ЦАРЬ ОСТРОВОВ. Столица мира

Орвик Беспутный: 16.10.15 13:17

Подняться я все же не успел: Доми спускалась сама. Медленно, едва касаясь кончиками пальцев перил – и вдруг увидела внизу меня, замерла. Взглянула на мою протянутую руку, и ее губы дрогнули в улыбке.
- Ты здесь, - выдохнула она, остановившись на ступеньку выше.
Жемчужина в разлете ключиц оказалась прямо перед моими глазами и, не удержавшись, а наклонился, поймал ее губами.
- Да.
От нее пахло цветочным мылом и солнцем, и желание целовать было непреодолимым.
- Орвик… тут могут увидеть… - беспомощно пробормотала Доми.
Я поднял голову.
- Пусть. Это мой дом и моя жена. И я буду делать то, что захочу.
- Надеюсь, твои желания все же будут в рамках приличий, - она многозначительно подняла брови.
- Этого я не могу обещать.
Доми засмеялась.
- Слова истинного Понироса!
Она была так близко. Подол ее платья касался моих ног, руки лежали на моих плечах, ее глаза искрились смехом, глядя на меня. Доми была снова такой же, как на Грехе. Это было… почти невероятно. В груди что-то дрогнуло и сжалось. Сказать или не сказать ей про венки?
- Что? – мгновенно уловив перемену настроения, она чуть нахмурилась.
- Нет… Ничего. Пойдем.

Завтрака вдвоем не получилось.
За столом сидел Варрава над остывшим кофе и угрюмо читал какую-то бумагу.
- Сколько можно спать! – недовольно буркнул он, отрываясь от чтения, и вдруг округлил глаза, увидев Доми.
В полном молчании я отодвинул стул и помог ей сесть, затем уселся сам, развернул салфетку.
- И тебе доброе утро, - наконец сказал я. – Вижу, ты уже позавтракал.
Он ответил не сразу, во все глаза разглядывая новую «прическу» моей жены.
- Кто… - сипло проговорил он и откашлялся, - кто это сделал с ней?
- Я.
Снова воцарилась тишина, пока служанка расставляла посуду с подноса.
Доми смотрела прямо перед собой, но уголок ее губ дрожал от сдерживаемого смеха. По правде сказать, я сам еле сдерживался: мой брат с вытаращенными глазами удивительно напоминал сову.
Он переводил взгляд с меня на Доми и, казалось, что-то решал для себя.
- Знаешь… - начал он, осторожно подбирая слова, - у твоей жены, конечно, масса недостатков, и с ней, наверное, бывает непросто… договориться. Но… почему бы тебе просто было не побить ее? Зачем было… эээ… - он выразительно провел рукой по своему затылку, - ей же теперь так ходить на людях и…
Доми тихонько фыркнула, не сдержавшись.
- Это амирский брачный обычай, - пояснила она. – Орвик некоторое время не желал его совершать, не считая необходимым. Но все же нам удалось прийти к пониманию, и вчера он отрезал мои волосы.
Она благоразумно умолчала об обстоятельствах, которые к этому привели.
У Варравы все же это не укладывалось в голове.
- Идиотский обычай, - пробормотал он. – Гораздо практичнее было бы женам отрезать язык, а не волосы.
Я от души пнул его под столом.
Варрава даже не поморщился.
- Советую тебе как следует разобраться в амирских обычаях, наверняка их еще немало. Потому что твой матери будет крайне любопытно узнать о них поподробнее. – Он сунул мне бумагу, которую читал. – Вот, письмо из «Лапы коршуна». Получил сегодня утром. Леди Изабелль собирается к нам с визитом.

»» 17.10.15 17:40 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир

...

Домиинара-эр-Риах-Понирос: 16.10.15 13:21

Мы вошли в столовую вместе.

Он встретил меня на лестнице!

Санва, это было так здорово! Хотелось смеяться и кружиться на месте от радости. Знаю, что вела я себя совсем по-детски, но ничего не могла поделать. Я так устала за эти дни быть одной, что, увидев Орвика у основания лестницы, Орвика, который протягивал мне руку, почувствовала себя почти принцессой из сказок, которые читала на ночь Астору.
Даже колкие слова Варравы не достигали цели. Его изумление при виде остатков моих волос забавляло сильнее, но потом капитан передал Орвику письмо со словами о скором визите леди Изабелль, и я напряглась.
Орвик же, видно, предпочел не портить себе завтрак новостями. Он забрал письмо, аккуратно его сложил и сунул в карман.
- У меня достаточно времени для того, что бы узнать об Амире все, - проговорил он, – а вот завтрак может остынуть. Доми, ты хочешь попробовать оладьи с абрикосовым джемом?
- Хочу. Еще хочу ветчину, омлет, сыр с зеленью и орехами и вон тот кусочек индейки, но не дотянусь.
Орвик сделал знак служанке, что бы она поднесла блюдо с индейкой.
Я с большим аппетитом приступила к завтраку, игнорируя второе за это утро изумленное лицо Варравы, Орвик от души наслаждался зрелищем.
- Милый, ты не передашь мне солонку?
- Конечно, дорогая, держи.
- Ааа… Ооо… И она все съест? … Кхм… А ты… Утром пришли письма от Теона и Толстого Яна. Адресованы тебе.
- Я посмотрю их сразу же после завтрака, - сказал Орвик, отпивая кофе. – Совет Десяти все ближе, мы должны быть полностью готовы. Кстати, совсем упустил из вида вопрос платья для Доми.
- Платья? – спросила я одновременно с Варравой.
- Да, надо успеть сшить платье для приема.
- Ты собираешься представить ее на Совете Десяти?! – в голосе Варравы слышалось недоверие.
Орвик медленно положил столовые приборы на тарелку и проговорил, пристально глядя на брата:
- А разве есть что-то неприличное в том, чтобы вывести свою жену в общество? По – моему, это отличный повод представить Доми всем. Или ты так не считаешь?
- Честно говоря, я не думал, что пойдешь на это… Ты считаешь, что заработаешь себе дополнительные баллы для получения места, приведя с собой такую жену?
- Какую такую?
- Ты прекрасно понимаешь, какую! Да еще с... с… с такими волосами!

...

Дарий Скорбящий: 17.10.15 08:11

Дворец Правителя. Покои Правителя.

