Другие точки мира

Венеция. Дворец Дожей.


Я киваю, соглашаясь и с тем что “жаль и не можем” и с тем что “одного достаточно” и перехватываю ее ладошку, пока она не успела скрыться в дебрях этого невозможного платья. Зная сам насколько блеклы слова перед истинной радугой эмоций, свои чувства предпочитаю выражать молча. Это когда чувства действительно свои. Тухлый ручеек зависти, густо замешанный на ревности и восхищении, моими не были. Поворачиваюсь в сторону невидимого стража и вежливо улыбаюсь, на мгновение, приподняв края маски.
- Какая жалость, моя Леди, что дуэльный век затерялся в минувшем. Благодаря вам, мы могли бы сегодня собрать богатый урожай, - коротко сжимаю пальчики и отпускаю “крыло” на свободу, когда практически одновременно с двух сторон приходит мимолетный всплеск верноподданнической паники и сверкающий, словно солнечный зайчик, невесомый клубок нежности.
... Павшие Боги, как же это сложно, как это невыносимо утомительно постоянно блюсти себя, выискивая в звенящих струнах сознания заплутавшие частицы чужих душ. Выискивать, бережно сортировать, определять принадлежность, классифицировать, запоминать, щедро выбрасывать вон или наоборот скрупулезно складывать в тайники памяти, чтобы потом, при случае, достать их из подвалов себя и предъявить чьей-то слабостью. Как же это тяжело. Тяжело и немного жестоко. Немного, потому что есть стены в любимой Вольтерре щедро обшитые свинцом, есть мой преданный как собака и почти бесчувственный дворецкий, есть еще это – там и те, где и с кем я могу быть самим собой. Где и с кем могу немного пожалеть себя, посочувствовать себе, прежде чем снова искать и находить, ранжировать, запоминать, анализировать и учиться тому, что еще не довелось прочувствовать самому. Постоянно опасаясь того, что, зазевавшись, начну жить за кого-нибудь другого...
... В этом замке тоже есть потолки из целых свинцовых листов и, когда они раскаляются под жарким летним солнцем, в тесных камерах воздух становится невыносимо горячим. Даже если тесно пластаться по полу, даже если вжиматься лбом в грязный теплый камень, все равно невозможно спастись, и кажется будто мозг твой вот-вот закипит и вытечет или нет – иссохнет, как до того иссохла кровь в жилах твоих. Несколько дней в этой душегубке способно превратить любое существо в свое жалкое мумифицированное подобие, с почерневшей, будто обуглившийся кожей, с потрескавшимися, обметенными соляной коркой обожженными губами, с бессмысленным мечущимся взглядом, с неуверенными, ломкими движениями...
...Почему мне вдруг вспомнилась гостеприимство Пьомби? Неужели это собственное предчувствие пробилось сквозь мишуру сознания, возвращая неприятные картины былого, или все же это чья-то привнесенная тревога взъерошила память? Кто рядом настолько опасается кого-то из собравшихся? Чей же холодный липкий страх запутался в мягких складках моего плаща, ознобом скользя по позвоночнику?
Поворачиваюсь на верхней мраморной ступени в поисках источника раздражения, но вижу лишь Хайди у подножия величественной лестницы, окруженную стайкой неофитов. Откуда они берутся даже на таких закрытых мероприятиях, где любому постороннему грозит немедленная безжалостная расправа? Это что, определенный вид психоза так неоправданно и бессмысленно рисковать своей шкурой, ради сомнительного доказательства своей доблести? Откуда они берут приглашения и почему вышколенная охрана упорно их не замечает? Или потому и не замечает, что подобные юнцы бесполезны по сути своей, а их психическое веселье задает тон сгущающейся ночи, и вполне можно придержать в безопасном отдалении следя только за тем ,что б не лезли к высоким гостям?
И, тем не менее, сейчас они задерживают мою спутницу, но даже в мыслях нет чем-то помочь ей. Зачем? Работой Мастера лучше любоваться вот так, с высоты.
...Моя гордая птица, я не желаю отпускать тебя в небо, но как же нелегко тебе будет взлететь ко мне сюда. Как долго ты будешь продолжать садиться на руку, когда поймешь, что никто не спешит окольцовывать тебя? Твое оперение шуршит по гладким плитам, и ты пропархиваешь мимо, в уголках губ тенью тая торжество, но долго ли так сможет продолжаться...
“И долго это будет продолжаться, Марк? Долго ты будешь отвлекаться на текущее? Ты что.. трусишь?”
Нет, не трушу, но все же немного беспокоюсь. Хорошо, беспокоюсь настолько, что как можно дольше оттягиваю момент первой встречи. Я не хочу видеть Аро. Я не хочу найти в нем то, в чем почти обвинила его Афенодора. Нет, то, что я домыслил из ее недосказанности. И теперь боюсь подтверждения, потому что тогда все.. все рухнет. Окончательно. Нельзя будет спрятаться, запахнуться в тенета своих заблуждений, метаний, отгородиться от истины памятью, хотя она...
... Я чувствую их всех. Всегда. Не только то, что они не в состоянии сказать друг другу, но и то, что так и не услышу сам. Тепло. Привязанность. Доверие. Весь тот калейдоскоп, который называют дружбой. И горе. Я чувствовал его горе тогда, когда моя жизнь внезапно затонула, как тонет путник в пустыне на нахоженной десятилетиями тропе. Без возможности всплыть. Когда Дайдима погибла...нет, когда кто-то ее убил, в первые мгновения я не чувствовал ничего сам, только чужие отголоски. Разноголосые, звонкие, глухие, настоящие и мимолетно-приличествующие. И казалось, что в мире ничего не изменилось, лишь то, что было ярким, вдруг стало погребено под тяжелым душным слоем пепла, и стоит его только счистить, немного встряхнуться, как тут же все вернется на круги своя. Не вернулось. Она не воскресла. Оказалось что без жены я не сильный, не решительный и совсем не волевой. Жалкий. Я как тот путник еще барахтался в песке, не желая признаваться, что это безнадежно, когда Аро решил все за нас двоих. И прислал ее.
Что было бы если в тот день я не впустил Челси? Оставил бы ее за тяжелыми свинцовыми перекрытиями, через которые и ее дар становится бессильным? Смог бы выкарабкаться из своего зыбучего отчаяния в одиночку? Вряд ли. Я страдал вдохновенно, предаваясь новому неизведанному чувству – своему собственному и от того бесценному! - с головой, то агрессивно вскидываясь на малейший шорох, то выпадая из реальности на долгие часы. Я метался по городу, грозя в любой момент покинуть пределы владений и затеряться черти знает где, в очередном приступе сомнамбулизма став беспомощным. Я не следил ни за словами, ни за действиями. А еще я убивал. Не только неофитов, не только тех, кто мне казался хоть толику причастным. Я начал убивать людей просто так, а еще.. я стал нападать на собственный клан. Стыдно...
“А еще ты стал рохлей, Марк. И – гадость какая! - параноиком. Окончательным и многократно спятившим! И никакая идеально прямая, даже в чем-то строгая, спина Хайди, которую ты все никак не нагонишь, от этого тебя не вылечит.”

Они как всегда и везде выбрали возвышение.
- Как думаешь, нам положено смиренно пристраиваться в конец процессии или стоит прорываться без очереди?
Милостиво принимая “поздравления-заверения-восхищения”, Сульпиция зорким ястребиным взором осматривала зал. Как всегда озабочена социальным реноме клана, как всегда недолюбливает меня за мою извечную привычку смотреть на общественное благо исключительно через призму собственного эгоизма. Но не объяснять же ей, что если я вдруг, отбросив личное, всерьез займусь проблемами популяции вампиров и становления ПОРЯДКА в том виде, в котором его воспринимает дражайшая золовка, то первое что сделаю, так это перебью как можно больше ее представителей. Исключительно из жалости и соображений целесообразности, ибо ничто не несет нам большего вреда чем мы сами.
Кайус хранит на лице выражение скучающего безразличия, фантастическим образом сочетая его с беспрестанным флиртом со всеми присутствующими дамами одновременно. Не то что бы это было ему необходимо или всерьез интересно, просто хитрый брат давно и надежно выбрал для себя роль необязательного повесы, успешно вводя своим поведением в замешательство даже тех, кто, казалось бы, хорошо его знает. Замечательный тактик, неплохой политик, и чертовски умелый интриган, занятый исключительно чистотой собственного маникюра.
Аро. Удачно выдвинувший супругу на сцену, сегодня предпочитал оставаться в тени, реагируя на происходящее как бы промежду прочим и даже не слишком старался это скрыть. Мне не сразу удалось поймать его взгляд, а когда же это все-таки произошло, Аро столь же поспешно его отвел, прекрасно зная, что в таком скоплении народа концентрироваться на эмоциональном состоянии объекта мне куда как проще при прямом зрительном контакте. Проще, но это не значит, что если повернуться ко мне затылком и сделать вид что целиком и полностью поглощен встречей очередного гостя, я не уловлю ни твоих сомнений, ни тяжелой раздраженной тревоги… которая забила в набат, когда Сульпиция снялась с положенного места и величаво поплыла по зале. Что знаешь ты и чего опять не знаю я?!

