Сергей да Марья

Спасибо всем за теплые отзывы!



Да и сейчас так же пьют и сто лет назад так было. Мужики оставшись без какого-либо контроля пускаются во все тяжкие. ГАИ в совхозе не было, шофера частенько ездили чуть живые.



Придется делать это поочередно...

 » Местные

Прошло дней десять, может, чуть больше. Совхозная жизнь быстро наскучила. Так и в этот вечер делать было нечего, валяться на кровати и слушать приёмник порядком надоело. Серёга где-то опять работал, а с малоговорящими обувщиками мне было скучно. Лёжа на кровати, подумал: «А не сходить ли мне на ту сторону реки и зайти в общежитие? Вроде говорили - ещё кто-то из города приехал, могут и знакомые быть». Не знаю судьба меня туда направила или дурь. Перешёл через мост на улице, было так тепло в этот вечер, что на мне была одна рубашка. Зарулил в первое попавшееся самое большое общежитие, жизнь там била ключом, все почти комнаты открытые, где-то играла музыка, кто-то резался в карты, кто в домино. Многие валялись на кроватях и читали. В некоторых комнатах народ культурно отдыхал сидя за бутылочкой спиртного местного разлива. Обойдя несколько комнат, убедился, что знакомых не появилось, все были чужие, хотя большинство с моего города.

Я заглянул в одну из открытых комнат, где играли в карты. Посередине стоял круглый стол, обставленный вокруг кроватями. Вдоль комнаты чинно прохаживался мужик по прозвищу Ахмед, по виду похожий скорее на азербайджанца, а может и на цыгана. Этот здоровый крепкий мужчина лет пятидесяти, правда, с большим пузом, страшно любил изображать из себя то ли вора в законе, то ли крутого пахана.
- О! Это что за незнакомец к нам пожаловал? Проходи, гостем будешь! Правда, почему без бутылки? - с наигранным гостеприимством спросил Ахмед, - И как зовут незнакомца?
- Владимир меня зовут, я случайно зашел. Да и пить я не собирался, думал, может, кто из новоприбывших появился.
- К нам никого не селили. А насчет бутылки - на сегодняшний день прощаю, завтра не пущу, а сейчас присаживайся, - заявил дутый авторитет.
Делать все равно было нечего, и я присел к мужикам играть карты. Курили они при этом так, что дым стоял коромыслом. Заигрался, не заметил, как свечерело. Пока шлепали картами, пришли местные парни человек пять. Двое вошли и встали возле стола - смотрели, как игра идет, трое остались на крыльце. Понял из разговоров, что одного совсем мелкого, лет двадцати, звали вроде как Гриша, второго высокого моего возраста - Васька, и если бы он был худой, то вид двух друзей напоминал бы картинку из книжки «Дон Кихот». Заметно было по их пьяным глазам, явно не за этим пришли. Васька спросил у Ахмеда: «Они на месте?», на что тот утвердительно махнул головой. Они отошли от стола и, повернув от двери направо по коридору, куда-то вышли. Малёк на прощанье сказал Ахмеду: «Мы прогуляемся с ними». Ахмед ничего не сказал и продолжал смотреть на карточную игру. В тот момент я не придал значения этим фразам, даже не понимал про кого они там говорят.
Через какое-то время в конце коридора послышался истошный женский крик, затем второй. Я глянул на Ахмеда - его лицо ничего не выражало, да и игроки вдруг стали говорить громче и играть сосредоточенней, а у меня в душе появилось какое-то необъяснимое беспокойство. Хотя мне все еще казалось, что какие-то дамы просто перепили. Соскочив с кровати, запрыгнул в ботинки, но сидящий рядом какой-то заика схватил за руку и произнёс: «Н-н-е х-х-о-ди ту-т-да, о-н-ни уб-б-ь-ю-т т-тебя». Но крик усиливался, а я ни как не мог понять странного поведения обитателей этой общаги. Я вырвал руку и выскочил в коридор. Там эти местные парни в одной из дверей пытались вытащить кого-то из комнаты. Несмотря на то, что многие двери в этом общежитии барачного типа были открыты, никто из обитателей не вышел. Я растерялся и повернулся к Ахмеду:
- Ахмед, а что вы сидите?!
- Это не наше дело, и ты лучше не связывайся, - довольно грубо ответил мне, и даже не повернулся.
Игроки голов не повернули, продолжая шлёпать картами. Мне на секунду даже показалось, что они к этому давно привыкли. Но если кто-то кричит, значит ему нужна помощь, ну а как иначе? Если кому-то больно, то боль эту надо остановить.
«Да что ты так боишься, прогуляемся и всё», - я услышал, когда подбежал к дальней комнате. Видно было, как Гриша вытащил обладательницу красной куртки, виденную мною не раз в столовой, за дверь. Вторая - Лариса пыталась вырвать подругу, но бесполезно, так как длинный запихивал ее обратно в комнату. Видно было, что поддатые лица у местных выражали не явную страсть к прогулкам. Я кинулся, вырвал заплаканную девчонку из рук мелкаша и тот сразу вцепился мне в ворот рубахи. «Тебе что здесь надо!», - заорал плюгавый. Но я не слушал его, выдернул ворот из его руки, быстро протолкнул девчонку назад за Ваську, при этом он попытался пнуть меня, чтобы освободить проход, но мимо. Я крикнул женщинам: «Бегите!».

Женщины сразу бросились в свою комнату и заперлись там. Гриша с размаху влепил мне в скулу: « Ты кто такой, мы тебя здесь никогда не видели, что тебе здесь надо?». Второй схватил меня за ворот с другой стороны и прижал к стене и дыхнув в лицо перегаром: « А ты что? За б… заступаешься?».
Из комнаты вышел Ахмед и хмуро произнёс:
- В коридоре драк не устраивайте, хотите драться - идите на улицу.
Местные хулиганы потащили меня к выходу. Стоящие на улице остальные трое, крайне удивились, когда вместо особи женского пола вытащили мужского. Им явно показалось, что те что-то перепутали.
- Не понял? - удивился один из них.
- Этот п… за б... заступается! - орал как недорезанный Гриша.
- А ты кто такой? Смелый, что ли? - спросил один из них меня.
- Да нет. Зачем женщин обижать?
Они заржали:
- Где он тут женщин нашел? Городские одни шлюхи да б…! Тебе просто по роже дать или драться будешь? Отвечать за свои поступки надо как-то? Или как?
- Один на один? - с тихой надеждой в голосе спросил я, при этом Ахмед тоже вышел и стоял рядом. В этот момент мне стало страшновато – все-таки их пятеро.
- Конечно! - засмеялись они, - Гриня, иди развлекись! - и вытолкнули меня на открытую освещенную прожектором площадку перед домом.
Гриня, он же Гриша выскочил на середину и с криками «Ки-ай», которые слышал наверно в фильмах про Брюса Ли, стал носиться вокруг меня, при этом прыгая и высоко задирая ноги изображая нечто похожее на каратэ. Но у меня руки были намного длиннее, и он так и ни разу в меня не попал. В конце концов, я его толкнул и он упал. Поднявшись, он отряхнул штаны и отошёл. Я с удивлением посмотрел на деревенских, и показалось, что они мне устраивают какой-то балаган. Я опустил руки, ничего не понимая, подумал, что представление на этом и закончилось. Но я глубоко ошибался. Из общаги на шум , полагая увидеть настоящее цирковое шоу с потешными клоунами, уже вышли зрители.

Цирк закончился с того момента, когда я повернулся лицом к благодарным зрителям. Ко мне резко подскочил тот самый Васька и нанес прямой в удар лицо. Он был выше меня ростом, да и покрепче, типичный представитель отвязанных деревенских отморозков. По тому, как он держал руки, сразу понял - с ним на кулаках я не справлюсь, и первый пропущенный удар подтвердил это. Дрался я из рук вон плохо и потому пошел на то, чему меня обучали еще тогда, когда ходил в борьбу. Выждав момент, резко пригнувшись, я поймал его ниже талии, обхватил и также резко оторвал от земли. Васькины ноги, потеряв опору, беспомощно болтались в воздухе, и я тут же со всего размаху рухнул прямо на него. Матов как в спортивном зале здесь не было, и от удара спиной об землю, ему, наверное, стало очень больно, и он заорал: «С-с-ука! Я убью тебя!». Он пыхтел, матерился, пытаясь выбраться из захвата. Но я так обхватил его руками и ногами, и не давал ни одного малейшего шанса вырваться. К сожалению, у меня не было опыта дальнейших действий в этой ситуации и, держа его мёртвой хваткой, не знал, что же надо делать дальше. В секции нам про это не говорили. А шеи сворачивать я так не научился до сих пор. Вдобавок по детской наивности рассчитывал на некое благородство деревенских парней.
Но поражений на их земле быть не должно. Никогда. Так всегда было и будет. Дальше было то, что не забудется и по сей день. Сильнейший удар ногой в лицо просто отрывает меня от Васьки. Это вступились за Ваську остальные. Тот, почувствовав свободу, вскакивает и также с размаху начинает бить меня ногами, даже не разбирая куда. В этот момент я увидел, что на крыльце стоит уже много зрителей, человек тридцать, и тот пятый, самый старший из местных стоит рядом с Ахмедом, и что-то говорит ему, а тот по-прежнему с мрачным видом, молча его слушает. О чем они тогда говорили, я так никогда и не узнал.
Я даже не узнал, что испытывали те стоящие рядом люди, когда четверо буквально «месили» одного. Может какой-то восторг? Или может жалость? Если жалость, то они никогда не будут на это смотреть, потому что здесь уже далеко не кино, но никто не проронил слова. Все-таки они, наверное, верили, что это цирк и притом бесплатный.

