Дженна Питерсен "О чём мечтала герцогиня"

Кстати, ты точно заметила... совсем этот момент вылетел из головы. Полагаю, что они на самом деле могу перейти на "ты", тем более в той ситуации, в которой окажется Энн, явившись в дом Саймона и Лилиан.
Спасибо, солнце. Поправлю предыдущий пост.
_________________

Девочки-переводчицы, убедительная просьба отозваться и рассказать, как обстоит дело с переводом! Жду!
_________________

 » Глава 1

Привет всем. Вчера была наша дата Х, но мне было так нехорошо, что я не смогла отметиться у нас... Прошу прощения, надеюсь такое больше не будет.
Смотрю, у нас тут так тихо, прям как в танке...
Тогда в тишине и выложу главу... Кстати, я буду попутно давать названия главам, чтобы подготовить вас к предстоящему чтению.

Жень и Наташка, солнышки мои, спасибо вам большое за вашу работу!

Глава 1 ("Откровения Саймона")

Перевод и окончательная вычитка- mshush, бета - Lapunya, вычитка - Lin Lynx

1816 год

До самого своего возвращения после медового месяца, жизнь Риса Карлайла, герцога Уэверли, была в какой-то степени лишена разочарований. Кое-кто сказал бы, что это была замечательная жизнь. Другие возразили бы, утверждая, что удача благоволит Уэверли самым незаслуженным образом.

Однако Рис никогда не придавал значения зависти столь мелочных людей. Он знал, кто он, знал, кем был от рождения: человеком, наделённым огромной силой и властью. Человеком, вызывающим благоговейное уважение, трепетное смирение и даже страх. Он был Герцогом Уэверли.

Выйдя из своей роскошной кареты, Рис сделал глубокий вдох. Он был очень доволен собой, как человек, который в относительно молодом возрасте (тридцати одного года) выполнил основное обязательство, возложенного на него, как на герцога: женился на молодой женщине, выбранной для него семьёй.

Повернувшись, Рис протянул руку своей молодой жене. Энн Карлайл, урождённая Энн Дэнверс, улыбнулась ему и грациозно вышла из кареты.

В ней было всё, что только можно пожелать своей жене. Происходя из весьма уважаемой обществом семьи, во время своего первого сезона она была одной из самых популярных дебютанток. Рис всегда восхищался умением Энн вовремя разрядить накалившуюся обстановку или вызвать улыбку у огорчённой подруги. Те же, кто не был о ней столь высокого мнения, не заслуживали даже толики её внимания.

Кроме всего прочего, она обладала невероятной красотой. Каштановые волосы Энн при особом освещении отливали золотом. Всегда идеально уложенные, они казались такими, даже когда были распущенны, как в их первую брачную ночь. Необыкновенные, поражающие воображение зеленовато-синие глаза девушки искрились юмором, или же темнели от беспокойства, выдавая обуревавшие её сильные чувства.

Мужчины загорались желанием при виде девушки. А некоторые, как полагал Рис были даже влюблены в неё. Но никто другой не мог бы обладать Энн, потому что она принадлежала ему. Была предназначена ему на протяжении почти всей их жизни. Знакомым джентльменам оставалось лишь вздыхать о том, как же повезло Рису, который обручился с такой замечательной девушкой.

Едва нога Энн коснулась земли, её улыбка погасла, исчезнув так же легко, как и появилась. Рис знал причину: он слишком быстро убрал свою руку, ведь ей больше не требовалась помощь. Однако он проигнорировал сей факт, поскольку для него всё складывалась достаточно хорошо. Жизнь протекала, как по маслу: венчание было идеальным, свадебное путешествие – коротким, но весьма приятным. Так что поводов для претензий было немного.

Вот с какими чувствами Рис и его молодая жена бок о бок вошли в дом, вступая в новую жизнь, которую с этого момента им предстояло вести как герцогу и герцогине.

Учтиво поклонившись, дворецкий закрыл за ними входную дверь.

– Добрый день, Ваша светлость, – поприветствовал он их, кивнув супругам по очереди. – С возвращением. Надеюсь, поездка была приятной.

Рис снял перчатки и отдал их дворецкому. Краем глаза он отметил, что Энн делает то же самое, один за другим освобождая пальчики из сатинового плена. При виде медленно обнажавшейся светлой кожи его желудок неожиданно сжался, но он, откашлявшись, усилием воли подавил неожиданно возникшее странное чувство.

– Да, Гилмор, - ответил он слуге. – Поездка была очень приятной.

Рис заметил, что щеки Энн покрылись лёгким румянцем. Вытащив шпильки из волос, она сняла шляпку, отдав всё дворецкому.

– Мы очень рады вернуться домой, Гилмор, – глядя на слугу проговорила она с тёплой улыбкой. – Ничего важного не произошло за время нашего отсутствия? Визиты? Какие-нибудь срочные письма?

