Дыхание осени (современный ЛР)

Здравствуйте, напрасно стерли. Мне важно слышать не хорошее мнение ради хорошего мнения, а именно мысли по прочтении. Я могу что-то упустить, могу повториться, могу думать, что уже сказала, хотя объяснение прозвучало только мысленно.
Поэтому вы лучше пишите все, что думаете, вы меня не собьете и не расстроите, но, возможно, тем самым поможете.
Но я главу доработала, она вышла несколько топорной. Если вопросы останутся, напишите, ок?

Он хороший, девочки, хороший.

Ой, как раз таки эта глава была скороспелой, но я вроде бы исправилась ))

Спасибо!


Привет!

А я вот выкладываю и окончание главы, так что расслабишься))

Присоединяюсь.

Низзя! Низзя мужу/парню своему говорить, что вина моя!

 » Том 2. Глава № 1

Девочки, скорректировала главу, поэтому выкладываю целиком.

***

Мелкий дождь просится в салон машины, но там, где двое молчат, попутчики не нужны. Макар сосредоточенно смотрит на дорогу, а я, налюбовавшись сумерками, разворачиваюсь вполоборота и смотрю на него. Мужчина, из-за которого кардинально изменилась моя жизнь, и вида не подает, что замечает мое внимание. Взгляд на дорогу и в зеркала, на дорогу и в зеркала... Но когда у меня першит горло, дает мне бутылку минералки. Так же, не глядя. Я делаю несколько глотков без боязни, что вылью воду на себя.
- Спасибо.
В ответ улавливаю быстрый взгляд и кивок.
Не хочет говорить после учиненного мною допроса, но мне не совестно, я все еще думаю, что он врет, только не понимаю зачем.
Проснувшись, я настороженно обхожу квартиру, но кроме Макара, пьющего на кухне кофе в легкой сигаретной дымке, никого не обнаруживаю. И именно дымка вкупе с показавшимся шепотом усиливает мои подозрения.
- Не знала, что ты куришь, - говорю я.
- Плохая привычка, - пожимает он плечами.
Ну, видимо, вполне контролируемая, потому что я ни разу не улавливала от него даже намека на сигаретный запах.
- Дашь сигарету?
Я не курю, но пусть спишет пожелание на стресс.
- Закончились, - качает головой с легкой усмешкой.
- А где пепельницу нашел?
Кивает на окно.
- И зажигалка там же?
Достает черный квадратик, откидывает крышку пальцем, ждет, пока я налюбуюсь на желтый огонек и захлопывает. Зажигалка снова прячется в кармане брюк. Не доказательство, я тоже раньше носила зажигалку - для подруг, а у Макара может остаться привычка услуживать хозяевам. Правда... услужливости я за ним как раз не замечала.
- Едем? - В его глазах мелькают смешинки, а на меня накатывает раздражение. Накрутила себя, напридумывала, выстроила очередную башенку, а фундамент гнилой. Пока доехали до больницы, я почти убедилась, что в комнате кроме нас двоих никого не было, к тому же, есть о чем подумать более важном. Вот до сих пор до конца не пойму: Макару заплатили родители Яра или нет? В квартире, пока он говорил, была уверена, что да, а сейчас, прокручивая весь разговор в сотый раз, подвергаюсь жестким сомнениям.
Машина останавливается напротив входа в больницу, но я сижу, смотрю в окно и словно шулер тасую колоду с вопросами. Второй жене Яра лицо облили кислотой по наводке его родителей? Что связывает Макара и его бывшую девушку сейчас? Понятно, что заплатил за пластику, но и все, или?..
Макар расценивает мое настроение как простое хандрическое и уговаривает, как ребенка потерпеть несколько дней, напоминает, что врач на днях обещает выписать.
- Всего несколько дней, - упрашивает, разве что мороженко и сладкую вату не сулит за послушание.
- Да, я знаю, - соглашаюсь, и не выхожу из машины. Мне кажется, что за окном не дождь, не осень, а пуховый июнь и я практически вижу, как где-то там, на горизонте, идут двое, девушка и мальчишка, а в руках у обоих по огромному белому мотку ваты на палочке. Они идут домой, беспечные, молодые, улыбчивые, наивно ожидающие, что их там ждут. Перед глазами вдруг мелькает другая картинка: огромный дом, и тот же мальчик, сидящий на нескончаемых ступенях, обхватив колени. А рядом с ним сидит мужчина, отрешенно глядящий в другую сторону. По их плечам капает холодный дождь, волосы ерошит порывистый ветер, но они не заходят в дом, потому что в нем еще холодней.
- Эй, ты здесь? - окликает Макар и картинка, так явственно виденная мною, распадается на тысячи путанных пазлов. Легкий жест рукой, и они перемешиваются - пусть, мне все равно, я и не думала их собирать, своя жизнь состоит из неровных кусочков.
Серые стены здания смотрят с плаксивым упреком. Пусть, отмахиваюсь и от них, потому что понять не могу: для чего я здесь? Для чего я вернулась? Все постыло. Эти стены как грань между прошлым и настоящим, а вот будущего, как ни кручу головой, я не вижу. Разве что - за этим зданием морг.
Я вздрагиваю, и ладонь Макара растирает мою.
- Что случилось?
А меня так и тянет после влюбленной в Одессу Натальи ответить вопросом: " Да что только со мной ни случилось?!", но я ведь расплачусь, почему-то я думаю, что расплачусь, а я не хочу показывать еще большую слабость. Я не сильная, вовсе не сильная, я притворялась.
- Злата, что тебе беспокоит?
И я думаю, это прекрасный повод отвлечься от миражей, увильнуть от собственных башен страха и задать те вопросы, что навязчиво крутятся. Не то, чтобы они беспокоили, так... любопытно.
- Скажи, все, что случилось со мной, весь этот план - дело рук родителей Яра? И еще, кислота - это тоже они? Да, я понимаю, не лично, но по их наводке?
Макар убирает руку, задумчиво трет лоб и вместо ответа спрашивает:
- Ты думала над тем, чтобы вернуться к Ярославу?
Я, задохнувшись в негодовании, тщетно подбираю слова, но только и могу, что качнуть головой.
- Уверена?
Ожесточенно киваю.
Во взгляде Макара сквозит такое искренне сомнение, что на секунду я сама сомневаюсь, а потому в ужасе выдавливаю:
- Ты с ума сошел!
Взгляд Макара меняется, нет, в нем нет сумасшествия, он, скорее, безумной считает меня.
- Ясно, - говорит устало, а по мне так ясности ни на грамм.