Тем времени все четверо, не переставая ни на секунду, продолжали готовить для себя отбивную. Я вертелся, отбивался руками и ногами как мог, стараясь хоть как-то закрыться, хотя левый глаз уже почти ничего не видел. Мне даже удалось раз вырваться, но вовремя поставленная подножка, перечеркнула эту попытку, и бить от этого стали только сильней. Понимал, что единственный шанс остаться в живых - только побег, но до спасительного плетня всего было два метра, а шансов выбраться из адского котла оставалось все меньше и меньше. Хотя утверждать, что я что-то понимал не стоит, скорей сработал инстинкт самосохранения. Больше всех усердствовал маленький Гриня, ему казалось, что из-за маленького роста его удары не причиняют мне никакого вреда, и когда они очередной раз сбивали меня с ног, он остервенением начинал прыгать на мне, старясь втоптать мою грешную голову в землю. Я не был тогда ещё верующим и не просил бога мне помочь, я еще надеялся, что хоть что-то их остановит. Или кто-то из благодарных зрителей захлопает в ладоши и крикнет: «Хватит!». Или это все неожиданно закончится как мучительный поход к стоматологу. Я видел, как в кино убивают людей, теперь я ощущал на себе, как это делается. Потом какой-то сильнейший удар, наверно в висок и для меня, и похоже, все закончилось. Я увидел в голове багровый закат, сил уже не было, и я уже почти ничего не чувствовал. Мне даже было наплевать на голос Женьки, которой с трудом попал в мой мозг:
- Вы что делаете, разве так можно?!

Как потом мне Женька сам рассказывал - он подбежал и оттолкнул одного из них, но тут же испугался, отбежал и стал петлять как заяц, стараясь не попасть им в руки. Трое бросились за ним и безуспешно пытались его поймать.
В какой-то момент багровый закат начал темнеть, и мне стало все равно. Закат превратился в чёрное тёплое одеяло, но тут кто-то в замутнённом мозгу буквально крикнул: «Вова, вставай!». Вспоминая этот момент, иногда мерещится, что это был голос моей матери, тот самый голос, который с утра поднимал меня в школу. Этот крик вселил в меня ярость… дикую ярость. Я уже в этот момент не был человеком. Это состояние я пережил два раза в жизни - сейчас и гораздо позже, через несколько лет. Закат пропал, и я почувствовал - кто-то на мне стоит. Это был Гриня, уже порядочно уставший прыгать, стоял на моей спине и ждал когда поймают Женьку. Я поднялся, собрав все оставшиеся силы, и шпендик взлетел в воздух и рухнул рядом. Он заорал как раненый заяц, и сразу вцепился мне в ногу. Я, дёрнувшись, упал рядом с ним. На этот раз я не стал с ним церемониться, он увидел в моих глазах нечто такое, что сразу сообразил, что сейчас с ним будет….
Не помню сколько раз я его ударил, помню только его крик ужаса, от которого казалось, что можно оглохнуть и бегущих ко мне его друзей…
Не дожидаясь, когда подбегут дружки, я вскочил и сделал, наконец, эти спасительные два шага к забору. Перевалившись через высокий плетень, раздирая себе живот, упал, так как одна палка зацепилась за меня и оторвалась, увлекая за собой. Видел, как они все бегут к забору. Я не видел кто из них кто, лица были как белые пятна. Подхватив палку, ударил по первому, кто перелезал. Он не удержался на качающемся плетне, и, матерясь, упал, разрывая при этом рубаху. Другие уже пытались перелезть в другом месте, и я не выпуская палку из рук, рванул в темноту. Я перескакивал через грядки, мчался не разбирая дороги и боялся лишь бы не споткнуться. Бежал почти ничего не видя перед собой. Местные уже перелезли и мчались, пытаясь в темноте разглядеть меня. И тут на пути какой-то сарай. Я с ходу взлетаю на низкий чердачок, падаю на пол и полностью выключаюсь. И ничего не знаю, что же там дальше происходит.
Они пробежали мимо, ведь темнота была кромешная. Я даже не знаю, как долго лежал без сознания может час, может три, и когда очнулся, то долго не мог понять, где же я все-таки нахожусь. Сначала вернулся слух. Я услышал какой-то шум внизу и, повернув голову, осознал, что лежу над чьим-то коровником. Следом проснулась головная боль. Меня начало выворачивать наизнанку, и, вытирая губы соломой, долго не мог остановиться.
Когда отпустило, сел и увидел птицу, я даже не знаю, как она называется, с таким ярким и оранжевым брюшком. Она сидела и казалось пела, но я только видел, что она поёт. Кроме кукушек, я никогда не слышал пения птиц. Видел, как они открывают рот… но никогда не слышал…. Потом увидел лежащую со мной рядом палку и события вчерашней ночи постепенно стали возвращаться в мою разбитую голову. Я обернулся, прислушивался, но вокруг кроме топчущейся копытами под навесом коровы, ничего не было слышно. На горизонте уже начинало подниматься солнце. Наверно было уже часа четыре. Я слез, все тело болело и саднило, потрогал нос, вроде не сломан. Идти вокруг через мост не было сил, и я перебрался через речушку, и даже не сообразил умыть лицо. Переплывая, неожиданно вспомнил: «А как же Женька, откуда он там взялся? А если они, что-то с ним сделали?».
Они меня ждали... Да конечно не те, а свои. Сидели на лавке и все глядели в сторону моста, но я появился с другой стороны. Женька сидел, прижавшись к Сергею. Увидев, его я сразу успокоился. Потом я уже узнал, когда они бросились за мной, он догадался смыться. Слава богу, что моему спасителю ничего не досталось.
Говорят, господь является человеку три раза в жизни, я уже даже подумал, что это он прислал Женьку мне на помощь, хотя оказалось куда прозаичнее…
Я осторожно присел на лавку. Меня штормило и на первый взгляд им даже показалось, что я пьян. Увидев меня мокрого, грязного, да ещё с таким лицом, выпучили глаза, мой вид их шокировал:
- Ну тебя и уделали…
- А ты как, Жень? – спросил я.
- Да со мной все обошлось, а вот ты…
Сергей стал материться.
- Вот скоты! А ты-то зачем туда поперся?! Зубы, ребра целые?
- Черт его знает, во рту кровь сплошная, про ребра ничего не могу сказать. Но тошнит сильно.
- Сотрясение значит. Капитально они тебе по чайнику настучали. А ты своё лицо видел? - бурят притащил зеркало и поднёс к моему лицу. Лицо было как сплошной синяк, абсолютно грязное и все в крови.
- Пошли в дом…

Потом бурят гонял парней то за водой из колодца, то за лопухами, то за подорожниками. Растительную массу растерли в мокром холодном полотенце, уложили мне на горящее лицо. Когда полотенце нагревалось, Сергей поливал его холодной водой. Без конца сокрушался:
- Ну что ты туда поперся?!
- Скучно было. А ты сам-то, где был?
- Я корову бабке ходил поднимать, подыхала.
- А откуда Женька возле общежития взялся?
- Да вот я у бабки картошки взял, нажарил, и послал его за тобой на ужин. А ты болтался где-то… Я уже туда два раза ходил, тебя все искал… но там мёртвая тишина, все окна тёмные. Я даже не в курсе, что там произошло. Женька сам напуганный, два часа в кустах прятался. Что случилось-то?
Значит, не господь его прислал…
Серега ухаживал за мной как за ребёнком и все ждал, когда я расскажу, но сил рассказывать не было, и я уснул. Да и не мог я ничего рассказывать. Уже почти засыпая, услышал:
- Меня в армии на первом году тоже хорошо избили, но не по лицу. Хорошо, что на них сапог не было…
- На ком?.. – спросил я сквозь дрёму…

Утром парни ушли на работу и я, проснувшись в обед, все переживал, что тяжело придётся работать вдвоем. Потом возникло состояние тревоги продолжавшейся до самого вечера. К семи часам пришёл Женька с «пацанами», принес пакет с котлетами, но меня тошнило, и я есть отказался. Сереги с ними не было. Я забеспокоился: «А Серега-то где?». Они только плечами пожали.
Уставший Сергей проявился через два часа. Смотрел на меня странным взглядом, похожим на то, когда какой-нибудь уважаемый человек вдруг начинает показывать клоунаду или снимать штаны перед всеми.
Я вопросительно смотрел на него одним глазом, второй закрывая зеленым травяным полотенцем.
- Что?! - приподнимаюсь на кровати.
Серега, при этом, не меняя выражения лица, ответил:
- Я с Ахмедом разговаривал.
- И что тебе этот урод сказал.
- Почему урод? Он сказал, что ты первый начал, оскорбил местных парней, ударил какого-то Гришу. Тебе замечание сделали, а ты не понял. Рубашку на Ваське порвал. Вот они тебя и проучили. Чего это с тобой вчера случилось? Выпил что ли?
- Вот сука… а про женщин спросил?
- Каких женщин? Ты мне ничего не говорил!
Я начал злиться, хотел на него крикнуть, но передумал и только попросил его:
- Сходи и узнай что с ними, слушаешь кого попало. Там не так все было. Про тех, которых все время в столовой встречаем: одна в голубой, а другая в красной куртке.
- Они-то причём? - удивился Серега.
- Притом… Серый я прошу, сходи опять за реку, узнай. Прямо сейчас. Я тебе потом все расскажу.
Он, чертыхаясь, ушёл и появился опять через два часа, взгляд его выражал еще более странное выражение, но смотрел уже вроде не как на идиота.
- Ну?!
- Кое-что выяснил - с ними все нормально. Еле нашёл у бабки какой-то, спрятались у неё. Мужики не знают, а женщины общаговские не хотели рассказывать где они прячутся. Только утром им рассказали, что произошло дальше. Они даже не знают, кто их оторвал от этих ублюдков, так напугались, даже лица твоего не разглядели. Теперь переживают за тебя, Лариса хотела сейчас со мной пойти, но я сказал - не надо. А зачем Ахмед врал тогда?
- Я не знаю Серёг, они в той общаге все странные.
- Да я видел… на первый взгляд мужики как мужики…
- Слушай Сергей, ты сходи, купи самогонки, мне выпить надо.
- Сдурел что ли? Зачем тебе?
- Нет, не сдурел, мне мать говорила, когда стресс сильный, надо всегда водки выпить. Сходи, деньги у меня в кармане.
- Да ты меня загонял уже!