…Взгляд в упор. В глубине малиновой бездны плещется самый настоящий, самый искренний совершенно неподдельный испуг. И извинение…
И гаснет свет, и молкнут звуки, и новой муки…
…Холодные осенние ветра добрались и до этих широт, но ни меня, ни Апегу их мокрые хвосты не волновали. Море ровной скатертью стелилось за бортами, высоко в пронзительно-синем небе ярко сияло солнце и мы сияли вместе с ним.
Женщина смеялась.
- Ты самонадеян, Марк, как все мужчины. Что значит твоя сила или воинское умение, если любая из моих девочек может внушить тебе что ты жалок и слаб? Ничего. Пшик. Морская пена.
- Ты заблуждаешься. Но кажется, твое заблуждение мне на руку, так что не буду тебя разубеждать, самовлюбленная обезьянка.
- Ма-арк, видят Боги, ты сам меня провоцируешь, мне так и хочется с тобой поспорить. На что–нибудь серьезное. К примеру , на твою жену.
- Апега, остановись. Дайдима не тема для шуток.
- Марк, давай так, если я смогу заставить тебя выполнить хотя бы одно мое желание, то ты не будешь больше мешать мне сманивать твою супругу в мой клан, если же нет, то я больше никогда не подниму эту тему. Идет?
- Апега, я категорически не согласен. Это не лучшая затея.
- А свидетельством исполнения будет вот эта сеть. Твоими руками повязанная вон на том утесе. Не бойся, даю слово чести, что не перейду границ дозволенного.
- Апега!
..и гаснет свет, и молкнут…
Когда сознание прояснилось, меня выворачивало наизнанку. Видимо, в очередной раз. Внутренности скручивало спазмами, и к удивлению своему, не напрасно. Что-то покидало мою пищеварительную систему. Что-то пахнущее рыбой и ужасом. За легкой тростниковой лодочкой, совершенно непредназначенной для большой воды следовали акулы. Много акул. Их острые плавники то и дело мелькали среди пологих гребней волн. Куда хватало взгляда вокруг была только вода. Очень много соленой, зеленовато-синей морской воды. И никаких скал. И никакого берега. Только черпавшая бортами лодочка, на залитом дне которой конвульсивно дергалась женская нога – от лодыжки до середины бедра, да рядом с лопастью короткого весла обнаружился обглоданный фрагмент лицевой кости – глазница, щека и кусок верхней челюсти.
Очередной спазм скрутил доселе пустой желудок. Я не помню, как она кричала…
..и гаснет…
Стена казалась ледяной. Я прижимался к ней затылком, жадно откусывая от воздуха большие порции, но мешала глухая маска и я никак не мог надышаться. Сердце разъяренным носорогом ломало ребра, а кружевной отложной воротник костюма грозился задушить. Хотел сорвать его, но сил хватило только вцепиться рукой в собственное горло. Меня трясло, колени подгибались и, ощущалось, будто каждый волосок на теле встал дыбом как шерсть испуганного кота. Мне мнилось, что я наконец-то умираю, но каким-то совершенно страшным, противоестественным способом.
Это была первая мысль.
А потом очнулся забитый самоуправством нейронов разум и я понял что ошибся. Если от этого и умирают, то совершенно точно не вампиры, хотя может это и не верно, потому что до недавнего времени считалось что противная холодная влага, струившаяся по вискам и меж лопатками, нашему виду тоже не свойственна. Мертвые не потеют.
Если конечно, они не пугаются до такой степени. До истерики. До слез. Хотя мертвые и не плачут.
Но как тут не рыдать, когда немного отдышавшись и придя в себя, ты чуть снова не скатился в беспамятство, исключительно по доброй воле поддавшись собственной ярости? Нельзя же так коварно обходиться с сумасшедшими!
Мир воспринимался словно припорошенный толстым слоем жирного душного пепла.
Любимец проказливых богов, я чувствовал только себя. Будто кругом было все сплошь из свинца.
У кого-то рядом быстро и неровно, но очень громко стучало сердце. Я повернул голову и встретился взглядом с шалым от страха взглядом огромных глазищ. Шоколадных, андалузских, на выбеленном пудрой лице псевдо античной статуи.

Что может быть хуже в жизни, чем проснуться черт знает где, и абсолютно не понять, как, когда и каким образом ты тут оказался. Ходить по городу и не знать ни его названия, ни смысла и цели своего тут пребывания. Ходить, и словно что то искать, или кого то. Пытаться вспомнить и не находить ответа. Самое странное, выбивающее из колеи состояние. Пока на глаза не попадается какая то газетенка, датируемая 2011 и выпускаемая где то в НЙ.
Что я тут делал? С кем? Или просто путешествовал? Вопросы ,вопросы, вопросы. Ненавижу вопросы, а еще больше искать на них ответы.
Я присел на скамейку, откинул голову и прикрыл глаза. Ветер гнал запахи. Острые, с примесью страха. Однозначно, чья та жертва, и эта жертва от кого то убегала. Обрисовал себе в голове всю картину, решил сыграть в благородство. А почему бы и нет? Что хочу то и делаю. Захочу сам стану охотником, захочу буду благородным.
Рывок…. И охотник сам становится моей жертвой, а после и добычей.
Полученное количество крови мало приносит удовлетворения. Ее слишком мало, а я слишком голоден. Но не сейчас. Потом, все потом. Что то привлекло меня в той газете, пока ветер не прервал мое осмысление.
Возвращаюсь к скамейке и нахожу то, что меня так привлекало. Фото, обыкновенное, ничем не примечательное, за исключение места которое там было запечатлено. Франция. Париж. Но не это было самым главным, а то что само фото было сделано на реке Сенна, с речного трамвайчика. Что меня вело, я не знаю. Прихоть? Возможно. Пристально смотрю на фото, закрываю глаза и через секунду уже слышу шум волн и крик чаек.
Да, я здесь. Трамвайчик двигался по реке.
И зачем я здесь? Ненавижу спонтанность, а иногда обожаю. Со стороны крытой палубы послышался голос. Подойдя ближе, все стало предельно ясно. Вампиры. И не один. Мужчина и две девушки. В мужчине чувствовалась сила древнего. По сравнению с ним я был просто младенец в яслях. Тягаться с ним, мне точно не под силу. Он стоял ко мне спиной и явно меня не замечал. Либо был абсолютно уверен в том, что я не посмею сунуться к нему, что то сделать или вообще осмелюсь помешать.
Развернуться и уйти? Вмешаться и помешать? После чего точно стать трупом, или вернее раствориться пеплом по ветру? Шаг в строну. Прочь. Последний взгляд на девушек. Лучше бы я этого не делал.
Рыжая и черная. Я не знал их имен, да и не нужны они мне вовсе. Мне никто не нужен. Я сам по себе. Но этот взгляд. Взгляд рыжей на меня. Неотрывно следящий, за каждым моим шагом. Что она хочет?
Понимание пришло после слов вампира::


Он хочет их разрезать и соединить. Перемешать так сказать. Как подтверждение, в его руках блеснул нож.
Все встало на свои места. Рыжая этого не хочет. Не горит желанием участвовать в смешивании частей тела. Ее глаза просили меня остановить или хотя бы спасти.
Она считает меня самоубийцей? Кто я и кто ОН. Да от меня даже пепла не останется на ветру.
Но очевидно сегодня был явно не мой день. Я решил поиграть с судьбой в «русскую рулетку», и стать самоубийцей.
Секунда, и я между рыжей и «хирургом». Поднять ее на руки не составило большого труда. Еще через секунду я со своей вынужденной ношей на руках стоял на какой то площади .
Какого черта я оказался тут? Почему она всплыла в моем мозгу? Очередная шутка мозга? А, будь, что будет. Жив пока и ладно. А там посмотрим.

Гости прибывали во дворец дожей на устроенный королевой великосветский бал нечисти, постепенно заполняя поистине грандиозных размеров приемный зал дель Маджор Консильо, торжественно залитый огнями множества люстр. В свое время виртуозные умы архитекторов явно не пожалели ни сил ни средств на его создание, а благодаря множественным талантам и безупречному вкусу венценосной и вовсе за два года реставрации довели подарок Джейн до совершенства. Сказочная роскошь окружающей обстановки и убранства из дорогих материалов спорила с бесценностью художественных полотен на стенах и драгоценными камнями усеивающими переливчатые шелка дам. Разошедшись с Сантом по разные стороны, я медленно потягивал янтарную жидкость из бокала, попутно оглаживая глазами точеные изгибы представительниц женского пола, гадая какое же личико может скрываться за той или иной маской заинтересовавшей меня фигуры. Негромко звучащая музыка абсолютно соответствующая духу вечеринки служила тихим ненавязчивым фоном голосам и смеху доносящемуся то от одного, то от другого образовавшегося круга вампиров. Но я не спешил присоединиться к кому-либо из них, терпеливо ожидая, когда с церемонией приветствия будет покончено и королева откроет бал. Подспудно чувствуя, что сюрпризов приготовленных венценосной на сегодня будет немало, а посему торопится с выбором «добычи» на сегодняшний вечер не стоило. И как выяснилось позже, я оказался совершенно прав.
Минут через тридцать, я решил, отлучился к себе в апартаменты, дабы избавится от неудачно выбранного мной длинного и естественно очень мешающего при ходьбе плаща, отвык знаете ли за долгое отсутствие в Вольтере от ношения сего туалета и собственно по этому поводу едва не опоздал к открытию карнавала. Церемония приветствия закончилась и в мое отсутствие венценосная успела величественно прошествовать в центр зала, где и окинув своих верноподданных теплым взглядом подняла бокал вверх призывая к вниманию . Мгновенно образовавшуюся тишину тут же прорезал её мелодичный, но при этом не менее твердый и властный голос .