Не заметил, как заснул. Подлый организм – оказываясь в горизонтальном положении, норовит отрубиться. Если рядом нет Эвы, конечно. Но сейчас она ушла – обещала скоро вернуться. Но я за это время умудрился заснуть.
Проснулся от звука открывающейся двери, что дело обычное, потому что сплю я чутко. В комнату совсем спустилась ночь, у кровати горел одинокий светильник – и только. В дверях стояли две фигуры. Две?!
Даэва шагнула вперед и я ощутил ее страх. Не знаю, как так вышло, что я чувствовал эмоции их обеих и по отдельности. Хотя, быть может, мне это все казалось. Но я различал их – рыжую юную фрейлину Бригиту и Льдистую ведьму Даэву. Слепая щенячья преданность Бригиты меня часто раздражала. А вот настоящие эмоции Эвы, когда успевал почувствовать – впитывал как экзотическое лакомство.
Сейчас Бригита сочилась любопытством. А Даэва… Даэва боялась. Кого же? Глаза мои обратились на вторую фигуру. Кто ты? Кто бы ни был, Тербий наверняка обыскал его, и опасности - явной физической опасности он представлять не мог. И не маг это. Тогда что? Кто? Кто ты такой, что Льдистая Ведьма дрожит при мысли о тебе?
Вторая фигура шагнула вперед, к свету одинокого светильника. И я узнал его. Какого… какого бешенного кабана мне не сообщили, что Дзютте вернулся! И привез то, что я просил.
В двух шагах от порога мой опочивальни стоял он. Губастик. Изменился. Похудел. Выглядит даже не потрепанным – пожеванным жизнью. Уж я-то в этом знаю толк. Но глумливое выражение на лице – все то же.
Поднимаюсь с постели. Не так должна состояться наша встреча. Не так. Хотя… Так даже лучше. Никто не узнает. Тайна – это то, что нам нужно.
- Ну, здравствуй… Губастик.
Из-за того, что во рту все распухло, включая прикушенный язык, вышло совсем невнятно. А вместо «Губастика» вышел какой «Жшопашштик».
Раздался тихий смешок. Кто? Бригита? Даэва? По-моему, обе. А вот Губастик, кажется, оскорбился. Какие мы гордые, оказывается.
Элефтари. Что с них взять.

»» 17.10.15 13:15 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир

...

Эган Безымянный: 19.10.15 16:31

Рыжая девица пылинкой поднятой на ветру струится по ходам ей ведомым.
Звонком отбивают ее туфли по облицованному мозаикой полу.
Струится подол пышных юбок по коридорам да аркам
Внутренний сад.
Задерживаюсь там на минуту, чтобы выкинуть монету в фонтан.
Глупая примета. Чтобы вернуться.
Не знаю почему ее вспомнил. Вспомнил, что делал так когда-то.
Когда-то. Давно.
Странно, но время не ощущалось никогда более ярко чем сейчас.
Наверное это стены. Стены дворцовые давят так.
Давят пройденным временем на плечи.
А ведь когда-то я хотел сюда вернуться.
Еще бы не хотеть. Здесь было светло. Тепло и сыто. Да и ... девицы.
На Севере всегда холодно.
Как в юности не хочу возвращаться туда где холодно.
Спасет ли монета. Не спасала раньше. Не спасет и сейчас.
Образы всплывают в памяти как и далекая примета.
Когда-то.
Старый Тербий. Казался в три раза больше.
Тень Бастарда правителя. Сначала не заметная. Потом более ощутимая.
Ничуть не изменился. Все так же блюдит за невинностью правителя.
Рыжая дева замирает на пороге покоев короля. Пока Тербий откашливается да бросает взгляд на голенище моего чуть дырявого сапога.
Да. Старик не изменился. Острый взгляд. Чуткий нюх.
Ножик вручается ему в руку как медаль.
Держи, не зря ешь свой хлеб.
И если с охраной королевского тела у Тербия выходило на ура.
То с невинностью, видимо, было сложней.
Что... старый пес. Девичьи глазки опасней лезвия ножа?
Правителя не видно сразу.
Почему-то я все еще не сразу понимаю, что Дарий должен был измениться.
Глаза ищут тощего, высоченного пацана с голодными глазами.
Тощего пацана я больше не увижу.
От Илке-Палки остались только голод в глазах.
Правду говорят. То что отпечаталось в юности - остаться с нами навсегда. Как печать.. может, что бы не забывали?
Рука сжимается в кулак. Тогда забыли ли мои руки как убивать?
Смотрю на Правителя Царя Островов.
И думаю, что сказать.
Поклонится?
В ножки упасть.
Отец Дария любил, когда ему смотрят в глаза.
А еще очень любил когда ему падают в ноги.
А так же сажать на кол.
Ну, что Дарий сын Алария.
Что еще запомнили твои глаза еще?

К такому приему жизнь меня явно не готовила. Но плечи почему-то расслабляются.
- Ты мне сразу скажи, Илке ... - осекаюсь. Как-то странно называть его старой юношеской кличкой. - Дарий. Мне перед тобой раболепствовать и врать для сохранности тела
Или по старинке не боясь за жизнь честно признаться, что ты гад? Неделю на рыболовном корабле. На рыбе и тухлом вине. Под стенание о пирогах Дзю. Ты жесток Дарий. Ой, как жесток.


»» 19.10.15 16:33 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир

...

