Карен Мари Монинг "Тёмный горец" "The Dark Hi

Девочки, спасибо, меня это глава по сложности перевода просто УБИЛА, очень сложной оказалась, голову ломала и так и эдак!

Девочки есть справедливость в миро, я тока закончила читать Кеньон и не знала что почитать. А хотелось чегото в таком же жанре про темных и чтоб интересно было Elioni ты моя спасительница. Спасибо, Спасибо, Спасибо

А что Кеньон читала? "Любовника из фантазии", испоганенного издателями, что обложкой, что переводом. У нас это дело обсуждалось на темке Кеньон

Elioni я все книги прочитала вот вчера дочитала про Ашерона и теперь маюсь не знаю чем заняться, да и ехать скоро надо а у меня ничего интересного нет а теперь вот нашла

На английском читаешь?

Элличка, пришли же "Прикосновение" Пожжжжжжалуйста

 » Глава 16

ИЮЛЬ 24,1522
Глава 16
Голоса в его голове. Тринадцать отчётливых голосов двенадцати мужчин и кристально-звонкие тона знойного голоса женщины, разговаривающих на языке, которого он не понимал.
Голоса были всего лишь шелестящим, шипящим шопотом. Не более чем сильным ветром, шуршащим в дубах, и всё ещё как ветер, он проносился сквозь него, срывая напрочь его человеческую сущность, словно хрупкий осенний листик, который больше не держался крепко за свою ветку. Это был ветер зимы и смерти, и он не признавал неодобрения и не потерпел бы морального осуждения.
Был только голод. Голод тринадцати душ, заключённых на четыре тысячи лет в место, что не было местом, во времени, что не было временем. Взаперти на четыре тысячи лет. Взаперти на одну тысячу и сорок шесть миллионов дней, на три с половиной биллионов часов, и если это не было вечностью, то чем?
Лишённые свободы.
Заброшенные в небытие.
Живыми в гнусный мрак забвения. Неизменно осознающими. Голодными и не имеющими рта, чтобы кормиться. Вожделеющими и не имеющими тела, чтобы утолять похоть. Зудящими и не имеющими пальцев, чтобы чесаться.
Ненавидящая, ненавидящая, ненавидящая.
Бурлящая масса неукротимой мощи, ненасытивщаяся за тысячелетие.
И что чувствовали они, то чувствовал и Дэйгис тоже, затерявшись во мраке.