После этих слов Сульпиция скрыла своё лицо за маской, а по залу пронесся дружный звон бокалов подкрепляющий пожелания венценосной. В то же мгновение все погрузилось во тьму, но уже через секунду в зале одна за другой вспыхнули свечи освещая пространство и заиграла венецианская лютневая музыка. Но собравшаяся публика не спешила ни демонстрировать искусство владения танцевальными па шестнадцатого века, ни собственно возвращаться к мирно ведущейся до этого беседе до этого. Пары в зоне моей видимости ёщё недавно стоявшие рядом вдруг расцепили руки отпрянув друг от друга с удивлением смотря на ещё недавнего партнера, а вскоре и вовсе расходясь в разные стороны, по всей видимости решив отправится в свободное плавание в этом царстве масок. Я так до конца так и не понял, что именно произошло, но явно почувствовал, что здесь не обошлось без применения особо даровитого вампира. Хмыкнув решил, как всегда не заморачиваться, а наслаждаться праздником. Осмотревшись, я, слава Тьме, увидел стоящую поодаль ото всех девушку. Наряд незнакомки был насыщенно- красного цвета. Туго затянутый на талии корсет лишь подчеркивал изящные формы девушки, а глубокое декольте частично задрапированное тончайшей тканью нижней рубашки несколько скрадывающей возможность обозреть вкусное наполнение за ней, вызывало желание изыскать возможность добраться до аппетитных закромов.
Так Феликс, по ходу ты давненько не охотился, коли тебя на гастрономические сравнения тянет.
Не теряя времени я снял пару бокалов шампанского у проходящего мимо официанта и уверенно двинулся в сторону незнакомки с явным намерением познакомится и таки выяснить есть ли у меня возможность оценить всю красоту прелестей так сказать в неглиже..
-Милая леди, - про урчал я, наклонившись к ушку девушки, очень внимательно рассматривающей полотно «Рай». - Я уверен, что работа рук Доменико Тинторетто, конечно бесценна и стоит весьма пристального изучения…
Неожиданно девушка резко обернулась мазнув прядями своих волос по моим губам да так, что я едва успел отпрянуть, дабы не столкнутся непомерно длинным носом собственной маски с маской незнакомки. Натянув на лицо самую обаятельную из своих улыбок, я бесцеремонно вручил незнакомке шампанское, которая уверен чисто машинально сцепила тонкие пальчики вокруг ножки бокала и продолжил начатую речь.
-Но ещё более я уверен, что в этот вечер под покровом таинства масок мы с вами можем найти более интересное занятие и даже не одно.
Девушка быстро взяла себя в руки и окинув мою фигуру оценивающим взглядом усмехнулась пропев чарующим голосом:

-Для начала я полагаю, нам не мешало бы познакомится, - тут же нашелся я,на ходу роясь в памяти в поисках подходящего итальянского имени, актуального во времена эпохи возрождения.
- Джузеппе Гарибальди к вашим услугам, милая леди, - представившись, я решил отвесить поклон, так сказать и улыбку скрыть невольно расползавшуюся от уха до уха, а заодно и не упустить возможности лишний раз насладится манящей ложбинкой меж упругих грудей. И зря я вам скажу, я это сделал, потому как вездесущий нос маски тут же ткнулся именно туда, куда до этого хотели всего лишь заглянуть мои глаза. Конфуз вышел тот ещё, но я был бы не я, если бы не нашел что сказать в этом случае. Медленно, как бы нехотя я поднял голову, но не выпрямился при этом до конца, оставаясь в такой позе, так что наши глаза оказались на уровне друг друга, я поинтересовался.
- А вы не осчастливите меня, милая незнакомка, открыв своё имя? Мне просто не терпится узнать столь же оно прекрасно, как и его обладательница?
_________________

Так белой розой, чей венец раскрылся,
Являлась мне святая рать высот,
С которой агнец кровью обручился...
Как войско пчел, которое слетает
К цветам и возвращается потом...
Их лица были из огня живого,
Их крылья — золотые, а наряд
Так бел, что снега не найти такого...

(Данте, "Божественная комедия", "Рай", XXXI, 1—15).

Вдыхая волнующий, с тонкими нотками озорства и веселья, аромат карнавала, я попивала шампанское из бокала, наблюдая за вплывающими в залу величественными дамами и кавалерами. Буйство красок и эмоций сочеталось в их восхитительных нарядах. Что ж, господа Волтури постарались на славу, и все гости без исключения соответствовали представленной эпохе. Интересно, какие сюрпризы приготовила для гостей королева. Надеюсь это будет не публичная казнь вервольфов. - Я усмехнулась и поставила опустевший бокал на поднос одного из официантов.
Мое внимание привлекла Сульпиция, которая прошествовала в центр зала и подняла свой бокал.
- Она надела маску, и свечи одна за другой погасли, погружая залу на несколько мгновений в кромешную темноту. Затем свечи вновь зажглись, и по залу поплыла нежная мелодия. Рядом со мной парочка, не так давно державшаяся за руки, словно за спасательный круг, вдруг окинули друг друга удивленными взглядами и поспешно разошлись в разные стороны. Я улыбнулась. Кажется карнавал становится интересным. Что-то произошло несколько минут назад? Но что? Наверное это не так важно... - Решила для себя я и посмотрела на прекрасный холст "Рай". Это произведение всегда производило неизгладимое впечатление на истинных ценителей искусства. Тинторетто смог вложить в этот прекрасный холст свою душу, вырисовывая каждую мельчайшую деталь. Соломон, Адам и Ева, Ной, Давид, Архенгелы и люди, причисленные к лику святых... Удивительно, что престарелому мастеру удалось добиться такой мощи и целостности этой сложной композиции.
Из года в год наплыв туристов в Венецию становится все больше. Связано ли это с искусством? Возможно. Но, я люблю здесь не только это, я люблю венецианские мощеные улочки, архитектурные ансамбли, театр и музыку, а так же карнавал с бурей радости и улыбок.
- Дерзкий шепот заставил меня вздрогнуть и оглянуться назад, чтобы увидеть того, кто оторвал меня от созерцания столь прекрасного произведения. И светел вдруг очам явился он... Все пали ниц... Умолкнул арфы звон. Передо мной стоял статный мужчина в бордовой маске с золотым узором и очень длинным носом. Он протянул мне бокал с шампанским, и я машинально взяла его, чуть коснувшись руки незнакомца. Я подавила смешок, бесцеремонно разглядывая расшитый бисером нелепый берет, хотя кажется он как ни странно всецело дополнял его образ, и добавлял ему шарма и мужского обаяния. В глазах моего незнакомства горел озорной огонек. Кажется, он наслаждался сегодняшним вечером, как и я. Охотничек. - Усмехнулась я про себя. - И если все "охотнички" в этом зале такие обаятельные, как этот, то пожалуй стоит задержаться в Венеции еще на пару дней после карнавала.
Он очаровательно улыбнулся, тем самым заставив меня смутиться и отвести взгляд. Наверное этот мужчина тот еще сердцеед. - Предположила я, разглядывая воротничок его рубашки. - " Определенно сердцеед. Кажется в этом случае дамы 16 века открывали свои веера и прикрывали им глаза, дабы не показать, как они смущены, но между нашими лицами слишком маленькое расстояние. И, боюсь, что он не оценит, если я вдруг замахаю перед ним белоснежными страусиными перьями."