Друг сильно вредничать не стал. Сходил и принёс. Когда разлил - мне в кружку, себе и Женьке поменьше. Я, давясь этой тёплой сивушной гадостью, выпил в четыре присеста. Захмелел почти мгновенно и почувствовал хоть какое-то облегчение. Серёга всё ходил и ходил по комнате, Андрей уже спал. Максим сочувственно смотрел на меня, наверно никогда не видел такие живописные лица. Женька что-то жевал, явно уничтожал вчерашнюю картошку, на которую я так и не попал.

- Серег! - позвал его, когда уже выключили свет, - у меня была уже в жизни история, тоже хорошо из-за женщины досталось.
- Что за история?
- Друзья Игорь и Ольга у меня есть. Они поженились почти сразу после школы. «По залету», как говорят. Мне тоже тогда всего девятнадцать лет было. Игорь в ночную смену работал в тот день, а жена с ребёнком дома оставались. Она тоже в смену работала, а тут её вызвали, смену поменяли и в пять утра надо было уходить, а Ольга сколько бы ни пыталась до мужа дозвониться - ничего не получалось, хотела чтобы он пораньше пришел. Позвонила мне. Я проснулся, на часах - четыре утра. Она мне говорит: «Вова выручай - посиди с Сашей до прихода Игоря». Я-то добрая душа, приперся к ней, проводил, а сам сел в кресло и заснул, утро ведь раннее. Спал я так крепко, что даже не слышал, как он зашёл в квартиру. Проснулся тогда, когда Игореха - дурак здоровый, почти двухметрового роста, молотить меня начал, чуть нос мне не сломал. Орет: «Я на работе, а ты, сволочь, жену мою под себя подминаешь!». Я ору ему: «Позвони Ольге! Позвони Ольге!». Да куда там… пока соседи не начали в дверь ломиться. Еле ситуацию ему сумел объяснить. Долго он потом извинялся. А я с двумя фингалами на учебу ездил...

- Вов, - слышу, приподнялся, - так он дурак был! К тому же полный.
- Я знаю, психопат он ревнивый.
- Я не об этом,- с некоторой иронией в голосе, - они на каком этаже живут?
- На четвёртом, - даже не понимая, к чему он клонит.
- Не надо было будить тебя. Надо было вынести тебя на балкон и «пущай полетает»!
И тут же гомерический смех моих друзей взорвал тишину деревенской ночи, проснулся в другой комнатке Андрей, залаяла собака в соседнем дворе, вслед за ней и другие начали перелаиваться, где-то даже и свет зажёгся. Я разобиделся:
- Да пошли вы … никакого сочувствия от вас.
Серега подсел рядом, весь трясясь от смеха:
- Нет, просто та Ольга дура, могла бы табличку повесить «Не бить и не будить!» - и ушёл ухахатываться дальше.
В эту ночь тошнило сильней, самогон явно дерьмовый и я уже почти заснул, слышу, Серёга опять рядом сел, не спится заразе.
- Судьба у тебя такая, Вов! Не меня же она туда прислала, а тебя. Хотя, честно говоря, я никогда и подумать про тебя не мог, что ты можешь в это ввязаться. Ладно, спи, Вовка - добрая душа. Правильно твои мама с папой говорили…

Утро… Серега будит меня лёгким шлепком по плечу, все уже одеты, и я, кряхтя, поднимаюсь:
- А меня-то, почему не берете?
- Да лежи ты… успеешь. Какой из тебя работник? Еле ходишь...
- Ладно, но послезавтра я пойду с вами.
Оставшись в одиночестве, появилось ощущение, что я начинаю сходить с ума. Я уже не мог спать. Стояла такая тишина, если только мух не считать, а мне все мерещилось, что там за рекой происходит нечто страшное, а я здесь просто лежу и валяю дурака. Казалось, что я что-то недоделал и надо срочно куда-то бежать. А головная боль и шум в ушах только усиливали чувство невыносимой тревоги. К обеду я ничего уже не мог думать, казалась, голова сейчас лопнет, и тут я вспомнил о таблетках имевшихся у Андрея. Это было спасение. Когда боль стихла, навалилась слабость и я впал в забытье.
Я не слышал, как мне кричали, как выламывали двери. Проснулся уже только тогда, когда неожиданно мне в бок что-то воткнулось. Это Сергей, вытащив одно стекло, просунул палку и попытался пошевелить меня.
Я проснулся, открыл глаза и увидел его насмерть перепуганное лицо.
- Ты зачем так пугаешь?! Я уже думал ты всё…
Поднялся и открыл им дверь.
- С тобой все в порядке? - спросил такой же напуганный Женька, после Толика, им вполне могло примерещиться и что-то похуже.
- Да, я просто заснул очень крепко, но завтра я в любом случае с вами пойду, ребята, я с ума схожу от одиночества, никак не дождусь, пока вы придёте. Я буду ходить медленно и потихоньку, вы ведь неподалёку будете.

Слава богу, принесли поесть, и вечный тимуровец вдобавок еще и банку молока от бабки притащил. Невооруженным глазом было видно, что без меня они там сильно устали, рассказали, что шофёрам пришлось помогать, а то бы не справились.
На следующее утро, когда проснулся, опять возникло знакомое ощущение тревоги, и я уже начал догадываться о причине этого состояния.
Еле доковылял, придерживаясь за Серегу, до столовой, но заходить вовнутрь не стал. Прошел на задний двор, где имелся пенек, на который можно было поставить тарелки.
- Андрей, поесть мне вынеси.
Я присел на пенёк, подозрительно неожиданно откуда-то взялся Гришка. Где-то рядом крутился или специально караулил? Остановился в метрах пяти от меня, и мы некоторое время разглядывали друг друга. Он оценивал работу местных художников, а я свою.
- Ты - покойник! Понял! Мы тебя не нашли тогда, куда ты спрятался-то? Тебе просто повезло…
- Да пошёл ты…
- Не дай бог, тебя одного встретим… - объявил он мне и ушёл.
Вышел Сергей, увидел прошмыгнувшего перед ним Гришу.
- Это кто к тебе подходил, один из тех, что ли? Я-то думаю, что он тут по утрам второй день крутится, здорово ты ему припечатал. Он тебе этого никогда не простит, - улыбнулся Серега.
- Убить грозился.
- Они тебя не тронут больше, я так думаю.
- Почему ты так считаешь?
- Те большие придурки не так страшны, если бы захотели - давно бы к нам на разборки привалили… я сам из деревни знаю все как тут есть. Самый опасный по идее, он - Гриня. Из-за угла выстрелит или дом спалит, а один никогда не нападет. Мелкий, пакостный, он единственный кто может мстить исподтишка. Видишь - до сих пор успокоиться не может? Ладно, не бери в голову, держись за меня, один не ходи и никто нас не тронет. Ты кстати, пожрал уже?
- А вы принесли мне?
- Ой, блин, забыли. Максим принеси Вовке поесть.

