не мог поверить, что сидевшая перед ним в постели бледная моль и есть его бывшая коллега.

Второй детектив был мне не знаком, но стоило нам пересечься взглядами, как стало ясно одно — не сработаемся. Уж больно ярко на его лице отражалось презрение ко мне и, как ни странно, к Анне. Насчет себя я еще могла сделать кое-какие предположения, поскольку через третьи руки получала много новостей, а точнее сплетен, ходивших по отделу и департаменту в целом. Но вот чем Аня не угодила этому снобу, оставалось загадкой.

— Госпожа Завьялова? — обратился ко мне недовольный жизнью представитель закона, на что получил сдержанный кивок. Не нравиться мне этот тип. — Мы бы хотели задать вам несколько вопросов.

— Пожалуйста, чем смогу, помогу.

— Мы бы хотели поговорить с вами наедине, без посторонних, — жестко обронил он и вновь скользнул по Фроловой брезгливым взглядом.

— Здесь нет посторонних. Анна моя подруга и такой же свидетель, как и я. В кои-то веки вам повезло, и вы можете провести незапланированную очную ставку.

— Не указывайте мне что делать, я куда более компетентен в этих вопросах, нежели вы. Прошу вашу гостью немедленно удалиться.

— Приказы будете раздавать в участке, детектив, — не сдержалась я, приподнимаясь на месте, хоть это и стоило мне некоторых усилий, но показывать слабину перед этим боровом, нет уж, увольте, — для начала представьтесь и предъявите ваши документы. То, что я знакома с детективом Майнером, не означает, что наша беседа должна проходить в обход основного протокола опроса. Так гласят правила, к которым вы так рьяно апеллируете.

Мужчина скривился, словно только что укусил лимон, но возражать не стал, а полез во внутренний карман плаща, чтобы выудить потрепанную обложку с удостоверением и значком. Генри проделал тоже самое, не переставая настороженно пялиться на меня во все глаза. Ну да, не похоже на меня, но наглость и хамство этого фигляра спускать не собираюсь.

— Детектив Ирвин Барнс. — Гласило удостоверение. — Не скажу, что рада знакомству. Продолжим с того, на чем остановились. О чем вы хотите меня спросить?

— Я настаиваю на том, чтобы ведьма покинула палату сию же секунду! — не унимался Барнс, и вот тут он меня вывел меня из себя окончательно.

Видимо, что-то у меня в лице изменилось, так как Аня ахнула, а Генри напрягся и попытался осадить коллегу, но тот и слушать не пожелал.

Откинув в сторону одеяло, я встала, сама не пойму, какая сила меня в тот момент поддерживала, но тем не менее мне удалось не только подняться с «належенного» места, но и поравняться с Ирвином, ухватить того за туго затянутый галстук и притянуть его владельца к себе поближе. Значительная разница в росте мешала добиться подавляющего эффекта.

— Слушай меня внимательно, брезгливая ты свинья. Если кодекс не научил тебя кое-чему, то я с радостью подтяну твои познания в этом вопросе. Никогда, слышишь, никогда не позволяй себе относиться к людям, как к отбросам. Запихни глубоко в себя свое недовольство, иначе, такому как ты, нет места в наших рядах. Я еще с порога заметила твое предвзятое отношение, так что выкладывай, чем я тебя огорчила?

Барнс побледнел, покрылся испариной и попытался отодрать мои руки от своего галстука, но не смог. В его серых глазах плескался ужас вперемешку с лютой ненавистью.

— Все знают, что ты была близко знакома с тем медиком! Готов поспорить, что ты вместе со своей подружкой помогали ему! Да как вас таких тварей земля носит!

— По себе судите, не так ли? — поддела я детектива и, похоже, задела его за живое.

— Да я тебя…! — и Барнс замахнулся, чтобы отвесить мне хорошую пощечину, но не успел.

От двери юркнула смазанная тень, которую я уловила краем глаза, а в следующую минуту неведомая сила оттащила Ирвина от меня и заставила сыщика согнуться пополам с громким воем. Максим крепко держал дебошира за согнутую в локте и заведенную за спину руку, которой тот пытался ударить меня, и лицо вампира не выражало ничего хорошего.

— Все хорошо? — спросил Шнайдер и, получив от меня утвердительный кивок, слегка ослабил хватку на предплечье Барнса, чтобы тот перестал скулить. — Что вы здесь делаете?

Вопрос повис в воздухе, поскольку Макс ни к кому конкретно не обращался, хотя если рассудить логически, то, скорее всего, адресатами были Генрих и его коллега.

— Мы всего лишь хотели задать Марине несколько вопросов, — тихим, но ровным голосом ответил Генри, чем заслужил пристальный взгляд фиалковых глаз, но парень не дрогнул, чем вызвал уважение у бессмертного.

— Интересная у вас тактика допроса. Не припомню, чтобы подобное было прописано в уставе, но я могу ошибаться. Параграф не напомните?

— Мерзкое отродье, убери от меня свои грязные руки! — Ирвин предпринял очередную попытку вырваться, за что жестоко поплатился, заработав несильный тычок под ребра.

— Помолчи, боров. Можешь быть уверен, о твоем поведение узнают все, и работать в органах тебе больше не придется. В каком кармане у тебя наручники, которые ты приготовил для госпожи Завьяловой?

— Чего? Генри, будь добр, объясни мне, на каком основании вы собрались меня арестовывать? — нет, это уже перебор!

— Понимаешь, Мариш, тут такое дело… — замялся парень, и от этих слов противно засосало под ложечкой, — капитан распорядился дать ордер на обыск твоей квартиры, а так же потребовал задержать тебя до выяснения обстоятельств.

Значит, мои опасения оправдались, но от этого легче не стало. Голова пошла кругом, а в ногах поселилась слабость, и если бы не Анна, то я наверняка бы обзавелась новыми травмами. Дотащив меня до постели, Фролова тут же ринулась за врачом, бросив напоследок мужчинам несколько нецензурных слов.

Уколы успокоительного и снотворного стали желанным спасением, и продолжение ужасного спектакля под названием «Жизнь» прошло уже без моего участия.

