Лиза Клейпас "Again the Magic"

Да не так чтобы очень трудоемкая. Кроме того, я как переведу, мне это перечитывать скучно. Скажу по-секрету, я просто жутко ленивая.
_________________

Kalle, ничего себе "жутко ленивая"))) Сколько уже перевела и продолжаешь нас радовать. А переводишь ты действительно замечательно: очень легко читается, перевод "в меру литературный", что ли. Оччччень-очень приятно читать!!!
Спасибо тебе за это огромное

Калли! Отрывки супер!!!!!!Ты молодец - перевод качественный и много.Будем ждать- не торопись!А Оппика Июльчик вечером обязательно обеспечит!А мы что попроще!!!Но от души!!!

Калли, браво!!! Отличный, отменный, восхитительный перевод!! Опоссум!!
_________________

Калли !Вот и Оппик!!!!!!!!!!!!Июльчик!Спасибо!!!!!

Калли, спасибо огромное! Ох, как же меня радуют эти огромные куски текста! А перевод - замечательный! Не понимаю, почему ты всегда так из-за него беспокоишься.
_________________

Калли перевод обалденный!!!!!!!!!!!! Хочеться еще и еще!!!!!!!!!!!! Спасибо тебе огромное!!!!!!!!!!!

Саша!!! Спасибо большущее!!! Такой огромный отрывок! Так интересно! Замечательно переведена песня! Какой Маккенна все же замечательный герой, хочешь серенаду - пожайлуста! Любопытно, как он выйдет из положения с поэмой А обжимания героев - это что то
Интересно, а что делали Шоу и Ливия вместе так долго. Думаю он обломает свою чопорную сестрицу - нечего сплетни собирать, приехала в гости, так и веди себя вежливо по отношению к членам семьи хозяина!
Я в восторге от истории!!!
_________________

Слов нет...