Кивнув, дворецкий взял стопку корреспонденции с подноса на столе и передал её Энн. Девушка принялась бегло просматривать официальные письма и примечания к ним.

– Здесь в основном поздравления с нашей свадьбой… Есть и приглашения на вечера, которые состоятся через пару дней. – Неожиданно она нахмурилась. – И несколько посланий от герцога Биллингема. – Подняв голову, она встретилась взглядом с Рисом. – Саймон ведь знал, что мы уехали. Странно, почему от него так много писем?

Рис так же нахмурился. Саймон Крэторн, герцог Биллингем, был его лучшим другом. Совсем недавно он пережил глубокое потрясение, выяснив, что его горячо любимый отец (покойный герцог Биллингем) наплодил множество незаконнорожденных детей. И это – несмотря на репутацию благочестивого дворянина. Кроме всего прочего, как раз незадолго до свадьбы самого Риса, Саймон с большой поспешностью женился на одной леди. И пусть Рис совершенно не одобрял кандидатуру Лилиан Мэйхью, в замужестве Лилиан Крэторн, он надеялся, что его романтически настроенный друг пока не сожалеет о столь скорой женитьбе.

И еле заметно улыбнулся Энн: о своей свадьбе он, определённо, не жалел. Он всегда знал, что она станет просто идеальной женой, идеальной герцогиней.

– Ваша светлость, – спокойно начал Гилмор, – по правде говоря, герцог Биллингем находится здесь уже больше часа и ожидает вашего приезда. Он пожелал остаться, даже несмотря на все мои заверения, что я не знаю точно, когда вы вернётесь.

Рис быстро взглянул на Энн и увидел на её лице отражение собственной тревоги. Зная Саймона почти так же долго, как и Рис, она, очевидно, по-своему волновалась за их общего друга.

– Полагаю, вы предложили ему чай и устроили со всеми удобствами? – спросила Энн и провела рукой по волосам, готовясь принять гостя.

– Конечно, ваша светлость, – кивнул Гилмор. – Он передал, чтобы вы не торопились из-за него, поскольку знает, какой долгой была ваша поездка.

– Что за вздор! Мы сейчас же пойдём к нему, – сказала Энн, взмахнув рукой.

Хоть Рис и был взволнован, он не смог сдержать улыбки, следуя за женой по холлу туда, где ждал его друг. Кажется, Энн уже вошла в роль хозяйки дома. Определённо, его семья сделала хороший выбор.

Открыв дверь, Рис вошёл в комнату и отступил, пропуская жену. При виде Энн герцог Биллингем поднялся со своего места. Он был высоким мужчиной, почти одного роста с Рисом, с тёмными волосами и зелёными глазами. Его глаза всегда притягивали женщин, однако с тех самых пор, как в его жизни появилась Лилиан Мэйхью, герцог стал абсолютно равнодушен к вниманию всех остальных. И вновь Рис задался вопросом: уж не Лилиан ли была причиной столь срочного визита Саймона.

– Биллингем, – проговорила Энн с широкой улыбкой на лице, подходя к нему. – Как мне приятно видеть вас!

И она протянула ему руку, на которой Саймон запечатлел поцелуй.

– Мне следует называть тебя Энн, или всё-таки герцогиня Уэверли? Приношу свои извинения за то, что явился незваным гостем.

– Право, Саймон, – покачала та головой. – Не глупите. Вы всегда желанный гость в этом доме, когда бы ни пожелали приехать

Саймон улыбнулся и, перевёл взгляд на Риса. Некоторое время мужчины смотрели друг на друга, как вдруг Биллингем отвернулся. На его лице отчётливо виднелись следы боли и вины, и это очень удивило Риса. Радость от приезда домой сменилась обеспокоенностью. Что бы ни привело Саймона сюда, это было нечто очень серьёзное. Если Энн и почувствовала напряжение, возникшее между мужчинами, она не подала виду. Она устроилась в одном из кресел и предложила последовать её примеру.

– Как поживает Лилиан? – спросила Энн, когда все расселись.

Трудно было понять, что она чувствует. Но Рис всё же заметил, что его жена чуть подалась вперёд. Казалось, она прочитала его мысли о том, что Саймон, возможно, несчастлив в браке.

Но при одном упоминании имени жены глаза Саймона загорелись любовью настолько глубокой и страстью настолько сильной, что Рис отвёл взгляд. Ему всегда было не по себе при виде искренних и сильных чувств. Отец растил его в строгости и учил вести себя сдержанно. Вот почему столь сильные переживания казалось ему неправильными и неприемлемыми.

– Лилиан необыкновенно счастлива, спасибо. И полагаю, с нетерпением ждёт момента, когда сможет нанести вам визит. Если, конечно, ты не будешь против.