Я усмехнулась, и окинув его мужественное сильное тело оценивающим взглядом, ответила:
- Вы меня почти заинтриговали сеньор..почти. Позвольте полюбопытствовать, что именно вы имеете в виду под словами «интересное занятие»? - Моя фантазия уже рисовала возможные варианты этих самых "интересных занятий".
- представился он. А то, что произошло дальше, заставило нескольких женщин, стоявших небольшой группкой рядом с нами, оглянуться на нашу пару и застыть с открытыми ртами. Я не смогла уловить момент, когда ситуация вышла из под контроля, когда этот мужчина вновь обаятельно улыбнулся и поклонился. Все еще витая в облаках, я почувствовала, как что-то холодное уперлось прямо в ложбинку между грудями. Что ж, нос у нашего сердцееда оказался слишком резвым, и забрался мне в корсет уже в первые минуты моего знакомства с его обладателем, который ничуть не был смущен подобным конфузом.
- пропел он, когда наши глаза наконец оказались на одном уровне.
- Пожалуй, когда ваш нос познакомился с моей грудью, можем познакомиться и мы. - Ответила я, улыбнувшись. Теперь мне предстояло сделать выбор. Как же себя назвать? Я вспоминала все женские итальянские имена, которые только знала и никак не могла выбрать. Быть может Элена Феррари? Нет, он явно будет смеяться и сравнивать меня с машиной. Тогда Лаура Грава? Нет, как то просто... Ну конечно! Наконец я вспоминала то имя, что всегда пленяло меня. - Меня зовут Габриэла Конти.
- Ваше имя прекрасно, сеньорита. - Ответил он, вновь очаровывая меня своей улыбкой. - Не возражаете, если я буду называть вас Габи?
- Я не против, сеньор. - Ответила я. "А как мне назвать вас? Джуз, Зеппе? Или быть может Джузик?" - Расскажите мне, дорогой Джузеппе, про наши "интересные занятия". Я сгораю от любопытства. Но... Вы должны помнить, что наши с вами занятия не должны разоблачить таинство этой ночи.
Убрав белоснежный локон за ушко, я взглянула в его удивительные глаза. Наверное, в них можно утопать без сожаления и страха целую вечность, падать в манящую бездну, в пустоту и чувствовать лишь безудержную радость от этого.
- Говорил ли вам кто-нибудь, что ваши глаза чертовски привлекательны? - Задумчиво проговорила я, только потом поняв, что озвучила свои мысли вслух.
_________________

Ни с чем несравнимая роскошь – не знать кто перед тобой! Давний знакомый или абсолютно неизвестная личность. Друг или враг. Этот аспект подливал бы в кровь адреналин, если бы такое было возможно. В данной же ситуации это просто обостряло все чувства. Маскарад казался не просто праздником, а чем-то вроде игры, которая для кого-то могла стать смертельно опасной, а для кого-то просто слегка щекочущей нервы.
Я анализировал свои ощущения, стараясь одновременно просчитать, чего можно ждать от ситуации, когда вампиры, привыкшие ориентироваться на свои инстинкты и доверять своим ощущениям, лишились своего преимущества.
Однако долго анализировать все это было бессмысленным занятием, и приняв определенные решения, разработав несколько схем поведения, зависевших от обстоятельств, в которых я мог оказаться, я отдался во власть восхитительного праздника, который окутывал меня своим чудесным покрывалом, сотканным из нитей тонких чувственных наслаждений, потакания любым прихотям гостей с добавлением великолепной музыки.
В моем сознании растворялись все барьеры, сдерживающие мою сущность, она, словно поток раскаленной лавы вырывалась изнутри, сметая на своем пути все преграды. Я внезапно понял, что свобода это осознанная необходимость, без которой просто невозможно больше существовать.
Я двинулся по залу, в поисках того, кто мог бы разделить эту свободу со мной…

»» 08.05.12 21:43 Обсуждения дальнейшего развития сюжета игры Сумерки

Ну вот... я тяжело вздохнул, когда на смену электрическому свету пришел свет от тысячи свечей. Человеческая привычка не выветрилась, нет, к сожалению или счастью. Зная нашу королеву, нисколько не сомневался, что простым бал не будет. Да и вряд ли имело бы смысл устраивать бал-маскарад для вампиров, если каждый может в мгновение ока понять, кто скрывается за той или иной маской. В-обшем, может и зря я сразу с пути поперся на бал. Но раз уж я здесь. Какие там наставления давал Феликс. Ах, да желал удачной охоты. Можно подумать, я нуждался сейчас в этом. Чувак, тебя как бутдо подменили! Небеспречинно.
Поправил маску и оглядел существ, толпившихся в зале. Не знаю, каким образом, наше вампирское мироощущение было приглушено, но определенно в том чувстве, что все мне здесь казалось незнакомым и каким-то до одури мистическим, было что-то новое и свежее. Кстати, на счет свежего. Надо бы испить чего-нибудь эдакого сладенького. Но это потом. Не могу же я предпочесть какую-то человечешку. Хотя, интересно, отличу ли я человека от вампира. Черт! Чувстовал себя, ко всему прочему, беззащитным. Это выбивало из колеи. Я привык ощущать свои силы... Знать, что в любой момент... в случае надобности.
Алкоголь - конечно, хорошо. Но толку с него? Потянувшись за очередным бокалом какой-то не особо приятной жидкости, я потянул девушку-разносчицу за запястье, в котором отчетливо билась жилка крови. Уже хоть что-то.
- Мне, пожалуйста, чего-то покрепче, дорогая, - попросил я, глядя ей прямо в глаза.
Сглотнув, она кивнула и отправилась восвояси. Очевидно, распоряжения на счет подкрепления все же были.
Расслабься, эй! Ага, как же...
Рука вновь потянулась ко лбу, к злополучному шраму. На миг прикрыл глаза. Как жаль, что развлекаться я не был настроен.
Еще эти ужасные чулки. Как их можно носить? Это же переплет! Свободу! Я потрепал берет, нахлобученный на голову.
И надо же было именно в этот момент задеть своим неуемным локтем кого-то. Я круто развернулся, бормоча, как юнец:
- Простите....
Прелестно. Я криво усмехнулся, изучая незнакомку, облаченную в розовое сари. Такое термо-ядерное розовое одеяние. Яркий, смелый наряд. Определенно его хозяйка дерзкая особа.
Дама как будто и не слышала меня. Очевидно, даже не заметила, как я ее ненарочно задел локтем. Но вот она медленно развернулась, оказываясь ко мне лицом, и ленивая улыбка украсила полноватые красиво очерченные губы.

Венеция

Открыв глаза, желаешь видеть небо.
И за дорожкой звёзд последуешь ты слепо.
В надежде, в поисках своей мечты…
Но разобьёшься, прыгнув с высоты.
С той высоты горы, что нам диктует вечность
В сплошную бездну, в слепую бесконечность…

Огромным, изысканным залом для приемов правил неосязаемый, ледяной дух бессмертия, частица которого жила в каждом из нас. Скрывалась где-то глубоко под слоями ярких тканей маскарадных костюмов, под прочным мрамором бледных тел, там, где на пересечении ныне очерствевшей души и мертвого сердца рождалась и умирала гармония бытия. Там обитали страницы воспоминаний, чернильно-фиолетовые записи которых, обрываясь, взрывались кровавыми завитками курсива новой ипостаси. В иной реальности греческие скульптуры открывали голубые и карие глаза, полные ужаса, медленно сводившего их с ума, и благоухали дивными тонкими ароматами крови. Как долго я продержала на короткой цепи свои маленькие пристрастия, но, пожалуй, сегодня притворство не имеет смысла… Улыбка предвкушения обнажила клыки, наводя еще больше страха на зачарованные творения вампирских способностей. Хозяйка дворца всегда умела мастерски «сервировать стол», превращая «каждое блюдо» в живое произведение искусства. Новаторство и классика шли рука об руку. Картины именитых художников того времени, покрытые орнаментом позолоченные рамы и канделябры. Не удивлюсь, если одним из них окажется менора из Иерусалимского храма. Среди гула сердец античных статуй далекая мелодия, кажется лютня, словно прошедшая сквозь столетия, но не утратившая волнующей полноты звучания. В этих стенах XXI век рассыпался в пыль, затягивая во временную воронку, дном которой стал XVI век.
Высокая стройная женщина неспешно продвигалась в центр зала, всем своим видом привлекая внимание: но не прекрасным темно-кровавым платьем, расшитым играющими на свету рубинами, не высоким воротником в стиле излюбленного персонажа старины – Екатерины Медичи, а скорее своей неповторимой королевской осанкой и манерами, которые моя мать назвала бы эталоном. В одной руке Сульпиция держала золотую маску, пальцы другой аккуратно сжимали хрустальную ножку бокала.
- Вы о чем-то задумались? – спросил доктор Карлайл, предлагая мне бокал с янтарной жидкостью, на что я ответила ему безмолвной улыбкой благодарности.
Стоит ли скрывать от него наличие знакомых мне лиц? Моего случайного любителя холодного оружия, окруженного дамами? Или историю знакомства с пригласившей меня на карнавал? А разве маска не предназначена для того, чтобы тайны по-прежнему оставались за семью печатями? Но река мыслей течет вспять, к истокам…