_________________

 » Глава 12, 13

Глава двенадцать
Было уже давно за полночь, и факелы один за другим гасли. Жители и гости деревни толпами бродили по темнеющим улицам, многие навеселе. Кто-то пел, кто-то дрался, кто-то спорил, а другие тем временем под прикрытием темноты бесстыдно целовались. Те, кого такое поведение возмущало, предусмотрительно разъехались по домам, в то время как оставшиеся начали понимать, что сдержанность толпы тает с такой же скоростью, с какой гаснут факелы. Музыканты играли у праздничного костра, а танцоры, обильно потея, двигались взад-вперед в круге мерцающего света.
Пристально уставившись в пламя костра, Алина прислонилась к Маккенне. Он машинально поддержал ее, одна рука его легла на изгиб ее затянутой корсетом талии, другая – мягко обхватила ее за локоть. В любую другую ночь, при других обстоятельствах, то, как они стояли, вызвало бы скандал. Однако обычные правила приличия во время ярмарки были гораздо мягче, если не сказать, совсем забыты. И в беспорядочной толпе никто, казалось, не заметил или не обратил внимания на то, что Алина и Маккенна возникли из темноты, словно пара теней из давнего прошлого.
Алина чуть прикрыла глаза, когда в лицо ей пахнуло жаром костра. – Ты стал выше, - пробормотала она рассеянно, вспоминая, как когда-то он стоял, прижавшись подбородком к ее макушке. Теперь он не мог этого сделать, не наклонившись.
Он склонил голову, его мягкий и тихий голос раздался у ее уха. – Не правда.
- Правда. – Вино развязало ей язык. – Мы больше не подходим друг другу как раньше.
Его грудь, такая твердая за ее спиной, содрогнулась от удивления. – Может быть, теперь мы подходим друг другу еще лучше. Давай проверим и убедимся.
Алина улыбнулась и почти позволила себе растаять в его руках… о, как она хотела, жаждала положить голову ему на плечо и почувствовать его рот на нежном изгибе своей шеи. Вместо этого она стояла не двигаясь, слепо смотря в огонь. От кожи и одежды Маккенны доносился запах полуночного воздуха, солнечных лугов и дыма… и едва уловимый аромат здорового возбужденного мужчины. Воздух между ними стал густым от желания, опьяняя и размывая границы реальности. Звуки костра, тлеющее, потрескивающее и пощелкивающее дерево, казалось, прекрасно отображали ее смятение. Она больше не была ни беззаботной девчонкой из прошлого, ни безропотной Алиной с опустевшей душой, но стала на время кем-то еще… страстной мятежницей, восставшей ради любви.
- Только не в доме, - услышала она свой шепот.
Маккенна не шевелился, но она почувствовала, что он потрясен. Прошла минута, прежде чем он тихо сказал, - Тогда где?
- Давай пройдемся по лесу, - бесстрашно предложила она, - вдоль тропинки, что проходит мимо колодца желаний.
Маккенна знал тропинку, о которой она говорила – темная дорожка, которой нечасто пользовались, в юности они исходили ее вдоль и поперек. У него не возникало сомнений, почему она предложила именно ее.
Короткая, печальная улыбка появилась на губах Алины, когда она подумала, что совокупление в лесу вряд ли можно назвать великой романтикой. Тайно, грубо, торопливо и определенно неудобно. Но она никогда не сможет позволить себе такой роскоши как свечи, белое постельное белье и неспешные любовные ласки. Если она намеревается не позволить Маккенне увидеть свои шрамы, ей понадобятся темнота и хитрость, и у него никогда не появится возможности обратить внимание на ее ноги. То, что она, в самом деле, обдумывала такое – поступок, лишенный всяких приличий или нежности – было неслыханно. Но это - все, что она могла принять от Маккенны. И кому от этого будет вред? Ясно, что Маккенна хотел взять то, в чем ему было отказано в прошлом. Она же, со своей стороны, хотела, чтобы ей было, о чем вспомнить, все те долгие годы, что ей потом придется жить без него. Они хотели друг друга по причинам, быть может, эгоистичным – но, по мнению Алины, так было даже лучше.
- Колодец желаний… - проговорил Маккенна. – Ты до сих пор туда ходишь?
Она вспомнила, как девчонкой часто бегала бросить булавку в колодец и пожелать о том, чего не могла иметь. – Нет, - ответила она, и повернулась к нему со слабой улыбкой. – Этот колодец лишился своей магической силы давным-давно. Он ни разу не исполнил ни одного моего желания.
На его лицо упала тень, когда он стал, повернувшись спиной к костру. – Может быть, ты желала неправильных вещей.
- Постоянно, - призналась она, улыбка ее стала сладостно-горькой.
Маккенна внимательно посмотрел на нее, затем повел ее от костра к лесу, окружающему Стоуни Кросс Парк. Вскоре их поглотила ночь, путь освещала лишь чуть скрытая облаками луна. Спустя какое-то время глаза Алины привыкли к сгущающейся темноте, но она все равно ступала не так уверенно как Маккенна, пока они шли через заросли орехов и вязов. Он взял ее руку в свою. Вспомнив, как он когда-то ласкал ее, в какие нежные местечки забирались эти пальцы так давно, Алина почувствовала, как дыхание ее сбилось. Она вырвала у него свою руку, низко и нервно рассмеявшись.
- Я иду слишком быстро? – спросил Маккенна.
- Да, немного. – Она слишком много ходила в этот вечер – ее правое колено грозило перестать сгибаться из-за тугой сети шрамов.
- Тогда остановимся на минутку. – Он потянул ее в сторону от тропинки, туда, где раскинулся громадный дуб, они стали меж его корней. Лес, казалось, вздохнул, прежде чем окутать их шелестящей, мягкой влажностью. Алина прислонилась к стволу дерева, Маккенна наклонился над ней, его дыхание шевелило пряди волос, упавшие ей на лоб.
- Маккенна… - сказала она, пытаясь говорить небрежным голосом, - Я хочу спросить тебя кое о чем…
Кончики его пальцев коснулись ее шеи, задевая чувствительные нервы. – Да?
- Расскажи мне о женщинах, которых ты знал. Тех, с которыми ты… - Алина остановилась, подыскивая подходящее слово.
Маккенна отступил на пару дюймов. – Что ты хочешь знать?
- Любил ли ты кого-нибудь из них.
Поскольку Маккенна молчал, Алина подняла глаза и обнаружила, что он напряженно смотрит на нее, отчего по ее телу пробежался горячий и холодный озноб.
- Я не верю в любовь, - сказал он. – Это пилюля в сахарной глазури – поначалу вкус вполне терпимый, но скоро ты добираешься до горечи внутри.
Значит, она была единственной. Алина знала, что должна сожалеть о том, что после нее, его отношения с женщинами были чисто физическими. Но, как всегда, там, где дело касалось Маккенны, она вела себя крайне эгоистично. Она не могла не обрадоваться тому, что его слова, сказанные давным-давно, оказались правдой… «Мое сердце всегда будет твоим… ты разбила его».
- Что насчет Сэндриджа? – спросил Маккенна. – Ты любишь его?
- Да, - прошептала Алина. Она нежно любила Адама – просто совсем не в том смысле, в каком он спрашивал.
- И, тем не менее, ты здесь со мной, - тихо проговорил он.
- Адам… - Она замолчала и откашлялась. – Что бы я ни сделала… он не возражает. Это не имеет к нему никакого отношения… ты и я…
- Нет, имеет, - сказал он, внезапно разозлившись. – Мой Бог, ему следовало бы разорвать мне глотку, вместо того, чтобы позволять тебе идти куда-то со мной. Он должен быть готов сделать что угодно, кроме убийства – проклятье, я бы не остановился даже перед этим – чтобы держать других мужчин подальше от тебя. – В его голосе послышалось отвращение. – Ты обманываешь себя, если думаешь, что тебя устроит такое же бесчувственное соглашение, что и у твоих родителей. Тебе нужен мужчина, который подойдет тебе по характеру, который будет владеть тобой, займет каждую частичку твоего тела и каждый уголок души. По мнению общества, Сэндридж - такой же, как ты – но нам с тобой лучше известно. Он отличается от тебя как лед от пламени. – Он навис над ней, тело его заключило ее в твердую, живую клетку. – Я – ровня тебе, - сурово сказал он, - хотя моя кровь не голубая, а красная, хотя я от рождения был приговорен к тому, чтобы никогда тебя не иметь… внутри мы одинаковые. И я нарушу любой закон Бога или человека, если…
Маккенна внезапно остановился, сдерживая слова, осознав, что открывает слишком много, позволяет своим бушующим эмоциям взять над ним верх.
Алина желала рассказать ему, что никогда не думала о нем, иначе как о равном. Но вместо этого потянулась к пуговицам на его жилете и стала расстегивать их. – Позволь мне, - прошептала она. Даже сквозь слои ткани, она могла ощущать твердость его живота, жесткие мускулы.
Маккенна не шевелился, его напряженные пальцы впились в кору дуба. Она осторожно занялась рядом пуговиц, затем взялась за его рубашку. Он не пытался помочь ей, только стоял, не двигаясь, под ее руками. Дрожа от возбуждения, она, наконец, расстегнула его рубашку и вытянула ее из его брюк. Рубашка была мятой и теплой там, где была заткнута за пояс. Скользнув руками под одежду Маккенны, Алина жадно вдохнула. Кожа его была лихорадочно горячей, и мучительно дразняще пахла солью. Ее ладони медленно пропутешествовали по его покрытой волосами груди. Его тело завораживало ее, оно так отличалось от ее собственного. Полная страсти и решимости, Алина нашла кончиком пальца его сосок и потянулась, чтобы потрогать атласный ободок языком, а жесткие волосы его груди задевали ее щеку.
Маккенна резко втянул воздух и просунул руки ей за спину, вцепившись в застежки ее платья. Он прижался ртом к ее шее, целуя и тычась в нее носом, пока пальцы его дергали сзади ее корсаж. Платье соскользнуло ей на талию, открывая корсет, который высоко приподнимал ее грудь под тонкой хлопковой сорочкой. Неожиданное ощущение нереальности происходящего сделало Алину бесстрашной. Скинув лямки своей сорочки с плеч, она высвободила руки и спустила ее поверх корсета. Груди ее подпрыгнули, темные кончики сморщились от холодного воздуха.
Пальцы Маккенны скользнули по бледной округлости ее груди, и голова его склонилась над ней. Она вздрогнула, когда влажное тепло его рта сомкнулось над ее грудью. Язык его обводил напряженную ореолу, затем лизнул вершинку, легко касаясь чувствительной плоти. Она выгибалась и постанывала, пока желание не наполнило все ее члены. Отпустив сосок, Маккенна отодвинулся, лаская ее ноющую плоть своим влажным дыханием. Язык его порхал по ее коже, легкие как перышко прикосновения заставляли ее извиваться и стонать.
Он сжал трепещущую вершинку зубами, нежно покусывая, посылая по всему ее телу чувственные молнии. Алина была так зачарована наслаждением, которое приносили его губы, что не заметила, как он стянул с нее платье, пока оно не упало на землю массой оборок, оставив ее в одном белье. В смятении она инстинктивно наклонилась поднять платье, но Маккенна снова прижал ее к дереву и завладел ее ртом в опустошающем поцелуе. Его пальцы потянулись к завязкам на ее панталонах и распускали их, пока ори не сползли ей на колени.
Она неловко потянулась к верху своих чулок, чтобы убедиться, что подвязки не соскользнули. Сердце ее неприятно екнуло, когда она почувствовала, как его руки накрыли ее ладони.
- Я это сделаю, - пробормотал Маккенна, очевидно решив, что она хотела развязать ленты.
