Окрестности города Энск

Идж Хи Ифр Сагир: 24.02.16 21:27

Когда-то давно.В давно сгоревшей клинике.
Когда деревья были большими…
Когда жили добрые волшебники...
... с огромными волшебными палочками...

Уже не весело. Думается, наигрался. На душе полегчало.  Верю, что она сгорела. Либо задохнулась. Скорее всего, второе и это радует больше, чем возможность задушить собственными руками. Неспешно иду по коридору. Мороженое сейчас бы. Да варение земляничное.  С таких приключений просыпается зверский аппетит. Сладенького бы сейчас. Конфету бы. Уже не горю, так, слегка тлею. Только вот руки не унимаются. Это из-за браслетов, врезавшихся металлом в кожу. Все в дыму. Двери палат проплывают мимо, картинка пляшет от головокружения.  Привязанные к койкам больные стонами встречают меня.  Серьезно  раздумаю идти спасать или бросить погибать. Смерть в огне самая чистая. Я подарю им свободу от бренного тела, позволю улететь. Решаю, пусть горят. Спасибо пусть скажут моей доброте. Вот ходячим помогу, а таким – пепел к пеплу.
Пальцами по штукатурке. Осыпается.
Кто-то проплывает мимо. Хватаюсь за человека. Висну. Я бы спас, но мы не знакомы. И  я не герой в трико. На мне нет ни ласин, ни плаща, вообще, ничего нет. Какой же я голый. Срамота да и только. Уем поболтать что ли? Развеяться немного.
Мимолетное виденье прямиком ко мне идет. Я улыбаюсь, ведь, и мне улыбку дарят.
- Девушка, а вы не подскажите, как пройти в библиотеку?
Ноет чего-то. Скулит и шепчет под нос. Растрепанная, посиневшая на вид. Убить? Или убить? Лучше за задницу подержаться.
- Что, хорошая моя? Ага, Волшебник из Полесья,- мягкий зад, ладный.- У меня и палочка волшебная есть.
Стою срамотой к девчушке прижимаюсь. Уже решил, что пусть живет, а она дурная смерти просит. Нет. Женюсь. Как сразу, так в загс и прочие пляски. Платье подвенечное кружавчиками да оборками ажурными на рукава. Хватит с меня никчемной жизни по кувшинам да графинам. Я создан для любви и фейхуи.
- Прекрасная Миледи, а что вы делаете после пожара? Может шербета поклюем в парке возле пруда?
Нахальной ладонью по попе похлопал. Для достоверности ущипнул. Вдруг, не проймет чаровницу.

...

Клео Анабелль: 24.02.16 23:44

Когда-то давно.В давно сгоревшей клинике. 
Когда деревья были большими… 
Когда жили добрые волшебники... 
... с огромными волшебными палочками... 
... и чистым - чистым сердцем?!

Как грустно. Как грустно и больно. Я протягиваю руку медленно, чтобы не спугнуть, как можно спугнуть бабочку. Касаюсь кожи на лице, пачкая пальцы о сажу и пепел.
Говорят, волшебникам не бывает больно. Но как тогда они становятся волшебниками?
Мне рассказывали, чтобы победить боль -  нужно её освободить. Дать ей выход, плакать или орать. Я орала лишь однажды, когда у меня забрали мое чудовище. Орала до загустения жил в шее, до боли в связках, до хрипоты в голосе, до онемения. Я оплакивала его, только его, а не себя, всю последующую жизнь. И, кажется, выплакала все слезы.
Размазываю пепел по ладони, он оставляет серые следы на белом. Смотрю на того кто стоит рядом и говорит смешное.
Надо улыбнуться - меня учили улыбаться, когда говорят смешное. Но вместо этого протягиваю руку и касаюсь скул, губ. Пальцы очерчивают скульптуру лица. Стараюсь повторить все линии маски, которую он носит. У меня тоже много масок.
Я могу улыбаться, когда это нужно. Иногда, могу смеяться и даже шутить. Говорят, когда-то я много смеялась. Долго вспоминала как это - сменятся, и кажется, вспомнив научилась изображать почти настоящий смех. Это радует отца, он начинает удыбаться в ответ, даже если я говорю нелепую шутку и все остальные молчат.
У тебя тоже маска. Я собираю ее пыль на пальцы пока не обожжет. Ты обжигаешь... или это обжигает рвущаяся наружу боль?
Одергиваю руку и шепчу: "Извини. Я хотела..."- не договорю, оборву фразу. Забыв что хотела сказать. Хотела забрать боль, что ревет рядом, или отдать свою? Молчу секунду и быстро подгоняю свои мысли, те клубятся несвязанно в голове, соревнуются за право быть высказанными:
- Мне тоже бывает очень больно. - Говорю ему, чтобы он понял. Подношу руку к шее задыхаясь уже не от гари, что клубится рядом, а от боли, что крепкой рукой стянуло горло. - От боли нельзя убежать
Он должен понять. Ты должен!
Цепляюсь к тому кто обжигает. Прижимаясь всем телом к нему  и обнимаю руками его лицо. И шепчу:
- Говорят если плакать боль проходит. Разучилась плакать. Научи.

»» 25.02.16 19:08 Обсуждения развития сюжета игры Совсем другая Сказка

...

Идж Хи Ифр Сагир: 26.02.16 21:45

Когда-то давно.В давно сгоревшей клинике.
Когда деревья были большими…
Когда жили добрые волшебники...
... с огромными волшебными палочками...
... и чистым - чистым сердцем?!
А было ли сердце?

Я тут ей про уй, высокие терзанья души и чресел, а она… руками касается несмело, стирая пепел.
Плакал ли я, когда нас обрекали на вечность служеньем? Когда осуждали за веру, любовь? За то, что ты лучший, превосходством звездою горишь, средь иных.
Не помню.
Плакал мой брат, один из немногих, алой слезой синеву окропляя. Сильнее задело его остриё. Тогда было больно. Я был у развалин чертою, опорой для сломленных верой своей.
- От боли можно укрыться. Сбежать,- отвечаю.
Мы пали об оземь. Твердь пробивая. Сквозь саван небесный, искрой выгорая.
Чушь говорит, кто боли не знает.
- Ты знаешь, как это, чудная? Слезами, ором, взывая?
Я вижу... не знаешь.
Помню, выл тогда, скреб кожу ногтями. Здесь, милая, тысяча лиц, имен и желаний. Смотри же, девчонка, под сажей сгорает сын прошлого, рожденный чистейшим созданием, творением длани к Святому Огню.
Смотрю в твое безрассудство, ловлю мыслей клубок, о, больное дитя. Ты ищешь свободы? Я - плотских утех. Поможем друг другу? Немного влаги для чресел моих взамен на любое желанье твое.
А хочешь, предстану во всю свою мощь? Таким, как был раньше в цветущей пустыне, где с неба на землю щедрым даром лилась вода.
Пожалуй не стоит. Нам лучше на воздух. Дым опьяняет. С него я дурею. Мне хочется лирик, какаВ и печенек. И петь во всю мощь до сиплого горла.
Чтоб от края до края небо в огне сгорало...
По плечикам хрупким грубой ладонью.
- Пойдешь ли со мною дышать чистой негой?
Подумай немного, а я поведу нас короткой дорогой. Рукою в руке далеко.
Да что же такое?
- Пошли, окаянная, чего покажу!

»» 26.02.16 22:41 Обсуждения развития сюжета игры Совсем другая Сказка

...

Клео Анабелль: 27.02.16 21:05

Когда-то давно.В давно сгоревшей клинике.
Когда деревья были большими…
Когда жили добрые волшебники...
... с огромными волшебными палочками...
... и чистым - чистым сердцем?!
А было ли сердце?
... найдем по осколкам...

Когда деревья были большими я ростом, если встать на носочки, достаю до пояса отца. И он кажется мне самым большим и сильным. В его волосах почти нет инея, а глаза не оплакивают меня живую, не жалеют с тоской затравленного горем человека, а смотрят с надеждой.
Я еще могу уткнуться в живот матери, впитать её запах как воздух, закапываясь в аромат её духов. Запах корицы и розы, меда и лаванды. Её тонкие пальцы гладят меня по волосам и шепчут слова, их потом сворует время оставив лишь мазок из тональности и звуков. Я впитаю его в себя, в трещинки своих воспоминаний, сложу аккуратно в сундучок с остальным своим сокровищам и буду вспоминать позже как колыбельную перед сном. Правда, это уже не будет дарить тот безмятежный покой что был когда-то.
Когда деревья были большими я была обута в босые мысли и жила в волшебном мире. В том мире корицы и розы, облака можно было достать всего лишь сев на белые качели, стоящие в саду, и разогнавшись как следует, спрыгнуть падая в траву без страха. Отметив про себя, что побила собственный рекорд и если бы разогналась получше то точно бы полетела. Я бы полетела.
В моем мире, с большими деревьями, я знаю каждый закуток дома и сада. Могу со смехом убежать от нянечки, которая потом лишит сладкого. Я ничего не боюсь. У меня есть друг мистер Эдвард он самый настоящий защитник пускай и плюшевый. Ему почти оторвало пуговичный глаз, и я перебинтовав его, теперь не отпускаю игрушечного зайца из виду, друзья должны защищать друг друга от опасностей. Пускай и выдуманных.
В этом мире не бывает настоящих опасностей в этом мире...
Жили добрые волшебники. Настоящие волшебники с живим кроликами в руках. Он забрал моего плюшевого и достал настоящего. Смотрю на белого Эдварда и тяну руку через черную ограду ограждающую мой мир и мир чужой. Глажу по белой шерстке и смеюсь, когда розовой нос обнюхивает ладонь.
Мне протягивают руку, и говорят выйти из одного мира в другой. Туда где живут друзья Эдварда. Я не долго думаю, прутья решетки до того широки, что можно легко проскользнуть между ними. Мне вручают в руки мягкий комок счастья и я улыбаюсь, искренне не думая о том, что в этом новом мире легко бьются сердца.
Когда-то я уже протянула руку вслед протянутой мне. Тогда меня лишили сердца. Я вложила свою маленькую в большую и верила. Верила.
Мне вновь протянули руку.
Сжимаю свои пальцы в кулак и чувствую как по щекам вот-вот польются слезы. Научил?
Я пролью слезы от страха или понимания, что я все еще боюсь. Еще боюсь.
Это фантомные боли разбитого сердца, стонут во мне орут в груди. Я боюсь! Боюсь.
Боюсь до парализации конечностей. До застывшего в панике крика и чуть открытого рта.
Боюсь тебя, волшебник.... Спасибо тебе за это. Думала разучилась. Думала, что в моей груди не осталось ни кусочка сердца. А оно стучит.
Хочешь послушать? Я давно его не слышала. Оно такое громкое. Оно не помещается у меня в груди.
Прижмусь телом. Касаясь сердцем его груди. Два сердца должны слышать друг друга лучше. Я зажмурюсь от страха и дрожь пойдет от поясницы вверх до верхнего позвонка. Я поверю еще раз волшебнику. Зажмурюсь сильно-сильно будто загадываю желание, и прошепчу...
- Хочу быть там где нет боли.

»» 27.02.16 22:01 Обсуждения развития сюжета игры Совсем другая Сказка

...

Идж Хи Ифр Сагир: 29.02.16 12:00

Когда-то давно.В давно сгоревшей клинике.
Когда деревья были большими…
Когда жили добрые волшебники...
... с огромными волшебными палочками...
... и чистым - чистым сердцем?!
А было ли сердце?
... найдем по осколкам...
... я обронил его в поле росою, в болоте похерил!

Хочет она. Ага. Это не то, что хотят слышать большие, голодные черные мужики. Ну, да ладно. Сделаем скидку на дым.
Прижимается. Так и льнет, глупышка. Когда меня так обнимали? Не помню. Давно было такое, а может, и не было вовсе. Трясу головою. Дурман окутал. Это всё больница, лечение… док. Кстати, где? Живая? Хозяйка моя. Осталось немного. Без лампы нет шансов, глупышка, куда ты ее дела… позови меня. Давай же. Я буду смотреть, как шипит твоя кожа в коконе силы, словно в фольге.
 Жду.
 Обнимаю.
 Целую.
Люблю.
 Твой подопытный кролик.
Трясу головою. Смотрю на девчонку и не понимаю, почему не в подвале стол подпираю собой.
Чудная какая. В кусты б ее затащить, надругаться. Ай! Нет же, решил нам на воздух.
Так мягко ко мне телом, изгибом волнующим. Трется. Ну, всё! Бери, не хочу.
Огонь меняет планы. Да и не место.
-Туда, где нет боли?
Это куда?
Сомненья, сомненья, сомненья.
Мешком да на плечи закинул ее. Легкая – кожа да кости.
- Как звать тебя, кукла? Сейчас поболтает немного. Ты не боись. Держу тебя крепко.
Отчаливаем. Сознание рисует картинку садов. Кустами роз увиты решетки. Трава изумрудная… та сторона.
А мне... где нет боли? Узнать бы то место. Укрыться.
Глаза закрываю, лечу наобум.
Сначала желанье твое.
А там уж посмотрим.
Сидим на траве. Тебя укачало, а я изучаю низину с деревней, что за полоской старого леса. Заросшее поле. Овраг с чернотою. И замок огромный в стиле готики. Ветра облака с места сгоняют, рисуя на поле бегущие тени. Тихо здесь. Мрачно.
- И здесь-то нет боли?
Заброшено, позабыто. Пахнет печалью. Хотя, скорее, пахнет грозой. Гремит на горизонте, ползет змеею по небу за нами.
Тянусь к девочке, хватаю за ногу.
- Ты это хотела?- молчу, что сам жаждал того же.- Я  исполнил. Всё так? Есть недочеты? Мы можем спуститься или подняться,-  рукою к коленке, к бедру, растирая сажу с ладони по коже.

...

Клео Анабелль: 01.03.16 20:59

Когда-то давно в нарисованном мире...
Когда деревья были большими…
Когда жили добрые волшебники...
... с огромными волшебными палочками...
... и чистым - чистым сердцем?!
А было ли сердце?
... найдем по осколкам...
... я обронил его в поле росою, в болоте похерил!
Нарисуем новое?


