Лаура Ли Гурк "С мыслями о соблазнении"

Эвелина, Маша, большое спасибо за подарок к празднику: две главы в прекрасном переводе!!!!

_________________

Спасибо вам девы, огроменнейшее!!! Очень рада продолжению перевода!!!
Так и хочется сказать: - Эх вы, Себастьян Себастьянович, ну какая книга, эй богу как маленький!
Теперь Дейзи не так просто будет поверить и простить Себа после всех этих сказанных слов.

ммм, с нетерпением жду перевода последней главы!Так хочется почитать Спасибо большое, девочки, за перевод!
_________________

Большое спасибо за новые главы!

с нетерпением жду перевода последней главы! спасибо!

 » Глава 19

Перевод: Evelina
Редактирование: kerryvaya

Глава 19

Мне сладких обманов романа не надо.
Лорд Байрон

Слова Дейзи звучали в ушах Себастьяна с того самого момента, как она вышла за дверь, и как он ни старался, не мог их заглушить.
Ты говоришь обо мне, словно о какой-то зависимости!
Она и была зависимостью. Он хорошо знал, что это такое. И опознал симптомы. Потребность в ней была столь же сильна, как некогда потребность в кокаине. Но рано или поздно от любой зависимости приходится отказываться, и за дни, минувшие с отъезда Дейзи, Себастьян обнаружил, что отказ от нее столь же болезнен.
Он пытался отвлечься, погрузившись в дела поместья, но без толку. В едва окупающем себя имении нашлось мало занятий, к тому же у него имелся управляющий.
Кроме того, куда бы Себастьян ни шел, все напоминало ему о женщине, которую он пытался забыть. Колодец, лабиринт, павильон, летний домик и даже любимая излучина – все пробуждало воспоминания о ней, в достаточной мере разжигая его жажду, чтобы не дать от нее освободиться.
Он попытался отвлечься иным способом. Но в местном пабе, дружелюбном к местным парням, захаживающим, дабы пропустить по кружке пива, воцарилась гробовая тишина, стоило войти местному лендлорду, да и слишком это жалкое зрелище – пить в одиночестве, чтобы забыть женщину.
Вечером устраивались скачки, и случайные загородные приемы оказались весьма приятны, но ни одно из этих развлечений не могло отвлечь Себастьяна надолго.
Прошла неделя, а он так и не обрел покоя. В отчаянии он обратился к последнему оставшемуся способу, к тому единственному делу, которого он так долго всеми способами избегал. Чтобы отвлечься и обрести покой, Себастьян попытался писать.
Первая после отъезда Дейзи попытка оказалась сущим адом. Себастьян поймал себя на том, что каждые несколько минут поднимает глаза, ожидая увидеть ее напротив, и всякий раз на секунду удивляется, натыкаясь взглядом на пустое кресло. Вторая оказалась не легче, и третья, и четвертая. Спустя неделю он уже готов был все бросить и вышвырнуть печатную машинку в окно.
Но он этого не сделал. Что-то… Себастьян не знал, что именно, заставляло его каждое утро садиться и пытаться вновь. Вероятно, он просто хотел доказать, что вовсе не нуждается в Дейзи. Или что у него есть цель, что он способен на большее, нежели просто занимать место. Или же что ему еще есть, что поведать миру.
Минул месяц, затем другой. Подошел и прошел срок сдачи. Чистой силой воли ему как-то удавалось заполнять страницы, но, невзирая на всю его настойчивость, писать оказалось куда тяжелее прежнего. Без Дейзи, не имея возможности поднять голову и увидеть ее лицо, обсуждать с ней проблемы и получать в награду поцелуи, исчезла радость от творчества. Да, он мог справиться и в одиночку. Но без нее это было совсем не весело.
Себастьян отбил строчку из букв Х, перечеркивая отвратительное предложение, что он только что написал. Книга почти закончена, но, черт возьми, ему никак не удавались заключительные штрихи. Как он ни старался, идеальная концовка ускользала.
Концовка совершенно неудовлетворительна, вызывает разочарование и даже гнев.
Себастьян тихо выругался, когда список замечаний Дейзи вновь назойливо зазвучал в ушах, и, вырвав из «Крэнделла» страницу с перечеркнутыми предложениями, смял в комок и отшвырнул прочь.
– Проблемы?
Граф поднял голову, заслышав голос Матильды.
– Нет, – солгал он. – Никаких.
– Рада слышать. – Войдя в библиотеку, тетушка прошествовала к книжному шкафу. – Не собиралась тебя беспокоить, – добавила она, – но мне захотелось что-нибудь почитать.
Движимая этой целью, она обошла комнату, изучая книжные полки. Однако, остановив выбор на одном из томов, не спешила уходить. Вместо этого она устроилась в одном из кожаных кресел у камина и погрузилась в чтение, а Себастьян вернулся к работе.