Ураган явился ей сущим верхом свирепости. Хло никогда раньше не видела такого шквала. Дождь смешался с зазубреными глыбами града, обрушивающимися с неба, ранящими её, жалящими её кожу, даже сквозь толщу куртки и свитера.
«Ой!», закричала Хло, «Ой!». Большой обломок льда ударил её в висок, другой задел спину. С проклятьями она, защищаясь, свернулась клубочком на покрытой градом земле, прикрыв руками свою голову.
Ветер взмыл до оглушительной высоты пронзительного вопля. Она кричала в него, зовя Дэйгиса по имени, но не могла даже слышать собственного голоса в этом грохоте. Земля дрожала, и обломанные ветви деревьев с треском падали вниз. Вспыхивала молния, и гремел гром. Дикий ветер трепал её волосы, превращая их во влажный, спутанный клубок. Она съёжилась ещё больше, ни на что не надеясь, лишь бы выдержать его, молясь о том, чтобы не стало хуже.
Потом внезапно – так же резко, как поднялся этот свирепый ураган – он прошёл.
Просто прошёл. Град закончился. Шквал прекратился. Ветер затих. Спустилась тихая безмолвная ночь, слышалось только тихое шипение.
Какое-то время Хло мысленно подсчитывала свои синяки, отказываясь двигаться. Движение приведёт к осознанию, что она была жива. Осознание, что она была жива, приведёт к тому, что ей придётся оглядеться вокруг. И честно признаться, она не была уверена, что хотела этого.
Никогда. Мысли крутились в её голове, одна невероятнее другой.
Давай, Зандерс, возьми себя в руки, пытался заявить о себе голос разума. Ты почувствуешь себя совершенно глупой, когда поднимешь голову и увидишь Гвен и Драстена, стоящих там. Когда они скажут, «Ничего себе, тебе не нравится, когда гроза начинается так быстро? Но так случается в Шотландии».
Она не купилась на это. Она не во многом была уверена в данный момент, но она была чертовски уверена, что ураганы, подобные этому, не встречались ни в Шотландии, ни где-нибудь ещё, и более того, она не очень-то питала надежду, что Гвен и Драстен были где-то неподалёку. Что-то произошло в этих камнях. Только что это было, она не могла сказать, но что-то…грандиозное. Нечто попахивающее зерном правды, скрытом в древних мифах.
Ещё несколько мгновений спустя, она убрала руки с головы и осторожно осмотрелась. Дождь стекал с её волос, заливая лицо. Она оперлась ладонями о землю и вдруг поняла, что это был за шипящий звук.
Земля была тёплой, словно нагревалась на солнце в течение всего дня, и градины испарялись на ней. Как земля могла быть тёплой? удивилась она в недоумении. Был март, ради Бога, четырёхградусная погода не прогревала почву. В тот миг, когда она подумала об этом, она осознала, что воздух был тёплым, сейчас, когда небеса перестали низвергать на неё небольшой ледяной потоп. Влажным и положительно летним.
Осторожно она приподнялась на несколько дюймов и быстро огляделась вокруг, только чтобы обнаружить, что она была окутана облаком. В то время, когда она съёжилась, густой, влажный туман окружил её. Она, как стеной, была обнесена белизной. Это делало уже жуткую ситуацию ещё более зловещей.
«Д-Дэйгис?» Её голос слегка дрожал. Она прочистила горло и попыталась снова.
Если она была всё ещё в кругу камней – и она начинала думать, что это могло стать Очень Большим Если– она больше их не видела. Туман поглощал всё. Это было похоже на слепоту. Она задрожала, чувствуя себя ужасно одинокой. Прошедшие минуты были такими странными, что она начинала думать, что лучше не думать об этом.
Некоторые люди говорят, что это порталы…
Она зачерпнула туман рукой. Конденсат бисером искрился на её ладони. Это была густая, плотная субстанция. Она дунула на белый воздух перед собой. Он не сдулся.
«П-привет?», позвала она, чувствуя себя безумной.
Тёмный движущийся вихрь замерцал в белизне. Там. Нет, подумала она, обернувшись. Там. По непонятной причине температура упала снова, и её зубы начали стучать. Градины перестали испаряться с земли.
Она приподнялась на коленях, промокшая до костей, дрожащая и нервно выжидающая, почти уверенная, что нечто ужасное бросится на неё.
И когда её потрёпанные нервы уже готовы были лопнуть от напряжения, Дэйгис выскользнул из тумана, или, вернее, мгновение назад его здесь не было, и вот он материализовался прямо перед ней.
«О, слава Богу», выдохнула Хло, облегчение хлынуло на неё. «Ч-что…» только что произошло, пыталась она сказать, но слова замерли на языке, когда он подошёл ближе.
Он был Дэйгисом, но каким-то образом… не Дэйгисом. Когда он приближался, туман в вихре разлетался прочь от него, чем-то напоминая жуткий научно-фантастический фильм. На фоне белизны он был величественной, огромной, тёмной формой. Выражение на его точёных чертах лица было таким же холодным, как лёд под её коленями.
Она тряхнула головой, раз, другой, пытаясь рассеять идиотскую иллюзию. Сморгнула несколько раз.
