Девочка на трассе

 » Море-море № 9

***

Она действительно меня знала. Они оба знали меня. Я сдохну на берегу, я задохнусь здесь от пыли и лжи. От грубого обмана и вежливого притворства.
И Машка родила, побоявшись первого аборта. Что говорил Вова, не знаю. Она об этом не писала, но я мог догадываться. Послал ее куда подальше и захлопнул перед ней дверь. Дочку Маха отдала своей маразматической бабке куда-то в Тьмутаракань. Во время моих рейсов жила там. Возила дочь на процедуры и плакала ночами над кроватью несчастной лысой девчушки. И ей все время не хватало денег. Катастрофически. Просить у меня опасалась, я бы заметил такие провалы в бюджете. Поэтому хваталась за любую работу: от сдачи налоговых деклараций подозрительным продавцам на рынках до написания курсовых и дипломных работ.
Я не знаю, как на это реагировать. Не знаю. Ожидая водителя, копирую медицинские документы. Зачем? Понятия не имею. Вове покажу, а потом морду ему набью. Пусть спасибо скажет, если не убью совсем.

Звонок в дверь раздается неожиданно и оглушительно. Давно пора поменять этот пронзительный свист на что-то более приличное. Открыв дверь, я теряю дар речи. Машка… Собственной персоной. Я даже онемел на несколько мгновений. А она смотрит своими невыносимыми медово-карими глазищами, протягивает руку и гладит меня по заживающему лицу. И когда холодные пальцы едва ощутимым касанием прошлись по моей щеке я понял: мне никогда ее не забыть. Это истину надо понять, принять, пропустить через нервы и впитать в кровь. С кем бы я ни был потом, куда бы меня не забросила злая волна, я всегда буду помнить только ее- мою Машку.
- Пустишь?- спрашивает меня еле слышно, одними губами.
- Конечно, конечно…
Я начинаю излишне, по-глупому суетиться, пропуская ее внутрь, снимаю с нее плащ, провожаю в комнату. Как дорогую гостью, как будто она не была здесь хозяйкой семь лет. Как будто не она обставляла квартиру и вытирала в ней пыль. Прохожу за ней, вижу, как она присела на краешек кресла. Мне становится стыдно за неубранную кровать, кажется, Машка понимает, что я спал на ней не один.
- Кофе будешь?- спрашиваю ее.
Черт, говорю что-то не то, что-то не так. Она же не на чашку кофе сюда пришла. Кстати, а зачем она пришла?
- Что?- Маха словно выныривает из мыслей.- А… Нет, спасибо.
Тогда я присаживаюсь напротив и смотрю на нее, не отводя взгляда.
- Витя, отдай документы.
Протягиваю ей папку, она берется за пластиковый край, и я накрываю ее руку своей.
- Может, все-таки расскажешь до конца.
Машка вздыхает, отдергивает ладонь. Складывает руки на коленках, как нашкодившая ученица.
- Что ты хочешь узнать?
- Все. Ну, с Вовой понятно. Этому кобелю я еще харю отполирую. С ребенком тоже ясно. Девчонка не виновата, что у нее папаша козел конченный. Но почему ты мне ничего не рассказала?
- Ох...
Она вздыхает так горько, что вздрагивает даже моя просоленная душа.
- Как я могла тебе это рассказать после твоего «Ждать будешь»? Что я должна была тебе сказать? «Прости, любимый, но я не дождалась тебя с первого же рейса»? А аборт мне нельзя было делать- девяносто процентов бесплодия потом.
И опять она права. Не знаю, как бы я отреагировал тогда на ее заявление о том, что у нее ребенок от моего брата. Вряд ли бы мне что-то можно было объяснить после двенадцати месяцев, которые я провел на путине, покрываясь рыбьей чешуей. Задаю очень интересующий меня вопрос.
- А Костенко? Он как тебя нашел?
Машка встает, проходит к окну, обдавая меня ароматным облаком незнакомых духов:
- Костенко… Это не он меня нашел, а скорее я его. Вернее даже не я, а опять же- Вова.
Что-то имя моего брата звучит слишком часто и мне это становится неприятно. А Машка продолжает говорить, стоя ко мне спиной.
- Знаешь, как страшно смотреть на этих детей? Мы- молодые, красивые, сильные. А они- маленькие старички. И их так много. Как же их много, Витя. Лысых, с огромными пронзительными глазами. Исхудавших до невозможности. И каждый из них хочет жить, представляешь. До умопомрачения, до безумия. Они хватаются за любую соломинку, чтобы просто жить. Мы клянем правительство, надоедливых соседей, наглых водителей на дорогах. А они хотят просто жить.
Поворачивается ко мне лицом, продолжает говорить. Но уже другим тоном. Деловым, что ли.
- Когда мне сказали, что Светке может помочь только пересадка костного мозга, я пошла к Володе. Не знаю на что я надеялась. Может, на отцовские чувства. Он дверь открыл, я ему в ноги упала. Я уже и сама денег подкопила, в банке о займе договорилась. Мне нужно-то было всего пятьдесят тысяч долларов. Если бы он захотел мне тогда помочь... ничего этого не случилось бы. Но он в очередной раз назвал меня проституткой и сказал, что не знает от кого я родила своего ублюдка.
Я усмехаюсь. Узнаю братца. Я в детстве всегда на себя его вину брал. Мне все равно семь бед- один ответ, а ему характеристику для ментуры портить влом.
- И вот однажды,- продолжает Маха,- он сам мне позвонил. Попросил подъехать в кафе, пообещал помочь. Конечно, я поехала. Если бы он сказал, что мне нужно переспать с половиной города, я переспала бы.
Она говорит это так спокойно, что мне становится жутковато.
- Но там был только этот Костенко, с которым меня и познакомили. А на следующий день тот мне сам позвонил, я уже собиралась уезжать к дочери. Пригласил в ресторан, сыпал комплиментами, обещал посодействовать. Сначала предложил перевезти Светку к нему в коттедж, нанял медсестру. Знаешь, как неудобно постоянно мотаться туда-сюда. Да еще и следить, чтобы ты неожиданно не пришел.
- Да зачем ты ему?!
Вот этого я никак понять не мог. С его-то возможностями он любую модель мог себе отхватить. На что ему сдалась чужая жена со смертельно больным ребенком? Машка пожимает плечами и разводит руками.
- Понятия не имею. Однажды он обронил, что я очень похожа на его мать, которую убили. Я тогда решила, что это просто так сказано, а сейчас думаю: может, и правда похожа. Вот он и запал.
Я растерянно качаю головой. Чудны дела Твои, Господи...Машка, меж тем, все рассказывает:
- А когда Светка была уже у него, предложил и мне переселиться. Без всяких намеков: просто поближе к дочери. Сам эту американскую клинику и нашел, договорился, за все заплатил. А когда Светку увезли, попросил стать его женой. Что я должна была делать?
И я понимаю, что она ничего не могла поделать. Она поступила так, как на ее месте поступила бы, наверное, любая: бросила меня. Подхожу к ней вплотную. Так близко, что мое дыхание ерошит ее волосы.
- А что сейчас?
Машка поднимает на меня взгляд, мне так хочется обнять ее.
- Попробуем в Германию, там врачи лучше. Хоть и дороже.
Я не выдерживаю, прижимаю ее к себе. Зарываюсь пальцами в волосы, пахнущие мятой, ищу ее губы. На излете сознания слышу шепот:
- Не надо, Витя. Только хуже сделаешь.
Да... Она уже чужая жена.

