Страшно, когда в голове появляются мысли

 » В ее роду были кошки

Ты разрешишь полежать у тебя на груди?
Там что-то тикает так неразборчиво - сложно...

В ее роду были кошки. Белые, гладкошерстные и как каучук гибкие.
Я нашел ее на одной из узких улиц. Она пела, тонкие пальцы прижимали гриф слишком большой гитары. Вязанная шапка с монетами у ног служила лишь декорацией. Она даже не открывала глаз, мурлыча незатейливую мелодию. Прохожие редко останавливались, бросая мелочь, принимая ее за одну из тех бедных музыкантов гордой богемы, отвергавших все земное.
А я остановился, совершенно забыв, что спешил на занятия. Сел напротив, на пороге старого дома, слушая нежное пение и теплый сентябрьский ветерок.

Когда она впервые открыла глаза на улице была ночь. Почти разозлился, ведь не видел их цвета. Она смотрела прямо, не мигая, и, казалось, вынимала душу. Улыбался немного нервно, краешком губ. Она спрятала гитару в расшитый яркими пятнами чехол, деньги, не считая, в карман, а шапку натянула на уши, хоть и было совсем не холодно.
Поднялся следом, всего два шага и уже стоял рядом, неприлично легко осыпая ее улыбками и комплиментами. Она улыбалась так, будто знала все мои тайны. Пропустил момент, когда ее рука очутилась в моей, когда хрупкие пальчики ласково гладили ладонь. Мы гуляли допоздна, пока мимо не отстучал по рельсам последний трамвай. А свет фонарей не сделал ее глаза цвета топленого золота, такого, как показывали в кино, когда отливали монеты для древнего Рима.

Даже имя у нее было кошачье. Мурчащее Мирра, выстанывать его было легко. Она прогибалась под жадными руками, ластилась к груди и ничего не просила. Пробралась в самое сердце. Без затей и просьб, осталась однажды прохладной октябрьской ночью, завернувшись в плед и мои объятия. Она все время мерзла, хоть и смеялась, когда нежно обзывал "мерзлячкой". Нашла и таскала шерстяные свитера, связанные бабушкой, забытые на верхней полке. Мне никогда не было холодно до шерстяного свитера. Передвинула диван ближе к окну, нежилась в солнечных лучах, жмурилась счастливо, роняя на живот книгу. Вытягивалась, похрустывая позвонками, улыбалась, глядя на шпили высоток в розовой меди заката. Всегда целовал ее такую. Такую теплую, мягкую, как красная глина в крошечной мастерской рядом с кухней.
Она любила черный чай с гвоздикой и бадьяном и ненавидела кофе. Но утром я всегда просыпался от терпкого кофейного аромата. На двоих делили плитку молочного шоколада и апельсин.
Мы делили на двоих осень. Ее шуршащие сухим листья, последнее солнце, выцветавшее глаза Мирры желтым. Ее первый снег в ноябре и оранжевые гроздья рябины. Ее моросящие дожди и серое настроение.
Мы делили на двоих зиму. Ее белое снежное покрывало с каплями алмазов, мороз узорами на окнах. Ее мандарины и запах хвои на Новый год. Ее горячий глинтвейн и тепло одеяла на рождественских каникулах.
Мы делили на двоих весну. Ее синие подснежники, купленные у бабули в переходе метро, и ручьи талой воды по тротуарам. Ее запах влажной земли и звонкую перекличку первых скворцов. Ее пушистые почки вербы и ожидание чуда.

А потом она ушла. И весна, и Мирра. Теплым, почти летним майским вечером она просто не вернулась домой. Телефона у нее не было, я почему-то всегда знал, что она придет. Тогда впервые понял, что найти ее не смогу, она каким-то непостижимым образом утаила от меня родственников, друзей, малейшую возможность отыскать. Оставалась надежда, что Мирра будет там же, где я впервые ее увидел. Бежал быстро, забыв закрыть квартиру, надев футболку наизнанку. Но улочка была пуста. На мощеном тротуаре, на одном из булыжников осталось только сердечко, выведенное мелом, немного кривое, с заостренным кончиком. Такое, какое мне всегда рисовала она, подписывая записки.

Сейчас июль, за окном плюс тридцать пять, а я кутаюсь в шерстяной свитер и вытягиваюсь на диване, подставляя жаркому солнцу продрогшие изнутри ребра.