Скотади-Мелос-Рат: 21.10.15 11:51

Замок Магистра. В лабиринте Минотавра.
Кажется, тени становятся длинней.
Кажется, что сам становлюсь частью каждой.
Тьма поглотила линии дворцовых закоулков.
Кто не спрятался...
Кто не спрятался?
Стала свидетельницей тайн. Те разбежались по самым темным уголкам.
Не узнает о них никто.
Не узнает.
Тише.
Нельзя пугать ветер, что здесь бродит.
Тише.
Нельзя пугать тени.
Тише.
Скольжу черным пятном по стенам.
Вокруг меня сотня трупов.
Десяток сожженных. Гроздь повешенных. Пяток младенцев.
Последние шумят громче всех.
Смеются. Не понимают, что стали частью черноты.
Трогать нельзя. Заиграют. Заведут по лабиринтам. Заплутаешь.
Поиграй с нами.
Поиграй.
Рычит громко пасть льва внутренней лепнины.
Подпевает ей плач нерожденных.
Предупредит скулением Банга, что идет рядом.
Шепотом царапают когти каменный пол.
- Тише... Не пугай ее, - из угла шипит девочка, с лицом изъеденной оспинами.
Сестра Дария. Дочь Алария. Умерла в пять лет. - Она обещала мне куклу...
Шмыгнет вглубь коридора.
Облаком.
Серым облаком.
Попрыгает на носочках не касаясь пола.
Оставит круги, словно по воде, из звуков.
Задует свечи.
- Поиграй с нами. Поиграй.
Исчезнет, в давно запыленном портрете.
На нем больная девочка, засунутая в тесное платье.
Надо было оставить память о царской крови.
Оспин нет.
Картины лгут.
На полу сиротой лежит красная лента.
Длинная, веревкой тонкой покажет дорогу.
- Иди к нам. Иди.
Кровью шелковой на руке растечется, когда возьму ее.
Вторую найду чуть дальше.
Алая.
Синяя
Голубая.
Зеленая.
Цветной букет из лент в руке.
Банга недовольно рычит.
- Мы здесь... - когда уже готов выкинуть найденное в первый попавшийся темный угол.
Костлявая рука девочки гладит темные, растрепанные волосы.
- Куклу. Ты обещала меня куклу.
Вторая обнимает ворох цветастых юбок с грязью на краю подола.
- Не отдадим, - шепчет, прижимая рваное тело к фигуре.
Не понимаю сразу, два мертвых передо мной, или три?
В темени.
Стоять в темени.
Быть частью темноты.
Разгадать загадку.
Живая.
Мертвая.
Посмотри на меня.
Посмотри...



»» 21.10.15 21:07 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир

...

Суламифь Буревестник: 27.10.15 00:21

Совсем не страшно было бродить дворцовыми коридорами, когда за твою руку цепляются тонкие детские пальцы. Совсем иное дело было сбежать от гнева негневающегося Правителя - Дария - и пуститься туда, куда несут тебя ноги. Без малейшего намека на то, что делать дальше. Мои спутники скорее всего сбились с ног, разыскивая меня во Дворце и пытаясь не привлекать внимания. Нет, они давно привыкли к тому, что я брожу сама по себе, но тут иное дело. Тут я потерялась во Дворце Правителя, обретающего имя и неизвестно каким боком ему это могло выйти. Правителю, естественно. Репутация у меня была не очень, нужно смотреть правде в глаза, что меня совершенно не заботило и никаким образом не ущемляло. Зато какой-то увалень, громыхая огромными сапогами, едва не сбил меня с ног, заставит выронить монету, подаренную мне на кукол. Ну как едва не сбил... Его попытки поднять меня сильно смахивали на стремление прорваться на гильотину и возложить буйные кудри во имя Отечества. Я потом еще долго возмущалась, рассказывая портретам, развешанным как попало во всех углах, о случае вопиющей самовлюбленности. Это было до того, как я обнаружила потерю монеты. Бессилие и ярость навалились на меня одновременно, заставив плечи опуститься и мелко задрожать. Слезы полились сами собой - непрошенные и негаданные, редкие мои гости. Казалось, я выплакала их еще в детстве и выжать из меня хоть каплю влаги было делом нелегким. Стоя на коленях перед портретом маленькой девочки, слишком худой и бледной даже для этой громоздкой рамы.
- Не плачь... - гладит меня по волосам худенькая ручонка. - Не плачь, не нужно плакать.
Я утыкаюсь в ладони мокрым лицом и еще сильнее вздрагиваю плечами. Это была моя монета. Вместо пустоты в сердце, прорехой, которую некому было залатать и нужно было ждать неизвестное количество времени. чтобы она затянулась сама. Так бывает всегда. Вместе с куклой я отдаю часть себя. Не могу не отпустить, не мои они, не желают оставаться, а нетканным полотном разорвать связь не успеваю. Я помню, Он говорил, что я плохая ученица, что я ничего не понимаю, но мне тогда это все казалось неважным.
- Не плачь, - уговаривает меня слабый голосок. - Хочешь, поиграем?
Я поднимаю голову и мне даже не нужно напрягать расплывающееся зрение.
- Какая ты красавица! Настоящая красавица! - глажу впавшие щеки с ямками мелких шрамов. - Они неправильно тебя нарисовали, совсем неправильно. Разве так можно?
Она льнет ко мне, обвивает руками шею, потом отскакивает внезапно и подпрыгивая на месте указывает мне куда-то.
- Пойдем туда! - туманом колеблется хрупкая девочка, сошедшая с картины.
А я все никак не могу наглядеться. Болезненная хрупкость ее практически филигранна. Эти руки-веточки, эти полупрозрачные пальцы - две косточки - ключицы того и гляди разойдутся в разные стороны, разрывая белесую шею.
- Постой на месте, стрекоза, - уже смеюсь я, беззастенчиво разглядывая ее с корыстной целью. Я из белого воска слеплю себе девочку, нарисую каждую ямку ее лица, сошью тяжелое бархатное платье. Не зеленое, нет. Зеленый подчеркнет ее болезненный вид. Нет, не зеленый. Малиновый бархат и такой же берет. Чтобы она никогда не мерзла.
- Пойдем! Поиграй с нами, поиграй! - тянет она меня с силой, неожиданной для ее тонкой фигурки.
И ускользает, стоит мне протянуть к ней вторую руку. Растворяется в полумраке, чтобы звонко рассмеяться за спиной. Я резко поворачиваюсь, взметнув яруса разноцветных юбок, растревожив змеи своих ярких лент, заставив их заплясать в воздухе.
- Тсссс! - прикладывает пальчик к губам моя новая подружка. - Он ходит здесь. Берегись!
- Кто? Кто ходит здесь, совенок? - спрашиваю большеглазое дитя.
- Он ходит. Ты что не слышишь? - удивляется она, распахнув руки и рассмеявшись вопреки своим предостережениям. - Я хочу заплести тебе косы.
Мы кружимся в коридоре за руки, пока не запутываемся в юбках и не падаем на пол, сжав друг друга в объятиях. Мне тревожно.
- Он идет, - вдруг исчезает дитя, расчесывающее пальцами мои спутанные волосы.
Я остаюсь одна. Зябко ворочается внутри меня понимание неправильности происходящего, но я не хочу обращать на него внимания.
- Иди к нам, иди... - зовет кого-то чужого расшалившееся дитя и я оступаюсь, непроизвольно шагнув назад и охнув, наступив на что-то острое.
Не успеваю разогнуться, как цепкие руки вновь касаются моих волос. Жалеют. Так странно... почему ты жалеешь меня, девочка? Кого ты прив...
- Куклу. Ты обещала мне куклу, - опаляет меня жаждой сотканный из тумана ребенок.
Нет, не обещала, - хочется возразить мне, - тебе нельзя. Они для других. Но его приближение запирает дыхание у меня в груди, прямо в сердце, которое перестает биться. У него в руках мои ленты, разноцветными ручьями перетекают между пальцев. Я медленно выпрямляюсь, не выпуская руку девочки, норовящей спрятаться за мою юбку. Что ты наделала, дитя? Что же ты наделала...
Один маленький шаг. Крошечный. Не от него. К нему. Величайшая боль в моей жизни всколыхнулась воспоминанием, испепелив желание бежать. Я помню только Его руки, которые гладили меня по волосам. И то, как мерно билось мне в щеку Его сердце. Заворчала тень рядом с тем, кто оказался так близко - на расстоянии смерти.
С тихим ласковым вздохом я прикладываю ухо к его груди, по обе стороны сердца расположив свои ладони. Я так скучала по тебе. Так скучала. Я ненавижу тебя. Где же ты был? Почему не разогнал длинноклювых теней, что терзают меня во сне?
Тук?...Чей это стук?