Я закрываю за ней дверь и прислоняюсь спиной к стене. Внутри меня словно грохнул ядерный взрыв, который выжег все живое и оставил после себя сгоревшие тени. Я получил ответы на все свои вопросы, но никак не могу понять: доволен ли этим. Раньше я думал, что Машка просто б***ь. Мне было от этого хреново, но я мог с этим смириться и жить дальше. А сейчас все перевернулось с ног на голову и уже не понять, кто и в чем виноват. Однажды в Японии я ходил в их знаменитый сад камней. Так вот что интересно: ни из одной точки сада не видно всех камней одновременно, обязательно один будет скрыт. Вот и моя жизнь сейчас напоминает этот самый каменный сад: ничего не видно сразу, где-то за очередным поворотом постоянно прячется какой-то камешек. И кто-то все время хочет им в меня запустить.
«Вова...»,- приходит мне на ум гениальная мысль. Вот кто виноват во всех моих неприятностях. Пора бы навестить братца после рейса. А то невежливо как-то: пришел с моря, а с братаном не напился.
От принятого решения на душе становится необычайно легко. Собираюсь, насвистывая старую морскую песенку:
«И пусть качает, качает волна морская,
Любые штормы может выдержать моряк».

***

Это ничего, что час поздний и что на улице уже темнеет. Это ничего... Вова брата не выгонит, я знаю. Чай, родственники. Ближе нет никого. На кого же еще в этом гребаном мире надеяться, если не на родную единокровную душу.
Накручивая себя злостью, гоню машину по вечерним улицам. Наливаясь яростью, забываю сбрасывать газ на поворотах. Едва не лопаясь от бешенства, чуть не пропускаю зловредные светофоры, так и норовящие меня остановить.

Вова открывает дверь веселый и пьяный. Видимо, только с дежурства, потому что китель расхристан, а ремень расстегнут.
- Пустишь, брат?
Если надо, я умею быть очень обаятельным. Вот и сейчас улыбаюсь самой искренней улыбкой, на которую только способен. Вижу, как Вова набычился и смотрит на меня исподлобья. Вот-вот пар из ноздрей пустит.
- Не кипятись, давай выпьем. Прав ты, Вова, б***ь Машка оказалась.
Кладу руку ему на плечо и пытаюсь незаметно прощупать напряженные мышцы. Не зажирел там в своей ментуре? Брательник облегченно вздыхает и пропускает меня внутрь.
- Что ж ты, Вова, такой козел?- спрашиваю, пока он закрывает за мной дверь.- Вот уж кому яйца надо было еще в детстве оторвать, так это тебе. Чтобы неповадно было чужих невест лапать.
Его спина вздрагивает, он медленно поворачивается ко мне и отработанным жестом выбрасывает правый кулак. Вас, конечно, в ментовке всяким трюкам учат, но и я на пароходах железяки не за хрен собачий таскаю. Пригибаюсь ему под локоть и кулак врезается в зеркало на стене. Пока он шипит от боли, я бью его в живот, заставляя согнуться пополам.
Черт, надо было до комнаты дойти. Во мне сто девяносто три сантиметра, в нем сто девяносто. Как два слона на блюдечке. Это моя последняя осознанная мысль.
То, что было потом, я помню плохо. Мы лупили друг друга в хвост и в гриву, вымещая все свои обиды и невысказанные оскорбления.
Наконец, я впечатываю его харей в стену и он сползает по ней, оставляя кровавые дорожки. Приземляется у моих ног и затихает окончательно.
Голова гудит, как Ту-134 на взлете. Кажется, что сейчас лопнет. Захожу в ванную, сую свою несчастную тыкву, по которой в последнее время бьют все, кому не лень, под ледяную воду. Смотрю на себя в зеркало и невольно ухмыляюсь. Опять красавец писаный. Губы расквашены по новой, на старые синяки наложились свежие, глаз уже начал заплывать. Танька меня, наверное, настоящим и не увидит никогда. Только в таком вот побитом состоянии.
В прихожей присаживаюсь на корточки и начинаю разговор по душам:
- Вова, я пошел домой, а ты полежи подумай. И даже не надейся мне какую-нибудь пакость с визой сотворить. У меня вся таможня прикормленная, они скорее тебя сдадут, чем меня.
Конечно, я блефую. Есть у меня парочка друганов- «Верещагиных», но они максимум, что через кордон пропустят- это бутылку водки, да пару сотен заныканных баксов без декларации. Но Вове об этом знать не стоит, да и есть у меня подозрение, что братушка будет молчать, как рыба об лед. Облико морале российской полиции, не за нее ли боремся всем миром.
Домой возвращаюсь веселый и злой. Можно расслабиться и жить дальше. Да, надо обязательно звякнуть Таньке, пусть едет ко мне со всеми своими медицинскими примочками. Спасает гордость торгового флота в очередной раз.




_________________

Нина привет
Знаешь вот если бы Витя убил брата, я бы его не осудила, столько всего сделал, что просто слов нет. Да и вообще мне кажется он не успокоится, так и будет продолжать ломать жизнь всем кто рядом, тварь он редкостная.
Машу понять можно, она поставила себе целью спасти дочь любыми способами и могу сказать, что с Костенко ей ещё повезло, относительно. Надеюсь ребёнку удастся спасти и все её жертвы не напрасны.
А Вите надо жить дальше, без Маши, вряд ли в их истории возможен традиционный ХЭ.
Спасибо за главу
___________________________________

А-а, бывают такие. У меня двоюродный брат такой. Сволочь, словами не описать. Нормальные люди умирают направо и налево, а этот гад даже не чихнул ни разу за свою жизнь.



