Пустой бокал из-под шампанского (СЛР)

Все нормально) Азат мерзкий тип, согласна. Не хотелось бы встретиться с таким в жизни


Отвечу словами Азата:


Для таких людей нет ничего невозможного

Спасибо! Ну и урод бывший муженек! Не дает совсем жизни Вите! С этим надо что-то делать? Может уехать насовсем? Вот только куда?

В читателях.

Как только земля таких козлов носит...

Нажимаю кнопку отбоя и какое-то время невидящими глазами смотрю на дисплей. Слезы мгновенно заливают лицо. Швыряю сотку об стену и падаю, зажмурившись, на колени. Кусаю губы, чтобы заглушить рыдания, рвущиеся наружу.

Лишь спустя минут пятнадцать, я могу, наконец, взять себя в руки и успокоиться. Споласкиваю лицо холодной водой, привожу себя в более-менее приличный вид и выхожу из ванной, столкнувшись в дверях с девушкой Ричарда.

— Sorry! — тут же извиняется она. — Нужно припудрить носик, — добавляет она с жутким акцентом, и я отступаю в сторону, давая ей пройти. — Оу! Тут телефон, — указывает она на лежащую на полу разбитую сотку.

— Да, — смущенно улыбаюсь я, собирая детали когда-то мобильного устройства с пола. — Спасибо.

— Окей, — немного неуверенно улыбается она и скрывается в ванной комнате.

Прячу в сумке раскуроченную сотку и медленно, словно на казнь, иду на веранду.

— А вот и Виталина Романовна! — встречает меня радостным возгласом Рита. — Куда вы подевались? Мы тут обсуждали модных нынче писателей, и я проболталась — уж простите, — что вы тоже пишите книгу. И теперь всех интересует о чем же она. Поделитесь, пожалуйста. Если это не секрет, конечно.

— Вообще-то секрет, — прячу глаза я. — Да и вряд ли это стоит вашего внимания. Сейчас, когда она только в стадии написания...

— Вы пишите о любви? — поиграв бровями, спрашивает Юрий Сергеевич.

— Я — женщина, Юрий Сергеевич, — насмешливо отвечаю я. — Разве могу я писать о чем-то другом?

— Надеюсь, ваша книга закончится хэппи-эндом? — интересуется Ирина Дмитриевна.

— Думаю, что да, — говорю я, невольно встречаясь с Ричардом глазами. Какое-то время мы смотрим друг на друга, но тут на веранду выходит англичанка, и Ричард тут же отводит взгляд в сторону.

— О, Вита, ты же еще не знакома с подругой Рича, — спохватывается Юрий Сергеевич. — Аннабель Картер, — представляет он мне свою гостью. — Annabelle, this is Vita Khmelevskaya, our neighbor. She is a writer.*

— Очень приятно, — протягивает мне ухоженную руку англичанка. — Оу! С вашим телефоном все в порядке?

Все головы разом поворачиваются в мою сторону.

— Вряд ли, — краснею я. — Он упал и… кажется, разбился, — поясняю я, глупо улыбаясь.

— Это мужчина так вывел вас из себя, не так ли? — подмигивает мне Аннабель, и меня бросает в жар. Она что, подслушивала?

— Мужчина? — смеется Рита. — У Виталины Романовны нет мужчины. Разве что бывший муж, который уже своим существованием отравляет ей жизнь…

— Рита! — пытаюсь остановить ее я. Но она не смотрит в мою сторону.

— Заявился сюда, как ни в чем не бывало, пытался вернуть…

— Рита! — уже одергивает девушку ее мать.

— А что я такого сказала, мама? Я своими собственными глазами видела, как он приходил. Темноволосый такой, крупный, а взгляд — как у волка. Я так испугалась тогда за Виталину Романовну…

— Ну хватит, Рита! — вскакивает Ирина Дмитриевна из-за стола. — Тебе пора спать. Пойдем в дом.

Она уводит Риту с веранды. Повисает гробовая тишина.

— Что ж, мне пора, — слышу свой голос как сквозь вату. — Всем хорошего вечера.

Уже у калитки меня останавливает голос Ричарда.

— Вита, подожди!

Я замираю, едва смея дышать. Мне так стыдно. Так мерзко, что хочется разрыдаться прямо тут. И лишь усилием воли я заставляю себя обернуться и посмотреть на Ричарда.

Его руки сначала тянутся, чтобы, видимо, обнять меня, и тут же бессильно опускаются вдоль тела.

