-Алиса-:
12.04.13 02:29
» Глава 17
Глава 17
Наталья торопливо вернулась в зал. Она дрожала, но вовсе не от холода, царившего за стенами особняка, а от поцелуев графа Каховского. Она все еще чувствовала тепло его рук на своей талии, жаркое дыхание на своей щеке, когда он шептал ей на ухо:
- Nathalie, monange, moncoeur. (Натали, мой ангел, сердце мое).
Она совершенно определенно лишилась разума. Быть помолвленной с одним - и тайком встречаться с другим. Господи, она с таким презрением относилась к светским кокеткам, а теперь оказалось, что ничем не лучше них! Девушка тяжело вздохнула. Она попыталась представить лицо Сержа, но перед закрытыми глазами появился совершенно другой облик. «Nathalie, mon ange, mon сoeur», - снова и снова звучало в памяти. Тепло от этих слов жаркой волной разлилось по телу, заливая краской лицо и шею. Ах! Как сладко ныло сердце в груди, когда Каховский, едва касаясь кожи кончиком пальца, водил по тонкой ключице. Какой страстью пылали темные глаза молодого графа, когда их взгляды случайно встречались.
Владимир, оставшись один на балконе, подошел к балюстраде и оперся на нее двумя руками. Голова кружилась от тонкого аромата ее духов. Страсть к княжне Одоевской затмила разум. Никогда еще он настолько не терял голову. Господи! Боже! Что же он делает?! Натали - невеста князя Волоцкого! Зачем он ищет встреч с нею? Серж в Польше, там, где война, и где жизнь человека так мало стоит. Что, если он не вернется? – закралась в сознание предательская мысль. Нет, нет, он не должен желать ему смерти только из-за того, что воспылал страстью к его невесте. Прочь недостойные мысли! Стукнув с досады кулаком по холодному мрамору, он вдохнул полной грудью морозный январский воздух и, оттолкнувшись от балюстрады, вернулся в заполненный гостями зал. Может статься так, что и его самого не сегодня-завтра отправят в Польшу. Он не должен больше видеться с Натальей. Он должен отступить.
Каховский обвел глазами зал. Освещенный сотнями свечей, он поражал своим великолепием. Найдя в пестрой толпе Элен, он устремился к ней. Девушка стояла в одиночестве около вазы с оранжерейными цветами и водила пальцем по белому лепестку лилии, столь плотному, что казалось, будто цветок не живой, а сделан из воска. Хороший же из него кавалер получился, - досадовал на себя Владимир. Услышав звук шагов за своей спиной, Лена обернулась. Граф Каховский, смущенно улыбнувшись, склонился в легком поклоне:
- Я смотрю, Елена Александровна, Вы как-то умудрились остаться в одиночестве. Позвольте пригласить Вас?
- Мне что-то не хочется танцевать, Владимир Васильевич, - грустная улыбка скользнула по ее губам. – Не могли бы Вы проводить меня домой? Здесь так душно, что, боюсь, у меня вот-вот начнется мигрень.
- Если таково Ваше желание, сударыня. Прошу Вас, - предложил он ей свою руку.
Положив тонкие пальчики на сгиб его локтя, Лена разыскала глазами Наталью, издалека кивнула головой ей в знак прощания и вместе с графом Каховским направилась в сторону выхода из зала.
Домой ехали в полном молчании. Только один раз Владимир решился нарушить его:
- Скажите, Элен, есть ли какие-нибудь новости о Вашем брате?
- Я получила письмо от него неделю назад. Они уже на полпути к Польше, - ответила Лена.
- Я думал, они будут двигаться быстрее, - заметил Каховский и замолчал, погрузившись в размышления.
Лена рассеяно посмотрела в его сторону. Темный офицерский мундир... А на Натали сегодня было белое платье, - пришла в голову неожиданная мысль. Нет, нет! Что за глупости в голову лезут, - нахмурилась она. К тому же белое платье на балу было не только на Наталье, и не один Владимир явился сегодня в вицмундире.
Проводив домой княжну Волоцкую и простившись с ней на крыльце особняка, Владимир поспешил вернуться к себе на казенную квартиру, которую он делил еще с двумя сослуживцами. Мрачная, холодная и тесная, она вот уже два месяца служила ему пристанищем.