- Нет. – Она поспешно схватила его руку и прижала к своей груди.
К ее облегчению, этот маневр тут же отвлек Маккенну, большой палец его руки стал потирать бутон ее соска. Алина подставляла лицо его поцелуям, губы ее с готовностью приоткрылись под его губами. Она ощущала выпуклость его возбуждения у своего бедра, твердость, натянувшую ряд пуговиц на его брюках. Алина жадно потянулась к нему, расстегивая пуговицы, ее пальцы прокрались под нагретую кожей ткань. Оба они ахнули, когда она, наконец, освободила его, его твердая плоть вырвалась из заключения плотного сукна. Дрожа от предвкушения, Алина нежно обхватила его горячими пальцами.
Тихо зарычав, Маккенна поднял ее запястья над головой и прижал к дереву. Он целовал ее, его язык исследовал ее, пока его свободная рука медленно гладила ее живот. Он пробрался сквозь темные кудряшки между ее бедер, а ступней надавил на подъем ее ноги, заставляя ее расставить их пошире. Алина ощутила дрожь примитивного наслаждения от того, что ею овладевают столь полно. Теперь, когда она освободила страсть Маккенны, ей придется принять последствия… и она была более чем готова дать ему то, к чему оба так долго стремились.
Его пальцы раздвинули набухшие складки ее расселины, с крайней осторожностью разделив ее. Беспомощно пытаясь освободить захваченные запястья, Алина застыла, почувствовав, как кончик его пальца скользнул к входу в ее тело. Палец Маккенны, порхая, скользил по влажному преддверию, пока из ее горла не стали вырываться умоляющие стоны. Освободив ее запястья, Маккенна рукой поддержал ее затянутую корсетом спину. Его рот впивался в ее губы, пока пальцы не нащупали возбужденный бугорок, спрятанный в мягком чехле ее плоти. Поцелуй был диким, влажным, яростным, абсолютно не похожим на искусную нежность его пальцев. Он мучил маленький комочек плоти мягкими, скользкими движениями, пощипывая и раздражая, пока она не стиснула ноги. Ближе…ближе… плоть ее пульсировала, опаленная ощущениями. Его пальцы заставляли ее корчиться от близости освобождения, такого острого, что она утратила способность думать или говорить. И тогда он подвел ее к краю. Она замерла от болезненного удовольствия, тело ее начало содрогаться, дыхание перехватило. Казалось, прошла целая вечность, когда удовольствие перешло в легкую дрожь, и он поймал губами ее стон.
Маккенна наклонился, чтобы подтянуть перекрутившиеся кружева ее сорочки. Шершавый шелк его языка погладил местечко на ее животе, где корсет особенно сжимал ее бледную плоть. Без сил прислонившись к дереву, Алина уставилась на его темную макушку. – Маккенна, - сказала она, охваченная неистовым жаром, когда он сел на корточки, чтобы вдохнуть аромат ее тела. Вспомнив про шрамы, она потянулась поправить подвязки, а затем беспомощно вцепилась в него. – Подожди… - Но его рот уже накрыл ее, носом он зарылся во влажную пещерку, язык его проскользнул за густые кудряшки.
Ноги Алины отчаянно дрожали. Если бы не поддержка дуба за ее спиной, она бы растеклась по земле. Ее трясущиеся руки потянулись к его голове, пальцы запутались в коротко остриженных прядях. – Маккенна, - простонала она, не в состоянии поверить в то, что он с ней делал.
Он продолжал лизать ее, все глубже зарываясь в ее плоть, его язык овладевал чувствительной мягкостью, пока она не замолчала, тяжело дыша. Напряжение снова росло, накапливаясь с каждым движением его рта.
- Я не вынесу этого, - выдохнула она. – Пожалуйста, Маккенна… пожалуйста…
Похоже, он ждал именно этих слов. Встав, он прижал ее к своему телу и с удивительной легкостью поднял. Одна его рука защищала ее спину от жесткой коры дерева, а другая аккуратно обхватила ее ягодицы. Она была абсолютно беспомощна, не могла ни двинуться, ни поерзать. Шрамы ее натянулись, и она передвинула свое колено вверх, чтобы уменьшить напряжение.
Маккенна целовал ее, его горячее дыхание наполняло ее рот. Она почувствовала настойчивое давление его плоти, его твердость вжималась в незащищенную пещерку ее тела. Плоть ее запротестовала, сжимаясь перед угрозой боли. Головка его копья вошла в нее, и как только Маккенна почувствовал, как горячо и уютно она его сжимает, его желание, казалось, возросло в сотню раз. Он подался вперед, в то же время, позволив телу Алины под собственной тяжестью скользнуть по всей длине его разбухшего древка. Прерывистый стон сорвался с губ Алины, когда ее тело уступило безжалостному вторжению. Он вдруг оказался внутри нее, разрывая, наполняя и растягивая мягкую плоть. Алина в шоке изогнулась, ее руки, лежащие на его спине сжались в кулаки.
Маккенна замер, когда, его затуманенный желанием разум осознал, что ей больно. Поняв, что означает необычное сопротивление ее тела, он ошеломленно вздохнул. – О Господи. Ты - девственница. Этого не может быть.
- Это неважно, - выдохнула она. – Не останавливайся. Все хорошо. Не останавливайся.
Но он не двигался, уставившись на нее загадочным взглядом, его руки сжимали ее, пока она едва могла вдохнуть. Он, наконец, стал ее частью в старом как мир, неизбежном акте, к которому вела вся ее жизнь. Она держалась за него каждой своей частицей, глубоко затягивая его, захватывая его в ласковые, безопасные объятия своих рук. Почувствовав ритмичное сжатие ее внутренних мускулов, Маккенна наклонился и яростно поцеловал ее, его язык погладил краешки ее зубов и попробовал на вкус темную сладость ее рта. Алина обхватила затянутыми в чулки ногами его талию, и он начал двигаться медленными, размеренными выпадами. Жжение уменьшилось, хотя до конца не прошло – но Алине было все равно. Все, что имело значение, это - обладать им, сжимать внутри его возбужденную плоть, ее тело и душа навсегда изменились, благодаря этому страстному вторжению.
Застонав сквозь зубы, Маккенна напряг ноги, вонзаясь жестче, врываясь глубже, обливаясь потом от наслаждения и усилий. Он излился в нее, его разрядка была примитивной, неистовой, бесконечной. Алина обернулась вокруг него всем телом, ее приоткрытый рот блуждал по его лицу и шее, жадно слизывая капельки пота.
Маккенна тяжело дышал и дрожал, и еще долго оставался внутри нее. Очень медленно напряжение отпустило тело Алины, оставив его в изнеможении. Когда Маккенна вышел из нее, она почувствовала, как по ее бедрам потекла горячая влага. Осознав, что ее чулки соскользнули, она заерзала от внезапного беспокойства. – Пожалуйста, опусти меня.
Осторожно поставив ее на землю, Маккенна поддержал ее, пока она неуклюже подтягивала свои чулки, и натягивала лямки своей сорочки обратно на плечи. Благополучно прикрывшись, она потянулась к испачканной массе своего платья. О, как ей хотелось прилечь с ним где-нибудь и поспать, уютно устроившись у его тела, а, проснувшись, увидеть его в лучах утреннего солнца. Если бы только это было возможно.
Неловко натягивая оставшуюся одежду, Алина стояла, не смотря на него, и позволила Маккенне застегнуть пуговицы на ее платье. Что-то произошло с одной из ее туфель… она скинула ее во время их свидания, и им понадобилась минута сосредоточенных поисков, прежде чем Маккенна наконец-то обнаружил ее за корнем дерева.
Губы Алины скривились в невольной улыбке, когда он принес ей туфлю. – Спасибо.
Однако Маккенна не улыбнулся, Его черты были жесткими словно камень, глаза опасно поблескивали. – Как, черт возьми, такое возможно, - спросил он со сдержанной яростью, - что ты была девственницей?
- Это неважно, - пробормотала она.
- Это важно для меня. – Пальцы его сжали ее подбородок не слишком мягко, заставляя ее посмотреть на него. – Почему ты никогда ни с кем не спала до сегодняшней ночи?
Алина облизнула пересохшие губы, пытаясь подобрать подходящее объяснение. – Я… я решила подождать до замужества.
- И за пять лет знакомства с Сэндриджем ты ни разу не позволила ему к тебе прикоснуться?
- Звучит так, будто это – преступление, - сказала она, обороняясь. – Все дело было в уважении, и это было наше общее решение, и…
- Это – преступление! – взорвался он. – Это – неестественно, черт бы тебя побрал, и ты расскажешь мне, почему! А затем ты объяснишь мне, почему позволила мне лишить тебя девственности!
Алина никак не могла найти ложь, которая бы сбила его с мысли… что-нибудь, чтобы скрыть правду. – Я… полагаю, я чувствовала себя обязанной тебе ею после того, как я отослала тебя из Стоуни Кросс Парка много лет назад.
Маккенна сжал ее плечи. – И ты думаешь, что теперь долг оплачен? – недоверчиво спросил он. – О, нет, миледи. Давайте проясним ситуацию… вы еще даже не начали возмещать мне ущерб. Ты заплатишь мне большим количеством способов, чем даже можешь себе представить – с процентами.
Алина похолодела от тревоги. – Боюсь, это – все, что я могу предложить, Маккенна, - сказал она. – Одна ночь без каких-либо обещаний или сожалений. Мне жаль, если ты хочешь большего. Это просто невозможно.
- Черта с два, невозможно, - пробормотал он. – Миледи, вас необходимо просветить насчет того, как заводят роман. Потому что во время всего моего пребывания в Стоуни Кросс, вы будете отрабатывать свой долг передо мной… на спине, на коленях или в любом другом положении, в котором я пожелаю вас увидеть. – Он оттащил ее от дуба, платье ее испачкалось, в запутанных волосах застряли кусочки коры. Резко дернув ее на себя, он накрыл ее рот своим, целуя ее не с целью доставить удовольствие, но для того, чтобы продемонстрировать свою власть. Хотя Алине было известно, что ей лучше не отвечать, его поцелуй был слишком захватывающим, чтобы она смогла ему противиться. У нее не хватило сил ни высвободиться из его крепкой хватки, ни ускользнуть от его искушающего рта, и вскоре она таяла в его руках с трепетными стонами, а ее губы лихорадочно отвечали его губам.
Только когда ее ответная реакция стала явной для них обоих, Маккенна поднял голову. Его быстрое дыхание смешивалось с ее дыханьем, когда он заговорил. – Я приду к тебе комнату сегодня.
Алина вырвалась из его рук, и спотыкаясь побрела обратно к лесной тропинке. – Я запру дверь.
- Тогда я выломаю ее.
- Не будь ослом, - сказала она раздраженно, ускоряя шаг, несмотря на протесты своих измученных ног.
Весь остаток дороги к особняку прошел в тишине, не считая звука их шагов: шелеста листьев, треска веточек, шороха гравия. Алине становилось все более некомфортно, она начинала испытывать множество неприятных ощущений и ноющую боль, не говоря уже о холодной липкой влаге между ногами. Ее шрамы начали чесаться и гореть. Она никогда в жизни так не хотела горячую ванну. Оставалось лишь надеяться, что Маккенна слишком погружен в свои мысли, чтобы заметить, что она начала болезненно прихрамывать.
Особняк был темным и тихим, горели только несколько огоньков для гостей, которые продолжали веселиться. Маккенна с Алиной подошли ко входу для слуг сбоку дома, где их вряд ли мог кто-нибудь увидеть. Любой, кто заметил бы растрепанность Алины, с легкостью догадался бы, чем она занималась.
- Тогда до завтра, - предупредил ее Маккенна, стоя в дверях… и наблюдая за ней, пока она медленно и старательно поднималась по ступенькам.