Медленно вбираю в себя запах пастели, масляной и акварельной краски. Запечатанной на тонком, зернистом сукне тугими мазками.
Втягиваю в себя запах масляных цветов чьи лепестки размазаны мастихином, леса где каждая иголка на елях колет следами зеленого на пальцах. А в пастельных облаках застрял ливень. Я замираю глазами на серой туче, её поймало в свое объятие время и не дает отпустить на рисованную землю и каплю влаги.
Здесь нет боли. Поверить? Поверить ли сразу или присмотреться? Поверить ли, что дышится легко? Поверить ли, что под сердцем в клетке ребер не жмет комком. Поверить ли? Я упаду в траву, что создана штрихами художника. Та прилипает к одежде и коже цветом. Я вдохну раз. Вдохну два, привыкая к вакуумному ощущению.
Здесь нет боли. Помню это место оно звало меня с полотна, в том темном, где спрятали маленькую девочку. Оно было окном в тихий предгрозовой мирок. Я выучила его линии, запомнила его всполохи,я повторяла его потом, на листах акварельной бумаге, добавляя детали тому миру где нет боли.
Ты привел меня сюда. Зачерпну руками листья и цветы, наберу их комком и те растают, точно кремовая роза на торте между пальцев я слижу ее растворяя на языке вкус мира без боли. В руках нет ни веточки целого цветка, ни листочка, лишь растаявшая краска... Мир без боли всегда обманчив, да? Я посмотрю на волшебника. Мне жаль. Мне жаль я не могу подарить тебе ничего, за тот подарок что ты сделал.
Я растерянно смотрю по сторонам оценивая мой новый цветной мир, размазываю по пальцам сорванные цветы. Испачкаю ими его руку, которая лежит на моем колене. Сожму в руке и потяну к губам.
Маленькая девочка запертая в темном чердаке хотела в этот мир в предгрозовой печали. Взрослая, наконец, смогла сюда попасть. Спасибо тебе. Каждую костяшку пальцев губами. Целую руки художника, что подарил мне минуту без боли. Замру, прижавшись щекой к ладони, закрою глаза даря касанию все, что могу дать взамен:
- Я знаю, что подарю тебе! - ловлю идею, как бабочку в воображаемый сачок, и вскакиваю на месте. - Какие ты хочешь?
Глаза рыскают по цветочному полю. Нам помогут темный ирис и черный мак. Если нужно можно дотянуться до грозовой тучи и зачерпнуть темного краски из неё. Иду на север собирая тягучие цветы на ладони, прихожу на юг. Куда бы не пошла всегда одна точка, всегда одно место.
Этот мир - точка выбора. Куда бы не пошла - остаешься на месте. Чтобы идти дальше нужно боль пережить...Я хочу стоять на месте.
- Я нарисую тебе темные крылья. - Говорю я волшебнику. - Настоящему волшебнику нужны крылья. Где ты потерял свои?



»» 01.03.16 21:16 Обсуждения развития сюжета игры Совсем другая Сказка

...

Идж Хи Ифр Сагир: 05.03.16 23:00

Когда-то давно в нарисованном мире...
Когда деревья были большими…
Когда жили добрые волшебники...
... с огромными волшебными палочками...
... и чистым - чистым сердцем?!
А было ли сердце?
... найдем по осколкам...
... я обронил его в поле росою, в болоте похерил!
Нарисуем новое?
Хочу большое, если можно...

Зачем крылья? Это так неудобно.
- Нарисуй мне лучше броню.
Чтобы под кожу никто не забрался. Чтобы шкурой иглы ломать.
Растянулся на траве средь цветов лиловых полей. Теплый ветер гуляет по коже. И небо большое открытое над головой.
Свободен.
Нет никого в мире выше меня. Только облака – большие дирижабли. Тихоходы воздушного пространства. Проливают капли лениво, в пол силы.
Ах. Да. Я не один. Со мной девчонка босая, носится по кругу с охапкою цветов душистых.
Затишье словно перед бурей. Нет ни слов, ни звуков только сильфы. Поток воздушных сфер гоняют. Туда. Сюда. Рисуя петли мертвые под облаками, пикируют к земле в поклоне низком по траве зеленой, да к кронам древних рощ дубовых взлетают на вираж.
И целого мира мало…
Вздохнуть глубоко грудью, животом.
Остаться.
Раствориться.
Подобно сильфам воспарить.
- Я передумал. Рисуй мне крылья, девочка. Хочу большие. Сумеешь ли?
Надеюсь, да.
Но и броня не помешает.
Вода дождем смывает сажу. Раскину руки, блесну оковами под небом грозовым, чтоб помнить, кто я здесь, не забывать.
Уставший. Бренный. Тяжелый.
Спать.
- Угомонись. Передохнем перед дорогой? Оставь и пчёлам на нектар цветов медовых.

»» 07.03.16 19:16 Сказочные зарисовки

...

Ярослава Медная: 06.03.16 15:32

***

»» 06.03.16 15:34 Квартиры и Дома

...

Кай (Снежок) Карлеоне: 09.03.16 00:51

Гонконг.


Где же ты теперь, воля вольная?
С кем же ты сейчас
Ласковый рассвет встречаешь? Ответь.
Хорошо с тобой, да плохо без тебя,
Голову да плечи терпеливые под плеть,
Под плеть.

Солнце мое - взгляни на меня,
Моя ладонь превратилась в кулак,
И если есть порох - дай огня.
Вот так... (с)


Открываю и закрываю глаза. Медленно пытаюсь сфокусировать взгляд. Вокруг кто-то ходит. Как ни стараюсь, не могу разглядеть. Только какие-то серые пятна, плывущие в тумане желтого света ламп. Закрываю глаза, закидываю голову назад, отчего в ней фонтаном жаркого огня разливается боль. Несколько секунд не могу прийти в себя от оглушающей рези в левом виске. Тянусь рукой к голове, но с трудом могу пошевелить пальцами рук. Они, как и все тело, будто онемели. Неимоверным усилием воли сжимаю и разжимаю кулак, отчего мозг вновь пронзает липкая боль. Из горла вырывается стон. Я морщусь. Взбешенный своим бессилием и испуганный, пытаюсь резко встать, что заканчивается лишь тем, что в голове взрывается очередной сноп искр боли. Что же это со мной?
– Смотрите, он пришел в себя, – слышу я и с трудом открываю глаза, пытаясь понять, кто это произнес. Говорят по-китайски. Однако, несмотря на жуткую боль, мозг распознает эти важные для него слова. Заметили, значит: сейчас помогут! Это же врачи. Наверное, врачи... Хотя, судя по одежде, не скажешь... Пытаюсь позвать говорящего, но боль с новой силой жжет левый висок. Так ноет, что хочется завыть. Машинально дергаю рукой и касаюсь горящего места. Ощущаю на пальцах что-то липкое. Что это? Заторможено подношу руку к глазам, пытаясь поймать в фокус пальцы. Неприятное. Липкое. Бурое. Кровь?! Кажется, я заново вспоминаю слово и даже слегка радуюсь этой мизерной победе. Протягиваю руку к говорившему человеку. Тот, оказывается, до сих пор стоит и смотрит на меня. Видя мои действия, подходит ближе и разглядывает. «Что со мной?» – шепчу я, облизывая пересохшие губы. «Что со мной?!!» – хочется кричать мне, но сил хватает только на то, чтобы прохрипеть просьбу о помощи.
Однако человек, будто не слыша меня, отходит. И как это понимать? Фокусирую взгляд. Да, помогите же мне, черт возьми!
И тут различаю вдалеке Джию. Она все так же стоит в разорванном платье, сжимая рукой края ткани. Но без халата, который дал ей я. Теперь на плечи девушки накинут форменный пиджак. Джия что-то сбивчиво, утирая слезы, объясняет какому-то мужчине, стоящему рядом и одетому в ту же странную форму. Этот китаец выглядит так же, как и тот человек, что подходил ко мне. Снова хочу позвать на помощь, привлечь к себе внимание. Ясно же. Это врачи. А Джия просто стала свидетелем какого-то приступа, произошедшего со мной. И, видимо, я упал, ударился... Ведь еще на Санье, когда мы купались с Гердой, мое сердце что-то кольнуло. Тогда я не придал этому значения, решив: пустяки! Но, похоже, все вылилось в очень серьезную проблему… Борясь с собственным телом, снова тяну руку к стоящим людям, выдавая нечто нечленораздельное. Потом вижу, как Джия снимает с плеч пиджак, и, вся дрожа, показывает кровавые отпечатки на своих предплечьях. Ее пальцы легко и точно указывают на каждое пятно. И мне почему-то вдруг кажется, что лицо девушки слишком спокойно для свидетеля чего-то страшного. Она не напугана. Не шокирована. Наоборот: точна и предельно сконцентрирована. Джию больше не смущает, что дыра на платье оголяет ногу. Она стоит и сосредоточено описывает произошедшее, теперь показывая урон, причиненный одежде. И, действительно, все платье Джии измазано кровью и, как известно, разорвано. Потом девушка вдруг заливается слезами. «Как-то так ненатурально…» – мелькает в голове, фоном в к происходящему. Тут же гоню прочь эти мысли: это результат шока. Все ведут себя по-разному. Вот Джии свойственно такое спокойствие, переходящее в рыдания.
Так что произошло? Это моя кровь на ее руках? Или… Ее?! На нас кто-то напал? Боже. Точно! Ведь я шел кому-то открыть дверь. И потом ничего не помню. Только звук бьющегося стекла. Ваза. То была ваза. Боже мой, меня ударили по голове, а потом напали на Джию. Черт, черт, черт!
Голову снова пронзает дикая боль. О, Господи! Да что же это?!

Отключаюсь еще на несколько минут. Вновь придя в себя, вижу снующих кругом людей все в той же форме. Их стало больше: человека четыре-пять. Не могу сказать точно, реальность время от времени сливается в единое удлиненное серо-желтое пятно. Да почему же никто не поможет мне?! А люди осматривают все вокруг, что-то записывают и фотографируют. Странные врачи, ей Богу. Затем вдруг двое подходят ко мне. Ну, наконец-то! Однако один из них только фотографирует меня со всех ракурсов. Второй стенографирует за первым. Они постоянно переговариваются между собой, тыкая в меня пальцами. Говорят на китайском, и я с трудом понимаю чужеземную речь. Мозг просто отказывается включаться и работать, боясь очередного приступа боли. Однако, каким-то внутренним чутьем, я понимаю, что мне надо понять их разговор. Вслушиваюсь, стараясь распознать чужой говор. Одно слово выводит меня из ступора: «Изнасилование». Что? Что?! Нет. Неужели? Неужели, кто-то ворвался в мой номер, вырубил меня и изнасиловал Джию? Не может быть! Бред! Сюрреализм какой-то...
Чувствуя себя героем какой-то запутанной трагикомедии, собираю волю в кулак, в очередной раз пытаясь встать. Однако мужчины, встрепенувшись и оторвавшись от своих записей, шикают на меня. А когда я повторяю попытку встать, буквально толкают обратно в кресло. Хрипло, будто выдавливая из себя слова, прошу их подойти ко мне. Безрезультатно. Силюсь позвать Джию и узнать, как она. А эти странные врачи, услышав, что я зову ее, вдруг, точно с цепи сорвавшись, начинают орать на меня. Само собой на китайском. От шума и скорости произносимых слов я совсем сникаю, обхватываю руками голову, наклонив чуть вниз, пытаясь защититься от криков, которые разрывают мозг... Не могу, как же больно... И вдруг вижу свою рубашку. В оцепенении понимаю, что половины пуговиц не хватает, а ткань измазана кровью... Это же, наверное, моя... Моя кровь? Или Джии?! И почему нет пуговиц? Сердце делает кульбит, а я опускаю взгляд ниже. И вижу расстегнутый пояс, взлохмаченные края моей белой рубашки, торчащие из брюк и.... О, Боже! Нет. Нет. Нет. Расстегнутую ширинку...
Не может быть!
Поднимаю глаза и теперь понимаю, что твердили китайцы. «Насильник». «Насильник». «Насильник»...
С омерзением. Ненавидя меня. Меня…
Не может быть!
Откидываюсь назад, отчего снова получаю разряд боли в голову. Отдышавшись, даю себе зарок больше не дергать головой. Несколько минут сижу, не двигаясь, пытаясь разобраться в происходящем. Ведь этого просто не может быть!
В этот момент в комнате начинается какая-то возня. Слегка приподнимаю голову и фокусирую взгляд на происходящем. В дверях появляется какой-то толстощекий китаец, который, судя по тому, как подобострастно льнут к нему остальные, тут главный. Вновь прибывший что-то резко выговаривает тем двум полицейским (а теперь это очевидно даже для моего отупевшего от боли мозга), что стоят рядом со мной. Мол, пошевеливайтесь там с ним. Затем толстощек подходит к Джии и, на глазах меняясь в лице (теперь подобострастие становится его коньком), говорит ей что-то, явно извиняясь и предлагая пройти за ним.
Провожу ладонью по лицу и ловлю взгляд проходящей мимо Джии. Она смотрит не зло. Просто на ее лице какое-то гипнотическое спокойствие. А в еле различимом движении губ я ловлю издевку. Не пойму. Что-то не так. Пытаюсь встать, чтобы подойти к ней и объясниться. И на этот раз это мне удается почти без боли и усилий. Однако Джия медленно отворачивается и спокойно просит убрать меня с глаз долой. Что? Да что тут, мать вашу, происходит?! Что за сумбур? Что за бред?!
Двое полицейских, что все это время были рядом, хватают и скручивают меня, хотя я не оказываю никакого сопротивления (да и не могу, потому что тело до сих пор отказывается нормально функционировать…это какое-то странное сотрясение мозга…). И, пожалуй, такое старание служителей закона уж чересчур. Руки буквально вывернуты из суставов. Голова, оказавшаяся опущенной вниз, начинает кружиться. Боль взрывается в мозгу, выдавливая глазные яблоки из орбит, будто ища выход наружу. Да я сейчас потеряю сознание. О чем и рычу. Требую отпустить меня, ведь я не сопротивляюсь. Велю пригласить моего адвоката и прекратить это беззаконие. Но ответом мне звучит лязг смыкающихся на запястьях наручников.
– Какого хрена! – окрепшим голосом реву я, – Где мой адвокат, и в чем меня обвиняют?
Слыша мои слова, Джия и важный толстощек, дошедшие до выхода из номера, оборачиваются. Девушка усмехается, с деланным сочувствием глядя на меня. Потом подмигивает мне (ПОДМИГИВАЕТ!), и, нарочито медленно повернувшись, выходит из дверей в гостиничный коридор. И тут я понимаю: «Меня подставили!»
А важный полицейский кричит что-то типа: «Не смей раскрывать свой рот, ублюдок!». А в голове бьется мысль: «Подставили!». Меня засасывает в водоворот ярости. Со всей скопившейся злостью и отчаянием, кидаюсь к толстощеку, желая врезать ему по морде и дать выход эмоциям (хотя, как это глупо!). Однако мои надзиратели вовремя хватают меня, защищая начальника и не дав совершить очередную глупость. Мельком замечаю в коридоре набегающую, как штормовая волна, толпу зевак. Главарь полицейских командует: «В камеру его!». Я вырываюсь и требую объяснить, в чем меня обвиняют, кричу, что без адвоката не двинусь с места, что меня подставили. Какой спектакль! Однако все бесполезно. Никто не слушает. Или не понимает... Или попросту – не хочет. Двое полицейских тащат меня к выходу, а толстого уже и след простыл. Толпа зевак захлестывает номер. Этот сумбур лиц и запахов снова врывается в голову резкой болью. Сгибаюсь, падая на колени. Черт, Кай, думай, думай, мать твою так. Времени в обрез. Теперь все ясно. Все стало на свои места. Эта странная встреча. Эти мольбы. Это все ... Это все – фарс! Тебя подставили и, кажется, на это раз все серьезно. Насколько я помню, в Китае даже за попытку изнасилования предусмотрена смертная казнь. И моратория на нее у них нет. А значит... Значит, думай, думай, Кай!
Но что я могу? Почему-то меня не покидает уверенность в том, что адвоката мне не видать, как собственных ушей, во всяком случае, моего адвоката.
Озираюсь по сторонам, как загнанный зверь. И вдруг взгляд выхватывает из толпы знакомое лицо. Это Бриджит. Стоит, округлив глаза и прикрыв рот ладошкой. Ну конечно! Ее номер по соседству с моим, я ведь сам его оплачивал. Похоже, положение дел и мой вид шокировали ее. И все же. Решение созревает молниеносно. Глупое, почти безнадежное, но решение. Так же быстро, собрав воедино все силы, я рвусь к Бриджит, будто пытаясь сбежать. Пусть все выглядит как случайность. Само собой меня хватают, но я вырываюсь и сбиваю с ног Бриджит. С криком мы падаем на пол, а я шепчу ей: «Меня подставили. Найди Иваныча. 241-41-14. Запомни номер». Все это я успеваю сказать, пока мои преследователи пробираются ко мне сквозь сомкнувшуюся кольцом над нашими с Бриджит головами толпу зевак. «Прошу, помоги мне!» – шепчу я напоследок, резко вздернутый на ноги. Толпа ревет и ахает. А я, за попытку побега, получаю увесистым кулаком по лицу и снова помню только ворсинки на ковре в гостиничном холле...

