LADY LINA:
29.07.12 18:33
» Глава 20. Условное перемирие
Глава 20.
Условное перемирие
Любовь втроём…
В ней счастлив лишь один:
Тот, кто придумал
Этот треугольник.
Затейник-выдумщик,
Безумный господин.
Он грешник и страстей
Своих невольник.
Решил вдруг стать
Хозяином судьбы,
Забыв о том,
Что в ней ещё есть двое.
Ему нет дела
До чужой мольбы,
Ведь по сценарию
Любовь должны пить трое.
Он так решил,
Всё точно рассчитал.
Зажал в тиски
Любовь других до боли.
Любовь втроём…
В ней счастлив лишь один:
Тот, кто придумал
Этот треугольник (Ираида Мордовина)
Между оптимистом и пессимистом есть забавное различие. Оптимист видит пончик, пессимист дырку! (О. Уайльд)
Новый год – праздник, конечно, семейный, поэтому уже вечером первого января я стоял на лестничной площадке у квартиры родителей с кучей разнокалиберных подарков. И вечер прошел бы замечательно и по-домашнему, в приятных разговорах, со смехом и подколками, если бы не звонок в дверь.
- О, - услышал я мамин голос. – Проходи, Светочка, проходи.
Она-то здесь зачем? Недоумевал я недолго. Гостью усадили рядом со мной, я был вежлив и предельно корректен и, видимо, переборщил, потому что мама решила, что это любовь.
- Детки, - обратилась она к нам. – А вы нам ничего не хотите рассказать?
- О чем? – Искренне удивился я.
- Ну, как же, - всплеснула руками матушка. – Вы столько лет вместе: сначала в школе, потом в институте, живете на одной лестничной клетке.
- Жили, - не удержался я. – И что?
- Вы ведь любите друг друга… - хорошо, что я не жевал, подавился бы.
- С чего ты взяла такие глупости? – Спросил я. Светочка молчала, Андрей ухмылялся.
- Мама, - пришел на выручку брат. – Если они захотят нам сказать – скажут. Не настаивай.
Я посмотрел на Андрюху с благодарностью и счет вопрос закрытым. Напрасно.
- Ирина Николаевна, - подала голос Светочка. – К сожалению, мы с Максимом не можем быть вместе… - и сделалась печальная-печальная, а я насторожился. Как оказалось, поздно.
- Почему? – Искренне удивилась матушка.
- Потому, - ответил я. – Что мы со Светочкой просто хорошие друзья, - я посмотрел на девушку очень выразительно. Светочка фыркнула.
- Потому что кое-кто гей, вообще-то.
Вот сучка!
- Прости, дорогая?
- Света хотела сказать, что…
- Я сказала именно то, что хотела, - оборвала меня девушка.
Реплика была встречена тишиной. Вот черт! Все-таки права молва, утверждая, что нет ничего страшнее обиженной женщины – меркнет даже торнадо.
- Сделала гадость – на сердце радость, да, Свет? – Подал голос Андрей. – Все, мавр, дело сделала, можешь идти. Иди-иди, я не шучу.
- Ты меня выгоняешь? – Спросила удивленно. – А вот родители твои не выгоняют.
Я сидел, молча, бледный и молчаливый, потупив взор. И лихорадочно соображал. Не ожидал, честно.
- Максим… - отец прокашлялся и продолжил. – Сынок, это правда?
Я поднял голову и встретился взглядом с настороженными отцовскими глазами.
- А что, если так, вы будете меня меньше любить? Или я перестану быть вам сыном?
- Что ты, сынок, - запричитала мать. – Нет, конечно.
- Тогда закроем вопрос, - сказал твердо. – Раз для нас всех ничего не измениться, не будем портить себе праздник. Света, с новым годом. Я тебя провожу.
Я встал и отодвинул ее стул, предельно вежливо взял за руку, с удовлетворением отметил, что она меня боится. И правильно.
Уже распахивая входную дверь, прижал ее к себе и прошептал:
- Если я тебя, мразь, еще раз увижу около моей семьи – пеняй на себя.
- Ты мне угрожаешь? – пискнула едва слышно.
- Предупреждаю, - и как-то совсем невежливо вытолкал барышню за дверь.
- Максим… - начала мать. А я понял, что раню их слишком сильно, сказав правду.
- Мам, пап, все нормально. Просто мы не сошлись характерами. Мы попробовали быть вместе, у нас и секс был, - Андрей хмыкнул, отец вздохнул с видимым облегчением. – Просто… мы друг другу не подходим.
- Так тебе девушки нравятся, да? – С мольбой в голосе спросила мать.
- Да… - ответил я. А потом подумал: да какого черта я должен скрывать, ничего позорного в моей ориентации нет, я же не детей расчленяю, в конце концов. – И девушки, и парни.
- Так ты…
- Мне вдвойне повезло, мне нравятся партнеры обоего пола. Парни, правда, больше.
И тишина…
Все-таки родителей от некоторого рода информации стоит ограждать, например, от подробностей личной жизни детей.
- Это после того… случая, да? – В глазах матери заблестели слезы.
- Не знаю, может быть. Если это возможно, давайте поговорим о чем-нибудь другом.
Все-таки замечательная у меня семья, все они еще битых два часа старались и упорно делали вид, что все прекрасно. Но прекрасно больше не было.
- Ты молодец, - Андрюха обнял меня в прихожей.
- Я идиот, - ответил я. – Зачем я им сказал?
- Ты все правильно сделал. А родители… они слишком тебя любят, чтобы из-за такой ерунды от тебя отказаться. Дай им немножко времени. Все обязательно образуется.