Пребывание в больнице продлилось еще месяц, и напоминало ад. Меня пичкали всем, чем только можно, и в душе я уже начинала тихо ненавидеть всех и каждого, кто обращался ко мне с просьбой «выпейте вот это»! Новых попыток допроса в стенах больницы более не возникало, но через Настю и Аню я получила несколько повесток, в которых меня настоятельно просили явиться в участок сразу после выписки. Репортеры обосновались у моих окон и входа в госпиталь, атакуя любого, кто имел ко мне хоть какое-то отношение, и в их глазах я уже была заклеймена как преступница и убийца.

Святослав прислал охрану, которая не позволяла акулам пера пробраться на этаж и в мою палату, но они и так находили способы вытрепать мне все нервы. Выписка осуществлялась в огромной спешке, поскольку мне категорически не хотелось задерживаться в стенах госпиталя ни одной лишней минуты, а заодно как можно скорее очутиться вне досягаемости для газетчиков.

Рано утром на крыльце меня встречала целая делегация. Первым делом я угодила в плен Анны и Настасьи. Подруги наперебой спрашивали меня о моем самочувствии, не переставали обнимать, а Огнева еще и костерила моих коллег и журналюг за то, что чуть не угробили.

Свят махнул мне рукой и ограничился стандартным пожеланием здоровья. А вот Арсений шутливо выпрямился по стойке смирно и отдал честь, за что тут же получил по шапке от любимой невесты за баловство, но этот простой жест вызвал у меня искреннюю улыбку, поскольку иных поводов для веселья за прошедшие недели у меня не было совсем.

Я покрутила головой, но не увидела того, о ком не переставала думать все последующие дни после стычки в палате. Макса нигде не было. На мой вопрос, а где же Шнайдер, друзья неопределенно пожали плечами.

Выяснилось, что после того, как он вывел из моей палаты Генри и Ирвина, то больше не объявлялся ни в госпитале, ни в отделе. В последний раз Максима видели в конторе, где он встретился с моим начальником, и поговаривали, что после ухода бессмертного на шефа было страшно смотреть.

Сев в машину, пока не набежали пиявки с ручками, а кое-кого мы успели заметить, спешащими к нам с фотоаппаратами наперевес, вся наша компания отправилась ко мне на квартиру. Вдобавок к последним новостям меня просветили о том, что подозрения в пособничестве, которые пытались вменить мне мои же сослуживцы, пока сняты, за неимением доказательств, но сдаваться они не собираются, и попытки расколоть мою преступную персону будут продолжаться.

Родная квартира встретила тишиной и бардаком после обыска. Все вещи валялись на полу, мебель была передвинута, подушки раскиданы, а книги стопками ютились в углу. Казалось, не осталось ни одного уголка, куда бы ищейки не сунули свои любопытные носы. Деньги, документы и крохотная шкатулка с драгоценностями, подаренными мне матерью на день рождения, остались нетронутыми, но только потому, что все это я упрятала в сейф, комбинацию к которому сыскари подобрать не сумели.

Подруги любезно помогли мне с уборкой, поскольку самой мне пришлось бы провозиться с этим делом не один день. Святослав ловко разобрался с диваном и шкафом, а Сенька реанимировал все мои книги, за что я готова была расцеловать некроманта в обе щеки, но не стала этого делать, ограничившись лишь скромной благодарностью в виде чая и бутербродов для всех помощников.

И только оставшись одна, я позволила себе дать слабину и перестать делать вид, что все отлично. На самом деле все было паршиво. Моя размеренная жизнь внезапно встала с ног на голову и покатилась под откос. Меня одолевали кошмары, в которых я то и дело видела Виктора или кого-то из его «подопытных», и каждый сон заканчивался одинаково — моей смертью.

За окном шумел город, мигали огни, а я сидела в кромешной темноте и бездумно смотрела перед собой, перебирая в пальцах звенья цепочки у себя на шее. Так больше продолжаться не может.

Резкая трель дверного звонка заставила меня вздрогнуть и затравленно уставиться на черный прямоугольник двери, темнеющий на фоне светлых обоев в прихожей. Электронные часы показывали девять часов и, честно признаться, мне никого не хотелось ни видеть, ни слышать.

Встав с дивана, я подошла к двери и заглянула в глазок. На пороге стоял Максим.

— Марин, открывай, я знаю, что ты не спишь. Нам нужно поговорить.

Взвесив все «за» и «против» и предположив, что просто так Максимилиан ни за что бы не пришел, я решила побыстрее разделаться с гостем, чтобы потом вновь окунуться в спокойствие одиночества. Отвыкнув от собственных замков, долго возилась с тем, в какую сторону нужно вертеть ключ, так что процесс открывания занял несколько минут. Наконец, совладав с цепочкой, я распахнула дверь и пропустила гостя в прихожую.

Свет включать не стала. Максу без надобности, а мне с недавних пор было намного комфортнее в темноте, нежели на свету. Во мраке все казалось каким-то ненастоящим, и это иллюзорное состояние проблемы не так сильно давило на психику.

Мы прошли в гостиную, она же спальня, и рассредоточились по комнате. Я вновь умостилась на краю дивана, а Шнайдер подошел к окну и углубился в созерцание панорамы ночного города. Воцарившаяся тишина уже не казалась мне такой давящей, а присутствие Максима дарило спокойствие, которого мне так не хватало все это время.

— Как ты? — голос Макса разрушил сковавшее меня оцепенение и заставил вынырнуть из потока бессвязных мыслей.

— Плохо, — не стала играть в героя я и сказала чистую правду, — мне очень плохо.

Я спрятала лицо в ладонях, ощущая себя как никогда разбитой. Наверное, так чувствует себя загнанный в ловушку зверь, которого долгое время выслеживали и травили, а теперь он зажат в угол и у него есть два выхода: сдаться и умереть или продолжить борьбу в надежде на то, что враг отступит или падет. И к своему стыду, мне больше импонировал первый вариант.

— Мариш, посмотри на меня.