...

Кай (Снежок) Карлеоне: 15.03.16 01:55

Гонконг.

Кто пойдет по следу одинокому?
Сильные да смелые
Головы сложили в поле в бою.
Мало кто остался в светлой памяти,
В трезвом уме да с твердой рукой в строю,
в строю.

Солнце мое - взгляни на меня,
Моя ладонь превратилась в кулак,
И если есть порох - дай огня.
Вот так... (с)

Поразительные свойства человеческого мозга открываются нам чаще всего в самых необычных ситуациях. Хотя можно ли назвать мою "необычной"? Усмехаюсь, отчего разбитая губа начинает саднить и, кажется, снова идет кровь. Утираю ее рукавом. Ничего другого нет. И, видимо, слава Богу, что осталась хотя бы рубашка. Переосмысление всего происходящего с тобой "до" какого-то момента – это страшное наказание всем, кто не умеет ценить того, что есть и не считает нужным радоваться простому. Солнцу, свежему ветру... Свободе. Находясь последние сутки, нет, двое, а может, уже и больше, в каком-то параноидальном состоянии, то отключаясь, то снова приходя в себя, я познал, похоже, все круги Ада. Правда, может, не стоит снова клясть судьбу, а стараться радоваться простому (тому, что жив... Пока)? Следовать тому, что советую сам?
Снова усмехаюсь. Выходит так горько. Не обращаю внимая на кровь, которая по чуть-чуть сочится, уже капая на пол. Да какая уже к черту разница? Закрываю заплывшие от синяков глаза. Темнота не дает покоя. Только ноющая боль во всем теле становится острее. Она предполагает, что теперь, когда я расслаблен, пора полностью вступить в свои права. Открываю глаза. Упираюсь остекленелым взглядом в пол. Пол. Грязный каменный пол, на котором сижу, не зная, чего дальше ждать от своей судьбы. Думаю о том, сколько вот таких, как я, сидело тут ранее. Чего только не видел этот грязный каменный пол. И как бы я хотел не встречаться с ним никогда. Снова закрываю глаза и приваливаюсь спиной к стене. Начинают ныть сломанные (думаю, и не в одном месте) ребра. Камень пронзает спину холодом, но и на это, как и на боль, я уже не обращаю внимания. Погружаюсь в воспоминания. В тот день, теплый и солнечный день, в Палермо. Вспоминаю твои руки и губы, улыбку, глаза. Так легче. Вроде как забываю обо всем. Хотя кого я обманываю?
Лязгает замок, и меня, грубо заставив встать, что дается с большим трудом, опять ведут на очередной допрос. Где я буду молчать и просить адвоката. Своего. А не назначенного старикана. Где буду твердить одно и то же, не смотря на все угрозы. Где снова и снова буду закрывать глаза и вспоминать ее. Губы, волосы и смех. И так будет легче. Так проще держать себя и даже ухмыляться в лицо тем, кто, пользуясь положением, пытается выбить повинную кулаками. Правда, теперь меня не бьют. Видать, боятся, что помру раньше времени... Хотя и помощь не оказывают, что, пожалуй, равноценно избиению.
Возвращаюсь в камеру. Теперь я в одиночке, и это именно то, чему я нынче решил радоваться. Потому как белому нет почета среди сокамерников азиатов, а уж тем более тогда, когда он посягнул на святое для мужчин любой расы. Их женщину. Пытаюсь снова вернуться в Палермо... Но почему-то не срабатывает, и память начинает проматывать перед уставшими глазами кадры из недавнего прошлого: из позавчера, кажется..?
После того, как меня вырубили в номере гостиницы, очнулся я уже в полицейском участке. Привели меня в себя, надо сказать, весьма любезно: парой оплеух. Отчего моя голова вновь пошла кругом от боли.
Так что там. Посадили. Допросили. Освидетельствовали на алкоголь. Заставляли подписать что-то. Не дался. Отправили в камеру. Общую, как вы понимаете. Пожалуй, теперь знаю, что отправили меня туда дать пару уроков хорошего поведения и послушания. Азиаты, мать твою, вообще склонны к этому гребенному послушанию. Все эти самураи, знаете ли.
Пребывая в состоянии полного, практически стопроцентного каматоза, я упал на нары и вновь погрузился в блаженное забытье. Мои добрые и терпеливые соседи, надо сказать, дали мне время прийти в себя. Очнулся я, полагаю, на следующее утро. Судя по мрачноватому серому свету, проникавшему в камеру через небольшое оконце с решеткой. И по оживлению, эхом прокатившемуся по помещению. Оглядываясь, не сразу понимаю, где нахожусь. Камера просто огромная, и народу в ней набито, как селедок в бочке. Кто-то уже проснулся, кто-то еще спит. Воняет не хуже, чем на любой городской помойке. Но это как бы мелочи. Кое-как бреду до импровизированного (потому как это сложно назвать даже санузлом) туалета. Там есть кран с надколотой раковиной. Умываюсь. Раз, другой, пытаясь хоть как-то прийти в себя. Сейчас мне нужна трезвая голова, а с учетом того, что меня по ней за последние сутки не хило били... Да и еще и подмешали что-то в виски... Теперь мне это очевидно. Или может быть, отрава была уже в кофе в баре? Неизвестно, кто на них работает! Чертова маленькая дрянь! Так легко провести меня. Дурак, какой же я дурак. Сжимаю края раковины так, что белеют костяшки пальцев. Так, Кай, спокойно. Держаться. А для этого нужна трезвая голова. И надежда. Надежда на то, что Бриджит поверит мне. Что она не побоится. И что найдет Иваныча. А потом? Даже, если все это срастется? Потом? Что потом? Что может Иваныч? Черт! Мальчишка, дурак, мать твою так.
Отлепляю себя от раковины, ибо, кажется, скоро сверну ее, за что, само собой, по головке не погладят. А мне сейчас надо быть сдержанным и не вестись на провокации. И беречь силы для борьбы за жизнь.
Бреду к своей койке. Какое-то время сижу, тупо уставившись в досточтимый грязный пол. Камера все больше оживает. Через минут десять начинается обход и построение. Весьма милая и любезна церемония. Кажется, кто-то нерасторопный получает по бокам резиновой дубинкой. Потом ведут на завтрак. Общая столовая. Наручники. Вообще это критический ужас для любого нормального человека видеть на своих руках наручники. Я даже не думал, что это имеет такой эффект. Ну, раньше баловался, конечно, со всякими там пристегиваниями к кровати и тому подобной хренью, однако это же было в шутку. В роскошном номере отеля или у дамы дома. И главное, главное – ключ всегда был у тебя. Либо ты точно знал, где его взять. А сейчас. Сейчас стены давили, угнетая своей каменной мощью. Все вокруг было до безумия унылым и лишенным какой-то надежды на лучшее. Переполнено смрадом и отборной руганью. Болью и потом. И несвободой. Это главное. И еще осознанием того, что твой мир рушится. Что там, за решетчатым окном – жизнь. Солнце или тучи. Град или снег. Все равно. Там жизнь. И там ты волен делать, все что заблагорассудится. Пить кофе или валяться в кровати. Идти на работу или ленится. Кататься на чертовых спорткарах, пить вино и любить красивых женщин!
От завтрака меня мутит. Не могу есть. И дело даже не в виде этой еды. Просто, походу, неплохо меня приложили по голове. Скорее всего, сотрясение. Ничего. Это проходили. Переживем.
После окончания завтрака снова камера. А у меня допрос. Первый. Ну что ж. Держаться.
Однако сложно "держаться", когда тебе предъявляют такие обвинения. Когда твердят, что я обязан подписаться под показаниями многоуважаемой мисс Юкки, в которых говорится, что я, Кай Карлеоне, в алкогольном опьянении, силой затащил ее в номер, накинулся в попытке изнасилования, нанес тяжкие телесные повреждения (какие конкретно, правда, не сказано), за что и получил вазой по башке, когда мисс пыталась сбежать. Как же все гладенько да гаденько. О том, как мисс Юкки попала в мой отель, почему никто не остановил меня, когда я (как сказано) тащил ее силой – ни слова. Где же адвокат?
Да вот – пожалуйста! Древний дед, который, похоже, уже не то, что не соображает о чем речь, говорит с трудом. Зато прекрасно знает меры пресечения за данные деяния. "Как кстати" – ехидничаю сам с собой, чтобы не признаваться, как мне страшно. До жути. До скрипа в стиснутых зубах.
А адвокат, меж тем, твердит, и твердит, как заведенный китайский (черт, и в самом же деле – китайский) болванчик. Смертная казнь. Смертная казнь. Казнь. Смерть...
В общем, когда я отказываюсь добровольно признаться в содеянном, под чем и подписаться, меня пару раз охаживают той самой резиновой дубиной по бокам, отчего минут десять не могу даже встать с пола. Стою на коленях, уперевшись руками в грязный ковер на полу и ловя ртом воздух. А мой адвокат, кажется, спит...
А потом, вздернув меня с колен, мне намекают, что знают мои «слабые места». Не трудно догадаться, о чем (вернее, о ком) идет речь. Юкки получил достаточно информации о моей главной страсти. Он точно знает, что ради нее я на многое способен.
Долгие минуты во мне идет борьба, когда я слышу, что все, кто мне дорог «под колпаком».
Хочется ударить говорящего. Заставить его замолчать. И… рассказать правду. Если бы я был так глуп, чтобы поверить им. Да, нельзя исключать ничего. Но я не могу исключать и того, что все это наглая ложь и простая до ужаса провокация. Игра на нервах. И я готов сдаться. И вот уже рука тянется к бумагам, которые требуют подписать в обмен на спокойную жизнь кого-то очень важного для меня. Секундное замешательство прерывает громкий кашель старика, моего адвоката. Он вдруг с неожиданной для него прытью встает и сообщает, что у него окончилось время. Мол, не могли бы мы продолжить в другой раз?
Это бесцеремонное и такое простодушное вторжение в разговор, в котором я уже готов был сдаться, доводит моих надзирателей до белого каления. У них чуть ли не пена со рта начинает идти. А старик меж тем, будто не замечая ничего, продолжает монотонно собирать свои вещи.
Глядя на все это, я вдруг понимаю, что должен быть благодарен этому медлительному, как улитка, старику. Если бы не он…Я бы подписал бумаги. Но теперь я отчетливо понимаю, что все это ложь. Обо всем говорится слишком обтекаемо. Разговор ни о чем. Значит, с Гердой еще все в порядке. И с остальными. С Кэр и Мирандолиной. Значит, есть время оттягивать признание в том, чего не совершал. Все это пока пустые угрозы… Пока…
Возвращаюсь в камеру. Тупое монотонное созерцание пола и стен. Сокамерники заняты каждый своим делом, но в основном все рубятся в карты, а кто-то борется на руках. Все идет мирно, пока вдруг не взрывается потасовкой. Устало закрываю глаза, пытаясь унять боль в голове. Слышу, как охрана разгоняет буянивших уже известным способом кнута без пряников. Пытаюсь поспать, но утихомирить вихрь мыслей в голове не так просто. Хотя мои лихорадочные размышления все равно не дают результата. Я бессилен. Впервые за долгое время не могу никак повлиять на ситуацию. Как же это страшно...
– А как мы могли забыть про нашего нового друга? – раздается рядом со мной. Открываю глаза. Да, речь обо мне. Что ж. Этого стоило ожидать. Новичкам же везет.
Похоже, поскольку развлечения закончились, решили взяться за меня.
– И кто это у нас такой прилизанный? – продолжает вещать громила, сидящий за общим столом, на котором только что играли в покер.
Почитаю за лучшее молчать. Боюсь, переговоры вести бесполезно. Через секунду понимаю, что был прав, потому как приспешники верзилы уже тащат меня к нему. Оказавшись у стола, высвобождаюсь, нарочито медленно оправляю помятую и грязную одежду. Смотрю в глаза. Меня не запугать.
– Ого! Да ты у нас смельчак? – вопрошает верзила. Молчу.
– А знаете что, ребята, – верзила делает паузу, желая привлечь внимание всех сокамерников, – что мне одна птичка на хвосте принесла?
Легкий гомон стихает, все взгляды обращены на верзилу. Он у них тут точно главный. А я понимаю, что эта тишина – реквием к моему существованию тут.
– Белокожий принц сидит тут за изнасилование нашей ни в чем не повинной девочки!!!
Понимаю, что пропал. Ясно, что сейчас меня будут бить. Такое никто не спускает с рук, а в тюрьме так и тем более. Пытаюсь хоть как-то контролировать ситуацию, когда разъяренная толпа смыкается вокруг, затягивая под град ударов. Хук слева и справа. Кажется, одного даже вырубаю напрочь. В общей кутерьме это сложно понять. Да и противников у меня слишком много, чтобы радоваться такой малости и драться, как следует. Дальше получаю несколько ударов по спине. Оборачиваюсь. Еще пара отменных выпадов и несколько разбитых носов. Защищаюсь, как могу. Но дать отпор очень не просто. Вернее, невозможно… Удивительное дело, откуда в моем измученном теле берутся силы, чтобы спасать себя. А удары сыплются со всех сторон. Гомон нарастает, как и агрессия. Пропускаю удар в лицо. Из носа начинает хлестать кровь. Не успев прийти в себя, снова получаю удар со спины. Меня просто валят, как дикого зверя. Вскоре падаю на пол. Сворачиваюсь клубком, закрывая голову и надеясь хоть как-то защитить себя от ударов. Десятки ног не жалея сил орудуют по моим бокам, голове, спине. Эти ноги, они знают свое дело. И грубые ботинки не жалеют меня ни капли...
И вот теперь я тут. В одиночке. Потому как зачинщиком драки объявлен я. А, может быть, просто побоялись, что меня убьют, и скорее утащили сюда? Мне еще повезло, что беснующуюся толпу разогнали практически сразу после того как упал на пол. Иначе меня либо забили на смерть, либо я сдох бы тут в местной больничке от внутренних разрывов и кровотечений.
«Значит, на меня имеются другие планы, чем просто убить» – делаю неутешительный, однако пока радующий вывод. Но что же, семейству Юкки (а сомнений быть не может, что это их рук дело) нужно от меня?! Не может же быть, что этому крупному дельцу просто хочется удачно выдать замуж свою дочь? Неужели ему так необходима моя фабрика? Что? Что ему надо от меня? Ради чего затевался весь этот фарс?
Немного меняю позу, потому что затекли ноги, однако двигаться катастрофически больно. Потому лишь слегка шевелюсь, давая знать самому себе, что еще жив.
Пытаюсь хоть немного расслабиться и прийти в себя. Но кулаки все еще непроизвольно сжаты, а в крови бушует дикое желание спасти себя. Адская жажда крови, смешанная с диким страхом.
Да, я и раньше бывал в заварушках. Однако такого не довелось, пожалуй, испытать ни одному нормальному человеку, живущему простой обыденной жизнью.
В одиночку меня, скорее всего, притащили охранники, потому что я отрубился в коридоре, когда меня выволокли из общей камеры. Снова не могу сказать, сколько пробыл в беспамятстве. Очнувшись, кое-как пришел в себя и еще долго просто тупо лежал с открытыми глазами, изучая неровный потолок в подтеках от воды. Было холодно. И немного страшно. И еще очень больно.
Просто до слез больно. Казалось, что на теле не осталось ни одного живого места. Было страшно даже пошевелить пальцами, не то, чтобы встать.
Сколько я пролежал вот так, тоже трудно сказать. В мучительной борьбе между желанием тела умереть и силой воли, не теряющей надежды, я наконец-то смог приподняться и осмотреться.
Вокруг только серые камни, утопающие в сыром полумраке. И высоко-высоко оконце. Как привет из прошлой жизни, которая теперь для меня уменьшилась до размеров этого небольшого проема, ведущего на свободу.
В конце концов я стал замерзать и решил, что пора немного привести себя в чувства. Скрипя зубами, поднялся. На локоть. Сел. Принял более-менее безболезненную позу.
Держаться, Кай. Держаться.
Взгляд нащупывает что-то в ближнем (слав Богу) углу камеры. Ведро холодной воды, чтобы умыться, и на том спасибо. Доползаю до него. Пью. Умываю лицо, чтобы взбодриться и смыть уже запекшуюся кровь. Кое-как привожу себя в порядок, пытаясь оценить степень нанесенного урона. Нос точно сломан, как и пара-тройка ребер. Пальцы разбиты в кровь, как и большая часть лица. Глаза заплыли, но благо зрение не пострадало. Ну, это из серьезного. Ах, да. Плюс недавнее сотрясение мозга, и, судя по тому, что меня до сих пор мутит, ситуация не улучшилась. Ну, а синяки... Синяки – не в счет…