Скинув мундир и стянув с помощью денщика сапоги, он упал на узкую жесткую кровать. Сон не шел. Перекатившись на спину и закинув руки за голову, граф прикрыл глаза. Натали... Ах, Натали, что же ты делаешь со мной?! То поманишь, то оттолкнешь... Снова и снова перед глазами появлялась она. Вот она улыбается ему, потом вдруг прячет улыбку за веером, но глаза... Глаза, не отрываясь, смотрят на него, заглядывают в самую душу, заставляя сердце биться чаще. Он помнил все – и ощущение гладкости шелка в своих руках, когда, поймав длинный локон, пропустил его между пальцами; и вкус ее губ, когда сегодня на балконе украл этот – увы! - единственный поцелуй; и трепет ее тела в его объятьях. Владимир чувствовал, что она, как и сам он, разрывается между нахлынувшим на них чувством и долгом, но ее сопротивление слабеет с каждой новой встречей. И он тоже не мог оставить ее, исчезнуть из ее жизни, - это все равно, что приказать сердцу не биться или заставить себя не дышать. Но совесть твердила, что он поступает как последний подлец и негодяй, пользуясь отсутствием князя Волоцкого и тайком встречаясь с его невестой.
Бежать отсюда, бежать, пока не поздно, пока она не свела его с ума, не затмила окончательно разум!
В конце марта в особняке Волоцких давали бал по случаю помолвки Элен и князя Андрея Долгорукого, на который вместе с другими сослуживцами Андрея по Кавказу был приглашен и граф Каховский. Владимир ехал на бал с твердым намерением покончить со своей безумной страстью, но глаза его сразу, как только он вошел в украшенный белыми цветами зал, нашли Натали.
Видит бог, он старался забыть ее, но один нежный взгляд из-под ресниц, загадочнаяполуулыбка и он вновь потерял голову.
Наташа даже не ожидала, что будет так скучать по обществу поручика Каховского, и теперь с нетерпением ждала его появления в доме Волоцких. Она часто бывала в этом доме и хорошо знала его. Подойдя к выходу из бального зала, ведущему в оранжерею, она остановилась и подождала, когда Владимир обратит на нее внимание. Как только их взгляды встретились, она скользнула за бархатную портьеру и чуть ли не бегом устремилась в сторону оранжереи. Граф Каховский догнал ее. Наташа замерла, когда его руки обхватили ее тонкий стан, прижалась спиной к твердой груди.
- Nathalie..., - горячие губы обожгли стройную шею. - Pourquoi jouez-vous avec moi? (Зачем Вы играете со мной?).
Наташа молчала, тая, как воск, в его объятьях.
- Ce que Vous voulez? (Чего Вы хотите?) - шепотом продолжил он.
- Ах, если бы я знала, - прошептала она в ответ.
- Я люблю Вас! - с каким-то отчаянием произнес Владимир.
- Я... Вы тоже мне не безразличны, - призналась княжна, заливаясь краской.
Война в Польше шла с переменным успехом. В последний день марта сорокатысячная польская армия скрытно перешла через мост, соединявший Варшаву с варшавской Прагой и напала на разрозненные полки русских, рассеяв их практически в мгновение ока и взяв две тысячи пленными. Русские отступили. Потерпев ряд поражений, граф Дибич сумел перегруппировать свои войска и в конце апреля вновь атаковал поляков у Остроленки, где и разбил их наголову, вынудив отступить к Варшаве.
Окрыленный успехом, Дибич продолжил наступление на Варшаву. Пришедшая весна принесла с собой весеннюю распутицу, что сильно затрудняло снабжение войска провиантом и боеприпасами. Царившая повсюду сырость и грязь спровоцировали вспышку холеры косившей без разбору и рядовых, и офицеров. Не миновала сия чаша и главнокомандующего, и после тяжелой болезни граф Дибич скончался в начале июня. На смену Дибичу в Польшу был назначен генерал-адъютант Иван Федорович Паскевич. В ожидании прибытия нового главнокомандующего, назначенного государем, русские войска временно возглавил граф Толь. Граф Каховский, будучи ординарцем Паскевича, вынужден был оставить Петербург и отправиться к новому месту службы вместе со своим командиром.