Сказав это, Саймон в упор посмотрел на Риса. Ни для кого не было секретом, что тот недолюбливал его супругу. Но теперь Лилиан стала герцогиней, и Рис не посмел бы проявить к ней неуважение.

– Ну, конечно же, я не против! – искренне проговорила Энн. – Буду очень рада увидеться с ней, как только мы немного придём в себя после поездки. Сегодня же пошлю ей записку, и мы решим, когда будет удобно встретиться. Я рада, что у вас всё хорошо. И по вашим глазам вижу, что вы очень счастливы со своей женой.

– Да, я счастлив, – мягко согласился Саймон и на его лице вновь отразилась вся та любовь, которую он испытывал к Лилиан.

Энн отвела взгляд и, с трудом сглотнув, встала.

– Ну что же, джентльмены, прошу меня извинить, но мне предстоит сделать ещё очень много дел. Если мы не увидимся снова до вашего отъезда, Биллингем, позвольте мне попрощаться.

Стало очевидно, что она оставляет мужчин, дабы не мешать личному разговору. И, поднявшись, Рис склонил голову, в безмолвном жесте благодарности за подобную тактичность.

И вновь Энн подала руку Саймону, быстрым движением прижавшемуся губами к тыльной стороне её ладони.

– Спасибо, Энн. Доброго дня.

Прежде чем покинуть комнату, она быстро взглянула на мужа. И вышла, оставив мужчин одних.

Впервые на своей памяти Рис занервничал всерьёз, лишь посмотрев на друга. Если в такое неурочное время Биллингема привели не проблемы с браком … Рис хотел бы узнать настоящую причину. Хотя ничего хорошего в ней быть не могло.

– Сигару? – предложил он, двинувшись к столу, на котором стояла украшенная с особым изыском коробочка.

Саймон медленно покачал головой.

– Нет. – Опустившись снова в кресло, он откинулся на спинку и посмотрел на Риса. – Итак, друг мой, как тебе жизнь женатого человека?

Резко втянув воздух, Рис вернулся на свое место.

– Конечно же, всё так, как я и хотел. Энн - идеальная хозяйка, идеальная леди, идеальная…

– Я имел в виду не это, – прервал его Саймон, наклонившись вперед и опершись о колени.

Рис недовольно поморщился. Ни он, ни Саймон никогда не вели разгульный образ жизни. И никогда не обсуждали свои победы с женщинами, с которыми проводили ночь. Но всё же Рис понял, что Саймон спрашивает вовсе не о том, подходящая ли Энн супруга герцога Уэверли.

Неожиданно всё его тело напряглось, хотя Рис и пытался прогнать те видения, которые вызвал в его памяти вопрос друга. Те самые видения, в которых он во время первой брачной ночи взял невинность жены и услышал первый стон её наслаждения. Всё это грозило лишением контроля над собой, и это стало бы слишком явным доказательством его истинных переживаний. Но ему было необходимо совладать со своими чувствами, пусть это и далось ему с большим трудом.

Подобная потеря самообладания, неожиданная сама по себе, встревожила Риса. Как правило, он не был склонен уступать своим животным инстинктам. Такие неконтролируемые желания удовлетворялись или в постели любовницы, или в постели содержанки. Но не с женой - женщиной, достойной глубокого уважения.

И всё же, несмотря на свою невинность, Энн удалось разбудить в нём такое сильное желание, что приходилось бороться с собой, дабы не выйти за рамки приличий. Что было бы просто недопустимо для человека его статуса и положения. Ему оставалось надеяться, что со временем его страсть угаснет, они будут спокойны и сдержанны и заживут такой же жизнью, какой довольствовались и его родители, и ещё тысячи людей из их окружения. По крайней мере, так было бы лучше для всех.

Снова сосредоточив своё внимание на Саймона, Рис столкнулся с пристальным, обеспокоенным взглядом друга.

– Уэверли?

Рис отогнал воспоминания о лежащей в его кровати Энн и пожал плечами.

– Конечно, я доволен своей жизнью. И сомневаюсь, что ты приехал ко мне в день нашего возвращения только, чтобы обсудить столь щекотливый вопрос. Я вижу, что тебя что-то беспокоит. Скажи, в чём дело?

Долгое время Саймон хранил молчание и смотрел на Риса со смесью печали, сожаления и искренней любви. Такого выражения лица тот у него никогда ещё не видел.

– Ты всегда умел читать мои мысли, – негромким голосом, наконец, произнёс Саймон.

Рис вздрогнул. Обмен эмоциями – вот чего он старался избегать любой ценой всю свою жизнь. Подобная сдержанность обычно приветствовалась в общении между ними. Но сегодня Саймон буквально заставил их обоих оказаться в плену своих чувств, начав с вопросов, касаемых Энн. Всё это было очень неприятно, особенно учитывая тот факт, что Рис не имел ни малейшего представления о причине, по которой его друг оказался здесь.