Тихий голос Шнайдера раздался так близко, что я невольно вздрогнула, но просьбу выполнила и отняла руки от лица. Максим уже не стоял у окна, а сидел передо мной на корточках и изучал своими сиреневыми глазами мое лицо. Видя в каком я состоянии, он обхватил мои озябшие кисти своими ладонями и принялся растирать тонкие пальцы, разгоняя кровь по сосудам. Улыбка несмелым цветком расцвела на губах, а в груди разлилось тепло. Я так привыкла все решать сама, быть сильной, ни на кого не полагаться, и видимо именно поэтому восприняла в штыки попытки Максимилиана помочь мне.

Трудно отказываться от годами вырабатываемых привычек и взглядов, но сейчас я как никогда понимала, что есть вещи, с которыми в одиночку справиться не сможет даже самый закаленный в боях умелец. Дело Виктора доказало мне, что я не всесильна и далеко не так умна, как считала, а даже наоборот. И если бы не вмешательство этого невыносимого вампира, то я бы сейчас не сидела в своей гостиной под покровом темноты, а грела одну из полок морга или сновала по улицам, будучи безмозглым упырем.

Максим сделал все возможное, чтобы оградить меня от неприятностей, но я же решила, что умнее, и в итоге чуть не угробила себя и подруг. Неприятно признавать собственные ошибки, но этот опыт помог мне разобраться в собственных взглядах и понять, в чем я была не права. Лучше поздно, чем никогда, так, кажется, говорят. Жаль только, что с Зельцманом все так вышло. Кто мог подумать, что все эти зверства его рук дело, а ведь он так умело разыгрывал заботу и участие, что сложно было распознать в нем сумасшедшего. Вот уж и правду говорят: «В тихом омуте…»

Вынырнув из потока самобичевания, я сморгнула набежавшие на глаза слезы и сказала то, что давно должна была сказать.

— Прости меня.

Макс оторвался от своего занятия и поднял на меня недоумевающий взгляд.

— За что ты просишь у меня прощения?

— За то, что все это время отталкивала тебя и вела себя, как последняя дура. Ты предупреждал меня о том, что Вик обманывал нас все это время, а я уперлась рогом и не желала видеть очевидное. Мне очень стыдно, что я доставила тебе столько хлопот, да и не тебе одному. Я должна была больше прислушиваться к тебе, а не слепо верить в свою правоту. Это было глупо и не профессионально, я уже не говорю о том, как обвинила тебя во всех смертных грехах… даже вспоминать об этом не хочу. Я виновата перед тобой, Макс, и одному только Богу известно, как могу искупить свою вину перед тобой и остальными.

— Ты ничего мне не должна, — перебил меня Шнайдер и смахну слезинку, не успевшую убежать вслед за остальными и замершую на моей щеке, — мы все совершаем ошибки.

— Не знаю, чтобы было, не успей ты вовремя, — я прижалась к его ладони и прикрыла глаза, воскрешая в памяти обрывки той ночи.

— Я бы никогда не простил себе, если бы с тобой что-то случилось.

Голос Максима звучал так тихо, а последовавший за его словами поцелуй и вовсе выбил у меня всю почву из-под ног. Невесомое касание его губ и моих, постепенно переходящее в нечто большее. Крепкие объятия и снова шепот, от которого в душе несмелыми огоньками засияли, казалось, давно умершие чувства счастья и спокойствия.

Мне казалось, я давно разучилась испытывать что-то еще, кроме безразличия и холодного расчета, но за прошедшие дни на мою долю выпал весь спектр эмоций, какой, наверное, многим не выпадало испытать и за всю жизнь. Я заново училась доверять, хотя казалось, уже никогда больше не смогу этого делать, но Максу хотелось довериться, тем более после того, что он сделал для меня. Да между нами было много лжи во благо, мы не слишком любили откровенничать друг с другом, и виной тому была работа, которая, по сути, занимала главное место в наших жизнях, но кто сказал, что так должно быть всегда?

Этой ночью меня не мучили кошмары, в которых я то и дело видела безумное лицо своего коллеги, и мне не пришлось пить успокоительное и убойную дозу снотворного, чтобы избежать этих видений.

Между нами ничего не было, кроме пары поцелуев и крепких объятий, но этого оказалось более, чем достаточно. Любовь это или нет, решать сейчас было бы слишком скоропалительно, да и не к месту. Главным стало то, что в моей жизни появился тот, на кого я могла опереться, кому могла довериться и быть уверенной в том, что за этим не последует удара ножом в спину. Я училась быть слабой там, где это было нужно, и при этом вновь взращивала в себе ту силу, на которую привыкла полагаться в этой жизни.

Татьяна, спасибо за продолжение!
Так понимаю, дело идет к финалу...
_________________

 » Глава 24 "Прощение"

Утро встретило меня ярким солнцем, пробивающимся сквозь неплотно задернутые шторы. Вместо подушки под щекой оказался Макс. Он лежал с краю, полностью одетый, разве что ботинки снял, дабы не тащить грязь в кровать, а вот я оказалась под одеялом и облачена в свою привычную пижаму: длинные хлопковые брюки и топ.

Тяжелая ладонь Шнайдера покоилась на моем плече, а вторая рука нашла свое место на спинке кровати, под головой вампира, заменив собой подушку. На часах была половина девятого, и мне совершенно не хотелось выползать из постели, а в кои-то веки плюнуть на все и остаться валяться часов до десяти, но уснуть снова не получилось.

Максим же наоборот сладко спал. Вместо сосредоточенной маски, наблюдаемой мной при каждом совместном расследовании, сейчас на его лице застыла безмятежное выражение. Кто бы, что не говорил, но даже бессмертным время от времени необходим отдых. Вот бы этот момент длился вечно. Ни тебе преследований, ни подозрений, только спокойствие и родственная душа рядом с тобой. Жаль только, что все хорошее имеет свойство рано или поздно заканчиваться. Так и наша идиллия оказалась прервана звонком мобильного телефона.

Максимилиан тут же встрепенулся, как будто и вовсе не спал, а всего лишь дремал пару минут назад. Гаджет надрывался недолго, и по хмурящемуся лицу вампира я поняла, что отдыху пришел конец.