Максим притащил тарелку холодной каши и хлеб с кусочком масла. Хлеб я есть не стал, сильно болели щеки. Кое-как съев завтрак, побрели на работу.
- Слушай Вов, а ты что драться вообще не умеешь?
- Плохо, я и не дрался никогда, нет, подожди, один раз было. Я в юности ходил секции - в вольную, да самбо, бороться я умею.
- Как медведь?
- Это ты как медведь, а мне мать все время внушала - « драться - не хорошо».
- Значит - маменькин сынок?
- Нет! - обиделся я.
- Да я шучу, не обижайся, знаю что не маменькин… а хочешь, расскажу, как в деревне у нас дрались? Тебе и не снилось, и кольями и чем только можно. Страшные битвы бывали и людей калечили.
- Я под конец тоже палку схватил...
- Вот и правильно, а то… борется…
- А я в жизни даже ни разу ни на кого не замахнулся, - вставил наш добряк Женька.
- Ну и команда у меня… - сокрушенно покачал головой наш бородач.
- Да хватит тебе, - говорю, - ты, Серега, лучше скажи мне, а тебе кто больше нравится Лариса или вторая, не знаю, как её зовут.
Серега резко обернулся и, опустив брови, посмотрел на меня взглядом… я такой же взгляд помню, был у психиатра, которого я просил поставить мне печать в справке медкомиссии, забыв медицинскую карточку дома. Подобная наглость, как врач мне тогда сказал, лишнее свидетельство, того чтобы карточку я принес ему незамедлительно.
- Похоже, они тебя не добили… еле-еле идет, а все о бабах думает или наоборот все мозги выбили…
- Перестань…все нормально… отвечай на вопрос, я не хочу о плохом разговаривать.
- Слышал вроде, Марьей ее все зовут. Мне Лариса нравится, чем-то на жену мою похожа, такая же светлая, только повыше гораздо, а тебе тоже?
- А мне наоборот, та брюнетка.
- Ну ты выбрал... Лариса спокойная, держится с достоинством, а та все время хихикает и кокетничает в столовой, бесит прямо. Из-за своего кокетства, я на сто пудов уверен - все из-за неё! Вела бы в деревне подобающе, может быть и ничего бы не произошло. Там же еще четыре женщины в общежитии были, их ведь никто не тронул и не трогает. Да и мелкая она какая-то.
- Не, она красивее. А другие Серега и не такие совсем, серые, да и в возрасте. А эти сразу в глаза бросаются.
- Я и вижу, что она тебе в глаза бросается… и что в ней? Она и не поймешь кто. То ли грузинка, то ли армянка, нос какой-то не такой… а ты случайно не бабник? - уже довольно язвительно подколол он.
- Да нет, мне она как приехала, еще в первый день чем-то понравилась. Вот познакомились бы мы с ними, может такого и не произошло…
Серега уже смотрел на меня с сожалением, он искренне считал, что я уже наверно потерян для общества.
- А может и чуть раньше, ты бы от них получил!

Какая повесть хорошая! Вова, неужели всё-всё и правда так было с Вами? Тогда Вы - герой! Заступиться за девушку перед всей бандой! Вы мне моего любимого и единственного братика напомнили))))). Он никогда не боится полезть в драку, хоть и не мускулист, как этот Сергей)))).
Мне нравится всё! Жду продку
_________________

Да, вот это деревенская "мафия"! Никогда не понимала людей, которые стоят и глазеют, как толпа на одного нападает. И ни у кого даже мысли не возникает остановить беспредел. У нас что-то подобное было, когда на учебную практику ездили в деревню, к счастью у нас парней было много, которые и заступились за наших девчонок. Да в принципе в любой деревне, практически, чужаков не любят (это еще мягко сказано).
Очень интересное продолжение истории, хоть и жутковатое, не люблю драки.
А вы и правда молодец, заступились за девушку!
___________________________________

Читала взахлеб, глава меня просто потрясла! До сих пор под впечатлением!
И я в шоке от поведения жителей общаги. СТОЛЬКО мужчин и побоялись пяти мерзавцев! Счастье, что есть на свете настоящие мужчины!!!
Владимир, спасибо за Ваш роман! Я очень рада, что начала его читать!

Дорогие мои читательницы, ну как по-другому ещё мог я поступить?

100 %!
Такие хорошие рассказы и повести может писать только хороший Человек! (Я не просто так написала это слово с большой буквы)))))))).
_________________

 » Марья

Увидев меня, трактористы покачали головой, но ничего не сказали. Бока сильно болели, но я как мог помогал Женьке и Сереге. Вру, конечно, я еще дня три только трос с крючка изредка снимал, да костёр жёг. Подоспело время обеда. Опять на задворках избы-столовой ожидал, когда преподнесут мою порцию отвратительных совхозных харчей. На крыльце, появился Сергей с тарелками. И я тут увидел, как от автобусной остановки к нему направляются те самые женщины. Мне не было слышно, что они спрашивали, и он что-то ответив, показал в мою сторону.
Я не знал куда деваться. Почему-то не хотелось, чтобы они подходили ко мне именно сегодня. Лариса, взглянув на меня, поморщилась:
- Больно?
- Немножко. Да ничего пройдёт…
Сергей поставил тарелки на пенёк, но есть при них не хотелось.
- Спасибо вам, - обратилась ко мне Лариса.
- Да не за что.
- Вы же наш заступник.
- Да какой из меня заступник, - смутился я, ещё и слово идиотским показалось.
- Владимир, ну других просто не было. Все-таки вы из-за нас пострадали.
- Я ничего не знал, - мрачно пробурчал Сергей.
- Видите ли, я уезжаю. И мне хотелось бы, чтобы Марья пошла к вам. Сергей говорил - у вас там одно место свободное есть. В общежитие, она не останется. Я знаю, Владимир, вы ее не обидите. С Марьей я уже обговорила, но не знаю, как вы на это смотрите?
Посмотрел на Марью, вижу, она за Ларису прячется, от хохотушки и следа не осталось, перепуганный котёнок какой-то.
- Как я могу быть против? Пусть перебирается - отдадим ей маленькую комнату. И никто её у нас не тронет.
- Ну что, Марья, пойдёшь? - с надеждой в голосе спросила Лариса.
Посмотрев на бурята и на меня, Марья кивнула головой.
- Ну, тогда сходите с ней, заберите её вещи. Я теперь хоть спокойна буду и могу ехать домой.
Серега крикнул стоявшим неподалёку ребятам:
- Женя, Максим! Давайте до общаги пройдемся.
Они ушли, я остался с Ларисой наедине. Несмотря, что она на меня смотрела уважительным взглядом, я чувствовал себя как не в своей тарелке.
- А вы что уезжаете? - спросил я, уставившись вниз и не смотря на неё, чтобы хоть как-то продолжить разговор.
- Да, я уезжаю, а ей еще рано. Она недавно приехала. Я хочу сказать, давайте уж на «ты» перейдём.
- А как вам убежать удалось?
- Ты как крикнул «бегите», мы сначала в комнате заперлись. Потом окно открыли и удрали с другой стороны дома. Постучались к одной бабушке знакомой, она нас пустила. У неё и переночевали... Я расчёт получила, моя колхозно-трудовая повинность закончилась. А почему ты, Владимир, на заднем дворе ешь?
Я ничего не ответил и стал ковыряться в тарелке.
- Ясно, стесняешься своего вида. Мы вчера на работу не ходили. Хотели даже до вас добежать, узнать как ты, но Марья была так напугана и боялась выйти. Мы до этого вас как-то не замечали, я даже и не поняла, кто тогда в коридор выскочил, думала какой-то из местных. Сами не видели, что на дворе происходило, нам другие рассказали.
- С восторгом? – с иронией осведомился я.
- Да вы что! Я даже представить себе такое не могла, и думаю, если заявление будете писать на них, я подпишусь.
- Я тоже не ходил на яму, отлёживался и тоже про вас думал. Только заявление я писать не буду.
Лариса вздохнула и задумалась, покачала сокрушённо головой.
- Всё боялась - вот уеду, и вас не найдём. Но хорошо Сергей нас сам отыскал.
Я уже поел, и сидел, ожидая, когда вечно тормозной Андрей закончит свою трапезу в столовой и заберёт посуду. Лариса продолжала с жалостью смотреть на меня.
- Надо примочки и компрессы делать.
- Сергей делает, мне и примочки и все на свете.
- Он хороший человек?
- Конечно, порядочный, добрый, только пить совсем не умеет, - улыбнулся я.
- Ну, умение пить думаю, не такое и важное качество. А чёрная борода просто ужас наводит. Владимир у меня скоро автобус подойдёт, не обижайте ее, присмотрите за ней, - ещё раз попросила меня и, достав бумажку с телефоном из кармана, попросила, - как вернётесь, позвоните ко мне обязательно.
- Даю вам слово, никто её и пальцем не тронет. А то, что борода пугает, это думаю и к лучшему.
Лариса засмеялась, я улыбнулся. Тут подошёл Андрей равнодушным взглядом посмотрел на женщину, забрал посуду и понес в столовую. Хотелось расспросить её – откуда она, где работает, но постеснялся.
- Ну, вот и ребята наши идут, - сообщила Лариса, высмотрев их издалека.
Сергей поставил сумку на лавку и крикнул:
- Мы всё, готовы.
- Ну, вот и все закончилось, - сказала Лариса, - Вон и автобус мой подъезжает. Владимир, спасибо вам, я надеюсь, что все будет хорошо.
Женщины о чем-то некоторое время беседовали на остановке. Видно было по губам, как Лариса несколько раз повторила: «Ты поняла?», а Марья согласно кивала головой. Затем старый «Пазик» забрал Ларису и обдав нас дымом и пылью, помчался по просёлочной дороге. Скоро пыль окончательно заволокла его…
Провожая взглядом автобус, на секунду задумался: «Три пересадки, пять часов и в городе. Цивилизация. Она приезжает, заходит в квартиру и её встречает муж … а есть ли муж? Наверное, есть… у такой женщины должен быть всяко».
Резко повернувшись к Марье, я спросил:
- Слушай, а у неё муж есть?
- Есть… - удивлённо посмотрела на меня девушка, с которой я так хотел познакомиться и теперь она стоит рядом.
Сергей обвёл всех взглядом, расправил плечи, выпятил грудь и сказал:
- Ну что, в дорогу? После обеда на работу.
- Пойдём? Не бойся, тебе у нас понравится, у нас дом как крепость, у нас там и баня своя есть, - позвал я Марью.
Подхватив сумки, тронулись в путь. Обозрев меня каким-то странным взглядом, Марья осторожно взяла меня под руку. От приятного ощущения женской руки сразу поднялось настроение и захотелось жить. Мы двигались чуть быстрее, а парни, таща сумки, быстро отстали. С чего начать разговор я даже не знал.
- Ты что так разогнался, я не могу так быстро, давай остановимся, - жалобным почти детским голоском попросила она.
- Хорошо, давай постоим ребят подождём, - сказал, когда уже дошли до моста.
Парни были ещё далеко. Они с трудом волокли баулы, непонятно чем набитые, при этом обливаясь семи потами. Женька уже не мог нести один и тащил за ручки вместе с Максимом.
- Что ты там наложила? Уехать на месяц в совхоз, а вещей как на необитаемый остров приготовила.
- Но я же женщина, мне много чего надо. Вам-то мужикам проще. Комплект трусов и кусок мыла.
Я облокотился на перила моста и смотрел, как в прозрачной почти стоячей воде плавают мальки, а сверху без конца бегают водомерки. Краем глаза заметил, что она внимательно меня рассматривает.
- Не смотри на меня, - буркнул я. Не хотел, но получилось довольно грубовато.
Хотя толком не видел с высоты моста своё отражение, но мне почему-то казалось, что любому человеку, встретившему меня, захочется добавить ещё.
Она смутилась, отвернулась и стала смотреть в сторону. Серёга с двумя другими архаровцами были все ещё далеко.
- Я понимаю тебя, ты уже жалеешь, что за меня заступился.
- С чего ты взяла?
- Грубишь потому что. Я смотрела и пыталась вспомнить тебя, будто где-то видела.
- Нет, мне просто-напросто неприятно, что рассматриваешь мою битую рожу, а по поводу, что заступился - не жалею ни капли. Меня мама не так воспитывала.
- Да-а? И как она тебя воспитывала?
- Да можно сказать, никак, любила и всё.
- Ты сам только что сказал, что воспитывала.
- Она мне внушала - ты должен быть добрым.
- Тогда я не понимаю, причём тут «добрым»? Ты же противоречишь сам себе.
- Никакого противоречия. Добрый, значит, посочувствует. Когда вы стали кричать, я сидел бы как все? А если б что-то случилось? Я же ведь понял, что в коридоре происходит что-то нехорошее.
- Но другие же сидели.
- Бог им судья, я за себя отвечаю. Хотя я их тоже не понимаю: четыре общаги, если бы собрались, то деревню с землёй сровняли...
- Согласна...
- И прошу - не называй меня Владимиром, а ещё хуже того - Володей, - добавил я и улыбнулся.
- А как? - лицо Марьи приняло изумлённое выражение.
- Вова! Для своих я всегда - Вова, и всё!
- Мне и никогда в голову не приходило, что имя Владимир может быть неприятно.
- Слишком официально, да и не нравится. А с Володей у меня другие ассоциации... Есть тут один… пионер-герой…
- Хорошо, Вова! - смеётся, вижу, уже меня не боится, да разве можно меня бояться? - А меня Машей тогда не надо называть, тоже не нравится. А «Машенька» вообще бесит, звучит по-деревенски.
Я достал пачку «Тушки», засунув в разбитые губы, прикурил.
- Курить будешь? – спросил я.
- Я курила, но бросила. Совсем недавно. Я другие курила.
- Какие?
- «Опал». У меня муж такие курит.
- А ты что замужем?
- Да совсем недавно, полгода еще нет.
- Я тоже женился и года нет еще.
- Значит мы молодожёны, - заключила Марья и засмеялась.
Парни остановились на краю моста передохнуть, мы пошли дальше.
- Вова! - обратилось ко мне черноглазое создание.
- Что? – ответил я, искоса бросив на нее взгляд: и что Серёга говорил, будто у неё нос большой? Красивый нос… привык, наверное, к своим плосконосым буряткам…
- Серёжа - он как будто бы не русский. Татарин?
- Нет, он бурят, правда, наполовину. Родом из Бурятии - недавно приехал. Сергеем Ивановичем можно даже звать.
- Хм, Иванович… - хмыкнула Марья
- Его настоящее имя Батар.
- Как, как? Батыр?
- Не Батыр, а Батар. А фамилия русская - Ерёмин.
- Нет, я лучше Серёжей буду звать. А тот парень и ещё один из ваших на току у нас работают: немножко странные какие-то, весь день молчат, даже между собой не беседуют, - сказала Марья, имея в виду явно Андрея с Максимом.
- А эти пацаны к нам «Дом быта» из спецшколы пришли, потому и такие. Я тоже оттуда, между прочим, - это я уже пытался шутить с серьёзным видом.
Марья посмотрела недоверчиво, пытаясь во мне найти то, что по её мнению должно соответствовать выпускнику такой школы.
- С первого взгляда и не подумаешь...
- Ну, слава богу, сомневаешься, а то думал, поверишь, - засмеялся я, хотя я просто побоялся, что идти дальше передумает.
- Ну зачем ты врёшь? Я уже и вправду грешным делом поверила, - рассмеялась она, дёрнув меня за руку.

