Жаклин Рединг "Белая магия"

Девочки, спасибо за продолжение!
_________________

Изабелла, Москвичка, Фройляйн, спасибо за прекрасный перевод!!!!!!!!!!!

___________________________________

Изабелла, Москвичка, Фройляйн, огромное спасибо!!!


_________________

Изабелла, Москвичка, Фройляйн, спасибо за новую главу.
Маркиза какая-то схематичная, почти карикатурная -- значит, не она шалит прикрывшись вуалью и чужим именем. Но когда Ноа застиг черную фигуру в книжной лавке, Летти уже уехала... Так, не хватает еще одной женщины.

Тоже не поняла. Разве Цирцея темнокожая? В Гелиоса или в Океаниду Персу?

Спасибо!Спасибо!Спасибо!!!!!
_________________

Большое-пребольшое спасибо за замечательную главу!!!
_________________

Цвет кошки скорее всего относился к стилю Августы (посещать книжный магазин в черной одежде), а не к ее имени. Спасибо большое за перевод.
_________________

Фатиния, Мока, Нюрочек, Фро, спасибо вам за 8-9 главы!

Изабелла, Мока, Фро, спасибо вам за 10-11 главы!

Эх, как много я пропустила... Буду "догонять".
_________________

Да, Ноа решил, что Августа любит черный цвет и специально везде его выбирает, потому что и в парке она тоже была вся в черном. Поэтому и шляпку подарил ей черную (и, видимо, прокололся с выбором подарка).

_________________

Изабелла,Москвичка, Фройляйн!!!Спасибо,девочки!!!
_________________

Замечательно!
А подарок с намеком. Особенно яблоко.
_________________

Изабелла, Москвичка, Фройляйн, спасибо за продолжение!

Каждый раз думаю - взгляну только одним глазком, не буду читать, но никак не получается удержаться.

Изабелла, Москвичка, Фройляйн - спасибо за чудесный перевод!!!
_________________

 » Глава 12

Глава 12 (перевод - na, бета-ридинг - Москвичка, вычитка - Фройляйн)