– Что происходит? – резко спросил он тем тоном, какой обычно употреблял только при общении с людьми, стоящими ниже по социальной лестнице.

Саймон грустно улыбнулся.

– Мне следует извиниться, так как я уже достаточно долго тяну с этим… неприятным моментом. Ты помнишь, как незадолго до твоей свадьбы я обнаружил кое-что ужасное, касающееся моего отца. Что, несмотря на репутацию благочестивого человека, он произвёл на свет несколько бастардов, относясь к этому так же легко, словно замышлял политические интриги.

Рис кивнул, почувствовав сострадание к другу. Он даже не мог представить себе, какую боль испытал Саймон, обнаружив нечто подобное не хотел бы узнавать.

– Конечно, помню. Ты узнал что-то ещё о его сомнительном прошлом?

Саймон ответил, тяжело сглотнув:

– Да, я выяснил, кем являются его другие сыновья.

Брови Риса поползли вверх.

– Зачем тебе это?

Саймон пристально посмотрел на него.

– Я хочу встретиться с ними, Уэверли.

– Встретиться? Ради всего святого, зачем тебе это нужно? Они, определённо, являются людьми не твоего круга. И если позволишь им войти в свою жизнь, ты станешь уязвим. Тебя начнут шантажировать и, в конце концов, тебе причинят боль. А я ни за что на свете не хотел бы увидеть, как ты страдаешь за грехи своего отца.

Саймон закрыл глаза.

– Друг мой, возможно, ты и прав.

Рис поднял голову.

– Что ты имеешь в виду?

– Пожалуй, стоит начать с самого начала, – ответил Саймон скорее себе, чем Рису. Встав с места, он принялся ходить по комнате настолько энергично, что не на шутку испугал этим друга. – После вашей свадьбы мы с Лилиан сразу же отправились к тому поверенному, у которого на хранение были кое-какие сведения о моём отце. Пока мы были там…

Оборвав себя на полуслове, Саймон сделал глубокий вдох. Рис заметил следы борьбы на лице друга, но была ещё и боль. Боль, которая отозвалась и в его сердце. Все эти годы Саймон был для него почти братом, и Рису было крайне неприятно видеть его страдания.

– Мы узнали имя одного из моих незаконнорожденных братьев, – наконец закончил Саймон срывающимся голосом и, повернувшись, посмотрел на друга.

Рис приподнял брови.

– Понятно. И всё же есть что-то ещё. Что-то, чего ты мне пока не рассказал.

Саймон кивнул.

– Едва я обнаружил это, как через день получил анонимное письмо. Ты говорил, что моё расследование может привести к шантажу… Что ж, ты оказался прав.

Изумившись, Рис вскочил на ноги и подошёл к нему.

– Боже!

– Видимо, моя поездка к поверенному и поиски достоверных сведений в бумагах отца стали первыми звеньями в цепи последующих событий. В послании говорилось, что некий человек свяжется со мной через месяц. И за своё молчание обо всём том, что теперь знаю я, он захотел достаточно внушительную сумму денег.

Рис тяжело сглотнул. Ему стало противно от одной мысли о шантаже.

– Интересно, почему он дал тебе целый месяц перед тем, как объявится сам?

Саймон пожал плечами, хотя выражение беспокойства на лице противоречило этому безразличному жесту.

– Возможно, он хочет, чтобы всё это время я изводил себя мыслью о том, что кому-то известны постыдные тайны, касающиеся как моей семьи, так и меня самого. И спустя месяц я буду так напуган, что выполню любые его требования. – Отвернувшись, Саймон продолжил: – И ещё: поверенный, у которого хранились эти бумаги, - американец, унаследовавший их от своего дальнего родственника. Существует вероятность, что пока шантажист находится за пределами Англии, и чтобы приехать сюда, ему понадобится какое-то время. Особенно если учесть, что псевдо поверенному необходимо сперва послать ему весточку о том, что я добрался-таки до этих бумаг.

– Подожди, ты хочешь сказать, что этот тип, американец, тоже замешан в этом?

Саймон мрачно кивнул.

– Я вернулся к нему, так как хотел узнать, кто ещё имел доступ к тем бумагам, что он показывал мне. Но его контора была пуста. Я использовал всё своё влияние и связи, чтобы выяснить, куда он подевался. Но такое ощущение, будто он исчез с лица земли. Могу только предположить, что во всём этом он играет не последнюю роль.

– Прости меня, друг мой, – глубоко вздохнул Рис. – Должно быть, всё это кажется тебе ужасным, но…

– Но? – переспросил Саймон.