...Что-то внутри… Я потрогаю? Можно? Ведь можно?
Или…сломается? Ах, мне ведь надо идти! ©
_________________

 » Гарри Поттер и Неожиданная встреча

Предупреждения:
1. Автор живет собственном мире, где женит героев исключительно так, как ему хочется.
2. Автор только что дочитал "Цвет надежды", пересмотрел все фильмы, поэтому его слегка колбасит.
3. Дополняя пункт №1: пейринги. Гарри Поттер/Джинни Уизли, Рон Уизли/Габриэль Делакур, Драко Малфой/Астория Гринграсс, Рейна Забини/Джеймс Сириус Поттер и не спрашивайте куда же делась Гермиона Грейнджер.
4. Автор тасует характеры героев как ему вздумается и плетет паутину сюжетов, потому как надеется не ограничиться одной зарисовкой.
5. Жанр недофика: юмор, местами срывается на элементы драмы. Из рейтинга: стабильно джен. А Добби жив!!)

— Джек, тебе предстоит встреча со старыми друзьями.
— Боюсь, не переживу еще одной встречи со старыми друзьями. ©

- Джин, все нормально, успокойся. Это просто невоспитанная сова. И у сов не бывает бешенства же.
Гарри Поттер, герой магического мира, Главный аврор и отец троих непоседливых детей, стоически терпит заботливо хлопочущую над его плечом жену. Он не считает, что царапины от когтей совы такое серьезное ранение, что прежде чем залечить заклинанием, его несколько раз необходимо продезинфицировать специальным зельем.
- У этой может и бывает, - недовольно поджимает губы Джиневра Поттер, направляя палочку на рану.
- О чем ты? - Гарри рассеянно мотает головой, не открывая взгляда от аккуратно сложенного конверта, из-за которого он пострадал. Пергамент дорогой, хрустящий и даже не смят когтистыми лапами совы.
- Сова Малфоев.
- Откуда знаешь? - Поттер оживает и чешет только что залеченный порез.
- Альбус часто переписывается с их младшим.
Тон миссис Поттер явственно свидетельствует о ее отношении к кругу общения своего младшего сына. Одобрением там и не пахнет. Но запрещать Альбусу такие относительные мелочи давно перестала, еще с того случая, когда сын захотел хорька и отказался покидать магазин, пока скотину ему не купят.
- Предатель малолетний, - беззлобно ворчит Джеймс Сириус, нарезая круги над сидящими на траве родителями. Бешеная сова прервала традиционный воскресный матч семейств Поттер и Уизли, спикировав на плечо Гарри и вцепившись в старую мантию вратаря.
Упомянутый всуе своенравный отпрыск спрыгивает на землю и бежит к отцу, бросив метлу.
- Я видел Терпсихору. Пап, ты как?
- Терпсихору не видел, мама твоя докажет, - усмехается Гарри и поднимается, протягивая сыну конверт, на котором теперь отчетливо заметен фамильный герб Малфоев.
- Так зовут сову Скорпа, она тебе на плечо села, только не пойму почему, она еще никогда не промахивалась с адресатом, - Альбус забирает письмо и тут же разворачивает, дабы не вызывать подозрений у семейства. Хотя тринадцатилетнему мальчику было что скрывать от родителей, которые вряд ли оценят активную разработку плана побега в Хогсмит среди недели. - Пап, а это тебе.
Удивленный, но от этого не менее заинтригованный, Гарри берет письмо, читает и несколько минут решает как поступить. Рассмеяться или поджечь нахальные строчки.
"Поттер, через пятнадцать минут в твоем кабинете. Нужно поговорить.
И открой камин, не убью.
Д.М."