Он напечатал предложение, вычеркнул его, напечатал другое и снова вычеркнул. Он стиснул зубы. Эта книга была хороша, действительно хороша, вероятно, лучшая из тех, что он написал. И он ни в коем случае не собирался испортить ее неправдоподобной, сопливой концовкой. Яростными ударами он отчеканил несколько предложений, заставив Амели написать записку, разорвать роман и уехать. Но к концу страницы остановился, в голове вновь прозвучал голос Дейзи.
Разве не ты всегда говорил, что люди не склонны к самопожертвованию?
Она права. С такой благородной и бескорыстной героиней дело шло к концовке, в полной мере заслужившей критику со стороны Дейзи.
Выдернув только что напечатанную страницу из печатной машинки, Себастьян скатал ее в шарик и отшвырнул в сторону.
Подняв глаза, он обнаружил, что Матильда наблюдает за ним со своего кресла на другом конце комнаты.
– Ладно, у меня проблема, – признался он. – Меня коробит концовка. Что-то в ней не так.
– А чем все заканчивается?
– Героиня бросает главного героя. И ради его блага остается одна, но это не подходит. Слишком благородно для нее. Выглядит неправдоподобно. – Он замолчал, задумчиво барабаня пальцами по столу. – Полагаю, она могла бы оставить его ради другого.
– Звучит весьма угнетающе.
Себастьян застонал при этом очередном напоминании о Дейзи. Подавшись вперед, он уронил локти на край стола и потер кончиками пальцев уставшие глаза.
– И ты туда же? – пробормотал он. – Почему женщинам всегда хочется счастливого конца? – Подняв голову он хмуро посмотрел на тетю. – Черт побери, у этой истории его не будет!
– Почему нет? – Матильда недоуменно взглянула на племянника. – Почему история не может хорошо закончиться?
Себастьян ответил ей свирепым взглядом и встал.
– Потому что так не бывает! – отрезал он, подойдя к одному из французских окон. – Не бывает счастливых концов. Потому что собака умерла, любовь закончилась, а жизнь продолжается!
Он слышал, как за его спиной Матильда поднялась с кресла, прошла через всю комнату и остановилась рядом с ним.
– Знаешь ли, Себастьян, любви совсем не обязательно всегда приходит конец.
– Не смей, – перебил он. – Даже не смей заговаривать о Дейзи Меррик. Она уехала, и дело с концом.
– Как скажешь.
– Так и скажу.
Прислонившись плечом к косяку, Эвермор выглянул в окно, его взгляд переместился с террасы на сад позади нее. Отсюда не были видны летний домик и павильон, зато виднелся лабиринт. Себастьян уставился на стену высокой зеленой изгороди и устремил внутренний взор сквозь нее, прямо к центру. Там он видел, как она стоит возле фонтана муз и блестящие волосы, подобно языкам пламени, падают сквозь его пальцы.
«Как?» – подумал он с внезапным отчаянием. Как он думал перебороть свою потребность в ней, когда воспоминания преследуют его повсюду?
Наверное, он мог бы уехать. Но куда? Африка потеряла для него былую привлекательность. Аргентина тоже не манила. Франция, Италия и Швейцария не рассматривались по объективным причинам. Америка… Он задумался об Америке, стране новых начинаний. Конечно, в том, чтобы отправиться туда, была определенная ирония, но…
– Странно, – вторгся в его мысли голос Матильды, – но теперь, думая об этом, я поняла, что ты не написал ни единой истории со счастливым концом.
Себастьян не обратил внимания на сие замечание. Америка вполне подходила, он слышал, что это изумительная страна, но…
– Возможно, стоит это сделать.
Голос Матильды вновь прервал его размышления.
– Прошу прощения? – переспросил он, все еще во власти воображаемой картины.
– Я говорю, возможно, тебе стоит написать счастливую концовку.
Себастьян так глубоко погрузился в собственные мысли, что потребовалось некоторое время, чтобы ее слова просочились внутрь, но как только это произошло, на память пришли слова другой женщины, той самой, которую он изо всех сил пытался забыть.
Ради бога, Себастьян, иногда люди влюбляются и живут счастливо до конца жизни! Ты ведь знаешь, что так бывает.
Тогда он не обратил на слова Дейзи особого внимания, но теперь они поразили его, подобно землетрясению. Весь его мир треснул, затрясся и изменился. А затем у него внезапно возникло ощущение, будто теперь он видит все прямо, а прежде смотрел на вещи вниз головой. Он не желал никуда уезжать. Он хотел до конца дней жить здесь, в Эверморе, писать книги в этой библиотеке, рыбачить на дуге Осборна и проживать жизнь. С женщиной, которую любил.
– Ты права.
Себастьян направился к двери, прихватив по дороге рукопись.
– Куда ты?
– На поиски счастливого конца, – ответил он, надеясь, что отыщет оный не только в романе.