...

Кай (Снежок) Карлеоне: 30.03.16 00:45

Гонконг.

Песен еще ненаписанных, сколько?
Скажи, кукушка, пропой.
В городе мне жить или на выселках,
Камнем лежать или гореть звездой?
Звездой.

Солнце мое - взгляни на меня,
Моя ладонь превратилась в кулак,
И если есть порох - дай огня.
Вот так...

Ну а дальше... Дальше я время от времени погружался в забытье, радостно проваливаясь в спасительную темноту. Потому что не осталось сил даже думать. Да и о чем мне размышлять? О том, что ждет завтра? Пока ясно: оно не принесет мне ничего хорошего. Вокруг моих мыслей тоже каменная стена. Будто и они заточены в тюрьму, потому что я не нахожу выхода, как не ищу. И уже мало надеюсь на помощь Бриджит или Иванова. Связь с ними кажется такой же эфимерной, как и свободная жизнь, которой я жил. Будто и не было этого всего. Только голый серый камень и жуткий страх внутри. Теперь лишь тени прошлого носятся перед глазами, выпрыгивая наружу стонами боли. Мои надежды тают на глазах. Я не вижу для себя ни одного выхода. И мне так плохо. Просто физически. Меня бьет лихорадка. И пару раз тошнит. Но это лишь сухие скручивающие спазмы. Не могу точно сказать, что тому виной: сотрясение, голод или удушливый страх, парализующий все тело. Отползая от ведра с холодной водой, которое хоть как-то приводит меня в чувства, наконец, забываюсь сном, погружаясь в вязкую дремоту. И лежу в пустой темноте. И она теперь везде: вокруг и даже в душе.
Утро, а оно, безусловно, наступает, врывается в мой одинокий мир криками и очередным грубым подъемом. Сначала с трудом осознаю, где нахожусь. Однако мне быстро делают необходимые напоминания. Сегодня, а оно, оказывается, существует, проходит за очередным допросом и заканчивается здесь же, в холодной тускло освещенной камере. Мне сообщают, что завтра будет вынесено решение о дальнейшей мере пресечения. Что, скорее всего, означает, что меня оставят здесь. Разве светит что-то человеку с таким адвокатом? Даже, если я могу себе позволить заплатить за свою свободу, хотя бы временную, достаточно большие деньги. Никакого залога. Что ж. Похоже, впереди ожидает очередное испытание.
А еще новый день страданий и тяжелых раздумий. Страшно, больно и холодно. Теперь я не думаю о Палермо. Мне мерещится горячая ванна в моей комнате в Золотом особняке. Медленно заваливаюсь на бок, подложив под голову руку, и велю себе спать, потому что даже мысли расходуют такую нужную и никак не восстановимую энергию и силы.
 
На следующий, уже потерянный по счету, день меня ведут в другое помещение, где проводит осмотр врач (как любезно). Само собой, особо ничего сделать он не может, но хотя бы как-то обрабатывает раны и туго перевязывает грудь, видимо, спасая ребра и внутренности. Дальше меня ведут в следующую комнату. Не допросная, более просторная и удобно обставленная. Там за столом сидят несколько человек. Полицейские (некоторые мне уже знакомы) и прокурор (как я потом понял). Ну и, конечно, мой адвокат. Вполуха слушаю представителя Фемиды. Ни на что другое я и не рассчитывал. Виновен, виновен и еще раз виновен, пусть даже судебное слушание было только о том, где и как я буду содержаться. Качаю головой и улыбаюсь им всем. На-те, съели?!
Нахожусь где-то глубоко в себе.
Разговоры присутствующих, плавающие в моей голове словно туман, стихают. Все встают, и мы выходим. Я под конвоем. Никаких поблажек для такого опасного преступника. Плетусь, еле переставляя ноги. Полицейские и прокурор о чем-то переговариваются. Слов не разберу. А адвокат, воспользовавшись небольшой заминкой в дверях, сует мне в руку какую-то бумажку. Что это?! С трудом перебарываю желание тут же посмотреть. Понимаю, что это вряд ли предназначено для всеобщего обозрения. Иначе не попало бы ко мне в руки. Сжимаю ладонь и делаю бесстрастное лицо.
Может быть, это она, надежда?!
Молю Бога, чтобы меня не обыскивали или никто ничего не заподозрил. Попав в камеру, еще несколько мучительных минут сижу не шевелясь. Потом, от волнения с трудом разжимая пальцы, вынимаю из ладони небольшой клочок бумаги. Разворачиваю. Читаю. На прекрасном английском. Всего несколько слов: «Будь готов. После отбоя. За тобой придут. Джанг Гоу».
Сначала мне хочется прыгнуть до потолка. В душе вихрем зажигается радость. Надежда на спасение от, казалось бы, неминуемой участи.
Но что если... Что если все это очередная ловушка? Я ведь не знаю, можно ли доверять этому Гоу? Хотя, из всего, что я о нем узнал (защита меня от нападок Фарнезе и дружба, или хотя бы знакомство с отцом) нельзя сделать вывод, что он не на моей стороне... Но кто может знать? А кто может гарантировать, что кто-то не воспользовался его именем? Для прикрытия? Что если туда, куда меня поведет «некто, пришедший после отбоя», будет еще хуже, чем здесь?
Нет, нет. Надо верить. Ничего другого не остается. А еще просто у меня нет другого выхода, кроме как довериться этим словам.
Все оставшееся время до отбоя я просидел как на иголках. Хотя бы потому, что не знал, сколько времени прошло, и как скоро будет этот самый отбой. И когда придет «некто».
Время тянется бесконечной веревкой, связывающей и до крови стирающей руки, ноги, тело, опоясывающей горло, отчего хочется вскочить и снять с себя это оцепенение. Из горла рвется стон. Но я сижу в полутьме, закрыв глаза, и вспоминаю последние дни в Риме. Это как очищающий душ для головы. Мне так легче. Я могу хотя бы не напрягаться от каждого шороха и забыть об ожидании. А иначе, как еще мне готовиться к побегу?
И вот, наконец, звучит сирена, оповещающая об отбое. Везде гасят свет. Меня, правда, это не касается – в моей камере и так темно, как в гробу.
Но я все равно вздрагиваю. Слегка меняю позу, чтобы размять затекшие конечности. И сижу.
Сижу. Все сижу и сижу. Ожидание становится нестерпимым. Такое ощущение, что начинаю задыхаться. Хочется что-то сделать. Но я боюсь выдать себя любым движением, поэтому лишь слегка сжимаю и разжимаю кулаки.
Наконец лязгает замок. А мое сердце совершает кульбит. Глаза режет даже от неяркого света из коридора. Вижу в проходе неясный силуэт в форме охранника. Человек знаком призывает меня встать, показывая, что надо вести себя тихо. Быстро, насколько это возможно в моем нынешнем состоянии, поднимаюсь. Иду уже медленнее, потому что страх тугим кольцом сковывает горло, и ноги вдруг становятся ватными. Кто он – друг или враг? Что ждет за порогом камеры – спасение или погибель?
– Поторопитесь, Кай, – еле слышно говорит человек. Снова английский. Это, почему-то, сразу успокаивает. Пусть это не родная речь, но более привычная, знакомая и понятная. Немного выдыхаю и расслабляюсь. Ускоряюсь. Человек останавливает меня в проходе.
– Ваши руки.
Делаю, что велят. Обращение по имени и на «вы» – это уже о многом говорит. Надеюсь.
На руках смыкаются, щелкнув, наручники. Этот еле слышный лязг отдается в теле вибрацией ужаса. Неужели, это очередная игра? Подстава?
– Так надо, – объясняет человек, ловя мой испуганный взгляд. Теперь страх стал моим вечным спутником. Его почти невозможно скрыть. Да и сил на это уже не осталось. Гоню мысли о собственной жалости прочь, понимая, что сейчас вовсе не время для самокопания.
Выходим в коридор. Украдкой смотрю на незнакомца. Это китаец. Скорее всего, полукровка. Он мне не знаком. Я уверен, что не видел его прежде. Очень молод и достаточно красив для представителя своей расы. Спина ровная, выправка. Кто он? Не похож на простого офицера полиции. Что-то в нем выдает птицу иного полета…
– Идемте, – меж тем командует тот.
И мы идем. Коридоры. Переходы. Дышать трудно. Сломанные ребра не дают вздохнуть. Напоминаю себе загнанную лошадь. А мы все идем и идем. Пот градом течет со лба. Шаги, шаги. И гулкое эхо, нагоняющее нас и обволакивающее меня шершавым страхом от звука собственной поступи. На пути встает очередная дверь, которую мой сопровождающий ловко отпирает, подобрав ключ не задумываясь, что говорит о том, что проделывал он это не раз. Вновь входим в тускло освещенный коридор. Снова идем и идем. Шаги, шаги. Как же долго. И тяжело. Почти не воспринимаю окружающее меня. Двигаюсь на автомате. Правда, вокруг только решетки, стены унылой расцветки и переходы-коридоры. Глазу не за что зацепиться. Впереди огромная круглая дыра с решеткой. Похожа на гигантский водосточный слив. Она тоже поддается отмычкам моего сопровождающего. Становится заметно холоднее. Идем под горку, что, безусловно, мне на руку. Спускаться всегда легче. Кажется, что коридор переходит в тоннель, и мы теперь совершено точно спускаемся вниз. И все же, не смотря на то, что идти стало легче, мои силы тают. Ноют ребра, и кружится голова. Почти невозможно держать темп и дышать. Этот поход просто бесконечный. Понимаю, что совсем истощен и нахожусь просто на пределе возможностей. Я все чаще спотыкаюсь или на несколько минут останавливаюсь, отдышаться, опираясь на холодную скользкую стену. Но упорно хромаю. Впереди – свобода...
А мы все идем и идем. Шаги, шаги. «Все, больше не могу», – мелькает в голове. Еще некоторое время пытаюсь двигаться, но чувствую, что темп падает. И я уже совсем не нагоняю, после передышек, своего провожатого, как ни стараюсь. «Идти, Кай, идти», – убеждаю себя. Мозг медленно отключается. Иду на чистом автопилоте. В глазах темнеет. Все плывет. Иду. Перебирая руками по отвесной стене, будто ползу по ней. Сил стоять и держать равновесие самостоятельно при ходьбе не осталось.
– Еще немного, – говорит провожатый, видя мое состояние.
Иду. Шаг. Шаг. Шаг. Шаг.
Пахнет сыростью. Такое ощущение, что мы уже глубоко под землей.
Шаг. Шаг. Шаг. Как в могиле.
На очередном повороте я спотыкаюсь. Хватаюсь за гладкую стену, пытаясь устоять. Чувствую под ногтями мягкий и прохладный мох. И падаю на колени. Китаец возвращается, поднимает меня и кое-как волочет за собой. Он гораздо ниже меня, и ему это дается с трудом. А я понимаю, что отключаюсь.
– Еще один поворот, – пыхтя, подбадривает провожатый.
Еще один. Шаг. Шаг. Шаг. Только до поворота.
Шаг. Шаг. И вот коридор или тоннель виляет.
– Вот и поворот, – хриплю я, улыбнувшись, и отключаюсь. Как сквозь вату слышу: «Рано, еще рано!». Китаец трясет меня за плечо. Потом тишина. Затем слышу удаляющиеся шаги. Ну вот. Все правильно. Человек и так рисковал ради меня. Надо спасаться хоть самому. Он бросил меня тут. Да и все равно. Тело ноет. Дыхания почти не осталось, и голова кружится от нехватки кислорода. Хочу просто уснуть...
– А ну, поднимайся, Кай! – кто-то пытается поставить меня на ноги, используя стену тоннеля как опору. Морщусь от боли. И медленно сползаю вниз. А человек, пришедший на помощь, пыхтит от натуги.
– Мать твою! Какой же ты тяжелый!
Какой знакомый голос... Это не китаец-провожатый. Не он вернулся за мной. Тогда кто же?
– Да обопрись же на меня, – продолжает командовать пришедший.
Какой знакомый голос... Поднимаю глаза, пытаясь разглядеть своего спасителя. Несколько секунд фокусирую взгляд. Кто же это? А этот кто-то все пытается поставить меня на ноги, ругаясь на чем свет стоит.
Наконец понимаю. Рядом со мной Джек Дрейк.
Галлюцинации... Ну вот, началось...
От удивления отстраняюсь, несколько секунд самостоятельно стою без опоры и разглядываю кэпа. Улыбаюсь. «Какая реальная фантазия», – мелькает в голове. Улыбаюсь еще шире: «Надо же, не думал, что вместо Архангела Михаила меня будет встречать кэп!». Может быть, даже говорю это вслух. И еще что-то про врата рая и ада. Потом снова резко накрывает боль. И усталость. Усилие на то, чтобы стать ровно и смотреть прямо забирают последние силы. И я в очередной раз провариваюсь в темноту, на этот раз подхваченный чьими-то руками.