– Но на самом деле всё не так страшно, как ты думаешь. В конце концов, о чём он может заявить, кроме того, что твой отец имел внебрачного ребёнка? Большинство мужчин нашего круга имеют детей от других женщин. Конечно, это уничтожит репутацию твоего отца. Но вовсе необязательно, что отразится и на тебе тоже. Тем более, если ты сам расскажешь об этом так, как будет выгодно тебе.

Саймон вздрогнул и отвернулся. Наблюдая за ним, Рис удивился тому, что он не смотрит в его сторону. Почему Саймон выглядит таким бледным, едва ли не больным?

– Ты прав. И если бы это касалось только меня, я бы, не раздумывая, рассказал всю правду. Бог свидетель, мой отец не заслужил, чтобы его защищали. Но нужно учесть и ещё кое-что. Дело в том, что человек, который, как оказалось, приходится мне братом, занимает высокое положение. Он… он знатных кровей.

Рис замер, едва до него дошёл смысл сказанного. Для общества, в котором они вращались, родословная была превыше всего. Конечно, джентльмен, рождённый в законном браке, не лишится своего титула, если откроется правда о неприглядности его происхождении. Но разразившийся скандал полностью уничтожит и его, и всю его семью. И с этого момента весь высший свет будет знать, что он не достоин своего титула и привилегий, дарованные ему по праву рождения. Его начнут сторониться, благородное имя будет растоптано. И это будет продолжаться до самой его смерти… И даже после неё.

– Аристократ… – прошептал Рис, не в силах произнести это громче. – Мне очень жаль, но…

Он замолчал, понимая, что Саймон воспринимает всю важность происхождения насколько иначе. И всё же, его друг должен представлять, какими могут быть возможные последствия.

– Этот человек – незаконнорожденный. Вот почему титул, а так же власть и привилегии, не должны принадлежать ему. И неважно, что говорит по этому поводу закон, – медленно закончил Рис. – Окружающие должны знать, что он не более чем маскарадный шут. Раскрыв этот секрет, ты защитишь себя от дальнейшего шантажа. К тому же, это будет вполне справедливо и по отношению к тебе: этот псевдо аристократ просто обязан столкнуться с последствиями…

– Он мой друг, – прервал его Саймон.

– Кто-то, кого мы знаем? – отшатнувшись, спросил Рис. – Боже!

– Нет, Рис, это не тот, кого мы знаем… Рис… – Саймон заметно вздрогнул. Его руки задрожали, а лицо позеленело так, словно он внезапно почувствовал сильное недомогание. Казалось, что он держится из последних сил, когда добавил: – Рис, мой брат – ты.

Не сразу его слова дошли до сознания Риса. Прошла минута, другая… Всё прозвучало настолько невероятно, как будто было сказано на непонятном языке.

– Что?

– Ты слышал, – прошептал Саймон. – Ты – мой брат.

Возражения, мысли, факты – всё вылетело из головы Риса, едва он понял, о чём говорит его друг. Побледнев, он уставился на Саймона широко раскрытыми глазами.

– Биллингем, это не смешно, – опасно мягким тоном заговорил он. – Мало приятного в том, что, приехав сюда, ты тратишь моё время на глупые россказни. Твоя маленькая шутка зашла слишком далеко.

Вскочив, Рис повернулся на каблуках и направился к двери. Но он едва успел сделать пару шагов, как его остановил голос Саймона.

– Чёрт побери, Уэверли, ты знаешь меня почти двадцать лет. Неужели ты думаешь, что я способен солгать тебе в таком важном деле? Или пошутить над тем, что больше всего на свете причиняет боль как мне, так и тебе?

Рис замер. Если бы Саймон не знал наверняка, что говорит, он не оказался бы здесь и не рассказал бы всё ему. Медленно повернувшись, он посмотрел на друга. Тот стоял, подняв руки, словно бы защищался.

– Тогда ты просто заблуждаешься, – негромко сказал Рис. – Потому что я не могу быть твоим братом ни при каких обстоятельствах. Мы братья лишь по духу. И если кто-то заставил тебя поверить в иное, тогда над тобой действительно жестоко пошутили. Быть может, это организовал шантажист. Быть может…

Саймон полез в карман, и, достав дрожащими руками какие-то бумаги, он протянул их Рису.

– Рис, у меня имеются неопровержимые доказательства того, что ты мой брат. Ты – ещё один незаконнорожденный сын моего отца.

Пристально посмотрев на него, Рис перевёл взгляд на бумаги. Стало очевидно, что в эту минуту самое большое желание Саймона – сделать так, чтобы друг взял их. Рис не стал этого делать и лишь смотрел на его протянутую руку так, словно в ней была взрывчатка, готовая вот-вот взорваться.

– Это невозможно, Биллингем, – сказал он и отошёл в сторону. – Представить, что моя мать и твой отец… Если бы ты не был моим другом, я немедленно вызвал бы тебя на дуэль.