С Натальей в последние два месяца перед отъездом в Польшу Владимир виделся довольно часто. Княжна Одоевская призналась ему, что более не испытывает, и, пожалуй, никогда не испытывала чувств к своему жениху, и будет ждать его, Владимира, возвращенья. Однако слишком жестоко было бы разорвать помолвку, написав письмо человеку, находящемуся на войне, и она на такое не решилась. Сомневаясь, хватит ли ей духу на это, Наталья решила дождаться возвращения Сергея и вернуть ему обручальное кольцо при личной встрече. Но одно она знала наверняка – она никогда не станет его женой.
Девушка и сама недоумевала, как же вышло так, что человек, которого она, как ей казалось, любила с самого отрочества, вдруг стал ей безразличен, стоило ей встретить Владимира. Неужели я такая ветреная, - думала она, - что не смогла сохранить чувства к Сержу в его отсутствие? Или это была не настоящая любовь? Может быть, она так старалась исполнить желание своих родителей видеть ее женой князя Волоцкого, что приняла простую симпатию к Сержу за истинное чувство? И только тогда, когда Каховский пришел проститься с ней, сообщив, что по приказу командования отбывает в Польшу, девушка поняла, насколько он дорог ей. Казалось бы, точно так же прощался с ней, уезжая в Польшу, Сергей, но насколько же разные чувства испытывала она тогда и теперь! Чтобы побыть хоть пять минут наедине, они встретились в Михайловском парке, как и договорились ранее. Девушка сняла шарф, прикрывающий ее плечи от майского солнышка, и вложила его в ладонь графа.
- Не забывайте меня, Владимир! - смахнула она слезы, повисшие на длинных ресницах. – Я буду ждать Вашего возвращения!
И всю дорогу до Польши, стоило только Каховскому прикрыть глаза, он снова видел ее пред своим мысленным взором, слышал эти слова, как будто это было вчера.
Князя Волоцкого он увидел на третий день своего пребывания в ставке командования, разместившейся в небольшом деревенском доме. Трудно было узнать блестящего светского повесу в этом уставшем измотанном офицере. Волоцкий спешился у крыльца и, одернув мундир, уже собрался было подняться на крыльцо, когда заметил графа Каховского. Нерешительно улыбнувшись, как будто ему давно не приходилось это делать, Сергей направился прямо к Владимиру, тепло поприветствовал его и поинтересовался новостями из столицы:
- Скажите, Владимир, Вы, случайно, ничего не слышали о княжне Одоевской? – спросил он.
- О Натали? – переспросил Каховский.
Голубой шарф из газа, спрятанный под мундиром, казалось, прожигает его насквозь. На скулах выступил яркий румянец. Почему так пытливо смотрит в его глаза Сергей, будто догадывается, что стало причиной столь длительного молчания его невесты? Наталья написала своему жениху три письма в начале весны. С тех пор вот уже два месяца от нее не было никаких известий.
- Да, Натали. Моя невеста. Я знакомил Вас с ней, когда Вы только приехали в Петербург, помните?
- Да, помню, - тихо ответил Каховский. - Сожалею. Мне ничего не известно о ней, - солгал он.
Серж тяжело вздохнул.
- Жаль. Прошу меня извинить, я не могу задерживаться долее. Меня ждут в ставке, - откланявшись, князь Волоцкий поспешил в штаб.
Встреча с Сергеем разбередила в Каховском муки совести. Все в нем требовало честно признаться в своих чувствах к девушке, которую князь считает своей невестой, не зная, что она давно не отвечает ему взаимностью. Однако, видя его таким уставшим и опустошенным, он не смог сказать ни слова...
Ореховка оказалась небольшой усадьбой. Расположенная несколько в стороне от большой дороги, она словно бы терялась в лесу, окружавшем ее с трех сторон, и только узкая дорога вела к ее воротам. Лизе с первых дней понравился и уютный дом, и тишина, царившая вокруг. Сразу по прибытию она отписала Андрею, что добрались они благополучно, и особо благодарила встреченного по пути князя Голицына, который вместе с товарищами по оружию проводил их до самой Ореховки. Дворня встретила ее радушно, с первого взгляда распознав в ней душу кроткую, добрую и незлобивую. Молодую хозяйку полюбили, любое ее поручение прислуга бросалась исполнять в мгновение ока, она же платила своим людям добротой и заботой о каждом.