Дейзи вставила в печатную машинку чистый лист бумаги и провернула колесико. Трижды толкнула металлический рычажок, дабы отрегулировать ширину поля, затем, положив пальцы на клавиши, отыскала нужное место на середине рукописной страницы справа от себя и продолжила работу.
Роман пера Розамонд Дитрикс под названием «Там, где течет страсть» был ужасен, но в машинописном и секретарском бюро миссис Хотон Дейзи держали не за тем, чтобы она высказывала свое редакторское мнение. Она получала пять шиллингов в неделю за то, что превращала рукописные страницы в печатные, и стенографировала, когда требовалось.
Это место досталось ей не через агентство Люси. Дейзи отыскала его сама, и в ту самую секунду, как села за этот стол, она поклялась, что, несмотря ни на что, больше не потеряет свою должность из-за острого языка и несдержанного нрава.
За два месяца работы в бюро она не получила ни единого замечания. Люси очень ею гордилась.
«Он заключил ее в сильные мужественные объятия», успела напечатала Дейзи, прежде чем машинку заело и ей вновь пришлось остановиться. Откинув крышку «Ремингтона», она увидела, что ленту зажевало и принялась ее высвобождать.
По сути, Люси довольно спокойно восприняла всю ситуацию, к великому удивлению Дейзи.
Никаких нотаций, обвинений и упреков. Потеря должности в Девоншире не особо удивила сестру, в отличие от того обстоятельства, что, объявив об этом, Дейзи разразилась слезами. Однако Люси отреагировала со всем присущим ей непоколебимым спокойствием. Вскочив из-за стола, она препроводила всхлипывающую младшую сестренку в комнаты. И там, с помощью маленького стаканчика мерзкого сливового джина миссис Моррис и охапки льняных носовых платков, Дейзи выложила ставшей на удивление заботливой и сочувствующей Люси всю историю целиком, включая деликатно высказанное признание в потере невинности.
Когда вся правда открылась, Дейзи наконец сумела совладать с эмоциями, яростный гнев вставшей на ее защиту Люси несколько поулегся и Дейзи удалось отговорить сестру от того, чтобы найти папин пистолет и укоротить отпущенный Эвермору срок, она кратко изложила свои дальнейшие планы, включая намерения самостоятельно найти следующую работу и закончить роман.
За десять прошедших с тех пор недель Дейзи исполнила и то и другое.
Ее роман рассматривался у Марлоу, а она тем временем стала самой быстрой, самой аккуратной машинисткой и стенографисткой в бюро. Это не та волнующая должность, о какой ей мечталось, но это было ее дело, она преуспевала в нем, а жизнь продолжалась. Она пыталась довольствоваться тем, что имела. Но иногда по ночам, когда гостевой дом погружался в тишину и все остальные мирно спали, Дейзи сидела у окна, воскрешая в памяти лабиринт, павильон или же летний домик, и вспоминала, на что похожа любовь.
Работавшие рядом с ней машинистки производили жуткую какофонию звуков. Один из клерков промчался мимо ее стола и, широко распахнув обитую зеленым сукном дверь, прошел в административное крыло. Дверь, по присущей всем клеркам привычке, он оставил открытой,
Дейзи никак не могла подняться и закрыть ее, поскольку руки были заняты печатной лентой.
Она сидела ближе всех к выходу, поэтому через открытую дверь до нее вдруг донесся исполненный достоинства голос личной секретарши миссис Хотон. Дейзи слышала, как та говорит по телефону:
– О да, мадам. Машинописное бюро миссис Хотон немедленно отправит к вам стенографистку. Ваш адрес, пожалуйста?
Дейзи наконец удалось высвободить ленту и начался кропотливый процесс наматывания ее обратно на валик прямо внутри машинки, но, когда она услышала, что мисс Бейтмен произнесла ее имя, то, обнадеженная, прервала сие занятие.
– Мисс Меррик? Говорите, она уже работала на вас прежде? – Последовала пауза. – Безусловно, ваша милость. Возможно, у нее уже есть заказ, но да, я обязательно справлюсь у миссис Хотон. Могу я перезвонить вам чуть позже? Мэйфер, шесть… два… четыре… четыре? Да, записала.