Не, ну так не интересно. Ты же меня знаешь, мне обязательно какие-нибудь психовыверты нужны. А ХЭ будет. Правда не совсем в привычном понимании, но это уж с какой стороны смотреть.
_________________

Ой, новая глава уже... а у меня почему-то не приходят оповещения! Вечерком прочту и напишу о впечатлениях

*****

С Машей теперь все понятно, пытается дочь спасти любыми путями... надеюсь, что все ее труды не напрасны! А была ли она, вообще, счастливой за все годы брака с Витей? Жить в постоянной лжи и выискивать деньги на лечение больного ребенка, хватаясь за любую работу это не жизнь, а существование.
Не стоило оно того, лучше бы уж сразу рассказала бы Виктору правду, какая брат сволочь и что ребенка пришлось родить, потому что аборт делать нельзя, а там будь что будет... Не понял бы Виктор и не простил, так послала бы их на фиг вместе с братцем!! Маша уж точно, в этой ситуации, пострадавшая и просить прощение ей не за что!
Честно, я не понимаю таких женщин, которые ради мужика детей бросают и отдают на воспитание родственникам ( есть у меня парочка таких знакомых девушек - кукушки! Для них мужик рядом дороже собственного ребенка, а дети у бабушек живут и воспитываются)
И у меня вопрос - а ребенок у Маши уже больной родился или потом девочка заболела?? Просто не даром говорят, что рак - это болезнь нервов, а девочку отдали старой бабке маразматичке....
А депутат оказался не однозначный персонаж, взял на себя заботу о чужом больном ребенке, да еще и на Маше женился, а ведь мог бы просто ее в любовницах держать.
Нина, жду продолжения!
___________________________________

В определенном роде была. Он любил ее, она любила его.



Не понял бы и не простил. Я изначально писала не принца на белом коне, а обычного мужика. Морского мужика, патологически ревнивого.
А куда деваться с больным ребенком? Витька хоть как-то где-то денег зарабатывает. А уйди от него... И что?
Не, Зоя... с нашими стандартами туда подходить не стоит. Я была в хосписе для больных детей....
Дай вам всем Бог никогда там не побывать.
_________________

Нина, так и я знаю что такое рак не понаслышке... у меня тетя год назад после 3 лет мучений, лечений и надежд умерла. Лет пять назад умерла от рака сестра жены моего брата, молодая женщина ей 36 лет было, только ребенка как родила и сгорела буквально за 8 месяцев...
Это страшная болезнь!
Просто если бы эта ситуация разрешилась еще тогда (стало бы известно и о изнасиловании, и о ребенке), да Виктор ее бы не простил, хотя Маша не в чем не виновата имхо, жизнь пошла бы по другому. Маша бы уже тогда бы озаботилась о поиске больших денег и возможно она бы раньше встретила бы др. мужчину, который бы ее полюбил и помог заботиться о больном ребенке. В том то и дело, что Витя не принц на белом коне и таких простых мужиков по сути полно, а Маша девка красивая и был бы другой, более понимающий! Я, как мать, ее понимаю на что можно пойти ради своего ребенка, какая уж там любовь, если ребенка спасать надо!
Но я просто сужу со своей колокольни и из своего опыта с мужчинами/мужем и высказала взгляд со стороны.
Если чем-то обидела извини, постараюсь поменьше болтать.
Просто история цепляет, и я переживаю
___________________________________

Ой, сочувствую, Зоя. Это страшная болезнь.
Че эт ты меня обидела? Ничего ты меня не обидела, мы просто разговариваем.
_________________

 » Море-море № 10 и новая обложка от Зои-Зайки

Ну что... моряк худо-бедно движется к концу. Всех, у кого хватает терпения читать эту редкостную муть, приглашаю на очередную главу.

- Витя, вставай завтракать.
Кто говорил, что женщина-врач в доме- это хорошо? Не верьте. Так я бы еще до обеда поспал, но у Таньки все по расписанию. Особенно завтрак.
Я пытаюсь сделать вид, что умер и накрываюсь с головой. Но она заходит в комнату и неумолимо сдергивает с меня одеяло. Отопление еще не включили, становится холодно, я поворачиваюсь на спину и смотрю на нее укоризненным взглядом.
- Вставай, вставай,- не успокаивается Танька,- завтракай, пока горячее. А мне на работу пора.
Я гляжу, как она неспешно собирается на работу. Она все делает основательно, не торопясь. При этом умудряется готовить быстро и вкусно, убирать в доме тщательно и сноровисто. Говорит редко и всегда по делу. Однажды мы с ней поругались. По поводу ее вонючих сигарет. Так она на мой псих о том, что хватить задымливать мне кухню, сказала только одно:
- Я тебе вечером отвечу.
Целый день ломал голову: что бы это значило. А вечером услышал прямо с порога:
- Я подумала над твоими словами и приняла решение бросить курить.
И бросила. По крайней мере при мне. Вот такая Татьяна Георгиевна Крыловская.
Опустевшие после ухода Махи шкафы, как-то незаметно заполнились ее вещами. В осиротевших шкатулках и вазочках появились сережки и бусики. А стол перед зеркалом украсился всякими тюбиками с труднопроизносимыми названиями. К ним в компанию я подсунул французские баночки, что купил в Марселе. А в стопку с ее бельем закопал голландские наборы. Мне было почему-то неудобно объяснять ей, что я привозил все Махе. Но эта странная женщина иногда понимает меня без лишних слов. Только хмыкнула, увидев обновки.
- Танька,- говорю ей, глядя, как она застегивает юбку,- а выходи за меня замуж.
Тонкие пальцы перестают сражаться с непослушным замком и она подходит ко мне.
- Витя, ты хорошо подумал?
Мне становится реально смешно. Она живет у меня уже третий месяц и по всем законам жизни мы должны пожениться.
- Не, Танька,- мотаю я головой,- ты не увиливай. Ты мне скажи: замуж за меня пойдешь? Только решай быстрее.
Она сосредоточенно кивает:
- Сколько у меня времени?
- Я через пару месяцев опять ухожу. На полгода.
Смотрит на меня аквамариновыми глазами:
- Спасибо, что предупредил. Ответ дам сегодня вечером. Не забудь позавтракать.
Одевается окончательно, хлопает дверью, щелкает дверным замком.
Наливая кофе, раздумываю над своим предложением. Я сказал то, что должен был сказать. Я не умею жить один и хочу, чтобы меня ждали. Возвращаться не в пустую пыльную квартиру, а в дом, где пахнет свежесваренным кофе и блинчиками с мясом. После вахты, пропахший маслом, набрать номер и услышать за сотни миль и десятки часовых поясов такое нежное:
- Витя, ты?
И от этого сладкой щемящей грустью схватывает закаленное океанскими ветрами сердце.
На перегрузах, падая от усталости, знать, что все не напрасно. Что там, в родном городе, тебя кто-то ждет. Верит в тебя, боится за тебя.
Открыть границу на несколько часов и стоять на палубе в ожидании, когда к борту подойдет рейдовый катер. Мы расхватываем поднимающихся по трапу жен и подруг с первобытной страстью.
А Танька не худший вариант. Может быть, лучший из многих.