Он красив почти нечеловеческой красотой, подумала она, глядя на него широко раскрытыми глазами. Ураган растрепал его волосы, высвободив их из кожаного ремешка, и они спадали до пояса спутанной ветром массой. Он выглядел диким и неприрученным. Зверем. Хищным.
Он даже двигался, как зверь, источая флюиды силы и уверенности.
И всё, что хочет дьявол взамен, сказал, предостерегая, голосок, это душу.
О, по-ожалуйста, строго упрекнула себя Хло. Он – мужчина, и ничего более. Большой, красивый мужчина, временами жуткий, но на этом всё.
С грацией подкрадывающегося тигра большой, красивый, жуткий мужчина припал к земле перед ней, его тёмные глаза сверкали в туманной ночи. Они стояли на коленях в паре дюймах друг от друга. Когда он заговорил, то произносил слова, усердно артикулируя, словно произнесение слов требовало от него огромного усилия. Его слова были тщательно разделены, сжаты, вырывались стремительно, с паузами между ними.
«Я дам тебе. Любой. Артефакт, что у меня есть. Если ты поцелуешь. Меня и не будешь задавать никаких. Вопросов».
«Хах?», раскрыла рот Хло.
«Никаких вопросов», зашипел он. Он яростно тряхнул головой, словно пытаясь вышвырнуть что-то из неё.
Рот Хло резко захлопнулся.
Было слишком темно, чтобы видеть его глаза отчётливо, резкие линии его лица скрыла тень. В туманном мраке его экзотические глаза цвета меди казались чёрными, как полночь.
Она смотрела на него. Он был совершенно бесшумным и неподвижным, как тигр перед смертоносным прыжком. Она потянулась к его рукам и нашла их, сжатыми в кулаки.
Более сдержанный, когда испытывает более сильные эмоции, напомнила она себе. И накрыла его руки своими ладонями.
Его тело содрогнулось от внезапной дрожи. Он на миг закрыл глаза, и когда он их открыл снова, она могла поклясться, что видела смутные… сущности, двигающиеся в них, и у неё возникло то странное чувство, которое она уже испытывала однажды раньше в его пентхаусе, словно с ними был ещё некий присутствующий, древний и холодный.
Потом его глаза прояснились, обличая такое отчаяние, что у неё сдавило грудь, и она почти не могла сделать вдоха.
Он страдал. И она хотела убрать эту боль. Ничто кроме этого не имело значения. Она даже не хотела его дурацких артефактов в обмен; она только хотела стереть это ужасное, жуткое выражение в его глазах, любым способом, каким только могла.
Она увлажнила губы, и это было всем тем поощрением, в каком он, казалось, нуждался.
Он смял её в руках, рванул её вверх, и, сделав два шага, жёстко распластал её на одном из стоящих камней.
Ах, так камни всё ещё здесь, смутно подумала она. О, я всё ещё здесь. Или что-то вроде того.
А потом его рот был горячим и голодным на её губах, и её уже меньше всего волновало, где она была или не была. Должно быть, она опиралась на огромного, опасного, изголодавшегося после зимней спячки медведя, и это всё, что её волновало, потому что Дэйгис целовал её так, словно его жизнь зависела от сплетения их языков и жара между ними.
Он наглухо запечатал её рот своим ртом, его бархатистый язык обыскивал, требовал. Он вонзил свои ладони в её мокрые кудри, наматывая их пригоршнями на свои кулаки, бережно держа её голову в своих больших, могучих руках, пока его горячий язык погружался глубоко в её рот.
Он целовал её, как ни один мужчина, которых она когда-либо знала. Что-то было в нём, необузданность, грубая чувственность, граничащая с жестокостью, что-то такое, что она никак не могла объяснить кому-то ещё. Женщине надо было, чтобы её поцеловал Дэйгис МакКелтар, чтобы понять, каким ошеломительным ощущением это было. Как это могло поставить женщину на колени.
Какое-то время она не могла даже двинуться. Могла только принимать его поцелуй, но не усмирить силу, чтобы вернуть его. Она чувствовала себя, словно её поглощали, и знала, что секс с ним будет чуточку грязным и абсолютно необузданным. Никаких запретов. Она была привязана шелковыми шарфами к его кровати; она знала, каким мужчиной он был. Потрясённая, безрассудная, она, как в бреду, цеплялась за него, выгибалась к нему, наслаждаясь ощущением его больших рук, скользящих по её телу, одна его рука нетерпеливо нырнула под бюстгальтер, чтобы грубо накрыть её груди, дразня её соски, другая обхватила её зад и приподняла её к нему. Лихорадочно она обхватила ногами его мощные бёдра.
Она была так возбуждена, что пульсировала, испытывая боль и пустоту. Она захныкала ему в рот, когда он сместил её на тот последний дюйм, что соединил их вмемте так, что его твёрдая выпуклость, как в колыбель, легла в её податливый жар. Ох, наконец! После того, как она лишала себя удовольствия, отказываясь позволить себе даже думать об этом, он был здесь, уютно захваченный в развилке её бёдер, огромный, горячий мужчина. Он снова прижал её спиной к камню, вжимаясь в неё, потираясь о неё своим телом, доводя её до чувственного безумия.
