Клуб "Синий чулочек"

Тэмари, с новым шагом к совершенству!!!

Я имею в виду Таис, которую все знают по великолепной книге И.Ефремова "Таис Афинская"
Кстати, эта книга будет прекрасным завершением темы Эротики. Хочет кто-нибудь сказать о ней?

Это как нужно вывернуть или задрать ее ножку, чтобы достать до места, находящегося СЗАДИ? перед ним была коленка!!! И второе: местечко ЗА УХОМ тоже не очень удобное, если женщина лежит на спине лицом к лицу с мужчиной. Извернуться, конечно, можно, но зачем, когда столько доступных соблазнительных мест для поцелуев

Давно хотела Бедвинов прочитать.

Я имею в виду Таис, которую все знают по великолепной книге И.Ефремова "Таис Афинская"

— Почему «кси»? — недоумевающе вскинулись длинные ресницы Таис.

— Запомни. Никто не объяснит тебе, кроме меня. Древнее имя реки, в которой мы встретились, — Ксаранд. В эросе ты подобна мечу — ксифосу. Но быть с тобой мужу — эпи ксирон эхестай, как на лезвии бритвы. И третье: «кси» — четырнадцатая буква в алфавите…

К чему 14? Это они столько раз за ночь? Shocked

Однажды, будучи в Италии, я обнаружила с помощью карты, что недалеко от нашего отеля, в центре города находится древне-римская вилла (раскопки) и любой желающий может ее посетить. По стечению обстоятельств со мной была книга (документальная историческая), в которой был представлен план типового древне-римского дома. В соседнем номере жили две женщины из России: мать и дочь, 75 и 50 лет соответственно Я рассказала им о своей находке, и однажды утром сразу после завтрака мы вооружились картой и отправились искать остатки некогда великой цивилизации. Музей был открыт, посетителей не было. Буклетов на русском языке тоже, дали на английском, и т.к. я единственное, кто мог в нем разобраться, его вручили мне. Девочки, мы провели на сравнительно небольшом участке земли около часа! работники музея периодически выглядывали из здания и с удивлением смотрели как мы втроем бегаем от одного угла раскопок к другому. А мы, вооружившись буклетом и полученными накануне знаниями о плане древнеримского жилища восстанавливали прошлое. планировка дома сохранилась полностью, также, как и бОльшая половина мозаики, украшавшей полы. Мы бродили по бывшему дому, зайдя через вестибюль, минуя атрий, зашли в столовую, нашли спальню хозяина, вычислили женские покои, которые выходили в крошечный задний садик. потом направились к хоз. постройкам. У всех глаза горели как во время необыкновенного приключения, история оживала, я не могла не думать, что по этим полам когда-то ходили люди, жили своей жизнью, ссорились, мирились, влюблялись, погибали. Кто были эти люди, что любили, что ценили? После прогулки мы вошли в маленький дом, состоящий из общего зала, где можно купить билеты и двух экспозиционных, содержащих археологические находки: остатки статуй, которыми были украшены комнаты, нижние части стен, обнаруженные и очищенные, там по кайме сохранились росписи-фрески!!! Мы видели амфоры, масляные светильники и рыболовные крючки. Жизнь Древнего Рима оживала перед нами, а полное отсутствие посетителей не мешало соприкоснуться с другим временем. Для меня это удивительное воспоминание.

«Гефестион вполголоса говорил что то Кратеру, тот внимательно слушал его и вдруг захохотал. Таис покосилась, удивляясь неожиданной веселости всегда серьезного Кратера.
— Они вспоминают конец представления, — пояснил Птолемей.
Да, Таис тоже запомнился в конце удивительный танец со змеей. Высокая, тонкая, необыкновенно гибкая нубийка и вавилонянка — бледнокожая, с пышными формами; было такое впечатление, будто кольца черного змеиного тела в самом деле обвивают белую девушку. Черная «змея», казалось, то поднималась из за спины своей «жертвы», кладя голову на ее плечо, то вздымалась от земли, проскальзывая между ног вавилонянки.
— Ты говоришь о танце со змеей? — спросила Таис.
— Вовсе нет. Разве это тонкое искусство может пронять Кратера? Нет, он вспоминает компанию вавилонских акробатов, изобразивших пантомиму любви.
— Что же тут хорошего? — удивилась гетера. — Изображали гадость! Правда, девушки были очень красивы, но мужчины…
— Но как они искусны в позах! Такое не придет в голову и служителям Котитто!
— Ты тоже восхищен этим представлением? — спросила Таис.
— Ты мало знаешь меня! Или притворяешься?
Таис хитро прищурилась, поправляя за спиной цепочку, соединявшую ее «заемные» косы.
— Любой мужчина не может смотреть на это иначе как с негодованием! Другое дело — евнухи! — рассердился Птолемей.
— Интересно, почему? Я, например, негодую оттого, что святое служение Афродите и Кибеле, тайна, которую знают лишь богиня и поднявшиеся до нее двое, выставляется напоказ, унижает человека до скота и служит порождению низших чувств, осмеянию красоты. Мерзкое нарушение завета богов! — негодующе сказала Таис.
— Это я хорошо понимаю. Но к тому же еще чувствую, что меня обокрали,
— улыбнулся Птолемей.
— А, тебе хотелось быть на месте этих акробатов! — догадалась Таис.
— В самом деле! Не на подмостках, конечно! Если красивую женщину обнимают и ласкают у меня на глазах, это оскорбляет меня. Не могу принять такого зрелища!
Александр с интересом прислушался к разговору, одобрительно кивая.»