Дейзи едва не запрыгала от радости. Даже в такой холодный дождливый ноябрьский день отправиться на вызов куда лучше, нежели торчать в стенах бюро. Но когда несколькими мгновениями позже появилась миссис Хотон и остановилась возле ее стола, Дейзи удалось спрятать свой восторг под приличествующими леди достойными манерами.
– Да, мэм? – произнесла она, поднявшись из-за стола.
– Шесть двадцать четыре, Парк-лейн, – проговорила миссис Хотон. – Маркизе Кейн немедленно требуется стенографистка. Она спрашивала вас.
Дейзи моргнула. Мария позвонила, чтобы нанять стенографистку?
Миссис Хотон протянула ей шестипенсовик.
– Здесь должно хватить на такси до Мэйфера и на обратную дорогу на омнибусе. Ну же, не стойте столбом, мисс, – нетерпеливо добавила она, когда Дейзи не двинулась с места. – Хватайте свой макинтош, записную книжку, карандаши и отправляйтесь. Не годится заставлять маркизу ждать!
– Да, мэм.
Озадаченная Дейзи поступила, как велено. Некогда Мария жила на Литтл-Рассел-стрит, но переехала из меблированных комнат, чтобы открыть булочную, а впоследствии вышла замуж за маркиза. Это была весьма романтическая история, достойная, по мнению Дейзи, того, чтобы написать по ней роман. Но непонятно, зачем Марии вдруг понадобилась стенографистка. Единственное приходящее на ум объяснение – подруга сделала это ради нее, ведь то, что о Дейзи спрашивала сама маркиза несомненно произведет на ее нанимательницу самое благоприятное впечатление.
Но когда в роскошной лондонской резиденции маркиза Кейна на Парк-лейн дворецкий забрал у нее плащ и препроводил в бело-золотую гостиную, Дейзи обнаружила, что ее там поджидает не одна только подруга.
Рядом с блондинкой Марией на софе сидел хорошо знакомый Дейзи темноволосый мужчина. Пока дворецкий объявлял ее имя, Дейзи застыла в дверях, глядя, как Себастьян поднимается и поворачивается к ней. Его лицо было серьезно, без всегдашней ироничной полуулыбки, но он был так же красив, как прежде, и по-прежнему больше походил на исследователя, чем на писателя. При виде него сердце скрутило от боли, но она стойко выдержала его взгляд.
– Дейзи, – шагнув вперед, поприветствовала ее Мария.
– Мария, – рассеянно пробормотала она и, не сводя с Себастьяна глаз, подставила щеку для дружеского поцелуя. – Ты посылала за мной?
– Я посылал, – в ответ поправил ее Себастьян. – Просто назвал адрес маркизы.
– Ты? Но зачем?
Этот вопрос вызвал у него улыбку. Один уголок рта немного изогнулся.
– Я подумал, что у нее лучше получится убедить тебя.
Поборов свое изумление, Дейзи вскинула подбородок и уставилась на него, пытаясь не выказать, что от волнения у нее по спине забегали мурашки.
– Чего ты хочешь?
– Мне нужна стенографистка, – просто ответил он.
Прежде чем Дейзи успела еще о чем-нибудь спросить, снова заговорила Мария.
– Оставляю вас решать ваши дела, – заявила маркиза. – Если понадоблюсь, я в библиотеке в конце коридора, – добавила она и, прежде чем Дейзи смогла воспротивиться ее уходу, направилась к двери.
– Нет, Мария, подожди! – воскликнула Дейзи, но подруга, кажется, внезапно оглохла. Не задерживаясь, она молча вышла из гостиной и закрыла за собой дверь.
Повернувшись к Себастьяну, Дейзи пихнула его записной книжкой в грудь.
– И с чего вдруг тебе понадобилась стенографистка?
– Может, хочу что-нибудь написать? – предположил он.
– Я ухожу, – объявила Дейзи и развернулась к выходу, но когда Себастьян заговорил вновь, его слова дали ей повод задержаться.
– У меня осталось кое-что твое.
Любопытство возобладало, и Дейзи, обернувшись, обнаружила, что он держит в руках томик Байрона, тот самый, что он подарил ей в лабиринте.
– Мне сладких обманов романа не надо, – процитировал он, шагнув ей навстречу. – Прочь вымысел! Тщетно души не волнуй! О, дайте мне луч упоенного взгляда и первый стыдливый любви поцелуй!
Воспоминание о том дне в лабиринте принесло с собой волну новой боли, взорвавшейся в груди.