…Не сложно догадаться, что не без участия волшебства, я оказалась там, куда для своего же блага лучше попадать исключительно гостьей и только по приглашению. Разве что соискатель смерти обретет в Вольтерре желаемое, хотя даже мне сложно представить, что ему придется пройти, прежде чем навсегда утратить бессмертие. Алые глаза хищников, обитателей сего темного порядка и величественных мрачных стен еще не тот удел, которому окончательно подчинился мой разум… Меня еще беспокоят фиолетовые чернила не превращённых в прах листов. Хотя не стану скрывать незаурядный магнетизм и расположенность к.… Но, не продолжая, пока мои крылья именуются свободой.
… Достаточно просторная квадратная комната с узкими длинными окнами, бросающими солнечный свет на покрытый лаком ореховый паркет и расположенные в центре черные и белые квадраты самой настоящей шахматной доски. Фигуры не вырезаны из слоновой кости или дорогого массива красного дерева. Они теплые, живые, смертные… По воле жанра марионетки, но короли увенчанные позолоченными коронами и ферзи, сияющие диадемами в волосах. Вдыхая раскаленный их демонами воздух, ласкаешь взглядом спасительную голодную сталь острых клинков, которые они сжимают в руках. Белое против черного, извечная борьба на чашах весов, древняя как мир… игра до последнего хода, знаменующегося матом.
- Благодарю за приглашение, - реверанс в соответствии с правилами этикета.
Едва заметная холодная улыбка королевы, ожидающей на середине доски. Военачальники, огонь и лед, встречаются, окидывая взором свои импровизированные армии держащей наготове точные копии тех реликтов, которыми я искренне восхищалась, слушая о жизни чарующе жестокой стали, обретшей дом в Вольтерре.
- Как гостье, предлагаю вам возглавить белое воинство, - предложила Сульпиция.
- Если позволите, мне ближе черные, - незамедлительно последовал ответ.
В знак согласия она направляется к ряду смертных в белоснежных одеждах, расшитых на груди золотой нитью, определяющей их значимость в партии. Струящийся шелк красного платья скользит по снегу фигур, выбирая первую жертву, одну из центральных пешек.
- Е2 на Е3, - громко произносит она, следя за перемещением на одну клетку. – Вам ближе ночь и тьма? – неожиданно звучит певучий вопрос.
- Хоть мы создания ночи, но все куда прозаичнее. На черном не видно следов крови, - я пояснила свой выбор и остановилась подле коня. - B8-C6.
- Рветесь в бой и к победе? – предположила женщина, наблюдая за перемещениями моей фигуры. – F1-C4.
Ее слон послушно двинулся вперед, нисколько не противясь силе чар, опутывающих его сознание так крепко, что любой приказ королевы исполнялся беспрекословно. Могла ли я найти отголоски личности в пустых, стеклянных глазах и тягаться с мощью дара, дергающего за ниточки одновременно 32 тела? Пожалуй, моему разуму не составило бы труда отвоевать несколько смертных у рассеянного по залу таланта, прежде чем манипуляция будет раскрыта… Но куда важнее сейчас нить забавы иного рода, где каждый шаг имел столько же веса, сколько и следующий за ним вопрос вечной.
- Недооценивать соперницу в вашем лице не стану, но и скрывать желаний тоже. Е7 на Е6, - касаясь голубым шелком длинных рукавов своих воинов, я перешла к первому ряду пешек. – Уж не мат ли в три хода разыгрывали вы?
Словно делая для себя определенные выводы, она вернулась к тяжелым фигурам…
… Используя сразу два лезвия, черная ладья сносит голову слону, плавно и легко, будто масло. Тело падает на паркет, пульсирующими толчками выплескивая кровь, мешающуюся на полу в коктейль из артериального и венозного нектара… Огонь и лед не замечают первой жертвы. Слишком увлечены, слишком малодушны и азартны.
- Вам так необходим мой ферзь? - эта мысль за последний час не в первый раз посещает меня.
- Доска полна фигур, но предпочтительна для вас одна. Переплетение власти и силы… Ничего или все – залог вашей крайности. Без нее партия моя, - соглашаясь, произносит Сульпиция, приоткрывая свои планы. – Я слышала, вы покидаете Вольтерру. Так быстро пресытились здешними сокровищами?
- Истинные сокровища замка навсегда останутся в моих воспоминаниях…
… Косой удар вскрывает грудную клетку моему ферзю, диадема летит на пол с глухим ударом, белая валькирия опускается на колени следом за ней…

Разбивая пелену воспоминаний, врывается реальность, маскарад, на новых листах выводя алой акварелью свежую историю. Королева останавливается в центре зала, улыбаясь собравшимся проклятым гостям, и поднимает бокал в честь начала пиршества.

Шахматная партия меркнет, словно эту страницу вырывают из моего дневника, пеплом развевая на ветру. Внезапно гаснет весь свет, погружая залу в беспроглядный мрак, всего мгновение во тьме и по одной начинают зажигаться свечи, кажется, возвращается все, но… Тяжесть зеленых оков корсета, плотно облегающего тело, вновь становится привычной, почти родной, напоминая о первом бале и рукописных воспоминаниях в уже начинающем тлеть ворохе листов, исписанных фиолетовыми чернилами. Ты снова та леди Алия среди незнакомцев.
_________________

Этим утром было холодно. Первые лучи солнца внушали тепло. Я сидела, облокотившись на дерево и уже смутно припоминая все то, что яростно врывались в мои мысли по дороге в Геную.
Но все же…
Невозможно было забыть глаза, что впивались в меня, в своей безысходности с вопросом: «Где же моя сестра, черт возьми?!».
И пылает, как огонь, и гаснет, словно ночь…
Та искренность волнений в ней до наивности была проста и в тоже время врожденна. Высокий гладкий лоб, ровный нос, удлиненные черты лица, ровные волосы, а ярко выраженные глаза с розовым отливом? О, дьявол! Она была подобием «бессмертных»! Ну, нет же, она была ею! Слишком молода и слишком… Да! Эмоционально не сдержанный тип, говорил, о ее ранимости и привязанности к этому, сейчас уже никому не нужному, прошлому. "Спокойствие, дитя мое, одно лишь спокойствие" внушало мое сознание ее бунту. Легкая моя усмешка и вот! Взрыв словосочетаний, с тонким французским намеком, как обычно они умеют это делать до тошноты, ковыряя себя изнутри, вытаскивая в наружу собственные мозги! Неужели это для них является нечто более весомым? Потеря времени… Решилось! Осталось там, в глубине ее скопившихся обид, и неутраченных надежд на новую встречу со мною. С той, которая буквально пару часов назад жадно впивалась в шею ее сестры. И скажу в ответ, все ту же символическую фразу, не меняя ракурса: «Здравствуйте, что привело вас в столь ранее…»
Разразился мой сумасшедший смех. О, где то это уже было!
…И еще один враг.
Осмелюсь оскалиться и вынырнуть в настоящее…
Настоящее…
В руках у меня одежда, недавно принадлежавшей немолодой особе лет 40-ка, блуждавшей в лесу, то ли от горя, то ли в мыслях о самоубийстве, я освободила ее сознание от тела. И тем самым, подарила ей новую жизнь бессмертия, оставив ее у дороги. И кто знает, когда открыв глаза, она поймет, что жить придется ей с «этим» всю жизнь. Вдыхая в себя запах той женщины, что еще не «вышел» из одежды ощущала все тот же страх присущий только человеку. Бывшему человеку...
И два клыка твоих подобно всем моим иллюзиям…
Иллюзия? Казалось вот оно прошлое, прямо в руках моих, которые касались того, кого любила, жаждала, вдыхала каждое слово, взгляд сотнями лет.
Ну а сейчас - кто виноват?!
И я болезненно ощущаю себя, разрывая в клочья свои мысли. Внушая, превращая в фарс наши все вымышленные автором действия. До тошноты противен, притягателен. И он стоит на воздушной вершине, распределяя наши роли, пытаясь как то оживить себя, свое без того бледно-мертвое сознание. Возьми, собери остатки всех моих воспоминании! Мне больше не нужны капли слов твоих страданий. «Пепелинки» Дали как «черные бабочки» Лорки так притягательны и так безрассудно безграничны приличием неприличия.
Безответная… Беспринципная… Не воскресшая в твоем воображений Маркус… Легкая… Свободная….
И если боль моя стихает, значит, будет новая беда!
И опускаю свои руки, словно отпуская все, что было в твоих воспоминаниях.
И новой муки, ищут мои руки…
Отныне для меня, тебя как не было и нет, и было ли вообще?
И все же…
Это была иллюзия…
Мимо проехала машина. Оглянувшись, я поняла, что все еще иду по улицам Генуи, где толпы было предостаточно, чтобы затеряться в ней. Генуя, да, теперь уже он являлся провинциальным туристическим городком, но культура его по сей день хранит в себе шарм средневекового города, окруженный кольцом из стен четырнадцатого века. И вот недалеко стоит дворец с Палаццо-Сан-Джорджио, являясь наглядным примером архитектуры средневековой эпохи Возрождения. Приближаясь ближе к центру города, я стою у отеля…

Скажу честно, я не знал какой реакции ожидать за дерзкое проникновение «моего носа» в природные богатства незнакомки. И меня искренне порадовало, когда она не кинулась в оскорблении праведном, охаживать меня по лицу веером из страусиных перьев, а с насмешливой ноткой в голосе напоминающим тягучий мёд, резонно заметила:

По её губам скользнула легкая задорная улыбка, словно задумавшись, незнакомка склонила голову на бок, отчего длинные светлые локоны качнулись, привлекая к себе взгляд. И не только к себе, а также к тем формам, что они так удачно очертили.

Было совершенно понятно, что в паузу, которую взяла девушка до того, как представится, она использовала с той же целью, что и ранее я. А именно выискивала в архивах своей памяти подходящее для сегодняшнего вечера имя.
- Ваше имя прекрасно, сеньорита, - улыбнулся я, мысленно задаваясь вопросом, сколько же мужчин, уже заблудилось в зелени её глаз. Зелени?! Хм.. Линзы или же сия красавица вегетарианка – человеколюбивая? Собственно не принципиально..- сам от себя отмахнулся я, обращаясь к девушке. - Не возражаете, если я буду называть вас Габи?