Запутавшись пальцами в его густых, шелковистых волосах, она растянулась на нём, выгибаясь к нему каждый раз, когда он вбивался в неё, встречая его. Его губы сомкнулись на её губах, его язык был глубоко у неё во рту. Она сходила с ума от нужды. Её защитные укрепления не просто развалились, они с грохотом обрушились вниз, и она хотела, бесстыдно, всего того, чем он дразнил её так давно.
Словно прочитав её мысли, он схватил одну её руку своей рукой и направил её между ними, прижимая её ладонь к твёрдому бугру на своих джинсах, и она задохнулась, когда осознала, каким большим он был. Она только мельком видела его, когда он уронил полотенце, но она думала о нём, уже тогда, когда обнаружила эти обличающие презервативы. Будет нелегко принять его, подумала она, с порочной чувственной дрожью. Он во всём был слишком мужчиной, и это восторгало её, манило её в, наконец, признанные её самые сокровенные фантазии. Своей исключительной сущностью он был ответом на всё это. Тёмный, доминирующий, опасный мужчина.
Она яростно ощупывала его, пытаясь обхватить его пальцами через джинсы, но эти чёртовы штаны были слишком обтягивающими, натянувшись на его тяжёлой выпуклости. Она разочаровано всхлипнула, и он, яростно зарычав, приподнял её на своих руках, вдавил в камни, удерживая её одной рукой, пока резко растёгивал свои джинсы другой.
Хло тяжело задышала; распахнув широко свои глаза, она глядела на его красивое, мрачное лицо, натянувшись, как струна, от вожделения, пока он высвобождал себя. Она хотела, нуждалась, она была не в состоянии больше думать об этом. Сила притяжения между ними была сильнейшей. А потом он уже выталкивал свою горячую, толстую твёрдость в её руку.
Она не могла сомкнуть ладонь вокруг него. Её дыхание билось у неё в горле, и она уронила свою голову ему на грудь. Не было способа.
«Ты можешь принять меня, девочка». Она бережно обхватил её подбородок своей ладонью и вынудил её лицо вернуться к его настойчивым, жарким поцелуям. Он сомкнул свою руку поверх её ладони, двигая её вдоль по своей мощной эрекции. Она всхлипывала, желая, чтобы её джинсы просто растаяли, чтобы она смогла принять его внутрь себя.
«Ты нуждаешься во мне, Хло?», спросил он.
«Я сказал бы, что да, но не думаю, что сейчас подходящее время или место», бодро прорезал тишину ночи сухой голос.
Дэйгис застыл, прижавшись к ней с грубым ругательством.
Хло издала звук, который был то ли полуиспуг, то ли полурыдание. Нет, нет, нет! хотела она закричать. Я не могу остановиться сейчас!
Никогда в своей жизни она не хотела так отчаянно сильно. Она желала, чтобы тот, кто говорил, просто исчез. Она не хотела возвращаться к реальности, не хотела думать о последствиях того, что она собиралась сделать. Не хотела возвращаться к множеству вопросов, с которыми ей придётся столкнуться: о Дэйгисе, о её местонахождении, о ней самой.
Они застыли в этот интимный момент, ибо им хотелось пребывать в нём жалкую вечность, потом Дэйгис содрогнулся и, поддерживая рукой её зад, прислонил её к камню и сместил её руку. Ей было очень трудно заставить себя выпустить его, и они вели короткую, молчаливую, дурацкую битву, в которой он победил, что, возможно, как она неохотно признала, было единственно справедливым, ибо это была его часть тела. Он неподвижно стоял, делая размеренные вдохи-выдохи, потом опустил её на землю.
У него ушло несколько минут, чтобы застегнуть свои джинсы. Уронив свою голову вперёд, приблизившись губами к её уху, он сказал с акцентом, усиленным желанием, «Не будет никакого возврата от этого обратно, девочка. Даже не думай говорить мне позже, что не поимеешь меня. Ты будешь иметь меня». Потом резко, обняв её талию своей сильной рукой, он повернул их обоих, чтобы поприветствовать незваного гостя.
У всё ещё испытывающей головокружение и задыхающейся от желания Хло ушло несколько минут, чтобы сфокусировать взгляд. Когда она это сделала, то испуганно обнаружила, что туман рассеялся так же полностью, как ураган, оставив ночь, купающуюся в жемчужном сиянии полной луны, парящей прямо за могучими дубами, возвышающимися вокруг круга камней. Она отказывалась задерживаться на том обстоятельстве, что совсем недавно не было никаких дубов вокруг круга камней, а только широкий простор аккуратной лужайки. Если бы она думала об этом чуть дольше, то снова бы почувствовала тошноту.
Вместо этого она сконцентрировалась на высоком, пожилом мужчине с белоснежными волосами до плеч, одетом в длинное синее одеяние, который стоял в десяти шагах от них, повернувшись к ним своей узкой спиной.
«Ты можешь уже повернуться», рявкнул ему Дэйгис.
«Я дал вам столько уединения, сколько смог», пробормотал, защищаясь, мужчина, сохраняя застывшую позу.
«Пожелай ты дать мне уединение, то направился бы прямиком обратно в замок, старик».
«Да», ответил ему резко мужчина, «чтобы ты смог снова исчезнуть? Думаю, нет. Я потерял тебя однажды. Я не стану снова тебя терять».