Потом я рассказал, как в начале первого класса пропустил месяц занятий по болезни. Я попал в переполненный класс и меня посадили на самую последнюю парту. Все уроки глупо хлопал глазами и ничего не понимал. Учительница, которой осточертела моя непонятливость, привела меня за руку к директору и сказала:
- Посмотрите на него, он же полностью дебильный, отправьте его в соответствующую школу.
Родители, страдающие непомерными амбициями в отношении своего чада, никак не могли согласиться с учителем. После долгих споров и переговоров полностью дебильного мальчика, который научился читать ещё в пять лет, перевели в параллельный класс. Где старенькая, но очень добрая учительница за пару месяцев превратила меня в одного из лучших учеников класса.

Отдохнувший Серёга встал, взвалил на плечо сумку и закричал:
- Меня подождите.
Мы остановились. У подошедшего Серёги с чёрной бороды капали капли пота.
- Я с вами пойду, мне скучно одному.
До дому уже оставалось пять минут ходьбы.
- Марь, - тяжело дыша, промычал сын бурятского нарда. - А ты здесь, где работаешь?
- Я-то? На току. Либо зерно кидаю, либо на весовой груз принимаю.
- Ясно, на лёгком труде.
- А вы?
- Мы волокуши таскаем.
- А что это такое?
Дальше бурят стал объяснять ей про наш тяжёлый, рабский и подневольный труд, который, по его мнению, должен оплачиваться золотыми слитками.
Наконец мы подошли к домику. Зайдя в нашу развалюху, бурят поставил на пол сумку и рухнул на кровать.
- Уфф … всё.
Марья осмотрелась, не вынимая рук из куртки, прошлась по комнатам.
- Сразу видно, тут одни мужики живут, - сморщив нос, заключила она.
Нам стало смешно – интересно, а что она ожидала увидеть?
- Ну, знаешь, женщин нам здесь не полагается.
Тут дошли и остальная команда – Женька и Максим.
- Спасибо мальчики, - поблагодарила Марья.
Поставив сумку, Женя подобострастно кивнул головой и удрал в туалет. Максим как и Сергей, сразу упал на койку.
- Вы не разлёживайтесь, - говорю им, - нам на работу ещё идти.
Марья, ещё раз оглядев на наше хозяйство, походив по нему, посмотрев на нас чёрными глазами, которые приводили меня в некоторое состояние, при котором слегка меняется пульс, глубокомысленно изрекла:
- В принципе - неплохо, и дом главное отдельный.
Через пять минут пошли обратно. На работу уже опаздывали, Марья спросила:
- А вы все с одного места работы?
- Да, - ответил за всех Серёга, - Обувщики мы.
- Сапожники… - вставил я.
Она засмеялась, а тот обиделся.
- А что смешного, хочешь унты сошью - ни у кого в городе таких как у тебя не будет. Зимой в пятидесятиградусный мороз сто километров пройдешь и пальчиков не отморозишь.
Марья подхватила Серёгу под руку, он засмущался, но было видно, что ему это нравится. Затем повернула голову ко мне, черные глаза уже искрили весельем.
- Нет, Серёж, унтов мне не надо. Вова, а ты тоже обувщик-сапожник?
- В какой-то мере, да.
- Не поняла?
- Я аппаратуру ремонтирую, когда получается хорошо, то мастер, а когда плохо и брак - сапожник.
Серёга бросил на меня презрительный взгляд и фыркнул:
- У меня нет брака, а ты не сапожник - ты просто бракодел.
- А я пока учеником парикмахера числюсь. Но, честно говоря, мне там не нравится, хочу что-нибудь другое, а что и сама пока не знаю, - вздохнула Марья.
Так смеясь и шутя, мы дошли до зернотока. Максим пошёл с ней, он тоже там трудился, а мы на свою яму опоздали, больше из-за меня. Шофера нас нещадно материли и волокуши вытаскивали сами. Но Серёга с Женькой быстро впряглись, и кучу машин выгрузили буквально за час. Не знаю как у парней, но валяясь на фуфайке у костра и рассматривая безоблачное небо, настроение у меня было уже другое.

