Страны и города глазами поэтов

Прага

Прага, как старая дама в вуали -
Профиль готичен.
Здесь электрический смайлик трамвая,
Анекдотичен.
Тонем в истории улочек узких -
Даты и прочерк.
Толпы туристов. Но, кажется, русских
Больше чем прочих.

Влтава гоняет усталые волны
Между мостами.
Буквы на вывеске бара неполны -
Стерлись местами.
Двое подсели за столик, спросили,
Вы не из Тынды?
Что ж, признаваться, что ты из России
Стало не стыдно.

Нас узнают не по вычурным платьям,
Не по каратам,
А по тому, как беспечно мы платим
Ихнему брату,
И по тому, как душевно гуляем,
Вольно глаголем,
Гоголем ходим, где раньше буянил
Глиняный Голем.

Темное пиво, гуляя по замку,
Мы ли не пили?
И восхищались, как держат осанку
Древние шпили...
На гобелене в покоях монарших.
Пражские ночи.
Толпы туристов. И, все таки, наших
Больше, чем прочих.

Игорь Царёв
_________________

Белла Ахмадулина - В Тбилиси

Мне - пляшущей под мцхетскою луной,
мне - плачущей любою мышцей в теле,
мне - ставшей тенью, слабою длиной,
не умещенной в храм Свети-Цховели,
мне - обнаженной ниткой, серебра
продернутой в твою иглу, Тбилиси,
мне - жившей под звездою, до утра,
озябшей до крови в твоей теплице,
мне - не умевшей засыпать в ночах,
безумьем растлевающей знакомых,
имеющей зрачок коня в очах,
отпрянувшей от снов, как от загонов,
мне - в час зари поющей на мосту:
"Прости нам, утро, прегрешенья наши.
Обугленных желудков нищету
позолоти своим подарком, хаши",
мне - скачущей наискосок и вспять
в бессоннице, в ее дурной потехе, -
о господи, как мне хотелось спать
в глубокой, словно колыбель, постели.
Спать - засыпая. Просыпаясь - спать.
Спать - медленно, как пригублять напиток.
О, спать и сон посасывать, как сласть,
пролив слюною сладости избыток.
Проснуться поздно, глаз не открывать,
чтоб дальше искушать себя секретом
погоды, осеняющей кровать
пока еще не принятым приветом.
Мозг слеп, словно остывшая звезда.
Пульс тих, как сок в непробужденном древе.
И - снова спать! Спать долго. Спать всегда.
Спать замкнуто, как в материнском чреве.
_________________

Михаил Лермонтов "Венеция"

Поверхностью морей отражена,
Богатая Венеция почила,
Сырой туман дымился, и луна
Высокие твердыни серебрила.
Чуть виден бег далекого ветрила,
Студеная вечерняя волна
Едва шумит под веслами гондолы
И повторяет звуки баркаролы.
Мне чудится, что это ночи стон,
Как мы, своим покоем недовольной,
Но снова песнь! и вновь гитары звон!
О, бойтеся, мужья, сей песни вольной.
Советую, хотя мне это больно,
Не выпускать красавиц ваших жен;
Но если вы в сей миг неверны сами,
Тогда, друзья! да будет мир меж вами!
И мир с тобой, прекрасный Чичизбей,
И мир с тобой, лукавая Мелина.
Неситеся по прихоти морей,
Любовь нередко бережет пучина;
Хоть и над морем царствует судьбина,
Гонитель вечный счастливых людей,
Но талисман пустынного лобзанья
Уводит сердца темные мечтанья.
Рука с рукой, свободу дав очам,
Сидят в ладье и шепчут меж собою;
Она вверяет месячным лучам
Младую грудь с пленительной рукою,
Укрытые досель под епанчою,
Чтоб юношу сильней прижать к устам;
Меж тем вдали то грустный, то веселый
Раздался звук обычной баркаролы:
Как в дальнем море ветерок,
Свободен вечно мой челнок;
Как речки быстрое русло,
Не устает мое весло.
Гондола по воде скользит,
А время по любви летит;
Опять сровняется вода,
Страсть не воскреснет никогда.
___________________________________

Валерий Брюсов - Париж

И я к тебе пришел, о город многоликий,
К просторам площадей, в открытые дворцы;
Я полюбил твой шум, все уличные крики:
Напев газетчиков, бичи и бубенцы;

Я полюбил твой мир, как сон, многообразный
И вечно дышащий, мучительно-живой...
Твоя стихия - жизнь, лишь в ней твои соблазны,
Ты на меня дохнул - и я навеки твой.