Со вздохом Саймон опустил руку.

– Понимаю, как трудно принять эту истину. Когда об этом узнал я, то долгое время боялся рассказать тебе правду, потому что знал: это разрушит твой мир. Но теперь, когда нам грозит шантажист, всё рано или поздно выплывёт наружу. Ты заслуживаешь того, чтобы узнать правду. И, быть может, поможешь мне справиться с этой ситуацией. А ещё я подумал, что ты предпочел бы узнать это от друга, а не от шантажиста, который за свое молчание потребует денег.

Двумя большими шагами Рис пересёк комнату, схватил Саймона за отвороты сюртука и начал трясти. И хотя из них двоих выше был Биллингем, никакого сопротивления он не оказал.

– Заткнись, слышишь меня? Закрой свой поганый, лживый рот! Я знаю, кто Я такой. Я – Рис Карлайл, герцог Уэверли, сын одного из самых влиятельных и могущественных людей в королевстве, само имя которого вызывает страх. Я знаю, кто я!

Медленно подняв руки, Саймон отодвинул Риса в сторону, пригладил помявшийся сюртук и отошёл в сторону.

– Тебе потребуется время, чтобы свыкнуться с этой мыслью. И пока ты это делаешь, пожалуйста, знай, что я всё так же буду продолжать попытки узнать, кто этот шантажист и как с ним бороться. Это станет моей заботой до тех пор, пока ты не будешь готов.

Не дождавшись ответа, он вздохнул и добавил:

– Все бумаги я оставляю тебе. Можешь изучить их, когда почувствуешь, что готов. Чтобы убедиться, что я не ошибся. И вот тогда-то ты можешь приехать ко мне, и мы поговорить об этом. Днём или ночью. Когда захочешь.

Под пристальным взглядом Риса Саймон медленно положил бумаги на ближайший стол.

– Я ухожу, – мягко сказал Саймон. – Но… Рис?

Рис хоть и смотрел на него, но в ответ ни единого слова не произнёс.

– Понимаю, ты не пожелал бы себе такого. И я бы тебе не пожелал… Но знай: я счастлив, что ты – мой брат, – прошептал Саймон. – И что бы ни произошло, ты останешься им навсегда.

Рис внимательно рассматривал человека, которого искренне считал своим другом. Именно в этот момент он понял, что Саймон говорит правду. И для этого ему даже не потребовались все эти бумаги, и то, что было скрыто в них. Он вспомнил, как избегал его покойный отец Саймона, не желал говорить с ним, и постоянно ловил на себе изучающий и пристальный взгляд герцога Биллингема.

– Уходи, – мягко велел Рис.

Склонив голову, Саймон тихо вышел, оставив его одного. Оставив с пачкой бумаг, которые невинно лежали на столе. Они манили, словно песня сирены, хотя Рис был уверен, что взяв их, он до основания разрушит свой мир. Разрушит всё: и то, кем он был, и то, кем себя считал с рождения. И всё же не мог он оставить их без внимания. Он должен был посмотреть, должен был прочитать.

Медленно подойдя к столу, он взял бумаги. В перевязанной лентой пачке Рис обнаружил письма герцога Биллингема и его матери, бухгалтерские записи поверенного. А ещё – бумагу с записью о неожиданной и совершенно ненужной выплате Биллингемом его матери, как раз незадолго до его рождения.

Чем больше Рис читал, тем хуже чувствовал себя. И всё больше терял себя среди этих ужасных слов. Он больше не был Рисом Карлайлом. И, хотя по закону будет продолжать считаться герцогом Уэверли, в глубине души никогда больше он уже не будет им.

Тогда кто он? Кто он по рождению? И теперь только этот вопрос завладел его сознанием. Завладел настолько сильно, что хотелось кричать. И тогда он сделал единственное, на что был ещё способен: приказал подать коня и ускакал прочь.

* * *

Энн Карлайл нахмурилась, когда горничная открыла дверь.

– А это ваши покои, леди Энн, – сказала Мальвина, бывшая горничной Энн вот уже много лет. Покачав головой, она исправилась: – То есть, я хотела сказать, ваша светлость.

Проигнорировав слова горничной, Энн вошла в чудную комнату, которая была оформлена в её любимых, золотисто-синих, тонах. В другое время она обрадовалась бы, увидев большую кровать, стоявшую в центре комнаты. Кровать, красоте которой позавидовала бы любая принцесса. В иных обстоятельствах она, радостно восклицая, любовалась бы туалетным столиком с большим зеркалом, и с удовольствием расставляла бы на нём щётки для волос и флакончики от духов.

Но не сейчас. Ведь в этом доме она провела лишь одну ночь перед отъездом в свадебное путешествие. И эта ночь была её брачной. Правда, тогда она ночевала не здесь, а в спальне Риса. И она полагала, что когда займёт своё законное место в этом доме, его покои станут их.