Глава тринадцать

В странном оцепенении Маккенна побрел к задней террасе, спотыкаясь и чувствуя головокружение… без сомненья, именно так чувствовал себя Гидеон Шоу, когда, напившись, тонул в бушующем океане. Представляя себе эту ночь, Маккенна всегда рисовал себя полностью владеющим собой. У него был большой опыт с женщинами, он знал, как удовлетворить свои собственные сексуальные нужды и заставить откликаться партнершу. Он точно знал, что собирается сделать с Алиной, и как эта сцена будет разыграна. А потом Алина все изменила.
Усевшись за уличным столиком в тени, Маккенна обхватил голову руками и закрыл глаза. Слабые перемешавшиеся запахи дуба, крови и женского возбуждения прилипли к его рукам… он жадно вдохнул аромат и почувствовал, как у него в паху разгорается огонь. Он вспомнил скольжение внутри нее, мягкую плоть, сжимающую его так сильно. Вздохи, вырывающиеся из ее горла. Вкус ее рта, приправленный вином и имбирем. Она доставила ему больше удовольствия, чем кто-либо когда-либо, и все же он уже хотел ее снова.
Девственница… черт бы ее побрал. Черт бы побрал ее за чувства, которые она в нем пробуждала: смущение, подозрение, желание защитить и сексуальный голод. Он готов был поставить последний цент, что к этому времени у нее были десятки любовников.
И проиграл бы.
Маккенна сильнее сдавил голову ладонями, словно хотел раздавить предательские мысли. Она больше не была девушкой, которую он любил когда-то, решительно напомнил он себе. Той девушки никогда не существовало. И, тем не менее, оказалось, что это не имеет значения. Алина была его проклятием, его роком, снедающим его желанием. Он никогда не прекращал хотеть ее, неважно, что она сделала, неважно, сколько океанов и континентов разделяло их по его вине.
Господи… сладость ее тела, такого тесного и теплого вокруг него… соленый свежий запах ее кожи, ароматная мягкость ее волос. Он чувствовал, как теряет рассудок, овладевая ею, и у него в голове даже не возникло мысли отступить в момент оргазма. Она могла забеременеть от него. Эта мысль наполнила его примитивным удовлетворением. Увидеть ее беспомощной, с большущим животом, захваченную его семенем, во всем зависящую от него… да, подумал он мрачно. Он хотел наполнить ее своей плотью, приковать ее к себе цепями, которые ей никогда не удастся разорвать. Алина еще не поняла, но она никогда не освободится от него – или от его желаний.