»» 27.10.15 19:12 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир

...

Скотади-Мелос-Рат: 27.10.15 10:19

Тот, кто придумал бога - придумал ад,
Я отменяю всё, что грозит распятьем:
Проповедь, вдохи, горячий и нежный взгляд,
/временно можешь оставить вино и платье/.

Где-то бьют часы. Ударами грозовыми, пробивая ночное время.
Тьма поглотила все.
Где-то возле сердца пальцы.
Ровно под свежим шрамом. Холодные, тонкие, почти детские, пальцы замершие в ожидании, как и дыхание где-то внутри.
Что ты хочешь сделать с моим сердцем, девочка?
Вырвать?
Поздно.
Тени молчат. Молчит ветер. И так громко слышен вдох. Ее? Мой?
Девочка в цветных лентах взмахнула руками и оказалась слишком близко.
У девочки в цветных лентах теплое, острожное дыхание.
Девочка в цветных лентах оказалась из плоти.
Она почти сбила меня с ног.
Я вспомнил, что тоже из плоти.
Зудящее раздражение где-то на кончиках пальцев.
Взять ее за плечи.
Отодвинуть от себя. Посмотреть в лицо. Рассмотреть как следует.
Сумасшедшая или шальная?
Хочется. Всего этого нестерпимо хочется.
Руки сжаты в замок. Кулаки связали цветные ленты.
Склониться едва. Коснуться носом ее волос.
Надо спросить.
Кто ты?
Надо узнать.
А хочешь ли ты жить?
Губы разучились говорить.
Шепотом на пол падают посеревшая радуга лент, что покоились в руках.
Нет оков крепче чем шелк.
Зудящие пальцы коснутся угла плеч.
Кажется, что отодвинул ее. На самом деле сделал шаг назад.
Девочка в какую игру ты затеяла играть?
В ней есть правила? Хочу их обойти...
Оторву ее руки от себя.
Коснусь центра ее ладони большими пальцами.
Девочка, что в тебе не так?
Повернуть ладони к себе. Рассматривая каждый.
Пальцами. По розовой, выпирающей дуге зажившего шрама.
У меня такие же. Сочащиеся черной кровью когда нужно.
Твои плачут красным?
Отпустить её руки, что упадут плетями вдоль тела.
Не надо меня касаться. Я прикоснусь к тебе сам.
Зажать её лицо в ладонях.
Какой демон целовал твой рот?
Какой бог касался твоих глаз?
Убрать волосок приклеенный к губам.
Попасться под острие голубых.
Куда ты метишь? Приклею цель промеж лопаток.
Шея тонкая - легко сломать. Звонкая лента пульса. 
Коснуться ее как шрама.
- Не делай ей больно... - Шепчет кто-то из темноты.
Банга, лаем спугнет дымовую фигуру.
- Ты боишься боли? - в трещины разбиваются сухие губы. - Хочешь научу тебя не бояться?


»» 27.10.15 20:28 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир

...