– Прекрати! – воскликнула Дейзи. – Не нужно цитировать мне стихи о любви и поцелуях! Я думала, что ясно дала понять, что больше никаких поцелуев не будет. А ты ясно дал понять, что между нами не будет любви!
Себастьян протянул ей маленький томик стихов.
– Книга по-прежнему твоя.
Прикусив губу, Дейзи уставилась на экземпляр стихов Байрона в протянутой руке. Она оставила его намеренно, вместе с «Крэнделлом». И по той же причине.
– Я не могу принять ее, – сухо ответила она. – А теперь, лорд Эвермор, я должна вернуться к работе. Хорошего вам дня.
– Я твоя работа, цветочек. По крайней мере, на ближайший час. Я заплатил учреждению миссис Хотон за час твоего времени и рассчитываю его получить. – На ее гневное восклицание он ответил извиняющимся взглядом. – Боюсь, если ты уйдешь раньше положенного времени, то можешь потерять работу.
– Это нелепо! – воскликнула Дейзи, поборов желание выбежать за дверь. – Зачем ты это делаешь?
Коль скоро она отказалась принять стихи, Себастьян положил томик на стол возле софы, и тогда Дейзи заметила, что там уже лежит перетянутая бечевой стопка страниц. Он взял ее в руки.
– Я закончил книгу. Только этим утром.
– Поздравляю, – не впечатлившись, пробормотала Дейзи. – Но ко мне это не имеет никакого отношения.
– Совсем наоборот. Уверен, миссис Хотон будет просто счастлива позволить мисс Меррик отредактировать, напечатать и выверить последний роман Себастьяна Гранта, прежде чем он отправится в «Марлоу Паблишинг».
Дейзи уставилась на него, чувствуя всевозрастающий страх с оттенком паники.
– Тебе ведь не нужно печатать рукопись, – возразила она. – Ты печатаешь сам.
– Поскольку мой редактор покинул меня более двухсот страниц назад, по крайней мере треть книги нуждается в проверке на предмет содержания. А после ее нужно выправить и перепечатать. Я бы хотел, чтобы ты занялась этим, любовь моя. Пока ты не одобришь роман, я никому и близко не позволю к нему подойти. Даже Гарри.
Паника Дейзи переросла в чистый ужас.
– Я больше не работаю в «Марлоу Паблишинг», и я не твой редактор. Как, впрочем, не корректор, не помощник, не секретарь, не соавтор и не твоя любовь. Тебе я вообще никто и… – К глубокому ее унижению, голос сорвался, так что ей не удалось закончить уже готовую сорваться с губ ложь. Она не смогла сказать, что и он ей никто. – Я для тебя ничего не значу, – повторила она, дабы подкрепить свои слова.
Дейзи вновь направилась к двери, но на сей раз она не намерена была позволить ему остановить ее, что бы он ни говорил.
– Я сидел на кокаине.
Дейзи застыла. Медленно повернув голову, она взглянула на него через плечо и потрясенно прошептала:
– Что?
Себастьян положил рукопись обратно на столик.
– Все началось в Париже. Не знаю почему, – пожав плечами, добавил он. – Наверное, от скуки. Я считал, в этом нет ничего особенного, просто получу новые ощущения, нечто, о чем можно будет написать. А затем, в Италии, я открыл для себя, каково писать под действием наркотика, это было словно манна небесная. Понимаешь, писательство всегда давалось мне с трудом, и пусть мне хотелось творить, я чувствовал в себе призвание да вдобавок заработал на том немало денег, я всегда мечтал найти способ облегчить этот процесс.
Стиснув зубы, Дейзи сложила руки на груди.
– Каким образом меня это должно касаться?
Если он и заметил суровость в ее голосе, то не подал вида.
– Отец ненавидел меня за то, что я стал писателем, он никогда не понимал, почему меня это заботит больше Эвермора. К тому времени, как я отправился в Италию, я уже зарабатывал достаточно, чтобы содержать фамильное поместье. Возможность выделять отцу квартальное содержание оказалась сладка, но, как я уже говорил, мне всегда было нелегко писать… до тех пор, пока я не открыл для себя кокаин. Я узнал, что если принимать наркотик, можно без малейших усилий написать кучу книг. Не очень хороших, как ты понимаешь, зато много. Впервые в жизни писать стало легко. Это оказалось весело. Я мог писать весь день напролет, а потом всю ночь кутить. Я думал, что достиг нирваны. – Себастьян замолчал, казалось, минула вечность, прежде чем он заговорил вновь. – Эта нирвана длилась года три-четыре. А затем моя жизнь начала рушиться.