— Вита, что произошло? — тихо спрашивает он. — Я что-то сделал не так? Может, обидел тебя чем-то? Скажи мне, почему ты избегаешь меня? Я звонил тебе раз сто... Уже было подумал, что с тобой что-то случилось...

— Как видишь, со мной все в порядке, — как можно шире улыбаюсь я, так что начинают болеть щеки. — Жива, здорова. Только без телефона осталась. Но это даже к лучшему. Не нарвусь на твой звонок. Ты, я вижу, уже нашел мне замену. Поздравляю! Она очень красивая. И английский знает, что очень удобно, не находишь?

— Вита, о какой замене ты говоришь? Если ты об Аннабель, то…

— Ой, избавь меня от объяснений, ладно? Ты — свободный мужчина, Ричард, и вправе встречаться с кем тебе заблагорассудится. Мне жаль, что я отняла у тебя время. Столько приготовлений, цветы, фонарики — и все коту под хвост… Прости…

Я разворачиваюсь, чтобы уйти и нареветься вдоволь в каких-нибудь кустах, когда Ричард хватает меня за плечи и, повернув к себе, легонько встряхивает.

— Да что с тобой такое, Вита? Ты достаточно наговорила — и тогда и сейчас, — но я ни черта не понял. Сначала ты просишь меня помочь тебе отвадить бывшего мужа. Мы проводим прекрасный вечер вдвоем… Ты была счастлива, я видел это. И ты ни за что не убедишь меня в обратном. А потом ты звонишь и говоришь, что все это было ошибкой, и ты не видишь смысла продолжать. Знаешь... этим заявлением ты выбила почву у меня из-под ног. Ведь я думал, что… К черту это все! Неважно о чем я думал. Но, когда я, наконец, смирился с твоим решением, ты, вдруг увидев меня с другой женщиной, закатываешь сцену, словно нас что-то связывает... Словно… ты неравнодушна ко мне…

— Вот еще! — небрежно откидываю я голову назад. — Ну и самомнение у вас, Ричард Нортон! Думаете, раз актер, то все женщины будут сохнуть по вам?

— Вита, — устало начинает Ричард, — ты прекрасно знаешь, что я не это имел в виду. К чему эта твоя ершистость? Все дело в твоем муже, не так ли? Он узнал о нас и запретил тебе со мной встречаться?

— Во-первых, он мой бывший муж. Во-вторых, Азат не может запретить мне что-либо, если я сама этого не захочу…

— Тогда… почему ты избегаешь меня? Не отрицай это. Я видел, как ты убежала, едва я ступил на порог. Если я безразличен тебе, почему, когда ты смотришь на меня, твои глаза полны горечи? И твое заявление о замене… Как я могу заменить тебя кем-то, если ты не принадлежишь мне?

Последние слова он произносит совсем близко. Его дыхание опаляет мне лицо, а в следующее мгновение чувствую его руки у себя на пояснице. Он притягивает меня ближе и наклоняется, чтобы поцеловать. Еще немного, и я смогу попробовать на вкус эти твердые манящие губы…

«Ну тогда слушай, Вита. И слушай внимательно. Если я еще хоть раз увижу тебя рядом с ним, поверь, я церемониться не буду. Изуродую его так, что Квазимодо покажется тебе красавчиком. Ты знаешь, я не бросаю слов на ветер».

Каким-то титаническим усилием я вырываюсь из объятий Ричарда и, отскочив на безопасное от него расстояние, пытаюсь выровнять дыхание.

— Не надо, — шепчу я, когда вновь могу нормально дышать. — Ричард, мне жаль, что все так вышло, но… ты должен держать дистанцию. Мы должны держать дистанцию. Иначе… Сюда идет Аннабель, — вырывается у меня, когда я вижу приближающуюся к нам англичанку.

Ричард даже не оборачивается. Он смотрит на меня долгим тяжелым взглядом, затем ни слова не говоря направляется к своей машине.

— Ричард? — семенит за ним на высоченных каблуках Аннабель. — Ричард, куда ты?

Сквозь пелену подступающих слез слежу за тем, как она, продолжая что-то щебетать по-английски, садится в салон автомобиля, и машина тут же срывается с места, подняв после себя облако пыли.

Теперь уж точно все кончено. Назад дороги нет.

———————————

*Аннабель, это Вита Хмелевская, наша соседка. Она писательница. (англ.)

Спасибо за продолжение! Как же это все грустно и очень обидно за Виту! А ведь счастье было так близко!

Первая глава зацепила! Принимайте в читатели!
_________________

Вот такие мы женщины непредсказуемые.
Сначала уговариваем сыграть в нашем спектакле, а затем ревнуем взаправду и не по-детски)))
Лиза,спасибо за продолжение.