«— Помнишь мои слова в Афинах: «Ты будешь моей гостьей, когда захочешь»? Так хочешь ли?
— Конечно, хочу! Особенно когда ты удивил меня памятью о короткой встрече с девчонкой гетерой…
— Я давно собирался позвать тебя, — вмешался Птолемей, — к твоим услугам любые лошади, палатка, рабы — всего этого у меня в изобилии…
Птолемей осекся под взглядом Александра. Полководец смотрел на своего соратника без гнева, а с сожалением, — так показалось Таис.
— Путь мой только еще начинается, — сказал царь, — но ты можешь сопровождать нас. Не в боях и погонях, а следуя в мирной половине моего войска — с художниками, философами, артистами. Птолемей позаботится о тебе
— он умеет это делать, — легкая улыбка рассеяла смущение спутников царя.
Таис склонила голову с тяжелым узлом высоко зачесанных волос и по детски поджала губу»

«Таис сказала Птолемею, что не хочет пользоваться колесницей. Зубодробительная тряска этих экипажей по каменистым горным дорогам омрачила бы весь путь. Македонец согласился и приказал привести Салмаах, чтобы знатоки осмотрели кобылу перед долгой поездкой. Явился и Леонтиск — едва ли не лучший знаток лошадей во всей армии Александра.
…Тессалиец вскочил на нее и понесся по равнине. Ровный стук копыт заставил знатоков одобрительно закивать, однако начальник тессалийской конницы возвратился недовольный.
— Тряская рысь! Смотри — передние копыта, хотя и Круглее, но не больше задних. Бабки слишком крутые — скоро стопчет копыта на каменистых дорогах Сирии…
Таис, подбежав к кобыле, обняла ее за шею, готовая защищать свою любимицу.
— Хоть ты и легка, но если делать по двадцать парасангов, то у нее не хватит дыхания.
— Прежде всего не хватит у меня. Иль ты равняешь меня с собой?
Тессалиец расхохотался, — Прости меня. Ты привязана к своей лошади, как истинный конник. И Салмаах совсем неплохая лошадь. Все же, если поедешь в Азию с нами, тебе следовало обзавестись другим конем, а Салмаах останется при тебе, хотя бы для танцев.
— Откуда я возьму другую лошадь! — сказала обиженная за свою кобылу Таис. — Да еще лучше моей красавицы.
Леонтиск переглянулся с Птолемеем, и македонец махнул кому то рукой.
— Эй, привести коня госпоже Таис!
Гетера не успела ничего спросить, как откуда то послышался чеканный дробный топот. Мальчик, сдерживая рыжего с медным отливом коня, вынесся вперед и едва осадил горячую лошадь, запрокинувшись назад и налегая на поводья.
— Как зовут его?
— Боанергос (Дитя Грома). Ему шесть лет, и он хорошо выезжен. Садись попробуй.
Таис сбросила военный плащ, в который куталась от ветра, еще раз погладила рыжего жеребца и вскочила ему на спину. Конь, словно ожидал этого, сразу пошел широкой, размашистой рысью, все сильнее ускоряя ход. Удивительное дело — после рыси Салмаах Таис почти не чувствовала толчков. Лошадь покачивалась из стороны в сторону, ударяя двумя копытами одновременно. Заинтересовавшись, афинянка заметила, что лошадь переставляет сразу обе ноги одной стороны — переднюю левую с задней левой, переднюю правую с задней правой. Это был иноходец — род лошадей, на которых Таис еще не ездила.
Как бы желая показать, на что он способен, рыжий иноходец помчался быстрее ветра, ровно неся туловище и раскачиваясь из стороны в сторону. Все чаще становилась дробь копыт, но не уменьшался размах хода, и Таис казалось, что земля сама мчится под ноги коня. Рыжий иноходец сильно выбрасывал передние ноги, будто стремясь захватить побольше простора.
— Как нравится тебе Боанергос? — спросил Птолемей.
— Очень!
— Теперь ты понимаешь, что такое конь для дальних походов? Пройдет рысью тридцать парасангов.»