Теперь Дейзи поняла, о чем он говорил в тот день в летнем домике – кокаин был его слабостью. Такой же, как для ее отца – бренди. Воспоминания о ранимой тринадцатилетней девочке, которую постигло горькое разочарование, оказалось достаточно, чтобы не дать ей разжалобиться, так что Дейзи повернулась к нему спиной. Она направилась к выходу, но успела лишь взяться за ручку двери.
– Не уходи. – Голос Себастьяна раздался прямо у нее за спиной, он прижал дверь ладонью, не давая открыть ее. – Пожалуйста, Дейзи, не уходи сейчас. Просто позволь мне досказать то, что я должен.
Но она не хотела позволять. Закусив губу, Дейзи глядела на выкрашенные бело-золотой краской дверные панели. Она не желала слушать, не желала знать об этих вещах, не желала понимать или прощать. Она хотела уйти, и все же, когда Себастьян отнял ладонь от двери, оказалось, что она не в силах заставить себя открыть ее и выйти.
Дейзи стояла так в нерешительности, взявшись за дверную ручку, и слушала продолжение его истории.
– Кокаин стал для меня важнее всего, – продолжил из-за ее спины Себастьян. – Меня перестало волновать качество моих творений, критики принялись рвать меня на куски, но мне было все равно. Я жил расточительно, но доходы стали стремительно падать. И я влез в долги.
Слова сыпались из него, словно он знал, что она вот-вот сбежит, и хотел прежде успеть объясниться.
– Дейзи, однажды ты спросила, почему люди ломают себе жизнь ради таких вещей, но, несмотря на то что это случилось и со мной, я не могу дать тебе ответа. Полагаю, просто наркотики притупляют нравственность. Это единственное объяснение, которое я могу дать.
– Значит, в скандальных газетенках писали правду. – Она повернула к нему лицо, желая использовать сие обстоятельство против него, уязвить Себастьяна его прошлым, но не смогла.
Несмотря ни на что, она все еще любила его и не могла произнести жестокие слова, чтобы его ранить.
– Да, – ответил он. – Безумные гулянки, выпивка, азартные игры – не было порока, которого бы я не вкусил. Почти все, что ты слышала или читала обо мне, – правда. Но кокаин… это было тайной. Об этом не знает никто. Никто, кроме моего друга Сент-Сайреса, английского доктора, живущего в Италии, и нескольких швейцарских монахов.
– Доктора? Так ты пытался вылечиться? – Дейзи еще только задавала этот вопрос, а ей уже захотелось стукнуть себя по голове. Он зависим. Подобно алкоголикам. Он никогда не вылечится.
– Мне пришлось, – признался Себастьян. – Однажды, я принял слишком много, и это едва не убило меня. Когда я очнулся, доктор, за которым посылали, сказал, что если я продолжу принимать кокаин, он погубит меня, и только что будучи на волосок от гибели, я понял, что должен остановиться. Для отвыкания доктор порекомендовал подыскать уединенное местечко в швейцарских Альпах… монастырь, на худой конец. – Себастьян попытался выдавить улыбку. – Я, и в монастыре. Можешь себе представить?
Дейзи чуть было не улыбнулась в ответ, но вовремя одернула себя.
– Продолжай, – закрыв глаза, жестко отрезала она. – Закончи рассказ, чтобы я могла уйти.
– Три года я провел, преодолевая свою зависимость. Я никому никогда об этом не рассказывал, даже Матильде, но твой отец пил, и я подумал, ты имеешь право знать, что и у меня есть подобная слабость.
Усилием воли Дейзи заставила себя взглянуть ему в глаза. И когда сделала это, нежность, что она увидела в них повергла ее в смятение. В душе начала подниматься надежда… глупая, глупая надежда. Она ощутила, как к ней возвращается прежний оптимизм, круша недавно и с таким трудом возведенные барьеры.
– Ты все еще принимаешь наркотики?