- Я говорил только то, что знаю, Злата, но так бывает, что человек слышит, что хочет или к чему готов. Некоторые моменты он может додумывать или отбрасывать, так что я повторю. Родители Ярослава ни в первые, ни во вторые отношения специально не вмешивались. Пока эти отношения были. Да, выбор сына не одобряли, но в постель к другим мужчинам не подкладывали.
- Какая честь, - ворчу про себя.
- Моя сестра просто любвеобильна, отчасти это и было причиной, почему я не хотел ее отношений с шефом. Но главное, что она ни о чем не жалеет, сумела выудить из брака все, что хотела. А что касается второй жены Яра...
Да, да, вот за вторую больше интересно. Невольно подаюсь вперед и видимо чрезмерно, потому что на губах чувствую мужское дыхание. Откидываюсь назад, скрещиваю для верности руки и жду. А Макар и не думает скрывать понимающей усмешки.
- И что там со второй? - спрашиваю как можно небрежней.
- Все проще и гораздо предсказуемей. Я знаю Соню почти семнадцать лет, она любитель выкинуть фортель, но хватает ее ненадолго. Вопрос развода был вопросом времени, и все. Я ждал... Неважно... Ярослав ей даже не нравился, он не привлекал ее физически, что не удивительно. Ее не возбуждают блондины. Совсем. Она их не воспринимает. Удивлена?
- О, да! И очень сильно, - киваю для убедительности. - Удивлена, как два таких видных мужчины могли любить такую недалекую женщину. Прости, - вижу, что Макар хочет возразить, но слова готовы вылиться фонтаном негодования, - но любить человека за цвет волос... Это...
На этом мой словесный фонтан иссякает, но, надеюсь, Макар остальное прочтет по взгляду. А он усмехается и говорит такое, от чего я немею минуты на две:
- Она никого и не любила, даже меня, несмотря на... - проводит рукой по темным коротким волосам. - Так бывает.
Пока я прихожу в себя, Макар щелкает зажигалкой. Такое ощущение, что мальчику игрушку новую подарили. Нервничает или зажигалка не его и это простой интерес к новинке?
- Так вот, Злата, - прячет квадратик в карман, словно подслушав мои мысли, - родители Ярослава не мешали ему с женами, они, боясь огласки, покупали их молчание, но уже после.
- Только в первом случае, - вношу правку.
- В двух первых, - вносит правку Макар. - Соня тоже получила весомые отступные, а вот когда решила сорвать двойной куш и вернуть мужа, неизвестный облил ее лицо кислотой. Но таких историй пруд пруди вокруг, включи новости и через несколько дней перестанешь реагировать так остро. То две школьницы не поделили мальчика, то соседи метр огорода, то вот из недавнего - за балет. Так что я не могу с уверенностью склеить следствие и причину - возможно, так совпало.
- А что у нас с третьим случаем? - спрашиваю вроде бы ровно, а внутри все бойкотирует. Поджимаю в кроссовках озябшие пальчики - стыдно, когда видно, а сейчас только я знаю, как боюсь, хотя угрозы прямой нет, а такое ощущение, что все может повториться, и я сорвусь, не выдержу, не соберу себя больше.
- А с третьим, - Макар надевает очки-авиаторы, - я так понимаю, хотели убрать тебя от Ярослава, невзирая на методы, и своего добились.
- Родители моего мужа?
Приподнимает очки, вглядывается пытливо, снова прячется за темными стеклами.
- А, может, и не добились.
И я вспыхиваю, догадавшись, что он имеет в виду. Я сказала "моего мужа", то есть, все еще так воспринимаю его... И я почти со злостью выплевываю:
- Ты можешь перестать юлить и сказать, кто эти загадочные "они"?
- Нет.
- Почему?
- Я не знаю.
- Врешь!
- Я мог бы вообще ничего не объяснять тебе, Злата. Я мог бы тебя трахнуть. Я мог бы...
- Да! - кричу на разрыве легких, склонившись к нему. - Ты мог бы! Вы все могли! Только я одна - тряпка! Я не могу даже узнать, кто разломал мою жизнь!
Хлопнув дверью, быстро выхожу из машины. Слышу, как чертыхнувшись, следом выходит Макар и буквально в три шага оказывается не просто рядом, а напротив меня, заслоняя дождь, ветер, заслоняя воздух, а мне так трудно дышать и еще трудней не расплакаться.
Дождь стекает по его коротким волосам, бьется о крутку, нелепо скользит по черным стеклам очков. Макар набрасывает мне на голову капюшон плаща, завязывает, как ребенку тесемочки, чтобы капюшон не сорвало ветром и говорит устало, измотано:
- Я не знаю, кто "они", Злата. Не знаю. На меня вышли через мобильник и мейл, туда же сбросили наживку и все детали. Мейл недействителен, номер заблокирован, я проверял. Кто стоит за всем этим, я не знаю. Но если ты не собираешься вернуться к Ярославу, тебе нечего бояться.
- А я и не боюсь!
После этих слов мы оба застываем, и только дождь, постукивая, намекает: эй, очнитесь, э-эй! И я испуганно моргаю, приходя в себя. Нет, я знаю, что у пьяного на уме, то у трезвого на языке, но я ведь даже не пила, а дурь несу. Ведь я должна была сказать совсем другое: что и не думаю возвращаться, а я... Вторая оговорка за один день - не многовато ли?
- Не мокни под дождем.
- Ты прав.
Я ухожу, чувствуя взгляд Макара. На ступеньках оборачиваюсь, а он смотрит, сквозь мокрые затемненные стекла очков, внимательно смотрит в испуганно сжавшееся сердце. Но губы его, вопреки опасениям, не кривятся в презрительной усмешке. А зря. Я сама себя презираю. За слабость, за малодушие, за короткую память, за доброту, расколотую, израненную, изувеченную язвами не розовой реальности, но такую живучую.
И как Макар, я тоже прячусь. За серыми стенами, за жалюзи в палате.
Никто не ищет, а я прячусь.
Пока стою у окна, машина серебристого цвета не отъезжает. Пусть отдохнет, от суеты и от меня - и только отхожу, как слышу - шуршат тихо шины, и пустота, кажется, сжимает горло. Но плакать лучше там, под дождем, а здесь само пройдет.
- С возвращением, - в палату заходит Наталья. - Где катались?