Суламифь Буревестник: 28.10.15 00:18

Я знаю, что должна бежать. Без оглядки. Сломя голову. Бежать так далеко, как он позволит мне, потому что всем своим существом, замеревшей в янтаре бабочкой я знаю - игла у него и ему решать, когда пришпилить меня к стене. Обрывки слышанных когда-то разговоров никак не складываются в единое целое. Я судорожно пытаюсь вспомнить, потому что от этого зависит моя жизнь. Есть три правила. Не уезжать из Амира. Не приближаться к магам. И какое-то третье, очень важное... но я не помню.
У нее два сознания, - говорит знакомый голос. Голос Того, кто не был мне отцом. Два сознания, но она не умеет собирать их воедино, мыслить целостно. Поэтому у меня ничего не выходит. Когда я подавляю первое, второе таится в глубине ее существа и не принимает мою волю. Мне ужасно страшно. Я лежу под кроватью, вытянувшись во весь рост и дрожу от нестерпимого холода. В Амире не бывает холодно. Не бывает? Будучи маленькой я очень часто думала, что эфемерная защита узкого пространства между кроватью и полом послужит мне надежным убежищем. Полагала, что если затаить дыхание и заставить сердце не стучать в ушах тысячей каблуков, отбивающих ритм, то меня никто не сможет найти, никто не причинит мне боли. Я все еще думаю так и забираюсь под кровать, как показывает практика. Но совершенно не помню, как прихожу к этому решению.
У нее два сознания, - говорил голос из моей прошлой жизни, когда я была Суламифь, дочка сумасшедшего старика. И теперь я понимаю, что Он имел ввиду. Я стою перед ним и разрываюсь на части, разлетаюсь осколками души, но не двигаюсь с места. Более того, мне стоит неимоверных усилий не напасть на него, чтобы вжаться лицом в его грудь, игнорируя ворчащее существо по левую руку. Мне ничего от него не нужно, - мимоходом огрызаюсь я, тут же забыв об этом. Мне ничего от него не нужно... Ничего...
Я слежу за каждым его движением, за изменениями в его лице, за удивлением, которое так знакомо мне и имеет привкус пепла. Я вспоминаю, как часто Он утыкался носом в мои волосы. И вздрагиваю. Первый рефлекс, который не заблокировало мое тело. Только ты иначе... он с бессилием, в ярости, ты с любопытством. Что ты ищешь там? То, что давно потерял? Я чувствую тебя. Всего тебя, до донышка. Если бы ты был моей куклой, то мне пришлось бы тебя ковать. Ни один из материалов, с которыми я работала, не был тебе под стать. Я работала бы днем и ночью, раздувала жар печи, где плавится твое лицо, штопала скобами швы твоего тела. Вот здесь шов. На груди. И грубой спайкой вдоль линии позвоночника, чтобы болело каждую секунду. Но только тсссс! О куклах ни слова! Игрушкам не место в объятиях смерти, шепчущей мне сказки легким шорохом пепла, который есть бывшие мы. Цикл замкнулся. Я пришла из ниоткуда.
Стоит ему прикоснуться к шрамам на моих ладонях, как меня вышвыривает в мое детство, и я сжимаюсь в комок, забившись внутри клетки моего неподвижного тела, завыв от ужаса, переполняющего меня. Его ворчащее существо словно слышит мой вой и принюхивается с недоверием и презрением. Я хребтом ощущаю презрение и неприятие меня, выступ на теле мира, лишний элемент в отточенной системе божественных замыслов, нарыв. Закрываю глаза, чтобы отгородиться от всего этого и обнаруживаю, что я могу двигаться. Но только по направлению к нему. Он полыхает зыбким пламенем, завораживающим и манящим. И я поддаюсь, перестаю сопротивляться. И страх уходит. Уносит с собой хрусткое дыхание места, где нет мира, его сверкающие вершины, его полыхающие костры.
Нет, не хватит, еще и еще... внимательно слежу за ним, изучающим мое лицо. Бездумно поднимаю руку и касаюсь того же места, где только что были его пальцы, поправляющие мои волосы. Он слишком близко, чтобы я хотела отказать себе в сиюминутных желаниях, и потому бездумно провожу пальцами, собравшими с моих губ его прикосновения по остроте скулы, снова вздрагивая. Я знаю, что Он где-то там. Почти слышу Его. Ты знал Его? Почему я Его слышу за твоей спиной? В детстве я пила горький рябиновый сок, чтобы вытравить из памяти привкус крови во рту. Ты ведь знаешь, какой бывает на вкус свернувшаяся кровь, да? Знаешь. Знаешь...
- Не делай ей больно... - раздается шепот непрошеных защитников, растягивающий мои губы в подобии улыбки. Колкой, цепкой, не смешной.
Вдруг сияющей чем-то иным при звуке хриплого голоса. Нет, не кованое железо. Нет, не грубая спайка. Нет, не скобами швы. Не боюсь того, что обещаешь. Я ведь глупая, да не настолько. Знаю, что когда перестанет болеть, черта останется за спиной. Хочешь, я напою тебя рябиновым соком?
- Нет, - протягиваю я к нему руки. - Я не хочу не бояться.
И сгребаю то, что могу сжать в руках, качнувшись ближе, принюхиваясь к нему, утопая лицом в его груди. Третье правило - не дотрагивайся до мага, если все же попалась ему на пути. Никогда. Ни за что. Не дотрагивайся до мага по своей воле.
Эти руки, что так ласково гладят меня по голове. Только что я захлебывалась в агонии снова и снова. А потом Он гладил меня по голове и говорил, что все пройдет. Все пройдет, девочка. Просто ты слишком сильно хочешь жить. Эти руки пахли, как ты. Свернутой кровью, растворившейся в горьком соке.

»» 28.10.15 10:35 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир

...

Домиинара-эр-Риах-Понирос: 28.10.15 13:24

Особняк семьи Понирос


Я смотрела на себя в зеркало и не знала, что делать. В красивом домашнем платье, отделанном шелковыми лентами, с неровно остриженными волосами, завивающимися в разные стороны, с татуировкой на щеке… то, что красиво и правильно смотрится в одном краю, совершенно нелепо выглядит в другом. В Амире я бы надела длинные легкие шелковые одежды, скрыла короткие волосы под покрывалом, искусно подвела глаза, и все было бы правильно. Но здесь? В этом платье, к которому не подходит платок, как мне скрыть торчащие непослушные волосы?
Наверное, стоило обратиться за советом к Этель. Она гораздо лучше разбиралась в таких вопросах. Этель долго молчала, рассматривая мою изменившуюся внешность.
- Это… зачем? – наконец спросила она.
Я не могла ей рассказать о сцене накануне и лишь проговорила:
- В моей стране муж обрезает жене волосы в первую брачную ночь. Таков обычай. А Орвик… он сделал это только вчера. И теперь я не знаю, как быть. Здесь не приняты такие покрывала, под которые мы прячем остриженные волосы. И ходить так нельзя. Что мне делать?
Этель обошла вокруг меня, а затем все же вынесла решение:
- Сетка.
- Что сетка?
- Сетка для волос. Есть такие сеточки, которыми украшают голову. Ты скроешь все свои пряди в ней, и стрижка не будет бросаться в глаза.
Я вспомнила, что видела подобные украшения у нескольких дам, только…
- Она с меня спадет.
- Нет, если мы закрепим ее налобным обручем.
Я решила довериться опыту Этель, и результат оказался довольно неплохим. Конечно, в сеточку предполагалось помещать косы. И хотя у меня их не было, зато удалось скрыть явно короткую длину волос. Я придирчиво рассматривала себя перед зеркалом и видела… даму. Лоб украшал тонкий золотой обруч, волосы от затылка покрывала изящная сеточка, уши с жемчужинами были открыты.
Это действительно было красиво, но мне надо было показаться Орвику и спросить: подходит такой внешний вид для появления на публике или нет.
- Спасибо, - поблагодарила я Этель и направилась в кабинет мужа.

Орвик сидел за столом, внимательно читал бумаги. Перед ним лежала стопка распечатанных писем.
- Можно?
- Да, конечно, - он поднял голову и замер.
Я нервно улыбнулась. Казалось, что от двери, у которой я стояла, до сих пор пахло виски, и этот запах возрождал в памяти вчерашнее утро. Почему-то снова стало страшно, и голос прозвучал тише и неувереннее, чем мне бы хотелось:
- Орвик, я просто… надо что-то делать с волосами, у вас не принято женщинам носить такие покрывала, как в Амире, чтобы скрывать остриженные волосы. Вот, посмотри… вот так подходит?
Он молчал, и не отводил глаз. Ужасно хотелось поднять руки, чтобы поправить обруч. Можем, что-то сбилось? Что-то не так?
- И еще, - я сглотнула. – Ты говорил про Совет Десяти. Что это такое? Где происходит? Как выглядит? Это нечто особенное, если для него не годятся уже сшитые платья?