— Я понял, спасибо, что позвонил Свят. Да, мы подъедем в течение часа, — уловив мою пантомиму, в которой я показывала чуть удлиненный интервал, Шнайдер исправился, — может чуть больше. Я наберу тебя, когда буду недалеко от Бюро. До встречи.

— Проблемы? — поинтересовалась я, попутно заправляя кровать и вытаскивая из шкафа сменную одежду.

— Пока ты была в госпитале, мы со Святом пытались сделать все возможное, чтобы снять с тебя подозрения в соучастии, но Мэр не захотел ничего слушать. Общественность давит, требуя предъявить им убийцу, а Белл только подлил масла в огонь, лишь бы оправдать себя, и рассказал о вашем с Виктором сотрудничестве.

— Другими словами, решили всех собак спустить на меня.

— В основном — да. Но оказалось, у Зельцмана были помощники…

— Лианна и Александр, — перебила я Макса, высказав давно назревшее подозрение. — И из-за них под каток «справедливости» попадают все вампиры.

— Да. А вместе с ними и Главврач, взявший Виктора на работу в морг и предоставивший ему трупы для экспериментов. Для нас до сих пор остается загадкой, как Вик обошел Контроль, но думаю и у него и там были завязки.

Не успели мы разобраться с одной проблемой, как вслед за ней всплыла другая, куда более крупная по масштабу и разрушительная по своей силе. В том, что Мэр всеми силами попытается решить это дело как можно скорее, лишь бы избежать беспорядков, никто не сомневался, и разбираться в моей невиновности тоже. Главным будет только одно — дать толпе то, чего она хочет. Врага, которого можно будет ненавидеть, и веру в то, что правительство непременно накажет виновного, доказав свою власть и приверженность народу.

Охота на вампиров в эти планы явно не входит. Да, их боялись и в тайне недолюбливали, а кто-то даже ненавидел, но наше сотрудничество давало определенные выгоды, на них держалась половина экономики города, и терять такую выгоду Мэру не хотелось. Не говоря уже о том, что справиться с «полуночниками», которые, не смотря на все меры предосторожности, так или иначе появлялись на улицах, могли только их собратья по крови. Без поддержки бессмертных нас бы давно перерезали как скот, но толпа, окутанная животным страхом, любые доводы пропустит мимо ушей.

— Это дело итак создавало большой резонанс, а теперь, если все обставят так, как ты сказал, то после показательного суда начнется настоящий кошмар. И книга «Об уничтожении кровопийц» из макулатуры превратиться в настольную библию охотника.

— Ты не меняешься, Марина. Я только что сообщил тебе об угрозе тюремного заключения, но ты продолжаешь ратовать за других. Сначала мы решим вопрос с обвинениями в твой адрес, а потом подумаем, как утихомирить людей. Возможно, если мы решим первую часть вопроса, вторая отпадет сама по себе. Поехали, у нас не так много времени.

Еще никогда в жизни я так быстро не собиралась. Завтрак прошел мимо меня, хотя Макс успел сварить мне кофе, пока я принимала душ и в скоростном режиме натягивала на себя чистую одежду. Дорога до Бюро заняла у нас полчаса, за которые мы не проронили ни слова.

В голове роились тысячи мыслей, и я не знала, за что хвататься. Велика вероятность, что наши с Максимом предположения уже начали сбываться. Три повестки, конверты которых сейчас покоились в моей сумке, имели одинаковое содержание. Меня ждали на допрос, и что-то мне подсказывало, что закончится оно предварительным заключением. Виктор заварил такую кашу, какую, пожалуй, придется расхлебывать не один год.

Но Зельцман мертв, и теперь вся полиция мечется как тараканы при включенном свете, лишь бы найти козла отпущения. Такой висяк аукнулся бы всем, и служителям закона, не знающих отдыха из-за постоянных поисков убийцы, и Мэру, который спит и видит, как бы переизбраться на второй срок, и чего греха таить, вампирам, ожидавшим, когда волнения улягутся, и все они смогут вздохнуть спокойно.

Моя кандидатура решала все проблемы одним махом. Вот только я одна все порчу и не хочу помочь господам решить их маленький нюанс, а упорно сопротивляюсь, ратуя за свою свободу и справедливость. Если бы не Максимилиан и Свят, смертная казнь уже давно присвоила бы себе еще одну звездочку в моем лице. Но легкой смерти в этом случае я могла не ждать. Закон претерпел сильные изменения, и теперь никто не говорил о правах и свободах тех, кто позволял себе отнимать чужую жизнь.

Не успели мы выйти из машины, как из-за угла тут же выскочила очередная пиявка с фотоаппаратом. Макс подхватил меня под локоть и заслонил собой, что однозначно не понравилось папарацци, и тот попытался обойти препятствие, но ему такой возможности не дали. Из здания Бюро вышли двое парней в уже знакомой мне форме и преградили дорогу назойливому репортеру. Тот пытался что-то кричать, заявлял о правах прессы и о том, что народ имеет право знать врага в лицо, но оборотни явно не собирались вникать в его положение. Последнее, что я услышала, прежде чем юркнуть в спасительный мрак вестибюля, был треск разбиваемого аппарата и гневный вопль писаки, желавшего разжиться эксклюзивом из первых рук.

На этаже оказалось на удивление людно. За стойкой сидел еще один охранник и пристально следил как за мониторами, на которых явно разворачивалась воспитательная операция, так и за тем, что происходит вокруг. Заметив Макса, мужчина тут же выпрямился по стойке смирно и приложил руку к груди, склоняясь в неглубоком поклоне. Шнайдер ответил ему коротким кивком и потащил меня дальше, сквозь пеструю толпу работников.

Все они, замечая бессмертного, повторяли приветствие охранника, после чего вновь возвращались к своим делам, и все с настолько невозмутимыми лицами, что я невольно поймала себя на том, что совершенно не воспринимала Максима как Старейшину, коим он и являлся. Для меня он был напарником, коллегой, мужчиной, в конце концов, к которому я испытывала противоречивые чувства, но никак не высокопоставленным лицом и хищником, которого стоило опасаться и перед которым необходимо было держать лицо.

