Святая жатва

Подземелье замка епископа, день 4

Он шел на звук, тоскующий звук песенки. Даже здесь парень умудрялся импровизировать. С другой стороны - а что еще делать в четырех стенах? Нахлынули воспоминания о собственном заключении.

Это случилось после бегства шестнадцатилетнего Ансельма из монастырской школы, где он вместе с другими ребятами учился и работал. Настоятель накануне призвал его к себе в келью и стал убеждать постричься. "Ты умен, силен, тебе многое дано, сын мой, а значит, и спросится с тебя тоже немало, по Писанию. Так что подумай и приходи с ответом, но слишком долго не тяни, помни - сатана всюду подстерегает нас, готовя ловушки и празднуя гибель каждой души".
Ансельму не хотелось становиться божьим воином. Он мечтал стать воином земным, его манили битвы и слава. И он решил потихоньку улизнуть из обители под покровом ночи. Записку отцу настоятелю все же оставил, и честно признался, что боится не выдержать уговоров при новой встрече.
В кармане у него было немного денег, заработанных столярными поделками в мастерских при обители, а в голове и сердце, как у обычного юнца - множество вздора. И, как и всегда, Раух попался на крючок первого же встречного мошенника, который вербовал людей в армию одного из князей.
Поняв, что муштра от зари до заката, плохая еда и возможность в первом же бою лишиться ног и рук здесь вполне реальны, Ансельм решил удрать и из армии, но его поймали и сразу же бросили в темницу.
О, там было на что поглядеть. Крысы выросли до размеров небольшой собаки, и в первую же ночь юноше пришлось отбиваться от них голыми руками. Одну из них Ансельм потом съел с голода. А что поделать - кормить его не кормили дня два, наверное, хорошо, что ржавую воду наливали в миску, как скотине.

У решетки он остановился. Сакс сидел, положив руки на колени и о чем-то размышляя.
- Эй, парень, - окликнул его Раух. Тот поднял голову и заморгал. Как совенок из дупла. - Я ненадолго, а то тюремщику по шее настучат. Слушай внимательно - проси аудиенции епископа, а когда добьешься, кинься в ноги и попроси милости, упирай на то, что песне тебя научили старшие, а ты по молодости и самонадеянности решил повторить, не подумав о смысле.
Сакс глубоко вдохнул и хотел что-то возразить.
Раух остановил его взмахом руки.
- Тише, не привлекай внимания. Вот тебе кое-что, чтобы не так уныло было сидеть в этой каморе.
Мешок пролетел сквозь прутья и приземлился возле ног заключенного.
- И помни, - заключил Раух, - правда - это обоюдоострый меч. Им можно ранить не только виновного, но и невинного. Удачи тебе, пусть хранит тебя Бог.

Темноватый коридор все время поворачивал. Раух прекрасно помнил дорогу к выходу, знал, что никто не посмеет его остановить, но все же внутри что-то противно дрожало. Хотелось выбраться как можно быстрее.


Почти у самой двери он вынужден был прижаться к стене.
Мимо проволокли вопящего парня, связанного по рукам и ногам.
- Не виновен! Я не виновен, милостивые господа! Наветы злые, я не похищал детишек для дьявольских оргий!
Стражники злобно дернули арестованного, один пробасил:
- Будешь эти сказочки Киппу сказывать, тварюга. Вон в городе, говорят, уже пятеро младенчиков пропало за месяц. Матери места не находят, не спят, не едят. А такие твари, как ты... у-у, я тебе покажу еще.

- Постойте, ребята, - Ансельм отлепился от стены и подошел ближе. Он схватил лицо парня и повернул к свету факела на стене. Всмотрелся. Бегают глазки-то, ох как бегают. И подглазья черные, явно недосыпал несколько недель. Сбоку у левого уха царапина свежая, подозрительно похожа на следы женских ногтей. - А ну покажите его спину.
Спина оказалась вся исполосована теми же коготками.
- Женат, подружка есть? - в лоб спросил Раух.
Тот замигал, отводя взгляд от свирепого взгляда наемника.
- Так, значит, нет. А откуда ж тогда твои любовные знаки, красавчик? - и Раух обратился к стражникам уже официально: - Его преосвященство дал мне полномочия расследовать любые сатанинские действия в городе и окрестностях. Ведите его в камеру, допросим вместе.

После побоев крестьянин признался, куда именно ходил, а один из стражников вызвался проводить Рауха и напарницу в это древнее местечко.
Час от часу не легче, теперь нужно успеть в лес до темноты. И если все подтвердится и чья-то жизнь будет в опасности, то втроем разгонять целое скопище тварей, которые не боятся ни Бога, ни суда.
_________________

Бамберг
4 день


После того, как Элли рассталась с напарником, она и слуги замка начали прочесывать коридоры. Более опытные слуги, смотрели в личных комнатах куда обычным служащим и, уж тем более, гостье хода не было.