»» 30.03.16 00:51 Обсуждения развития сюжета игры Совсем другая Сказка

...

Герда Сполетто: 30.03.16 00:49

Золотой особняк – порт – яхта "Танцующая дева"
 
Я так хочу до тебе,
Як до матері немовля.
Я так хочу до тебе,
Як до неба ота земля.
Всі на світі бажання,
Все, що маю, віддав би я,
Лиш би кожного ранку
Називати твоє ім’я.
Я так хочу до тебе…
Okean Elzi
 
 
Тихо иду по лестнице вниз, когда слышу, как открывается дверь гостевой комнаты.
– Эй, красотка, куда намылилась? – голос Васи пригвождает к месту. Влипла.
– Мммм, никуда, просто душно, погулять выйти хочу, – выдаю первое, что пришло в голову, понимая, что выглядит это невероятно глупо. А то Вася слепая, и рюкзак у меня за плечами не заметила.
– Да? Ну пойдем погуляем, составлю тебе компанию.
– Ты уверена? – понимаю, что, скорее всего, не отвертеться от объяснений, но тяну время.
– Конечно, уверена! Заодно расскажешь, откуда у тебя такой новый красивый рюкзак, и что такое в нем интересное лежит, – подруга не отстает, но я все-таки не хочу раскрывать ей свой план полностью. Понимаю, что одну меня она не отпустит. Но имею ли я право втягивать ее в это?
– Вась, иди спать, ты устала, я вернусь скоро. А рюкзак. С чего ты взяла, что новый? Он давно у меня, хочу в машину бросить, а то бывает, мало ли что, под дождь попаду, или вот вчера водила обрызгал, а переодеться не во что. Брошу в машину, пусть лежит.
– А что, в гардеробной в офисе уже все вещи переносила? – вопрос не в бровь, а в глаз. Стилист, твою мать, все помнит. Все, я сгорела. Но попробую еще немного повалять дурака.
– Эммм. Да ты понимаешь, туда ехать надо, а дождь …он может и в другом месте меня застать, – что я несу??? – Ну и вообще, – делаю неопределенный жест рукой.
– Конечно понимаю, – уверенно кивает головой, – до офиса же три дня на перекладных ехать.
– Васькааа!!!! Ну что ты меня мучаешь? Да, спалила, я сбегаю, но это мое личное дело. И не надо тебе со мной в него ввязываться. Не стоит, понимаешь? Я сама не очень знаю, что и как, но сидеть тут и ждать – выше моих сил. – делаю шаг вниз, намереваясь продолжить свой путь.
– Не ори! Весь дом перебудишь! А после твоего заявления, думаешь, я тебя одну отпущу? Ну уж нет, не на ту напала! – Вася сдаваться не желала.
– Я само спокойствие, да и будить некого, в доме кроме нас с тобой только слуги.
– А слуги, по-твоему, спать не хотят? – бурчит подруга. – Неужели ты, правда, думала, что пущу тебя одну неизвестно куда?
– Ну почему неизвестно? – немного задумалась, что бы еще такого придумать, но ничего не получалось. На самом деле в глубине души мне было очень страшно бросаться в эту авантюру и присутствие Васи было бы очень кстати, и как любой эгоист я была только «за». Но там внутри кто-то добрый и хороший пытался отговорить брать с собой подругу в такое, достаточно опасное, скорее всего предприятие. И я совершенно не знала, как примирить между собой эти два мои «я». Понимая, что и рыбку съесть, и руки не испачкать не получится, выдала после некоторого раздумья, – очень даже известно. Ты сама недавно сказала, куда и зачем направляется Джек.
– Я знаешь ли много чего говорила, могла что и перепутать! – перебивает меня Вася.
– Как то есть перепутать???!!! – тут уже и я срываюсь на крик, благо из дома мы уже вышли, – ты ворвалась ко мне в комнату с воплем, «во что вляпался Кай, если Джек срывается среди недели в Китай на корабле» а теперь говоришь перепутала?!
– Так память девичья, – Вася уже открыто веселиться, – могла и перепутать. И вообще не ори на меня, а то никуда не поедешь! – Она открывает машину и садится на водительское место.
– Вася, прекрати, слышишь!! – совершенно не разделяю ее веселости. Я была в Гонконге, видела Юкки, особенно его глаза, до сих пор не поседе от взгляда старого китайца и ощущения его руки на моем колене – такого мерзкого и словно липкого, – это не увеселительная прогулка на яхте. Вылезай быстро, не дури, слышишь? Лучше зедсь меня прикроешь, а то бабушка приедет…
Вася сжала руль так, что побелели пальцы и неожиданно выдала
– Сполетто, вбей в свою блондинистую голову раз и до скончания веков! Я! Никогда! Не отпущу! Тебя! Одну!!! Хоть ты пополам тресни и вдоль срастись!!! А здесь тебя и без моей помощи прикроют, так что или залезай в машину или чеши домой, спать!
Никогда не видела, чтобы она настолько выходила из себя, и даже немного опешила, тем более что и меня эти препирательства достали, а времени и так было в обрез. В конце концов большая девочка, хочет – пусть едет, да и если уж совсем по-честному, я же хочу, чтобы она поехала со мной, значит, решено.
– Хорошо, Фрог, будь по-твоему, поехали, – кидаю ей ключи, – заводи, только потом не говори, что я тебя не предупреждала. Это совсем не то, что мы с тобой вытворяли, когда угнали яхту и даже не то, что в 10 классе устроили. Мы влезаем в нехорошие мужские игры, и я… боюсь, потому и тебя отговариваю, – закончила совсем не пафосно, зато честно.
– Значит, будем разбираться, во что умудрились вляпаться, – Вася до упора выжимает педаль газа в пол, и машина срывается с места, – тебе бы машину поменять, а то как-то медленно тащимся...
– Нормальная машина, – начинаю упираться, а потом только доходит смысл фразы, и руки холодеют, – думаешь, можем опоздать?
– Нет, все светофоры отключены, долетим за считанные минуты, – машина еще прибавляет скорость, – просто лошадок под капот можно и побольше, машинка резвее будет.
– Это ты у нас гонщица, мне и так неплохо, – странно, а может и нормально, но от присутствия Васи рядом становилось как-то спокойнее. –  А как на корабль попасть? – решаю задать самый важный вопрос, – надо же как-то незаметно. Не думаю, что Джек будет в восторге от нашего присутствия. Значит, спрятаться, а потом… И как мы в порт проберемся? Там же охрана…
– Вот с этим придется поломать голову, через главные ворота нас не пустят, а других путей я не знаю, если только вплавь. – Вася сказала это так спокойно, словно каждый день плавала в акватории грузового порта, а мне стало совсем не по себе. Нет, я, конечно, умела плавать, но это было явно не одним из моих достоинств, тем более в одежде и с рюкзаком, в котором кроме шмоток еще и немного нашей продукции, поэтому, искоса посмотрев на подругу, спросила:
– Может, все-таки поищет какой-то иной путь? У меня с собой немного рома, мало ли пригодится, – похлопала по рюкзаку, – и как с этим плыть, не представляю. Помнишь, там дырка была, со стороны маяка? Мы когда яхту угоняли… Правда, времени столько прошло…
– Можно проверить, не думаю, что от этого что-то потеряем, а ром прибереги, Джек говорил, что этим охранникам и так неплохо платят. – Вася заглушила мотор, припарковав авто в уютно дворике недалеко от порта.
– Так я и не собиралась им ничего давать, просто плыть с этим, – надеваю рюкзак на плечи, – довольно проблематично. Я замолкаю, потом неожиданно беру Васю за руку и пожимаю ее. Крепко. – Спасибо, на самом деле я рада, что мы вместе…
– Я тоже рада, – сжимает руку в ответ, – а теперь идем, у нас очень мало времени.
Чудес не бывает, поэтому дырка оказалась заделанной, и мы уже подумывали, как переправляться вплавь, потому что через забор перелезть было проблематично, как неожиданно наткнулись на деревянную калитку. То ли это был какой-то старый вход, то ли просто над нами смилостивился кто-то, но в этом месте реально можно было перебраться. Деревянная, с перекладинами и острыми кольями наверху, калитка была, в принципе пригодна для того, чтобы забраться и спуститься, тем более что как раз в середине один колышек был обломан, что упрощало ситуацию. Вася быстро перебралась на другую сторону, я взобралась тоже наверх, перекинула одну ногу через калитку и… села ровно между двумя колышками. Одна нога снаружи – вторая – с другой стороны – спереди кол торчит и сзади, и все, застряла. Они меня зажали. Вася со своей стороны по калитке ко мне забралась, взяла рюкзак, но это мое положение не сильно исправила. Вдохнула, не дышу почти, и все равно – ни с места. Начала елозить, расшатывая колья, потихоньку дело пошло, уже не так плотно. Сдвинулась. Начинаю сползать осторожно в сторону Васи и вдруг слышу, трыык. Порвала джинсы. Да, сегодня явно не мой день. Спускаюсь дальше, соскальзывает нога, и я повисаю как цыпленок табака. Руками держусь за колья, ногами пытаюсь найти опору, а прыгать не рискую – приличная высота. Вася внизу слышу, ржет, наверное, в самом деле, смешно со стороны выглядит. Делаю еще одно усилие, и, наконец, ставлю ногу на перекладину. Уфф. Спустилась. Вижу улыбающуюся мосю подруги. Тааак!!!
– Васька, только не говори, что сфоткала! – и что я спрашиваю, ее вид слишком красноречив.
– Нет, конечно, за кого ты меня принимаешь? – отвечает слишком быстро, и я даже не успеваю облегченно выдохнуть, потому что в следующую секунду слышу, – зачем фоткать? Я на видео сняла.
При этом смотрит так, что я не знаю – верить или не верить, плакать или смеяться.
Отряхиваюсь, более-менее привожу себя в приличный вид:
– И куда дальше? Я тут совершенно не ориентируюсь.
Вася крутится на месте пытаясь сориентироваться.
– Кажется туда, – направление указывает пальцем, – но до конца не уверена, – и, надеюсь, собак они не завели...
– Не надейся, – киваю головой в сторону довольно ощутимого тявканья, которое неумолимо приближается к нам. – Бежим, и дай Бог, чтобы направление было верным.
– Твою ж мать! Давай прямо, и потом резко налево, там, кажется, выскочим как раз у нужной нам пристани, – кричит Вася, и мы срываемся с места.
Прямо, налево, направо, перепрыгивая через какие-то ящики, споткнувшись о бухту каната и чуть не упав, второй раз споткнувшись, не знаю обо что и все-таки растянувшись на пристани, я бегу, стараясь не отстать от подруги, у которой это получается сравнительно лучше. Ну, кто-то занимался в альпинистской секции, а кто-то дома просиживал диван и, максимум, танцевал в Клубе. И сейчас это ох как сказывается. В какой-то момент останавливаюсь отдышаться и понимаю, что больше не могу.
– Вась, все, я пас, не могу больше, – стою, опершись ладонями в колени и ловя ртом воздух.
– И этот человек хочет попасть на корабль незамеченным? – Давай соберись! Мы почти на месте, да и собак я больше не слышу. Может, смогли хоть немного от них оторваться?
– Надеюсь, – наконец, продышавшись, говорю тихим голосом. – Попить бы и давай все-таки не так быстро. Тем более если недалеко. Куда теперь?
– Пора тебе в спорт-зал подруга. А то совсем расслабилась. Пошли, тут метров сто осталось, – Вася или провидение сжалились надо мной. До цели осталось совсем чуть-чуть.
– Да, давно я там не была, все как-то некогда. Вернемся, пойду с тобой на скалолазание, – я была в состоянии даже улыбнуться, потому что, завернув за очередной пакгауз, мы вышли, к нужному причалу. И корабль был …на месте.
– Отлично! Теперь внимание вопрос: как на него пробраться? – у судна крутились матросы и работники порта. – Не вплавь же? – Вася озадаченно переводила взгляд с меня на яхту.
– Вплавь было бы последней каплей. А канатов нет никаких сбоку? Лестниц там, – проявила я свои познания в пиратских фильмах. – За рабочих, несущих груз мы не покатим.
–Хммм... – Вася внимательно осматривает корабль и все близлежащие окрестности, – нет, на сколько я поняла, у Джека тут просто военный порядок и все канаты и лестницы закреплены и убраны на свои места, и если присмотришься то увидишь что грузчики работают непосредственно на палубе, а все грузят кра... А это идея! За мной! – подруга резво потащила меня к стоявшим на земле деревянным паллетам с какими-то мешками, одну из которых только что подцепил кран. Дождавшись, пока грузчики отвернутся, Вася вынырнула из скрывающей нас спасительной темноты и с ловкостью ящерицы юркнула под накрывавший мешки брезент. А я… замешкалась. Сначала здраво рассудив, что слишком утяжелять паллету с мешками опасно, а потом просто пропустив следующую – грузчики все суетились около нее, никак не желая отходить.
Стою, нервно кусая пальцы, проводив глазами груз с Васей. На пристани – две последние полеты. Шанс есть, но его может и не быть – грузчики никак не могу отойти.
– Зашабашим, – неожиданно говорит один из них. – Похоже, мне ничего не светит, надо искать другой способ, или это они сейчас отойдут? – Оглядываюсь, как затравленный зверек, про себя умоляя этих парней свалить хоть ненадолго.
– Да всего две осталось, доделаем и шабаш, – бросает тот, который видится мне старшим.
Ага, значит, этот предложил перекур, что было бы мне ну очень кстати.
Ну миленький, ну пожалуйста, – гипнотизирую несговорчивого грузчика из своего угла, – пойди покури, что тебе стоит. Две полеты это еще очень долго. И, о чудо, меня услышали!
– Давай курнем, правда, – легко соглашается третий, похоже, готовый делать что угодно, лишь бы не работать, судя по тому, что успела заметить, – он же щас концы отдаст без курева, а работа никуда не денется.
– Ладно, парни, только быстро, а от кэпа влетит по первое число, забудете, каким концом сигарету в рот берут, – хохотнул старший, и они отошли куда-то за пакгауз.
Какая сила вытащила меня из укрытия и перебросила под брезент на полету, не знаю, только буквально через минуту, ну, может, чуть больше, я уже лежала там, затаив дыхание и пытаясь унять бешено колотящее сердце.
Мне было страшно, нет, не так – ооочень страшно, что найдут, что передумают грузить, что трос оборвется. И я тихонько уговаривала себя, что все будет хорошо…
 