Порой казался мне ты беспощадно старым,
Но чаще ликовал, как резвое дитя.
В вечерний, тихий час по меркнущим бульварам
Меж окон блещущих людской поток катя.

Сверкали фонари, окутанные пряжей
Каштанов царственных; бросали свой призыв
Огни ночных реклам; летели экипажи,
И рос, и бурно рос глухой, людской прилив.

И эти тысячи и тысячи прохожих
Я сознавал волной, текущей в новый век.
И жадно я следил теченье вольных рек,
Сам - капелька на дне в их каменистых ложах,

А ты стоял во мгле - могучим, как судьба,
Колоссом, давящим бесчисленные рати...
Но не скудел пеан моих безумных братии,
И Города с Людьми не падала борьба...

Когда же, утомлен виденьями и светом,
Искал приюта я - меня манил собор,
Давно прославленный торжественным поэтом...
Как сладко здесь мечтал мой воспаленный взор,

Как были сладки мне узорчатые стекла,
Розетки в вышине - сплетенья звезд и лиц.
За ними суета невольно гасла, блекла,
Пред вечностью душа распростиралась ниц...

Забыв напев псалмов и тихий стон органа,
Я видел только свет, святой калейдоскоп,
Лишь краски и цвета сияли из тумана...
Была иль будет жизнь? и колыбель? и гроб?

И начинал мираж вращаться вкруг, сменяя
Все краски радуги, все отблески огней.
И краски были мир. В глубоких безднах рая
Не эти ль образы, века, не утомляя,
Ласкают взор ликующих теней?

А там, за Сеной, был еще приют священный.
Кругообразный храм и в бездне саркофаг,
Где, отделен от всех, спит император пленный, -
Суровый наш пророк и роковой наш враг!

Сквозь окна льется свет, то золотой, то синий,
Неяркий, слабый свет, таинственный, как мгла.
Прозрачным знаменем дрожит он над святыней,
Сливаясь с веяньем орлиного крыла!

Чем дольше здесь стоишь, тем все кругом безгласней,
Но в жуткой тишине растет беззвучный гром,
И оживает все, что было детской басней,
И с невозможностью стоишь к лицу лицом!

Он веком властвовал, как парусом матросы,
Он миллионам душ указывал их смерть;
И сжали вдруг его стеной тюрьмы утесы,
Как кровля, налегла расплавленная твердь.

Заснул он во дворце - и взор открыл в темнице,
И умер, не поняв, прошел ли страшный сон...
Иль он не миновал? ты грезишь, что в гробнице?
И вдруг войдешь сюда - с жезлом и в багрянице, -
И пред тобой падем мы ниц, Наполеон!

И эти крайности! - все буйство жизни нашей,
Средневековый мир, величье страшных дней, -
Париж, ты съединил в своей священной чаше,
Готовя страшный яд из цесен и идей!

Ты человечества - Мальстрем. Напрасно люди
Мечтают от твоих влияний ускользнуть!
Ты должен все смешать в чудовищном сосуде.
Блестит его резьба, незримо тает муть.

Ты властно всех берешь в зубчатые колеса,
И мелешь души всех, и веешь легкий прах.
А слезы вечности кропят его, как росы...
И ты стоишь, Париж, как мельница, в веках!

В тебе возможности, в тебе есть дух движенья,
Ты вольно окрылен, и вольных крыльев тень
Ложится и теперь на наши поколенья,
И стать великим днем здесь может каждый день.

Плотины баррикад вонзал ты смело в стены,
И замыкал поток мятущихся времен,
И раздроблял его в красивых брызгах пены.
Он дальше убегал, разбит, преображен.