Тут нужно признаться, от подобного обращения меня слегка передернуло. Ну да делать нечего, как говорится в одной пословице с которой меня ознакомила русская красавица. Во время весьма горячего приёма не менее пылкой делегации из Италии в которой я имел счастье находится. Уж точно не припомню, по какому поводу мы собственно туда мотались, кто организовал нам столь незабываемую встречу и прочих незначительных мелочей. Однако же мне хорошо запомнился смысл сего выражения. По крайней мере тот, что вкладывала в него на тот момент юная, русоволосая и обладающая весьма роскошными формами нимфа. На мой вопрос по силам ли ей темпераментные ..кхм..гости, девушка одарила меня самоуверенным взглядом, в коем явственно читалось. «Как бы тебе парень выдюжить, а за мной не заржавеет» Вслух же ласково и покорно произнесла, предварительно скинув бикини и соблазнительной походной двинув ко мне: «-Назвался груздем - полезай в кузов. Деваться,господин хороший некуда, нужно соответствовать» После забравшись мне на колени она ещё не раз, очень незабываемо соответствовала сказанному..Ну так к чему, я дурень,вообще все это вспомнил, когда, тут такая красотка(уж в этом то я не сомневался) в белоснежной маске,загадочно одаривает меня не менее белоснежной улыбкой и кто знает, что сулит мне знакомство с ней. А ради выяснения сего, я был совсем не против, если бы меня она, не дай Тьма конечно, и вовсе окрестила меня Джузиком,- мысленно рассуждал я, заворожено слушая нежный голосок, толком не вникая в смысл сказанного.
Не сводя с меня пронизывающего и внимательного взгляда, Габриэль, улыбнулась краешком губ и грациозным, полным величия движением убрала с лица непослушную прядь белокурых волос, неожиданно для меня и очень подозреваю для себя самой, задумчиво спросила.

Ну, то, что я хорош, я и сам знал, что уж тут отпираться-то, но вдвойне приятно, когда это признаёт прекрасная половина человечества. Расплылся от удовольствия, в этот момент, я думаю, как кот, которому подфартило в бочку сметаны провалиться.
Тихо рассмеявшись, я решил перевести всё в шутку, потому как комплименты пусть даже вырвавшиеся нечаянно из сладких губ собеседницы, принимать, я не привык. Взяв руку девушки в свою, я поднес её к губам и подмигнув, заговорщицким тоном ответил:
- Вам сказочно повезет, если я, не устояв перед вашим красноречием, естественно немного поломавшись, позволю себя увести в более уединенный уголок, где и смогу вам продемонстрировать, более чем просто чертовски привлекательные места, которые смею заверить вас в наличии у меня имеются.
Заразительно засмеявшись, Габриэла откинула голову назад, открывая взору стройную шейку, отчего, я невольно облизнул вмиг пересохшие губы, испытывая желание пройтись ими по белоснежной коже.
- Я постараюсь быть более чем убедительна сеньор, учитывая какие перспективы вы мне обрисовали - в тон игриво,ответила девушка.
На что, я, не разрывая контакта глаз, заверил девушку, что буду с нетерпением этого ждать, а после на мгновение прижался губами к её руке, которую все ещё держал в своей ладони. Мне нравилась та обоюдная симпатия, возникшая между нами, и я с удовольствием предвкушал,то чем она могла для нас обернуться. Не выпуская её руки из своей, я притянул девушку к себе, продолжив нескромные поползновения на прекрасное тело, по-хозяйски возложив руку на тонкую талию.
- Вы подарите мне этот танец, Габи? - Спросил я, уверенно ведя девушку к уже вставшим в ряд парам, при этом мысленно с тихим ужасом понимая, что выкручиваться придется прямо на ходу, учитывая, что родился я несколько позже и танцевальные па шестнадцатого века, для меня мягко выражаясь были совершенно дремучей темой.

»» 10.04.12 07:31 Обсуждения дальнейшего развития сюжета игры Сумерки
_________________

Счастье творит героев,
Счастье сильнее смерти,
Счастье – когда есть двое,
Двое с единым сердцем.

(Шекспир "Ромео и Джульетта").

Мой Незнакомец рассмеялся и взял мою руку в свою. Я смотрела в его глубокие глаза, и кажется он понял, что столь неожиданный комплимент не должен был прозвучать вслух, и посему, он сделал вид, что ничего не произошло, ответив шутливо:

Я рассмеялась, ощущая себя в этот момент лет на пятьдесят моложе. Этот мужчина затрагивал во мне то детское озорство, что казалось бы пропало без следа. С ним я почувствовала себя легкомысленной и ветреной девчонкой.
Вновь встретившись с ним взглядом, я краешком глаза заметила, как по его губам прошла легкая ухмылка. В его глазах же черти плясали самбу, рисуя в моем сознании умопомрачительные картинки.
- Я постараюсь быть более чем убедительна сеньор, учитывая какие перспективы вы мне обрисовали. - Вторила я в тон ему. Он ответил, что с нетерпением будет ждать этого момента. Он все еще шутит? Или говорит уже серьезно? Но все мои мысли испарились из головы, когда он поднес мою руку к своим губам и осторожно поцеловал. Что же, сеньор, вы вполне соответствуете Эпохе Возрождения. - Усмехнулась я про себя, когда он прижал меня к своему телу и опустил сильную руку на мою талию.
- Спросил он, ведя меня к парам, которые уже готовились к танцам в центре залы.
- И разве можно отказать такому мужчине? - Скорее для себя чем для него ответила я. - Вам повезло, несколько лет я пробыла в Италии и практиковалась в танцах.
- Тогда ведите меня, милая Габи. Я полагаюсь на ваш талант. - Он улыбнулся, когда мы встали в ряд с другими парами.
- Двое нас, лишь я и ты, нам помешать не в вашей власти. - Прошептала я слова шекспировской Джульетты, когда пары двинулись по залу. Кавалеры держали дам за руки и шли словно "павлины", дамы же приседали при каждом шаге. Наконец после поворота, пары разъединялись и вновь соединялись но уже с другими партнерами. Что же, павана, низкий величавый танец (в котором были лишь маленькие прыжки, и в основном ноги почти не поднимались над полом ) всегда открывал Венецианские балы и сейчас традиции не были забыты... Вы не перестаете удивлять меня, Королева. Под лютневую музыку, что по началу тихо струилась меж танцующими, а потом вдруг начинала играть быстрее и трагичнее, мы разошлись с моим Незнакомцем. И теперь рука об руку я шла уже с другим кавалером в сером берете, но когда цветастые дамы вновь обошли партнеров, я увидела Незнакомца и улыбнулась. Вечер определенно мне нравится.
Еще несколько танцевальных па и вот мы уже вновь в паре.
- Смолк шумный бал, лишь мы одни средь зала. - Прошептал он мне на ушко. Вам "отлично" господин Незнакомец за знание Шекспира.
Я обошла его, вторя остальным дамам, и взяв его за руку, повела за танцующими парами. Танец должен был скоро закончиться.
- Еще увидимся, мой Незнакомец. - Шепнула я ему, прежде чем взять под руку другого мужчину, с которым я и закончу последние движения паваны.
- Обязательно. - Он вновь очаровал меня своей улыбкой и смешался с танцующими.
- Вы прекрасно танцуете, - отвесил поклон Незнакомец №2, когда танец подошел к концу.
- Я польщена, сеньор. - Ответила я, приседая в глубоком реверансе. Оглянувшись назад, я не увидела своего Незнакомца, который теперь смешался с толпой и исчез из виду.
- Бокал вина? - Осведомился Незнакомец №2.
- Не откажусь, - улыбнувшись ответила я и последовала вслед за ним. Вновь заиграла музыка, уже более быстрая, и те, кто еще не устал от танцев, схватили своих кавалеров и дам и запрыгали в немного смешном, задиристом танце гальярда.

»» 10.04.12 19:08 Обсуждения дальнейшего развития сюжета игры Сумерки
_________________

Венеция.