Но Мальвина привела её сюда, в комнату, которая находилась всего через пару дверей от покоев её мужа.

Подойдя к окну, Энн выглянула на улицу. К удивлению, открывшийся вид был захватывающе красив, ведь окна спальни выходили на задний сад и зелёный дворик за ним. Но этот вид был не нужен ей: она хотела иметь не свою собственную спальню.

Она хотела Риса! Хотела стать для него настоящей женой и любящей супругой. Хотя и понимала, как глупо мечтать о том, что не модно нынче в высшем обществе. Вот почему красота вокруг померкла, и ничто не радовало глаз.

– Ты уверена, что это не ошибка? – спросила Энн. Избегая взгляда горничной, она прошлась по комнате. – Это комната – моя?

– Да, ваша светлость, – кивнула Мальвина. – Её приготовили ещё к вашей свадьбе. И вещи ваши уже разложены здесь. Указания Его светлости были предельно чёткими. Вам здесь не нравится?

Вздохнув, Энн повернулась и посмотрела на горничную. Обычная дежурная улыбка засияла на ее лице.

– Конечно же, мне нравится. Здесь очень мило. В сущности, всё выглядит именно так, как и подобает спальне герцогини. Как всегда, ты проделала хорошую работу, моя дорогая Мальвина.

Покраснев, служанка отправилась к дорожному чемодану, чтобы распаковывать вещи Энн, которые та привезла из свадебного путешествия. Пока Мальвина работала, она рассказывала о том, что увидела в этом доме. Энн кивала, бормоча время от времени обычные ободряющие банальности. Как правило, она внимательно слушала о наблюдениях Мальвины, потому что та всегда рассказывала что-то очень полезное. Но сегодня Энн лишь опустилась на пуфик перед туалетным столиком и невидящим взглядом уставилась на своё отражение в зеркале.

– Ваша светлость, вас что-то беспокоит? – наконец спросила Мальвина.

Не глядя на неё, Энн вздохнула. Мальвина начала работать у них, едва Энн исполнилось десять. Обе они были тогда ещё маленькими девочками. А после смерти матери, Энн стала относиться к Мальвине по-дружески. Хотя именно это и порицал Рис, считая, что социальные классы были придуманы не просто так.

– Неужели всё так очевидно, Молли? – горько засмеявшись, спросила Энн, использовав дружеское прозвище, которое придумала ещё много лет назад.

– Только для тех, кто вас хорошо знает, – ответила Мальвина. – Думаю, вас волнует это переселение в другую спальню.

Энн вздрогнула и медленно кивнула головой. Только её горничная знала все её секреты, хотя они и очень редко говорили об этом.

– Да, я не думала… не предполагала, что всё обернётся именно так. Я надеялась…

– Что он изменит своё отношение после свадебного путешествия и признается вам в любви? – спросила Мальвина.

Энн опустила голову. Во многих семьях подобного рода вольность со стороны прислуги была строго наказуема, но Мальвина лишь говорила о том, что терзало сердце её хозяйки. Если кого и нужно было наказать за глупость, то только её. А она была глупа, потому что каждый день вновь и вновь разочаровывалась в своих надеждах и мечтах.

– Пока мы путешествовали, он был очень добр ко мне, – заговорила Энн. – Очень нежен, щедр, когда мы…

Она оборвала себя на полуслове. После смерти матери, отец изо всех сил старался дать ей образование, достойное будущей герцогини. Так что на протяжении многих лет целая вереница гувернанток обучила её всем необходимым премудростям.

Но Энн ничего не знала и не была готова к тому, что происходит между мужчиной и женщиной в полумраке спальни. Мать не успела ей всё объяснить, поэтому Энн продолжала пребывать в неведении, хотя интимные прикосновения мужа ей очень понравились. Но, всё же, она не была готова к разговорам столь личного характера.

– Я имела в виду, что он был добр и внимателен ко мне. Хотя и не был обязан поступать именно так. Я принадлежу ему. Так что если бы его не заботили мои чувства, он был бы груб или равнодушен, – краснея, проговорила девушка. – Просто я сглупила, предположив, что за этим может скрываться что-то большее, что между нами возникло нечто.

Мальвина пожала плечами.

– Леди Энн… Ваша светлость…

- Не нужно поправлять себя, – оборвала её Энн. – Когда мы наедине, я не вижу ничего зазорного в том, чтобы обращаться друг к другу как прежде.

Довольно покраснев, служанка продолжила:

– Леди Энн, не забывайте, что вы имеете дело с человеком, у которого вместо сердца кусок льда. О чём вы знаете на протяжении уже многих лет. Не понимаю, по какой причине вы продолжаете упорно верить, что под маской хладнокровного лорда он прячет своё сердце. Однако вы не сможете достучаться до него всего за неделю брака. Понадобятся годы, чтобы за внешней недоброжелательностью разглядеть спрятанную личность.