Удивительно, но и сам Максимилиан не стремился к тому, чтобы его воспринимали таким. Да, в клане его наверняка побаивались и чтили, как и следует относиться к главе, в Бюро подчиненные смотрели на него, как ученики смотрят на наставника, с уважением и благоговейным трепетом, а вот я похоже не относилась ни к первым, ни ко вторым. Я была исключением, которое видело и ставило древнего вампира на одну ступень с собой, и при этом позволяла себе спорить, дерзить и вообще вести себя крайне резко. И как я еще не лишилась головы, ума не приложу.

Миновав толпу, мы вошли в лифт, куда вместе с нами больше никто не сел, хотя у дверей и стояло несколько человек, и в гордом одиночестве поднялись на самый верхний этаж. Стоило створкам лифта разъехаться, как мы нос к носу столкнулись со Святославом, нервно поглядывавшим на наручные часы.

— Опаздываете, — недовольно подметил волк и, развернувшись на каблуках, быстрым шагом направился вдоль по коридору, увлекая нас за собой.

— На входе нас задержал репортер, пришлось потратить на него несколько минут.

— Охрана в курсе?

— Да, и уже занимается им. Что с делом Марины?

— Придется попотеть. Бывшие коллеги всерьез решили взяться за версию с ее соучастием. Спасибо тому юноше, Генри, кажется. Он единственный не поддался давлению капитана и исподтишка помогает нам с информацией и продвижением стряпаемого дела.

— Есть шанс решить все миром?

— Боюсь, что нет.

— И каков наш план?

— Будем строить свою линию защиты, но для начала мне и нашему защитнику необходимо прояснить некоторые моменты, — наша процессия остановилась возле двери с позолоченной табличкой, и Свят обернулся ко мне, взглядом испрашивая согласия на разговор.

— Я расскажу все, что вас интересует. По крайней мере, попытаюсь.

Горский кивнул и первым вошел в кабинет. Помещение оказалось довольно просторным и светлым. Привычную глазу офисную обстановку разбавляло огромное количество растений в горшках и кадках, а также большой аквариум, в котором медленно плавали разнообразные тропические рыбки.

За массивным столом из темного дерева восседала хрупкая на вид женщина, лет тридцати, с копной кудрявых медово-золотистых локонов, собранных на затылке с помощью длинной китайской заколки-спицы. На чуть заостренном носике покоились очки в тонкой бордовой оправе, скрывавшие удивительные глаза цвета карамели.

Незнакомка что-то чиркала на альбомном листе, попутно копаясь в многочисленных папках и сверяясь с пометками в уголовном кодексе, чья обложка навсегда отпечаталась в моей памяти еще с академической скамьи. Только когда Святослав негромко кашлянул, адвокат встрепенулась и отвлеклась от своего занятия.

— О, вы уже пришли? Я ждала вас позже.

— Уже половина одиннадцатого, Амира, — укоризненно заметил Свят, на что юрист только беспечно отмахнулась на его замечание и радушно пригласила всех занять свободные кресла подле ее стола.

— За работой время летит незаметно, а я очень щепетильна в вопросах поиска доказательств. Порой так глубоко ухожу в мысли, что не замечаю происходящего вокруг. Рада познакомиться с вами, Марина. О вас ходит много слухов по Бюро.

— Полагаю, говорят много «хорошего»? — поинтересовалась я у своего будущего защитника.

— Всякого хватает, но лично я предпочитаю сама составлять мнение о клиенте, а не полагаться на чужие домыслы. Иначе, какой я после этого специалист, если буду прогибаться под постороннее мнение, и при этом не иметь собственного.

— Вы уже мне нравитесь, Амира.

— Что же, будем надеяться, что это окажется взаимным, — склоняя голову на бок в лисьей манере, отчеканила она и наградила меня пристальным взглядом медовых глаз. — Приступим к делу?

И закрутилось. Амира в самом деле оказалась знатоком своего дела. Она задавала множество вопросов, изредка позволяя Святославу влезать в процесс допроса, а иначе этот разговор никак не получалось назвать, но в остальном предпочитала все спрашивать сама. В пестром блокноте с витражным рисунком появлялось все больше и больше пометок, записей, имен, которые, по словам Миры, должны были выстроить мою линию защиты на суде.

Мы прошлись по всем аспектам наших с Виктором отношений, Амира не стеснялась задавать провокационные вопросы, давила, намекала, подстрекала и проверяла меня на стойкость. И никто не останавливал ее, так как все мы понимали, во время разбирательства прокурор устроит мне допрос и похуже. И если я хотела выйти из этой схватки победителем, мне необходимо было научиться адекватно реагировать на выпады обвинителя.

В два часа Макс объявил перерыв на обед для всех. Амира сверилась со своими записями и согласно кивнула, чем вызвала у меня улыбку. Пожалуй, эта женщина была единственной из сотрудников, кто, кроме Свята, не испытывал по отношению к Шнайдеру страха или кроткого подчинения. Она смело высказывала свое мнение, спорила, иногда даже цыкала на бессмертного, если тот перебивал или каким-то образом мешал ей.

После перекуса мы вновь углубились в обсуждения и закончили глубоко за полночь. Амира попросила дать ей сутки на обработку информации и потом встретиться еще раз, дабы уточнить возможные вопросы. Мы обменялись телефонами на всякий случай и тепло распрощались. Темные улицы встретили шумом проезжающих мимо машин и яркими огнями фонарей и вывесок магазинов. Я за этот короткий промежуток времени успела отвыкнуть от этого зрелища, и сейчас с неким детским восторгом рассматривала открывшуюся моему взору панораму.

— Хочешь, пройдемся пешком? — предложил Максимилиан, приобнимая меня за плечи.

— Хочу.

Конечно, с моей стороны это был риск, ведь на меня велась активная журналистская охота, но желание хотя бы раз побыть обычным человеком, а не куском мяса и не стражем порядка, пересилило страх. Макс взял меня за руку и, положив ее на свой локоть, повел меня вдоль по улице, а оттуда в сторону набережной.