После того как Гарри удается убедить Рона, что никаких темных дел он с Малфоем не имеет и записка так же приводит его в заблуждения как и всех остальных, он наконец добирается до кабинета, вопреки здравому смыслу заинтересованный во встрече. Что же такого приключилось, что Малфой снизошел до общения в неформальной обстановке? Обычно они перебрасывались ничего не значащими сухими фразами, если пересекались на вечеринках или на платформе 9 3/4.
Как только Гарри усаживается в кресло, открывает камин и начинает перекладывать бумаги на столе, на ковер шагает Драко Малфой, отряхивая темную мантию от пепла.
- Поттер, когда ты в последний раз чистил камин?
- Им никто не пользуется, зачем? - пожимает плечами Гарри и настороженно разглядывает гостя. Тот не теряя времени на бесполезные расшаркивания и не дожидаясь приглашения, усаживается в кресло напротив.
- Неисправим. Куда смотрит твоя жена? А Добби? - Драко благодушно ухмыляется и закидывает ногу на ногу. Гарри недоверчиво смотрит на него и не может понять в какую реальность он попал.
- Куда надо смотрят. Ты выдернул меня в воскресенье, чтобы просто поболтать о камине и домовых эльфах?
- Заметь, не я назвал твою жену домовым эльфом.
А вот это уже было похоже на привычно мерзкого гада, которому привычно хотело выбить парочку зубов. И разукрасить рожу фиолетовым.
- Малфой!
- Расслабься. Мне только поговорить. По душам, с искренне сопереживающим человеком.
- Ты пьян? Под наркотиками?
- Под чем? Нет, не пьян, спасибо за беспокойство. Я пришел предупредить тебя, - Драко вмиг стал серьезным, с него слетела показная легкость и праздность. - Рейна решила, что выйдет замуж только за Джеймса Поттера.
Гарри ожидает чего угодно. От сведения старых счетов до просьбы организовать проверку конкурирующей зельеварческой фирмы. Но к такому повороту событий он оказывается не готов совершенно.
- Повтори.
Малфой вздыхает и откидывается на спинку, словно сетуя на судьбу, за что же ему такие непонятливые достались собеседники. Он-то прекрасно осознает, что сынок Поттера обречен. Но в его силах было уберечь дочь, готовую на все методы мыслимые и немыслимые, законные и совсем незаконные, чтобы завладеть Джеймсом безраздельно.
- Ты тупой? Моя дочь хочет замуж за твоего сына.
- Сам тупой. Это я понял. Но чего ты пришел ко мне? Разве Джеймс сделал ей предложение? Пришел к тебе просить ее руки?
- Ты ничего не понял. Если эта девочка чего-то хочет, она это получит. Даже если объект ее пагубной страсти не ведает о своей участи.
- То есть, Джейми не делал ей предложение?
- Нет, они даже на свидание не ходили.
- И ты хочешь сказать, что он женится на твоей дочери вопреки своим желаниям? Ты сошел с ума?
- Это ты сошел, забыв в каком мире живешь, - Малфой вновь резко поддается вперед и уперается злым взглядом в ненавистного до сих пор Поттера. Гарри в очередной раз поражается как быстро меняется этот змееныш, балансирует на противоположных эмоциях. - Тебе напомнить события шестнадцатилетней давности?
- Не смей, - в голосе Поттер звенит металл, услышав который сотрудники считают нужным оправдываться даже в самых своих нелепых грехах.
- Тогда ты должен наконец понять, что я не смогу остановить ее, даже в таком сомнительном желании. У Рейны никогда не было проблем с фантазией.
- Ты же шутишь? Она не станет применять Империус. А другими способами нельзя заставить Джейми сделать что-либо.
- Поттер, очнись. Она - Забини, воспитанная Малфоями. Ты всерьез полагаешь, что у твоего Джейми есть шансы? Так спешу разочаровать - ничего у него не получится. Выбирай. Либо по-хорошему, либо по-плохому. Либо мы выжмем из этого союза по максимуму, либо же просто будем вставлять палки в колес. Ты будешь. Но в конце концов, Рейна получит своего Джеймса.
- Джеймс - не ее! И он не вещь, что его получать.
- Еще не вечер, Поттер, еще не вечер. И потом. Разве ты не дашь ему право голоса? Что если влюбится? Не дашь сделать свой выбор?
- Какой выбор? Кому? - в кабинет бесцеремонно ввалился Джеймс Сириус Поттер собственной персоной.
- Сам или как? - невинно интересуется Драко Малфой. Получив в ответ злобный взгляд, решает, что свою роль в спектакле дочери уже сыграл. - Скажи "спасибо", что предупредил.
Малфой поднимается, сухо кивает мальчишке и исчезает в зеленом пламени камина.
- Предупредил о чем, пап? Что происходит? - Джеймс упал в освободившееся кресло, с удобством развалившись на скрипучей коже.
- На тебя открыли охоту, сынок.
_________________

Ну дорогая моя, все что ты пишешь, это восхитительно.
Мне нравится в как написан рассказ "Моя королева." В маленьком кусочке, столько эмоциональных тонов. Мне кажется, что помимо любви, там и есть капелька ненависти к ней, к себе и всему, что мешает им быть счастливыми.
Зай, это так, или мне только показалось?))
А вот в рассказах "В ее роду были кошки" я влюбилась. Мне нравятся такие мрачные тексты. В них есть особый шарм, не всегда же хочется счастливого конца. А этот рассказ, созвучен с моим эмоциональным настроением. Можешь напишешь что-нибудь в таком ключе?