Что-то я расчувствовался, даже чуть слезу не пустил. Цепляю с тарелки фаршированный блинчик и иду в комнату к компьютеру.
Первое же сообщение, выскочившее на экране, как чертик из коробочки:
«Одно новое письмо от Мария».
Что за черт? Мы не переписывались и не звонили друг другу все это время. Мы поставили точку в нашей жизни. Не запятую, не многоточие, не знак вопроса. Большую жирную точку.
Слов в сообщении было мало. Каждое по отдельности понятно, но общий смысл от меня ускользнул.
«Витя, мне больше не к кому обратиться. Мне нужна твоя помощь. Позвони, как только сможешь»
Что могло случиться? Что-то с ребенком? Ну, если быть до конца откровенным: это не мои проблемы. Это не мой ребенок, хоть и родная кровь. Я ее и не видел-то никогда. Да, мне жаль эту несчастную девочку, но...
А если не с дочкой, тогда что-то с Костенко? Так, тоже... причем здесь я? Это был сознательный Машкин выбор, который она сделала без всякого принуждения. Что сейчас-то... пить «Боржоми», когда почки отвалились.
Вот это все я говорю сам себе, потому что знаю: именно так и надо сказать. Но я также знаю, что Маха никогда не обратилась бы ко мне просто так. Значит, случилось что-то отменно мерзкое и неприятное. Она ведь могла потратить все мои деньги при желании, я бы только нахмурился. Но предпочла зарабатывать сама. Даже уходя, не забрала драгоценности, которые я привозил. Несмотря на то, что нуждалась.
Кофе остыл, а из надкусанного блинчика вывалилась начинка, измазав жирным клавиатуру.

А-а, была не была. Отставляю чашку с кофе, набираю номер телефона. Машка даже не дает мне поздороваться. Говорит быстро и приглушенно, как будто опасается, что нас подслушают:
- Нам надо встретиться. Лучше сегодня. В 14.00 в кафе «Розовый фламинго».
Что за игры в Штирлица?
Сую в рот несчастный блинчик, запиваю невкусным холодным кофе. Перед зеркалом в ванной раздумываю несколько секунд: бриться, не бриться. Решаю, что не буду- не в филармонию собрался.
В кафе подъезжаю за полчаса. Скучать за столиком просто так неудобно и я заказываю чашку «Эспрессо». Официант, видимо потерявший надежду на хорошие чаевые, обдает меня легким презрением. Едва успеваю сделать глоток, как слышу из-за спины:
- Спасибо, что пришел.
От неожиданности вздрагиваю. Тьфу ты, черт. Шпионский сериал какой-то. Маха обходит столик и садится напротив. Смотрит в стол и нервно теребит сумочку. Хочу заказать ей кофе, но она поднимает голову и я вижу, какая она бледная. Карие глаза на белом лице кажутся огромными ямами. А может это просто из-за того, что под веками легли синеватые тени. У меня создается стойкое ощущение, что она в последнее время не спала.
- Ну,- не выдерживаю я,- что случилось?
Машка хватает мою чашку, делает несколько глотков. Пьет торопливо, обжигаясь. Но пока допивает горячий напиток, немного успокаивается.
- Ты извини меня,- наконец, говорит она,- я просто не знала, куда можно обратиться. Так уж получилось, что ты- единственный, кому я могу доверять.
Я вопросительно поднимаю брови.
- Вот, возьми,- с этими словами Машка передает мне флешку.
Задумчиво кручу ее в пальцах:
- Что там?
- Дома посмотри. Я там объяснила.
Маха встает и собирается уходить. И это все? Нет, так, реально, не пойдет. Я хватаю ее за локоть и удерживаю рядом.
- Что это значит? Почему ты похожа на смерть?
Вижу, как она нервничает и пытается вырваться.
- Витя, отпусти. Мне надо идти, я и так сильно рискую. Ты поймешь, когда посмотришь запись.
Мне не остается ничего другого, как только разжать пальцы. Глядя, как она быстро идет к выходу, цокая каблуками, я вдруг ловлю себя на мысли, что вижу ее в последний раз. Отгоняю дурацкую мыслишку, расплачиваюсь за кофе и отправляюсь домой.

И опять я читаю то, что лучше бы не читал. Мне приходится сделать перерыв. Достаю из шкафа бутылку виски и пью полстакана безо всякого льда. Таньке придется потерпеть меня пьяного, на трезвую голову написанное понять сложно.

« Извини меня,- начинается письмо,- я знаю, что не должна обращаться к тебе, но у меня нет другого выхода. Это единственная надежда на то, что я смогу спасти свою дочь.
В файлах ниже ты найдешь списки фамилий. Тебе они ничего не скажут. Может быть, тебе и не придется ничего предпринимать и я на это сильно надеюсь, но если вдруг... Если вдруг что-то случится, отнеси их в наркоконтроль, они поймут, что надо делать.
ОН не платил за операцию, а только за хоспис. ОН просто отправил ее туда умирать, а я ничего не могу сделать. Я даже забрать ее не могу, потому что мне не дают визу, ведь ОН на мне так и не женился пока. Сейчас думаю, что специально.
Когда я получила документы из Америки, то отправилась с ними в онкоцентр. Главврач сказал, что, судя по анализам, состояние Светки очень тяжелое, но операция по пересадке могла бы ей помочь. Да, вероятность удачи небольшая: где-то десять-пятнадцать процентов, но она есть. Понимаешь, надежда есть. Что мне еще остается, как не надеяться?
Я дозвонилась до этого А. Кларка, наорала на него в трубку, стала требовать, чтобы он готовил дочь к операции. По вызову из больницы мне были обязаны дать визу. Но он ответил, что деньги на операцию не поступили, а оплаченное время в хосписе заканчивается через три месяца. Если дочь до этого не умрет сама, они отключат ее от аппарата.
Когда ОН вернулся домой, я закатила ему истерику. Выслушал меня с каменным лицом и ответил, что при раскладе десять-пятнадцать ОН не банкует. Хоспис обойдется дешевле, чем операция и реабилитационный период после нее. Вот так...
Там, за океаном, умирает моя дочь, а я ничего не могу сделать.
Два месяца я собирала информацию. Вскрыла его компьютер. Ты знаешь, что я ходила на курсы программистов, чтобы можно было подрабатывать. Эта сволочь курирует наркотрафик из Китая. В файлах зашифрованы фамилии и телефоны дилеров, купцов и барыг. Вся городская сеть. Костенко- редкостный педант в этом отношении. Все разложено по полочкам. Наркоконтроль разберется, там ребята толковые сидят. А я попробую взять его грубым шантажом. Будь осторожен, Витя. И опасайся своего братца, он прикрывает все Костенковские делишки.»
Я выпиваю очередные полстакана виски. Спасибо, Маха, что ты втравила меня в эту грязную историю. И что мне со всем этим делать?
Набираю ее номер, хочу сказать, чтобы она не вздумала шантажировать Костенко. Он раздавит нас, как клопов. А я еще жить хочу, у меня невеста вот-вот с работы придет. Но телефон не отвечает и я нервничаю. Нервничаю, но понимаю, что и объяснить-то я ей все равно ничего не смог бы. У нее есть призрачный шанс на спасение дочери и ради него Маха готова подставить под удар любого.
Значит, Вова, само собой, отпадает. Неудивительно. В ментуру братик пошел за длинным рублем, а не за романтикой милицейских будней.
Я даже не смотрю прикрепленные файлы. Ну их... Может, живее буду.