Прогулочным шагом мы прошлись по мостовой, дошли до главной площади, где полюбовались на огни, украшавшие фасад ратуши, а потом свернули на набережную и остановились ровно посередине моста. Маленькие баржи сновали туда-сюда, рассекая мягкие волны реки, а чайки кружили в небе, изредка пикируя к воде, дабы полакомиться мелкой рыбешкой.

Остановившись у парапета, я долго смотрела на серую гладь и размышляла о прошедшем дне. Амира произвела на меня неизгладимое впечатление, и та надежда, которую она мне подарила, стала первым положительным моментом за прошедшие несколько недель. Удивительно, как с годами в нашей жизни становиться все меньше поводов для радости и все больше причин для разочарований.

Или все зависит от того, как мы сами себя настраиваем?

— О чем задумалась? — Макс немного потеснил меня на перилах , тем самым отвлекая от мыслей и переключая внимание на себя.

— Обо всем сразу и ни о чем одновременно, — ответила я.

— И как успехи?

— Как-то не очень.

— Я знаю Амиру почти тридцать лет. Она бойкая особа и порой доводит меня до ручки, но я ни разу не видел, чтобы она проигрывала. Конечно, все в этой жизни бывает, но я хочу верить, что это «может» произойдет еще очень не скоро и уж тем более не сейчас.

— Спасибо. Правда, — поворачивая голову к Максиму, я осторожно переплела пальцы наших рук и легонько сжала его ладонь в знак признательности, — ты сделал для меня больше, чем кто бы то ни было, и теперь я даже не знаю, как отплатить тебе за все это добро.

— Ответь мне на один вопрос, — попросил Шнайдер, отрываясь от разглядывания моего лица и переводя взор на воду.

— Какой?

— Скажи, ты боишься меня?

Вопрос выбил меня из колеи, и мне понадобилось несколько минут, чтобы выйти из ступора.

— С чего ты взял?

— И все же?

— Нет, Макс, я тебя не боюсь. Почему я вообще должна тебя бояться?

Максимилиан опустил голову и замолчал, видимо обдумывая мои слова и что-то решая для себя, а потом заговорил.

— В тот день, когда я приехал в дом твоей подруги, чтобы поговорить, ты отшатнулась от меня и так посмотрела, что я подумал, будто, ты боишься меня.

Тогда я действительно повела себя неправильно, и сейчас мне было стыдно за свое поведение.

— Я была на взводе, пожалуй, даже, в некоторой степени напугана, но не тобой, а той ситуацией, в которой оказалась. Опала со стороны коллег, охота твоих собратьев, пропажа друга, который на деле оказался сволочью и предателем. Все навалилось тогда скопом. Но я никогда не боялась тебя!

— Спасибо, — теперь пришла очередь Шнайдера сжимать мою руку, а после оставить на внешней стороне ладони невесомый поцелуй. — Это все, что я хотел знать.


P.S. Да, роман движется к завершению, осталось чуть-чуть!!! Спасибо, Леночка, что читаешь и комментируешь) Твоя поддержка для меня очень важна)))

Спасибо за творчество, желаю успехов

Таня, спасибо за продолжение!
Может, и не права, но такое впечатление, что все идет к обоснованному и вынужденному обращению Марины в вампира, ведь тогда законы людей на нее уже не будут распространяться...
_________________

Вам спасибо за пожелание и за то, что читаете)))

Леночка, спасибо)))

Насчет обращения, думаю, это будет самым крайним вариантом) А там посмотрим, все зависит от того, как пройдет суд! Я возьму на заметку эту идею)

как захватывает.в читателях

Спасибо! Мне приятно слышать, что роман вам нравиться)) Над продолжением я уже работаю)))

почитаю

Таня спасибо, очень нравится ваш роман.
_________________

 » Глава 25 "Разговор по душам"

Прогулка затянулась до самого утра. Мы бродили по улицам, избегая встреч с полицейскими патрулями, которым, по словам Генри, раздали мои фотографии и приказали немедленно препроводить в участок для беседы, и просто наслаждались красотой ночного города. Нам повстречалась группа уличных музыкантов, игравших легкий джаз возле большого фонтана. В его центре возвышалась очень красивая скульптура: девушка в тоге с большими раскинутыми в стороны крыльями за спиной. Ее волнистые волосы спускались до талии, теряясь в складках просторного хитона, обрамляя печальное лицо, а руки девы тянулись к небу, сжимая в тонких пальцах узкий обруч. Некоторые люди считали, что если бросить в этот фонтан монетку и загадать желание, то крылатая богиня непременно его исполнит.

— Макс, скажи, у тебя есть заветное желание? — полюбопытствовала я, присаживаясь на каменный бортик и любуясь, как маленькие лампочки подсвечивали воду в фонтане, даря ей насыщенный голубой цвет.

— У каждого есть заветное желание, я не исключение.

— Как думаешь, если бросить монетку в воду, оно исполниться, или крохотный пенни займет место в чьем-нибудь кошельке после короткого купания?

— А ты как сама думаешь? — вопросом на вопрос ответил Шнайдер, опускаясь рядом на холодный мрамор.

— Я реалистка, но даже мне порой хочется поверить в чудо, — обшарив карманы, мне удалось раскопать одну захудалую монетку, и после недолгих раздумий я сжала кругляшок в кулаке, шепча про себя желание, после чего щелчком отправила свою монетку в воду к остальным. — Поживем, увидим.

Потом были уличные гонки, которые, по сути, запрещались в черте города, но когда это останавливало народ? Яркие машины с узорами и хромированными дисками с диким ревом срывались с места, оставляя на полотне асфальта росчерки своих «когтей». Они, будто дикие звери, неслись по намеченному пути, совершая немыслимые кульбиты на поворотах, и в этих безумных заездах никогда нельзя было угадать победителя.