Карета Ноа свернула с площади Сент-Джеймс, замедляя ход, пока не остановилась на углу Чарльз-стрит. Он вышел и повернулся, чтобы посмотреть на открытое ландо, ожидающее перед парадным подъездом его дома в конце улицы. Ноа отдал распоряжение своему конюху, чтобы тот вернул карету и лошадей на конюшни извозчичьего двора, которые располагались за рядом больших георгианских[1] городских особняков, и направился вперёд.
Он почти дошёл до ландо, когда узнал Катриону, жену его брата Роберта, сидящую в экипаже. Пока Роберт стоял у парадной двери, разговаривая с Уэстманом, она делала всё возможное, чтобы убедить их сынишку, Джеймса, что не следует взбираться на откидывающийся верх экипажа, одновременно жуя превосходные папины перчатки из лайки. Няня, которая их сопровождала, выглядела так, будто в настоящий момент Бедлам ей казался более предпочтительным местом по сравнению с этой каретой. На передке ландо сидел кучер, глаза которого были скрыты под краями шляпы. На самом деле, вполне вероятно, что он дремал, проявляя настоящее мастерство, принимая во внимание суматоху, происходящую позади него.
– Джеймс, милый, пожалуйста, посиди спокойно одну минутку. Я знаю, что мы опоздали с твоим дневным сном, но если ты... – Прежде чем малыш чуть не свалился с задка кареты, Катриона ухватила извивающегося мальчика за пояс его нанковых[2] штанишек и подняла вверх, приблизив к своему лицу. – Что вы имеете сказать в свою защиту теперь, мастер Джеймс? – спросила она с усмешкой.
– Мама, вниз, – промямлил он в ответ, перед тем как схватился за кайму её украшенной лентами шляпки и хорошенько за неё дернул.
Мальчик захихикал, когда его мать вскрикнула. Няня поспешила на помощь Катрионе, а Ноа не смог удержаться от смешка при виде модной шляпки, которая неожиданно кривобоко повисла над одним глазом её хозяйки.
– Дорогая сестра, твой собственный па, Ангус, был прав, утверждая: «Эта девчушка как маленький шквал», – сказал Ноа, имитируя густой шотландский выговор с раскатистым «р». – А наш отец всегда повторял Роберту, что однажды у него появится сын, который будет такой же неуправляемый, каким был он сам. Я вижу, что и он был прав.
Катриона откинула на спину некогда элегантное творение из соломки, позволяя своим медно-каштановым волосам в беспорядке рассыпаться по плечам, разрушив аккуратную прическу. Но сама едва ли заметила это.
– Ноа! Наконец-то! Мы уже начали думать, что ты исчез с лица земли.
Ноа подошел к ландо и взял руку Катрионы для приветственного поцелуя.
– А я думал, что вы в этом году собирались остаться в Шотландии, чтобы избежать сложностей светского сезона, или сложности детской Росмори оказались намного более утомительными?
– Вообще-то, – сказал Роберт, сходя по ступенькам, чтобы присоединиться к ним, – Катриона передумала после того, как ты отбыл обратно в город. Она решила, что хорошая порция лондонского общества – это именно то, что ей нужно, не так ли, дорогая?
Две вещи, несмотря на слова брата, сказали Ноа, что это не Катриона, а как раз Роберт решил поехать в город: взгляд, которым обменялись эти двое и тот факт, что Ноа прекрасно знал о ненависти Катрионы к лондонскому сезону и всему его лицемерному великолепию.
– Это так?
– О, да, Ноа, – сказала Катриона, намереваясь-таки играть свою роль в этом обмане. – Я только что получила от своей сестры Мерид из Парижа это прекрасное новое платье и умираю, как хочу, показаться в нём...
– Катриона.
Она невинно вскинула на него глаза:
– Да?
– Ты не умеешь лгать. Совсем не умеешь.
– Это правда, дорогая моя, – согласился с ним Роберт. – Это одна из многих причин, почему я в тебя влюбился.
Тогда Катриона сдалась.
– О, ну ладно, Роберт решил, что мы должны поехать, и в какой-то степени это исходило от меня. Я волновалась за тебя с тех пор, как ты уехал от нас. Ты выглядел выбитым из колеи, и я сказала об этом Роберту.
Брат добавил:
– А теперь, когда мы услышали новости о несчастье с Килли, я особенно рад, что мы предприняли это путешествие. Мы приехали сегодня утром и остановились у тёти Амелии. Она рассказала нам о Тони, и что ты был с ним, когда он умер. Мне очень жаль, Ноа.
Ноа мрачно кивнул.
– А Сара? – спросила Катриона. – Как она с этим справляется?
Ноа испытал стыд, когда понял, что действительно не подумал о Саре и о том, как она, пока не наткнулся на неё у книжного магазина Хатчарда примерно неделю назад. Но он сделал вывод, что его преследование леди Августы, по сути, было ради Сары, потому что самое малое, что он мог сделать – это проследить, чтобы брошь Килли вернулась к ней.
– Сара справляется, как может, – сказал он, делая в уме пометку, чтобы утром первым же делом заехать к ней. – Она приехала в Лондон и остановилась у Найтона.
– О, это хорошо, – сказала Катриона. – Элеанор присмотрит за ней. И брат Элеанор, Кристиан – он ведь тоже приехал в Лондон на сезон?
Ноа кивнул.
– Он, как и ты, тут несмотря на его нежелание. И, скорее всего, куда бы он ни пошёл, его будут преследовать мамаши, охотящиеся на мужей для своих юных дочек, выставляя их перед ним. Такова судьба единственного живого наследника герцога Уэстовера.
Тут Катриона вытянула руку и коснулась запястья Ноа, мягко его пожимая:
– Ты уверен, что с тобой всё в порядке?
Ноа кивнул, улыбнувшись ей.
– Однако же ты заметно переменился, – добавил Роберт, внимательно изучая Ноа, одетого в свой лучший костюм. – Весьма неплохо выглядишь, братец. Всё это время ты заставлял меня верить, что сторонишься моды, и вот, взгляните-ка на него: совершеннейший светский лев. Даже галстук завязан безупречным узлом. Что случилось? Ты наконец решился уволить этого своего бесталанного камердинера?
Ноа пожал плечами.
– Он ушёл сам. Закрутил интрижку с... – он бросил взгляд на Катриону, – мм, молодой леди и решил жениться на ней. Они собираются поселиться в Веймауте, по-моему, где живет её семья. Его замена, Чивли, принёс с собой определённый опыт.
– Чивли? Не он ли был в услужении у Браммела[3] до того, как тот сбежал на континент? Господи боже, должно быть, половина денди Лондона пускали слюни, желая нанять его. Как тебе это удалось? – Роберт сомневался не более мгновения, прежде чем ответить самому себе: – Конечно. Он был камердинером Тони, не так ли? Тётя Амелия сказала, что ты взял к себе многих его слуг, и я узнал Уэстмана у двери.
Ноа кивнул.
– Изначально я не собирался оставаться в городе, поэтому не позаботился нанять слуг. После смерти Тони им всем пришлось бы подыскивать место. Таким образом, всё устроилось как нельзя лучше.
– Трость. Хорошая одежда. – Бровь Роберта приподнялась. – Может быть, какой-то леди удалось соблазнить тебя остаться в городе?
Ноа тут же подумал о леди Августе: как сияли триумфом её глаза за линзами очков, когда она взяла препятствие – упавшее дерево – в парке, где он видел её в последний раз. Соблазн? Он покачал головой, отбрасывая даже малейшую возможность этого.
– Я хорошо усвоил урок о том, к какому жестокому разочарованию может привести соблазн, Роберт. Ты можешь быть уверен, что я не буду таким дураком, чтобы совершить ту же ошибку дважды.