«Таис легко совершала переходы по триста стадий в день. Птолемей не торопился, чтобы дать подтянуться последним отрядам из Дельты. Леонтиск со своими тессалийцами умчался вперед. Теперь, после декады пути, около трех тысяч стадий отделяло отряд от границы Египта.
Перевалив невысокие горы, они вышли к равнине. В восточной ее части над беспорядочно стеснившимися домишками обитаемого городка приметно возвышались развалины древних массивных строений.»

«Больше всего Таис беспокоилась за Эрис, жрица Кибелы плохо ездила верхом. Хмуря брови, Эрис клялась не подвести хозяйку.
Конические афинские солнечные шляпы здесь не годились из за ветра. Женщины решили замотать головы тюрбанами из черной материи. Этот совет дали Таис освоившиеся со зноем месопотамских равнин воины Леонтиска.
Жара угнетала даже дружных с солнцем эллинов и закаленных походами македонцев. Как всегда, сборы и неполадки оттянули выступление. Отряд тронулся вперед при высоко стоящем солнце, которое, как гневный владыка, стремилось согнуть неугомонных людей в рабской покорности.
Таис на Салмаах и Леонтиск на своей белоснежной Песне ехали рядом. Ноздри гетеры раздувались, вдыхая знойный и горький сухой воздух.»

«Всю неделю Таис убеждала Птолемея взять ее в поход. Птолемей пугал гетеру невероятными опасностями пути через неведомые горы, населенные дикими племенами, трудностью непрерывного марша с излюбленной Александром быстротой. Все эти тяготы ни к чему: ведь она сможет поехать с удобствами в обозах Пармения. Таис считала, что хоть одна женщина афинянка должна присутствовать при захвате священной и недоступной до сих пор столицы персов, тех самых, кто безнаказанно разорил Элладу и продал в рабство десятки тысяч ее дочерей. Мужи, они сами по себе и за себя, а из жен лишь она одна способна совершить этот поход, закалившись в пути и обладая великолепным конем.»

«Внимание Александра привлек закутанный в плащ всадник маленького роста на длиннохвостом и долгогривом коне: он так же, как и царь, следил за переходившими мосты воинами, одинокий и неподвижный. Александр по всегдашнему своему любопытству подъехал к всаднику, властно спросил:
— Кто ты?
Всадник откинул плащ, открыв закрученные вокруг головы черные косы, — это была женщина. Александр с удивлением стал всматриваться в ее плохо различимое в темноте лицо, стараясь угадать, что это за женщина могла очутиться здесь, в пяти тысячах стадий от Вавилона и трех тысячах от Сузы?
— Ты не узнал меня, царь?
— Таис! — вне себя от удивления воскликнул Александр. — Как! Я же приказал всем женщинам остаться в Вавилоне!
— Всем женщинам, но не мне, я твоя гостья, царь! Ты забыл, что трижды приглашал меня: в Афинах, в Египте и Тире?
Александр промолчал. Поняв его, афинянка добавила:
— Не думай обо мне плохо. Я не желаю пользоваться нашей встречей на Евфрате и не бегу за тобой, чтобы вымолить какую нибудь милость.
— Тогда зачем же ты пустилась в столь трудный и опасный путь?
— Прости, царь! Мне хотелось, чтобы хоть одна эллинская женщина вошла в сердце Персии наравне с победоносными воинами, а не влачась в обозах среди добычи, запасов и рабов. У меня великолепный конь, ты знаешь, я хорошо езжу. Прими меня: я здесь только с этой целью!
Не видя лица Александра, Таис ощутила перемену его настроения. Ей показалось, что царь улыбается.
— Что же, гостья, — совсем иным тоном сказал он, — поедем, пора!
Букефал и Боанергос спустились с откоса. До рассвета Таис ехала около Александра, пустившего Букефала широкой рысью, пренебрегая усталостью своих воинов, считавших, что божественный полководец не поддается человеческой слабости.»

Путешествие Таис почему-то не упоминается в описании женщин-путешественниц и первыми путешественницами указаны Христианки, распространяющие веру.

Продолжу позже. Сведений о женщинах, которым не сиделось дома - масса!

Ничего страшнго, если я всех и всюду приглашаю на наши посиделки