...

Орвик Беспутный: 28.10.15 13:26

- Да. Это что-то особое. – Я отложил письма и знаком предложил Доми сесть. – Попасть в Совет Десяти – великая честь, и именно туда я стремлюсь. В Совет входят представители самых влиятельных домов мира. Я искренне полагаю, что род Понирос несправедливо лишен этой привилегии.
- И… как именно ты собираешься туда попасть?
- Еще не знаю. У меня есть кое-какие планы на этот счет. Со смертью Ага Бессердечного из дома Элефтари Совет стал слишком малочисленным, сейчас самый удачный момент для попытки. Но даже в том случае, если мне это не удастся, я все равно встречусь с необходимыми мне людьми и завяжу важные знакомства. Потому что Совету предшествует целая череда празднеств, балов и увеселений, на которых нам необходимо будет присутствовать.
- Нам? – она подняла глаза.
- Да. Нам. Я намереваюсь представить тебя Правителю.
- О, Санва, - Доми прижала пальцы к губам.
- Это не все. Поверни голову… Еще. Твоя сетка для волос… это хороший вариант, выглядит прекрасно, и тебе идет обруч. Надо будет купить их несколько, ты сможешь сама их выбрать. В целом мне нравится, и мы обязательно сошьем тебе несколько бальных платьев, в которых ты будешь появляться на приемах. Но для первого выхода… для представления Правителю я хочу, чтобы ты надела амирские одежды. Уж коль я взял в жены дочь Санвы… пусть таковой она и будет выглядеть.

...

Домиинара-эр-Риах-Понирос: 28.10.15 13:39

Я долго молчала и никак не могла ответить. Это место, этот преследующий меня запах разлитого виски, Орвик – деловой и собранный, а еще… всплывшее в памяти узкое лицо с цепкими глазами – Правитель.

Я намереваюсь представить тебя Правителю.
Уж коль я взял в жены дочь Санвы… пусть таковой она и будет выглядеть.

Перед глазами возникло видение – узкая улица, недалеко от порта, и всадник на великолепном коне.

Мы уже знакомы, милый…

Я моргнула, чтобы видение исчезло. Орвик ждал ответа, внимательно глядя на меня.

- Хорошо, раз ты так хочешь, я пойду в амирских одеждах, только не уверена насчет множества балов. Понимаешь… я теперь не могу часто показываться на людях, уже немного заметно и это… неприлично. И не надо много чужих глаз, в моих землях будущую мать прячут от злых взглядов, поэтому… поэтому я бы не хотела присутствовать на всех празднествах. Выбери сам дни, в которые мне действительно нужно появиться, но не больше. И… мне предстоит многому научиться.
Я подняла глаза на Орвика. Он слегка улыбнулся и, взяв мою ладонь, перевернул ее тыльной стороной вверх, а затем поцеловал.

***
Мы по крупицам собирали нашу жизнь, это было непросто.
Я никак не могла выбросить из головы ссору в кабинете и разрыв. Пусть всего на несколько часов, но настоящий разрыв. Как хрупко все в этом мире, как аккуратно надо идти, чтобы не совершить непоправимого.
Наверное, мне никогда не забыть глаза Орвика и его ладони, закрывающие лицо.
Я больше не хотела его ранить. Я думала о том, как уязвима я, любя его, но никогда не думала о том, как уязвим он.
Орвик был всегда настолько уверен в себе, я видела, как он вел дела и переговоры, как принимал решения, как общался с партнерами, как смело управлял своим состоянием. Деньги, власть, выгодные сделки - вот мир моего мужа, который чувствовал себя вполне комфортно даже в компании Безликих.
Могла ли я предположить, что наш брак мог быть для него настолько важен?
Пусть ради ребенка, но важен?

После той, ночи, когда Орвик коснулся меня, когда мы проснулись в обнимку, все стало потихоньку меняться. Мы все еще подбирали слова и темы для разговоров, боясь нарушить создавшееся равновесие, но все же исчезла та неловкость и напряжение, и отчужденность, которые не позволяли нам дотрагиваться друг до друга. Мы тянулись друг к другу, несколько раз даже ходили вдвоем к морю. Я показала Орвику то место, где проводила свои вечера вместе с кошкой.

Интересно, где теперь Янни? Удалось ли ей найти себе новый кров и узнать что-то о владельце герба?

Мы сидели на берегу, любуясь на закат, я думала о девушке, а Орвик, обняв меня рукой, вдруг сказал:
- Совсем как на Грехе.
- Да. Я тоже, когда сюда приходила вечерами, думала о том, что на Грехе такие же закаты и такое же море.
- Ты вспоминала… Грех?
- Да… вспоминала…



Розали стала снова приходить в дом, на это раз, готовя наряд для предстоящего Совета Десяти. Я знала, что хочу. Это будет шелковая туника из багрового шелка, того самого, что преподнесла мне в подарок незнакомая девушка, с которой мы случайно повстречались в лавке торговца тканями. Туника будет длинной, по щиколотки, украшенная золотой тесьмой. Легкие желто-оранжевые шаровары, туфли из золотой парчи, расшитые мелким жемчугом. На голове - газовое шелковое покрывало, тоже желто-оранжевое, как сполохи заката. Из украшений – тонкие золотые браслеты и длинные ажурные серьги.

Каждый вечер, ложась в постель, мы прижимались друг к другу, я устраивалась рядом, он обнимал и накрывал своим одеялом. Порой мне казалось, что мы оба ждали вечеров, чтобы можно было побыть вдвоем. Орвик задувал свечи, притягивай меня в себе, я закрывала глаза и чувствовала себя почти счастливой, пряча свое лицо у него на плече и проводя своей щекой по его коже.
Занятия любовью были редкими и очень осторожными, мы оба знали, что скоро они закончатся совсем. Время шло, фигура менялась, каждый из нас думал о ребенке и уже не решался так безоглядно предаваться наслаждениям. Но это не тяготило. Наоборот, сближало. Мы ждали малыша вместе. Я все чаще ловила на себе взгляд Орвика и с удивлением обнаружила, что стесняюсь, стараюсь прикрыться, потому что становилась теперь другой, фигура теряла стройность.

