Клуб фанаток JZB или Иерихона Бэрронса (18+)

Karen Marie: Barrons is hard, cold, brutally efficient killing machine, brilliant, cunning and utterly focused on what he wants at all times. He rarely smiles and if he does, it’s a brief softening, a faint uplifting of the corners of his mouth---never a full smile. Since he met Mac, it’s happened on several occasions. Once, in Faefever, he laughed out loud. JZB is not a man for expressions of happiness. At best he radiates self-satisfied calm, a big cat at rest. Harsh, forbidding, controlled, a man of intense discipline, he emotes anger, mockery, challenge, irony, raw sexuality, animalistic fury, but no tenderness. He’s a hard man. There are no cracks in his walls but the one Mac can slip through---and he hates that but he accepts it because it is the truth and to pretend otherwise would be an exercise in futility. Whether he likes it or not, she gets under his skin and makes his dick harder than any other woman ever has. He wastes no time examining the whys of it or resisting her effect on him. He focuses the energy like a laser, slicing and dicing, rearranging reality to suit what he wants the best way he can get it. Since the moment he met Mac and accepted that he wanted her, he has been ruthlessly altering her, making her ultimately suitable for him. The only question in his mind is: will she survive what he’s doing to her?

Бэрронс – сложная, холодная, брутальная и эффективная машина для убийств, он умный, расчетливый и четко сфокусирован на том, что ему больше всего нужно. Он редко улыбается, а когда такое случается – это непродолжительное смягчение, еле различимое поднятие уголков губ – никогда нет широкой улыбки. С тех пор как он встретил Мак, это происходит чаще. Однажды, в Faefever, он хохотал. JZB – мужчина, не искрящийся счастьем. В лучшем случае он излучает самодовольное спокойствие, большой, отдыхающий кот. Жесткий, неприступный, сдержанный, дисциплинированный мужчина , он проявляет такие чувства, как гнев, насмешку, вызов, иронию, необузданную сексуальность, животное неистовство, но нежность – никогда. Он сложный мужчина. В его стене нет трещин, только одна, через которую способна пролезть Мак – и он бесится из-за этого, но тем не менее принимает это, потому что это правда, и прикидываться, что это не так - бессмысленная тщетность. Нравится ему или нет, она залезла ему под кожу и заставляет его член твердеть так, как ни одна женщина до этого не могла. Он не тратит времени на поиски ответа на вопрос «почему», и не сопротивляется ее влиянию на него. Он фокусирует энергию как лазер, режет и кромсает, переделывает реальность под себя, делает так, как ему больше нравится. С того момента, как он встретил Мак, и принял то, что хочет ее, он безжалостно переделывал (воспитывал?))) ее, делая ее, в итоге, соответствующей ему. Единственный вопрос в его голове: Переживет ли она то, что он с ней делает?

Переспят в 43, эти слова Мак скажет в 44. Так что не переживай. Скоро!

«Надеюсь, ты возьмееешь себя в руки», пела я, протыкая подушку копьем. Перья словно от взрыва, взвились в воздух. «Надеюсь, ты готооов умереть» я закружилась в ослепительном водовороте света, отвесила смертельный пинок по заднице Тени-фантома, и одновременно врезала по стойке с журналами. «Кажется, сгущаются тучиии» я выполнила пике на маленькую воображаемую Тень и приготовилась броситься на более высокую –
И застыла.
У парадной двери стоял Бэрронс, буквально источая элегантность старого света.
Из-за грохотавшей музыки я не услышала, как он вошел. Он стоял, прислонившись плечами к стене, со сложенными руками, наблюдая за мной.
«Глаз за глаз, око за око…» Я замерла, ошеломленная. Мне и зеркало было не нужно, чтобы догадаться, насколько глупо я выгляжу. Я взирала на него с кислой миной какое-то мгновенье, затем направилась к проигрывателю, чтобы выключить музыку. Когда я услышала приглушенный смешок у себя за спиной, я круто повернулась и бросила на него враждебный взгляд. Он выглядел как всегда – высокомерным и скучающим. Я возобновила свой путь, и вновь его услышала. На этот раз, когда я повернулась, уголки его рта дергались. Я смотрела на него до тех пор, пока он не перестал. Я как раз дошла до проигрывателя и выключила его, когда его прорвало.
Я развернулась. « Я не выглядела настолько смешно», отрезала я.
Он прочистил горло и перестал смеяться. Затем его взгляд взметнулся наверх, остановился на моем сияющем МакНимбе, и он вновь не сдержался. Не знаю, может, все дело было в торчащих в разные стороны консолях. Или, может, мне следовало купить не розовый шлем, а черный.
Я расстегнула его и сорвала с головы. Протопала к двери, включила обратно все внутренние огни, врезала ему по груди своим гениальным изобретением, и продефилировала наверх.
«Лучше прекрати ржать к моменту, когда я спущусь», прокричала я через плечо.
Но я даже не была уверена, слышал ли он меня, так сильно он хохотал.