- Где мы только не катались? - бормочу раздраженно, что так резко ворвались в мои невеселые мысли. А с другой стороны, я так и увязну в тоске! Совсем расклеилась! Да я гордиться должна: кто-то так сильно хочет убить меня, что раскидывается деньгами, в операции по уничтожению участвовали двое крепких мужчин (добровольно или нет не считается), а я жива. А значит, я сильнее их и себя прежней.
Неожиданно накатывает вдохновение и я часа за три пишу новую сказку, в конце спешу, не терпится посмотреть на реакцию прототипов, но все равно черновик, ошибки при вычитке подправлю.
- Прочесть тебе сказку? - Наталья удивляется вопросу, но выказывает вежливое согласие. А мне большего и не надо. Ну, слушай, девонька, слушай, красная... Я начинаю читать о Посейдоне, зачарованном внешностью девицы, о коварных соперницах-неридах, о песочном принце, а сама на Наталью посматриваю. Поначалу она отшучивается, вставляет реплики, а потом как-то странно смотрит на меня и слушает молча. Да, я знаю, что приехала она в большой город в поисках своего принца и что не ладится, не сладко, а то, что сахаром кажется, песком на зубах скрипит. Только принц не отступится...
И как накликала, только я дочитала сказку, медсестра заглядывает:
- Александровская! К тебе жених. Пусть зайдет или как обычно?
- Жених? - недоуменно переспрашивает Наталья, а в палату уже уверенно заходит Матвей.
- Я не услышал отказа. Здравствуй. Еще не собралась? Я тебя сегодня выписываю.
Отказа не услышал - ну, да, ну да, рассказывает провинциальным девушкам сказочки, а сам из тех людей, что не воспринимают отказов. Одного поля ягода с Яром. Делает вид, что слово Натальи решающее, а отпускать и не думает, что бы они ни сказала.
Пока Наталья собирается, Матвей едва заметно мне кивает, мол, все ли в силе? Ну, что я говорила? Я киваю в ответ. А что бы и не помочь человеку удержать счастье? За мной никто не пришел, никто не выписал и не сказал, мол, все, забираю, и на душе скверно. Кому нужна самостоятельность, когда сама себе не нужна?
- Твоя сказка в твоих руках, - шепчу Наталье и отворачиваюсь, чтобы не заметила подступивших слез. И почему я думала, что стала сильнее? Кому врала? Невыносимо все это. Все, абсолютно, и, может быть, права бабуля и стоит поглумиться над соседями, похвастаться любовником. Пусть думают, что потеряла голову от любви, пусть думают, что и меня любят!
Дам сплетен на год вперед и вернусь домой. Улыбка мимо воли появляется при воспоминании о квартире. Моя. Пусть даже платит за нее другой.
Макар не появляется вечером, видимо, я действительно почти здорова, потому что раньше его из палаты невозможно было выпихнуть. Спросил, что нового, я сказала, что в палате теперь одна и пока придумывала какой бы еще пустяк ляпнуть, вспомнила об адвокатах. Вернее, о том, что у меня их нет, а найти-то надо, да еще таких, чтобы потягались с Яром, пусть даже он и не против раскошелиться. Но я Егору верю, и если он думает, что нам лучше перестраховаться, пусть так и будет.
- Хорошо, - Макар, кажется, даже повеселел, что я его снова чем-то озадачила, - я найду тебе адвоката.
- Правда?
- Немного лгу, - сознается, - есть у меня два знакомых адвоката, молодых, амбициозных, им будет полезно и любопытно взяться за это дело. Сколько, говоришь, Ярослав готов заплатить за свободу?
Я почти шепотом, прикрывая мобильный, называю огромную цифру.
- Угу, ну, меньше ребята не наторгуют, а там посмотрим.
Это что, намек, что возможно больше? Мне больше не нужно! Нам с Егором достаточно!
- Ладно, ладно, - соглашается Макар, - они просто проследят, чтобы все было без проволочек.
На этом и сходимся.
Утром, когда распахивается дверь, я спросонья подозреваю Макара и уже готова высказать все, что думаю о ранних визитах, когда навожу резкость и узнаю Наталью.
- Вернулась, что ли?
Она слегка улыбается, но видно, что не до шуток. Пьем чай с зефиром, болтаем о том о сем, она уходит... чтобы завтра снова вернуться в еще худшем настроении. Сосредоточенная, глаза лихорадочно блестят, резкими движениями выгружает из пакета фрукты.
- Тумбочку завалишь, - говорю я, но она не успокаивается, пока передо мной не предстает все содержимое пакета. И зачем, спрашивается? Все равно ведь пакет с собой брать не будет, оставит в палате.
- Не стоило покупать, - говорю я, рассматривая ассорти, - меня завтра выписывают.
Она, словно очнувшись, смотрит мне в глаза, долго. Пытается осознать, что здесь делает? Так и я не в курсе.
- Палата оплачена? - спрашивает Наталья.
Здесь мне нечего опасаться, Макар внимателен к деталям. Наталья несколько удивлена, что я так спокойно говорю о непрошеном любовнике, но не хочу ей ничего объяснять. Сейчас мне каждый врагом кажется, даже она. Возможно, она больше, чем остальные, потомоу что мимо воли примешивается старая ревность - ее рисунки Яр хранил в своей комнате, ее любил, пока я любила его. Возможно, он любил ее, пока был женат на двух других? Не знаю, и мне уже все равно, но сам факт.
- А жить есть где? - не унимается. - Если я правильно поняла, муж деньгами пока не поделился.
И снова не хочу ничего объяснять, не вижу смысла. Если в жизни еще пересечемся, сама узнает, а если нет - зачем болтать лишнее? И я говорю почти правду:
- Адвокаты выясняют последние нюансы. Это может затянуться на неопределенное время, но мне найдут, где жить.
Почти не вру, ведь адвокаты действительно будут.
- Ясно, - чуть слышно шепчет Наталья и вдруг решительно говорит: - Ко мне переедешь.
Матвей и это просчитал, вот удивительный человек. Он знал, что так и будет, что она захочет от него уйти, и я единственная, кому скажет адрес. А что же я? Сыграю против нее? Или в ничью? Мне не за что любить мужчин, мне не за что им потакать, и если девушка пока не готова, пусть бегает, пусть загоняет охотника в расставленный им капкан. Она уже почти в дверях, когда я окликаю ее, и спрашиваю небрежно:
- Ты бы хотела вернуть все, что было?
- А что у меня было?