Понаблюдав за пестрыми молниями, мы двинулись дальше и, добравшись до моего дома, у подъезда которого все так же дежурили парни из подразделения Свята, поднялись на крышу, где и встретили рассвет. Широкий парапет идеально заменил нам скамейку, а чтобы такая безответственная я ничего себе не отморозила, Шнайдер заставил меня подстелить под себя его плащ, сложенный вдвое. Устроившись на импровизированной смотровой площадке, мы развернулись лицом к городу и приготовились наблюдать красочное шоу.

Вроде бы, простое зрелище на деле оказалось настолько завораживающим, что мне стало ясно, отчего многие поэты любили и любят до сих пор воспевать сие явление в своих стихах и песнях. Темное небо постепенно становилось все светлее у горизонта, сменяя один оттенок на другой, пока солнце медленно не показалось над землей, расцвечивая небесное полотно во все оттенки красного и желтого.

— Я не видел восход солнца почти сорок лет, если не больше, — любуясь наступлением нового дня, поделился со мной Максим.

— А я не помню, когда последний раз вообще наблюдала смену дня и ночи. Наверное, когда-то в глубоком детстве, хотя мне еще нет сорока, а то время уже кажется чем-то далеким и ненастоящим.

— Так всегда бывает. Чем старше мы становимся, тем иначе начинает восприниматься течение времени. Можешь мне поверить, это я познал на собственном примере.

— Я никогда не спрашивала, сколько тебе лет, — я подставила лицо первым лучам восходящего солнца.

— А сколько бы ты мне дала?

— Ну, по человеческим меркам лет сорок, сорок пять.

— А не по человеческим?

— Даже предположить боюсь. Лет сто?

— Холодно, — давясь смехом, отринул мою догадку Максимилиан.

— Двести?

— Все еще холодно.

— Триста?! — прием солнечных ванн ушел на второй план, когда на горизонте замаячила куда более занимательная перспектива.

— Теплее, — веселясь моей реакции, подзадорил Шнайдер.

— Пятьсот?

— Снова мимо, Мариш.

— Только не говори, что тебе за тысячу!

— Хорошо, не буду, — уже откровенно забавляясь, выдавил сквозь смех мой протеже, чем окончательно добил меня.

— Тебе тысяча лет? — неверяще переспросила я, во все глаза рассматривая мужчину перед собой, и сама мысль о том, что ему около десяти веков просто не укладывалась у меня в голове.

— Плюс, минус полвека.

— Однако!

— Марин не смотри на меня так. Я начинаю чувствовать себя экспонатом музея древностей.

— Я, конечно, догадывалась, что ты старый, в смысле старше, чем выглядишь, — черт, неудобно-то как, но Максим сделал вид, что не заметил моей оговорки, хотя глаза лукаво блеснули, на миг став багряно-алыми вместо фиалковых, — но чтобы настолько! Похоже, я откровенно проигнорировала эту твою часть биографии.

— Я наоборот очень рад этому. Ты себе даже не представляешь, как мне надоело ловить на себе раболепные взгляды. Должен же быть кто-то, кто сумеет возразить мне?

— Святослав вроде неплохо справляется с этой задачей, разве нет?

— Несомненно, но сама понимаешь, наше положение не располагает к откровениям на людях, разве что за закрытыми дверями кабинетов, когда мы собираемся вдвоем и обсуждаем спорные вопросы. Тебя же подобные рамки не стесняют, ведь у меня нет на тебя никакого влияния. Ты не моя подчиненная, не часть клана, и даже тот факт, что мы с тобой сотрудничаем, не обязывает тебя послушно следовать за мной. Даже приказы капитана не остановили тебя перед тем, чтобы перестать ругаться со мной во время расследований.

— Знал бы ты, как Белл орал на меня каждый раз у себя в кабинете, угрожая, что уволит меня ко всем чертям, если узнает про хотя бы еще одну перепалку с представителем бессмертных. Признавайся, это ты ябедничал на меня?

— Каюсь, после первой встречи я высказал твоему начальнику недовольство насчет его сотрудников, но после не было не единой жалобы, по крайней мере, с моей стороны.

— Ему видимо и этого хватило, а зная мой характер, не трудно было догадаться, что одним разом я не ограничусь.

— Ты не боялась отстаивать свою точку зрения, а это немало важно для хорошего следователя.

— Да, вот только теперь о работе в органах можно забыть, — на смену разыгравшемуся веселью пришла позабытая грусть. Как бы я не уставала, и чтобы не говорила, но я любила свою работу, и если меня не упекут за решетку, то, в любом случае, о возвращении в отдел можно смело забыть.

— Все будет хорошо, — Максим сжал мои пальцы, подкрепляя свои слова действиями, но мне его уверенность совершенно не передалась.

— Хотелось бы мне в это верить, но годами взращиваемый скептицизм берет свое. Я столько раз видела, как рушатся чужие надежды, что давно перестала питать иллюзии на счет собственных. Даже если все сложиться так, как ты говоришь, Белл уволит меня, если уже не сделал этого. Я уже думала об этом, и на тот момент вариантов было не так много, а сейчас, учитывая обстоятельства и те слухи, которые непременно поползут, будет чудом, если меня возьмут хотя бы цветочницей в местный ларек.

— А твои подруги? Одна из них, кажется, ведьма? Почему не попытать счастье у них?

— Маги крайне замкнуты и не пускают в свою обитель посторонних. Я ни за что не стала бы просить протекции у родителей Насти, поскольку знаю, что этот вариант крайне зыбок и имеет почти сто процентную гарантию на провал. Что касается Ани, то ее положение сейчас так же далеко от идеального.

— В таком случае у тебя остался последний вариант.

— Это какой?

— Переходи к нам.

— Ты серьезно?

— Серьезнее некуда!

— Макс, как ты себе это представляешь: человек среди вампиров? И предупреждая твое негодование, проблема вовсе не в том, что они могут мне навредить, а в том, что по сравнению с ними я буду, все равно, что котенок в львиной стае. Другими словами, стану обузой, а этого мне хочется меньше всего.

— Все равно, подумай над моим предложением.

— Хорошо, я обещаю подумать.

— Спасибо.