Ну ты знаешь мое отношение к твоим фанфам)) Мне бы хотелось задать вопрос о Г..., куда же ты ее дела, но не буду. Без нее, здесь ожидается полный экшн, чего стоит влюбленность дочери Драко))
Надеюсь продолжение не придется ждать долго) Потому что интересно, что же предпримет Гарри, а еще , как отреагирует Джейми))
Мне кажется, нас ждет неожиданный сюжет))
Жду очень! и для устрашения
_________________

Щито такое десу?!) Почему я так поздно обо всем узнаю?))))
Прочитал я о нашей семейке) Рыдаль) Довели до слез, паразиты) когда прочитал призрак Мариуса... думал спросить за щито брата убили?)))) я еще не подкорректировал ему форму носа))))
Шикарно) И зарисовка для ОПГ шикарна) Всегда знала, что батя гад))) И пора покупать броневик)))
*паникует, какую идею записать первой* Аааа! это все квартал! Это все штраусыыы!!! аааа! полундрааа!)
Коляяя.... ты таки ваще страх потерял) Давно костерост у Рабастана не выдавали?)))
_________________

 » Добро пожаловать

Кто: Люк Тернер, закулисный персонаж мира "Школа магии: посвящение".
Где: Англия, графство Чешир.
Когда: наши дни.
Кто еще: подруга детства Эмма Блер, суровый учытэл девьятнадцати лет Кайя Озая.
Зачем: захотелось пацана с голубыми волосами и пирсингом. Адекватной фотки, иллюстрирующей мою больную фантазию не нашлось, поэтому возьмем за основу типажность МакМиллана и добавим к ней голубые патлы до середины спины и пару кило серебра)
О чем: знакомство с Кайей, немного позерства и заботы.

— А когда можно считать себя взрослым?
— Когда начинаешь больше думать о себе, чем о других. ©

Последние отголоски музыкального фестиваля все еще слышны в летнем зное Честера. Заполненные туристами центральные улицы дышат хрипло, со свистом на выдохе - ни следа от привычной ленной сельской жизни. Город словно бежит марафон длиною в несвойственно жаркое Англии лето.
Вечерами легче. Вечерами можно уловить странную смесь классики и альтернативного рока, она до абсурда хорошо звучит на окраине Честера, в одном из баров с выцветшими бурыми чернилами на потресканном дереве вывески. "Болотный сверчок" не заметен, скрыт под густым слоем дикого винограда, успевшего заплести уже половину улицы. Но бар никогда не бывает пустым, он всегда открыт и мягко греет газовыми рожками изнутри. Интерьер больше напоминает старую хижину, наспех сложенную из тонких осиновых прутьев и камышей. Поэтому голубоволосый бармен в кожаной жилетке поверх футболки выглядит несколько не к месту, будто заблудившийся на болотах горный эльф.
- Сын Трандуила, - на стойку опускается железный поднос и официантка, упершись коленом на табурет, перегибается и тянет на себя бармена, чтобы поцеловать в щеку.
- Дочь Сарумана, - он, улыбаясь, возвращает приветствие и поддерживает девчонку под локоть, чтобы не упала. - Сегодня ты рано.
- Подменяю Мисти, у нее родительское собрание в летней школе. И что-то опять случилось с проводкой, а техник...
Люк кивает, слушает и механически протирает стаканы. Когда посетителей становится больше Эмма ловко спрыгивает с табурета и убегает, чтобы принять заказ. У стойки количество людей с пустыми стаканами тоже увеличивается, и друзья с головой уходят каждый в свою работу.