Вторгались варвары в твой сжатый круг, крушили
Заветные углы твоих святых дворцов,
Но был не властен меч над тайной вечной были:
Как феникс, ты взлетал из дыма, жив и нов.

Париж не весь в домах, и в том иль в этом лике:
Он часть истории, идея, сказка, бред.
Свое бессмертие ты понял, о великий,
И бреду твоему исчезновенья - нет!
_________________

Губы мои приближаются
К твоим губам,
Таинства снова свершаются,
И мир как храм.

Мы, как священнослужители,
Творим обряд.
Строго в великой обители
Слова звучат.

Ангелы, ниц преклоненные,
Поют тропарь.
Звезды - лампады зажженные,
И ночь - алтарь.

Что нас влечет с неизбежностью,
Как сталь магнит?
Дышим мы страстью и нежностью,
Но взор закрыт.

Водоворотом мы схвачены
Последних ласк.
Вот он, от века назначенный,
Наш путь в Дамаск!
Брюсов В.Я.
___________________________________

Людмила Лурье "Невада"

Здесь торжествует солнца беспредел,
Абсурден полдень, не дающий тени.
И не тактичны мысли о воде,
Не говоря уж о кусте сирени.
Зной тут настолько почву иссушил —
Чтоб выжить в иглы превратились листья.
Бездонна даль бледнеющих вершин
И неба синь — узор лазурной кисти.
Прожилки гор, как русла снежных рек,
Ажурностью смущают трезвый разум,
Щекочет ухо придорожный треск,
И широта необозрима глазом.
Чубами красит рыжая трава
Холмов песчаных бежевую сушу…
А я пытаюсь нарядить в слова
Невады обжигающую душу.
___________________________________

Эмиль Верхарн - Россия

Поселки Азии, Европы города —
Москва, Иркутск, Архангельск, ряд за рядом,
Вы ввысь возносите короны изо льда, —
Россия белая горда своим нарядом.

Бог весть, что за огонь воспламеняет вас,
Каких углей горящие затеи
На жертву вас зовут, чтоб в некий грозный час,
Быть может, жизнь отдать за марева идеи.

Пусть в сердце вашем снег, — под снегом тайный жар!
И чистоту души несете вы, не споря,
Всечеловечеству страдающему в дар,
Деля с ним хлеб и горечи и горя.

Покорствуя великой воле Рока,
Вы — не Сидон, не Карфаген, не Рим —
Вы в небо новое поверили глубоко —
И этой веры пыл у вас неистребим.

Вкруг вас гроза, огонь... Но властным содроганьям
Его пламен о милосердья весть
Несете вы... И вихрь безумства есть
В стремленья Вашем дать ему самосознанье.
_________________

Николай Гумилев - Неаполь

Как эмаль, сверкает море,
И багряные закаты
На готическом соборе,
Словно гарпии, крылаты;
Но какой античной грязью
Полон город, и не вдруг
К золотому безобразью
Нас приучит буйный юг.

Пахнет рыбой и лимоном,
И духами парижанки,
Что под зонтиком зеленым
И несет креветок в банке;
А за кучею навоза
Два косматых старика
Режут хлеб… Сальватор Роза
Их провидел сквозь века.

Здесь не жарко, с моря веют
Белобрысые туманы,
Все хотят и все не смеют
Выйти в полночь на поляны,
Где седые, грозовые
Скалы высятся венцом,
Где засела малярия
С желтым бешеным лицом.

И, как птица с трубкой в клюве,
Поднимает острый гребень,
Сладко нежится Везувий,
Расплескавшись в сонном небе.
Бьются облачные кони,
Поднимаясь на зенит,
Но, как истый лаццарони,
Все дымит он и храпит.

___________________________________

Афанасий Фет "Греция"

Там, под оливами, близ шумного каскада,
Где сочная трава унизана росой,
Где радостно кричит веселая цикада
И роза южная гордится красотой,

Где храм оставленный подъял свой купол белый
И по колоннам вверх кудрявый плющ бежит, -
Мне грустно: мир богов, теперь осиротелый,
Рука невежества забвением клеймит.