Эл и её маленькая армия смотрели и в западном, и в восточном, и южном, и в северном крыле. Тересии нигде не было. Чем дольше шли поиски, тем в большую панику впадала блондинка. Она лично осмотрела комнату Тес, библиотеку - места где она чаще всего находилась. Ничего.

Слуги, еще более напуганные, чем она, отправили ее домой. Сказали, что она больше вредит, чем помогает поискам. Девушка согласно кивнула. Обычно она может держать себя в руках, даже в самой нелегкой ситуации, а сейчас...

Несмотря на то, что они познакомились недавно, Элли очень переживала за нее. Чувствовала себя ответственной за нее с того момента, как спасла ее на площади. А теперь она исчезла. И девушка не знала, что и думать.

Эллеонор спустилась вниз. Уточнила у стражника где Ансельм, стала ждать его в коридоре. Все же она и отсюда прекрасно слышала крики паренька, видеть это было совсем не обязательно.

Раздумывая об этом, она почти пропустила момент, когда в конце коридора послышался странный шум. Она подошла еще ближе. Неожиданно шум усилился, на нее посыпались мелкие камешки. Сама того не ожидая, она пронзительно закричала. И крик ее эхом разносился по подземелью замка.
_________________

Замок - подземелье. Конец 3 дня.
Я обошла комнату по кругу. Она была похожа на остальные комнаты на этом этаже. Та же резная деревянная мебель, те же тяжелые портьеры, но при этом, что то было не так.
Комната была странной не только сама по себе, но и её владелец. С первого взгляда она показалась не жилой, но теперь я видела, здесь определенно, кто то обитал, только делал это едва заметно. Здесь были листы и перо с баночкой свежих чернил. Они лежали так аккуратно, будто их давно никто не трогал, но проведя пальцем, я почувствовала оттиски пера. Кто-то давил очень сильно, рука явно мужская. Меня смутило, что в комнате не было никаких личных вещей, по крайней мере, на виду, в шкафы я заглянуть не рискнула.
Проведя рукой по резной поверхности камина, я задела небольшую розочку и она повернулась. Интерес сгубил кошку и я перещупала и попробовала покрутить все розочки. Две из них, расположенных на разных концах каминной кладки крутились.. Прокрутив их по нескольку раз - ничего не изменилось. А когда я повернула их одновременно в противоположные стороны, я услышала протяжный скрежет отодвигаемого камня. Звук исходил откуда-то из снизу передо мной. Я присела и моему взору открылась дыра вместо задней стенки камина.
Там было темно и пыльно. Захватив факел из коридора я зашла в пасть камина.
Как только я оказалась в просторном туннеле – каминная стена тут же встала на место. Это настораживало. Все пространство, освещаемое факелом, состояло из камня. Даже мой вход был едва заметен, я бы и его не нашла, если бы не знала наверняка, что он есть.
Такого не может быть, что бы вход был, а выхода не было – успокаивала я себя, ощупывая стены, ища хоть какой-то намек на тайный рычаг.
Через полчаса я сдалась. Ну не могло быть то, что запускает дверь далеко от этой самой двери!
Придется искать иной выход. Собственно говоря, именно ради этого я и зашла сюда, посмотреть, куда ведут туннели. Правый ничем не отличался от левого, поэтому я просто пошла направо.
Проход то сужался, то расширялся, иногда уменьшался в высоту на столько, что мне приходилось ползти на четвереньках. Факел почти догорел, и остаться в темноте там, где и свет не особенно помогал, было страшно. Бессилие. Сейчас все зависело только от скорости, от того, как быстро мне попадется хоть какой-то намек на выход…
_________________

Вальсдорф. Утро и дообеденное время четвертого дня

Разговор с представителями еврейской общины, как и предполагал епископ, оказался не легким. Расставаться с содержимым денежных мешков евреи не хотели.

- Нет у нас таких денег, что вы просите, - ответил ему старейшина, услышав, сколько нужно уплатить церкви, - торговля идет не так хорошо, как вы думаете. Товары, которые мы покупаем и привозим сюда, не окупаются. Мы теряем деньги. В лесах часто на нас нападают разбойники, забирают то, что мы успеваем наторговать. Нам приходится брать охрану и платить ей. Наша община уже подумывает о том, чтобы покинуть эти места. Мы до сих пор не смогли выплатить налог в торговое казначейство, а вы хотите, чтобы мы дали вам такую сумму?

«Ну что ж, - подумал епископ, - пора надавить».

- Если вы, как говорите, хотите оставить эти места, то вам не нужны земли под кладбище. Мы подумаем об этом.

Староста, кажется, понял, что в словах Лотара была скрытая угроза. И тут же изменил свое поведение.

- Ну что вы! Вы не так меня поняли! Мы вовсе не отказываемся помочь Вашей церкви. Я просто хотел, чтобы Вы поняли, как нам теперь трудно. Я поговорю со своими людьми. Мы, конечно же, соберем необходимую сумму. Но не так быстро. Нам придется обратиться к нашим соотечественникам в других землях.