– Августа, прекрати щуриться, из-за этого твоё лицо выглядит сморщенным.
Последовала короткая пауза, а затем:
– И поправь волосы. Несколько прядей выбились из-под заколки на макушке.
Августа проигнорировала брюзжание Шарлотты и продолжила изучать переполненный зал приёмов. Как бы она хотела остаться дома сегодня вечером. У Августы действительно не было никакого желания находиться здесь, и пришла она только потому, что её мачеха уверяла, будто «Олмакс»[4] – место, куда вечером каждую среду стекается всё общество. Она подумала, что, может, у неё будет возможность поговорить с графом Белгрейсом. Но они уже провели тут целый час, а перед ней всё ещё стояла задача найти графа среди разодетых в шелка и атлас фигур, борющихся за лучшее положение среди остального света. Августа кинула взгляд на часы на стене рядом с собой. Оставалось всего полчаса перед тем, как в одиннадцать двери закроются, после чего, как уведомила её Шарлотта, никому, даже самому принцу-регенту, не позволят войти внутрь.
Пока Августа стояла среди толпы, потягивая свой слишком кислый лимонад, она не могла удержаться от мысли: почему быть принятым в этом месте считалось настоящим показателем положения человека в обществе. Что делало таким важным кивок, разрешающий пройти через двойные двери? Августа просто не могла постигнуть этого. В конце недели Шарлотта, поистине, постоянно была как на иголках, ожидая понедельника, чтобы узнать: получит ли она своё такое желанное приглашение в это превозносимое заведение. Да, у неё была поддержка леди Трассингтон и Финсминстер, и она была женой уважаемого маркиза, но это не гарантировало ей получение знаменитого абонемента, дающего доступ в «Олмакс».
Августе рассказали, что леди-патронессы, чьё слово – закон в этих стенах, очень строги в выборе тех, кого можно допустить сюда. Казалось, никто не защищён от того, чтобы быть занесённым в чёрный список. Одной весьма именитой герцогине было отказано в приглашении, потому что она однажды не согласилась с мнением одной из патронесс по поводу какой-то картины. Поэтому, после того как на прошлой неделе Шарлотта сделала заявку, она доводила себя до нервного истощения до вечера понедельника, едва не бросившись на шею молодому человеку, который доставил ожидаемое с нетерпением решение, сообщающее о том, что её приняли. Она открыла письмо дрожащими руками, прочитала и затем мгновенно разразилась потоком слёз, прежде чем заказать карету, чтобы поехать и всем сообщить счастливую новость.
И вот они тут, в знаменитой ассамблее «Олмакса». Шарлотта была в своих самых великолепных из бриллиантов Брайрли, в платье из бледно-голубого шёлка, отделанном оборками и прошитом серебряными нитями. Оно далеко затмевало голубую тафту Августы, но ведь Шарлотта забыла о скромности на этот вечер. Маркиза корпела над своим нарядом два дня, проводя по целых четыре часа с послеполуденного времени до раннего вечера в своей спальне с мистером Ливистоном, оставив Августу в руках своей горничной, которая, хоть до сих пор и прекрасно справлялась со своими обязанностями по отношению к Августе, всё же не могла соперничать с мистером Ливистоном по части причёсок.
Шарлотта, разумеется, раскритиковала конечный результат, но Августа обнаружила, что предпочитает элегантную корону из кос, которую Мина соорудила на её голове, более изысканно завитому стилю мистера Ливистона. И вместо жемчугов и других драгоценных камней, которые Шарлотта пыталась навязать ей на этот вечер, Августа выбрала своё собственное ожерелье-кулон в форме звезды и луны, которое ей подарил отец, когда она была ребёнком. Белые перчатки длиной были выше локтей. На запястье она повесила свой лучший, покрытый бусинками, ридикюль, в котором лежал листок с тайными сведениями, которые она надеялась передать графу Белгрейсу. Если только сможет его отыскать...
– Августа, – позвала Шарлотта из маленького кружка знакомых, который собрала, как только они прибыли. – Будь так любезна, принеси мне ещё стакан лимонада со стола с закусками. У меня что-то во рту пересохло.
Августа посмотрела через комнату, туда, где был установлен стол с закусками: как раз у входа в игральный зал, тот самый игральный зал, где в сторонке от щебечущего круга женщин можно было найти большинство присутствующих мужчин. Её осенила идея.
– Буду рада принести его тебе, Шарлотта.
Августа прокладывала себе путь сквозь толпу, сжав ридикюль, и одновременно выискивая графа. Она остановилась у стола с закусками, взяла с него стакан лимонада, и деланно безразлично уставилась в игральную комнату. Изнутри доносился приглушённый гул мужских голосов. Она взглянула на Шарлотту, которая была совершенно поглощена общением в своем кружке. Интересно, заметила ли она вообще, что Августа ушла, чтобы принести ей лимонад. Было похоже, что нет, и поэтому мачеха, скорее всего, не заметит, как падчерица проскользнёт в игральную комнату, чтобы быстренько её обойти...