Танька возвращается с работы и я встречаю ее в прихожей грустный и полупьяный.
- Праздник, что ли?- спрашивает она, принюхиваясь к алкогольным парам.
- Ты за меня замуж пойдешь?- говорю вместо ответа.
- Ну, куда ж я денусь,- деланно вздыхает и проходит в кухню,- ты же без меня сопьешься.
Бреду за ней на кухню. Там, прислонившись к косяку, смотрю, как она выкладывает покупки. Быстро и ловко прячет свертки в холодильник, достает оттуда кастрюльки. Проклятая судьба! Сводит и разводит людей по своему усмотрению. Тусует жизни, как колоду потрепанных карт.
Подхожу сзади, обнимаю за талию, утыкаюсь носом в коротко стриженый затылок. Она на мгновение замирает, поворачивается в моих руках.
- Что-то случилось?- смотрит на меня с легким волнением.
Она читает меня, как книгу, но содержание этой главы ей знать совсем необязательно. И чтобы прекратить ненужные расспросы, я подхватываю невесту на руки и несу в комнату.
Не знаю сейчас, что делать с полученным письмом и подумаю об этом завтра.

Машкин телефон так и не отвечает. Он молчит уже третий день и это выводит меня из себя. Пойти к «нарикам»? Но боюсь, что я туда элементарно не дойду. Поэтому сижу дома третий день и не выхожу даже за хлебом.
Трель сотового заставляет меня вздрогнуть, а надпись на экране «Номер скрыт» наводит на неприятные мысли.
- Виктор Александрович?- спокойный голос в трубке кажется знакомым.
Не давая мне ответить, продолжает:
- Включите телевизор. Новости по третьему каналу должны быть вам интересны. Только не бросайте телефон, нам надо это обсудить.
Не убирая трубку от уха иду в комнату и включаю телевизор. Нахожу третий канал, утыкаюсь взглядом в светящийся прямоугольник и мне становится плохо. У Костенко берут интервью. Он смотрит на журналиста, на лице скорбное выражение.
- Сергей Сергеевич, вы подозреваете, что авария, в которую попала ваша невеста, не была случайностью?
- Чтобы подозревать,- отвечает депутат,- нужны веские основания, а у меня их пока нет. Могу только догадываться, что внезапная гибель Марии связана с моим депутатским расследованием незаконного оборота наркотиков в нашем городе. Город у нас портовый, и наркотическая сеть развита очень хорошо.
Он переводит взгляд в камеру и кажется, что смотрит прямо мне в глаза.
- Хочу сказать тем, кто пытается меня запугать: не получится.
Несколько томительных мгновений мы смотрим друг на друга и журналист задает следующий вопрос:
- Мы знаем, что вы пытались спасти больную девочку- дочь вашей избранницы. Скажите, какова ее судьба на данный момент?
Выражение Костенковского лица меняется, на нем мелькает что-то, похожее на жалость.
- К сожалению, несчастный ребенок умер, несмотря на все принятые меры. Эта девочка была единственным, что у меня оставалось после Марии.
Телефон в руке оживает вопросом:
- Вы все поняли, Виктор Александрович?
- Чего вы хотите?- спрашиваю собеседника.
- К вам случайно попала одна моя вещь. Я хочу ее забрать как можно скорее. Надеюсь на ваше благоразумие. Позвоню завтра утром.
Отключается окончательно, а я остаюсь стоять столбом посреди комнаты.

Понимание того, в какой переплет я попал, приходит не сразу. Сначала я не верю в то, что увидел и услышал с экрана. Не верю, или не хочу верить и с упрямством дебила трижды набираю Машкин номер. Трижды выслушиваю «Абонент отключил телефон», на третий раз сдаюсь.
Опускаюсь в кресло и обхватываю голову руками. Машка... Что бы ни было между нами, как бы не штормила нас жизнь, но она была в моем сердце. Спряталась там на дне, как морская звезда под камень. Хочется верить, что эти семь лет ты была со мной счастлива. Как любому мужчине хочется, но я не знаю: так ли это на самом деле. Прости, Машка, но... дурацкая тебе выпала карта.
И самое главное: я не знаю, что мне сейчас делать. Взрывоопасную флешку отдал бы хоть сейчас, но не уверен, что это поможет сохранить мне жизнь. Я- не Брюс Виллис и не умею сражаться со всем миром. Я и дрался-то редко, дураков мало на рост сто девяносто три кулаками махать. А Танька? Ее куда девать?
Полнейший сумбур в голове. Слишком много вопросов и ни одного хорошего ответа. И тогда я решаю поступить так, как поступил бы любой русский мужик. Я решаю напиться. Тем более, что Танька приедет только завтра вечером. У нее Арбитраж в соседнем городе.

Где-то после седьмой напротив садится Маха и смотрит медовыми глазами на то, как механик хлещет неразбавленный виски без закуски.
- Что ж ты, Машка?- спрашиваю ее.- Как же так?
Грустно улыбается и янтарные глаза наполняются дрожащими хрустальными слезами.
- Плачешь? А мне-то что делать? Ты все это закрутила, так подскажи как быть. Я- моряк, я- простой механик, я не умею жить так, как вы. Врать и притворяться, изменять и обманывать. Что мне сейчас делать?!
Последнюю фразу выкрикиваю в тающее марево, в которое превращается Машкино лицо. И мне только кажется, что она напоследок что-то хочет мне сказать, но я не понимаю. Потому что засыпаю прямо на столе, уткнувшись тяжелой пьяной головой в скрещенные руки.