Полет я почувствовала, стук досок о палубу тоже, а потом видимо отключилась – от страха, нервного напряжения или нехватки воздуха. Очнулась, когда кто-то вытаскивал из-под брезента за ноги, и попыталась брыкаться.
– Герда, твою ж мать, прекрати немедленно, – тихий злой шепот Васи подействовал лучше холодного душа. – Все, отшвартовались уже, тронулись, надо теперь найти. Где спрятаться.
– Может, в камбузе? Помнишь, там каморка такая была, где они крупы хранят, еще чего-то, толком не разобрала. Когда в школе еще плавали, я прятки играли. Меня там не нашли. Опять же, к еде поближе, – я посмотрела на Васю.
– Ну вообще да, – Вася что то прикинула в голове и утвердительно кивнула своим мыслям, – можно и там. Потому что если трюм закроют, то еще неизвестно, когда мы сможем из него выбраться.
– Там еще вроде есть раковина и… все остальное, – обе прыснули, и Вася закончила – если каморку не закроют и нас в ней.
– Значит решено, отправляемся туда! – Вася сказала это так бодро, словно речь шла о прогулке по Энскому пляжу и потащила меня к лестнице. Спуститься нам удалось незамеченными, а вот почти у самого камбуза чуть не спалились. Вовремя спрятались за какой-то дверью.
Каморка оказалась вполне приемлемой, насколько можно было разобраться на ощупь – свет включить не рискнули. Полки, шкафы, небольшой топчан в углу, какой-то сундук в противоположном, малюсенькое оконце почти под потолком, и в глубине – раковина. Никаких других удобств не имелось, так что предстояло решать еще и проблему с «минус попить». Но главное – корабль плыл, и нас пока никто не заметил и не высадил.
– А что скажем кэпу, если он нас найдет? Как думаешь, удастся унять его «восторги» по этому поводу и уговорить оставить нас на яхте, – я с сомнением посмотрела на Васю.
– Вот как найдет, так и будем думать, а пока располагаемся в практически королевских покоях, – Вася была само спокойствие, и я решила оставить это вопрос на ее усмотрение.
Дождавшись, пока за нашей дверью наступила абсолютная тишина, вылезли на камбуз и, вооружившись карманным фонариком, который я предусмотрительно взяла с собой, нашли все необходимые удобства, набрали себе какой-то еды, пару бутылок воды и вернулись обратно в убежище.
Перекусив, кое-как устроились на топчане. Сначала думала, что не усну, очень уж неудобной оказалась кровать, но усталость взяла свое, и буквально через пять минут мы обе спали.

»» 07.04.16 16:56 Обсуждения развития сюжета игры Совсем другая Сказка

...

Джек Дрейк: 04.04.16 01:41

Дом Дрейка - бухта - дом Дрейка.

Запах моря проникал сквозь открытое окно. Казалось, не смогу надышаться этим запахом с лихвой, и целой жизни мне будет мало. Каждая клеточка в теле трепетала от предвкушения приключений. Я поскорее хотел ощутить под ладонью крепость штурвала, под ногами качку. И в какой-то степени, был благодарен Карлеоне за его доверие ко мне. Без него, не понял, в какие жестокие рамки я загнал себя, живя стереотипами современного мира. Потерял свою настоящую сущность.
Я снова прокрутил разговор с начальником охраны Кая.
– Да, превосходная коллекция, но как вы поняли, я здесь не для оценивания, – он сделал ударение на последнем слове, – по важному делу, от юриста Карлеоне, Федор Иванович, начальник охраны, – он протянул руку и я пожал в ответ.
– Я вас внимательно слушаю, – едва заметный кивок в сторону собеседника.
Федор Иванович поставил на стол стакан, и сложилось ощущение, что он подбирал слова, раздумывая, с чего начать разговор. Я терпеливо молчал, ожидая, когда он все же начнет свой рассказ.
– Карлеоне попал в неприятную историю, сейчас он арестован, а в скором времени, если его не спасти, то по местным законам, его ждет смертная казнь.
– Дайте угадаю, тут замешана женщина и его благородство? А может он кому-то дорогу перешел? – я не скрывал своего сарказма.
Всегда, в любом месте, вокруг Кая вились бабы, словно он бочонок с медом, и практически всегда он изображал из себя рыцаря. Не удивлюсь, если и в Гонконге спас от «беды» очередную юбку, а спасенная захотела поблагодарить, и сделала это по-своему – упекла за решетку. Мои подозрения подтвердились, и следующие слова Федора Ивановича не удивили меня.
– Его подставили, и чтобы спасти Кая, нужно одно из ваших суден, ну и конечно ваша помощь.
– Конечно, я согласен, не может быть по-другому, здесь решается жизнь моего друга, – повысив голос, ответил я Федору Ивановичу.
А ночью мой путь лежал в тайную бухту, где обосновалась моя команда. Туда, где находилась моя любимая девочка. Руки крепче сжимают руль автомобиля, но представляю, что держу штурвал корабля, а впереди простирается волны океана/моря. Жажда приключений, ощущения опасности в крови остается навсегда. Правда, была одна большая проблема, которую нужно решить прямо сейчас. И в качестве того, кто может это сделать, я выбрал Дика. Он надежный товарищ и сможет присмотреть за девочками. Набрал его номер, местность с ровного асфальта поменялась на каменистую, что мешало держать трубку в руках и одновременно сосредоточиться на вождении, поэтому, положив мобильник на подставку, включил громкую связь.
– Слушаю,– спокойный голос в нескольких милях отсюда, я понимаю, что правильно сделал, позвонив ему.
– Привет Дик, был разочарован, когда не увидел тебя с утра.
– Да ну? – он пытается отшутиться, но тон меняется, и свои слова заканчивает более серьезным голосом. – На ловца и зверь, как говорится, как раз собирался к тебе заскочить, узнать, как дела, ты был не абонент. А утром я твою сестрицу встретил. Она обещала сделать кофе, и я вспомнил, что кое-что обещал одной даме. Да и начальству вдруг понадобился. Пришлось уехать. Ты в порядке?
Местность меняется, дорога становится еще хуже, от связи так же остается желать лучшего. Я поспешил закончить разговор, сказав все, что хотел, и, выслушав Дика, оставшись довольным его ответами.
Условный сигнал, и меня пропускает охрана. Что скрывать, хорошая подобралась команда, с годами остались только верные. Как и та, которая стояла в бухте. Очень жаль, что ее придется оставить. На парковке меня ждал помощник.
– Сэр, давно вас тут не было, – его голос не скрывал радости. Крепкое рукопожатие, и мы вошли в дом-клуб.
С последнего посещения здесь ничего не поменялось, и было обустроено так, как нравилось членам моей команды. Засиделись, но как мне не жаль, не все могут поехать вместе со мной. Только самые опытные и матерые. «Эй, неужели это кэп!», «Здарова капитан!» и еще что-то кричали нам в след.
– Как бы им ни было комфортно здесь, они скучают по морю, – проговорил Раф.
Всем существом я понимал, каково это, и был на одной волне с ними. В эти минуты дал себе обещание, что по возвращении обязательно соберу всех и снова поплывем бороздить моря, но сейчас были дела поважнее.
– Раф, нужно собрать самых опытных членов команды, завтра ночью мы отплываем на «Танцующей деве» в Китай.
– Я думаю задавать вопросы бесполезно?
Наблюдая, как в бокале играет свет, улыбнулся парню и отсалютовал ему, в безмолвном тосте.
– Правильно думаешь, проследи, чтобы все прошло гладко.
Этой ночью она не ночевала дома. Ни единого звонка с предупреждением, никаких следов присутствия. Спросить Джинни бесполезно: часы показывали два тридцать пять. Сестренка наверняка крепко спит, а вместе с ней и Кико. И то, что Вася вернется, я не сомневался, хотя бы за собакой. Вот тогда мы могли поговорить спокойно, если она и правда вернется.
Мне стало любопытно, ей настолько наплевать на мои чувства? И так глубока обида на меня?
Пожалуй, на эти вопросы в ближайшее время не услышу ответов. До утра оставалось пару часов. Мое любимое время, когда начинается волшебное действие. Жаль, сегодня я не буду лицезреть это. В плавании будет достаточно времени, а пока до отплытия оставалось все меньше времени, нужно отдохнуть, как следует. И обязательно узнать, где же находится Василиса. В этом бренном мире она не последний человек для меня.

Утро вышло суматошным. Джинни, счастливая обладательница нового гардероба, благодарила и рассказывала, что приобрела, восхваляя отменный вкус Фани. В пол уха слушал ее, а в голове крутились мысли о предстоящем отъезде.
– Джи, Василисы вчера не было?
– Нет, и никаких звонков.
– Понятно, слушай, мне нужно срочно уехать по делам, за тобой присмотрит, Дик, парень, которого ты встретила вчера. Никаких возражений, а теперь мне надо сделать пару звонков, попозже еще раз поговорим.
– Привет Генри.
– Добрый день мистер Дрейк, Вы сегодня будете в офисе? Нужно обсудить пару договоров, и у вас назначена встреча на два часа.
– Извини, скажи Дженнифер, чтобы отменила встречи, сегодняшнею и последующую, и сам реши проблемы с договорами, меня не будет пару дней.
После разговора я занялся подготовкой к предстоящей поездке, во-первых, нужно было договориться с начальником порта об отплытии без досмотра, который может задержать на долгое время, и конечно, загрузить контрабандный груз, чтобы никто не узнал о нем. Как иронично бы ни звучало, благодаря Каю, я смогу отправить его раньше сроков, что для меня и заказчика было очень хорошо.
В кабинет заглянула сестренка, крикнув, что они с Кико убежали на пляж.
Кивнул ей.
Осталось позвонить Федору Ивановичу и обсудить некоторые детали спасения Карлеоне.
– Добрый день, – подошел к окну, где пляж был как на ладони. Джинни вместе с Кико была на месте, – у нас практически все готово, отплываем в Гонконг ночью, грузовой порт пятый причал, без досмотра. Есть личное разрешение начальника порта.
– Отлично мистер Дрейк, я надеюсь, все пройдет гладко, там вас встретят, имя будет в конверте, для конфиденциальности.
– Хорошо, до новой встречи Федор Иванович.
Вот и все, осталось дождаться ночи и отправится в путь.

...

Василиса Фрог: 11.04.16 15:03

Золотой особняк – порт – яхта "Танцующая дева"