Вотще... В полночь, как соловей восточный
Свистал, а я бродил незримый за стеной,
Я видел: грации сбирались в час урочный
В былой приют заросшею тропой.

Но в плясках ветреных богини не блистали
Молочной пеной форм при золотой луне;
Нет, - ставши в тесный круг, красавицы шептали...
«Эллада!» - слышалось мне часто в тишине.
___________________________________

Владимир Маяковский - Испания

Видео

Ты — я думал —
райский сад.
Ложь
подпивших бардов.
Нет —
живьем я вижу
склад
«ЛЕОПОЛЬДО ПАРДО».
Из прилипших к скалам сёл
опустясь с опаской,
чистокровнейший осёл
шпарит по-испански.
Всё плебейство выбив вон,
в шляпы влезла по нос.
Стал
простецкий
«телефон»
гордым
«телефонос».
Чернь волос
в цветах горит.
Щеки в шаль орамив,
сотня с лишним
сеньорит
машет веерами.
От медуз
воде синё.
Глуби —
вёрсты мера.
Из товарищей
«сеньор»
стал
и «кабальеро».
Кастаньеты гонят сонь.
Визги...
пенье...
страсти!
А на что мне это все?
Как собаке — здрасите!
_________________

Василий Коньков "В Мексике"

Я волей мыслей и желаний,
Хоть раньше думать и не мог
Попал, друзья, зимою ранней
На Юкатан. Помог мне Бог!

То часть земли американской
Народа Майя, древний род.
Но много лет как мексиканский
Живёт здесь, здравствует народ.

Здесь было много революций.
Лев Троцкий принял свою смерть.
Сменилось много Конституций-
Господь устроил круговерть.

Собою люди простодушны,
Приятных много смуглых лиц.
Закону, думаю, послушны,
И нет привычных нам девиц.

Семейством ходят здесь и парой,
И очень много здесь детей.
Не видел лишь Абрама с Сарой,
Бродя с семьёй среди гостей.

И цвет у моря здесь отличный-
Чудесный камень- изумруд.
И климат здесь совсем приличный.
Ну чем, друзья, не Голливуд!

Одно, однако, неприятно-
Здесь русского совсем уж нет.
Не Объясниться просто, внятно,
И в Бинго здесь не взять билет.

Ещё одну отмечу «радость»
От янки балаган стоит.
Со всех сторон такая гадость-
Противно, голова болит.

С семьёй мы были в Чичен-Итца
Там чудо света Кукулькан.
То пирамида- словно птица.
Тольтекам, майя путь ей дан

На небеса, где вечно Боги
Там миллионы лет живут.
И озаряют мир убогий.
И мексиканцы Богов чтут.

Ещё священный там колодец.
Здоровье, силу он давал.
Но и сегодняшний народец
Ныряет в сей Земли провал.

В Шкарете, парке мексиканском
Господь собрал зверей и птиц.
В спектакле, на родном испанском
Играет очень много лиц.

Их зажигательные танцы
И песни-чудо из чудес
Играли пели мексиканцы
Как будто их попутал бес.

Могу сказать ещё я много
Про мексиканские края,
Ты не суди, читатель, строго
Оценка здесь вполне моя

Кому будет неудачной,
А кто-то скажет Браво-Бис!
И проведёт здесь месяц брачный
И повод есть. Отмена виз.

21.12.2010.
___________________________________

Николай Гумилев - Франция

О, Франция, ты призрак сна,
Ты только образ, вечно милый,
Ты только слабая жена
Народов грубости и силы.

Твоя разряженная рать,
Твои мечи, твои знамена —
Они не в силах отражать
Тебе враждебные племена.

Когда примчалася война
С железной тучей иноземцев,
То ты была покорена
И ты была в плену у немцев.

И раньше… вспомни страшный год,
Когда слабел твой гордый идол,
Его испуганный народ
Врагу властительному выдал.

Заслыша тяжких ратей гром,
Ты трепетала, словно птица,
И вот, на берегу глухом
Стоит великая гробница.