Настораживается, шаг назад, смотрит пристально, а я изображаю простодушие, которого почти не помню. Видимо, добиваюсь своего, и получается скверно, но чтобы наверняка, я буднично говорю:
- Ну, да, конечно, я поняла. Прости, что спросила.
Наталья бросает взгляд на дверь, словно за ней кто-то прячется в ее ожидании, на окно, словно думая выпрыгнуть, и я почти осязаю нетерпение, желание броситься прочь на высоких каблуках. Лиса, вдруг понимаю я. Она - лиса, так пусть же, как и в сказках, обведет вокруг пальца своего волка.
- Ты хочешь мне что-то сказать?
Нет, не хочу, уже сказала, между строк. А вслух несу банальность, пожелания, чтобы все у нее получилось, тра-та-та.
- Я поняла тебя, - говорит Наталья и уходит.
Я думаю, мы больше не увидимся. Судьба свела, когда была необходимость, а сейчас дороги разные, хотя как знать, возможно, в одном из переулков мы и пересечемся.
А вечером, как я и думала, мобильный высвечивает номер Матвея. Разыскивает Наталью, спрашивает не давала ли она мне свой адрес. И я вру искренне, что да, была, но адрес не оставляла. Он мне не верит, думает, Наталья не могла вот так, бросить в беде постороннего человека, а мне ужасно хочется сорваться и закричать ему в трубку, так громко, чтобы лопнули барабанные перепонки: а почему же не могла? Почему? Другие же смогли? И я им не была чужой...
Сворачиваюсь ежиком на постели и наконец даю волю слезам. Ну, ну же! Но слез больше нет. Лежу с закрытыми глазами, не реагируя на шорох, чьи-то шаги, и только вздрагиваю от неожиданности, когда меня со спины обнимают детские руки. Едва не ляпаю: "Святослав?", но вовремя вспоминаю верное имя.
- Егор, - я оборачиваюсь и обнимаю его, а он терпит мои нежности, не вырываясь, а наоборот.
- Привет, - улыбается белозубо, снимает с ноутбука фрукты, возмущаясь, кто это додумался их туда поскладывать. - Давно на почту не заглядывала?
Пытаюсь вспомнить. До больницы просматривала, а так - мне все равно никто не пишет, и вот когда Егор принес ноутбук, я только фотографию их с бабушкой увидела и все, раскисла. А он включает ноутбук, такой довольный, что жуть. И нарядный, замечаю - в костюме цвета беж, белой в полосочку рубахе, а главное - при бабочке! Она такого насыщенного синего цвета, что кажется настоящей, только взмахнуть крыльями и взлететь! Ой, бедные девчонки! Ой!
- Да больше месяца выходит, а что?
- Что-что, - дразнится Егор, и поворачивает ко мне экран, щелкнув клавишей.
Какое-то время я не могу понять, что он хочет мне показать. Потом начинаю читать, сбиваюсь, качаю головой и возвращаюсь к началу. Нелепица какая-то. Моя личная почта, то есть, Егор знает пароль, но поразительно не это.
Я все-таки дочитываю до конца и ошарашено смотрю на Егора, а он мне деловито кивает:
- Да, да, твою сказку взяли в журнал, и тебе все-таки придется поделиться своим гонораром!
- Прямо сейчас? - уточняю я.
- Нет, после почтового перевода. Они же не могут выслать его на мое имя, сама понимаешь.
- Ага, - киваю, и думаю, а понимает ли мальчик, насколько у нас в стране авторские гонорары низкие и как бы сделать так, чтобы он не сильно расстроился? Утешит ли его, что я не буду претендовать на свою половину?
Ох, вряд ли.
Я, невзирая на его легкое сопротивление, прислоняю его голову к себе, глажу как строптивого котенка и говорю едва ли не впервые искренне за последние несколько дней:
- Что бы я без тебя делала? Ты у меня самый лучший.
И, видимо, на этой позитивной волне мальчика тянет покаяться на полную.
- Я знаю твой пароль от почты, потому что я же отправлял с твоего адреса сказку.
- Я не сержусь.
- Правда?
- Мне все равно кроме этого издательства никто не пишет.
- Ну...
Он затихает, и так подозрительно, и такие нехорошие предчувствия меня обуревают. Я перестаю ерошить его волосы, но Егор все равно смотрит на меня котом, переевшим соседской сметаны.
- Рассказывай, - предлагаю я.
- Все-все? - уточняет он и после моего кивка, со вздохом продолжает: - Тебе писал главный редактор одной газеты, помнишь?
Ну, что-то такое припоминаю. Он предложил работать у него, если мне интересно общение с людьми. Я, помнится, отказалась. Или собиралась отказаться. Ну, в общих чертах как-то так.
- И что?
- Ты так ему и не ответила.
А, все-таки не ответила. Но точно помню, что собиралась отказаться.
- И что? - повторяю.
Егор на всякий случай отодвигается, потом для верности отходит к двери на два шага - в прыжке не достанешь, и с улыбкой шкодника говорит ласково, как доктор буйнопомешаному:
- Так вот, я от твоего имени согласился, и он ждет твоего звонка, чтобы вы встретились и оговорили условия работы. Он знает, что ты в больнице, я написал ему, так что не слишком торопит, хотя эксклюзивное интервью соблазняет его ускорить вашу встречу.
- Эксклюзивное интервью? - переспрашиваю, а в это время прокручиваю, смогу ли я достать эту шкоду ходячую в два прыжка или он успеет скрыться за дверью, щелкнув меня ею по носу?
- Ну, да, - делает с опаской еще один шаг от меня. - Эксклюзивное. Я уже как твой агент пообещал, что ты сможешь.
- Агент?
Я откидываю прочь одеяло, приподнимаюсь и... Маленький нюанс, чисто как стимул для прыжка:
- А с кем у меня интервью?
- С кем - с кем. - Еще один шаг мальчишки назад и такое невинное ворчание. - С Самарским Ярославом Владимировичем, с кем же еще?
И я делаю рывок, чтобы кое-кого задушить от наплыва благодарности, но он ускользает.
- У меня депутатская неприкосновенность! - кричит, удерживая дверь с той стороны. - А у тебя не работа, а мечта! Напишешь все, что думаешь и хочешь сказать моему брату, и еще и денег заплатят! Нам нужны деньги! Мы не можем себе позволить ими разбрасываться!
Когда дверь поддается, ухватить за ухо некого, потому что все, что я вижу - пятки на горизонте. Работу он мне нашел, агент. И вот интересно: за что я люблю этого бесенка? Ведь абсолютно не за что!
Стою, смотрю в пустой без него коридор, злюсь вроде бы, а губы расползаются в улыбке...