- Какой убийственно скучный вечер, - кисло заметила Сьюзан Чемберлэйн, сестра Гидеона Шоу. Они только что вернулись с ярмарки, оставив празднество, как раз в разгар веселья. По всей видимости, провинциальные развлечения, вроде чтения будущего по руке или выступления акробатов и пожирателей огня, или распитие местного вина из бузины, было не для таких привыкших к излишествам людей как Шоу и их родня.
- Да, - поддержал ее муж, мистер Чемберлэйн, - боюсь, ощущение новизны от общения с деревенщинами проходит довольно быстро. Лучше проводить время одному, чем якшаться с людьми, у которых не больше ума, чем у овец или коз, которых они пасут.
Раздраженная его снобизмом, Ливия не смогла сдержать колкость. – Тогда вам повезло, мистер Чемберлэйн. С таким отношением, вы уж точно будете проводить очень много времени в одиночестве.
Чемберлэйны уставились на нее, а Гидеон Шоу открыто расхохотался ее дерзости. – Мне понравилась ярмарка, - сказала он, его голубые глаза сверкнули. Он бросил взгляд на Сьюзан. – А ты, похоже, забыла, сестренка, что у многих из этих так называемых деревенщин родословная лучше чем у Шоу.
- Как я могла забыть? – резко спросила Сьюзан Чемберлэйн. – Ты же постоянно мне об этом напоминаешь.
Ливия закусила губы, чтобы не засмеяться. – Полагаю, я оставлю вас. Желаю всем спокойной ночи.
- Не сейчас, - мягко сказал Шоу. – Ночь еще только началась, миледи. Не сыграть ли нам разок в карты или партию в шахматы?
Она улыбнулась и прямолинейно спросила, - Вам нравится играть в игры, мистер Шоу?
Он посмотрел на нее обворожительным взглядом, но тон его был таким же невинным, как и у нее. – Все без исключения.
Ливия прихватила зубами нижнюю губу в той особой манере, которая всегда вызывала у Эмберли желание сказать, как она восхитительна. Как странно – она не делала этого сознательно уже так много времени. Это заставило ее понять, как сильно ей хотелось привлечь внимание Гидеона Шоу.
- Я никогда не играю, если не уверена в своей победе, - сообщила она ему. – Поэтому я предлагаю прогуляться по портретной галерее, и вы сможете увидеть моих предков. Вам может быть интересно узнать, что наше семейное древо может похвастаться пиратом. Довольно безжалостный малый, как мне рассказывали.
- Так же как мой прадед, - заметил Шоу. – Хотя мы вежливо называем его морским капитаном, он делал вещи, которые заставили бы и пирата покраснеть от стыда.
Его сестра Сьюзан издала какой-то задушенный звук. – Я не пойду с вами, леди Оливия, поскольку очевидно, мой брат намерен при каждой возможности поливать грязью своих предков. Одному Богу известно, зачем.
Ливия попыталась подавить волну удовольствия от перспективы снова остаться наедине с Шоу, но предательский румянец залил щеки. - Конечно, миссис Чемберлэйн. Еще раз спокойной ночи.
Ответные пожелания Чемберлэйнов, если они что-то и ответили, были какими-то невнятными. И Ливия в любом случае не расслышала бы их: уши ее наполнил грохот ее сердца. Она задавалась вопросом, что они подумали, когда она отправилась куда-то с мистером Шоу и без компаньонки, а затем в приступе счастливого эгоизма подумала, что это не имеет значения. Ночь только начиналась, и впервые за долгое время она почувствовала, что и ее жизнь тоже только начинается.
Показывая Шоу путь к портретной галерее, Ливия бросила на него озорной взгляд. – Нехорошо с вашей стороны так дразнить вашу сестру, - строго сказала она.
- Это долг каждого брата – мучить старшую сестру.
- Вы выполняете свой долг с впечатляющей добросовестностью, - сказала она, и его улыбка стала еще шире.
Они вошли в длинную, узкую портретную галерею, где в шесть рядов до потолка висели картины, не для того, чтобы продемонстрировать искусство, но чтобы похвалиться аристократическим наследием. В дальнем конце галереи, стояла пара огромных средневековых тронных кресел. Спинки кресел были восемь футов в высоту, а сиденья прикрыты подушками, которые ухитрялись быть более жесткими, чем доски. Для Марсденов, физический комфорт был гораздо менее важен, чем тот факт, что троны датировались шестнадцатым веком и свидетельствовали о том, что их родословная гораздо меньше подверглась иностранному влиянию, чем даже родословная нынешнего монарха.
Пока они прогуливались туда-сюда по галерее, разговор быстро перекинулся с темы наследия на куда более личные, и каким-то образом Шоу удалось заставить Ливию рассказать о ее романе с Эмберли. Существовало бесчисленное множество причин, почему Ливии не следовало доверять ему. Она проигнорировала их все. Почему-то Ливии не хотелось ничего скрывать от Гидеона Шоу, неважно, насколько факты были шокирующими или неприятными. Она даже рассказала ему о выкидыше… и пока они говорили, Ливия обнаружила, что ее затащили на одно из огромных кресел, и она вдруг оказалась сидящей у него на коленях.
- Я не могу, - беспокойно прошептала она, уставясь в пустой проем дверей галереи. – Если кто-нибудь застанет нас так…
- Я послежу за дверями, - заверил ее Шоу, рука его сжалась крепче на ее талии. – Гораздо удобнее сидеть вот так, разве нет?
- Да, но…
- Прекратите ерзать, дорогая, или вы поставите нас обоих в неудобное положение. А теперь… вы рассказывали мне…
Ливия застыла у него на коленях, неистово покраснев. Ласковое обращение, пусть и банальное, продолжительная близость его тела, и дружелюбная симпатия в его глазах, вызвали слабость во всем ее теле. Она с трудом пыталась вспомнить, о чем они разговаривали. Ах, да… выкидыш. – Самым худшим было, что все считали удачей то, что я потеряла ребенка, - сказала она. – Никто никогда не говорил этого прямо, но это было очевидно.
- Полагаю, вам было бы нелегко одной с оставшимся без отца ребенком, - тихо произнес Шоу.
- Да, я и тогда это понимала. Но я все равно скорбела. Я даже чувствовала вину, как будто я подвела Эмберли, не сумев сохранить последнюю его частичку. А сейчас мне иногда бывает трудно вспомнить его лицо, или каким был его голос.
- Вы думаете, он хотел бы, чтобы вы совершили сати?
- Что это?
- Индусский обычай, когда женщина должна броситься в огонь погребального костра ее мужа. Ее самоубийство считается доказательством преданности ему.
- А что если жена умрет первой? Муж делает то же?
Шоу окинул ее слегка ироничным взглядом. – Нет, он женится снова.
- Мне следовало догадаться, - сказала Ливия. – Мужчины всегда все устраивают с выгодой для себя.
Он с насмешливым укором заявил. – Вы слишком молоды, чтобы быть такой циничной.
- А как насчет вас?
- Я таким родился.
- Не правда, - решительно сказала она. – Что-то сделало вас таким. И вы должны рассказать мне что.
Легкое изумление промелькнуло в его глазах. – Почему это я должен?
- Это будет только справедливо, после того как я рассказала вам об Эмберли и моем скандале.
- Всей оставшейся ночи не хватит на то, чтобы рассказать о моих скандалах, миледи.
- Вы в долгу передо мной, - сказала она. – Вы, конечно же, слишком джентльмен, чтобы обмануть леди.
- О, я действительно джентльмен, - язвительно сказал Шоу. Потянувшись к нагрудному карману, он достал маленькую серебряную флягу. Он поудобнее усадил Ливию, приобняв ее, и двумя руками отвинтил крышку. Ливия тихо ахнула, оказавшись слегка стиснутой напряженными мускулами. Выполнив задачу, руки Шоу расслабились, и он поднес флягу к губам. Запах дорогого спиртного ударил Ливии в ноздри, и она бросила на него настороженный взгляд.
Шоу задумчиво вздохнул, приветствуя успокаивающее действие бурбона. – Прекрасно, принцесса Оливия… каким вы хотите ваш скандал… с кровью или хорошо прожаренным?
- Что-то среднее, пожалуй?