Примет ли он меня такой? Не разонравлюсь?

Однажды вечером, когда ладонь Орвика легка на мой еще небольшой, но уже заметно округлившийся живот, я спросила о том, что давно не давало покоя:
- Я знаю, как важен сын – наследник. И, наверное, ты ждешь именно мальчика. Но, что если Санва решит одарить девочкой? Если это будет дочь?

...

Орвик Беспутный: 28.10.15 13:41

- Дочь… - медленно повторил я, словно пробуя слово на вкус. – Знаешь, у меня ведь есть две племянницы. У моего старшего брата Рихарда есть дочери. Я их видел в последний раз давно, они были совсем малышками. Помню, как младшая долго пряталась за креслом, увидев меня впервые, и вышла только тогда, когда вынул из сумки игрушечный меч.
Даже в темноте я почувствовал, как Доми улыбается.
- Почему меч? Это же девочка!
- Во-первых, мысль о подарках для племянниц мне пришла в голову уже накануне моего приезда, и времени просто не было. Во-вторых… ты просто не видела куклу, которую я смастерил поначалу. Варрава, когда увидел ее, испустил притворный вопль ужаса и сделал вид, что собирается выпрыгнуть за борт корабля.
- Она была такая ужасная?
- Ну… она была вполне ничего. Если не считать того, что краска на лице немного размазалась. И чтобы сделать волосы, пришлось остричь корабельного кота.
Доми уже смеялась в голос.
- Бедный кот! Но ты так и не подарил эту куклу, верно?
- Да. Варрава выкинул ее и сделал два игрушечных кораблика. А я сделал меч. И он получился гораздо лучше куклы. И что самое главное – понравился обеим девочкам. Пришлось спешно потом делать второй. Сейчас они уже совсем взрослые. Теперь им положено интересоваться нарядами и украшениями. Еще пара лет – и придет пора подыскивать им мужей.
Доми долго молчала, прежде чем задать следующий вопрос.
- Почему ты больше не виделся с ними?
- Мы с Рихардом всегда были не слишком близки. У него своя жизнь, у меня своя, и с визитами как-то не заладилось. Ограничились письмами. Кроме того, я не особо люблю приезжать в замок. Мне там… неуютно. Мой дом на Грехе.
- Ты так и не ответил на мой вопрос.
Я закрыл глаза и представил себе темноволосую малышку, похожую на Доми. Как учу ее плавать. Или забираться на дерево. Ездить верхом.
Моя дочь.
Я обнял Доми крепче и зарылся лицом в волосы на ее затылке, пахнущем апельсиновым цветом.
- У тебя мудрая богиня, Домиинара. Мудрая и щедрая. И я буду рад любому ее дару.

...

Домиинара-эр-Риах-Понирос: 28.10.15 13:49

Он сказал это, прижав меня к себе, и по телу разлилось тепло.
Орвик примет девочку. Не отвернется, не разочаруется. Я положила свою руку на его ладонь, и он сжал мои пальцы.
- Во всяком случае, я теперь знаю, что игрушечные мечи ты делать умеешь.
- Ты думаешь, что дочке понравится оружие? – пробормотал он в макушку.
- Ну, если учесть, что ее мать - Дочь Санвы…
- То я здорово сэкономлю на учителе фехтования для малышки, - закончил Орвик, и я безуспешно попыталась подавить смешок.
С каждым днем он все больше становился моим мужем. Настоящим мужем. И дело было вовсе не в подписи, что Орвик оставил в родовой книге, и не в отрезанной косе, и не в моей клятве. То лишь необходимые обряды. Быть мужем и женой – это ведь гораздо больше, это быть вместе, делить жизнь на двоих, стать близкими людьми, родными.
Орвик прижимал меня к себе, и я чувствовала - он рядом, не только физически, но и мыслями. Мы стали разговаривать друг с другом, озвучивать волнующие моменты, обсуждать важные темы, говорить о планах. Словно два дерева, стоящие рядом, мы незаметно сплетались ветками, проникая друг в друга.
Одним из важнейших предстоящих событий являлся Совет Десяти. Мой наряд был почти готов, остались лишь заключительные отделочные моменты, но кроме этого, необходимо было многое освоить.
С Родденом я изучала столовые приборы, как ими пользоваться и в каких случаях, Этель рассказывала о том, как правильно кланяться, подавать руку для поцелуя, принимать комплименты, что отвечать на приветствия, с кем можно начать разговор первой, а с кем нельзя. От ее наставлений голова шла кругом. Но это было еще не все.
Я должна была научиться танцевать! Перед обедом, если Орвик находился дома, мы шли в бальную залу, и я в паре со своим мужем пыталась освоить главные танцевальные фигуры под четкий счет Этель.
Мне даже показалось, что она изменила свое мнение об Орвике. Если раньше Этель хранила при себе едкие комментарии, но глядела всегда с недоверием и настороженностью, то совместные уроки танца позволили ей разглядеть не только надменность и властность моего мужа, но и его терпеливость, мягкость и чувство юмора. Мне тяжело давались некоторые па, я путалась, стоило лишь чуть усложнить шаг, но Орвик ни разу не вышел из себя, только предлагал начать сначала и подшучивал. Он говорил:
- Представь, что это новый прием фехтования, которым ты сразишь на балу половину мужчин.
- Только половину?
- Доми, ты кокетка! Кто бы мог подумать, что тебе захочется разбивать сердца.
- Боюсь, что до разбивания сердец далеко. Пока у меня получается только виртуозно отдавить ноги.
- А помнишь наш первый танец? Я тогда не поверил, что ты не умеешь танцевать. У тебя получалось.
- Это потому что ты предложил перед танцем шампанское. После него обычно такая легкость…
- Раз, два, три, раз, два, три, - между тем считала Этель. – Сэр Орвик, давайте мы еще раз покажем Домине поворот. Она сбивается.
Этель вставала в пару с Орвиком, и они очень красиво и плавно танцевали на блестящем паркете в бальной зале.
Даже Варрава не вытерпел - начал принимать участие в подготовке. Однажды вечером он откуда-то приволок несколько книг и положил прямо на обеденный стол передо мной.
- Вот, - буркнул, старательно сохраняя недовольный вид. – Пара модных романов и сборник сонетов, которые популярны сейчас у дам. Ты должна быть готова к светским разговорам.
- Спасибо.
- Я для Орвика стараюсь, - пропыхтел он, не глядя мне в глаза.
- Я тоже.
Варрава поднял голову и вдруг кивнул головой.
Это было перемирие.

