*Советские писатели

Вспомнил я синеюще-далекое, когда прочитал «Тихий Дон» Михаила Шолохова. Молодой орелик, желтоклювый, а крылья размахнул. И всего-то ему без году неделя. Всего два-три года чернел он чуть заметной точкой на литературном просторе. Самый прозорливый не угадал бы, как уверенно вдруг развернется он. Неправда, люди у него не нарисованные, не выписанные – это не на бумаге. А вывалились живой сверкающей толпой, и у каждого свой нос, свои морщины, свои глаза с лучиками в углах, свой говор. Каждый по-своему ненавидит. И любовь сверкает, искрится и несчастна у каждого по-своему. Вот это способность наделить каждого собственными чертами, создать неповторимое лицо, неповторимый внутренний человечий строй – эта огромная способность сразу взмыла Шолохова, и его увидали... (А. Серафимович. Статья «Тихий Дон»)

«Тихий Дон» – шедевр Шолохова – повествует нам о грозном и величественном времени, когда рождалось в муках и утверждалось первое социалистическое отечество. «Тихий Дон» – это живое дыхание истории не в абстрактном плане идей, дат и чисел, а с высоты Человека, в совокупности его жизни, чаяний и страданий, его повседневных забот и надежд, то есть этот роман несет в себе необыкновенно яркие и доступные образы, мысли, факты из жизни, которые могут воочию рассмотреть и оценить каждый мужчина и каждая женщина, ибо это роман о неугасимой и страстной любви. (А. Стиль. Статья «О романе Шолохова “Тихий Дон”»)

Сегодня немногие знают, что когда ровно 85 лет назад, осенью 1926 года, Михаил Шолохов садился за написание своего знаменитого романа «Тихий Дон», главного героя звали вовсе не привычным нам именем Григорий Мелехов. Его имя было Абрам Ермаков - по фамилии человека, ставшего его прототипом: Харлампия Ермакова. Сам писатель долгое время говорил: «Не ищите вокруг себя точно таких людей, с теми же именами и фамилиями, каких вы встречаете в моих книгах. Мои герои - это несколько черт, собранных в один образ». Но потом все-таки признался - в беседах с известным литературоведом Константином Приймой: прообраз у Мелехова все-таки был:
- Его предки - бабка-турчанка, четыре Георгиевских креста за храбрость, служба в Красной гвардии, участие в восстании, затем сдача красным в плен и поход на Польский фронт - все это меня очень увлекло в судьбе Ермакова. Труден у него был выбор пути в жизни, очень труден.
Даже внешне Харлампий Ермаков и Григорий Мелехов схожи: чернявые, горбоносые.
- Ермаков был дружен с моими родителями, - вспоминал в семидесятых Шолохов. - Он после демобилизации часто бывал у моих родителей в гостях. Позже приезжал и ко мне в Вешки. В молодости, когда он имел верхового коня, никогда Ермаков не въезжал во двор, а всегда верхом сигал через ворота. Такой уж у него был нрав-характер.

- Судьба Ермакова очень напоминает жизнь Григория Мелехова, - говорит сотрудник Государственного музея-заповедника Михаила Шолохова Алексей Кочетов. - Но в конце романа Михаил Александрович оставил право читателю самому выбрать вариант дальнейшей жизни Мелехова.
Добавим: вполне возможно, что этот роман вряд ли бы увидел свет вообще, если б жизнь Григория завершилась так же, как и у Харлампия. А писатель об этом знал. Потому что основные беседы его с Ермаковым проходили с июля 1924-го, когда казака выпустили после первого, длившегося десять месяцев, ареста, и по конец ­1926-го.
Первое дело в отношении Ермакова раскрутили, припомнив ему то, что, как и Мелехов на страницах «Тихого Дона», он в 1919-м выступал на стороне мятежных казаков и даже возглавлял 1-ю Повстанческую дивизию. Правда, как он сам утверждал на допросах, «всего несколько месяцев». К повстанцам он примкнул, разругавшись с красным командиром Подтелковым из-за того, что отказался расстреливать пленных. В рядах Добровольческой армии он так же отступал до Новороссийска, но отказался от эмиграции. Вновь поступил на службу - под знамена Первой конной Семена Буденного. Тот, кстати, отмечал его как отчаянного рубаку, смелого командира. Он воевал с Врангелем, потом с белополяками. В конце концов Ермаков вернулся на родной хутор Базки.
От неминуемого расстрела в первый раз его спасли станичники - на допросах говорили, что Ермаков «из бедных», «сам выбился». Ермакова отпустили.

В апреле 26-го Шолохов из Москвы пишет Харлампию Ермакову, который успел к тому времени стать зампредом сельсовета, просит встретиться, чтобы кое-что уточнить из событий 1919-го.
А уже в начале 1927-го Ермакова арестовали во второй раз. Приехали сотрудники ОГПУ и увезли. Никакие попытки вернуть ему свободу, о чем свидетельствуют три тома уголовного дела, не помогли. Не подействовало даже заступничество Буденного - он прислал в ОГПУ письмо, обеляющее казака.
- Однако это письмо либо пришло уже после расстрела, либо его получили, но скрыли, - говорит Алексей Кочетов.
Некий донос ставил крест на всех этих потугах: в нем припомнили все и даже больше, указав, что Ермаков вольно-де высказывался в станице о событиях Гражданской войны. 17 июня его расстреляли по личному распоряжению Ягоды.
Шолохов между тем продолжал работу по созданию образа своего Мелехова - уже по материалам уголовного дела.

Источник