За чертой города фестиваль еще продолжается, словно янтарная смола музыки стекает с дерева Честера в его окраины. На пустыре, выжженным химикатами завода, раскинул свои длинные лапы черный паук рок-фестиваля. Сцена под звездным небом, расставленные по кругу звуковые колонки, многочисленные фургончики с едой на вынос, шаткие пластмассовые столики и неотъемлемая часть - беснующееся человеческое море в неизменных годами кожаных куртках с зажигалками наготове. Сигаретный дым смешивается с хриплыми голосами, дурным запахом алкоголя и жареного на открытом огне мяса. Место, где можно забыть собственное имя, но не слова любимой песни, место, куда сбегают примерные девчонки в поисках романтики, место, где существует романтика только в заботах о контрацепции.
- Черт бы тебя побрал, Эмма, - Люк в шестой раз набирает номер подруги и крутит головой, тщетно пытаясь отыскать ее среди плечистых байкеров. Договаривались же в четыре у его мотоцикла, а уже половина пятого, где ее носит. Не стоило ее отпускать, а отпустил, пошел на поводу ее легкомысленного «я только посмотрю поближе на гитариста».
В очередной раз уверившись в своей правоте «нечего Эмме здесь делать» и борясь со страхом не найти девушку, Люк отправился на поиски. Заинтересовавшая ее группа закончила выступать минут двадцать назад, но все еще могла быть где-то рядом со сценой. Есть небольшая надежда отыскать подругу среди фанаток, с нее станется полезть за автографом.
С каждым проигнорированным звонком беспокойство растет и он уже бежит, продираясь через толпу пьяных, заведенных музыкой тел. Ему страшно не успеть. Даже если она не так беспомощна как кажется, против одурманенного адреналином музыканта Эмме не выстоять. Если только она не уронит на него что-нибудь тяжелое. Но такая магия ей не по силам.
Не прекращая звонить, Люк огибает сцену и устремляется к автобусам с логотипами неизвестных еще рок-групп. Вокруг ожидаемая вакханалия возбужденных музыкантов, их женщин, выпивки и наркотиков. Сердце тревожно заходится, гонит кровь в три раза быстрее, дыхание сбито от бега. На плечи уже вешается какая-то девчонка, совсем молоденькая, игриво прижимается бедрами и смотрит пустыми глазами.
- Какой милыыыый, - тянет противно сладким голосом и хватает прядь длинных голубых волос, чтобы накрутить на палец. Люк перехватывает ее руку и брезгливо отталкивает от себя, отряхивает клепаную кожанку и проходит дальше, высматривая нужное название на автобусах.
Гудки практически перестают обращать на себя внимание, затерянные в отчаянных попытках разобрать светлую макушку с кислотно-розовой лентой. И когда раздраженный, хрипловатый от тусклого гнева голос рявкает «да выключите его, достал», гудки прекращаются, а мгновение спустя тонкий пластик корпуса выброшен. Выброшен удачно в пирсингованую бровь Люка, перед глазами которого мелькает знакомая яркая наклейка шипастой розы. Нашел. Он разворачивается, прикидывает траекторию полета телефона и замечает Эмму. Притушенная злость вспыхивает с новой силой, когда он видит ее прижатой к стене автобуса, задвинутой в угол тем самым гитаристом. Сорвавшись с места, Люк в два прыжка перекрывает расстояние и отдергивает музыканта за шиворот. Не давая подонку времени осознать ситуацию, он точно и резко бьет в нос, не поморщившись от отдачи из-за своих серебряных колец. Обнимает подругу за плечи и тянет за собой, подальше от этого бедлама. Люк не сразу замечает, что обнимает воздух, что не может коснуться Эммы, что она вся будто окружена невидимой оболочной. Не теряя времени на догадки, он подхватывает ее за талию, практически отрывая от земли, и сосредотачивается лишь на том, как побыстрее добраться до мотоцикла, пока гитарист не сообразил, что его так по-хамски прокатили с сексом.

- Эмма. Эмма! Перестань, его уже нет, - Люк легонько трясет ее, все еще не имея возможности преодолеть сопротивление воздуха.
Они на стоянке, возле его старенького Харлея, пока еще укрыты более массивными мотоциклами и широкими спинами байкеров. Но времени не так много, всегда остается вероятность, что гитарист - конченый придурок и собственник, который не выносит, когда ему отказывают. Но сажать Эмму на мотоцикл в таком состоянии - чистое убийство.
- Эмма!! Очнись! - парень сильнее дергает девушку за плечи, так, что голова безвольно мотается. Эмма выглядит так, будто потеряла сознание, будто все силы из нее вытекли к их ногам. Чертова магия, вечно берет плату в неподходящее время. - Прости. Или не прощай, плевать.
И замахнувшись звонко бьет ее по щеке. Защитная оболочка гасит силу удара, но теряет свою, распадаясь, щеки Эммы касается уже теплая осторожная ладонь. Люк качает головой и опускает руку на шею, считает пульс. Облегченно выдохнув, прижимает к себе. Всего на секундочку, он только переведет дыхание, потом пойдет искать машину, чтобы довезти подругу до Честера в относительном комфорте.
- Люк?
Он чувствует как тонкие руки обнимают, а пальцы сжимаются в кулак на его куртке. Выдох облечения теряется в ее седых волосах, перехваченных бантом яркой ленты.
- Удержишься?
Она кивает и отстраняется, чтобы посмотреть на друга, попытаться увидеть в потемневших серых глазах гнев. Не послушала его, хотя предупреждал. Люк всегда был удивительно предусмотрителен для своих лет, чем она беззастенчиво пользовалась, зная, что он придет на помощь.
- Лекцию почитаю дома, а сейчас садись, и сваливаем отсюда.
Эмма снова кивает и забирает из рук Люка свой шлем с дурацкими наклейками.