- Ну вот и договорились, - ответил епископ, - только не затягивайте. Очень надеюсь, что вы соберете деньги в течение 2-х недель.

Разговор со старостой занял почти все дообеденное время. Надо было побыстрее разобраться с художником и возвращаться в Бамберг.
_________________

Вальсдорф. Обеденное время четвертого дня


Художник сначала растерялся, когда увидел перед собой рыцарей Ордена и епископа. Но когда услышал, в чем его обвиняют, начал возмущаться.

- Это неправда, - кричал он, - меня оболгали.

- Посмотрим, - ответил Лотар и обратился к Магистру и Гейлелу, - обыщите весь дом и найдите мне доказательства его вины!

Когда внесли в комнату картины, которые были спрятаны в скрытой нише в стене, обвиняемый запаниковал.

Среди картин были не только голые женщины в разных позах, но и такие, на которые нельзя было смотреть без содрогания. Женщины и мужчины, голые и полуголые, устроившие оргии у ночного костра. И во главе них сам князь тьмы.

Лотар смотрел на все это с ужасом. Он почувствовал, как волосы на голове зашевелились и по телу поползли мурашки. Картины казались живыми: на лицах людей отражались отблески пламени. Взгляд Сатаны пронизывал насквозь. Лотар с трудом отвернулся.

- Эти демонические картины говорят против тебя! Кто эти люди? Ты скажешь нам это! Взять его!

Художника, сразу как-то ослабевшего, рыцари поволокли к клетке.

- Ульрик, Гейлел, сожгите его краски с кистями, чтобы ими больше не рисовалась мерзость. И картины тоже, кроме тех, где черные оргии. Эти будут доказательством на процессе.

Костер быстро догорел. В воздухе стоял едкий запах красок. Жители, собравшиеся вокруг огня, тихо переговариваясь, стали расходиться.

- Пора возвращаться! – отдал приказ епископ.

Процессия во главе с ним двинулась в обратный путь. Позади ехала телега с клеткой, в которой находились арестованные. По бокам - стражники.

Первая поездка по епископству совсем не радовала Лотара.

«Господи, - обратился он к Богу, - моя паства погрязла в колдовстве и ереси! Дай мне сил и терпения отделить плевела от пшеницы. Наставляй меня, меня Господи! Не оставляй без своей помощи!»
_________________

Подземелье, день 4

Раух еще расспрашивал Якоба, старшего из стражников, о лесе и тамошнем причудливом капище, когда плиты под ногами вдруг шевельнулись. Слегка, буквально на волос. Но от этого он чуть не подпрыгнул на фут вверх.
- Что это, добрый господин? - испуганно спросил Якоб и, перекрестившись, схватил со стены факел и стал поворачиваться вокруг себя. - Или Бог уже решил наслать на нас кару за грехи?
- Погоди, - бросил Ансельм, - тут дело в другом. Замок, я слышал, весь пронизан тайными ходами, как старый круг сыра - дырками. Могло что-то рухнуть, а колебания пошли повсюду. Лишь бы не с несущей стеной приключилась беда - тогда все посыпется прямо нам на головы...
- Иисусе, - побледневший стражник уже бежал к выходу и звал напарника, - скорее отсюда! Прочь!
Они так спешили, что забыли запереть двери камеры. Ансельм посмотрел на парня, отключившегося после мощного удара по лицу, плюнул и тоже вышел. В конце концов, не его это дело - кого-то запирать тут. Вряд ли тот сбежит в таком состоянии.

Не прошло и минуты, как по коридору прокатился женский крик. Эллеонор! Проклятье!
Ансельм понесся на звук, проклиная недостаток света, сырые плиты, по которым то и дело скользили сапоги, и вообще весь замок, подложивший ему такую свинью.

- Отойди от стены, быстро! - не дожидаясь, пока она очнется, Раух рванул ее за руку и подтолкнул к выходу. - Быстро вон отсюда, девочка!

Сотрясение вскоре стихло. Не доверяя уже ничему, Раух осторожно прощупал стены, докуда мог дотянуться, осмотрел потолок. Вроде бы ничего падать не собиралось.

В этом тупичке, по виду глухом, среди сплошной каменной кладки была странная плита серого цвета с белыми прожилками. Мрамор. Точно такой, какой Раух видел когда-то в прекрасной Венеции, во дворце дожа. Она смотрелась очень инородно.
На ней был изображен крест и вилась надпись: "Раны Господни очищают душу грешника. Молись, и спасен будешь".
Он начал нажимать на крест в разных местах, сверху, снизу, по бокам. И наконец нажал на центр, в небольшое углубление.
Плита шевельнулась и медленно уплыла в сторону. Открылось черное отверстие, из которого несло гнилью. И почему-то у наемника было ощущение, что там, глубоко, что-то... или кто-то. Живой.
Ансельму очень не хотелось туда заходить.
- Эй! - заорал он, приблизив голову к отверстию. - Эй!
И на всякий случай, взяв ближайший факел, сунул его внутрь и поводил им. Если там паразиты хвостатые или пауки, точно уползут, огня они боятся. А если нечисть - к кресту точно не полезет.
_________________

Дорога из Оберхайда в Вальсдорф. Четвертый день

Он был здесь. Среди этого грязного люда. Невидимый для людских глаз.