Молодец Егор, вот кто может Злату к жизни вернуть! Мне кажется, ни Макар, ни Яр пока или уже не смогут. За проду спасибо!
_________________

Вот они и встретятся. Интересно, что же ее ждет? Что скажет Яр?
_________________

Спасибо за комментарий

Ага, ага

Ручей, привет!!!  Надеюсь ты на меня не сильно обидишься, но сегодня глава совсем по другому
воспринимается. Вроде бы и не так много изменений, а все выглядит по иному.
Мне очень понравилось, как-то все встало на свое место.ИМХО
Спасибо!!!
___________________________________

и я согласна с Епистиньей . Лучше стало. Нет больше испугавшей меня тоски Златы по Яру. Во всяком случае явной. (На фоне потери ребенка как-то поспешно виделось). Молодец, автор!
_________________

Уф, разгреблась немного на работе, а то отзывы ваши увидела, а ответить не могла


Обожаю твои смайлики

Ты что, наоборот, я очень радусная. Потому что да - визуально изменений немного, но не за пять минут делались. Значит, не зря, значит, ощущаются в тексте!
Ур-ра! Вот, то, что я и говорила - мысли по прочтении. Все, что думается. Спасибо, что поделилась ими.


Ой, это очень хорошо, это замечательно. Спасибо, что маякнули. И вам - цветочек.

Ручеек спасибо за главу и очень хочется продолжения встречи Ярослава с женой.

Спасибо, глава хорошая и как всегда эмоциональная! Но тоже жду встречи Златы с Яром!
_________________

 » Д-2. Глава № 2 (полностью)

Ой, девочки, спасибо! Я дописала главу и объединила ее. Вот.