Ноа поднял взгляд от своих карт, каким-то образом зная, что Августа там, ещё до того, как увидел её. И всё же он не был готов к тому, что увидел. Да, это была леди Августа, но она выглядела совсем не так, как два предыдущих раза, когда он с нею встречался. Нет, сегодня вечером её волосы сверкали под светом свечей в канделябрах, собранные кверху в стиле, который должен был быть строгим, но, казалось, как нельзя лучше подходил чертам её лица и изящной линии шеи. Небольшие прядки волос, выпущенные из чёрной массы, ласкали её затылок и очень бледную кожу плеч, открытых в глубоком вырезе тёмно-голубого вечернего платья.
Августа не надела очки сегодня вечером, и он смотрел на её глаза, разлёт бровей, пока она, слегка прищурившись, осматривала комнату. Без сомнения, она искала Белгрейса, но в темноте и с её плохим зрением Августа должна была буквально врезаться в него, чтобы его заметить, если тот вообще присутствовал. Ноа не видел его с момента своего приезда.
Продолжая играть, Ноа держал в поле зрения продвигающуюся по комнате Августу. Она ни с кем не говорила и едва замечала всё, что происходило вокруг. Обойдя всю комнату, она помедлила на пороге и в последний раз кинула назад внимательный взгляд, прежде чем выйти за дверь.
Ноа сделал движение, намереваясь встать со своего стула.
– Уже сдаешься, Иденхолл? – спросил Кристиан Уиклифф, маркиз Найтон и будущий герцог Уэстовер.
Кристиана, с его тёмными волосами и серебристо-голубыми глазами, наиболее романтично настроенные молодые леди находили губительно красивым. Помимо прочего он ещё был и наследником самого богатого человека в Англии. Смертельная комбинация. Кристиан водил тесную дружбу с обеими семьями: Девонбруков и Килли, – и это в его городском доме останавливалась Сара, когда пребывала в Лондоне. Сестра Кристиана, Элеанор, играла роль её компаньонки. После того, как он покинул университет, единственной заветной мечтой Кристиана было стать солдатом. И он стал бы прекрасным солдатом, если бы его дед, здравствующий герцог, не позаботился о том, чтобы внуку отказали в офицерском чине, из боязни, что тот может не вернуться. Таков был удел многих наследников.
Глаза Ноа были всё ещё сосредоточены на дверном проеме, где только что исчезла Августа.
– Думаю, что отдал тебе достаточно своих монет для одной ночи, Найтон. Лучше выйти из игры, пока на мне ещё есть рубашка.
Когда Кристиан фыркнул позади него, Ноа поднялся и направился к двери, думая, что только посмотрит, что замышляет леди Августа. Он нашёл её стоящей с мачехой среди группы наиболее известных леди. Но в то время, как всё собрание, смеясь и болтая, было вовлечено в оживлённую беседу, леди Августа, стоя с ними, и одновременно отдельно от них, выглядела так, будто ей до смерти скучно. Она могла делать вид, будто наблюдает за танцами и разговорами вокруг неё, но Ноа знал, что ей интересно было лишь одно. Белгрейс. Теперь он мог видеть её, обегающую взглядом комнату, вглядывающуюся в каждое лицо в поисках графа. И, в какой-то момент, занятая поиском, она заметила Ноа. Глаза Августы встретились с его. Он улыбнулся и склонил голову в её сторону. Её рот мгновенно скривился, и она отвернулась, на этот раз сосредоточившись на противоположной стороне от того места, где стоял он.
Ноа сделал единственную вещь, какую смог придумать: направился к ней.
– Добрый вечер, леди Августа, – сказал он, демонстративно кланяясь ей...
Ноа хотел, чтобы его приветствие было замечено, и не оказался разочарован. Разговор мачехи и её собеседниц немедленно стих. Все глаза обратились к ним двоим.
Августа смотрела на него с раздражением, поглядывая краем глаза на остальных. Почему он оказывается везде, куда бы она ни пошла?
– И вам доброго вечера, сэр. – Затем она живо, хоть и со скучающим зевком, добавила: – Прошу прощения, но боюсь, я в затруднении. Мы разве встречались?
Ноа слегка усмехнулся.
– Ну как же, да, миледи, конечно, мы встречались. Хотя вы, возможно, не желаете вспоминать об этом. Это случилось на балу у Ламли, на...
– О, да, – отрезала она, прежде чем он смог действительно унизить её, – вы выглядите немного знакомо, – и крепко сжала губы. – Очень приятно встретить вас снова.
– В любом случае, – сказал он, твёрдо намереваясь продолжить их беседу, – мы никогда не были формально представлены друг другу. – Он взял её затянутую в перчатку руку, низко поклонившись. – Лорд Ноа Иденхолл к вашим услугам.
Августа хотела бы, чтобы у неё была возможность дать ему тяжёлой дубинкой по голове. Вместо этого она вытянула свою руку из его так быстро, как могла, чтобы не привлекать внимания.
– Благодарю, лорд Ноа. Рада познакомиться с вами официально, сэр.
Она повернулась, чтобы отпустить его. Но мельком, уголком глаза, бросила взгляд назад, что оказалось довольно глупым промахом.
– Леди Августа, я надеялся, что могу просить о чести протанцевать с вами следующий танец. Я уверен, что музыканты как раз готовятся начать.