- Спасибо, брат.
- Не за что, брат, - в тон мне ответил Андрюха.
К своему подъезду я подходил в более-менее приемлемом настроении, весь погруженный в собственные мысли, в кромешной темноте.
- Привет, - я вздрогнул и обернулся.
- Ты что здесь делаешь? – Спросил строго.
- Тебя жду, - тихо ответил мой кошмар.
- Кирилл… зря. Уходи.
- Ты когда-нибудь сможешь меня простить?
Хотел крикнуть в бессильной злобе: «нет, никогда». И не смог. Потому что, во-первых, не было бессильной злобы, вообще никакой злобы не было, а во-вторых, он мне целый месяц ночами снился. И сейчас я просто смотрел на него несколько секунд, впитывая образ.
- Я не знаю, Кир, - ответил просто и отвернулся. Услышал тяжелый вздох и понял, что Кир сейчас уйдет… навсегда, быть может. – Кирилл?
- Что? – Он обернулся с надеждой в глазах. Ресницы склеило инеем, щеки, похоже, отморожены. Сутулый, уставший, бледный и какой-то нездоровый. И тут он чихнул, потом кашлянул, а затем зашелся кашлем.
- Кирюш, - я подошел к нему, приложил ладонь ко лбу. – Да ты горишь… пойдем.
И я повел его к себе.
И всю ночь сбивал температуру: обтирал влажной тканью, поил лекарствами, даже анальгин с димедролом вколол. А под утро лег рядом, обнял и уснул.
Проснулся, когда за окном было уже совсем светло. Проснулся от того, что кто-то нежно перебирал мои волосы. Приоткрыл глаза.
- Кирилл…
- Спасибо, Макс…
- Как ты?
- Лучше гораздо.
- Долго ждал вчера?
- Часа четыре…
- Сумасшедший, - шепнул в шею. На улице мороз, а он ждал меня четыре часа…
- Прости меня…
От ответа меня избавил настойчивый звонок в дверь.
Я выполз из-под теплого одеяла, подтянул трусы и пошел открывать.
- Привет, любимый.
- Ромашка?
Ромка резво оттеснил меня вглубь квартиры, целуя и обнимая.
- Еле вырвался, так хочу тебя… - и перевел взгляд на постель. Развороченную, потому как от жара Кир метался и сбил все простыни, постель и улыбающегося улыбкой победителя Кирилла.
- Привет, - помахал тот рукой.
Рома не ответил. Посмотрел на меня.
- Рома… не было ничего… - прошептал я, чувствуя себя женой из анекдотов. Попытался обнять мальчишку.
- Не трогай меня! – я даже вздрогнул. Никогда не слышал у него таких интонаций.
- Ром… - по-дурацки я себя чувствовал. И жутко виноватым. – Послушай…
- Это ты послушай, - рыкнул пацан. – Опять, да? Опять на те же грабли? Снова с ним? Я не могу так больше, - Ромка сорвался на крик. - Не могу, понимаешь? Не могу постоянно думать, что ты с ним, когда не со мной. Не могу больше так… - я все-таки обнял Ромку и прижал к себе.
- Ромаш, - зашептал в ухо, паренек всхлипнул. – Я клянусь тебе, ничего не было. Ромка поднял на меня полные слез глаза.
- Я помешал, да?
Э…
- Нет, конечно. Я потом тебе все объясню. Я же с тобой, только с тобой.
- Я так хочу тебе верить… он же… он же… - Ромке, казалось, не хватало воздуха. – Я его ненавижу.
Кирилл, к счастью, благоразумно слился с мебелью и молчал. Но не долго.
- Значит, ты его? – спросил, откидывая одеяло.
Я сглотнул. Господи, ну почему у меня вечно все так сложно, а? Почему хочу обоих? Будь мы с Киром один на один, я сказал бы, что исключительно свой собственный. Но, скажи я так сейчас, смертельно обижу Ромку, который уверен, что мы пара. Черт…
- Да, его, - ответил правду.
- Он не подходит тебе, - Кирилл поднялся с кровати и потянулся: развитые мышцы напряглись, а я понял, что не дышу, уставившись. Поняли это и мои гости. – Тебе нужен равный, Макс… а это – мальчишка. Ему в машинки играть.
Ромка зарычал и бросился на Кирилла, точный удар в челюсть отбросил ослабевшего от жара парня на кровать. Я решил, что пора вмешаться: не для этого я всю ночь его лечил.
- Рома, - схватил его за кулак. – Хватит. Я прошу тебя.
Ромка посмотрел зло.
- Защищаешь его? Макс, я не буду тебя делить.
Вы представить себе не можете, каких сил мне стоило их выпроводить, да-да, обоих. Я закрыл дверь и опустился на развороченную постель: я не знал, что делать, не знал, как жить дальше. Мне, развратнику такому, нужны были оба. Но ни один из них не был согласен делиться, желая владеть мной безраздельно. С одной стороны, такая любовь льстила и ласкала самолюбие, с другой – делала жизнь невыносимой.
Я снова стал встречаться с Киром, не часто, и не спал с ним, просто общался, учась заново доверять. Тщательно шифровался, делая все, чтобы Ромка ни о чем не узнал. Кирилл же о нем благоразумно не спрашивал. Так бы я и жил, наверное, но спустя несколько недель Кир пропал.
Сначала я не придал этому значения, обиделся даже, что он не пришел в означенное время. Стал звонить – не отвечал. Позвонил домой – и там его не видели. Через неделю я уже носом землю готов был рыть, лишь бы найти его. И все без толку… он как сквозь землю провалился.
...