***

Иногда хорошие новости вместо логичной и ожидаемой радости приносят растерянность и головную боль. Уже около часа я держу на ногах ноутбук, стираю ладонью с его черной крышки несуществующую пыль и собираюсь набрать Егора по скайпу. Но чем дольше думаю, как правильно все объяснить мальчику, тем путаней все становится для меня самой.
Как сказать ему о Макаре? Как объяснить, почему не только вижусь, но принимаю помощь, и прощаться не собираюсь? Мальчику всего тринадцать, иногда он ведет себя согласно своего возраста, а иногда кажется едва ли не старше меня. Не говорила бы, не объясняла ничего, но он ведь в курсе того, что произошло между мной и его братом, а завтра врач сказал – меня выписывают; Егор с Макаром непременно столкнутся, и что?..
Егор, скорее всего, бросится драться. Макар… теперь я думаю, он не ударит в ответ ребенка, займет оборонительную позицию, но все равно это не выход. Мне нужно как-то подготовить своего маленького защитника, найти слова, чтобы он понял, а значит, несмотря на грязные нюансы, придется снова поднять тему моей измены.
На улице сгущается ночь и даже думать не хочу, чтобы просить Егора приехать, пусть и не на общественном транспорте. Дорога скидок на возраст не делает. Пусть лучше дома будет, в тепле и безопасности, и мне чуть проще вернуться к прошлому через экран: иллюзия как будто и не возвращаешься.
Я вижу, что Егор онлайн, но на звонок долго не отвечает. Десятка два навязчивых гудков и наконец он появляется: взъерошенный, но вроде не в пижаме.
- Привет, - подпираю подбородок ладонью.
- Привет, - подпирает свой.
- Не спишь, повторушка?
- Да нет, мисс «слишком завышенное самомнение». - Хихикаем оба, как первоклассники. - А ты хотела пожелать мне спокойной ночи?
И не упрек, я знаю – не упрек, а все равно что-то за душу (вот же ж, живучая) дергает. Он ведь когда в больницу пришел, сбежав из Англии, сказал: беду почуял, потому что я никогда о нем не забывала. А я… И ноутбук принес, а я не звонила. Сама приучила, что он нужен, что достоин любви, и что люблю его, но замкнулась в своей боли, пестовала ее вместо того, чтобы тянуться к живому и близкому – совсем как сериальная героиня.
- Хотела, - сглатываю ком в горле от мгновенной веры в его глазах, - только и поговорить нужно.
- Ню-ню?
- Сейчас.
Я так и думала, что снова все слова растеряю. Мне легче с ручкой и бумагой общаться, с клавишами ноутбука, чем с человеком, особенно если он дорог.
- Егор, понимаешь…
- Я постараюсь понять.
И улыбается так тепло и смотрит так доверчиво, что хочется обнять его, забыв о подставе с редактором и интервью; затискать, ухватить за впалые щечки. Нельзя мне брать его к себе – разбалую, ох, разбалую этого обормотика.
- Может, по чарочке для храбрости? - подмигивает Егор.
- Я тебе выпью! – грожу кулаком.
- Ну, начинай тогда, а то инфаркт заработаю.
- Что так?
- А догадаться самой не судьба? Переживаю за тебя. Вот куда ты опять вляпалась? Выкладывай давай, вместе подумаем, как выкрутиться. Ой, подожди!
Подскакивает, на секунду исчезает из видимости, возвращается после характерного щелчка щеколды.
- Собралась с мыслями?
Не то чтобы очень, но не встречать же рассвет с ноутбуком на коленях.
- Хочу поговорить с тобой о Макаре, - решаюсь я и наблюдаю немного жутковатое зрелище. Вот по ту сторону экрана с тобой разговаривает обычный ребенок, дурачится, бросает сленговые словечки, а вот тебя разглядывает старец. А человек один.
- Конечно, я бы предпочла, чтобы ты не был в курсе того, что случилось…
- А я бы предпочел, чтобы с тобой этого не случалось…
И мне приходится приложить усилия, чтобы не раскваситься, а продолжить говорить. Рассказываю Егору почти все, что узнала от Макара. Подозрения и участь тестя со свекровью в устранении жен Яра оставляю себе – не хватало вконец расшатать шаткие отношения Егора с родителями, но он ловко считывает между строк, потому что первое, что спрашивает, когда я замолкаю:
- Моих подозреваешь?
Солгать нет сил, и выгораживать их не могу.
- Я так и думал. Не хочешь поговорить с Ярославом?
- Нет!
- И больше его не любишь?
Дышать становится невыносимо. Мне кажется, я снова голая на заднем дворе, царапаю влажную землю и сыплю горсть за горстью на себя, чтобы согреться. Мне кажется, я дико кричу, когда по онемевшим лодыжкам стекает жизнь моего ребенка. Мне кажется, меня рубают на части слова любимого мужчины, что он не может больше ко мне прикоснуться. Мне кажется, я вновь умираю, когда смотрю на мальчика, просящего быстрей придумать ему имя. Мне кажется, схожу с ума, когда улавливаю тень… знакомую тень…
Моргаю. Нет, мне все же показалось, и слава Богу, я второй раз не смогу перейти через край и вернуться. Лицо Егора непроницаемо, но лампа неудачно отсвечивает, делая его слишком бледным.
- Макар мне нужен, - говорю ему.
- А я?
- Тебя я люблю.
- Ты хочешь, чтобы я жил с тобой?
- Хочу, чтобы ты был счастлив.
- А ты?
- И я, - после паузы и явного недоверия в темных глазах, добавляю: - Я попытаюсь.
- А я помогу.
И ощущение такое, словно дает клятву. Мой маленький защитник. Мой настоящий воин. Посылает мне воздушный поцелуй:
- Я потерплю Макара, пока он тебе нужен. Спокойной ночи, Злата.
- Спокойной ночи, чудо.
Хотя какая там спокойная ночь: одни кошмары. То снова замуж выхожу в джинсах и майке, то второй раз лишаюсь девственности на белоснежном ковролине, то признаюсь в любви, а в ответ слышу, что нужно подумать… Еще немного и приду к мысли, что ничего нет ужасней самой жизни, а выдуманные страхи – так, пустяк.
Устав переживать одно и то же, рассвет я все-таки встречаю с ноутбуком, на сайте копирайтеров. Казалось бы, забавно думать о мизерном заработке, если тебе грозят миллионы и журналистская карьера, а я вот чувствую, что здесь мое, пусть даже я пока ничего не умею.
- Привет! – врывается глотком свежего воздуха Егорка.
- Привет! – приобнимаю и показываю, что обнаружила.
Он выслушивает, хмуря лоб, а потом одобрительно кивает.
- У тебя обязательно получится.
- Спасибо.
- Ой, было бы за что? Это не комплимент, я говорю то, что думаю.
- Значит, спасибо, что не держишь лестные для меня мысли в себе.
- А, ну если так… - соглашается с доводами.
Большинство моих вещей так и пролежали в сумке, поэтому сборы недолгие, и когда в палату заходит Макар, я не мечусь лихорадочно, а наблюдаю за ним и Егором. Остановились напротив друг друга. Молчат. Взгляд одного испепеляет, второго – невозмутим.
- Это ненадолго, - с угрозой говорит Егор.
- Ты или я? – спрашивает Макар.
И оба оборачиваются ко мне.
- Ну, едем?
И обоих мой ответ не устраивает, но Макар берет сумку, Егор – мою ладонь и мы выходим. Медсестры провожают не только взглядами, а успевают прыгнуть в лифт, и пока идем к машине, шепчутся в спину.
- Чего это они? – удивляется Егор, оглядываясь на стайку раскрасневшихся девиц.
Я киваю на впереди идущего Макара и удивление Егора ширится вместе с глазами.
- Влюбиилиссь? – шипит мне в плечо. – В него?!
Улавливаю взгляд Макара, когда ставит сумку в багажник – ему едва удается сдерживать смех. Но мальчик кажется таким серьезным, обдумывая дилемму: как можно влюбиться в Макара, если вокруг полно других мужчин? Усаживается на заднее сиденье, мне оставляет место впереди, заботится, чтобы удобней. Скривившись, осматривается по сторонам и принюхивается, словно ожидая, когда из-под сидений выскочит скунс. Машина как машина. А, осеняет меня, показывает хоть таким образом отношение к Макару, ведь в остальном обещал мне сдерживаться.
Я практически тоже сажусь в салон, когда слышу окрик:
- Злата?
Обернувшись, вижу девушку, которая спешно идет ко мне. Лицо кажется смутно знакомым, но не могу вспомнить, где виделись, пока она не подходит совсем близко; в пуховиках все на одну фигуру.
- Не узнаете? – улыбается приветливо и совершенно не стыдно признаться, что да, не узнаю. – Светлана, медсестра, помните, вы огрели зав. больницы скоросшивателем, когда он… - замечает в салоне авто мальчика и замолкает.
Ну, да, при детях лучше не говорить о притязаниях мужланов.
- Светлана, - вспоминаю я, - да, точно.
- Я теперь здесь работаю, - кивает на больницу. – А вы? Что…
- Я здесь лежала, - натянуто улыбаюсь, - потеряла ребенка.
- Ох, мне так жаль!
И пусть мне не нужны ее сожаления, они кажутся искренними. Мы обе думаем, как лучше расстаться. Она пытается найти слова, извиняясь за бестактность, я пытаюсь отговориться, что все нормально и потихоньку, слыша громкий шепоток медсестер, закипаю. Они обсуждают пуховик этой девушки, клюют, как всех новеньких и не стервозных, они говорят, что она так же страшна, как и бедна, и мне хочется чем-то бросить в них. Лучше грязью, после дождя она славно прилипнет к их черноротым лицам.
Чтобы унять злость, отворачиваюсь и…
Нет, мне только кажется, что я вижу машину Яра, потому что таких множество, красный цвет один из самых распространенных, а «Ягуар» это или нет, я не различаю.
Светлана замолкает, уверена, пересуды медсестер ей тоже слышны прекрасно.
- Извините, - неловко пятится. – Извините, Злата, что я…
- Подождите, - хватаю ее за руку. – Можете дать свой телефон еще раз? Потому что столько всего случилось и я не знаю, где номер, что вы мне записывали.
Она с радостью распахивает огромную сумку на все случаи жизни, выуживает из нее потрепанный блокнотик, ручку, оставляет свои координаты. Пытаюсь дать ей свой номер, но она говорит, что мой у нее есть и машет неопределенно рукой. Я понимаю без слов: она не будет звонить мне, а мне почему-то не хочется ее отпускать. Но ей пора, это нам, безработным, можно праздно разгуливать по городу.
Кстати, город…
Проводив фигурку девушки взглядом, задираю голову вверх и ловлю открытым ртом пахнущую дымом морось. Хорошо. Так хорошо, как будто жива. Ну, что же, значит, попробуем.
Сажусь в машину, и мы оставляем за спиной, надеюсь, не просто больничные стены и часть меня, но все мое прошлое. Смотрю на город через окно и вдруг мелькает мысль: а если бы я не приехала? Что было бы, если бы не приехала сюда? И стоит ли город жертвы в виде моего ребенка?
Случайно в зеркало улавливаю красную машину. Не разбираюсь в них, но сердце бьется как ненормальное: мне кажется, машина Яра, мне кажется, он едет за мной… а что если он хочет вернуть меня?! Почти панически вцепляюсь в сумочку, оглядываюсь.
- Что? – спрашивает Егор.
- Машина, - говорю я.
Но мы как раз на перекрестке уходим влево, а красная машина проносится прямо, и обернувшись, Егор не видит ничего подозрительного. Да и я успокаиваюсь. Вдох-выдох, вдох-выдох. Макар заботливо подает мне воду и взгляд его спокоен, как у удава, а я накручиваю себя, мне кажется, я вижу упрек, мол, и ты еще собиралась тягаться с Самарским?!
Я отворачиваюсь, смотрю бездумно в окно, дыхание выравнивается, мы почти подъезжаем к моему новому дому, когда Макар говорит:
- Тебе придется с ним увидеться.
И город перед глазами сливается в одну серую массу.
- Ты будешь не одна, встреча с адвокатами, - утешает, как может.
- И со мной! – выкрикивает Егорка.
- Скажи, когда будешь готова.
Я нервно сглатываю. Я думала, денежный вопрос уладят без меня адвокаты, я думала… А, впрочем, как же я планировала мстить, не мелькая у супруга перед глазами? Часть плана, что задумала, как раз таки с этим и связана. Мне страшно, я боюсь, что не выдержу, и хорошо, что первая встреча у нас будет среди людей. Он не посмеет ко мне прикоснуться, и я не сломаюсь.
- Завтра? – не хочу оттягивать неизбежное. – Завтра получится устроить встречу?
- Я поговорю с адвокатами, - кивает Макар.
- А кто предупредит… Яра?
- Они и предупредят.
Выходим из машины. Егор осматривает с заметным любопытством двор, а я, случайно бросив взгляд назад, замечаю красную машину у крайнего подъезда. Но… нет, успокаиваюсь, нет, она здесь стояла еще до нашего приезда.
- Ну, как тебе? – беру Егора под локоть.
- Деревьев много, дышать есть чем, - одобряет дворик.
Квартиру осматривает с не меньшим энтузиазмом, но ничего не говорит. Я останавливаюсь в дверях комнаты.
- Твоя. Мне – зал. Договорились?
Мгновенно расцветает улыбкой.
- Моя? Серьезно?
- Так радуешься, будто у тебя никогда не было своей комнаты.
- Была. Под крышей. Как у Карлсона. Я занял ту, что никому не была нужна, а здесь ты отдаешь мне ту, что и тебе хотелось бы занять.
- Люблю побольше пространства, - отмахиваюсь.
- Ты врешь.
- Да, - соглашаюсь, - вру.
Он обнимает меня, прижимается крепко, обдавая горячим дыханием, и думается с удивлением: да какая разница, где жить? Можно и в коридоре. Главное – кто с тобой рядом.
- Слушай, - осеняет меня, - а ты на чем в больницу приехал?
- На брате.
- То есть… тебя привез он?
- Да прям! Машина привезла! – дурачится дальше.
- Красная?
- А то ты видела его на другой? – ехидничает Егорка.
И если бы он не поддержал меня, я бы там и рухнула – так предательски слабеют колени. А, может, прав Макар и кое-кто мне не по зубам? Нет, сдавшийся без боя лучше пусть ложится сразу в морг, а я оттуда улизнула - посражаемся.
На кухню нас выуживает запах кофе. Но когда мы приходим, Егору, вопреки кислой рожице, достается свежевыжатый сок, а мне – зеленый чай. Макар невозмутимо пьет напротив нас дурманящий кофе. Явно не из пакетика, как в прошлый раз.
- Пейте, пейте, - усмехается, когда мы переглядываемся, и в качестве маленькой компенсации подсовывает к нам тарелку с горячими бутербродами.
- Пятьсот калорий, - грустно сообщаю я, выбирая побольше.
- Не помешает, - тянется за вторым Егор.
Пока жуем, Макар рассказывает, что поговорил с адвокатами, те в свою очередь – с адвокатами Яра, и встреча завтра в час.
- Подходит?
- Вполне, - говорю я.
- Слишком рано! – возмущается Егор. – А выспаться? А в магазин за диктофоном съездить? Да, да, - кивает, видя мой растерянный взгляд. – Когда ты собираешься брать у него интервью?
- Не завтра же!
- А когда?!
Макар рассматривает нас как двух идиотов, пока мы жестко спорим, а потом говорит очевидные вещи, что диктофон сейчас есть в каждом мобильном телефоне, даже в моем, и что если я не планирую делать журналистскую карьеру всерьез, нечего загружать себя барахлом. Мы успокаиваемся под логичными доводами.
- Не передумал жить со мной? – интересуюсь у Егора.
- Нет. С теми, кто тебе безразличен, не спорят.
- Мне, пожалуй, пора, - говорит Макар и я не спорю, а Егор и подавно.
Пока стоим в коридоре, раздумываю: поцеловать или нет? Но он с улыбкой кивает, говорит короткое: «до завтра», и выходит за дверь, оставив перед зеркалом свой ключ. Не будет между нами поцелуев, не будет ничего, вдруг понимаю. И облегченно выдыхаю. Оказывается, я подсознательно боялась, что они будут.
Ну, что ж, от этих отношений я тоже свободна.
- Егор! - кричу на всю квартиру. – А как ты смотришь на то, чтобы мы в такой прекрасный денек не сидели дома?
- Иди сюда! – отзывается с кухни.
Иду. Стоит у окна, манит меня небрежно пальчиком. Когда оказываюсь рядом, отодвигает алую тюль и кивает на улицу, где ветер гонит по мокрой от дождя дороге последние листья, где дождик вынуждает прятать лица под зонтиками.
- И это ты считаешь прекрасным деньком?!