Просыпаюсь на рассвете как от пинка, мутным взглядом смотрю на место, где в похмельном сне сидела Машка. Выдыхаю с облегчением: ф-фу, привиделось. А я уж думал, что пора голову лечить.
Проблема, которую я надеялся залить спиртным, конечно же никуда не пропала. Но где-то в уголке больной головы мелькает полуоформившаяся мысль.
После таблетки болеутоляющего и холодного душа, который я принимаю, сжав зубы, мысль оформляется окончательно. Я даже улыбаюсь- как все оказывается просто. Надо почаще смотреть фильмы про шпионов, они бывают полезны.
У меня мало времени. Вернее сказать, его совсем нет, потому что Костенко может позвонить с минуты на минуту, а мне обязательно нужно набрать один номер. После пятого гудка трубку снимают и я слышу раздраженный голос абонента:
- Ну чего тебе надо? Вроде все выяснили.
- Тихо, Вова, тихо,- успокаиваю брата,- я сейчас пришлю тебе одно занимательное чтиво. Почитай внимательно. Времени на все про все- полчаса. Через тридцать минут жду твоего звонка.
Я иду ва-банк и стараюсь, чтобы мой голос звучал как можно более спокойно. Если Вова не позвонит... не знаю, что я тогда буду делать.
Но брат звонит ровно через полчаса и шипит в трубку:
- Чего ты хочешь?
У меня отлегает от сердца. Я специально дал ему время с запасом, чтобы этот пес успел связаться со своим хозяином. И если дверь моей квартиры сейчас не взламывают, значит они решили поторговаться. Это дает слабую надежду выйти сухим из воды.
- Странный вопрос,- отвечаю ему,- конечно же гарантий. Я спокойно ухожу в рейс, Татьяна спокойно меня дожидается. В случае, если я вдруг не смогу до нее дозвониться (пусть даже случайно) копия этого криминального романа полетит по трем адресам: прокуратура, наркоконтроль и московская газета. Ты все понял, брат?
Слышу в трубку злобное «Да» и ухмыляюсь. Похоже, я потерял брата навсегда. Не знаю, как к этому относиться. За те десять лет, что живем без родителей, мы только изредка перезванивались и обменивались дежурными фразами:
- Как дела?
- Все в порядке.
- Ну, я побежал.
- Напьемся как-нибудь.
Будет ли мне этого не хватать? Честно, не знаю. У меня нет друзей. Есть, с кем напиться ( да вон хоть с тем же сэкондом), а друзей нет. Не умею я дружить.




Обложка от Зои. Великолепная обложка от великолепной Зои. Название новое. Называется "Сад камней".


_________________

Привет Нина
Да, а я то думала в чём подвох с этим Костенко, а он значит решил не вкладывать деньги в сомнительные предприятия.
А Вова значит, у нас активно деньги зарабатывает, ещё и Машу впутал в свои дела, так сказать, что одному в дерьме плавать, сволочь он, удивительно как таких земля носит.
Что касается попытки Вити обыграть ситуацию с флэшкой, то правильно он себя ведёт. Машу не вернуть, а воевать с этими за справедливость дело заведомо проигрышное, да и не воин Витя, он моряк.
Спасибо за главу

Зоя это просто потрясающая обложка, мне и предыдущая очень понравилась и эта. У тебя каждая работа шедевр
___________________________________

[quote="Dizel"]Привет Нина
Да, а я то думала в чём подвох с этим Костенко, а он значит решил не вкладывать деньги в сомнительные предприятия.
А Вова значит, у нас активно деньги зарабатывает, ещё и Машу впутал в свои дела, так сказать, что одному в дерьме плавать, сволочь он, удивительно как таких земля носит.
Что касается попытки Вити обыграть ситуацию с флэшкой, то правильно он себя ведёт. Машу не вернуть, а воевать с этими за справедливость дело заведомо проигрышное, да и не воин Витя, он моряк.
Спасибо за главу

Ева, ну ты вообще все знаешь. Прямо обидно. А вот и нет, оконцовка у меня все равно будет очень оригинальная.
_________________

Не всё, я например думала, что Витя может с Машей остаться, а она погибла.
А на счёт Костенко, так жизнь такая, либо такой простой мужик как Витя, либо такая гнида как Вова, либо такой денежный мешок с сюрпризом как Костенко. Ну ещё говорят принцы есть, но мне такой зверь не попадался, даже мельком не видела.))
___________________________________

Нина! Ты довела меня до слез... сижу и реву
Это было потрясающе, спасибо что поделилась такой историей!!!
Машу очень жалко и девочку ее тоже, но теперь на небесах они вместе . Брат и депутат две редкостные сволочи, но к сожалению таких людей очень много, поэтому очень жизненно. Надеюсь Виктор обретет покой и счастье с Татьяной.
Это еще не конец??

Ева, спасибо!
___________________________________

Конечно, не конец. Концовка- полный ХЭ.


Он останется... Машка в него жизни все равно останется.
_________________

Ну вот, а я подумала, что конец и раньше времени расстроилась . Буду ждать Хэппи энд!
___________________________________

 » Море-море № 11

- Ты с ума сошел!
Я впервые вижу Таньку в таком взволнованном состоянии. Она меряет комнату шагами, стремительная, как выпущенная стрела.
- У меня нет выбора,- пытаюсь достучаться до нее, стоя у окна.
Мы договорились с Костенко на встречу. Завтра, в 13.00 в кафе «Розовый Фламинго».
Она останавливается. Обычно невозмутимые голубые глаза вдруг наливаются... я сначала даже не понимаю этого чувства. Позже доходит: это- страх. Она боится.
Подходит ко мне вплотную. Так близко, что чувствую ее дыхание на груди в расстегнутой рубашке.
- Ты же будешь осторожен, правда?
Дрожащий голос так не похож на ее обычный, что мне хочется погладить эту странную женщину, как ребенка. Что я тут же и делаю, прижав Таньку к себе.
Не сказал я, что Маха мертва- незачем ей об этом знать. Рассказал только про флэшку и лишь потому, что это касается и ее.
- Со мной будут сэконд и Капусткин,- шепчу в русую макушку.
- Незаменимый Капусткин,- хихикает она.
Ну, вот, уже смеемся. И то хлеб.
- А я рассказывал тебе, как он на швартовку ездил?
- Это куда еще?- Танька округляет глаза.
Я хочу, чтобы она забыла о завтрашней встрече и спокойно утром пошла на работу. Моя недоучившаяся медсестра, а ныне юрист. И, глядя, как она собирает на стол, я рассказываю ей историю нашей швартовки в Гамбурге.