Астарот всеми фибрами своей черной души ненавидел людей и забавлялся с ними, как с марионетками. Воспользовавшись любовью католиков к Священному Писанию, он пробуждал в людях низменную, фанатичную страсть, затем с наслаждением глядел, как одни люди убивали других во имя Христа, а после - злорадствовал, когда они обманывались в своих ожиданиях, оказываясь вместо райских кущ в геенне огненной.

Глядя на девушку, которая ехала в телеге следом за кавалькадой рыцарей в сторону Вальсдорфа, ему снова захотелось развлечься. Но сейчас у него были причины немного отступить от своего обычного поведения. Пусть страсть в женщинах будил испокон веков Люцифер, но в этой одной разбудить страсть может и Герцог Ада.

Ему отчаянно захотелось увидеть как ясно голубые глаза заволочет пелена. Как женское тело будет корчить от желания плоти. Желания, которое не сможет утолить ни один мужчина. Как она будет взглядом умолять взять её. Прямо там. На земле. Холодной и мокрой после дождя.

"Может быть, даже сделать её зависимой от своего желания?"

Астарот расхохотался, предвкушая себе маленькое представление во всех подробностях, и растворился в воздухе.

3-й день. Ночь на 4-й день. Оберхайд

Я не могла забыть эту ужасную картину. Взрослые мужики убивают девочку. Ребенка, аргументируя это изгнанием дьявола. Жестокие и ужасные мужчины. И он был одним из них. Держал ребенка, пока другие пытали. Тошнота поднялась во мне, но я как не хотела не могла отвернуться от зрелища, пока девочка не затихла.
- Вы убили её, - я не смогла сдержаться, и тут же получила жестокий окрик епископа, после чего была весьма бесцеремонно выставлена за дверь и отправлена в свою келью.
Но даже ночью мне не удавалось уснуть спокойно, меня снова мучили видения. Но теперь уже другие.
Целая гора детских трупов, у всех перерезанные глотки, крови по колено и в центре всего этого я, обнаженная и в крови, беру очередного младенца, и одним резким движением перерезаю новорожденному горло, прижимаясь губами к теплой струйке.
Я чувствую силу, которая начинает наполнять меня, распирать, но мне этого мало.
И тут я вижу ребенка, который сам идёт ко мне, его рот так же испачкан в крови, как и мой. Он жутковато улыбается и протягивает ладошку в которой зажат лед.
В этот момент я проснулась, чувствуя, как меня трясет от кошмара.
Утро следующего дня, как и весь день были ужасными. Я не то, что говорить ни с кем из них не хотела, я даже смотреть на них не могла, и когда мы все прибыли в Вальсдорф, я оставила епископа и его рыцарей и отправилась домой. Мои услуги Лотару больше не понадобятся, поэтому и присутствовать рядом больше нет смысла. Тем более, что рядом с епископом был он.

4-й день. Вечер. Вальсдорф.

Я направлялась в лавку Адалинды Майер, намереваясь приобрести подарок отцу, когда натолкнулась на него. Высокий и красивый. Явно не местный, судя по дорогой одежде. Темный взгляд приковал к себе.
- Лайли, - прошептал он, и у меня в голове всё словно заволокло туманом, как будто я приняла сильное лекарство от горячечной лихорадки. Я пошатнулась, когда колени внезапно ослабели.
_________________

Вальсдорф. конец 4-го дня.

Он ждал этого момента, отказавшись путишествовать с его Святейшеством по городкам. Не хотелось путишествовать, да и быть пойманым раньше чем выйдет срок его прибывания здесь не входило в планы Тарта. Поэтому, он присоединился, когда можно было остаться менее замеченым, заодно понаблюдать за ней. Вторая осталась в замке епископа, и с ней уже всё решено. А сейчас Тарта интересовала местная девушка.

Делайла.

Что за имя? Оно ей совершенно не идёт.

Выйдя из экипажа, он посторался сделать так, чтобы она налетела на него.

Одно касание и дело сделано.

Но странно, что и самого мужчину вдруг охватило желанеи.

Чертова ведьма не потеряла своей привлекательности. Даже сейчас смогла одним прикосновением своей полной груди разбудить то, что спало долгие годы.

Он знает её имя, но сейчас, может назвать только...

- Лайли... - губы шепчут, пока сам Тарт тонул в омуте её голубых глазз.

Считал, что сможет устоять, что он сильнее других, но на деле оказалось, что он так же слаб.

Её возбуждение, терпкий запах желания забился в ноздри, мешая четко осознавать происходящее.

Однако, он был бы не он, если бы сдался первым.