Энн кивнула, потому что горничная была права. Рис имел репутацию сдержанного, холодного человека, для которого чистота родословной была превыше всего. Об этом знали все, а многие - даже пострадали. Она же, на протяжении всех этих долгих лет обручения, сумела заметить в нем нечто такое, что только укрепило её чувства к нему. Так что не стоит наивно предполагать, что он не способен измениться. И Энн добьется его любви, заставив увидеть в себе нечто большее, чем «идеальную» герцогиню. Очень даже может быть, что он разглядит в ней любовь всей своей жизни.

– Ты права, Молли, – задумчиво согласилась Энн. – Но, к счастью, у меня в запасе есть целая жизнь, чтобы изменить его отношение ко мне.

– Хм, – раздражённо буркнула Мальвина, разложив последний предмет одежды. Закрыв дорожный чемодан, она пробормотала: - Возможно и так.

Не обращая внимания на недоверчивый тон горничной, Энн пригладила волосы. Скорее всего, Саймон уже уехал, и у неё появится возможность провести какое-то время с Рисом наедине.

Выйдя из комнаты, она спустилась по лестнице вниз. С самого детства, бывая в этом доме достаточно часто, она старалась запомнить всё: то, что в будущем станет частью её новой жизни. Так что теперь по нему она передвигалась по наитию и знала каждый уголок и каждую комнатушку.

Дойдя до комнаты, где ждал их Саймон, Энн открыла дверь. Комната была пуста. Она двинулась к кабинету Риса, находившемуся неподалеку, но и там не было никаких следов присутствия хозяина. Нахмурившись, Энн позвала Гилмора.

Пришедший дворецкий удостоился ещё одной улыбки:

– Гилмор, вы не знаете, где я могу найти своего мужа?

Взгляд дворецкого быстро опустился вниз, но не раньше, чем Энн успела заметить жалость в его глазах. Девушка вскинула голову. С какой стати слуга будет её жалеть?

– Прошу прощения, Ваша светлость. Но не более чем полчаса назад лорд Уэверли приказал подать коня и уехал. И неизвестно, куда он направился и когда вернётся.
_________________

Уряяяяяяяяя! Вот и первая главка

Мариша, Женечка, Наташ, какие вы молодчинки!!!

Мариш, Lapunya,Lin Lynx спасибо большое за замечательный перевод.
Я хоть и не любила Риса в предыдущем романе, в этой главе мне стало его безумно жалко. Он такой весь расфуфыренный и вдруг, он и есть тот маскарадный шут. Для него это такой удар.
Но как же мне понравилось как он думал о своей жене.

Не такой уж он и айсберг. А очень даже горячий мужчина.
Энн замечательная, что в первой книги, что во второй. Надеюсь Рис скоро сможет ей открыться.
_________________

Ура! Ура! Ну наконец-то!!!! Спасибо!!!
___________________________________

mshush, Lapunya, Lin Lynx!

Большое спасибо за главу!

А тихо в темке было потому, что мы замерли в ожидании.

mshush, Lapunya, Lin Lynx, спасибо за первую главу!

Первая глава!

Мариш, Lapunya,Lin Lynx спасибоза чудесный перевод.




И его мир разлетелся в дребезги......
_________________

Мариночка, Lapunya, Lin Lynx - большое спасибо за 1 главу!
_________________

Девочки, mshush, Lapunya, Lin Lynx, спасибо за великолепный перевод!!! Душераздирающее начало.


Боже мой, бедный Рис. Это ж надо, так вляпаться - до такой степени желать свою жену, что с трудом сдерживать самообладание.


Ха-ха, размечтался.


Неужели Рис действительно расчитывал прожить всю свою жизнь, избегая сильным чувств и глубоких привязанностей? Наивный.

mshush, Lapunya, Lin Lynx, спасибо за новую главу.
Ух. С места в карьер. Прям дух захватывает.

Ох, каково было Рису узнать эту правду ! Рухнул весь его мир.
Интересно, а если бы не шантажист, Саймон рассказал бы Рису правду о нем, о его происхождении?
Теперь бы Саймону и Рису надо скооперироваться и искать шантажиста. Но от Риса сейчас будет мало толка, он будет весь в переживаниях.

Энн мне очень нравится. Понравилась еще по первому роману. Бедняжке предстоят нелегкие дни.

mshush, Lapunya, Lin Lynx, поздравляю с началом! Спасибо за этот роман, за главу, за прелестный перевод!

Марина, Lapunya, Lin Lynx, спасибо за такую душещипательную главу! Бедный Рис! Бедная Энн!


___________________________________