За весной пришло лето. Небольшой дом утопал в зелени сада, дарившей прохладу в жаркие летние дни. Время текло лениво и неспешно, словно густая смола по стволу дерева в жаркий летний полдень. Лиза всем сердцем полюбила это место, ставшее ее домом, ее пристанищем, где она сама себе хозяйка, и никто не смеет помыкать и распоряжаться ею.
В конце июня она получила письмо от Элен, в котором та писала о скорой свадьбе с Андреем и просила Лизу приехать на их венчание. Прочитав его, княгиня загадочно улыбнулась и села писать ответ, что счастлива за них и желает им долгих и счастливых лет вместе, но, к сожалению, не приедет - по причине, о которой пока сообщить не может, но скоро они с Андреем все узнают.
В начале августа, возвращаясь с прогулки, обе женщины остановились неподалеку от ворот, ведущих в усадьбу. Бросив взгляд на свой дом, Лиза улыбнулась.
- Знаете, Оленька, - указала она рукой на дом, – когда я была маленькой, именно так я представляла себе дом сказочной принцессы.
- Хорошо здесь, - улыбнулась Ольга. – Тихо, уютно, благостно.
Внезапно сильная боль пронзила поясницу Лизы. Она охнула и схватилась за выступающий живот.
- Господи! Началось, кажется, - беспомощно посмотрела она на Ольгу.
Не растерявшись, Ольга подхватила ее под руку и повела к дому, на ходу крикнув, чтобы послали за доктором. Услышав про доктора дворня, со дня на день ожидавшая этого события, сразу засуетилась: Дуня выбежала на крыльцо, помогла Лизе подняться по лестнице и устроиться в ее спальне, на кухне поставили кипятить воду, молодой парнишка Тихон, работающий в поместье конюхом, оседлал пегого мерина и стрелой помчался в уезд. Ольга буквально на минуту отлучилась к Мише, попросив его не шуметь, а няню как следует присмотреть за ним, а потом в ожидании доктора все время находилась рядом с Лизой, отирала выступавшую на лбу испарину и, как могла, успокаивала ее.
- Ничего, Лизонька. Господь терпел и нам велел. Все хорошо будет. Сейчас доктор приедет.
Лиза потеряла счет времени. Ей казалось, что боль разрывает ее на части. Господи, дай мне силы, помоги! - молила она про себя. Прибывший доктор выгнал из спальни перепуганную Дуняшу, разрешив остаться только Ольге. Почти всю ночь он провел в спальне молодой княгини. Едва забрезжил рассвет, комната огласилась громким криком новорожденной.
- Девочка! – утерла слезы радости Ольга.
Лиза приподнялась на подушках. Бледная и измученная бессонной ночью и непрекращающейся несколько часов болью, она, тем не менее, больше всего на свете в этот момент хотела увидеть дочь.
- Дайте мне ее, пожалуйста, - попросила она Ольгу Петровну.
Ольга осторожно вложила в ее руки белоснежный сверток, из которого выглядывало красное сморщенное личико младенца. Недовольно попискивая, малышка морщила крошечный носик.
- Вы, Лизонька, подержите ее, пока я доктора провожу и за кормилицей схожу, - засуетилась Ольга. - Вам отдохнуть теперь надобно и сил набраться.
- Не надо кормилицу, Ольга Петровна. Я сама..., - с тихой радостью в голосе ответила Лиза.
Глядя на своего ребенка, Лиза будто светилась изнутри. В небытие отошли пережитые страдания. Все это ничто по сравнению с чувством всепоглощающего счастья, когда невинное дитя в материнских руках впервые открывает глаза навстречу новому дню.
На следующий день после рождения девочку крестили и нарекли Екатериной.
Известие о том, что у него родилась сестра, Андрей получил в день своей свадьбы с Элен. Письмо от Лизы доставили ранним утром, когда он уже готов был ехать к венчанию. Читая об этом, он испытал настоящее потрясение, но первым чувством, которое сменило удивление, была радость. У него теперь есть сестра, частичка его безвременно ушедшего отца. Ах! Лизонька! Вот так подарок! - улыбался он своим мыслям. Надо бы вместе с Леной навестить ее, с сестрой познакомиться.
/
...