А твой веселый, звонкий рог,
Победный рог завоеваний,
Теперь он беден и убог,
Он только яд твоих мечтаний.



И ты стоишь, обнажена,
На золотом роскошном троне,
Но красота твоя, жена,
Тебе спасительнее брони.

Где пел Гюго, где жил Вольтер,
Страдал Бодлер, богов товарищ,
Там не посмеет изувер
Плясать на зареве пожарищ.

И если близок час войны,
И ты осуждена к паденью,
То вечно будут наши сны
С твоей блуждающею тенью.

И нет, не нам, твоим жрецам,
Разбить в куски скрижаль закона
И бросить пламя в Notre-Dame,
Разрушить стены Пантеона.

Твоя война — для нас война,
Покинь же сумрачные станы,
Чтоб песней звонкой, как струна,
Целить запекшиеся раны.

Что значит в битве алость губ?!
Ты только сказка, отойди же.
Лишь через наш холодный труп
Пройдут враги, чтоб быть в Париже.
_________________

Федор Алексеевич Червинский "В Вероне"

...Вот он, угрюмый, почерневший дом;
Здесь жил когда-то гордый Капулетти.
Там - наверху - три темные окошка
Над узенькою лентою балкона...
То комната Джульетты. А сюда,
Вот в этот сад, - преданье говорит, -
По вечерам, когда спала Верона
И воды Эча месяц серебрил,
Плывя в лазури неба многозвездной, -
Сюда Ромео юный приходил
И поднимался к милому окну.
Она к нему склонялася - и тихо
Во мгле звучали робкие признанья.
А там - за цепью сумрачных домов -
Ее могила... Пусть всё это сказка, -
Ты, гордая действительность, давно
Не зажигала сладкого волненья...
Над мраморного урной я стоял,
И чудилось - передо мной вставала
Тень кроткая избранницы Ромео,
Тревожная вставала - и звала...
И слышались мне звуки слов забытых,
Печальные, как жалоба...
"Уж если,
Signore, кто в Верону попадет, -
Сейчас сюда, к гробнице. А и то:
Быть может, здесь, под этой урной, нет
Джульетты Капулетти, да и вряд ли
Жила она на свете..."
И несносно
Забормотал упрямый чичероне,
Что есть у них, в Вероне, и дворцы,
И монументы пышные - не то что
Простая, одинокая могила...

(1893)

Константин Бальмонт - Исландия

Валуны, и равнины, залитые лавой,
Сонмы глетчеров, брызги горячих ключей.
Скалы, полные грусти своей величавой,
Убеленные холодом бледных лучей.

Тени чахлых деревьев, и Море... О, Море!
Волны, пена, и чайки, пустыня воды!
Здесь забытые скальды, на влажном просторе,
Пели песни при свете вечерней звезды.

Эти Снорри, Сигурды, Тормодды, Гуннары,
С именами железными, духи морей,
От ветров получили суровые чары
Для угрюмой томительной песни своей.

И в строках перепевных доныне хранится
Ропот бури, и гром, и ворчанье волны,
В них кричит альбатрос, длиннокрылая птица,
Из воздушной, из мертвой, из вольной страны.
_________________

Арт Кальмейер "Август в Сан-Франциско"

Абрикосово сияние заката
За далёким силуэтом Фараллонов,
Океанский запах с привкусом граната
Над бульварами поэтов и притонов,
Тёплый ветер Санта-Аны веет в спину,
Пошевеливая пальмы лист зелёный,
И темнеют спелых глаз твоих маслины,
Как на врубелевских фресках у Мадонны.

Не понять, как мне достался этот вечер
И с каких планет далёких ты явилась.
Я сегодня бесшабашен и беспечен –
Мне сегодня оказало Небо милость.

Мы не знаем, что судьба готовит завтра.
Наплевать. Какая разница, что будет?
Как актёры погорелого театра,
Мы с тобою только нынешние люди.

Мы с тобою лишь мгновенье до рассвета,
И глаза в глаза – как отблески заката.
Просто август в Сан-Франциско. Без либретто.
Мы с тобой вообще ни в чём не виноваты...
___________________________________