Дорога до Честера укладывается в пять минут на предельной скорости. Но так быстро ехать Люк опасается. Пусть Эмма и держится за него из всех сил, неясное беспокойство все еще тревожит остывший разум. Поэтому сбавив сто семьдесят до восьмидесяти, он осторожно едет по пустой трассе, мысленно считая пролетающие рядом километры.
На середине пути в рев мотора Харлея примешивается громкий шелест автомобильных шин и пьяные крики. Шлем не позволяет расслышать слова и свободно повернуть голову, но пальцы сильнее сжимаются на рукоятке, и стрелка спидометра двигается выше.
На скорости девяносто километров в час их обгоняет ненавистный автобус и останавливается, разворачиваясь поперек пустой дороги. По обочине не проехать - в обе стороны резкий обрыв, знали твари, где перекрыть. Люк тормозит, считая выпрыгивающих из машины музыкантов. Гитарист призвал на помощь всю группу. Губы кривит снисходительная усмешка - слабак. Харлей замирает на краю дороги, лениво кренится на левый бок.
- Посиди здесь. Не влезай.
- Но...
- У тебя не хватит сил после вспышки.
Эмма опускает голову, признавая правоту друга, и лишь молча смотрит ему в спину. Зря она не записалась на уроки самообороны, как Люк на тхэквондо, сейчас бы и от нее была польза.
- Господа, - Люк приглашающе разводит руки и останавливается в нескольких метрах от группы. - Чем могу быть полезен?
- Ты забрал мою девчонку! - гитарист шипит и сжимает кулаки. По обе стороны от него ударник и басист. Они застывают в картинных позах угроз.
Эмма против воли улыбается. Любители театральщины. Что Люк, что эти идиоты. Она внимательно следит за каждым. Возможно, удар у нее и не поставлен, но с энтузиазмом зарядить мотоциклетным шлемом по голове она сможет.
- Твою? С чего бы ей быть твоей? - насмешливый голос никак не выдает волнения. Он опускает руки и думает о том, что надо держаться на расстоянии, против троих одновременно ему придется очень несладко.
- Потому что она сама у меня на шее повисла. Парни, давайте научим этого педика манерам.
- Как оригинально, - Люк закатывает глаза и показательным жестом отбрасывает за спину хвост.
- Зачем педику девчонка? - вопрошает гитарист, подбираясь все ближе.
- Тоже хотел спросить, - пожимает плечами Люк и ловко уходит от тяжелого удара в челюсть.
Он отскакивает от сбившихся в кучу музыкантов чудом. Уворачивается от захвата ударника, перехватывает руку гитариста и досадно пропускает в корпус от басиста. Локтем бьет в адамово яблоко расслабившемуся басисту, выворачивает гитариста, и опираясь на его согнутую спину в прыжке достает солнечное сплетение ударника.
- Эмма!
Девушка понятливо перестает высматривать жертву, достает из сумки бутылку с водой и бросает в сплетение тел. Люк отвлекается и ловит ее, из-за чего оказывается зажат между басистом и ударником. Пока они не схватили его за руки, отвинчивает крышку и выплескивает половину на гитариста. От неожиданности тот смешно хлопает мокрыми ресницами и теряет несколько секунд, за которые Люк с силой выворачивается из кольца противников и выливает остающуюся в бутылке воду. Она каплями повисает в воздухе, затем быстро разбивается на две части и тонкими змейками опоясывает шеи приспешников гитариста. Держать ошейники сложно, особенно когда тебе не верят. Люк проворачивает запястья и кольца сжимаются, перекрывая кислород. Они валятся на дорогу в попытках отодрать плотную воду скрюченными пальцами. Гитарист все же не такой идиот, каким казался. А может наркотики и алкоголь вразумили как-то, но все еще сомнительно, он понимает, что Люк сейчас занят и успеть вовремя не сможет. Поэтому он расслабленно идет к девчонке, качая головой:
- Не трогай шлем, малышка. Мы с тобой повеселимся, пока твой дружок веселится с моими.
- Отойди от нее, ублюдок, - угроза уже неприкрытая, дыхание сорвано, и Эмма теперь больше переживает за друга, чем за себя.
- Развлекайся пока, педик. Не лезь.
К счастью для всех, это были последние слова возможно подававшего надежды музыканта. Он как подкошенный упал колени, после силой его отбросило на несколько метров и протащило по асфальту.
- Чудовище! - хриплый стон за спиной Люка, когда он обессиленный валится с ног.
Ленивое «заткнись, придурок» впитывает желтая полоска на трассе. Эмма подбегает к нему и поднимает за отвороты куртки.
- Эй, эй, очнись, нам надо валить.
- Она права, травоядное, - рядом с ними, буквально в десяти сантиметрах останавливается новенькая ямаха с девчонкой в коже верхом.
Прислушавшись к ощущениям в опустошенном теле, Люк поворачивает голову и смотрит вверх, размышляя, когда же ему дадут выспаться.
- Девочка, какое я тебе травоядное. Мясоядное.
- Люк! Надо ехать, ты сможешь?
Девчонка фыркает на слова и уверенным ударом сшибает очнувшихся ударника и басиста огненной плетью. Круто. Люк поднимается, опираясь на плечо Эммы и внимательно разглядывает девчонку. На копа никак не тянет. На праздную наездницу тоже. Ай ладно, разберемся позже. Заколка у нее хороша. Металлический огонь. Жаль, у него нет сил, чтобы быстро ее реквизировать.
- Да, едем домой.
- Не стоит, - девчонка мотает головой и недовольно поджимает губы.
- И не едь, кто тебя приглашает-то? - безразлично бросает Люк и идет к автобусу, чтобы освободить дорогу.
Его слишком быстро догоняет уже оцененная плеть и надвое разрубает тело автобуса, смещая его к краям дороги. Изобразив на лице поощрительное «не плохо», он разворачивается и топает обратно к своему байку, припечатывая напоследок:
- Домой.
Девчонка тяжко вздыхает, но все еже едет рядом, позевывая.
_________________