- Быков,- опять чиф, чтоб ему неладно было,- ты почему бездельничаешь?
Вдыхаю, выдыхаю. Пошел бы лучше стармеха- алкаша пнул, тот уже третьи сутки из пике не выходит. А двигатель опять ноет, а я один на всех, потому что у третьего механика руки из задницы выросли. Я его вчера попросил в «машине» прибраться, так он едва пожар не устроил- масляную тряпку комком в угол бросил.
- Я только что с вахты, Виталий Сергеевич,- говорю споко-о-о-йно, как удав.
- Очень хорошо. Но все равно, пошел бы вон швартовой команде помог. Гамбург на горизонте.
Внимательно оглядывает пароход и видит Капусткина, который ковыряется в двигателе своей Тойоты, купленной в Японии.
- Капусткин,- отвлекается на матроса,- ты что там делаешь?
Матрос вскакивает, вытягивается в струнку и чуть ли не отдает честь:
- Да вот, Виталий Сергеевич, что-то движок в машине забарахлил. Быкова ведь не допросишься посмотреть.
- А какого черта,- чиф наливается злостью,- ты в рабочее время ремонтируешь собственное имущество? Тебе за это, что ли, зарплату платят? Займись тем, за что деньги получаешь.
Разрядившись на непутевом матросе, старпом удаляется с чувством выполненного долга. Мы с Капусткиным смотрим друг на друга несколько секунд, я улыбаюсь, он вздыхает. Берет молоток и пристраивается к надстройке над каютой капитана. Через некоторое время воздух вокруг оглашается громкими ударами. Матрос монотонно хреначит молотком надстройку аккурат над капитанской спальней. Заспанный кэп выглядывает из дверей, обводит палубу взглядом, подозрительно смотрит на меня. Я развожу руками и показываю наверх.
- Капусткин!- орет капитан, узрев нарушителя сна.- Ты что там делаешь?
- Готовлю палубные конструкции к покраске,- бодро рапортует горе-работяга,- сбиваю старую ржавчину. Прямое указание старпома.
- Поспать перед таможней не даешь, дебил. По голове себе постучи, а еще лучше по своей придурочной машине.
Раздраженный кэп скрывается в каюте, напоследок высказав все, что он думает о доставшихся ему работниках-кретинах. Мы с матросом опять смотрим друг на друга, я опять улыбаюсь, а удовлетворенный Капусткин возвращается к японскому двигателю, согласно прямому указанию капитана. Через некоторое время аккуратно закрывает капот и поглаживает машину по зеркалу:
- Ох, ты ж моя красавица.
А тем временем по трапу поднимается лоцман. Сухопарый седой немчура ловко хватается за леера и ступает на палубу. Чувствуется большая практика.
- Оу!- слышу я полный удивления голос.- Вот из ит?
Перевожу взгляд в направлении вытянутой лоцманской руки. Ну, машина. Ну, Тойота. Ну, на крыше трюма. А куда ее, простите, ставить? На палубу, что ли? Туда нельзя, по технике безопасности запрещено. Подходит сэконд, берет фрица под локоток. А тот все не унимается и продолжает тыкать пальцем на трюм.
- Вот, собаки,- беззлобно ругается Андрюха,- ты глянь, Витька, совсем обленились.
Мы втроем, включая ошарашенного лоцмана, наблюдаем, как швартовая команда в составе трех матросов поднимается по лестнице наверх и садится в Тойоту. Счастливый хозяин подержанной японки заводит мотор, автомобиль переезжает с крыши четвертого трюма на крышу первого. Довольная матросня вываливается из салона и поднимается на бак.
- Вот а зей дуин?- добивается ответа назойливый немец.
- На швартовку поехали,- поясняет сэконд,- это мы так на швартовку ездим. Чтобы побыстрее было. Потому и машина на трюме. Андестенд?
Лоцман покачивает стриженной под «бобрик» головой, в глазах мелькает уважение и понимание того, почему же войну проиграли они, а не мы. Широту русской души не объять.

Танька искренне смеется, а я улыбаюсь, глядя на нее. И пусть в этом смехе проскальзывают нервные нотки, зато плакать уже не будет. Не люблю, когда женщины плачут, не умею их успокаивать.
Она спит, уютно устроившись у меня на плече, а я смотрю пустыми глазами в потолок. Наверное, это к лучшему, что вот так... Есть эта проклятая флэшка; есть, чем занять голову, отгоняя Машкин призрак. Есть Танька, на которой я обязательно женюсь; Андрюха и Капусткин, которые завтра пойдут со мной. Даже Вова. Пусть он тоже будет жив и здоров, потому что я хочу помнить, кого мне надо ненавидеть за все, случившееся со мной и с Махой.