Губы прикоснулись к губам, не в силах сопротивляться. Девушка вздохнула, и прижалась теснее, отвечая на его поцелуй. Тогда, Тартхак, чтобы скрыть её от любопытных глаз, притиснул в своему экипажу. Руки шарили по нежному телу, сжимая упругую плоть, пока уши услаждали тихие стоны девушки.
- Ты вспомнишь меня.... - тихо проговорил он, прикусив нежную кожу шеи, оставляя свою метку на белоснежной плоти.
_________________

Вальсдорф. 4-й день. Вечер.



Это было невероятное чувство. Четкое ощущение, что я знаю его, что познала именно его, и сейчас он прикасается к моей душе. Холодный металл холодил спину так же, как грудь грело мужское тело, делая соски такими напряженными, что становилось больно. Захотелось погладить себя, облегчить эту ноющую боль. Я прижалась теснее, прося его ласки, вымаливая, чтобы он сжал груди, согревая напряженные горошины своим теплом. Бедра сводило судорогой от желания, тело ломило с такой силой, будто я приняла экстракт опиума, одурманенная, но сходящая с ума от желания почувствовать между ног его плоть. Ощутить, как он наполняет меня, растягивая и наполняя.
его рука оказалась за моим корсажем, словно он прочитал мои мысли исполняет желание.

"Скажи, что любишь меня...." - бились его слова в голове. - "Скажи, что любишь меня"

Я уже раскрыла рот, намереваясь выполнить его просьбу, но в этот момент, в суженное поле зрения попал рыцарь. И вдруг в голове появилась мысль, что всё неправильно. Что я не с тем, и мне нужно бежать от этого красивого мужчины как можно дальше.

Я рванулась из его рук, но так легко он уйти мне не позволил. На шее горела его метка, оставленная зубами, тело до сих пор дрожало и томилось не получив разрядки.

И только появление Клемента спасло меня от этого ужасного мужчины. Я кинулась на шею своему спасителю, спиной чувствуя ненавидящий взгляд незнакомца.

- Ох, сэр, - тараторила я, - вы не проводите меня до моего дома? Он в конце улицы.

Я продолжала нести прочую чушь, почти таща рыцаря за собой.

Однако, прежде чем дойти до дома, это самое ломающее тело желание вернулось, и в моё тело, словно кто-то вселился.

Обняв рыцаря я толкнула его к стене, повиснув на шее.

- Поцелуй меня, - потребовала я, почти касаясь его губ. Рука с груди скользнула ниже, пока не забралась под щиток, сжимая мгновенно напрягшуюся плоть.

Клемент сначала покраснел, а потом побледнел.

- Делайла! - его появление оказалось подобно ведру холодной воды вылитому на голову. Рыцарь в выскользнул из моих объятий, старательно отводя глаза, а я повернулась лицом к тому, кто прервал нас.

Моё ночное наваждение.

Моё наказание.

Моя боль.

Гейлел.
_________________

Подземелье. 4 день, без понятия сколько времени
Я не знаю, сколько времени бродила по этим извилистым коридорам, мой факел погас слишком давно, без воды и еды я долго не протяну.
Сначала я пыталась тщательно обследовать стены, оказавшись в темноте, но это занимало слишком много времени, и продвигалась я очень медленно. Упорно идя вперед, с каждым шагом, я все больше теряла надежду выбраться живой. Внезапно справа стена оборвалась, я вернулась и свернула, как я думала в другой коридор, но это была небольшая ниша, в которой был некий выступ, примерно по пояс в высоту, о который я не преминула удариться. Обшарив шероховатую поверхность в поисках скрытых кнопок, я наткнулась на какой-то медальон. Когда-то папа рассказывал мне о своем путешествии в одну жаркую страну и про волшебную дверь, которая открывалась, только если к ней приложить определенную вещь, совпадающую по форме. Я не сильно рассчитывала найти здесь что-то схожее, тем более, легко могла не заметить эту самую выемку в стене, но медальон повесила на шею.
Теряя силы, снедаемая чувством голода и жажды я продвигалась все медленнее и медленнее. Иногда, мне казалось, что я слышу какие-то голоса, пыталась кричать что-то в ответ, но его не было, а голос становился сиплым и звучал все тише. Идти дальше было бесполезно и я решила передохнуть. Безумно жалела, что помимо факела не захватила с собой хотя бы теплую шаль, а лучше бы вообще не бродила по замку! Сидела бы сейчас в той холодной библиотеке и писала бы заледеневшими пальцами Песнь Песней… Но зато сытая и не мучимая жаждой. Влажный воздух только дразнил, делая одежду сырой, но во рту не капли воды.
Не знаю, насколько времени мне удалось забыться, но проснулась я в еще более удручающем состоянии, чем засыпала. К голоду, холоду и жажде добавилась ломота во всем теле. Едва поднявшись и сделав пару шагов, я почувствовала себя дряхлой старухой, а не молодой девушкой.
Но выбор не велик: остаться и принять ужасную смерть или превозмогая боль, двигаться вперед.
Медленно продвигаясь вглубь туннеля, я впервые споткнулась обо что-то и упала. Вам может показаться это странным, но я, обрадовавшись, стала шарить руками не по стенам, а по полу и нашла еще два выступа. Всего получалось три, они образовывали между собой треугольник. Выступы никуда не крутились, поэтому, я не придумала ничего лучше, чем нажать на них разом.
По туннелю пронесся страшный скрип, он затрясся, присыпав меня какой-то пылью с потолка, скрип повторился, и коридор тряхнуло еще раз, а сверху посыпалась не только пыль, но и мелкие камушки.
Ну, вот и все. Сил двигаться дальше попросту не было, а последняя надежда оказалась пшиком.