Лиза, спасибо за главы!
_________________

Лиза, большое спасибо за продолжение!
___________________________________

Спасибо большое, что читаете


Добро пожаловать

Было бы честно, да и лучше, поговорить с Ричардом.

 » ГЛАВА 10

ГЛАВА 10

— Только не говори, что из-за Азата ты поставила крест на своей личной жизни, — отчитывает меня в трубку Кристя. — Вита, это глупо! Ты забыла, как почти пять лет терпела его похождения, равнодушие, как плакала в подушку ночами, пила литрами валерианку? И теперь, чтобы ублажить его, ты рассталась с прекрасным человеком… как его зовут, напомни?

— Ричард Нортон. И я делаю это в интересах самого Ричарда. Ты что, не знаешь Азата? Я боюсь за Ричарда, как ты не понимаешь!

— Я понимаю. Но это не выход из ситуации. Ричард — не пятнадцатилетний мальчишка, чтобы ты его защищала. Он — взрослый, самостоятельный мужчина, который способен постоять за себя. Не решай за него. Предоставь ему сделать выбор.

— Уже поздно. К тому же… все это затевалось как игра. Не думаю, что Ричард что-то испытывает ко мне…

— Уверена? Потому что его поступки говорят обратное. Ты нравишься ему, Вита.

— Не знаю… Я запуталась.

— Ладно. Не раскисай. Что-нибудь придумаем… Я поговорю с Ричардом.

— Что? Кристя, не смей этого делать. Не вздумай!

— Я перезвоню. Пока.

Засовываю на днях отремонтированный телефон в карман шорт и медленно сползаю по стене на пол.

Зря я все рассказала Кристе. Уж она-то точно наломает дров, а мне придется все это расхлебывать. Черт! Какая же я дура.

В воскресенье я, как обычно, затариваюсь в местном сельпо. Выискивая на полках что-нибудь небогатое углеводами, случайно становлюсь свидетельницей разговора между продавщицей, крупной женщиной в белом колпаке и с ярко-крашенными губами, и местной двадцатипятилетней красавицей, Викторией Спицыной, живущей на соседней от меня улице.

— Уму непостижимо! — картинно сокрушается Вика. — В нашей деревня живет английская знаменитость, а мы об этом ни сном ни духом!

— Очень интересный мужчина, скажу я тебе, — замечает продавщица, поправляя поставленную лаком челку. — Высокий, статный, голубоглазый. И, знаешь, такой воспитанный. Настоящий джентльмен.

— Вот бы хоть разок на него взглянуть, — закатив глаза, мечтательно вздыхает Вика. — Я бы все отдала за это!

— Кстати! Слышала, у него сегодня пьянка намечается. Ритка Князева заходила сегодня за пакетом молока и нечаянно проболталась. Говорит, ее мать собирается печь торт «Наполеон». Мол, не хочет идти в гости с пустыми руками. Ну я и спросила, к кому вы намылились. А она такая «Да папкин друг пригласил. Англичанин. Устраивает прощальную вечеринку. Завтра улетает в Лондон, решил напоследок погулять».

— Ну вот, — облокотившись о прилавок, хмурится Вика, — а я раскатала губу. Уже продумывала, как бы его соблазнить, а он отчаливать собирается.

— Так заявись к нему на вечеринку! Вряд ли там будет фейс-контроль. Надень что-нибудь этакое. Шпильки. Красная помада. И он — у твоих ног.

Выхожу из магазина, так ничего и не купив. Пульс учащается при мысли, что каких-то двадцать четыре часа — и я больше не увижу Ричарда. Никогда.

За всю неделю он так ни разу и не позвонил. Конечно, я сама виновата, что все вышло именно так. Но до чего больно осознавать, что все могло быть иначе. Дважды в жизни оказаться у разбитого корыта — для это нужен талант.

Уже ближе к вечеру, с бутылкой красного вина и в домашнем ситцевом платьице — все равно почти вся деревня укатила в город: кто за покупками, кто развлекаться, кто навестить родственников, а остальные веселятся на вечеринке у Ричарда — спускаюсь к озеру, захожу по щиколотку в воду, пытаясь хоть как-то отвлечься от бомбардирующих голову мыслей.