Знакомый по прошлому разу официант берет у меня заказ на чашку «Эспрессо». По чашке кофе заказывают и сидящие за соседним столом сэконд с Капусткиным. Последний еще порывается добавить коньяк, но непьющий Андрюха показывает ему кулак. От их серьезности меня пробивает на смех. Оба пришли в темной одежде и темных очках. Ага, почти зимой. Еле заставил снять, шпионы, тоже мне, нашлись.
А вообще, засиделся я, что-то, на берегу. С отвычки мерзну, в теплые страны пора.
От веселых воспоминаний о Таиланде, где мы в очередной раз искали третьего, меня отвлекает Костенковский голос:
- Рад видеть, что морское братство не превратилось в легенду. А то говорят: моряк нынче не тот пошел.
Депутат присаживается напротив, чуть улыбаясь смотрит мне в глаза. За его плечом маячат два знакомых амбала.
- Как самочувствие, Виктор Александрович? Надеюсь, все в порядке?
От насквозь фальшивой заботы к горлу подкатывает комок. Тот самый телохранитель, чей подлый удар я никогда не забуду, похабно усмехается. Эх, как врезал бы сейчас в отместку, но думаю, что потом мне даже сэконд не поможет. Поэтому беру себя в руки и отвечаю:
- О здоровье будем разговаривать? Тогда не надейтесь.
Костенко улыбается еще шире. Вот-вот, того и гляди, засмеется в голос.
- Приятно узнать, что вы не слишком пострадали. Мне было бы искренне жаль.
После небольшой паузы, во время которой берет у подбежавшего официанта меню, продолжает:
- Моя вещица при вас?
Выкладываю флэшку на стол, накрываю ее ладонью. Амбалы делают едва уловимые движения вперед, хозяин останавливает их движением руки. Все верно: не девяностые на дворе и выламывать мне локти никто не рискнет.
- Мне нужны гарантии,- говорю, глядя прямо в холодные рыбьи глаза собеседника.
- Только мое слово. Поверьте, ему можно доверять. Мне не нужны неприятности, сами понимаете. Да и вы тоже... не борец с несправедливостью. Поэтому, отправляйтесь спокойно в рейс. Никто не тронет ни вас, ни вашу очаровательную подругу.
Мне не остается ничего другого, как только поверить этой сволочи на слово. Я и правда не киношный герой, а хочу просто жить. Щелчком отправляю флэшку через стол и она тут же скрывается под его рукой.
- Ну, вот и все,- удовлетворенно говорит Костенко,- будем надеяться, что наши пути не сойдутся уже никогда. Я, конечно, понимаю, что у вас остались копии, но надеюсь на ваше благоразумие. Зачем вам портить себе жизнь, верно?
Встает из-за стола, прекращая этот тягомотный разговор, но я задаю вопрос уже ему в спину. Не знаю, как он у меня вырвался и зачем я вообще об этом спросил. Словно черт за язык дернул, идиота.
- Когда умерла ее дочь?
Он разворачивается, на тонких губах появляется змеиная улыбка:
- А она пока жива. Счет идет на недели, но мне она уже не нужна.
И опять уходит, но тут из-за стола вскакиваю я. Разворачиваю депутата за локоть, он тормозит рванувших ко мне телашей. Интересно девки пляшут.
- Не понял. Как жива? Что значит «не нужна»?
Из-за этой девчонки и завертелась вся катавасия. Я столько о ней думал, что мне просто интересна ее судьба.
- Когда я познакомился с Марией, то уже знал о дочери,- отвечает Костенко.- На носу была предвыборная кампания, помощь больному ребенку дала мне неплохой старт. Возьмись я помогать онкоцентру- это пришлось бы делать постоянно и влетело бы в копеечку. А так- слезливая история с больной дочерью любимой женщины. Да, то, что Мария была замужем, выглядело не очень красиво, но... любовь рушит все преграды на своем пути. Я получил голоса почти всех домохозяек.
- Но,- бормочу я,- на что ты надеялся? Что Машка все проглотит?
- Эти дураки из клиники просто ошиблись адресом,- отвечает он,- и выслали документы не мне, а тебе. Вот история и выплыла наружу. А так никто бы об этом и не узнал. Умерла больная девочка и умерла. Поплакала бы твоя Машка и успокоилась.
«Слуга народа» уходит, оставляя меня стоять в ступоре посреди кафе. От цинизма, с которым была произнесена его речь, у меня схватывает горло. Я, конечно, не мать Тереза, но... это же ребенок. Пусть чужой, не любимый и нежеланный, но она в этом не виновата. А ею просто воспользовались, как одноразовым талончиком на метро. И ею, и ее матерью. Эх, Маха... а ты думала, что он в тебя и впрямь влюбился.
Провожаю взглядом спину, обтянутую серым пиджаком. Сука рваная, грохнуть бы в подворотне, да куда там, даже на выстрел не подпустят. А как было бы хорошо: разом за все отомстить. И за себя, и за Машку, и за ее девчонку. Потом Вову рядом уложить плотным штабелем, чтобы небо не коптил.
Наверное, на моем лице отражается все, о чем я думаю, потому что Андрюха с матросом подскакивают со своих мест.
- Витек,- тормошит меня Капусткин,- ты как? Ох, и сволочной мужик этот депутат. Как только земля таких носит?
- Да,- поддерживает его сэконд,- ты что-то побледнел.
- Вмазать надо,- мудро решает «незаменимый».
И уже делает знак официанту, но я отрицательно машу головой:
- Домой.

Без аппетита ковыряюсь вилкой в салате. Мне не дает покоя это покоя: глупая Машкина смерть, вся ее несуразная жизнь. Вот за что с ней так? Кому она там, наверху, не приглянулась? Ведь тогда, на пароходе, я думал, что то, что произошло- это мое проклятье. Ан нет: оказалось- ее.
- Неужели невкусно?- Танюха искренне удивлена.
Через стол встречаюсь с ней взглядом.
- У тебя что-то случилось и ты не знаешь, как мне об этом сказать. Я права?
Глупо скрывать то, что скрыть очень сложно. Впервые жалею, что не курю: можно было бы взять неплохую паузу на пару затяжек.
- Я понимаю,- продолжает она, убирая со стола,- я тебе не жена. По большому счету- вообще никто. До сих пор не знаю, как ты ко мне относишься.
О, нет, только не это... Ненавижу бабские разборки.
- Таня...
Но она меня не слышит за грохотом посуды, опускаемой в мойку.
- Нет, я не претендую на любовь,- продолжает, не глядя на меня,- все понимаю. Сделали предложение, так будь довольна и этим.
- Таня, перестань.
Фраза тонет в звуке льющейся воды из крана. Ее глупые претензии ко мне отправляются туда же. Подхожу и заворачиваю вентиль:
- Мне нужно с тобой серьезно поговорить. Это очень важно, поэтому выслушай внимательно. Без идиотских истерик.
Она понимает. Надо отдать ей должное: моментально берет себя в руки и садится:
- Слушаю.
Через пять минут, в которые я постарался впихнуть эту историю, Танька смотрит на меня немигающими глазами.
- Что скажешь?- спрашиваю я.
Как-будто очухивается ото сна:
- Витя, можно я закурю?
Оригинально, ничего не скажешь. Бывших курильщиков не бывает.
- Кури.
Наверное, ей не столько хотелось отравиться, сколько оттянуть свой ответ. Потому что сигареты она открывает раздражающе медленно и слишком долго ищет зажигалку и пепельницу.
- Что ты собираешься делать?- наконец, говорит после пары затяжек.
- Не знаю,- отвечаю я,- убей меня, не знаю.
Молчит несколько секунд, тушит наполовину выкуренную сигарету.
- Я, конечно, не имею права тебе советовать и поддержу любое решение, которое ты примешь, но...Витя, эта девочка- твоя единственная родственница, кроме брата.
Я морщусь так, будто проглотил японскую вонючку.
- Хоть ты мне о нем не напоминай.
- Вот именно,- продолжает Танька,- он только по документам твой брат, а на деле... сам знаешь. Выстрелит в спину не задумываясь. А девочка умирает в чужой стране. Сможешь ли ты после этого жить спокойно?
Да я все понимаю, не дурак. Если б у самого в башке не мелькала эта мысль, рассказывал бы тебе сейчас об этом, как же. Слинял бы спокойно в море и будь-здоров, только меня и видели на берегу.
- Я могу ее вывезти оттуда? Родной дядя, все-таки.
В общем-то ответ был ожидаемый, но хотелось удостовериться.
- Нет. Только отец.
Ну, что ж, значит придется нанести еще один неприятный визит Вове.


_________________