Яркий свет факела ослепил мои глаза, уже привыкшие к темноте, мужской голос звучал набатом, слишком громко, но при этом как-то далеко.
Я попыталась крикнуть, хотя бы сказать, что я здесь и мне нужна помощь, но изо рта доносилось только сиплые хрипы.
Единственное, что я смогла придумать – это взять два камня, которых после тряски вокруг было в изобилии и постучать одним по-другому. На это ушли последние силы.
Дальше, все было смутно словно в тумане. Я почувствовала чье-то тепло, кажется, это были руки, подхватившие меня, прижавшие к большему источнику тепла. Пальцы судорожно вцепились во что-то и не хотели отпускать.
Я слышала какие-то голоса, но их смысл был мне не понятен.
- Что значит, вы не можете нас пропустить, - возмущался мужчина, - эту девушку ищет весь замок.
- Не велено. Она не заходила сегодня в темницу через эти двери, значит, и выходить ей не положено.
- Да вы взгляните на неё, она же едва дышит! – не унимался голос.
- Верните пленницу назад в камеру, пока я не посадил вас в соседнюю, - угрожающе произнес другой голос, - если все так, как вы говорите, то как только прибудет Его Светлость и отдаст распоряжение мы тут же выпустим её отсюда, скоро должен зайти доктор, осмотреть допрашиваемых пленников, я провожу его и к этой, - остался непоколебимым стражник.

Очнулась, лежа на тонком слое сырой соломы в камере, до боли напоминающей тот туннель, где я плутала, только квадратной.
- Воды, - сумела просипеть я.
_________________

Бамберг. Зал заседаний. 5 часов вечера 4-го дня.

- Итак, начнем заседание суда, – призвал Лотар присутствующих. - Введите подсудимого.

В помещение ввели человека, очень уверенного в себе. Весь его вид говорил: что вы хотите от меня? Здесь какая-то ошибка. Поставив его посреди комнаты, стража удалилась.

Судьи вместе с Лотаром были выбраны уважаемые священники епископства. Из самого Бамберга были только Лотар и доктор Браун. Протоколы вел молодой монах из монастыря Св. Михаила. Лотар скосил глаза и увидел, как тот аккуратно вывел на лежащем перед ним листе дату заседания.

- Йоханнес Юниус, бургомистр города Бамберг, 55 лет, выходец из города Нидермайзих, - начал Лотар, - вы обвиняетесь в колдовстве! Вас видели на колдовских мессах.

Секретарь склонился над столом, записывая данные подсудимого и его вину.

- Как вы ступили на этот противный Господу нашему путь? Кто способствовал этому? – спросил епископ.

- Я не виновен! - твердо ответил Юниус, - в том что меня обвиняют, я НЕ ВИНОВЕН! – повторил он. – Ни разу в своей жизни я не изменял Богу ни словом, ни делом. Меня оклеветали, и я хотел бы видеть хотя бы одного человека, который очернил меня.

Вызвали первого свидетеля – канцлера города.

- Георг Адам Хаан, расскажите, что вы знаете об этом человеке.

- Полтора года назад я видел его в Ратуше в правительственном зале заседаний на собрании сторонников князя тьмы. В полутемном помещении они пили и ели. Клянусь в этом своей жизнью и смертью.

- Признаете вы это, герр Юниус? – спросил судья Браун.

- Это ложь! - твердо ответил бургомистр. - Не было такого!

- Вызывается свидетель Эльза Хопфен.

В зал вошла женщина с измученным лицом, уже немолодая, но сохранившая на лице следы былой красоты.

- Расскажите нам, что вы видели?

- Я видела его в лесу Хауптсмоор. Он танцевал с врагами церкви нашей. Но перед этим они закопали в землю святую просвиру.

- Герр Юниус, вы признаетесь в этом.

- Нет! – решительно ответил тот. – Не признаю! Это ложь!

- Герр Юниус, - обратился Лотар к подсудимому, - признайтесь, пока не поздно. Искреннее раскаяние будет учтено при вынесении приговора.

- Мне не в чем раскаиваться, Ваше Преосвященство! Святые отцы! – твердо ответил мужчина. – Все, сказанное здесь от начала до конца – ложь.

- Хорошо, - сказал Епископ, - вас отведут обратно в камеру. Подумайте еще раз, хорошенько подумайте! Пока еще вы можете покаяться в содеянном добровольно, и это вам зачтется при вынесении приговора. Стража, - позвал он, - уведите!