Шоу улыбнулся и еще раз глотнул из фляги. Минуту они вместе молчали, Ливия множеством юбок и массой зажатой в тиски корсета женской плоти полулежала у него на коленях. Она увидела в его глазах осторожное раздумье, пока он взвешивал, как много ей рассказать, какими словами лучше передать смысл… а затем он язвительно усмехнулся с невеселым смирением, и плечи его напряглись, словно он хотел пожать ими. – Прежде чем я расскажу вам что-либо, вам нужно понять, что Шоу считают – нет, убеждены в том – что никто недостаточно хорош для них.
- О каких именно Шоу вы говорите?
- О большинстве – о моих родителях в особенности. У меня три сестры и два брата, и поверьте мне, тем из них, кто женат или замужем, понадобилось чертовски много времени, чтобы отец одобрил их будущих супругов и супруг. Для моих родителей гораздо более важным было, чтобы их отпрыски заключали браки с людьми надлежащего положения: с хорошей родословной и финансово обеспеченными, чем с кем-то, кто им по-настоящему нравится.
- Или кого они любят, - проницательно заметила Ливия.
- Да. – Шоу посмотрел на старую серебряную флягу и провел большим пальцем по теплому, поцарапанному металлу. Ливия была вынуждена отвести глаза от этой картины, пораженная внезапно сильным желанием почувствовать эту руку на своем теле. К счастью, Шоу, похоже, был слишком погружен в свои мысли, чтобы заметить, как она напряглась в его руках. – Я – второй… был… вторым по старшинству сыном, - сказал он. – В то время как мой брат Фредерик сгибался под тяжестью возлагаемых на него надежд, я стал черной овцой в нашей семье. Когда я достиг совершеннолетия, женщина, в которую я влюбился, была крайне далека от стандартов, установленных Шоу. Разумеется, это делало ее еще более привлекательной.
Ливия внимательно слушала, не отрывая глаз от лица Шоу, когда он насмешливо улыбнулся. – Я предупредил ее о том, чего ожидать, - продолжил он. – Я рассказал ей, что, скорее всего, они откажутся от меня, что они будут жестоки, и никогда не одобрят кого-то, кого выбрали не они сами. Но она сказала, что ее любовь ко мне никогда не дрогнет. Мы всегда будем вместе. Я знал, что меня лишат наследства, но это не имело значения. Я нашел ту, которая любила меня, и впервые в жизни мне выпал шанс доказать себе и другим, что мне не нужны деньги Шоу. К сожалению, когда я привел ее на встречу с моим отцом, тотчас оказалось, что ее чувства ко мне были ложью.
- Она не выдержала неодобрения вашего отца, - догадалась Ливия.
Шоу мрачно рассмеялся, закрутил флягу и спрятал ее в карман сюртука. – «Не выдержала» не то слово, которое я бы использовал. Они вдвоем заключили сделку. Мой отец предложил ей деньги, чтобы она попросту забыла о моем предложении и ушла, а она выдвинула встречное предложение. Они вдвоем торговались, словно пара букмекеров в брокерской конторе, пока я стоял и слушал, разинув рот. Когда они пришли к устраивающей их обоих сумме, моя возлюбленная оставила дом, ни разу не оглянувшись. По всей видимости, перспектива выйти замуж за лишенного наследства Шоу была не столь привлекательна, как хорошие отступные. Какое-то время я не мог решить, кого ненавидел больше – ее или моего отца. Спустя немного времени мой брат Фредерик неожиданно скончался, и я стал законным наследником. С тех самых пор и до смерти моего отца я стал для него жестоким разочарованием.
Ливия старательно пыталась не показать своего сочувствия, боясь, что он неправильно поймет его. Десятки избитых фраз приходили ей в голову, о том, что Шоу непременно когда-нибудь найдет женщину, которая достойна его любви, и что его отец, наверняка, хотел для него только лучшего… но в этот момент абсолютной честности она не могла сказать что-то столь банальное. Вместо этого она сидела и молчала, а когда, наконец, заглянула ему в лицо, обнаружила, что вместо того, чтобы выглядеть разочарованным или ожесточенным, он с поддразнивающей улыбкой разглядывает ее.
- О чем вы думаете? – спросил он.
- Я просто подумала, как мне повезло. Хоть Эмберли был со мной очень недолго, по крайней мере, я знаю, что однажды была по-настоящему любима.
Его пальцы легко погладили ее подбородок. От нежной ласки сердце Ливии бешено заколотилось. Он намеренно задержал ее взгляд, кончики его пальцев порхали по ее коже, пока он не нашел нежное углубление у нее за ухом. – Любой полюбил бы вас.
Казалось, Ливия не могла оторвать от него глаз. Он был опасным человеком, предлагавшим чувственность вместо безопасности, страсть вместо защиты. Когда-то она ни за что бы не поверила, что станет обдумывать идею завести роман с мужчиной, которого не любит. Но было в нем что-то провоцирующее: обещание грешного наслаждения, веселья, которому было невозможно противостоять.
Поддавшись импульсу, она наклонилась вперед и прикоснулась своим ртом к его. Поверхность его губ была гладкой и шелковистой, поначалу прохладной, но быстро согревалась. Как и раньше, его поцелуи были игривыми, выразительными, сначала - невесомыми, слегка любопытными, потом - настойчивыми и целеустремленными. Уговорив ее губы раскрыться, он поцеловал ее долгим, открытым поцелуем, его язык погружался в ее рот, нежно исследуя.
Когда Ливия прижалась теснее к нему, она почувствовала напряжение его тела, тугие мускулы его груди и живота… и ниже, растущее давление, на которое внезапно откликнулась ее плоть. Его рука вывела ленивый круг на ее спине, заставив ее прижаться к нему еще сильнее, пока одна из ее ладоней не наткнулась на край серебряной фляги. Металлическая вещица помешала ее исследованиям, резко напомнив о нежеланной реальности.
Ливия отстранилась от него, улыбаясь и дрожа.
- Не уходите, - пробормотал Шоу, чувствуя, как она напряглась, готовясь слезть с его колен.
Рука его лежала на ее талии, и она неохотно оттолкнула ее. – Я не могу делать это, когда вся моя семья наблюдает, мистер Шоу. – Она обвела рукой ряды своих исполненных важности предков, развешанных по стенам.
Шоу с медленной улыбкой ответил. – Почему нет? Они меня не одобряют?
Ливия притворилась, что серьезно обдумывает вопрос, разглядывая бесчисленные лица Марсденов. – Похоже, что нет. Возможно, им следует узнать вас получше.
- Нет, - отозвался он без колебаний. – Я не из тех, кто выглядит лучше при более близком знакомстве.
Она изогнула брови, гадая, было ли это заявление сделано искренне, или
притворно, или это просто мрачное чувство юмора. Так и не решив, она, невольно улыбнулась и покачала головой. – Как ни странно, чем вы ближе, тем больше мне нравитесь.
Вместо ответа, Шоу взял ее голову обеими руками, подтянул поближе и раздавил ее губы поцелуем. Резкий напор его губ едва ли можно было назвать романтичным – слишком грубый, слишком стремительный, хоть и приятно глубокий. И все же он взволновал Ливию даже сильнее, чем томное, нежное исследование несколькими минутами раньше.
Освободив ее, Шоу наблюдал, как Ливия соскользнула с его колен. Пол, казалось, покачнулся под ее ногами, прежде чем она, наконец, обрела равновесие. Шоу откинулся на троне, уставившись на нее так, что она почувствовала, как глубоко в ее животе все затрепетало.
- О чем вы думаете? – прошептала Ливия, повторив его вопрос, заданный чуть раньше.
С поразительной откровенностью он ответил. – Я думаю, как много я могу взять у вас, не причинив вам боли.
Именно в этот момент Ливия кое-что поняла: прежде чем Гидеон Шоу вернется в Америку, они с ним станут любовниками. По выражению его глаз она увидела, что он тоже это понял. Это знание наполнило ее трепетом предвкушения. Залившись румянцем, она отступила на шаг или два и неразборчиво пожелала спокойной ночи. Отвернувшись, чтобы уйти, она не смогла удержаться и оглянулась через плечо.
- Я не боюсь боли, - пробормотала она.
Он слабо улыбнулся. – Все равно… вы – последний человек на свете, которому я хотел бы причинить вред.