Вечером, разгрузив последнюю машину, зашли за Марьей, она уже ждала на выходе, разговаривая с весовщицей Ниной.
- Привет, - говорю я, - отработала?
- Я уже давно отработала, я боюсь ходить одна, даже до столовой одна боюсь, - и смотрит на нас с таким видом, от которого её хочется сразу укрыть и спрятать.
- А нас не боишься? – сдвинув брови и сузив глаза, низким и хриплым голосом спросил Сергей.
- Нет, уже нет, - взглянув на нас, засмеялась повеселевшая Марья. – Вова, у меня очки тёмные есть, дать тебе?
- Не хватало мне ещё по деревне в тёмных очках ходить, - морщусь я, представляя себя виде шпиона из старых фильмов.
Завернув за угол столовой, я сел возле пенька и стал ожидать своей паёк. Через пять минут из вышла Марья, держа в руках тарелку с двумя котлетами и слипшейся лапшой, и как всегда - компот.
- Почему две?
- Это моя, я не хочу.
- С мухами котлеты, поди, опять?
- А что тебе тоже попадались?
- Постоянно, - пробурчал и стал есть. Подняв глаза, я увидел, что она смотрит на меня и чуть улыбается.
- Не смотри, - недовольно сказал я ей, глядя утром на себя в зеркало, мне все казалось, что более живописной морды просто не существует.
- Да ладно тебе… вон и Серёжа идёт.
Тот присел рядом со мной и толкнул локтем.
- Жри давай быстрей, домой охота.
- Какой ты бессовестный, Серёжа, - заступилась Марья.

На пороге дома мы с Серёгой открыли дверь, и как галантные кавалеры пропустили даму вперёд, не успев даже зайти за ней, как она тут же закричала:
- Это что такое?!
Мы испугались, посмотрели недоуменно в сторону, куда она показывала:на верёвке, протянутой через комнату, висели Женькины портянки.
- Немедленно это убирайте! Безобразие!
Женька заныл:
- Куда?
- Хоть куда! Не должен этот ужас висеть перед лицом!

Я почувствовал, что с появлением этой принцессы в доме будет все по-другому. Да и все это поняли. Женьке пришлось бегать и соображать, куда девать эти необходимые нам вещи, но так ненавидимые женщинами.
Я взял Марьины сумки и переставил на кровать Толика.
- Это чья кровать? – поинтересовалась Марья.
- Это Толькина, бывшая.
- Да ты с ума сошёл, убери! На кровать покойника? Совсем что ли? – раскричалась она, эмоции у неё действительно бьют через край.
- Ладно, спи на моей, я тогда туда пойду, - не стал вредничать я.
- И ты там не будешь спать, я буду спать здесь с тобой, у стенки, за твоей спиной.
Рука не дрогнула, сумки не выронил, просто подумал - наверно ослышался. Сергей посмотрел на меня и захихикал.
- Что ты хихикаешь, я буду только спать, и ничего больше. Сергей, ну прекрати ржать. Вова поставь, пожалуйста, сумки на свою кровать. И мне нужно переодеться, выйдите на минутку.
- Слышал, что она сказала? - заулыбался Сергей, когда вышли в сени, - не вспугни птичку, Вова.
- Да перестань ты, терпеть не могу такие подколы… но особенно от тебя, - довольно грубо и сердито сказал ему в сенях.
- Почему? - удивлённо и обиженно спросил он.
- Потому… не к лицу они тебе, - озадачив Серегу, я взял сигарету, стукнул его легонько в плечо кулаком и вышел во двор.

Все равно было заметно, что из напуганного воробья она превращалась совсем в другую птицу, тоже воробья, но с другим настроением. Когда зашли обратно в комнату увидели – Марья переоделась в спортивный костюм, по виду явно не с магазина.
Я ненароком заглянул в её раскрытые сумки: чего там только не было - и одежда, вешалки, косметика, зеркала, куча посуды - всего не перечислить. Но больше всего поразило, там лежало, то, что мне в совхоз не пришло бы никогда в голову взять. Настоящий электрический утюг!
- Да - а… и как ты это до автобуса донесла?
- Муж довез на машине.

Сергей натопил баню, мы все помылись. Марья одна боялась, и потому мне пришлось нести караул у дверей бани, пока она там плескалась и без конца беспокоилась: «Ты здесь? Не ушёл?». А караул по очереди с Серёгой пришлось нести до самого последнего дня ссылки, ей всегда казалось, что когда-нибудь туда войдет чужой непрошеный гость.
Наступило время отхода ко сну. Серёга напомнил мне:
- Вов, ты про компресс не забудь.
Компресс был в кастрюле. Марья спросила, как им пользоваться.
- Траву со дна распределяешь по Вовкиной морде, потом накрываешь полотенцем, смоченным этим отваром и периодически проверяешь, может он там уже давно задохнулся. Если задохнется, сделаешь искусственное дыхание. Через час снимите. Меня такой компресс бабка научила делать, когда мы свои морды после драк отмачивали, - весёлым тоном разъяснял знаток бурятской фитотерапии.
Конечно, что и говорить, когда за тобой ухаживает женщина, ощущения совсем другие. И всю неделю потом Марья своими маленькими ладошками разглаживала мне полотенце на лице. Не терпелось в этот вечер посмотреть - в чём она ляжет в кровать. Легла в какой-то дурацкой пижаме, при этом старалась не смотреть на меня.
Ночью не спалось. Тело болело, и наличие второго человека, пусть даже и миниатюрной женщины, комфорта не добавляло, но согнать меня на Толькину кровать уже не смогли бы никакие силы. Да и, в конце концов, мне хотелось до неё дотронуться, но как только я случайно прикоснулся к её плечу, сразу вздрогнула. Я поднялся, взял пачку сигарет из тумбочки и открыл дверь. Она тут же вскочила:
- Ты куда?
- Курить, спи давай.
- Я с тобой, - вскочила она с кровати.
На улицу не вышли, сели в сенях на старые табуретки, при этом огромная Серёгина куртка почти полностью поглотила ее.
- А ты чего не спишь? - поинтересовался я.
- Мне страшно, мне кажется, они и сюда придут, - глядя взглядом ребёнка, которому рассказали на ночь страшную сказку про волков.
- Сергей сказал, что не придут. Все равно они чувствуют себя победителями, да и, похоже, сами понимают что переборщили, - тут я точно наврал ей, сам я не имел ни малейшего понятия, что они чувствовали или понимали сейчас.
- Сергей - охотник, он и с медведем дрался, и нож у него шаманами заговорённый. Ему эти отморозки нипочём, - продолжал врать, косясь на Марью, переживая, вдруг не поверит.
Я был не в курсе, ходил Сергей на медведя с ножом или нет, хотя, как и предполагал - сказка подействовала.
- Пошли спать, а то завтра не встанем, - сказала Марья повеселевшим голосом, - а откуда ты Ларису знаешь?
- Ларису? Я её никогда раньше не видел. А что?
- Странно… Она мне сказала, что тебя хорошо знает уже много лет.
- Ну, может быть …

В конце концов, заснули, но проснулся я раньше всех и оттого что, она во сне обняла меня, а носом уткнулась в мою спину, и я, открыв глаза, так и лежал, ожидая пока не поднимется Андрей. Иногда он мне напоминал мальчика-робота из одного детского венгерского фильма. Сколько помню, он всегда вставал самый первый без всякого будильника. Шуршание в сумке, когда он доставал свою зубную щётку и пасту действовало на всех как звонок и вслед за ним вскакивали остальные. Неизвестно по какой причине он не держал туалетные принадлежности в бане, а складывал в сумку.
Времени до подъёма оставалось ещё много. И тут я кое-что понял, вернее почувствовал - нет больше того состояния тревожности, более того - просто полный душевный покой. Непонятный страх, неустроенность, беспокойство куда-то испарились. Так судьба положила за мою спину женщину, которую я должен защищать от местных волков, только я оказался немного не подготовленный.
Пробудившись утром, наша принцесса первым делом спросила:
- Серёжа, а ты на медведя охотился?
Всё думаю… сейчас начнёт расспрашивать…
- Ходил и не раз, - ответил тот так просто, как будто речь шла о походе в булочную.
Марья расспрашивать не стала, а лицо у неё приняло выражение счастливого ребёнка, которого убедили, что Дед Мороз существует.
- Как спалось? – поинтересовался Серёга, осторожно посмотрев на меня, на что я в ответ ему улыбнулся.
- Нормально, - ответила Марья, - тесновато, но спать можно.
Не успели мы даже встать и одеться, как пришла наша кураторша Антонина Петровна.
- Здравствуйте, молодые люди, - поприветствовала нас с улыбкой, от которой сразу становилось не по себе. Причём, обращалась как всегда ко всем, но не ко мне. Я как человек для неё уже не существовал.
- Здравствуйте, здравствуйте, - загалдели мы.
Услышав среди мужского хора женский голос, её лицо перекосилось, от ужаса, но скорее от гнева. Женщины-революционеры, думаю, не ощущают ужасов, они только испытывают ненависть к врагам народа. Мы с Марьей еще лежали на кровати. Антонина Петровна стала часто дышать, лицо покрылось багровыми пятнами. Казалось, она сейчас просто взорвётся. Я понял - приехали...
- Это что такое? Это как понимать? Я для чего вам дом дала - притон устраивать? - завопила так, что казалось её услышат за рекой. - Мало того, что наркоман, ещё и развратник. Правильно, что тебе наши морду набили! Вдобавок и бабу притащил в постель. А ты проститутка чего разлеглась, глаза твои бесстыжие…