– Благодарю, но...
Внезапно в этот момент как будто королевские фанфары протрубили, и вся комната застыла в ожидании. Все, кто стоял рядом с ними, обратились во внимание. Никто не двигался и не произносил ни звука. Некоторые, возможно, боялись даже вдохнуть.
В чём, во имя Господа, дело? Думала Августа, пытаясь увидеть: может кто-то попытался войти после запрещённых одиннадцати часов. Но вместо этого вперёд, пройдя сквозь толпу, выступила леди. С царственной осанкой, с видом высочайшей надменности, которую, без сомнения, совершенствовала с самого рождения, она кивала немногим привилегированным, пока шла мимо. Её платье было довольно странного оттенка: не совсем жёлтого, но и не вполне зелёного, и Августа была уверена, что никогда в жизни не видела такого количества бриллиантов на одном человеке. Они обвивали её шею, свисали из ушей и даже оторачивали вырез платья. Августа считала чудом, что дама вообще смогла поднять руку из-за количества браслетов, которые обхватывали её затянутые в перчатки запястья.
И всё же, она справилась, и когда вышла вперёд, Ноа взял её протянутую руку, склоняя перед ней голову так же галантно, как сделал это перед Августой минуту назад.
– Леди Каслри, сегодня вечером вы выглядите исключительно хорошо.
Каслри. Августа мгновенно узнала имя одной из дам-патронесс «Олмакса», которые пожаловали приглашение Шарлотте, чего та так отчаянно желала. Августа пыталась припомнить, что Шарлотта говорила ей, и вспомнила, что леди Каслри не была одной из леди, известных своей добротой. Напротив, она могла в мгновение ока отказать любому от допуска в благородные собрания одним маленьким кивком своей усыпанной бриллиантами головы.
Августа посмотрела на Шарлотту, которая уставилась на леди Каслри со смесью малодушного страха и благоговения. Мачеха рискнула бросить взгляд на Августу, которая, стоя рядом с Ноа, оказалась ближе всех остальных к леди Каслри. Шарлотта умоляла Августу взглядом не совершить ничего неблаговидного.
– Леди Каслри, позвольте мне представить вам леди Августу Брайрли, – сказал Ноа.
Августа могла бы убить его за то, что привлёк к ней внимание этой высокородной дамы, но теперь, когда он это сделал, ей мало что оставалось, кроме как склонить голову и присесть в реверансе.
– Для меня честь познакомиться с вами, леди Каслри.
Леди выпятила грудь, в упор разглядывая Августу. Августа была уверена, что та уже собиралась отдать приказ вышвырнуть её на улицу, потому что уж если кто и не принадлежал этой возвеличенной святая святых, так это, определенно, она.
Но отставки не последовало. Вместо этого леди Каслри сказала:
– Вы дочь Сайруса Брайрли, не так ли?
Августа склонила голову.
– Да, миледи, я леди Августа Брайрли. Мой отец, лорд Трекасл, в настоящее время находится за границей.
– Вашей матерью была Марианна.
Августа подняла глаза при неожиданном упоминании имени её матери.
– Да, миледи, это так. Вы знали её?
Губы леди-патронессы изогнулись в лёгкой улыбке, что, как подумала Августа, она делала редко, если вообще делала.
– Да, я знала Марианну. Знала её очень хорошо. Она была настоящей леди во всех смыслах этого слова.
– Боюсь, что я недолго её знала. Она умерла, когда я была ещё совсем ребёнком.
Леди Каслри кивнула.
– Вы очень на неё похожи. – Затем она схватила запястье Августы одной рукой, а Ноа – другой. – Идите. По-моему, этот замечательный молодой джентльмен просил чести потанцевать с вами. Я слишком долго вас задерживала.
Таким образом, у Августы не оставалось другого выбора, кроме как потанцевать. С ним.
– Думаю, они как раз готовились исполнить кадриль, – сказала леди Каслри, и даже если музыканты и не готовились её исполнить, то теперь они определенно собирались это делать. – Позвольте только выразить надежду, что сможем удержать лорда Тилбери от попытки исполнить ещё одно антраша[5], и от повторения того бедственного зрелища, что было в прошлую среду.
Кадриль. Августа встала как вкопанная, даже прежде чем достигла танцевальной площадки. Это был новый танец, и она слышала, что его описывали как один из самых трудных в исполнении. Впервые он был представлен в этих самых залах, сделав его с тех пор популярным танцем. И Августа не имела ни малейшего понятия о том, как сделать в нём хоть один шаг.
Приготовься, Шарлотта. Сейчас ты потеряешь свой драгоценный абонемент.
– Миледи, прошу вашего...
– Леди Каслри, – сказал Ноа прежде, чем Августа смогла закончить озвучивать свое унижение. – Леди Августа говорила мне, что вместо этого она надеялась потанцевать вальс. Она только изучила его, но ещё не имела возможности попробовать эти шаги вдали от глаз её учителя.
Леди Каслри кинула на Ноа пытливый взгляд.