С этим пожилой мужчина повернулся лицом к ним, и глаза Хло широко распахнулись от изумления. Она видела его где-то раньше! Но где?
О, нет. Так же быстро, как пришло ей это на ум, она отвергла это, качая головой. Ранее днём, в портретной галерее в замке Мэгги МакКелтар. Она видела несколько его портретов, выставленных в секции, где полдюжины других картин вокруг них были убраны, оставив большие, тёмные пятна на стене. Частично это притянуло её взгляд к ним. Мэгги сказала ей, что другие портреты именно из этого столетия – пятнадцатого – были сняты и отосланы для реставрации.
Лицо этого мужчины задержалось в её голове, потому что она была очарована его поразительным сходством с Эйнштейном. С его белоснежными волосами, яркими карими глазами, испещрёнными тонкими линиями, и глубокими морщинками, берущими в скобки его рот, мужчина выглядел в нервирующей степени похожим на великого физика-теоретика. Альберт, только немного напоминающий колдуна. Даже Гвен согласилась с солнечной улыбкой, когда Хло подметила это.
«К-кто эт-то?», спросила, заикаясь, Хло у Дэйгиса.
Когда Дэйгис не ответил, пожилой мужчина запустил обе руки в пучки белых волос и нахмурился. «Я его отец, м’дорогая. Сильвен. Как я думаю, он рассказал тебе не больше, чем Драстен Гвен до того, как доставил её сюда. Это так? Или ты ей даже этого не сказал?» Он бросил обвиняющий взгляд в сторону Дэйгиса.
Дэйгис был таким же неподвижным, как камень позади неё. Хло взглянула на него, но он не посмотрел на неё.
«Ты сказал, что твой отец умер», сказала она беспокойно.
«Так и есть», согласился Сильвен, «в двадцать первом веке. Но не в шестнадцатом столетии, м’дорогая».
«Хах?», Хло сморгнула.
«Покажется довольно странным, если задуматься над этим», признал он с задумчивым выражением лица. «Словно я бессмертный в моём собственном срезе времени. Вызывает у разумного человека дрожь».
«Ш-шестнадцатое столетие?» Хло потянула Дэйгиса за рукав, призывая его немедленно прояснить для неё ситуацию, сейчас же. Он не сделал этого.
«Да, м’дорогая», ответил Сильвен.
«Вы хотите сказать, что то, что я вас вижу, значит, что вы или живы, или мне снится сон, или я потеряла разум – что если я не сплю и не сошла с ума, я должна быть, э-э… там, где вы ещё не умерли?» Осторожно спросила Хло, удостовериваясь, что она не изъяснялась слишком основательно, потому что тогда она будет вынуждена учесть это, как вескую мысль.
«Блестящая дедукция, м’дорогая», сказал одобрительно Сильвен. «Хотя немного иносказательная. Всё же у тевя вид умной девушки».
«О, нет», твёрдо сказала Хло, качая головой. «Это не происходит со мной. Я не в шестнадцатом веке. Это невозможно». Она снова посмотрела на Дэйгиса, но он всё ещё отказывался смотреть на неё.
Обрывки разговора вспыхнули в её памяти: обсуждение порталов, древних проклятий и мифических рас.
Хло смотрела на точёный профиль Дэйгиса, сортируя факты, которые неожиданно пропитались ужасающим смыслом: он знал больше языков, чем кто-либо, кого она встречала, языков, давно умерших; у него были артефакты в идеальном состоянии; он искал книги, которые сосредотачивались на истории древних Ирландии и Шотландии. Он поставил её в центр круга древних камней и попросил её отправиться с ним куда-то, о чём он не мог сказать, но лишь показать ей, словно только увидев, можно было поверить. И в кругу камней поднялся сильный ураган, и она почувствовала себя так, словно её разрывало на части. Потом была резкая смена климата, пейзаж в данный момент включал в себя выросшие столетние деревья, которых раньше здесь не было, и был здесь пожилой мужчина, утверждающий, что он - его отец из шестнадцатого столетия.
И пока они разглагольствовали на эту тему – если некая часть её нынешних обстоятельств была на самом деле реальной – что его отец делал в шестнадцатом столетии, Боже сохрани? Она вцепилась в эту прекрасную чуточку явного отсутсвия логики, как в докозательство того, что она, должно быть, видела сон. Разве только…
Что если я сказал бы тебе, девочка, что я Друид из давнего прошлого? «Что?», резко сказала она, сердито на него глядя. «Предполагается, что я поверю, что ты тоже из шестнадцатого века?»
Тогда он, наконец, посмотрел на неё и сухо сказал, «Я родился в сто сорок восемьдесят втором году, Хло».
Она дёрнулась, словно он её ударил. Потом она начала смеяться, и даже слышала нотку истерии в своём голосе. «Точно», сказала она весело. «А я Фея Молочных Зубов».
«Ты знаешь, что чувствовала что-то во мне», безжалостно давил он на неё. «Я знаю это. Я мог видеть это в том, как ты смотрела на меня время от времени».
Боже, так и было. Неоднократно. Чувствовала, что он был необычно анахроничным, чувствовала странное ощущение древности.
«Ты – сильная, Хло-девочка. Ты можешь принять это. Я знаю, ты можешь. Я помогу тебе. Я могу объяснить это тебе, и ты поймёшь, что тут нет никакой… магии, а всего лишь что-то вроде физики, которую современные люди не…»