– Нет, Дейзи. Я не принимал их три года. Но будет честно признаться, что эта жажда навсегда останется со мной. Когда нечто подобное случается с тобой, обратного пути уже нет. Это как потерять невинность, – тихо проговорил он, легонько проводя кончиками пальцев по ее щеке.
Дейзи напряглась и отпрянула от его прикосновения. Себастьян опустил руку.
– Единожды сделав этот шаг, – продолжил он, – ты меняешься навсегда. Но я клянусь тебе, что никогда больше не прикоснусь к кокаину.
– Не уверена. – Вспомнив об отце, она попыталась погасить в себе надежду, задавить ее прежде, чем она возьмет верх.
– У тебя есть полное право не доверять мне, Дейзи, но я уверен, как ни в чем другом, что больше никогда не стану принимать кокаин. Понимаешь, в тот день в Италии, когда я переборщил с дозой, я понял, что умираю… я чувствовал, как это происходит со мной. – Поежившись, он прижал руку к груди. – Такое чувство, словно две противоборствующие силы тянут меня в разные стороны, одна вверх, другая вниз.
– Рай и ад?
– Мне показалось, что так. Я знал, не спрашивай, откуда, но знал, что мне полагается выбрать, какой из них уступить. Но я отказывался выбирать. Я сражался, Дейзи, сражался изо всех сил за жизнь, но когда очнулся, уже не мог вспомнить почему.
Оказалось, что без кокаина я больше не могу писать. Я старался, но всякий раз, лишь стоило сесть за печатную машинку, потребность в наркотике мучила меня столь невыносимо, что писать становилось невозможно. В конце концов я перестал даже пытаться. И считал, что больше никогда не возьмусь за перо. У меня пропала жизненная цель. – Он замолчал. – А потом появилась ты.
Дейзи почувствовала, как его нежный голос пробил очередную брешь в ее броне.
– Мне нужно идти.
Она ждала, что он станет спорить. Он не стал.
– Хорошо, – тихо согласился Себастьян и отступил.
Ее пронзило горькое разочарование, но Дейзи не могла допустить, чтобы Себастьян это заметил. Развернувшись, она потянулась к дверной ручке, но его голос вновь ее удержал.
– У меня есть еще кое-что для тебя.
Оглянувшись через плечо, Дейзи увидела, как он развернулся и подошел к софе. Себастьян взял со стола рукопись. Когда с нею в руках он подошел к Дейзи, та покачала головой.
– Не нужно. Я больше не помогаю тебе.
Он остановился прямо перед ней.
– Дейзи, для меня в жизни не было ничего важнее писательства. Прочее же: кокаин, разгульная жизнь – все это существовало лишь потому, что я был убежден – это нужно для творчества. Такое вот подспорье, уловки, я привык убеждать себя в том, что пока они есть, я могу работать. Отказавшись от кокаина, я бросил писать, уверенный, что никогда не смогу заниматься этим без наркотика. Но потом, как я уже говорил, появилась ты. Ты заставила меня писать. Ты докучала мне, принуждала и третировала.
Дейзи не удержалась, чтобы не возразить:
– Я не третировала тебя!
– О, еще как. И соблазняла, – с улыбкой добавил Себастьян, – и отказывалась ставить на мне крест, когда сам я давно уже это сделал. Каким-то образом твой оптимизм, упорство и сладостные поощрения, – он умолк ровно настолько, чтобы, наклонившись, запечатлеть поцелуй на ее губах, – заставили меня поверить, что я смогу писать вновь. Но до твоего отъезда я продолжал верить, что не могу обойтись без помощи извне. Я считал тебя своим последним наркотиком, своим подспорьем, своей уловкой. Когда Матильда узнала о нас и настояла, чтобы я отослал тебя домой, это было все равно, что отказаться от кокаина и вновь начать все с чистого листа. Я думал, что слишком нуждаюсь в тебе, чтобы отпустить. Но когда ты назвала меня зависимым, я понял, что обязан доказать себе, что смогу жить без каких бы то ни было наркотиков и писать без всякой посторонней помощи. Когда ты уехала, я отыскал в себе силы, о которых и не ведал, и закончил книгу. Мне пришлось наконец доказать себе, что я могу писать без всякого подспорья.
– Разумеется, можешь, – прошептала Дейзи. – Это всегда было внутри тебя. Тебе не нужен кокаин. Не нужно никакого подспорья. Тебе… – Голос ее сорвался. – Тебе не нужна я.