Больше мы не возвращались к теме работы и посвятили еще час разговорам ни о чем. Потом Максим проводил меня до квартиры, а сам уехал по делам. Я же посвятила себя простым домашним делам: уборке, готовке и здоровому сну. После больницы меня периодически одолевали приступы мигрени, но врачи сказали, что это пройдет, а если станет совсем худо, то я обязана немедленно обратиться к целителю.

Вот только моему отдыху долго продлится не дали. Громкая трель дверного звонка заставила меня подорваться с кушетки, и спросонья я запуталась в одеяле и рухнула на пол, отбив и без того многострадальный копчик.

— И кого это там черт принес?

Звон повторился, уже куда более настойчиво, добавив к себе стук кулаком в дверь.

— Марина Завьялова, именем закона, откройте, иначе мы будем вынуждены выломать дверь.

— А я все думала, когда вы объявитесь.

Набрав на ходу смс-ку Максу и Амире, я поспешила открыть дверь, пока господа полицейские не выломали ее вместе с косяком. На пороге обосновалась компания из пяти человек, двое из которых были мне хорошо знакомы. Охрана, выделенная мне Святославом, первой прошла в квартиру и заняла свои места по обе стороны от меня, чем вызвала у моих коллег гримасы недовольства. Они-то видимо рассчитывали на приватное общение, в ходе которого смогут надавить на меня и получить желанное признание. Словно и не было тех десяти лет, что мы проработали бок о бок. Теперь я преступница, и это единственный мой статус.

— Госпожа Завьялова, вот ознакомьтесь. У нас есть ордер на ваш арест. Вы подозреваетесь в преступном сговоре с доктором Виктором Зельцманом и преднамеренном убийстве группы лиц.

— Основания? — пристально изучая всученный мне бланк с подписью судьи, поинтересовалась я у следователя.

— Их более чем достаточно, вы обязаны проехать с нами.

Прежде чем детективу Райсу удалось увести меня в отдел, я знатно измотала ему нервы. Признаться, то, что практически все коллеги приняли мою вину как данность, будто бы и не было всех этих лет, когда мы прикрывали друг другу спины и спасали жизни, в какой-то момент меня взбесило. Просто в голове не укладывалось, как такое вообще возможно? Неужели я и вправду похожа на человека, способного совершить или хотя бы помочь в подобном зверстве?

Все это время окружающие меня люди улыбались мне, шутили вместе со мной, а про себя думали, будто бы я монстр, прячущийся за маской дружелюбия, так что ли получается?
Попытки заковать меня в наручники дважды окончились неудачей, поскольку приставленные ко мне волки категорически отказывались подпускать ко мне детективов. Стоило кому-то из них сделать хоть один шаг в мою сторону, молчаливые и спокойные как удавы оборотни тут же подбирались, как хищники перед прыжком, и начинали рычать, предупреждая.

В итоге я спокойно привела себя в порядок и отправилась в Отдел, который столь настойчиво требовал встречи. У входа меня уже встречала Амира, собранная и холодная, какой и должно быть хорошему защитнику. Мы обменялись короткими приветствиями, и после этого я немного успокоилась. Но впереди меня ждало еще одно испытание. Путь от порога через весь отдел до одной из допросных комнат.

Казалось бы, за годы работы мне стоило привыкнуть к осуждающим взглядам, которыми толпа любит награждать нас в процессе работы. И возможно, что к реакции со стороны посторонних, я научилась быть безучастной, но вот получить подобный «камень» от коллег, с которыми мне через многое пришлось пройти, оказалось не так легко.

Проходя по коридорам, я то тут, то там ловила на себе множество взглядов, от ненавистных и презирающих до сочувственных и ободряющих. Последними наградил меня Генри, сидевший за дальним столом. Мы не виделись после того скандала в госпитале, и сейчас, глядя на своего друга, теперь уже я его не узнавала. Он побледнел, под глазами залегли глубокие тени от недосыпа, а и без того резкие скулы стали еще заметнее, будто Генрих не ел нормально в течение нескольких дней.

Единственный, кто не отвернулся от меня и остался верен, несмотря ни на что.

В допросную мы вошли не полным составом. Райс оставил своих коллег снаружи и попросил меня сделать тоже самое со своими «защитниками». Поймав мой молчаливый взгляд, один из волков согласно кивнул и замер подле двери вместе со своим напарником, а я и Амира проследовали в комнату.

Очутиться по ту сторону стола на деле оказалось гадко. Райс сыпал вопросами, как осень листьями, большая часть из которых звучала так, будто моя вина уже доказана. Ни одного доказательства моего участия в убийствах кроме пустых слов и абстрактных показаний у следователей не оказалось.

Ознакомившись со всеми бумагами, Мира высказала Райсу все, что думает о его компетенции, как полицейского, и поинтересовалась, есть ли у него что-то материальное. К примеру, нож с моими отпечатками, которым я резала глотки погибшим, или записи разговоров, где мы с Виктором обсуждали убийства.

Ничего такого естественно у сыщиков не оказалось, но отпускать свою жертву, к которой с таким трудом удалось подобраться, они не хотели. Право задержать меня на двое суток пришлось как раз кстати, и потому как бы Амира не ругалась, такая возможность у детективов имелась, и они не преминули ею воспользоваться.

Камеру мне выделили самую, что ни на есть «удобную». Соседство с несколькими хулиганами, одним вором, пырнувшим ножом женщину ради нескольких купюр, и парочки фанатиков вампиро-ненавистников напоминало мне мою лестничную клетку. Там расклад был в некотором роде похожим, с той только разницей, что предметом недовольства и желаемой кончины были не разные люди и нелюди, а я одна.

Последние проявили ко мне чересчур живой интерес, в отличие от первых двух. Они наградили меня множеством красочных эпитетов, приписав мне все смертные грехи, о каких только смогли вспомнить, а если не смогли, то придумали сами, после чего принялись кричать дежурному, чтобы тот позволил им совершить справедливый суд над нечестивой особой в моем лице.

Похоже, два моих дня заключения под этой крышей обещали пройти в весьма многообещающей компании…



Я очень рада новым читателям, безумно обожаю Елену! Спасибо, друзья мои, что читаете, интересуетесь и поддерживаете своими комментариями)))