«О, нет», перебила она его, неистово тряся головой. Икота резко оборвала её смех. «Это невозможно», настаивала она, отвергая всё это одним большим предвзятым махом. «Это всё невозможно». Она икнула. «Я вижу сон или… что-то. Я не знаю что, но я не собираюсь»…икнула… «думать больше об этом. Так что не утруждай себя, пытаясь убедить…»
Она умолкла, почувствовав вдруг, что голова продолжает кружиться. Травма от урагана, нелепость этого разговора – это было уже слишком. Она чувствовала, как у неё подгибаются колени. Действительно, смутно подумала она, было только слишком много всего, с чем, как ожидалось, могла бы справиться девушка, и путешествующие во времени Друиды просто не являлись частью этого. Большая часть этого беспомощного смеха булькала внутри неё.
Как будто издалека она услышала, как Сильвен хрипло сказал. «Как хорошо видеть тебя снова, мальчик. Нелли и я сильно беспокоились за тебя. О, крошка теряет сознание, сын. Может, тебе следует подхватить её».
Когда сильные руки Дэйгиса скользнули вокруг неё, Хло отключилась от голосов и отдаласть на милость забвения, потому что она просто знала, что когда она проснётся снова, всё будет в порядке. Она будет в постели в замке Гвен и Драстена видеть один из этих странно реалистичных снов о Дэйгисе.
Мне нравятся эротические сны больше, была её последняя капризная мысль, когда её колени подогнулись и разум померк.
********
Адам Блэк дремал – не спал, ибо Туата Дэ Данаан не спали – но дрейфовал по волнам воспоминаний и времён, когда девять членов совета появились позади помоста его королевы.
Он резко сел.
Один из них шептал что-то королеве на ухо. Она кивнула и отпустила их обратно туда, где неуловимый совет сделал себе пристанище.
Потом Эобил, королева Туата Дэ Данаан, воздела руки к небу и сказала, «Совет решил. Это будет испытание кровью».
Адам напрягся, чтобы встать, но сдержался и заставил себя утонуть обратно в своём усыпанном подушками шезлонге. Он ждал, взвешивая реакцию других, собравшихся в лесном жилище на острове Морара, где королева имела обыкновение держать свой двор. Дремавшие под шелковыми балдахинами слабо зашевелились, и их мелодичные голоса тихо загудели.
Он не услышал возражений. Дураки, подумал он, это чудо, что мы продолжаем существовать уже так долго. Даже будучи бессмертными, они могли быть уничтожены.
Когда Адам заговорил, его голос был сдержанным, гранича со скучающим, подходящим его типу. «Моя королева, я бы высказался, если вы пожелаете».
Эобил посмотрела в его сторону. Был проблеск признательности в её взгляде, когда он прошёлся по нему. Он был в её любимых чарах – высокий, темноволосый кузнец, сплошь мускулистый. Сверхъестественно красивый мужчина, который имел обыкновение подстерегать смертных странников, особенно женщин. Кузнец, который брал их в места и делал с ними вещи, которые они позже вспоминали, как смутные сны бесконечного наслаждения.
«Я вся во внимании». Она царственно склонила голову.
И в редких случаях, подумал Адам, другие части своего тела, когда она была особенно благосклонна к нему. Эобил испытывала определённую нежность к нему, и он рассчитывал на это сейчас. Он был немного непохож на других представителей их расы, что сбивало с толку и его, и их. Но королеве, казалось, нравились эти отличия. Во всех сферах, как подозревал Адам, он был единственным, кому ещё удавалось её удивить. А удивление было нектаром богов для тех, кто жил вечно, для тех, кто потерял способность удивляться и благоговеть целую вечность тому назад. Для тех, кто шпионил за снами смертных, потому что уже не имел своих собственных снов.
«Моя королева», сказал он, опускаясь перед ней на одно колено, «Я знаю, что Келтары нарушили клятву. Но если присмотреться к этим Келтарам, то можно обнаружить, что они тысячи лет вели себя достойным образом».
Королева разглядывала его долгую, невозмутимую минуту, потом пожала изящным плечом. «И что?»
«Посмотрите на брата этого мужчины, моя королева. Когда Драстен оказался заколдован предсказательницей и был вынужден покоиться в дремоте пять столетий, род Келтаров был уничтожен. Когда он был разбужен в двадцать первом столетии женщиной, он сделал всё возможное и невозможное, чтобы вернуться в своё время и предотвратить катастрофу и сделать так, чтобы их род оставался невредимым, всегда охраняющим знание».
«Я осведомлена об этом. Его брат-неудачник оказался не очень похожим на него».
«Я верю, что он – такой же. Дэйгис нарушил клятву единственно для того, чтобы спасти жизнь Драстена».
«Это личный мотив. Роду ничего не угрожало. Им было категорически запрещено использовать камни для личной выгоды».
«Как это могло быть личной выгодой?», возразил Адам. «Чего достиг Дэйгис, сделав это? Хотя он спас жизнь Драстену, Драстен продолжал покоиться в дремоте? Он не вернул своего брата обратно. Он ничего не получил».