Буквально пятнадцать минут назад звонил счастливый, плачущий Азат — сегодня у него родилась дочь. Он много говорил — как раз в этот момент они с друзьями-адвокатами отмечали это событие в ресторане и, понятное дело, немного выпили (уж насколько «немного» судить сложно). Просил прощение за когда-либо причиненные мне страдания, заверял в своей поддержке — на тот случай, если меня кто-нибудь обидит, приглашал присоединиться к их праздничному застолью. Терпеливо выслушав все, что он хотел сказать, и проигнорировав приглашение, я от чистого сердца пожелала ему счастья и здоровья дочурке и отключилась, в надежде, что это был его последний звонок.

Глотаю вместе с вином соленые слезы, закрываю глаза.

Ребенок… У Азата родился ребенок. Когда-то я очень хотела родить ему дочку. Такую же смелую, кареглазую. Представляла, как она будет бегать по дому своими пухленькими ножками, играть в куклы, наряжаться, задавать миллион вопросов… Я мечтала о настоящей семье, с вечерними посиделками у телевизора, с обильными завтраками по воскресеньям, с совместными походами по магазинам. Ничего из этого у меня не было. Азат постоянно работал. Приходил издерганный, злой. Он никогда не интересовался, как прошел у меня день, чем я занималась. Наши ужины проходили в гробовой тишине. На все мои вопросы Азат отвечал односложно, а иногда и вовсе выходил из себя, обвиняя в излишнем любопытстве. А потом у него появилась другая… И для меня больше не было места…

Глупая мечтательница Вита. Жизнь так ничему тебя и не научила. Мечтать, конечно, не вредно. Но есть ли в этом смысл? Когда все проходит мимо тебя — карьера, любовь, дети, — вдруг понимаешь, что ты, оказывается, не центр Вселенной, а всего лишь песчинка, до которой никому нет дела.

Из-за выпитого на голодный желудок спиртного меня начинает штормить. В какой-то момент потеряв равновесие, я падаю на колени, а затем ничком прямо в воду. Вода заливает глаза, рот, уши, я начинаю захлебываться. Держась на руках, пытаюсь поднять голову и вдруг… меня охватывает странное безразличие.

Зачем жить, пытаться что-то делать, стремиться к чему-то, когда… кровоточит сердце и душит одиночество, а внутри — пустота?.. Ради чего? Какой в этом смысл? Когда можно просто закрыть глаза, подождать немного, и наступит облегчение. Боль, переживания уйдут, мозг отключится, а с ним — умрет и вся моя сущность…

Воздуха становится все меньше, перед глазами в жутком калейдоскопе пляшут огненные круги. И тут… я вижу лицо Ричарда — в холодном свете луны оно кажется мертвенно-белым — и осознаю, что лежу на берегу, у Ричарда на коленях. Он молча смотрит мне в глаза, его губы плотно сжаты, на щеках проступают желваки, а рука медленно и нежно, словно убаюкивая, гладит меня по волосам. Так больно видеть страдальческое выражение на его лице и осознавать, что я послужила причиной этого. Хочется как-то исправить, загладить вину.

— Ричард… — хриплю я.

— Ш-ш, — быстро кладет он палец мне на губы, — молчи. Не говори ни слова. Я сейчас слишком зол, чтобы вести светскую беседу.

Я послушно киваю, закрываю глаза… и вновь их открываю. Нет, жизнь предоставляет мне такой шанс. Я не имею права упустить его.

— Ричард, позволь мне сказать, — прошу я осипшим от волнения голосом. — Ты молчи, а я буду говорить, хорошо? — Я набираю в грудь побольше воздуха и продолжаю: — Мне жаль, что все так вышло… у нас. Со стороны могло показаться, что я играю твоими чувствами. На самом деле, я… хотела защитить тебя. Не спрашивай от кого, — быстро говорю я, видя, как он открыл было рот, чтобы сказать что-то, — сейчас это уже не важно. Ричард, прости меня. Я вела себя, как глупая девчонка. Ты мне дорог, очень дорог. И я…

Я не успеваю договорить, как на мои губы стремительно обрушиваются губы Ричарда. Он берет меня на руки и прижимает к себе, покрывая лицо и шею быстрыми жадными поцелуями. Я целую его в ответ, обнимаю за талию, провожу пальцами по спине. Это невероятное наслаждение — целовать мужчину, которому ты небезразлична, кому ты нужна…

— Виталина Романовна, с вами все в порядке? — слышу, словно сквозь толщу воды, голос Риты. — Может, вам помощь нужна?

Открываю глаза и обнаруживаю себя лежащей на берегу, лицом в песке. Вдобавок ко всему меня мучает жажда, и ужасно болит голова. Приподнимаюсь на руках и, откинув упавшие на глаза волосы, в недоумении смотрю по сторонам.

Уже утро. Солнце нещадно припекает голову.