Алина обнаружила, что дверь в ее комнату приоткрыта, и золотой свет лампы заманчиво проливается в коридор. Крайне смущенная, она шагнула внутрь и в нерешительности остановилась, увидев миссис Фэйрклоз, сидящую в одном из кресел у камина. Ее обычная ванна стояла в центре комнаты, котелок с горячей водой стоял на огне.
Как и следовало ожидать, миссис Фэйрклоз поняла все с первого взгляда.
Алина закрыла дверь, не смотря на экономку. – Добрый вечер, миссис Фэйрклоз. Если вы расстегнете мне платье, со всем остальным я справлюсь сама. Мне не нужна помощь сегодня.
- Нет, нужна, - сказала миссис Фэйрклоз, подойдя к ней.
Насмешливое изумление пробилось сквозь горечь Алины. Не существовало никакой возможности, что экономка проигнорирует такой поворот событий, не высказавшись. Когда она помогла Алине с платьем, миссис Фэйрклоз принесла чайник с камина и подогрела ванну, подлив кипящей воды. – Я полагаю, вам больно, - сказала экономка. – Горячая вода поможет.
Покраснев с ног до головы, Алина расстегнула корсет и уронила его на пол. От внезапного притока кислорода у нее закружилась голова, и она подождала, пока не будет твердо стоять на ногах, прежде чем снимать остальную одежду. Тугие подвязки оставили темно-красные круги на ее бедрах, и она вздохнула от облегчения, развязав их и сняв чулки. Испытывая неловкость от подозрений, что то, чем она занималась с Маккенной, наверняка, заметно по ее телу, Алина поспешно забралась в ванну. И зашипев от удовольствия, опустилась поглубже в воду.
Миссис Фэйрклоз стала подбирать одежду, разбросанную по комнате, пока между ее седыми бровями не прорезалась пара морщинок. – Он видел шрамы? – тихо спросила она.
Алина высунула правое колено из испускающей пар воды. – Нет, мне удалось устроить все так, что он их не заметил. – Она прищурила глаза, борясь с жалящими слезами, пытаясь сдержаться. – О, миссис Фэйрклоз, это было такой ошибкой. И так потрясающе прекрасно. Точно я нашла часть своей души, которая была оторвана. – Она скривилась, насмехаясь над собой, когда осознала, как пафосно прозвучали ее слова.
- Я понимаю, - сказала экономка.
- Правда?
В глазах миссис Фэйрклоз внезапно сверкнула насмешка. – Я когда-то тоже была молодой женщиной, хоть в это, может быть, и трудно поверить.
- Кого вы …
- Я никогда это не обсуждаю, - твердо заявила экономка. – И это не имеет никакого отношения к вашему с Маккенной безвыходному положению.
Более точного слова просто невозможно подобрать. Это было не затруднение, не проблема, и даже не дилемма. Это было именно безвыходное положение.
Алина хмуро водила руками по воде, когда миссис Фэйрклоз подошла подлить немного целебного масла в ванну. – Я вела себя словно капризный ребенок, - печально сказала Алина. – Я взяла то, чего хотела, не думая о последствиях.
- Маккенна вел себя не лучше. – Экономка вернулась в кресло у огня. – Теперь вы оба получили то, чего хотели, и, похоже, вам обоим от этого стало лишь хуже.
- Самое худшее еще впереди, - сказала Алина. – Теперь мне придется прогнать его, не объясняя, почему. – Она замолчала, потерла мокрыми руками лицо, и мрачно добавила, - Снова.
- Все не должно быть так, - возразила миссис Фэйрклоз.
- Вы предлагаете сказать ему правду? Вы знаете, какой будет его реакция.
- Никто не может знать всех тайн чужого сердца, миледи. Ведь я знаю вас самого рождения, а вам все еще удается меня удивить.
- То, что я сделала с Маккенной сегодня… это вас удивило?
- Нет. – По какой-то причине то, как быстро миссис Фэйрклоз ответила на вопрос, заставило их обеих рассмеяться.
Откинув голову на краешек ванны, Алина разогнула колени, чтобы горячая вода успокоила ее шрамы. – Моя сестра уже вернулась с ярмарки?
- Да, она возвратилась в компании мистера Шоу и Чемберлэйнов, по меньшей мере, три часа назад.
- Как она? Она выглядела счастливой?
- Даже слишком.
Алина слабо улыбнулась. – Разве можно быть слишком счастливой?
Экономка нахмурилась. – Я лишь надеюсь, что леди Ливия понимает, что за джентльмен этот мистер Шоу. Несомненно, он ухаживал за сотней женщин и до нее, и продолжит свое занятие и после того, как покинет Стоуни Кросс.
От этих слов улыбка Алины померкла. – Я поговорю с ней завтра, и, возможно, вместе нам удастся привести в порядок наши мысли.
- Не их нужно приводить в порядок, - сказала миссис Фэйрклоз, и Алина скорчила ей рожу.