«Тем более тогда он дурак».
«Он такой же благородный, как его брат. Нет зла в том, что он сделал».
«Вопрос не в том, плох ли он, а в том, нарушил ли он свою клятву, и он сделал это. Условия Договора были чётко оговорены».
Адам сделал осторожный вдох. «Мы те, кто дал им власть путешествовать во времени. Если бы мы этого не сделали, соблазн никогда бы не существовал».
«Ах, так теперь это наша вина?»
«Я просто говорю, что он не использовал камни для того, чтобы добыть богатство или политическую власть. Он сделал это из-за любви».
«Ты напоминаешь смертного».
Это было самое низкое оскорбление среди существ его рода.
Адам благоразумно пребывал в молчании. До этого королева ему уже подрезала его знаменитые крылья.
«Невзирая на то, зачем он сделал это, Адам, сейчас он приютил нашего древнего врага внутри себя».
«Но он всё ещё не тёмный, моя королева. Уже прошли многие месяцы смертных с тех пор, как они завладели им. Как много смертных вы знаете, которые могли противостоять тем тринадцати Друидам одной лишь своей волей? Вы хорошо их знали. Вы знаете их могущество. И всё же вы подвергаете его испытанию кровью, которое совет потребовал для него? Вы убьёте каждого, кого любит этот мужчина, чтобы проверить его? Если вы уничтожите весь его род для этого, кто тогда будет перезаключать Договор?»
«Возможно, мы будем жить без него?», сказала она беспечно, но он увидел почти незаметный намёк на тревогу в её прекрасных, нечеловеческих глазах.
«Вы рискнёте этим? Чтобы наши миры столкнулись? Туата Дэ Данаан и смертные снова будут жить вместе? Келтары нарушили свои клятвы, но наша сторона ещё ничего не нарушала. Как только мы сделаем это, Договор станет недействительным, и стены между нашими мирами рухнут. Испытание кровью вынудит нас разделить землю, моя королева. Это то, чего вы хотите?»
«Он прав», зашевелился её супруг, чтобы высказаться. «Совет рассмотрел это?»
Если Адам знал совет хотя бы наполовину так хорошо, как он думал, то да. В высшем совете были и те, кто не понимал старых обычаев. Те, кто преуспели в хаосе и мелких интригах. К счастью, королева не входила в их число. За исключением причудливых развлечений, она презирала смертных и не имела желания лицезрить их гуляющими в её мире снова.
Тишина накрыла двор.
Эобил сложила домиком тонкие пальцы и опустила свой изящный подбородок на них. «Заинтересуй меня. Ты предлагаешь какую-то альтернативу?»
«Орден Друидов в Британии, потомки тех, кого вы разогнали тысячелетие назад, ожидают возвращение Драгаров; у них есть план ускорить преобразование Келтара. Если это им удастся, делайте с ним, что хотите. Пусть это будет его испытанием».
«Ты подаёшь официальное прошение за его жизнь, Амадан?», промурлыкала Эобил, и её переливающийся взгляд замерцал с неожиданной силой.
Она произнесла часть его настоящего имени. Нежное предупреждение. Адам смотрел в перспективу несметное число раз. Дэйгис МакКелтар ничего для него не значил. И всё же он испытывал неослабевающую тягу к смертным, более того, провёл большую часть времени среди них под неким видом, до известной степени. Да, его раса была могущественной, но у смертных был другой вид могущества, и совершенно непредсказуемый: Любовь. И однажды, много лет назад – почти неслыханное для существ его типа – со смертной женщиной он ощутил её.
Он породил полусмертного сына.
Хотя он и долго пытался, он не забыл те быстро пролетевшие годы с Морганой. Морганой, которая отказалась от дара бессмертия.
Он бросил взгляд на свою королеву. Она потребует цену, стоит ему подать официальное прошение за жизнь смертного.
Это будет ужасная цена.
К тому же, подумал он, пожав плечами с тоской бессмертного, вечность была безмятежной недавно. «Да, моя королева», сказал он, отбрасывая свои тёмные волосы назад и спокойно улыбаясь, пока весь двор задыхался от изумления. «Подаю».
Улыбка королевы была столь же пугающей, сколь прекрасной. «Я назову твою цену, когда испытание Келтара состоится».
«И я покорно жду твоего закона, дарующего это благо: если Келтар возьмёт верх над сектой Драгаров, тринадцать будут возвращены и уничтожены».
«Ты ещё и торгуешься со мной?» Слабая нотка неверия звучала в её голосе.
«Я торгуюсь за мир обеих наших рас. Похорони их. Четыре тысячи лет достаточно долгий срок».
То, что только могло быть названо очень человеческой самодовольной улыбкой, исказило изысканные черты лица королевы. «Они хотели бессмертия. Я просто дала его им». Она гордо приподняла голову. «Поспорим на исход?»
«Да, ставлю на то, что он проиграет», скоропалительно сказал Адам, ибо это было тем, чего он ожидал от неё. Королева была самым могущественным созданием их расы.
И ненавидела проигрывать. Хотя она и руки не поднимет, чтобы помочь ему, сейчас, по крайней мере, она не поднимет руки, чтобы причинить ему вред.
«О, ты заплатишь, Амадан. За это ты дорого заплатишь».
В этом он не сомневался.