Кажется, я напилась и уснула прямо на песке. Никакого Ричарда и в помине не было. Все это мне приснилось.

Жалобный стон вырывается у меня из груди.

— Виталина Романовна, вам плохо? — с участием склоняется ко мне Рита.

— Да, Рита, — вновь падаю я на песок, — мне плохо. Очень плохо.

— Я могу чем-нибудь помочь? — Рита усаживается рядом со мной и начинает ласково гладить меня по всклокоченным волосам.

— Рита, я хочу умереть, — хнычу я, уткнувшись лицом в песок. — Я такая жалкая. Я все упустила…

— Если вы о Ричарде, то он спрашивал о вас. На вечеринке.

— Что? — смотрю на нее непонимающе. — Вы говорили обо мне? И что он сказал?

— Он очень расстроился, что вы не пришли, и… хотел узнать, есть ли у вас кто-то…

— Да ну? — саркастически приподнимаю я бровь. — Интересно, зачем ему понадобилась подобная информация? Он что, готов променять свою утонченную и безукоризненную Аннабель на замухрышку вроде меня?

— Насколько я знаю, эта безукоризненная Аннабель — его агент. Она приехала, чтобы обсудить с ним какое-то супер предложение, от которого он вряд ли откажется. Ведь оно… — Рита делает многозначительную паузу, встречает мой недоуменный взгляд и восторженно восклицает: — Ведь оно — из самого Голливуда! Представьте только! Мы будем жить в Лос-Анджелесе! Йоху!

Но мой бедный, мучающийся похмельем, мозг может переработать лишь ограниченное количество информации. Поэтому из всех слов Риты оно улавливает лишь два: «Аннабель» и «агент». И совершенно неожиданно откуда-то появляются силы подняться, отряхнуться от песчинок, щедро припорошивших тело и одежду, и, одолжив у Риты велик, отправиться к двухэтажному особняку на краю деревни.

Я еще не придумала, что буду говорить Ричарду, но настроена я решительно. Мне плевать, что он увидит меня в таком малопривлекательном виде, я должна его увидеть и сказать все, что обязана была сказать… но не сказала. Он вынужден будет выслушать меня, даже если мне придется привязать его к стулу и вымаливать прощение на коленях… Хотя это, пожалуй, перебор.

Настойчиво стучу в уже знакомую дверь, но никто не открывает. Знаю, это некрасиво, но мне приходится запрыгнуть на кованую скамейку возле дома и заглянуть в окно. На кухне — никого, а ведь сейчас только половина девятого.

Черт!

До меня только сейчас доходит, что с прошлого вечера я проспала целых двенадцать часов.

А спиртное, оказывается, неплохое снотворное. Только вот после нет голова жутко болит. И тошнит.

Я все еще стою на скамье и усиленно пытаюсь разглядеть хоть кого-нибудь в доме, когда слышу позади чьи-то осторожные шаги. Резко оборачиваюсь и вижу крохотную бабулечку, в платочке и галошах, настороженно на меня поглядывающую.

— Э-э… — заливаюсь я краской. — Здрасьте. А… мне нужна Джулия или… Ричард…

— Так они уехали, — машет бабулечка в сторону дороги. — Еще час назад как. Оставили мне ключи, чтобы я приглядывала за домом. Цветочки поливала, кота кормила…

— Уехали… — бухаюсь я на скамью и обхватываю голову руками. — Час назад…

— А вы, случаем, не Вита? — заглядывает бабулечка мне в лицо.

— Вита, — отвечаю, медленно поднимая голову.

— О, как хорошо! А вам Ричард письмо просил передать. Но они так торопились, что он забыл оставить мне ваш адрес. Я уж расстроилась, распереживалась. Думаю, как же мне вас найти…

И она протягивает мне серый конверт, в котором я нахожу визитку с номерами телефонов главного редактора самого крупного в нашей стране издательства, билет до Лондона и записку, в которой на русском корявыми буквами написано:

Навсегда твой. Ричард

Ужас...
Пьянство на воде - опасная штука. Надеюсь, кто-нибудь спасет.
И все же я не понимаю... Вита вспоминает, как Азат, живя с ней бок о бок, не мог выдавить из себя ни единого слова для общения. Они не разговаривали совсем.
Вита была для него чужим человеком. Чего вдруг сейчас он с ней начал делиться своими радостями... нет, если бы она была другом, соратником и он привык с ней советоваться, вместе радоваться и огорчаться, нет ведь. Где логика, адвокат?
Лиза,спасибо за главу.

Спасибо! Как жалко чисто по-женски Виту! Она такая хорошая и добрая! Вот за что?