Глава четырнадцатая
К разочарованию Ливии, весь следующий день Гидеон Шоу не появлялся. Никто из сопровождавших его американцев не обратил внимания на его отсутствие за завтраком и обедом, казалось, они приняли исчезновение Шоу как нечто само собой разумеющееся. Уговорив миссис Фэйрклоз справиться, что с ним, Ливия узнала, что Шоу просто заперся в коттедже для холостяков и сказал никому ни в коем случае не беспокоить его. – Он болен? – спросила Ливия, представив, как он, беспомощный и бредящий, лежит в постели. – Можно ли оставлять его одного в такое время?
- Смею высказать предположение, что его мучает похмелье, - неодобрительно сказала миссис Фэйрклоз. – В данном случае, мистера Шоу абсолютно точно нужно оставить одного. Мало какое зрелище может быть более неприятным, чем набравшийся джентльмен.
- Зачем он это делает? – беспокойно спросила Ливия, стоя у огромного дубового кухонного стола, где кухарки только что закончили раскатывать и резать сдобное тесто. Кончиком пальца она нарисовала узор на толстом слое муки, оставив на столе ряд маленьких кругов. – Что могло толкнуть его на это? Прошлым вечером, казалось, что он в абсолютном порядке.
Перед тем как ответить, миссис Фэйрклоз подождала, пока кухарки понесут круглые куски теста в соседнюю комнату. – Алкоголикам не нужно, чтобы что-то их подталкивало.
Ливии совсем не понравилось, какие образы вызывало это слово: отвратительных, неряшливых, жалких мужчин, которые говорили обидные вещи, спотыкались о невидимую мебель и вскоре превращались в краснолицых и толстяков. Хотя было хорошо известно, что практически каждый мужчина хоть иногда выпивает, человека не считали пьяницей, пока не становилось очевидно, что его жажду не утолить, и что он не может удержать себя в руках. Ливия знала очень немного таких мужчин. По правде сказать, она никогда не видела Маркуса пьяным, поскольку он всегда проявлял непременное умение владеть собой.
- Шоу – не алкоголик, - полушепотом возразила Ливия, помня об остром слухе прислуги. – Он только, ну… - Остановившись, она нахмурилась, пока лоб ее не стал походить на жалюзи. – Вы правы, он – алкоголик, - признала она. – Как бы мне хотелось, чтобы это было не так! Если бы кто-нибудь или что-нибудь могло заставить его измениться…
- Такие люди не меняются, - пробормотала миссис Фэйрклоз с пугающей уверенностью.
Ливия отошла от стола, так как одна из кухарок пришла протереть его мокрой тряпкой. Она стряхнула муку с ладоней и скрестила руки на груди. – Кто-то должен пойти и убедиться, что с ним все в порядке.
Экономка неодобрительно посмотрела на нее. – На вашем месте, миледи, я бы не стала вмешиваться.
Ливия знала, что миссис Фэйрклоз права, как всегда. Однако когда медленно подкралось время ужина, она отправилась разыскивать Алину. Которая, как сейчас вдруг подумала Ливия, весь день казалась несколько растерянной. Впервые за весь день Ливия перестала думать о Гидеоне Шоу на достаточно долгое время, чтобы задаться вопросом, как дела у ее сестры с Маккенной. Ливия видела, как они вдвоем ходили по ярмарке, и, конечно же, слышала о серенаде «Роза Трали». Ей показалось занятным, что Маккенна, которого она всегда считала очень замкнутым и сдержанным человеком, мог прибегнуть к такой публичной демонстрации своего интереса к Алине.
Казалось, это никого, однако, не удивило, поскольку было ясно, что Алина и Маккенна принадлежат друг другу. Что-то невидимое, но неоспоримое связывало их. Может, то, как оба они бросали быстрые взгляды друг на друга, когда один думал, что второй не смотрит… взгляды, полные изумления и желания. Или то, как едва заметно изменялся голос Маккенны, когда он разговаривал с Алиной, тон его становился глубже и мягче. Неважно, насколько осмотрительно они себя вели, любой мог заметить, что Алину и Маккенну друг к другу притягивает сила, более могучая, чем они сами. Казалось, они хотят дышать одним воздухом. Их потребность друг в друге была до боли очевидна. И Ливия была уверена, что Маккенна обожает ее сестру. Возможно, это было неправильно, но Ливия хотелось, чтобы Алине хватило мужества рассказать Маккенне правду о несчастном случае.
Погруженная в мысли, Ливия, наконец, обнаружила Алину в личном кабинете Маркуса, в том самом, который раньше принадлежал их отцу. Как и отец, он весь состоял из острых углов. Стены, обитые блестящими панелями красного дерева, были украшены лишь рядом прямоугольных витражных окон. Хотя Алина часто заходила сюда обсудить с Маркусом домашние дела, казалось, сейчас они обсуждали что-то гораздо более личное. На самом деле, похоже, что они спорили.
-… не понимаю, почему тебе надо было в это вмешиваться… - резко говорила Алина, как раз в тот момент, когда Ливия вошла в комнату, бегло постучавшись в дверь.
Ни брата, ни сестру не особо обрадовал ее приход. - Что тебе нужно? – прорычал Маркус.
Не обратив внимания на его грубость, Ливия сосредоточила внимание на сестре. – Я хотела поговорить с тобой перед ужином, Алина. Это о… пожалуй, я объясню тебе позже. – Остановившись, она оглядела обоих, приподняв брови. – О чем вы спорите?
- Пусть Маркус объяснит, - бросила Алина. Она села на уголок большого письменного стола, оперевшись рукой о гладкую, отполированную поверхность.
Ливия подозрительно уставилась на Маркуса. – Что случилось? Что ты сделал?
- Я поступил правильно, - ответил он.
Алина раздраженно фыркнула.
- Что ты имеешь в виду? – спросила Ливия. – Маркус, нам что сыграть в «двадцать вопросов», или ты просто скажешь мне?
Маркус подошел и стал рядом с пустым камином. Будь он высоким, он мог бы положить локоть на каминную полку в очень непринужденной манере. Но он сумел принять почти столь же эффектную позу, оперевшись о нее широкими плечами. – Я просто взял на себя смелость посоветовать нескольким потенциальным инвесторам Шоу – все они мои знакомые – чтобы они подумали, прежде чем вкладывать деньги в литейные Шоу. Я рассказал им о некоторых возможных проблемах в деле, которое предлагают Шоу и Маккенна. И предупредил их, что в стремлении американцев расширить их бизнес, у нас нет никакой страховки от снижения качества продукции, ошибочных расчетов, неполных услуг, или даже мошенничества…
- Это чушь, - перебила Алина. – Ты просто играешь на типично английской боязни крупномасштабного производства. У тебя нет никаких оснований думать, что у литейных Шоу возникнут такие проблемы.
- У меня нет никаких доказательств, что их не возникнет, - сказал Маркус.
Сложив руки на груди, Алина с вызовом посмотрела на него. – Я обещаю, твои усилия пропадут даром, Маркус – Шоу и Маккенне удастся успокоить тревоги инвесторов.
- Увидим. Я также черкнул пару слов лорду Элхаму – он - член правления Сомерсетской Транспортной Компании – и теперь он дважды подумает, прежде чем продать Шоу права на швартовку в доках. А эти права – неотъемлемая часть планов Шоу.
Ливия следила за разговором в абсолютном замешательстве, понимая лишь, что ее брат намеренно усложнил будущие деловые переговоры Шоу и Маккенны. – Зачем тебе это понадобилось? – спросила она.
- Это – просто, - сказала Алина, до того как Маркус смог ответить. – Чиня препятствия на пути мистера Шоу, Маркус устроил так, что ему – и Маккенне – придется тотчас же отправиться в Лондон, чтобы уладить все проблемы, которые он создал.
Ливия разгневанно уставилась на брата. – Как ты мог это сделать?
- Я намерен держать этих ублюдков настолько далеко от моих сестер, насколько возможно, - сказал Маркус. – Я действовал исходя из ваших интересов – вас обеих – когда-нибудь вы поймете, что я поступил правильно.
Ливия в бешенстве оглядела комнату в поисках чего-нибудь, чем можно в него запустить. – Ты точь-в-точь как Отец, ты - чванливый, назойливый болван!
- В данный момент, - безжалостно сообщил ей Маркус, - Шоу топит себя в бутылке чего-нибудь, после целого дня, проведенного взаперти в темной комнате. Какого замечательного человека ты выбрала для общения, Ливия. Как счастлив был бы Эмберли.
Ливия побледнела от злой иронии его слов. Не в силах мыслить от боли и гнева, она быстро вышла из комнаты, даже не потрудившись закрыть дверь.
Алина, прищурив глаза, посмотрела на брата. – Это заходит слишком далеко, - спокойно предупредила она. – Не забывай, Маркус, что некоторые слова, единожды сказав, уже не забрать назад.
- Ливии тоже неплохо бы это запомнить, - резко возразил он. – Ты слышала, что она только что сказала.
- Да, что ты точь-в-точь как Отец. А ты не согласен?
- Категорически.
- Маркус, ты еще никогда не походил на него больше, чем последние несколько минут.
- Не правда! – оскорбленно воскликнул он.
Алина подняла руки, словно защищаясь, и заговорила с неожиданной усталостью. – Я не желаю больше тратить время, обсуждая это. Но тебе стоит пораскинуть мозгами и обдумать вот что… сколько способов у тебя имелось, чтобы исправить положение? Ты выбрал кратчайший и наиболее эффективный путь достижения цели, не подумав о чувствах других. И если это не было похоже на Отца… - Ее голос затих, и она со вздохом покачала головой. – Пойду найду Ливию.
Оставив упрямца в кабинете, Алина поспешила за сестрой. От усилий, вызванных быстрой ходьбой, шрамы ее заныли, и она нетерпеливо вздохнула. – Ливия, куда ты идешь? Ради Бога, остановись на минутку и подожди меня!
Она нашла Ливию, стоящей в коридоре, на щеках ее от гнева выступили красные полосы. Алина вдруг вспомнила, как однажды в детстве Ливия тщетно пыталась построить башню из кубиков, которая была слишком высокой, чтобы устоять. Снова и снова, Ливия скрупулезно собирала шаткую башню, сердито рыдая, когда та падала… но так и не поняла, что ей просто следовало построить менее внушительное сооружение.
- Он не имел права, - сказала Ливия, трясясь от яростного волнения.
Алина сочувственно посмотрела на нее. – Маркус был жесток и самонадеян, - согласилась она, - и очевидно, он поступил неправильно. Но мы обе должны помнить, что он сделал это из любви.
- Мне все равно, какими были его мотивы – исхода это не меняет.
- Который заключается в чем?
Ливия в раздражении посмотрела на сестру, точно та нарочно прикидывалась бестолковой. – В том, что я не увижу мистера Шоу, конечно же!
- Маркус исходит из того, что ты не уедешь из Стоуни Кросс. Ты не покидала деревню, с тех пор как не стало Эмберли. Но что, похоже, не приходило в голову ни тебе, ни Маркусу, так это что ты можешь отправиться в Лондон. – Алина улыбнулась, увидев, как на лице Ливии проступает удивление.
- Я-я могла бы, пожалуй, - сказала Ливия встревоженно.
- Тогда почему же нет? Никто не может тебе помешать.
- Но Маркус…
- Что он может сделать? – заметила Алина. – Запереть тебя в комнате? Привязать тебя к стулу? Отправляйся в Лондон, если хочешь, и остановись в Марсден Террас. Я разберусь с Маркусом.
- Это кажется несколько наглым, не так ли? Преследовать мистера Шоу…
- Ты не преследуешь его, - немедленно уверила Алина. – Ты собираешься в столицу за покупками – и тебе давно пора было совершить эту поездку, смею добавить. Тебе нужно заехать к модистке, поскольку все твои платья до ужаса устарели. И чья это забота, что ты случайно оказалась в Лондоне именно тогда, когда там мистер Шоу?
Ливия неожиданно улыбнулась. – А ты поедешь со мной, Алина?
- Нет, я должна остаться в Стоуни Кросс с гостями. И… - Она надолго замолчала. – Думаю, будет лучше, если мы с Маккенной расстанемся.
- Что между вами происходит? – спросила Ливия. – На ярмарке, вы оба казались…
- Мы замечательно провели время, - беспечно ответила Алина. – Ничего не случилось – и надеюсь, что ничего не произойдет и в будущем. – Она почувствовала мучительную неловкость, говоря неправду своей сестре. Однако, то, что произошло между ней и Маккенной прошлой ночью было слишком личным – она бы никогда не смогла облечь это в слова.
- Но ты не думаешь, что Маккенна…
- Тебе лучше разработать план, - посоветовала Алина. – Тебе понадобится компаньонка. Я уверена, что бабушка Клара остановится с тобой в Террас, или, может быть…
- Я приглашу старую миссис Смедли из деревни, - сказала Ливия. – Она из уважаемой семьи, и ей понравится поездка в Лондон.
Алина нахмурилась. – Дорогая, миссис Смедли туга на ухо и слепа как летучая мышь. Менее полезной компаньонки невозможно представить.
- Вот именно, - сказала Ливия с таким удовлетворением, что Алина не смогла сдержать смех.
- Ну, хорошо, возьми миссис Смедли. Но на твоем месте, я бы держала все в тайне, пока не уеду.
- Да, ты права. – Едва сдерживая волнение, Ливия повернулась и заспешила по коридору.
_________________

Хватит меня захваливать, а то я возгоржусь и все такое...'''
_________________

О, Kalle, какой огромный отрывок!! Спасибо Уже хочется скорее прочитать)))

ЗЫ. Ненавижу работу!!!!

Саша, тебя есть за что хвалить - ты доставляешь огромное удовольствие и радость всем нам своим переводом! Огромнейшее спасибо
Отрывок большущий Интимные сцены - супер Маркус такой вредный: взять и пакостить в делах будущим зятьям Интересно, как Оливия добьется Шоу. Все-таки он неоднозначный персонаж - циничный, с алкогольной зависимостью Любопытна позиция Алины: прогнать Маккену, а вдруг ребеночек?они ведь никак не предохранялись!
С нетерпением жду продолжения!
Саша, тут в тексте не так:

_________________

Присоединяюсь полностью!Саша !Спасибо!!!!!!!!!За доставленное удовольствие!

присоединяюсь!!!
_________________