«Да, ставлю на то, он проиграет», скоропалительно сказал Адам
Не понимаю эту фразу, почему Адам сказал такое, вроде же, он наоборот верил, что Дэйгис сможет победить

но он же боится королеву, а она ненавидит проигрывать...Быстро сказав, что ставит на проигрыш Дэйгиса, он не оставил королеве иного выбора, кроме как поставить на то, что он победит...Таким образом королева выиграет пари, кажется Адам был уверен, что Дэйгис пройдет испытание...

Надеюсь, что понятно свою мыслю изложила...

Элли, супер! Опоссум

Я думаю да, Синнер права, Адам поставил на проигрыш Дэйгиса, чтобы королеве ничего другого не оставалось как поставить на его выигрыш. А раз королева не любит проигрывать, то она сделает все, чтобы выиграть (то есть как минимум не строить козни и не мешать), а значит Дэйгис выиграет.
_________________

Какая я ДУРА , ну, конечно же, поэтому он так быстро сказал, ну совсем заработалась, ну вааще!!!

Минимум два!!!!!!!!! Эли - не выразить словами
_________________

Ух, помешали им! Какой облом!

Элиони, отличный перевод!
_________________

Элли, море цветов за твой тяжкий и упорный труд, живу твоими переводами, поскольку у самой времени на перевод катастрофически не хватает . А по поводу ребенка, пока с бабушкой, а через месяца 2-3 в ясельки хотим отдать.

Elioni, спасибо за файлик. Ну Клуб... Ну пуритане!!! А Цирцен-то настоящий Адамов сынок... Извините что опять не по теме.