Распахиваю форточку, сдерживая пафос, мол, пока жив, все дни прекрасны. Я сама только пытаюсь этому научиться.
- Да, - говорю просто, - это.
Он с сомнением смотрит на улицу, а потом, видимо, понимает.
- Пойдем, - говорит, - померзнем.
И на душе становится тихо и тепло до приятного жара. Меня не волнует ни завтрашний день, ни встреча с адвокатами, ни поездка домой, я даже почти не думаю о красной машине, которую прекрасно видно из окон нашей квартиры.
- Только давай ты теплей оденешься, - командует Егор, когда расходимся переодеваться к прогулке. – А то твой плащ совсем тоненький.
И переодевшись сам, выходит проверить, выполнила ли я его наказ. А я в кожаной куртке, новых джинсах, которые тоже великоваты, но здесь хотя бы можно сделать вид, что так и надо; и белых утепленных кроссовках.
- Ну, как? – жду одобрения.
Егор показывает большой палец и мы, подшучивая друг над другом, выходим из квартиры. Я отдаю один ключ мальчику.
- Твой, - говорю, - пока не сбежишь.
- Ага, - усмехается, - жди!
И на такой позитивной ноте выходим из подъезда. Машины красной нет. Ну, что ж… Немного легче, но не от того, что нет машины, а что я была готова к встрече даже сегодня. Егор командует в кино, и я не вижу причины спорить, тем более, что попадаем на мультики. Зал полупустой, еще не вечер, и наш дружный хохот отталкивается эхом от стен. Но громче всех слышен попкорн.
- Да ты хомяк! – щипаю за щечку Егора.
- Завидуешь, что в меня больше влезает! – ничуть не смущаясь, запихивает за щеку новую горсть попкорна.
Бутылка коки у нас одна на двоих. Я знаю, мама мальчика сказала бы, что кока – это ужасно, и даже минералка для ребенка зло, но он, во-первых, не будет так питаться каждый день, а, во-вторых, уж лучше я бы не вспоминала о ней. Такое настроение на смарку!
- И что случилось? – пихает в бок Егор, когда после сеанса мы выходим на улицу и подкидываем друг другу подвернувшийся камешек кроссовками.
- Да так, подумалось.
- О чем?
- Уверен, что со мной тебе лучше?
- Нет.
Я останавливаюсь, и тысяча вопросов крутится на языке, но Егор и сам поясняет:
- Мой брат живет богаче, дом у него больше – это и ежу понятно. Но дом очень большой и посторонних в нем так много, что, наверное, на фоне всего этого я терялся.
- В каком смысле?
- В том смысле, что брат меня не замечал. Ему было без разницы есть я или нет, он от других узнавал, как у меня с занятиями, и на этом считал братский долг выполненным. Я знаю, что он вовсе не обязан со мной возиться и разница в возрасте у нас слишком большая, чтобы дружить, поэтому не в обиде. А ты меня любишь. Тебе не было плевать, когда меня отправили в Англию, ты не забывала звонить даже туда, ты не ругалась, что я устроил тебе интервью с Ярославом.
- Ну, за последнее я думала тебя прибить.
- А что же не прибила?
- А что бы я без тебя делала?
Довольный, улыбается. Идем, бросаем камешек дальше, пока он не сбегает от пинка в большую лужу. Такая умиротворенная тишина, именно городская: вокруг чирикают озябшие воробьи, гудят трамваи, трутся шины авто, диспетчеры зазывают в маршрутки, падают дырявые листья на темные шевелюры, и вдруг звонок на мобильный. Судя по мелодии, кто-то чужой. И не хотелось брать, а привычка: а вдруг, думаю, кому-то срочно понадобилась. Ответила. На свою голову. С минуту приходила в себя от потока ультразвука, слова разобрать не могла, а потом узнала голос, а потом вникла в суть и все, пыталась, я действительно пыталась сдержаться, но не смогла.
- Ой, - икнула, отсмеявшись, в трубку, - то ли еще будет, Марьяна Альбертовна!
И положила в сумочку телефон с опешившей от моих слов свекровью.
- Мама? – удивленно спрашивает Егор.
- Ага, - поддакиваю.
- Чего звонила?
- Ну, как тебе сказать? – пытаюсь тщетно подобрать слова. – Наверное, поздравить?
- Тебя? А с чем?
- Поздравить нас, - вношу поправку. – С дебютом. Твоя мама прочитала сказку в журнале.
И была не просто в гневе, она пропиталась злобой. Потому что сказку ей прочел никто иной, как, как наш посол в Нидерландах. Свекровь сказала, что за чашкой чая, но думается мне, с чего бы взрослые люди сказками под чай баловались? Нидерланды вообще не чаями, а больше травами славятся. Так вот, прочел посол ей сказочку о любви гнома и феи, о каменном сердце, о ночи с царем Аида, и показал ей имя автора невинной сказочки, выписанное жирным шрифтом: Самарский Егор Владимирович. И поинтересовался: а не однофамилец ли часом? Не может ведь тринадцатилетний благовоспитанный мальчик писать такие вольности?
Свекровь каким-то образом вычислила меня. Наверное, по принципу, кто крайний – невестка, и так была возмущена, что у меня опять хорошее настроение! Нет, Егор, конечно, не писал эту сказку – здесь она послу не соврала, но знала бы она, как ее сын быстро печатает на ноутбуке под диктовку! И что под тем же именем в журнал отправлена вторая сказка, о неверной любви Песочного принца и вообще о любви де труа.
А мне, кажется, снова начинает нравиться жить: такие сюрпризы, так дышится вольно, и так пьяно от маленькой мести…
- Куда теперь? – натягивая капюшон, спрашивает Егор.
- В магазин за шоколадным тортом, - говорю, - и домой, греться.
Бежит впереди меня по тропинке, в магазине притопывает, пока выбираем торт, у нас у обоих все чудесно и лучше всех. Но беззаботность улетучивается, когда сворачиваем в наш дворик и через два подъезда я снова вижу красную машину.
- Егор, иди домой и ставь чайник, - передаю мальчику торт. – Я скоро буду.
- Куда ты?
- Хочу поговорить кое с кем.
Он пожимает плечами и без дальнейших расспросов заходит в подъезд. А, значит, я права, и это машина Яра, потому что будь там кто-то посторонний, он бы вряд ли оставил меня одну. Ну, что же, не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня – так, кажется, учили нас в детстве.
Я не боюсь. Я отбоялась свое. Мне просто плохо и невыносимо больно, но я радуюсь боли, потому что она свидетель, что я существую, что не мираж, не тень, а именно я иду к машине, где сидит убийца моей любви и ребенка. За тонированными стеклами ничего не видно, но это мне не видно, а там если и есть кто, видит меня прекрасно. Стучусь. И тут же дверь распахивается с моей стороны.
Он думает, я сяду к нему?
Или наоборот, уверен, что не смогу?
Оглядываюсь почему-то и сажусь в салон.
Прохладно, четкий запах сандала с грейпфрутом, и мне не нужно поворачивать голову, чтобы удостовериться: в машине Яр, и если только протянуть руку, могу дотронуться…
Я поворачиваю голову и забываю дышать от темных глаз, прожигающих насквозь. Сейчас, одну минутку, и я скажу ему, что думаю о преследовании и вообще…
- Привет, - опережает меня Яр, – что ты делаешь в моем районе?

опачки!! *в моем районе*(с)? интересненько)))
спасибо за главочку))
_________________

Ручей, привет!Я уже собиралась на жизнь пожаловаться в том смысле, что проды нет, а тут  целая глава )))Обожаю Егорку,  такое счастье, что  почти вся прода про него
Я и  прослезилась, и посмеялась, и даже позавидовала. Замечательный персонаж, огромное спасибо за него
 
 Вопрос конечно интересныйА еще интереснее было бы узнать, что значит "в моем районе"?
Спасибо за проду!!! Очень хочется еще, но наглеть не буду, буду ждать

Пы.Сы. Забыла, поправь если не права, но мне показалось, что Злата все -таки любит Яра, хотя пока и не готова его простить, а Макар  это видит и больше не делает попыток сблизиться.
Вот почему-то мне так показалось

Еще раз спасибо! Яр?! Это что - игра на опережение? Что значит "в моем районе"?
_________________