Как странно чувствовать, что здесь, сейчас в этом зале должны находиться те, кого ты знаешь, о ком ты помнишь, о ком заботишься, кого любишь, а вместо этого тебе видится лишь одна серая масса незнакомых и совершенно чужих. Рука машинально поднялась к виску, будто бы в надежде, что прикосновение принесет запутавшемуся сознанию ясность, что разум вспомнит, что произошло, соединит все ниточки в полотно реальности, но нет… Вместо этого почему-то возник вопрос «Почему Маркуса тут нет?». Я еще раз окинула тревожным взглядом собравшихся незнакомцев. Оживленные разговоры, помпезные костюмы, мелодичная музыка, мирное свечение свечей. И все же я отчего-то ощущаю ужасную, совершенно противоестественную пустоту. Он ведь не мог не прийти? Нет, я точно уверена, что он должен был посетить бал Сульпиции. Тогда где же он?...
Последующие несколько секунд картинка начала проясняться. Я пришла одна.
Наверняка он устал от моих капризов, от моего несдержанного характера, устал постоянно защищать меня от себя самой… Быть «снежной королевой», этаким ледяным изваянием всегда было проще. Спокойнее. Элегантней. Правильней. Будто ты картина, произведение искусство, застывшее во времени. Я не изменилась. Я все та же. Надменная аристократка, любящая в этом веке каблуки и цветные линзы. Я все та же, лишь чуть-чуть другая. Совсем чуть-чуть. И по всем законам жанра мне следовало бы чувствовать обиду или, не знаю, хаотичное желание доказать себе и ему, что он крайне ошибся в том, что я здесь и сейчас нахожусь одна. Это было бы логично, даже правильно, своевременно и совершенно обоснованно, но… Любое неправильное явление может быть завораживающе прекрасным, как море в шторм, когда не можешь оторвать взгляда от бушующей стихии, но умом понимаешь, что эта картина таит в себе смертельную опасность. Маркус был именно таким. Неправильным. Я могла сколько угодно считать, что поняла его, разгадала загадку, заполнила все поля в кроссворде, но каждый раз находились новые пустые клетки.
Посмотрев на пузырящееся шампанское в утонченном стеклянном бокале, чья ножка была заключена между моих пальцев, я совершенно по-доброму улыбнулась, чуть приподняла подол своего расшитого жемчугом платья и решила, что лучше займусь своими обязанностями: прослежу, чтобы все было чинно, красиво, чтобы официанты и секьюрити не были съедены и не было никаких эксцессов. В конце концов, это бал моей Королевы, а я – член клана. Вылив оставшееся шампанское в ближайшую вазу и вручив одному из официантов свой бокал, я размеренным шагом начала свой обход, раздавая милые, но «дежурные» улыбки незнакомцам, чьи лица скрывали разномастные маски. Атмосфера праздника и веселья. Однако кое-что заставило меня на секунду остановиться. Среди этого мерного звон бокалов, нескончаемых разговоров, смеха и музыки один элемент явно выбивался из общего строя: шут, который предпочел «обниматься» не с какой-нибудь дамой, а со стеной. Моя «экскурсионная работа» в Вольтере всегда предполагала тесное общение с людьми, и мне не составило никакого труда определить, что именно с этим вампиром что-то явно было не так. Впрочем, некоторые никогда не знают, где стоит прекратить употребление спиртного.
- Ты, - чуть вздернув голову, я щелкнула пальцами в воздухе и указала на стоящего невдалеке секьюрити. И он пошел следом за мной. Как моя личная собачка на поводке. Как мой личный сторожевой пес, готовый исполнить любую мою просьбу. Потому что мне не надо обладать даром убеждения, чтобы дать понять окружающим, кто я такая, и что со мной надо считаться. Достаточно лишь одного слова, произнесенного с нужной интонацией.
Карточный шут все так же стоял, прислонившись спиной к стене, тяжело вдыхая воздух, и, как мне показалось, не заметил мое появление в радиусе достаточном, чтобы начать разговор. Бросив останавливающий взгляд на следующего за мной охранника, я сложила руки на груди и одарила незнакомца критическим взглядом. Было в нем что-то знакомое: та же аура, которая присуща всей правящий верхушке. Значит, это не совсем простой гость и пока придется повременить с указаниями охраннику. Пусть я вампир, пусть я очень одаренный вампир, пусть я сильнее и быстрее любого человека, действовать своими руками в таких ситуациях – увольте. Я же леди.
- Сеньор, - на чистом английском произнесла я, разумно сообразив, что гость Сульпиции вполне может не знать итальянского, - во избежание неловкой ситуации настоятельно рекомендую вам покинуть замок. Если вам нужна машина или другого рода помощь, это легко организовать, - никакого волнения в голосе, лишь сплошная уверенность и отстраненная холодность.

Венеция. Дворец Дожей.

Горькие-горькие живые глаза на белом-белом лице «статуи». Не испуг - ужас. Не за то, что можешь натворить, в краткий миг, не властвуя собой – за то, что с тварной хрупкостью могут сотворить другие. Весь мир в пульсации алой сети. Такой нужной для нас обоих.
Я впитываю в себя это беспомощное, яростное, беспощадное видение огромных андалузских глаз, понемногу выравнивая дыхание. Опираюсь на слабую, покорную надежду в колодце шоколадных зеркал, отвергая куда более надежную подпорку стены. Слушаю грохот полноводных рек в тонких руслах вен, печально быстро становясь одиноким.
Призрак единения растаял прежде, чем сумел воплотиться. И то, что кровь одного не наполнила бокал другого, стало всего лишь следствием невинного желания разделить воспоминания драгоценной минуты страха с кем-то еще.
Страха, за который Сульпиции будет выставлен отдельный счет. Сразу, как только разберусь, что за варево готовится в нашем семейном котле на этот раз.

Слово ударило в спину и от тембра, коим оно было произнесено, отвердеть враз грозились не только доселе ватные колени.

Ситуация и впрямь может сложиться неловкая, загривком чувствую. И не только им. Ну и модуляции. Аж сердце остановилось.

Оборачиваюсь. Не сказать что в изумлении, но в приятном удивлении от того, насколько может ласкать слух столь очевидный диссонанс между чарующей мелодичностью женского голоса и смыслом слов им озвучиваемых. А я то было уже почти примирился с неожиданно возникшем напряжением собственного тела в едином порыве устремиться к чему-нибудь прекрасному.

Вот курица. В смысле птичка. Острая масочка, золотистое платьишко, перышки, драгоценности, ленточки, прически. Легкий привкус узнавания затерялся где-то среди жемчужинок и локонов этой самоуверенной белесой вороны. Только и есть хорошего, что голос, пробирающий до дрожи. В приятном смысле этого слова.

А помощник, стало быть, вот этот, что за белым плечиком трется? Не столько высокий, не столько широкий, сколько юркий молодой человек. Отличный выбор. Хороший спарринг противник. Вот если бы он еще был неразумным, что б выполнять любой каприз. Смотрю компетентному сотруднику охраны праздника в глаза, не так выразительно как мог бы – маска мешает, но двуногой лайке хватает, чтоб расставить приоритеты. Сомневаюсь, конечно, что в моих красных бельмах он что-то сумел прочесть, но вот учуять что от меня ни алкоголем, ни кровью еще не пахнет, мальчику удалось. Честь и хвала, ну и голова на плечах в придачу.

- Не уверен, что у вас достаточно квалификации, что бы оказывать мне какого-либо рода помощь, - никакой насмешки в голосе, лишь сплошная уверенность и отстраненная холодность, с внезапной теплой ноткой огорчения, - Мое почтение.
Любезно киваю и неспешно фланирую мимо, напоследок звонко одаривая «советчицу» сочным шлепком чуть ниже шнуровки корсета, с достаточной силой, чтоб через все юбки, подъюбники, фижмы и панталончики ощутить в ладони упругую округлость. А не плохие у девочки «организаторские» способности. Вполне в моем вкусе.
Впрочем, сейчас не до шалостей. Пока есть еще немного времени, нужно отыскать в этом бедламе родственников. Или хотя бы только Аро с супругой. Найти Хайди было бы совсем замечательно, но гложут сомнения в ее присутствии на данном мероприятии. Но и это все потом. В первую очередь необходимо узнать, где же здесь прячется ледник, на котором выстывают для гурманов освежающие гемоглобиновые коктейли. Очень пить хочется.

Во времена моей человеческой жизни подобные мероприятия проводились для удовольствий благородного характера. Эти самые «удовольствия благородного характера» тогда заставляли меня поморщиться. Консервативные и холодные, как соляные столбы, благородные и заносчивые, как лорды прошлого, - такой была аристократия, та самая тонкая прослойка, портреты которой украшают стены особняков и замков. Тем не менее, в памяти вернувшись в дни своей юности, когда «благородным» должно было являться всё - от внешнего вида до манеры речи, я признала, что в нынешнем веке мне этого крайне недостает. Никто бы и не подумал на маскараде подойти к незнакомой женщине и вульгарно ее облапать за выступающие части тела. Кто знает, может, это королева собственной персоной или жена судьи, любовница врача или еще какая знатная дама, влияющая на судьбы других, или та, у которой есть отважный и благородный кавалер, который просто обязательно вступится за честь и достоинство своей леди?
Да, времена изменились. Пусть я не уверена, что такой кавалер у меня есть, я уже давно являюсь вполне самостоятельной девочкой. И за свою честь и достоинство могу постоять сама. Даже когда ярость захлестывает, не оставляя возможностей для тонкого планирования, тактического отступления и прочей стратегической чуши, о которой любят писать авторы бульварных книжонок. И шуту, пожалуй, стоило испугаться и заволноваться. «Нет, он вообще хоть допускает, что я таких вот товарищей спокойно кастрировала не раз, отправляя их детородные органы в далекие страны? Он вообще понимает, к кому посмел прикоснуться?! Глупое шутовское отродье!» - не вслух, но очень громко в мыслях отозвалось во мне, когда я внезапно оказалась переде его лицом и со всего маху впечатала ему звонкую и смачную пощечину. Такую, на которую обернулись несколько стоящих рядом, и теперь внимательно наблюдали за происходящим.
- Мне плевать, кто вы, но советую впредь следить за своими руками. Кто знает, может под этой маской скрывается сама виновница торжества? Нехорошо выйдет, не так ли? - ядовито-холодно, но все же довольно отчетливо прошипела я, жалея, что природа не дала мне дара убивать одним взглядом. Сейчас это было бы как нельзя кстати, однако, не думаю, что его клан или родственники были бы рады получить останки этого пустоголового идиота в почтовом конверте. Да и убивать явно непростого гостя на балу Сульпиции было бы верхом неприличия.
- Леди, у вас…
- Все прекрасно, - мягко перебила я охранника, решившего проявить себя. Что ж, похвально. И даже вполне своевременно. - Мы с сеньором шутом, - одарить названного брезгливым надменным взглядом, - закончили. Вы покажете мне комнату наблюдений?
На прощанье я все же перевела взгляд на гостя Сульпиции, насмешливо улыбнулась уголками губ, сдержано кивнула и даже почти искренне пожелала: - Хорошо вечера, сеньор.