Марья неожиданно перескочила через меня, схватила веник, но тётка предусмотрительно выпрыгнула в сени. Я тоже вскочил, испугавшись, вдруг Антонина своей железной рукой что-нибудь сделает Марье. Петровна, опасаясь, что её поколотят два конченных человека, предпочла ретироваться.
- Пошла вон, дура чокнутая, - крикнула Марья вдогонку, потом повернулась ко мне, и, глядя на меня широко раскрытыми глазами, спросила шёпотом:
- Ты что, правда, наркоман?
- Да нет, - Сергей засмеялся, и ему пришлось рассказывать историю с маком.
- Ты Марья, поосторожней с ней. В прошлый приезд у нас один привёл в общагу местную пьянчужку на ночь. Так она ее за волосы на улицу вытаскивала, - предупредил я.
За окном слышался удаляющийся крик, что-то там про письмо на работу и о городских проститутках. Писем на работу я никогда не боялся, все в коллективе меня хорошо знали и тому, что там было написано, никогда не верили.
После Женьки наступила моя очередь идти умываться. В бане посмотрел на себя в зеркало и вдохнул: бриться я ещё не мог и мой вид со щетиной и не проходящими синяками делал меня похожим на опустившегося бомжа.
Только собрались выходить из дому, как меня остановила Марья.
- Подожди, сядь на стул, я припудрю тебя хоть маленько.
- Не надо меня припудривать! Буду ходить как этот… - возмутился я.
- Да я чуть-чуть, не так видно будет, - усадила она меня на стул силой.
Пока она занималась противоестественным для мужчины делом, я смотрел в её глаза, через некоторое время понял, что лучше не надо, а то…

продолжение следует

И как всегда, на самом интересном!
Жалко Вову. Но еще принесет им бед эта Антонина Петровна.
С нетерпением жду дальнейшего рзвития сюжета
_________________

Веселенькая концовка! Эта тетенька-революционер ходячая хохма. Блин, столько ярлыков навешала: наркоман, развратник...
Таким бесполезно что-либо доказывать, если уж они вынесли вердикт, то это навсегда.
Спасибо!
___________________________________

какая глава интересная!
Ох, как бы я этих революционерок
Не люблю таких людей. Знаю, это нехорошо, так о людях отзываться, но меня такие бесят)))))))
А Марья интересная такая барышня)))). Меня уже любопытство съедает: Вова таки "сгрешил" или нет?
_________________

А я пока читала все гадала, как же Марья свои чумаданы умудрилась до места назначения доставить
Спасибо за новую главу и жду следующую!

Все потом узнаете



Хорошо если у них нет нагана.



Я ее не боюсь

 » Ахмед

Обед - самое святое время в совхозной жизни, да и только в совхозной. Оставить городской народ без обеда означало бунт. Поэтому я не помню, чтобы в совхозах вдруг по какой-то причине нас не кормили. Без ужина оставались, но раза два не больше.
У порога столовой я махнул друзьям рукой и уже по привычке оправился к своему пеньку, но Марья схватила меня за руку.
- Не ходи туда, я хочу, чтобы ты был с нами.
Я, немного помявшись, зашёл в зал и при этом старался ни на кого не смотреть. Марья держала меня под руку и нисколько не стеснялась моего вида. Комплиментов ей больше никто не делал и никто не приглашал пройти без очереди. Все кто был в зале притихли и интересом смотрели на меня. Не выдержав взглядов, я выдернул руку, прошёл в дальний угол и сел за стол спиной ко всем. Парни принесли мой завтрак. Кавказец, сидящий неподалеку, помахал мне рукой, я сразу уткнулся в тарелку и ему не ответил.
Ахмед вскочил, подошёл к столу и, широко улыбаясь, протянул мне руку.
- Здравствуй, Владимир!
Я не подавая руки, продолжал молча есть. Марья, зажав в зубы ложку, с интересом смотрела то на меня, то на него.
- Ты настоящий джигит, - стал говорить сын гор. - Мы гордимся тобой.
Я после этого случая глубоко презирал его и весь его коллектив. И потому процедил сквозь зубы, но получилось громко:
- Шел бы ты на х… «джигит».
Культурная Марья не ожидала такого и тут же засмеялась.
Джигит, стушевавшись, робко спросил:
- Ты что такой злой? Я разве тебя обидел?
- Это ты просто трус, и вовсе не джигит. Его четверо били, а ты смотрел. Да еще и трепался с кем-то из них, - ответила за меня Марья
Горец сконфуженно, но больше обиженно взглянул на Марью такими же черными глазами как у нее и отошел.

По дороге на зерноток, Марья, повернувшись ко мне с виноватым видом, сказала:
- Зря ты его послал, Вова. Честно говоря, мне кажется, мы с тобой не правы. Я поддержала тебя, так как должна была это сделать. Мне Лариса говорила - он единственный, нормальный мужик среди них. Ахмед всегда у нас в общаге за порядком следил. Если мужики напьются и начинают к нам в комнату ломиться, то она всегда обращалась к нему. Ахмед быстро всех утихомиривал. Они там побаиваются его. А на местных его авторитет не распространяется.
- Да ты что говоришь, Марья?! – возмутился Серёга и даже побагровел. - Да Вовка его даже не оскорбил, просто указал ему свое место. Ахмед из себя там корчит неизвестно кого, он даже не вожак стаи, а хозяин стада!
Марья вздохнула и больше спорить не стала.
- Я когда служил в армии, работал у нас в части замкомандира по воспитательной работе Комаров, так он как-то сказал: «Стать героем дано не каждому, но каждому дана возможность сохранить человеческое лицо».
Марья согласно кивнула, а Серёга продолжил:
- Наш Женька и то оказался в сто раз лучше, чем кто-либо из всех, кто там находился! Ахмед вдобавок ещё и набрехал мне в три короба про всё.
Женька погруженный в свои мысли, шёл в сторонке, но, услышав своё имя, повернулся к нам.
- А что Женька? Я причём? Вы про что говорите?
Сергей, обнял Женьку за шею так, что тот поморщился.
- Про тебя говорим! Замечательный ты мужик, Женька!
Женьку, видать, в жизни ни разу так не хвалили, и он засмущался и отбежал от нас немного вперёд, так и шел ,без конца оборачиваясь и улыбаясь.

… я его и сейчас вижу. Он живет в соседнем дворе. Давно уже на инвалидности. После смерти матери, квартира осталась ему, куда он привел опустившуюся женщину и уже довольно много лет проживает с ней. Частенько замечаю, как они идут вместе в магазин, при этом всегда бережно поддерживает покачивающеюся подругу под локоток. Она покупает себе бутылку, и они идут домой, причем Женя неизменно трезв. Дочка моя раз спросила: «Пап, ты зачем здороваешься с этим странным типом?». Я ответил: «Он не странный тип, а хороший человек. Он меня от смерти спас».

- Сережа, а ты будешь вожаком нашей стаи? - иронически хихикнула Марья.
- Буду! Если будете меня поддерживать, еще как буду!
- Маловато народу для стаи, - посмотрев на плетущихся далеко сзади Андрея с Максимом, с сомнением ответил я.

На силосной яме, заметны были маленькие изменения. Трактористы как обычно жгли костер, только ещё появился какой-то незнакомый нам мужик из местных. Мужичонке на вид было лет сорок и довольно щупленький, как наш Женька.
- Здорово, мужики! – поприветствовали мы.
- Здорово, - отвечают,- вам подмогу вместо Толяна дали из наших. Втроём как-то несподручно работать.
- Коля, - представился он.
- Как дела ребята? Присаживайтесь, там чай смородиновый в котелке есть, - предложил дядя Ваня.
- Да нормальные дела, только эта сучка мне всё настроение испортила с утра, - возмущённо начал рассказывать я, наливая чай в кружку.
- Кто?
- Да начальница наша, Антонина Петровна, пришла, оскорбила, - дальше я уже перешёл на непечатные выражения в ее адрес какие только знал. Трактористы вдруг попадали с бревна и стали кататься по земле от смеха, а Николай качал головой и глупо улыбался. Я почувствовал что-то тут не так.
- А чего вы так ржете?

Тракторист Паша, утирая слезы, еле выговорил, показывая на Николая пальцем:
- Э-т-о е-г-о ж-е-н-а!!! – и повалился под бревно умирать дальше.
- Да, вот такая у меня жинка, я бы ее не смог, конечно, как ты… - грустно произнес несчастный муж Антонины.
Я покраснел так, что на лице синяков видно не стало.
- Извините, пожалуйста, я не знал.
Да я и подумать не мог, что у такой грозной женщины может быть такой тихий и спокойный муж. Он не обиделся на меня, и впоследствии мы с ним очень сдружились. И дети его один раз приходили на яму, такие же, как папа - тихие и спокойные.
Заодно мне стала понятна цель утреннего визита Антонины Петровны. Серёга несколько раз подходил к агроному и просил прислать еще одного помощника. Вот она и хотела сообщить нам приятную новость.