– В самом деле? – мгновение она помедлила, а затем повернулась назад к танцевальной площадке. – Тогда пусть будет вальс, – достаточно громко сказала она, подавая музыкантам на балконе над её головой знак сменить ноты ещё раз. Затем леди Каслри повернулась и добавила, на этот раз тише. – У вас определённо есть склонность давать пищу для сплетен, мой мальчик. Вы просто счастливчик, что я в таком восторге от жены вашего брата.
Ноа усмехнулся:
– Катриона отвечает вам тем же вдвойне, миледи.
Леди Каслри позволила себе ещё одну редкую улыбку и покинула их, одиноко стоящих в центре обширной танцевальной площадки.
Ноа взглянул на Августу:
– Вы готовы, миледи?
Она быстро обернула свой шлейф вокруг руки, как её учила Шарлотта.
– Не знаю, благодарить вас или презирать. Боюсь, что я так же не знакома с вальсом, как и с кадрилью.
Ноа легко поместил свою руку на её талию, беря в другую её запястье.
– Просто следуйте за моими шагами, и вы прекрасно справитесь.
Августа взглянула через его плечо на пустую танцевальную площадку.
– Почему больше никто не готовится танцевать?
– Они будут, после того, как мы начнём и сделаем несколько кругов. К сожалению, приглашение к танцу от леди Каслри является исключительным явлением и предписывает нам открыть бал.
Музыканты заиграли, и Августа мгновенно опустила голову, чтобы наблюдать за ногами Ноа.
– Вот тут и лежит путь к настоящей катастрофе, – предупредил Ноа, сжимая её руку так, чтобы она снова взглянула на него. – А теперь продолжайте смотреть на меня, прямо в глаза и позвольте мне сделать всё остальное.
– Я обречена, – сказала Августа, делая свой первый поворот и почувствовав кончик ботинка Ноа под своей туфелькой. Интересно, имеют ли дамы-патронессы достаточно власти, чтобы исключить человека вообще из самого Лондона. Одно несомненно: Шарлотта никогда не простит ей этого.
Но на втором туре вальса Августа абсолютно забыла о том, что только их одинокая пара танцует в огромном зале, о своей мачехе и, если уж на то пошло, о леди Каслри. На самом деле она едва слышала музыку, двигаясь по залу шаг в шаг с Ноа. Каким-то образом, глядя в его карие глаза, она открыла в себе способность танцевать, двигаться с ним в идеальном согласии в такт с музыкой, то, что она едва ли когда-либо пыталась сделать, потому что никогда не думала, что ей это понадобится.
Всё время, пока они танцевали, Ноа не отводил своих глаз от её, и сила, которую она в них увидела, заворожила её, не отпуская. Это была та же сила, какую она почувствовала той ночью в саду. Они кружили в вальсе, скользя по залу словно подхваченные вихрем, только они вдвоём.
«Кто этот мужчина?» - не могла не задумываться Августа, – «И почему кажется, что он её добивается?» Августа никогда бы не подумала, что кто-то может быть заинтересован в ней, по крайней мере не так, как мужчина интересуется женщиной. И определённо, не этот конкретный мужчина – мужчина, который и впрямь был невероятно привлекателен и скорее всего мог иметь в своём распоряжении половину женского населения Лондона. И всё же со времени бала у Ламли, куда бы она ни повернулась, он, похоже, всегда оказывался рядом. Почти как если бы следил за каждым её шагом. Почти как если бы подозревал о её тайне...
Музыка подходила к концу, а с ней и их танец. Чары, которые придали её движениям грациозность, рассеялись. Августа огляделась и увидела, что ни одна пара больше так и не вышла в круг, а те, кто смотрел на них с дальних концов зала, неожиданно начали аплодировать. Августа почувствовала, как её лицо покрылось краской под внимательными взглядами каждой пары глаз, устремлённых на неё, стоящую перед этим мужчиной и размышляющую о том, кто он такой, и ещё больше о том, как много он о ней знает.
Что, если он знает правду? Что, если... Внезапно Августу охватило желание убежать – от него и ото всех в этой комнате.
– Благодарю вас, лорд Ноа. Было весьма приятно, но боюсь, что у меня слегка закружилась голова и я хотела бы теперь отдохнуть.
– Могу ли я принести для вас стакан лимонада? Хоть и безвкусный, он может, по крайней мере, освежить вас.
– Да, спасибо. Это было бы замечательно.
«Только меня не будет здесь, когда вы вернётесь с ним», – подумала Августа, поворачиваясь к Шарлотте, которая стояла, ожидая её на краю танцевальной площадки.
– Августа, ты меня поразила. Я никогда и не подозревала, что ты можешь так танцевать. И как ты произвела впечатление на леди Каслри. Но, может, в следующий раз ты сможешь найти возможность представить меня...
– Мне надо уйти, Шарлотта.
– Уйти? Это ещё почему? Двери только что закрыли. Вечер только начался...
Августа поискала взглядом и нашла лорда Ноа у стола с напитками, готового вернуться к ней с лимонадом.
– Прости, но я не могу остаться. Я не хочу испортить твой особенный вечер: я знаю, сколько он для тебя значит, так что, пожалуйста, оставайся и наслаждайся привилегиями своего билета. Я попрошу дворецкого вызвать наёмный экипаж, чтобы отвезти меня домой. Тут недалеко ехать. Я буду в полной безопасности.
Она повернулась прежде, чем Шарлотта смогла высказать протест, пробралась через толпу к двери и сбежала.