В воздухе мускусно пахнет адюльтером. Пары кружатся в танце под музыку флирта. Взлетают многослойные кружева дамских юбок над зеркальной гладкостью паркета, скользят, едва успевая мелькнуть в зеркалах отражением, стройные плечистые силуэты мужчин. И всеми гранями рубина сверкают взгляды в прорезях масок.
Ночь с аммиачным привкусом соблазна.
Бал Вечных – это по-настоящему красиво. Запредельная грация прекрасных в своей естественности хищников, втиснутая в ущербные рамки человеческого тела.
Бал Вечных - это восхитительная порядочность в тесных путах непристойности. Наши женщины, физиологически лишенные возможности воспроизводства, наши мужчины, давно пресыщенные случайными связями – все те, кого считают внебрачными порождениями кошмара и греха, на саамом деле единственные, кто четко знает, где пролегает граница приличия. Мы убиваем когда голодны, ради удовольствия, от скуки или же стремясь упрочить собственную власть, но не делаем этого прикрываясь высокими идеалами. Нас сложно заподозрить в чрезмерной нравственности, но мы не выбрасываем своих новорожденных детей на псарню, уверяя окружающих в собственной святости. Для разменивающих календари столетий постоянная ложь это больше изысканное состязание разумов, чем серьезная попытка скрыть прошлое, а жестокость всего лишь признак хорошего тона. Мы возвели похоть в ранг искусства, но исключительным случаем является принужденное сексуальное насилие над представителем собственного вида. Когда же подобное происходит над человеческой особью, то это не преступление, а скорее благодеяние: всего лишь поимели, когда должны были сожрать. Мы удивительно искренние исчадия ада и, может поэтому, редко посещаем исповеди, что бы не порочить своей праведностью ангельскую братию.
К слову о благородных вампирских манерах – на наших балах за сомнительные комплименты не отрывают сходу все мужские стати, а вполне благопристойно награждают увесистыми оплеухами. Интересно, малышка ручку себе не отбила? Не то что бы у меня морда такая каменная, но и маска не фарфоровая, а отлитая из стали и покрытая многослойной цветной глазурью. Бить по ней с размаху все равно что трезвонить в колокол – громко, болезненно и напрасно.

Все таки ушибла «птичка» лапку. И голову. Если бы под этими перышками-бусинками-ленточками-косичками скрывалась бы моя ятровка, то братский шлепок по седалищу это самое ласковое что она заслужила за нынешнюю подставу. Не знаю как будет дальше, но пока меня просто душит желание закатить «Сульпиции с супругом» грандиозный скандал. В своем, разумеется, стиле. С мясом, требухой, попорченными произведениями искусства и отбитой телами особо несговорчивых гостей облицовкой.
- Леди, у вас…
Леди?
Склоняю повернутую ударом голову с одного плеча на другое, будто смена угла зрения поможет мне найти в золотистой куколке ранее незамеченное.
Это Леди? Взгляд откровенно непристойный. Так смотрят поверженные рыцарята на своих пленителей, которым придется отдавать единственного коня, дедушкины доспехи да еще и выкуп – вызывающе, оскорбительно и яростно, лихо путая царственную надменность с детской заносчивостью.
Я так развеселился наблюдением за ее пылкими взглядами и манерными изгибами полных сочных губ, извергающих очередную глупость, что едва не пропустил единственно разумное словосочетание: комната видеонаблюдения.
Аппаратная.
Тихое, укромное место, где ненавязчиво пишется компромат на всех присутствующих под предлогом обеспечения безопасности. Место, где можно вполне и с пользой переждать эти раздражающие, но увы неизбежные пертурбации собственной личности, освобожденной от занятости эмпатическими фильтрами и блокадами, до тех пор, пока не вернусь в исходное состояние себя.
Место, в котором из скудных видеоисточников все же можно набрать крохи информации, чтоб сложить хотя бы приблизительную картину происходящего и наметить план дальнейших действий. Возможно, военных.
Место, где можно в уединение, предварительно выкинув от туда лишних свидетелей, уговорить изъятый с «кухни» графинчик гемоглобиновой радости, успокоить расшатанные нервы и создать сносный регенерационный резерв.
Место, которое я все-таки нашел спустя четверть часа, опрометчиво ранее упустив из виду парчовое оперение.
Потомок мебельного производства 80-90х годов прошлого столетия семейства кожаных диванов, замечательно потертый и уютный. Десяток компьютерных кресел, семь из которых пустующие. Один массивный стол, чистый, но излишне захламленный стаканчиками из-под резусных энергетиков, хотя маскарадная ночь еще только набирала обороты. Типичная стеклянная пепельница, заполненная фольгой от жвачки, непосредственно самим пеплом, парой окурков и спешно затушенной едва прикуренной сигаретой. Подлинник Матисса на стене, что-то неэстетичное оголенное. Две чертовых дюжины непосредственно самих плазменных экранов, на коих в режиме реального времени жили двумерные фигурки. Гул системы охлаждения.
И она. Та самая, оскорбленная. Поправшая скромную надежду на то, что она, определившись со следующей жертвой своих блестящих организаторских способностей и утонченных светских манер, уже покинула сие скромное пристанище.
Горе мне, горе. Или горе ей, горе?
- Девушка, милая, вы разве не уведомлены, что посторонним в помещения внутренней охраны праздника вход воспрещен? Потрудитесь очистить данное унылое пространство от своего сияющего присутствия. Незамедлительно.
Разве я не прав? Или не вежлив? Между прочим, сам я попал сюда на вполне законных основаниях, без истерик, без членовредительства – хотя, признаюсь, очень хотелось – просто интеллигентно, но под строгим секретом, представившись охране с внешней стороны дверей. Благо наведенный маразм на имена и фамилии, к счастью, не распространяется.
А теперь скромно попираю задом диванную подушку, всерьез занятый проблемой: снять ли маску что бы пить из горлышка графина или попробовать инкогнито тянуть прохладный коктейль через трубочку? И кто смотрит в декольте?! Я выше этого по воспитанию и ниже по посадке, так что только линии шеи и подбородка.

На самом деле, я отрицала истинную причину, почему хотела попасть в комнату наблюдений. Где-то там, на подкорках моего сознания, я все же надеялась, что смогу понять не только, что происходит, но и где он. Чего уж врать и скрывать, я все же надеялась увидеть Маркуса сегодня, а, как известно, надежда – это такой глупый механизм, которому ну очень сложно сопротивляться. Именно он и привел меня в эту комнату наблюдений.
Я выдворила всех следящих за порядком за дверь, заверив их, что в случае чего, обязательно дам им знать. Так что позволила себе расположиться, что называется, с комфортном: забралась на диван с ногами, предварительно поставив свои разукрашенные каменьями туфли рядом, откинулась на спинку и сцепила пальцы рук на затылке, стараясь не слишком портить прическу. На экранах монитора мелькали счастливые и не очень пары, кто-то танцевал, кто-то отдавал предпочтения беседе, кто-то вообще покинул зал и наслаждался свежим воздухом на украшенном цветами балконе. Всех этих вампиров я не узнавала. Не было ни самой Сул, ни Аро, ни остальных Волтури и приглашенных гостей – клянусь, я просмотрела все списки, чтобы быть уверенной в том, кто появится на торжестве.
Осознание того, что мое одиночество подошло к концу, пришло, когда за дверью послышались голоса. Увы, я слишком поздно сфокусировала слух и не услышала имени. Но одного беглого взгляда было достаточно, чтобы понять, что этот шут либо меня преследует, либо ему сегодня тоже крайне скучно находиться в толпе. Что же ты за зверь такой, что можешь спокойно проходить посты охраны? Уверенна, я тебя знаю, но не могу пока понять, кто ты. Но круг уже сужается. Я вернулась к своему предыдущему занятию, не уделяя никакого внимания разместившемуся рядом вампиру. Впрочем, его мое нахождение в этой комнате, кажется, озадачило. Из этого следовало то, что он понятия не имеет, кто я.
- Сеньор, раз я тут, то не являюсь такой уж посторонней. Впрочем, как и вы, – обычно так разговаривают со стулом или столом или другим предметом, чье присутствие подразумевается, но совершенно безразлично. – Если вам мешает мое присутствие, то это только ваша проблема. Я вас не держу, можете смело уходить.
Ступив босыми ногами на холодный пол и слегка поежившись, я подошла к одному из мониторов и стала внимательно всматриваться в изображение, предоставив достопочтенному господину, чьи манеры оставляли делать лучшего, весь диван в его распоряжение.