 » О демонах, магах и решительных охотниках

- Открой.
Искаженный домофоном голос слишком напряженный, надтреснутый настолько, что Магнус в ту же секунду нажимает нужную кнопку. И ждет. Ждет, выскакивая за порог, беспокойно кусая губы. Только когда слышит торопливые шаги этажом ниже, усилием воли расслабляется, прислоняется плечом к косяку и лениво изгибает брови в немом вопросе: что же ты здесь делаешь, Алек Лайтвуд?
Алек приходит к нему прямо с охоты. Его одежда безнадежно испорчена - испачкана сомнительными субстанциями, разорвана чьими-то острыми когтями. Колчан со стрелами почти пуст за спиной, а лук перекинут через плечо.
- Александр. - Магнус окидывает охотника внимательным взглядом, подмечая как сильно, неестественно тот напряжен. - Зачем ты...
Маг проглатывает окончание вопроса, когда Алек прижимает его к косяку. Прижимает всем телом, втираясь, не оставляя воздуха между. В позвоночник врезается металлический уголок, которым обшит дверной проем, и Магнус благодарен этой незначительной боли. Потому что только из-за нее он не теряется в ощущениях, в диком взгляде голубых глаз. Он находит в себе силы сопротивляться желанию запустить руки под футболку охотника. Он отпускает голову и кладет ладони на его грудь в последней попытке отстранить. Магнус не понимает, с чего вдруг Алек решает проявить столь волнующую инициативу, когда еще вчера не знал, зачем остался на коктейль. И пока не поймет, лучше им ничем таким приятным не заниматься.
- Смотри на меня, - в его голосе столько неподдельной самоуверенности и плавленной стали, что маг покорно поднимает взгляд и горит в огне безумия, таящегося в глазах охотника.
Алек касается его шеи холодными пальцами, и Магнус вздрагивает. Ладонь властно обхватывает сзади, под волосами, заставляя запрокинуть голову, беззащитно открыться. Маг закусывает нижнюю губу, чтобы не застонать слишком отчаянно, не спугнуть парня. К черту благие намерения, он примет все, что захочет дать Алек.
Длинные пальцы поднимаются выше, щекоча короткие волосы, забираясь в более длинные, жестко зафиксированные. Охотник сжимает окрашенные синим пряди в кулак и ведет в сторону, заставлять повернуть голову.
- Что с тобой? - выдыхает Магнус, сдаваясь, обхватывая задницу Алека двумя руками, теснее прижимая к себе.
- Демон. Таких еще не встречали, - на мгновение он становится собой, застенчивым мальчишкой, робеющим от просто касания кончиками пальцев. - Джейс и Клэри принялись сразу же срывать друг с друга одежду, как только убили его.
Алек касается губами изгиба в основании шеи, оставляя на коже призрачный поцелуй и свое дыхание.
- А ты? - маг даже не отрицает того, как сердце боязливо замерло в ожидании ответа. Ответа и так уже достаточно очевидного.
- А я пришел к тебе, - охотник ведет языком мокрую дорожку к уху, игриво лижет мочку и прикусывает хрящик вместе с острой каффой.
Магнусу сносит контроль напрочь. Он просовывает ладони под темные джинсы и белье, сжимает пальцы на горячей коже и стонет, уже не сдерживаясь.
- Иногда я все же рад, что твой самоконтроль настолько хорош, - выдыхает маг вместе с новым стоном, когда Алек кусает его за шею, сжимая зубы на жиле над яремной веной.
- Заткнись, Магнус, и поцелуй меня наконец.
_________________