Пока стражники уводили бургомистра судьи делились впечатлениями:

- Держится он довольно-таки хорошо. Я почти поверил, что он говорит правду, – сказал один из них.

- Он уверен, что его хозяин придет ему на помощь, потому и отрицает все, - был ответ.

- Ничего бессонная ночь в камере без воды и хлеба, быстро сделает его покладистым, – ответил Браун. - Посмотрим, будет ли он завтра все отрицать.

***

Чуть позже находясь у себя Лотар перебирал в уме заседание суда и думал:

«Как могло такое произойти? Бургомистр города... Уважаемый человек... Как мог он выбрать путь погибели?»

Дверь отворилась и в комнату вошла женщина.
_________________

Бамберг
4 день




Несколько секунд ничего не происходило и Эллеонор, испуганно застывшая за спиной наставника, поверила, что в тайном проходе гуляет только ветер. Девушка подошла ближе к проходу, когда еще удастся заглянуть в древний проход древнего замка. Стук камня о камень заставил ее сначала отойти на шаг, а затем выдохнуть:

- Тес.. Она там..

Ансельм бесстрашно вошел в проход и вынес оттуда совершенно измученную девушку. Всю в пыли, сипло стонущую и совершенно несчастную. Когда же, они хотели вынести ее из темницы наверх, то столкнулись с неожиданным препятствием в виде через чур ответственного стражника. Будто он не видел, как Раух открыл проход и вынес Тес оттуда!



Наставнику ничего не оставалось делать, и он зашел в пустую камеру и бережно положил ее на соломенный матрац. Элли стала на колени перед ней, бережно погладила по волосам и укрыла ее своим собственным плащом. Оставшись без него девушку сотрясала мелкая дрожь, но не от холода, а от злости.



- Немедленно принесите ей воды! Иначе она не доживет ни до прихода лекаря, ни, уж тем более, до возвращения епископа!

Дождавшись исполнения приказа, блондинка приподняла голову Тересии и напоила ее. Бедняжка почти давилась водой. От этого зрелища у Элли выступили слезы в глазах. Утолив жажду невольной пленницы замка, она поправила свой плащ, теперь служащий одеялом и вышла из камеры.

Эллеонор была расстроена, но все же ее накормят, напоят и приведут лекаря. Это лучше, чем ничего! Все что ей оставалось - это молится о скорейшем возвращении Лотара. Он единственный, кто может помочь!
_________________

Подземелье - лес около Бамберга, день и вечер 4

Сначала ничего не было слышно, но потом Ансельм услышал стук, совсем слабенький, и задыхающийся стон. Женский стон.
Он сам не понял, как очутился в узеньком лазе, как выволок оттуда девушку с темными волосами и, подхватив на руки, понес вверх, к воздуху и свету.
И тут подкупленный стражник, видимо, из-за присутствия посторонних, встал на дыбы и развернул их назад. Рауху потребовалась вся его сила воли, чтобы не положить спасенную тут же на скамеечку и не вцепиться обеими руками в тощую грязную шею мерзавца.
- Ладно, мы верные подданные его преосвященства, - спокойно вымолвил он и отступил. - Тересия останется внизу. Но запомни, парень, моих денег ты больше не увидишь.

Пока Элль хлопотала и ухаживала за подругой, Ансельм разыскал Якоба.
- Старина, бери и пистоли, и арбалет, и меч на всякий случай. Еще понадобятся небольшие факелы, захвати также запасное огниво.
- Зачем? Мы ведь до темноты успеем, герр Раух.
- Успеем, ты уверен? - Ансельм критически оглядел осеннее небо. - Кажется, уже пробило три часа, а темнеет нынче рано. Оказаться без огня неизвестно в какой дыре - это явно не то развлечение, что всем нам нужно.
- Ваша правда, - стражник отправился в оружейную замка, Ансельм в который раз спустился вниз.
Он уже начал ненавидеть это место. А каково же тем, кто здесь сидит месяцами, годами... По спине пробежала мерзкая дрожь, он повел плечами и сцепил руки, хрустнув сильными гибкими пальцами.
Лицо Элль выражало гнев и печаль, она ежилась.
- Идем, малышка. По дороге прихватим тебе плащ. Мы сделали что могли, надеюсь, Тересия скоро придет в себя, и ее отнесут в теплую комнату и будут ухаживать как полагается, - он положил руку ей на плечо и слегка потрепал, ободряя.


Троица ищеек быстро шла по улочкам города, стараясь выбирать окольные пути. Ни к чему было привлекать внимание, тем более многие хорошо знали Якоба и его обязанности в замке епископа.
За чертой города стало спокойнее, но одновременно внутри Рауха начал поднимать шерсть его дикий злобный зверь. Та часть, что не доверяла никому и ничему в мире.
Опять лес, и ночь скоро наступит. Как тогда...
Якоб шел первым, указывая путь, Ансельм - вторым, Элль замыкала процессию.
Они молчали. Ансельм заранее обговорил систему условных знаков, чтобы свести риск к минимуму.