Ноа взял два стакана лимонада со стола с напитками и повернулся, чтобы отправиться обратно к Августе. Но когда взглянул туда, где её оставил, девушки там не оказалось. Исчезла. Он обошёл угол стола с напитками и едва не столкнулся с Элеанор Уиклифф, сестрой Кристиана. Рядом с ней стояла Сара. Обе женщины смотрели на него.
– Элеанор. Сара. Я не знал, что вы собираетесь прийти сюда этим вечером.
Элеанор выглядела смущённой.
– Ты хочешь сказать, что Кристиан не говорил тебе?
– Нет, не говорил. – В самом деле, подумал Ноа про себя, Кристиан не упомянул об этом за несколькими партиями в вист, которые они сыграли.
– Что ж, я подумала, что Саре было бы полезно побыть в обществе. Уединение может быть целебным, но слишком много его может с тем успехом оказаться и вредным.
– Истинная правда, – сказал Ноа, передавая Элеанор стаканы с лимонадом, чтобы получить возможность взять Сару за руку и легонько поцеловать. – Ты выглядишь лучше с каждым разом, как я тебя вижу, – сказал он.
От его комплимента Сара покраснела над скромным вырезом своего чёрного бомбазинового платья.
– Спасибо, Ноа. Я надеялась, что ты будешь здесь сегодня вечером. Знаю, мне не полагается танцевать, пока я в трауре по Тони, но я так надеялась, что у нас будет возможность немного выезжать. Я не часто видела тебя в последнее время...
Ноа почувствовал укол вины как от её слов, так и при виде одиночества, которое стояло в её нежных голубых глазах. Он был настолько занят тем, что пытался установить личность Августы, а затем разгадать её, что пренебрёг Сарой. Ему придётся сделать для себя пометку регулярно каждую неделю наносить Саре визит, чтобы она не чувствовала себя такой покинутой и одинокой в своём новом положении. Элеанор была права. Сара провела слишком много времени взаперти, изолированно от остального общества.
– Что вы, леди, думаете о том, чтобы прокатиться завтра со мной по Роттен-Роу?[6] – Спросил он, готовый сказать что угодно, лишь бы стереть мрачные тени из её глаз.
Лицо Сары мгновенно просветлело.
– Я бы с удовольствием. – Девушка заколебалась. – Но будет ли это пристойно?
– Конечно, будет, – прервала её Элеанор. – Я даже уговорю Кристиана пойти с нами, и мы сможем организовать пикник. Попрошу повариху приготовить для нас корзину. Что за замечательная идея!