– Вот тут ты ошибаешься. Ты нужна мне больше, чем можешь себе вообразить. Вот почему я посвятил эту книгу тебе.
– Мне?
– Да, цветочек, тебе.
– Но… но ты же никому не посвящаешь своих книг. Ты сказал, это просто сопливые сантименты.
– Да, пускай, но для этой книги я сделал исключение. – Себастьян перевернул рукопись так, чтобы она смогла прочитать первую страницу.
«Посвящается Дейзи, моему вдохновению, моей любви,
моей причине, чтобы жить.»
Из ее горла вырвался всхлип.
– Знаю, – добродушно заявил он, кивая в знак согласия. – Это сопливо и сентиментально. Но мне нравится. А кроме того, это правда. Впервые я рад, что так отчаянно тогда боролся за жизнь. Потому что сейчас у меня появилась причина жить. – Рукопись отлетела в сторону и с глухим стуком ударилась об пол, а Себастьян поймал руки Дейзи в свои. – Я люблю тебя, цветочек.
Она услышала собственный голос:
– Но я помню, как ты говорил Матильде обратное.
– Я не понимал этого, пока ты не уехала. Черт, я так давно утратил веру в любовь, что даже не мог вспомнить, на что она похожа. Я считал тебя лишь очередной привязанностью. Но теперь я понял, что все совсем не так.
Он заключил ее в объятия.
– Ты моя любовь. Ты моя жизнь. И я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, мы вместе вернулись в Эвермор и ты писала свои книги прямо напротив меня, чтобы, работая, я в любой момент мог поднять глаза и увидеть твое прелестное, усыпанное веснушками лицо. А я буду помогать тебе писать, чем только смогу.
– И ты не уволишь меня за то, что я высказываю свое мнение?
– Нет. Тебе никогда не придется беспокоиться, чтобы сестра подыскала новую работу. Нам придется переживать разве что о том, чтобы соблюсти сроки. Ты же знаешь, в подобных вопросах издатели – такие зануды. – Себастьян поцеловал ее в носик. – А еще я хочу, чтобы мы занимались любовью, растили детей, целовались и спорили над каждой книгой до конца наших дней. Что ты об этом думаешь?
Дейзи подняла на него взгляд, сердце ее переполняла радость. Она любила этого мужчину, и то, что он только что описал, походило на рай на земле.
– Итак? – не дождавшись ответа, спросил Себастьян. – Будет ли у этой истории счастливый конец?
– Я думала, ты в них не веришь. Ты же никогда не пишешь их.
– Чушь, – усмехнулся он, кивнув на лежавшую на полу рукопись. – Я только закончил счастливым концом эту книгу.
– Правда?
– Да. И кажется, я начинаю к ним привыкать. – Себастьян положил руки ей на талию. – Между прочим, ты не ответила на мой вопрос. Так будет у нашей истории счастливый конец или нет?
– Да! – смеясь, воскликнула Дейзи. – Да, да, да!
– Слава Богу, – пробормотал он. – Нет ничего хуже, чем читать чудесную историю, дойти до самого конца и обнаружить, что она плохо заканчивается. Ненавижу, когда так происходит.
– Я тоже. – Скользнув ладонями по груди Себастьяна, Дейзи обвила его руками за шею.
– О Себастьян, я так люблю тебя!
– И я люблю тебя, моя дорогая.
С этими словами Себастьян Грант, граф Эвермор, заключил холостячку мисс Дейзи Меррик в свои сильные мужественные объятия и запечатлел на ее губах самый страстный поцелуй.
КОНЕЦ
_________________

Большое спасибо за этот замечательный перевод и особенное спасибо за то,что довели его до конца.

Спасибо, что все таки закончили перевод этой книги.
С удовольствием перечитаю ее еще раз, теперь уж от начала до конца.
Еще раз спасибо за ваш труд!

Эви, Маша, поздравляю с окончанием перевода!
_________________

Спасибо за перевод этой книги!!!

Большое спасибо за перевод! Интересная книга!!!!! Сил Вам и вдохновения на будущие переводы!

Ура!!!!! Спасибо большое!!!! Каждый добился своего и они смогли преодолеть разногласия!!! Я очень за них рада!!

Спасибо за завершение перевода!
_________________

Поздравляю с завершением перевода!!! Уррааа!!!
___________________________________

Спасибо огромное !!!! Поздравляю с завершением перевода.