Каменные глыбы стояли и лежали друг на друге, образуя полукольцо. Раух взобрался на один монолит, стоявший немного в стороне, и бросил взгляд: все верно, когда-то кольцо было замкнутым. Но время не пощадило древних сооружений, расшвыряло половину и раздробило на куски.
Лабиринт, а где-то, как подсказывал Якоб, должен быть и алтарь, где, возможно, друиды ушедших веков приносили свои жертвы.
Кому же понадобилось воскрешать те обряды? Чей извращенный ум повелел возродить язычество на этих землях?
Элль, караулившая у края поляны, сделала знак. Мужчины мгновенно исчезли за деревьями, припав к земле. Спустя мгновение исчезла и девушка...
А на поляну стали выходить горожане, вот только вид у них был очень странный, если не сказать больше. Темные накидки с причудливыми знаками, низко надвинутые капюшоны.
И оружие. Ножи и короткие самодельные копья.
А старуха, которая шла сзади, несла на руках плачущего ребенка.

Семь человек. Всего семь, это хорошо, но среди них пятеро взрослых и вооруженных мужчин. Раух пожалел, что не позвал еще людей. Но что теперь толку.
Придется обождать, затем войти за ними в лабиринт и проследить до алтаря.
А там накрыть с поличным.
Только бы успеть и не потерять малыша.
_________________

Лес около Бамберга
4 день



Стараясь оставаться беззвучными, они шли за ними. Плач ребенка был единственным звуком, разрывающим тишину. Эти адовы дети приблизились к алтарю и сняли капюшоны. Мужчины разбрелись вокруг, вглядываясь в окрестности леса и разжигая костры по периметру.

- "Дилетанты! Они не заметят нас, даже если мы не будем прятаться!" - раздраженно подумала Эллеонор. Хотя с чего ей переживать? Ситуация только в их пользу.

Женщины выверенными движениями распяли малыша по алтаре. "Кажется, это мальчик", - отстранено заметила Эл, настраиваясь на рабочий лад. Привязав его за руки-ноги, старуха разорвала рубаху ребенка, а более молодая, лет 25-ти, раскладывала на земле ритуальные ножи, чаши и другие мерзкие атрибуты жертвоприношения.

Когда колдунья закончила, она встала, распрямившись в полный рост, и сказала:

- Пора!

Старуха подошла к инструментам и, взяв один из ножей, подала его девушке. Та подошла к ребенку, который уже даже плакать не мог, только всхлипывал, и занесла нож над ним.

- "Больше ждать нельзя!", - подумала Элли и выбежала на поляну. Ей наперерез бросились мужчины. Благодаря природной гибкости блондинка быстро обогнула их и приблизилась к алтарю, где лежал привязанный ребенок. Быстро развязав завязки плаща, она набросила его на старуху, сильно оттолкнула ее, надеясь что та потеряет сознание от удара о камень. Если же нет, пока она будет пытаться снять его, Элли расправиться с более молодой ведьмой.

Колдунья быстро взяла кинжал и напала на охотницу. Увернувшись от неловких взмахов ведьмы, она выхватила собственные парные кинжалы, и быстро обезоружила ее. Ведьма, охваченная гневом, бросилась на кинжалы Элли. Блондинка убрала их, опасаясь, что одна из колдунов погибнет слишком просто. На самом деле, ведьма собиралась ранить ее собственными руками. Едва увернувшись от острых ногтей, Эллеонор получила длинную царапину от виска до щеки, но все же спасла глаза. Опомнившись, Эл коротким взмахом кинжала ранила соперницу в плечо, а позже всадила кинжал ей в бедро. Девица болезненно охнула, и осела на землю, потеряв сознание от боли и легкого яда, оказывающего снотворный эффект, которым были смазаны лезвия.

Лишившись одного из кинжалов, Эл взяла оставшийся правой рукой. Блондинка повернулась и увидела, что вторая женщина лежит и не шевелится. Подошла к ней и откинула плащ. Старуха с неожиданной резвостью дернула ногой и выбила оружие из ее руки. Девушка безжалостно пнула ведьму под ребра ногой.

Отвлеченная старухой, Эллеонор не заметила колдуна, что подошел сзади и, повернув к себе, отвесил сильную пощечину, разбившую губы. Блондинка упала на землю, а мужчина схватил ее за волосы и, сильно дернув за них, вынудил подняться на ноги. Девушка вскрикнула и приподнялась за тянущей ее локоны рукой. Мужчина заломил за спину ее руки и стал отходить к лесу.

- Бросайте оружие и уходите, если хотите, чтоб девка осталась живой, - он сильнее сжал руки, дождавшись вскрика. Эллеонор со слезами на глазах смотрела на Ансельма и Якоба, которые уже сражались с последним соперником. Она понимала, что выбирая между спасением девушки и поимкой целого гнезда колдунов, ее напарники выберут последнее. Мысленно прощаясь с жизнью, девушка закрыла глаза, позволяя нескольким слезинкам прокатиться по щеке.
_________________