Как бы я ни вымоталась за эти несколько дней, но сон упорно не шел. Покрутившись и поворочавшись, так и не смогла найти себе место. Рядом сопела Герда. Счастливый человек...
В голове проносились мириады мыслей, ни за одну из них я не пыталась ухватиться, но некоторые задерживались чуть дольше, нежели другие.
Я опять сбежала от Джека, даже не предупредив его.
Когда-нибудь это мне аукнется, и я буду этому очень не рада, хорошо если дело закончится только выговором, а то и чем похуже.
Он, конечно, иногда грозился выпороть меня, но пока до этого дело как-то не доходило.
И слава Богу...
В каморке становилось душно, и мне просто не хватало воздуха. Темнота давила неподъемным грузом...
Надо выбраться на палубу, мне нужен воздух, хоть немного...
Поднимаюсь с неудобного лежака, всеми силами стараясь не разбудить Герду.
Пусть спит, на нее многое свалилось в последнее время.
Тихий скрип двери и я уже поднимаюсь на палубу. Сяду где-нибудь в тени, чтобы не было видно с мостика. А то наше плавание закончится раньше чем нам бы того хотелось, или перерастет в настоящее плавание, а мы с Гердой превратимся в местных русалок.
Брррр... Пугающая перспектива...
Теплый ветер ударил в лицо, как только я оказалась наверху.
– Хорошо-то как...
Пробравшись по стеночке ближе к корме, увидела у самого борта канаты, которые очень удобно были скручены, и на них можно было сидеть.
Приземлив на них многострадальный попец, достала подхваченное яблоко, все равно не спится, хоть поем...
Одна из дверей была приоткрыта, и в маленькую щель пробивался тонкий луч света.
Перед глазами сразу же встала дверь в кабинет Джека, под нее так же пробивался луч. Я слышала его голос, и он был напряжен. Подойти и посмотреть побоялась, разговор был серьезным, это чувствовалось не только по голосу, но и по тому, как Джек передвигался по кабинету. Словно зверь, запертый в клетке
– Кай... В беде... Казнь...
Что?! О чем он? Подобравшись поближе, стараюсь не дышать.
Куда вляпался Кай? Я понимала меньше половины, долетали лишь отдельные фрагменты фраз.
Черт!
Того, что я услышала было достаточно.
И вот через несколько часов мы с Гердой здесь, на корабле Джека, который отправляется в Китай...
В кармане завибрировал телефон, еще дома я поставила его на вибровызов и забыла об этом.
Сейчас это сыграло мне на руку.
На экране высветилось имя Дика. Блин, многострадальной чувствую ,что не просто так звонит.
– Алло?
– Вася??? Ну наконец-то, – в голосе собеседника слышалось облегчение.
– Дик? Ты еще позже позвонить не мог? – я была в полном замешательстве от его звонка, обычно по телефону мы с ним не общались.
– И где вас с Гердой носит? Со вчерашнего дня ей названиваю безрезультатно. Твой номер еле отыскал, – голос был не то взволнованный, не то просто недовольный.
И вот как отмазываться?
– Ну Диииииик... Не ругайся. У Герды номер новый, старый она вроде убила.
– Бывает. И не увиливай от ответа!
– Я и не увиливаю, я просто не отвечаю...
– Так. Дай подумать? Вы ищете приключения на свои чудесные мадам сижу, или, что более вероятно, уже нашли. Я прав?
– Ну... Как тебе сказать... – блин, и ведь не отмажешься, – в общем, уже нашли и влезли в них по самое не балуй...
– Опаньки. С этого места поподробнее. Чую, не зря кэп беспокоился...
– В общем и вкратце, Кай влез в неприятности, Герда ломанулась его спасать, а я не могла оставить ее одну. Короче, мы зайцами у кэпа на корабле...
– Вот жучара. Он как чувствовал. Ну что ж, теперь вы не моя головная боль. Тем лучше. Вы только там без фанатизма, и ты ж понимаешь, что я должен сделать?
– Дик, не надо! Он же нас до Энска вплавь отправит!
– Вась, не могу промолчать и не хочу. Пойми, дурья твоя голова. Не знаю, во что там вляпался Кай, но если кэп понесся на всех парусах, все хреново, и вы с Гердой последние люди, которых он захочет там видеть. Не надо маленьким девочкам лезть в игры больших мальчиков. Поверь моему опыту. Всем боком выйдет. - Дик был далеко не в восторге от наших финтов ушами. Его можно было понять, Джек просил за нами присмотреть, а мы слиняли как-будто так и должно быть.
– Я понимаю! Но выжди хотя бы до утра, а дальше мы уже сами с ним разберемся.
– Ты меня без ножа режешь. Ладно, так и быть. Но до утра, не больше. А утро у меня рано начинается.
– Вернусь, расцелую!
– Договорились, – рассмеялся Дик. – Обе.
– Идет!
– И еще раз повторю – без фанатизма. А то знаю я вас. Вернетесь, отшлепаю, хотя, думаю, там и без меня будет кому. – он снова засмеялся.
Распрощавшись с Диком, поняла, что время утекает, и придется растолкать Герду, нужно срочно придумать план действий.
Выкинув за борт огрызок на покушать для рыбок, довольная, что никем не замечена, решила отправиться уже в наш закуток, но поздно поняла что нога запуталась в канате, и я лечу носом на романтическую встречу с полом.
– УУУУУУУ!!!! – сдержать вопль раненого мамонта не удалось.
И естественно по закону подлости его кто-то услышал, потому что совсем рядом раздались шаги.
– Блин, блин, блин!!!
– Кто здесь!? – голос подрагивал.
Добравшись ползком до угла, выглядываю и вижу парня, на вид наш с Гердой ровесник, правда, в фартуке. Кок? Не поняла, у кэпа такой молодняк в команде что ли народ кормит?
– Кто здесь? - мне кажется или он скоро истерить начнет?
– Я, – это лучше, чем он побежит жаловаться кэпу, и команда начнет шерстить весь корабль.
– Ты кто?
– Русалка! Не видно что ли? – да, после падения я была не в лучшем расположении духа.
В какой-то момент мне стало жалко парня, по сути, он ни в чем не виноват, просто нарвался на злющую меня.
– Ладно, ты на рыбу тоже мало похож, так что помоги подняться, и пошли. - Тяну руки в сторону молодого человека. Иди ко мне, моя прелесть...
– К-куда?! – вот уже и заикаться начал.
– Как куда? Секасом заниматься! – я уже начинала злиться по настоящему, – надо сказать Дрейку, чтобы воспитательную беседу с вами провел. А то ни черта не знаете.
Раньше услышь такое, всю "Камасутру" бы в разворот предоставили, так еще бы и в позу поставили.
Он стоял не шевелясь. Правда что ли боится?
– Ладно, не кипишуй! Просто помоги подняться и отведи до подруги.
Пока он меня поднимал, узнала о себе много нового, в частности, что я бегемот, и место мне на дне морском.
– Не шипи, а то подруге отдам!
Практически с музыкой добрались до нашего с Гердой уголка.
– Сгрузи меня тут. - Нагло указала где меня можно поставить.
Твою мать! Лучше бы не просила!
Этот паршивец меня просто скинул и вытер руки о штаны.
Убью!!! Утоплю!
– Герда! Проснись и пой! Дик нас сольет капитану рано утром! - Начинаю тормашить Герду. Предположительно за ноги, а там кто знает, что под руку попалось.
– Дик? – Герда подняла сонный мосян и удивленно посмотрела на меня. – С каких это пор он за нами присматривает? Последний раз такое было еще в школе. – она села на кушетке, провела рукой по лицу, пытаясь прогнать сон, потом огляделась и увидела моего провожатого. – О, чудо в перьях, ты кто?
– Вот можешь позвонить и узнать с коих-то пор мы удостоены такой чести. – нервно собираю волосы в пучек, не нравится мне что он нас сдаст, – и да, кстати, чудо так и не представилось.
– Я Алан, только нанялся в помощники коку. Это мой первый рейс. [
Мне кажется, он с нами совсем растерялся.
– Так. – Герда, похоже, отчаянно пыталась проснуться и собрать мозги в кучу. – Думаю, надо решать проблемы по мере их важности. И Дик из них – самая последняя.
Ага... Но от этого не менее серьезная.
– Алан – Герда посмотрела на парнишку, – тайны хранить умеешь? Две, – оглядела себя и меня, – большие тайны. Одну беленькую, одну черненькую.
Алан в недоумении проследил за взглядом моей подруги.
– Д-да... Но если меня из-за этих двух тайн уволят, то они найдут мне работу!
Вот это претензии. По-другому и не скажешь.
– Ха! Смелый мальчишка. Но по рукам! – а что еще оставалось делать? Конечно, пообещать молочные реки и кисельные берега.
– Во всяком случае, мы найдем того, кто найдет тебе работу и это будет тот, кто нас сдал! – Герда была полна решимости подставить Дика если что.
– Мудрый ход. Тем более я просила его это не делать, вот теперь пусть, если что, разгребает последствия. – Инициатива, как известно, …инициатора, и по-разному...
– Правильно, а то мужская солидарность!!! – Герда стукнула кулачком по воздуху, потом, обернувшись к поваренку, сказала, – значит, я Герда, она Вася, и нам надо, чтобы нас тут не нашли или нашли как можно позже
– Хорошо, я вас понял, – радостным Алан не выглядит, видно, уже представлял, чем это может для него аукнуться.
– Не дрейфь, все будет нормально! – хлопнула парня по плечу, совершенно не уверенная в собственных словах.
– Тут есть какой-нибудь трюм, я не знаю, ну место, где не станут искать? – Подруга продолжила пытать парнишку.
Я тоже заинтересованно покосилась на Алана, может, и правда что подскажет.
– Я не уверен, еще очень плохо знаю этот корабль, но рядом с каютой капитана есть большая кладовка, в которую никто не заглядывает.
– О, самое оно. В пасти льва будет безопаснее всего. Джек просто не ожидает от нас такой наглости, – Герда засмеялась – а душ там есть? Или где-то? – она провела рукой по волосам.
– Подруга, а не много ли ты хочешь? Такими темпами мы можем сразу к Джеку завалиться "Здравствуй, милый, вот и мы!" - мой голос просто сочился ядом, гадюка бы от зависти в узел завязалась.
Алан просто обалдевал от такой наглости в исполнении двух девиц.
– Душ есть или у мистера Дрейка или общий для всей команды. Какой предпочитаете? Но общий постоянно кем-то занят, там все время народ рядом. - Алан не отставал в плане сарказма.
– Я бы сказала, у мистера Дрейка. Но боюсь, он нас не поймет, – подруга хихикнула. – И да, Вась, я понимаю, что просьба нелепа, но... – она оглядела себя, – пусть хоть кастрюлю даст и воды. Придумаем что-нибудь.
– Значит, решено! Алан, дуй за водой, умыться и впрямь не помешает, да и спать пора. Хватит приключений на сегодня.
– Какой спать? Вась, ты что? – Герда была несколько в недоумении, чего это я спать собралась.
– А ты время видела? Ты несколько часов проспала, а я глаз не сомкнула, так что сейчас перебазируемся в кладовку, и я спать!
Алан убежал за водой и заодно показал, где эта самая кладовка находиться.
Рядом и правда была каюта Дрейка.
Не удержавшись поднесла палец к губам, давая знак Герде и Алану молчать, прижалась ухом к двери.
С той стороны была тишина, абсолютная. Видать, спит.
Пожав плечами, двинулись к конечному пункту назначения.
Алан управился быстрее, чем я думала. Хотя в скорости был и его личный интерес. Мало ли что может случиться...
Поплескав себе на лицо, завалилась на какие-то мешки.
– Все не кантовать! Не бить и не пинать! – последнее, кажется, говорила уже про себя...

...

Кай (Снежок) Карлеоне: 25.04.16 23:14

Гонконг.

"Жизнь вынуждает человека к множеству добровольных поступков". (с)

Удивительно, но со временем я почти забыл лицо мамы. Хорошо, что в доме сохранилось немало фотографий. Хотя они все равно не передавали живости ее черт. Да и фотографии часто врут. Человек волей неволей позирует. Редко, когда получается кадр, отражающий истинную суть вещей. И все же, когда я посматриваю фотоальбомы, вижу там разную маму. Девочку. Юную девушку. Но в большинстве своем – взрослую женщину, то смеющуюся, то ласковую, то грустно улыбающуюся. Одну. С отцом. Со мной на руках. Это как кадры кинохроники, только мотор, листающий картинки, запускает мозг, часто прибавляя к имеющейся реальности в виде фотографии, воспоминания, которые делают картинку полной и цветной. И все же. Я почти не помню маминого лица. И вообще, вы замечали такое, что лица ушедших (или тех, кого ты долго не видел) сохраняются в памяти каким-то конкретным кадром. Порой даже не соответствующим реальности. Почему-то мозг выбирает определенный образ. Или деталь. Волосы. Улыбку. Движение губ. Вот и сейчас я видел маму и в общем (как на моей любимой фотографии), и как бы по отдельности – глаза выхватывают то улыбку, то руки, то локон, через который на лицо падает луч солнца. Я вижу ее смеющейся, когда она катает меня на качелях в саду. Нам хорошо. Это настоящее веселье. Потому что я слишком мал, чтобы быть обремененным проблемами (реальными, жизненными), а мама ... Она просто счастлива конкретным моментом. Так, как это умеют, пожалуй, только матери. Потому что ребенок затмевает для них весь мир.
В кадрах моей кинохроники мы смеемся, и я просто кожей ощущаю, как мне хорошо. Как славно нам быть вместе. Тепло и уютно. Спокойно. О, если бы можно было вернуться туда. Как бы хотелось, чтобы  мама обняла меня по настоящему...
Но ведь это и так много – сейчас она рядом. Шепчет милые глупости и говорит, что любит больше жизни. Что будет любить меня всегда. И я безоговорочно верю ей. Моя мама мечтала о сыне, как рассказывал мне отец. Странное желание для женщины. Обычно хотят девочек, чтобы наряжать их, учить печь пироги и быть лучшими подругами. Однако моя мама знала, что у нее будет сын. И заранее придумала имя. Она была немкой по происхождению, отсюда и мое имя – Кай. Мама поставила отцу условие – первое имя будет именно этим, а там хоть еще десять в угоду итальянской родне. Она говорила: "Сын будет всю жизнь носить твою фамилию, как знак принадлежности тебе, так пусть ему на память от меня будет имя." Отец не смел (да и, думаю, не хотел) спорить. Вот так и вышло, что появившись на свет, я уже не соответствовал стандартам – носил имя и фамилию мало соединимые между собой, но данные от всего сердца. Потом отец не раз говорил, что мама удивительно угадала с моим именем. Оно подходило под мой характер. Даже в детстве. И не подумайте, что я был таким же "плохишом", как тот Кай из книги. Совпадение было не в этом. Моя детская рассудительность поражала всех вокруг (особенно жгучих и скорых на любые действия итальянцев), а потом превратилась в кличку – "Снежок", которая как нельзя лучше отражает мое поведение. Говорят, имя определяет нас. Думаю, со мной как раз такой случай.
Размышляя обо всем этом, отматывая пленку памяти, я плыву, взмывая вверх и вниз на качелях, выхватывая и останавливаясь на наиболее приятных моментах. И во всех них – мама. Правда, теперь тут появляется и Герда. Только не та девочка, которой она должна быть в детских воспоминаниях. А женщина, которую я знаю теперь. Их лица с мамой сливаются воедино. И, кажется, становятся все дальше от меня. Я так не хочу просыпаться. Ну почему они уходят?
 
Как сквозь вату различаю голоса. Один хриплый, не могу сказать, кому он принадлежит. Другой голос – более знакомый.
Они спорят о чем-то.
Хриплый убеждает знакомый голос, что нужно задержаться. Что положение дел таково. Иначе ему (кому не ясно) не перенести плавание. Знакомый голос, явно более молодой, утверждает, что нескольких дней у нас (у кого?) нет. Его (кого?) хватятся, и тогда по всем портам, таможням, входам и выходам будут шнырять ищейки. Хриплый голос, как мне кажется, принадлежащий человеку в возрасте, стоит на своем – несколько дней, осмотр врача и документы. Молодой голос зло бросает, что у нас нет этих дней. Максимум сутки. И о ком и о чем это речь? Тогда они решают остановиться на одном дне. "Раньше не будет готов паспорт для нее" – заканчивает пожилой голос. Интересно. Для кого – для нее? Это сон или реальность? Где я, и о чем идет разговор?
Силюсь встать. Но меня насильно укладывают обратно и последнее, что я слышу: "Вколите еще морфий!"
 
Вдруг волной набегает паника. Резко врываются воспоминания минувших дней. Они кружатся водоворотом ужасных масок, боли и страха. Я сильный человек. И знаю это о себе. Однако за последние дни, кажется, утратил эту уверенность. Вдруг снова появляется мама. Она гладит меня, уже взрослого, по голове и шепчет, что все будет хорошо. И я так хочу ей верить. Но вокруг только злые усмешки моих врагов. Силюсь закричать, велю маме уходить, ей здесь не место, тут опасно. Но она все гладит и гладит меня, заверяя в своей любви и заставляя верить в себя. Нет, ей нужно бежать. Как можно скорее. И забрать с собой Герду, которая маячит за ее спиной. "Бегите!" – хочу крикнуть я, но вырывается лишь хрип. А злые лица все ближе, и они тянут к ним руки, силясь забрать все самое лучшее, что у меня есть. "Прочь! Бегите прочь!" – снова и снова, как заклинание повторяю я, но ничего не выходит. Руки смыкаются кольцом, хватая маму и Герду...
 