 » Лепесток вишневый на острии ножа

Заходящее солнце красит багряным золотом островерхие крыши. Спускается ниже, заглядывает в распахнутые окна, высвечивает женщину, склонившуюся над распятым на раме шелком, и девчонку у ее ног.
Девчонка та сидит тихо, чтобы ни звука лишнего, не помешать матери в последние минуты работы. Они всегда самые напряженные, самые тяжелые. Нужно успеть залить последнюю на сегодня краску, подправить контур на легкой ткани, не позволить рисунку "поплыть". Батик — искусство тонкое и кропотливое, требующее прилежности и внимательности. Но Мулан не из таких. Ей не достает усидчивости и терпения. Она только проводит время рядом. Тихонько, как мышка, десять минут, пока мама закончит. Подождать спокойно десять минут ей под силу.
Мулан сидит на подушечке, укрыв ноги мягким покрывалом. В ее руках гребень белой кости с резьбой из крошечных цветов магнолии. Она задумчиво водит пальцами по лепесточкам, обрисовывая контур, после по тонким зубцам, будто по лезвию острому. Ждет, пока мать закончит, чтобы волосы ей причесать. Это ритуал их личный. Только для них двоих время выкроенное.
Мулан уже пятнадцать, а она по-прежнему за отцом бегает, круги вокруг наматывает, упрашивает, чтобы еще какую хитрость военную рассказал. Девочка выросла, а все забавы детские бросить не хочет. Упрямо доказывает, что жизнь это ее. Не шелка и заколки драгоценные, не послушное преклонение перед мужем, а бой. Бой — ее жизнь. И бой — ее смерть. Смеются над ней мальчишки деревенские. Насмехаются, не признают равной, да только не мешает ей насмешка синяки им ставить на загорелой коже, раз за разом ловко оборону держать и нападать не по-девчоночьи сильно.
— Дочка, опять на вишню забиралась?
Мулан от неожиданности вздрагивает, когда мать касается пореза на щеке. Так сильно задумалась, что упускает момент, когда комната в полумрак погружается, а мама фонарик бумажный зажигает.
— Нет, с Зэном подралась. Он сказал, что меня никто замуж не возьмет, потому что никому не нужна такая сумасшедшая.
Старшая женщина вздыхает и забирает из рук дочери гребень. Осторожно разбирает длинные волосы на пряди, тихонько радуясь, что сегодня нет в них листьев и веток. Расчесывает не спеша, торопиться им некуда, да и не хочется.
— Может не стоит с мальчиками драться? Шестнадцатый год уж как, пора за ум браться. Готовиться к замужеству. Негоже такой красавице и не при муже ласковом.
— Мама! Рано мне еще, — Мулан дергается в сторону, чтобы руками всплеснуть, доказать хоть такой мелочью, что мать ошибается. — Да и не выйду я за того, кого побороть смогу.
— Дочь, ты ведь не в армию вступаешь, а в брак. Не нужно тебе умение на мечах бороться. Умей мужа любить, вот и вся наука.
Девушка головой упрямо качает. Нет, не бывать такому. Замуж пойдет за того, кого сама выберет. А если и не попадется достойного, то лучше одной остаться, чем слепо во всем мужчине подчиняться.
— Нет, мама, я решила. Будь по-моему или никак, — для верности кулаком по ладони раскрытой стукнула.
Фа Ли снова вздыхает горько. Воспитал ее Зу своенравной, послушной только его воле да капризам своим. Беспокоится Фа Ли, чтобы не пришлось ее девочке больно удариться о реальность неприглядную. Беспокоится, чтобы не осталась одна совсем на свете целом, когда их с отцом не станет. Но разве же упрямица прислушается? Разве поймет? Молода еще совсем, неопытна, жизнью не научена.
— Дочь, подумай хорошенько, а лучше у отца своего спроси, как жить надобно, — она косу девочке упругую заплетает. Легко и привычно работают руки, пряди друг на друга накладывают, после лентой шелковой, разноцветной кончик перевязывают.
— Придет время, и я сама все пойму, — легкомысленно пожимает плечами Мулан и подскакивает, перекидывая косу через плечо.
Фа Ли щурится недовольно:
— Опять с бабушкой читали?
— Нет, она мне про молодость свою рассказывала.
— Не слушай бабушку, она сказочница, — женщина все же улыбается, представляя на какие выдумки способна Фа Сенха.
— Ее сказки лучшие.
Мулан целует мать в щеку, склоняется уважительно и убегает прочь. На улицу, под сень магнолий, где любит сидеть Зу и рассказывать дочери уже свои сказки.
_________________

В читателях.