 » Опасная профессия

Жизнь опять вошла в привычную колею. Наличие в доме женщины существенно поменяло атмосферу в нашей избушке, исчезла жуткая вечерняя рутина и скука. Марья была весёлым человеком и неимоверной болтуньей, ее голос, сколько помню, никогда не умолкал. Даже у Максима «потолковый рефлекс» практически исчез. Разгадывая старые кроссворды, в которых остались хоть какие-то не заполненные строчки, при этом лежа на кровати и болтая пятками в воздухе, Марья иногда просила Макса оказать ей какую-нибудь просьбу. Он всегда вскакивал и бежал, казалось - вот расшибётся. Я потом догадался, почему он все время смотрит на нее, не отрываясь.
Как-то она спросила его:
- Макс, а где у тебя мама?
- Она уехала в другой город, она нам никогда не пишет, я ее забыл и не помню, как она выглядит.
Наверно ему всю жизнь не хватало матери, а ее ровесницу воспринимал так, как будто она его намного старше. Интересно – повзрослеет он когда-нибудь или так и останется вечным тринадцатилетним подростком? «ЗПР» - сказала мне Марья про Макса с Андреем.
- А что это?
- Замедленное психическое развитие.
- Это лечится? - спросил я.
- Вряд ли. Их обучают в школе, чтобы они могли жить самостоятельно, но это им дается с трудом.

Мы частенько играли вечером в карты «пару на пару», при этом мы с Марьей, без конца подмигивая друг другу, нещадно мухлевали. Несчастные и доверчивые Серега с Женькой постоянно проигрывали, и ничего не замечали. Иногда гуляли перед сном, либо втроем либо вчетвером.
Синяки проходили быстро, может организм молодой, а может, и Серегина трава помогла. Синяк под левым глазом, правда, дольше всех продержался. Ночью я иногда обнимал Марью, она поначалу испуганно сжималась в комочек, но я не позволял себе ничего лишнего, и она успокоилась. Потом я начал наглеть и просил обнять меня, под предлогом того, что освобождается свободное место и не так тесно. За неделю сдружились мы с Марьей так, как будто знали друг друга с детства.

Из местных нас никто не беспокоил, тех парней я видел один раз где-то вдалеке. Похоже, мы их больше не интересовали. Да и зачем после драки кулаками махать?

Я постепенно втягивался в работу. Что ни говори, а работа в совхозе - это тяжелый деревенский труд, который сделал обезьяну человеком, но никогда не сделал ни одного колхозника миллионером. Вспоминая, про те несчастные сто семьдесят шесть рублей, что нам заплатили в конце уборочной, вообще удивлялись, как они там живут, ведь зимой в совхозе работы нет.
Особым уважением у нас на яме пользовались шофера, использующие легкие волокуши, лютой ненависти заслуживали те, которые изготавливали их из железнодорожных шпал. Серега без конца обзывал их «железнодорожниками».
Сегодня на силосной яме Серега травмировался: немного отвлекся и одна из таких шпал, здорово съездила ему по ноге. Обматерив несчастного водителя, хотя тот был ни в чем невиноват, Серега поковылял к костру и просидел там до обеда, растирая ушибленную ногу. А мне с Николаем и Женькой пришлось работать без самого сильного помощника. На обед бурят поплелся сильно хромая и продолжал поминать водителя, в который раз зачитывая ему характеристику, которую, к сожалению невозможно опубликовать.
Марья нас встретила на своем привычном месте, увидев хромающего Серегу, завздыхала, закачала головой.
- Опасная у вас работа, глядишь того и без ноги останешься, - жалостливо сочувствовала Сереге.
Сереге как-то было неловко, что его жалеет женщина, и в ответ бормотал:
- Да ничего…ничего…
- Да это ерунда, вот у меня в городе профессия гораздо опасней! - высокомерно заявил я, заслужив в ответ презрительные взгляды своих друзей.
- Не верите? Расскажу вам один из немногих опасных случаев, когда моя жизнь висела буквально на волоске, - начал я, и гляжу, как у них уже начинается подниматься настроение.

- Тогда был обычный день, только заявок на ремонт дали чуть побольше и я, нервничая, что не укладываюсь по времени, побежал по клиентам. В одной из квартир меня встретили бабушка с внуком, которые с нетерпением ожидали, когда им, наконец, отремонтируют телевизор.
Полупроводниковый телик марки «Рубин» был один из самых любимых по линии ремонта и я клятвенно заверил бабульку, что их ящик через час будет работать, а над душой стоять не надо. А пока она может быть свободной. Бабулька обрадовалась, сказала: «Я тогда на кухню пойду, на внучка моего не обращайте внимания, он у нас не вполне здоров, немножко «как бы не в себе». Посмотрел на внучонка - крупненький мальчик, круглолицый, лет десяти-двенадцати: тот смирно сидел на диване и с интересом разглядывал меня, никаких признаков во внешности отличающих его от других детей я не уловил.

Раскрыв чемоданчик, я достал паяльник, прибор, инструменты и приступил к ремонту. В этот момент, мальчик очень заинтересовался содержимым моего чемодана, вскочил, подошел и, взяв одну из коробок, высыпал все детали в чемодан. Мне такой бардак очень не понравился. Грозя ему пальцем, недовольно и очень строго заявил: «Мальчик не лезь и не трогай». Мальчик, раздув ноздри и поджав губы, недовольно сел опять на диван. Но прошло несколько секунд, он опять встал, и руки его опять оказались в чемодане. Я начал злится: «Слушай! У меня паяльник горячий! Если ты еще раз полезешь туда, я тебя пальцы обожгу!». Он меня не послушался и опять протянул руки, я тут же сделал вид, будто сейчас приложу к ним паяльник. Мальчик руки отдернул, сильно обиделся и ушел из комнаты. Я вздохнул с облегчением, развернул телевизор кинескопом к окну и спокойно продолжал заниматься ремонтом. Я так увлекся и даже не слышал, как он подошел со спины…
В одно мгновение мальчик надел на меня полиэтиленовый пакет и стал тянуть вниз. От неожиданности я ухватился за телевизор, который тоже начал падать, а в другой руке держал паяльник и я его боялся уронить на ковер. Мне при этом с трудом удалось удержаться на стуле. Мальчика взбесило мое сопротивление и раздающиеся из пакета крики: «Бабуля! Бабуля!», и он, недолго думая, одной рукой обхватил мне шею в районе горла, а другой стал затягивать пакет, стараясь, чтобы я не орал.

Бабушка услышала шум, примчалась с кухни и увидела такую картину: телевизор вот-вот грохнется на пол, а ее внучок душит несговорчивого телемастера.
«Сереженька! Сереженька!» - кричала она, оттаскивая разбушевавшегося внука.
Серега уже не мог идти, он повис мне на одном плече, а Марья на другом.
- Я что думаю? – спросил я, смотря на Сергея, - А если бы Серёженькой был ты?
- Да ты бы уже не вышел… сам виноват…зачем детей пугать и обижать, - хохотал он до самой столовой.
- Так ты им доделал телевизор? - закатывались вслед за Серегой Марья с Женькой.
- Доделал… пусть смотрит, он без телевизора наверно потому и озверел.
------------------------
Кстати, судьба меня часто сталкивала с подобными людьми, которые «как бы не в себе», это для меня единственный, агрессивный случай в жизни от подобных людей, и думаю, действительно по моей вине. Да не то что часто, а постоянно они почему-то липнут ко мне, как и кошки - к кому бы я ни приходил, пушистые создания всегда сидят у меня на коленях.
В городском парке, где я в то время подрабатывал оператором зала компьютерных игр, приходила ко мне больная девушка. Жанной звали. Девушка всегда садилась рядом и сидела со мной до самого закрытия. Общаться с ней было сложно – через пару предложений сразу перескакивала на другую тему. Она с радостью откликалась на какое-нибудь мое поручение и я, бывало, оставлял ее за себя минут на пятнадцать, пока бегал напротив поужинать в кафе. Там я всегда покупал ей мороженное - надо же как-то благодарить человека за помощь. Потом я заметил, что у неё подозрительно растет живот, и мой напарник Витька без конца подкалывал меня: «Ты смотри - будешь потом доказывать всем, что ты не верблюд».
Но однажды девушка пришла в зал со своей мамой, показала на меня и произнесла всего одну фразу: «Это он», и села рядом со мной. Мама внимательно меня рассматривала, я чувствовал себя при этом очень неловко, но все-таки осмелился посмотреть ей в глаза, но в её взгляде не удалось прочитать ничего, кроме большого интереса к моей персоне. Постояв, ничего так и не сказав, мама ушла. Что сие означало, я так и не выяснил, сколько бы ни пытался. На все мои вопросы по этому поводу Жанна отвечала загадочной улыбкой. Намёк в сторону живота, вспомнив подколы товарища, тоже не подтвердился - с той же улыбкой Жанна отрицательно помахала головой. Как-то Жанна пришла не одна, рядом с ней стоял парень, по виду тоже «не в себе», и все последующие дни они сидели вместе.

Был и такой случай: я сел в свою машину и уже собрался ехать, как она постучала мне в окно и попросила: «Свози меня на речку». Я вздохнул, были другие срочные дела, но заглянув в ее просящие глаза, сказал: «Садись». На берегу смотрел, как она бегает по воде и зовет меня. Я не пошел, сидел в автомобиле с открытой дверью и слушал радио.
Когда привез назад, парень уже ждал, и Жанна ему с гордостью похвалилась: «Я на речке была!». В душе я улыбнулся, много ли им для счастья надо? С тем парнем она до сих пор живет и, встречая меня в городе, всегда оба со мной здороваются, забавно при этом толкая друг друга локтями.
Первая жена, надо мной из этого постоянно смеялась и издевалась: «Ты где их находишь?». Она ошибалась – это они меня находят. Особенно это подтвердилось тогда, когда бывшая одноклассница, пролежавшая несколько лет в психиатрической лечебнице, после выписки пришла к нам домой и изъявила желание нянчиться с моим маленьким сыном…