Подскакиваю на кровати и понимаю, что кричу в голос. Сделав над собой усилие, замолкаю. И еще долго прерывисто дышу, возвращаясь к реальности и превозмогая боль. Руки судорожно сжали простынь. Липкий пот катится по лицу. Утираю его тыльной стороной ладони. Оглядываюсь по сторонам и не понимаю, где я. Сначала волной накатывает ужас. Озираюсь по сторонам, как загнанный зверь.
Я тут один. И это не камера.
Немного расслабляюсь. Это вполне уютная комната. Окна приоткрыты, впуская свежий воздух. Кровать большая и удобная. Пальцы ощущают прохладу чистых и явно дорогих простыней. Вокруг царит полумрак, но все равно очевидно, что комната эта находится в большом доме и обставлена дорого и со вкусом. В китайском стиле.
Вдруг голову пронзает удар боли. Падаю на подушку. Снова началось, а я уж и позабыл какова она, эта жгучая боль. От резкого движения снова начинают ныть ребра. И о них я позабыл во сне. Несколько минут лежу не шевелясь, успокаивая дыхание и боль. Осматриваясь. Надо мной темный балдахин с бахромой. В полумраке могу различить лишь очертания предметов обстановки. Перевожу взгляд дальше. Рядом с кроватью стоит капельница и ... Да, игла от нее воткнута мне в вену. Так. И что это значит? Отматываю память назад, хотя никак не хочется возвращаться в эти ужасные дни. Но помню только человека, за которым иду и иду по каким-то темным коридорам. И потом ничего. Провал. Темнота.
Что ж. Начнем умозаключения о себе с места нахождения.
Итак. Я в доме. Обо мне заботятся. Я, кажется, даже чист (насколько это возможно). Где я? И кто же мой спаситель?
Не успеваю додумать, как ответ является тут же. В комнату входит женщина, судя по одежде – медсестра или врач, а следом за ней коренастый пожилой человек и высокий молодой.
Силюсь разглядеть их лица. Но света не достаточно. Хочу приподняться.
- Нет, нет. Лежите, вам показан полный покой, – говорит врач и подходит ближе. Разглядываю женщину, позабыв о приличиях. Сейчас не до сантиментов. Нет, ее лицо мне точно не знакомо.
- Где я? И кто вы? – хриплю в ответ, все равно пытаясь встать.
- Успокойся, Кай. Слушай врача. Так ты только навредишь себе, – слышу властный, смутно знакомый, голос. Пожилой мужчина, китаец, подходит ближе к моей кровати. Теперь и его лицо я могу различить. И... Замираю. Это... Это мой адвокат..!
Похоже ужас на моем лице читается без всяких усилий. Я весь подбираюсь, готовясь, сам не знаю к чему… К борьбе за свою жизнь.
В ответ пожилой мужчина улыбается и кивает:
- Значит, узнал. Ну что ж. Теперь давай знакомиться заново. Мое имя – Джанг Гоу.
 
Сказать, что я удивлен, это ничего не сказать. Сейчас как раз один из тех редких моментов в жизни, когда я совсем не могу ничего сказать. Какой поворот событий. Еще несколько дней назад, все что, что мне было известно об этом человеке: это письмо от отца, которое  я так и не решился вскрыть (Иваныч не в счет), и краткий рассказ Арчи Фарнезе. Теперь же этот человек стал центром моей вселенной, потому что, похоже, спас меня от смерти.
- Но как? – выдаю на коротком выдохе (если дышать глубже жутко ноют ребра). Вопрос не самый вразумительный, но в голове мелькает столько умозаключений и теорий, что эта фраза является  наиболее простой, правильной и всеобъемлющей.
Гоу усмехается. Удивительно, как обстоятельства встречи с тем или иным человеком меняют восприятие его облика. Там, в тюрьме, мне казалось, что предоставленный мне адвокат – дряхлый унылый, не больно симпатичный, старик, который толком не может открыть и без того узких глаз. И я искренне ненавидел его за безразличное отношение к моей судьбе. Теперь же передо мной был, хоть и пожилой, но крепкий мужчина. Его лицо избороздили шрамы и морщины. Но улыбка удивительным образом преображала Гоу. И он становился похожим на этакого лихого пирата. У него был абсолютно лысый череп и удивительно красивые, почти женские, руки с длинными пальцами. Мне сразу подумалось, что Гоу должен неплохо играть на фортепьяно, но я тут же отогнал эту неуместную мысль. Одет Мистер Гоу был в домашний халат, расшитый золотыми китайскими драконами. Вид у него был умиротворенный. Он даже сложил пальцы домиком, давая мне рассмотреть себя. В то время как пришедшая врач мерила мне температуру и давление, меняла капельницу.
- Спасибо, мистер Гоу, – наконец произношу, не зная, что тут еще сказать, – Похоже вы спасли мне жизнь. Постараюсь этого никогда не забыть, – я слегка закашлялся, говорить было все же трудно. Да и меня реально переполняли эмоции. Врач тут же поднесла к моим губам стакан с водой.
- Вот попейте.
- Спасибо, – благодарю женщину, – Мистер Гоу, не знаю как, но я постараюсь отдать этот долг!
Закрываю глаза, для несколько глубоких вздохов. Такой пыл дается с трудом.
- Нет, мой милый мальчик, никакого долга за тобой нет.
Удивленно смотрю на него.
- Это я отдал долг твоему отцу. И теперь спокоен за свою совесть. Хотя, пока твоя нога не коснется безопасной земли, я не могу так говорить.
 
Удивление, читающееся на моем на лице, невозможно скрыть. И ворох вопросов снова роится в голове. Видя это, Гоу присаживается на край кровати.
- Пожалуй, пришло время поговорить по душам, – с усмешкой говорит он, – Зихао, – Гоу подзывает к себе вошедшего с ним молодого человека. Тот подходит и, с поклоном, останавливается рядом с моей кроватью.
- Зихао, передай белому господину, что он может войти через полчаса.
Подошедший парень кивает, кланяется и уходит без лишних вопросов. "Белый господин?"
- Зихао мой младший сын. Он помогает мне, пока иначе никак не устроен в жизни. Именно он помог найти того, кто выведет тебя из тюрьмы и передаст в руки своих людей.
- Что? Ваш сын? Вы так рисковали..., – недоумеваю я, силясь сложить во едино этот Китайский пазл.
- Долги надо отдавать, а какой ценой – это уж решать должнику, – кратко поясняет Гоу, а затем продолжает:
- Итак, меня зовут Джианг Гоу. Но так повелось, что для всех я – Джанг. Много лет назад я, тогда еще начинающий брокер, попал в очень неприятную историю. За нее мне грозила кара, не меньшая, чем тебе. Махинации никак не приветствуются в нашей стране, как и в любой другой, впрочем, - Гоу хитро ухмыляется и ведет рассказ дальше, погрузившись в глубины своих воспоминаний и слегка помрачнев, - Однако в Китае все наказания гораздо строже, чем где-либо. Тогда я уже почти распрощался с белым светом, не видя, откуда ждать спасения. И помог мне твой отец, Лайонел Карлеоне.
Мистер Гоу рассказывает, что отец разглядел в нем очень талантливого юношу, и всячески потворствовал его продвижению в биржевом мире. О многом говорит то, что юный Джианг Гоу вел какие-то дела с китайскими акциями от лица Карлеоне. Однако случилось несчастье, и молодого Гоу выдали с головой его же якобы друзья. Само собой, парень тут уже загремел в тюрьму и уже готов был прощаться с жизнью, потому как помощи ему, сироте, ждать было не откуда. Мой отец оказался единственным, кто не пожалел сил и средств для того, чтобы вытащить парнишку из тюрьмы, считая, что жизнь человека не стоит каких-то там цифр, и каждому нужно давать второй шанс. После этого Гоу еще долгое время вел дела Карлеоне в Китае. Выучился на адвоката (что как понимаете, оказалось очень на руку для меня) и имеет широкую практику, правда, сейчас уже отходит от дел, передав правление конторой своему старшему сыну Ли. Именно Ли Гоу, путем определенных махинаций, добился того, чтобы его отец стал моим адвокатом. Это был самый верный способ следить за ситуацией. А защищать меня Гоу и не намеревался. Его тактикой с самого начала было – стать удобным моим врагам, что давало возможность присматривать за мной и понять, чего добиваются от  власти, каково положение в реальности. Когда стало очевидно, что дело шито белыми нитками, а Юкки всячески способствует его развитию, Гоу стал продумывать план побега. Как вы поняли, этот китаец на своей шкуре испытал строгость и косность правовой системы своей страны. Именно поэтому, решил вытаскивать меня из тюрьмы таким способом. Знал: при влиянии Юкки и с учетом того, в чем обвиняется Кай Карлеоне, не сносить парню головы (почти в прямом смысле). Да и вообще, то, что мне надо бежать, Гоу понял сразу, как только Иваныч сбивчиво рассказал ему те крупицы информации, что узнал от Бриджит, и после обращения в полицейский участок. Времени было немного. И все очень рисковали. Но наличие денег и связей в разных сферах позволило Гоу сделать то, что сделано. Вытащить меня из тюрьмы, организовав побег.
В лихорадочной сумятице мыслей, царящей в моей голове после всего услышанного, мелькает одна, на которую не смел надеяться, будучи за решеткой: «Бриджит, все же это она. Не побоялась».
- А что с ней? Где она? – я очень переживал за девушку, благодаря смелости которой, стало возможным мое спасение.
- С ней все в порядке. Приятная и умная мисс. Мы вывезли ее из Гонконга. С твоим юристом. Теперь они в вашем родном городе. Оставаться здесь ей было бы опасно.
- Бриджит в Энске? С Юджином? – недоумеваю я. Вот это поворот.
- Да. Сказала, что вы взяли ее на работу, только не успели обговорить условия приема, – а Бриджит не промах, – Она все равно собиралась в Энск, как я понял, – продолжает Гоу, прерывая мои мысли, – а твоего юриста тоже надо было вывезти отсюда. Ну, вот они полетели вместе. Этот парень сказал позаботится о ней до твоего возвращения.
"Ох, шельмец!" – усмехаюсь я, понимаю, что, скорее всего Юджин старался не ради компании и не столько из вежливости. Бриджит очень привлекательная и легкая в общении девушка. Такому скромняге, как мой юрист, как раз такая и нужна.
- Что-то не так? – спрашивает мистер Гоу, видя, что мою задумчивость.
- Нет, нет, – заверяю его я, – Все в порядке. Вдвоем,  как говорится, веселее. Да и… Просто так много информации, что сложно сразу все расставить по местам.
- Ну и хорошо, – удовлетворенно улыбается Гоу, – А в происходящем – разберешься. Учитывая твое состояние немудрено не понять, что к чему.
Киваю Джанг Гоу и улыбаюсь в ответ:
- И все же... Даже не знаю, как передать вам степень моей благодарности... Я вам так обязан...
- Не стоит чувствовать себя обязанным. Теперь мы квиты. Я и твой отец. Разве есть лучшая благодарность для родителя, чем спасение его дитя? – Гоу снова улыбается и подтверждает свои слова многозначительным кивком.
- Тут я с вами полностью согласен! – улыбаюсь в ответ, - И все же... Не могу не удивляться превратностям судьбы..., – продолжаю я про себя, но выходит, что говорю вслух.
- Ты из породы счастливчиков, Кай. Это читается на твоем лице, – с важным видом поясняет Гоу.
Лишь усмехаюсь в ответ. Искренне поражаясь тому, как изменчива фортуна. Еще день (или два) назад я был на краю пропасти под названием "смерть". А теперь... Слова старого китайца все больше и больше питают меня надеждами на лучшее. Как минимум, пока я на свободе. И очень хочу жить. Быть и жать свободным.
- Итак. Юджин и Бриджит в Энске. А что же Иваныч? – прерываю свои мысли, пытаясь сосредоточится на насущном. О превратностях подумаю позже.
- Твой охранник преданный человек. Он искренне переживал за тебя. Но тут был бессилен. Потому я отправил и его в твой город. ФьЁдор ИвАновищ, - китаец с трудом выговаривает мудреные русские слова, - Сказал, что там свяжется с каким-то другим юристом, более опытным. И они вместе постараются решить это дело законным путем, – Гоу хмыкает, – Хотя, я в этом очень сомневаюсь...
- В любом случае, я здесь и уже свободен (во всяком случае, пока), и не важно, будет решен вопрос положительно с юридической точки зрения или нет.
- Верно. Однако пока ты – беглый преступник, – отвечает Гоу, ни чуть не щадя мои чувства, прищурив и без того узкие глаза и наклонив голову вбок. Само умиротворение или сама хитрость.
Но слова китайца режут слух. Как и наручники на запястьях нагоняют невольный страх, почти животный ужас за свою жизнь. Я пропускаю мимо лукавое выражение лица мистера Гоу. Он молчит, думая о чем-то своем или ожидая моей реакции.
Нарушаю тишину, потому что просто не могу спокойно сидеть сложа руки и слушать шум вольного ветра за окном.
- Из Китая мне надо бежать, – говорю, как ни в чем не бывало, кое-как взяв себя в руки, – Однако это будет весьма проблематично... На чем? Да и меня вычислят на первом же пограничном контроле, где будет вестись проверка документов, если не опознают меня просто по фотороботу..., – снова рассуждаю вслух, позабыв, что уже не один. Может быть, я привык к этому за дни, проведенные один на один с самим собой?
- Но если границу и посты будет пересекать не Кай Карлеоне..., – с хитрой ухмылкой тянет Гоу.
- Если..., – повторяю как во сне. Затем выкрикиваю: «Если... Боже! Это гениально!», подскакивая на кровати, когда все пазлы головоломки становятся на свои места. Сломанные ребра тут же дают о себе знать, и приходится лечь обратно и еще несколько секунд ждать, когда дыхание и следом за ним боль успокоятся.
- Гениально! – справившись с собой, повторяю я, радостно глядя на Гоу, – Но... Здесь у меня нет таких связей... А ждать документы из-за границы долго, да и опасно...
- Поэтому я взял на себя труд подготовить для тебя новый паспорт, – спокойно заявляет мистер Гоу, будто не понимая всей важности сказанного им.
- Что?! – просто подарок под Рождество! Не верю своим ушам! – Как же мне отблагодарить вас?! Это даже через чур много для одного старого долга..., - снова подскакиваю в кровати и опять валюсь обратно, взвыв от боли.
- Осторожнее. Спокойнее. Тебе надо поберечься. Впереди долгое путешествие…

»» 28.04.16 23:15 Обсуждения развития сюжета игры Совсем другая Сказка

...