_________________

[1] Георгианский особняк – архитектура английского ренессанса эпохи королей Георгов (четырех) 1714 1800 гг.

[2] Нанка – вид хлопчатобумажной ткани, изготавливается в Китае.

[3] Джордж Браммел – ( 7 июня 1778, Лондон – 30 марта 1840, Кан, Франция) – английский щеголь, законодатель моды в эпоху регентства. Сын крупного чиновника. Учился в Итоне и Оксфорде. Друг принца-регента, будущего короля Георга IV, наиболее яркая из фигур денди. Получил у современников прозвище «Красавчик Браммел» (фр. Beau Brummell). Среди прочего, ввел в моду современный мужской черный костюм с галстуком, ставший деловой и официальной одеждой. Вел роскошную жизнь, растратил отцовское наследство. В 1816 укрылся от долгов во Франции, написал труд о мужском и женском костюме (1822, рукопись была обнаружена лишь столетие спустя). Но кредиторы нашли должника и здесь: в 1835 он был заключен в тюрьму, выкуплен оттуда друзьями. Пережил несколько апоплексических ударов. Умер нищим и сумасшедшим (последствие сифилиса) в психиатрической лечебнице, куда его поместили в 1838.

[4] «Олмакс» (на Кинг-стрит) продолжение))) – самый «эксклюзивный» клуб. Основан в 1765 г. Его называли «седьмое небо модного мира». Это был клуб балов, клубный совет состоял из десяти дам-патронесс. Требованиями к людям, принимавшимся в клуб были: знатное происхождение, хороший тон. Например, был приглашен Томас Мур, исполнявший ирландские песни в светских салонах. Там не было банкиров и членов их семей и почти не было военных. В клубе проводились званые балы по средам.

[5] Антраша – прыжок вверх, во время которого танцующий, касаясь одной ногою другой ноги, несколько раз быстро скрещивает их в воздухе (в классическом балете).

[6] Роттен-Роу – дорога для верховой езды в Гайд-парке.
_________________