Я перевернулась на другой бок и оказалась лицом к Орвику.
- Ты сэкономишь не только на фехтовании, но и на стрельбе, сын Дома Хитрых.
- Зато разорюсь на учительнице рукоделия, - скорбно возвестил он. – Девочкам полагается уметь шить и вышивать, если не ошибаюсь, а за тобой что-то подобных талантов…
- Орвик!!!!
- Зато целуешься ты неплохо.
- Неплохо?!
- Еще пара уроков от опытного наставника…
- Ты… ты… ты хвастун!
Хотя… должна признать, не сильно он и преувеличивал свои способности… а, может, и вовсе не преувеличивал…
- Орвик…
- Ммм?
- У нас получается.
- Целоваться?
- И это тоже, - прошептала я, устраиваясь поудобнее.

У нас получалось. Не все сразу, но потихоньку получалось.
Единственное, что оставалось неизменным – Астор. Мой сын и мой муж почти не общались и избегали друг друга. Но я не торопила. Я верила, что получится и это. Просто еще не пришло время.
- У нас все получится, - тихо проговорил Орвик после того, как погасил свечу и снова придвинулся поближе, - вот увидишь.

»» 07.11.15 22:14 ОСТРОВ ГРЕХА

...

Скотади-Мелос-Рат: 28.10.15 15:40

В лабиринте Минотавра.
Девочка... мы стоим на стекле.
Девочка... внизу тьма бездны.
Девочка... не шевелись.
...не дыши...

А через фарфоровые трещинки на ее лице сочится сладкий...
...сладкий...
Сладкий запах безумия.
Обволакивает. Греет. Ласкает.
Дурманит послевкусием такого горячего.
...горячего...
Горячего страха.
Девочка, ты знаешь что у безумцев страхи вкуснее всех?
Хочется прошуршать над ухом.
Тише... Тише
Не бойся.
Не прошепчу. Не скажу. Замолкну.
Это полное онемение.
Рук. Ног. Рта.
Я молчу. Я нем.
Это где-то на затылке, вниз по позвоночнику сладкий восторг.
Девочка, ты так вкусно...
...вкусно...
Вкусно боишься.
Девочка, хочешь тайну? С тобой я боюсь самого себя.
Маги не бегут. Ни от боли. Ни от проклятий. Ни от грехов - они тащат их на своих плечах.
Она касается пальцами моего лица. Я начинаю понимать от чего готов бежать я.
Она говорит:
- Я не хочу не бояться.

...стекло под ногами звенит миллионами трещин...

Девочка... я убью тебя.
Она все равно прижимается ко мне щекой.
Девочка...
Девочка... ты уже приговорила меня.
Погружу свои пальцы в мягкую копну волос.
Спущусь к шеи и чуть дальше. Промеж лопаток.
Это полное.
...полное...
Полное погружение.
Через мою кожу проступает яд.
Через ее обреченность.
Девочка. У тебя под кожей сотня иголок и десяток мин.
К чему мне дотронуться чтобы не взорваться?
Я касаюсь пальцами позвонков.
Один.
Второй.
Третий...
Вдоль по трещинке. По трещинке на ее душе.
Слышу перебор её сердечного ритма.
...Выдыхай...
...не хочу не бояться.
...со мной ты будешь боятся всегда..
- Это хорошо. Это хорошо.
Я шепчу ей на ухо. Почти касаясь губами кожи.
Под её мерное дыхание.
Горячее дыхание. Прожигающее дырку в грудине.
- Когда боишься хочешь жить.
...Девочка ты научилась жить...
- А боли боятся не надо. Когда есть боль. Значит ты еще существуешь.
Она замирает. Ты замираешь?

...Слышу как под ногами рассыпается дождь осколков...

Обнимаю ее плечо. Прижимаю ее к себе. И...
- Девочка, посмотри мне в глаза. Что ты хочешь?

Девочка помни
Девочка... мы стоим на стекле.
Девочка... внизу тьма бездны.
Девочка... не шевелись.
Девочка... если я упаду. Я потащу тебя за собой



»» 28.10.15 15:57 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир

...

Суламифь Буревестник: 28.10.15 23:57

Маленькая жизнь назад.

Велма жила на самом краю Высокого Утеса, который стоял на самой границе земель, где зима лишь посеребрила виски лета, но уже отобрала у его дыхания легкомысленную беззаботность. Раньше она была повитухой, мастерицей и слава о ней шла далеко за пределы селенья. Велма неплохо разбиралась в травах и знала, какой отвар нужен женщине, чтобы роды не затягивались, измучив будущую мать и лишив ее сил вытолкнуть ребенка, как полагается. Знала много разного и никогда не запирала дверь своего дома. Но сейчас она жила далеко от людей, в уеденении хмурого леса, подступившего к самой двери ее жилища. Во дворе стоял приземистый кряж - скоро холода и нужно успеть наколоть дров, до самой стрехи заложить поленницу, а поясница ноет нестерпимо и каждый день уходит в пустоту. Велма тяжело вздохнула, густо выпуская воздух из груди, и присела на минутку. Ей сегодня предстояло идти в лес за последним сенником - без травки, останавливающей кровь, в ее положении не обойтись. Скоро дороги станут непроходимыми и случись что - ей не добраться до ближайшей деревни. Тяжело стало Велме, но возвращаться к людям она не собиралась, здесь ее место - у самого края земли, у самого откоса.
Из трубы слабо вился дымок - выстуживать дом не дело, да и ужин стоит в горшке в самом сердце мазанки, тихо ворчит: то ему жарко, то дует, то воздуха совсем нет. Велма оглянулась, проверяя, что все в порядке, и скрылась в лесу. Это был день, когда на ее пороге умерла беременная женщина. Глупости это все и предрассудки - люди, нелюди - всем нужна помощь, всем хочется жить. Только не успела старая женщина, неповоротлива стала с возрастом, детку как погубила, так и ушла от людей подальше, глаз не поднимала, появляясь на рынке, разнежилась совсем, перестала слышать шепот крови, который с раннего детства предупреждал о беде. Сенник выпал из рук, рассыпался по пожухшей траве - кинулась повитуха к фигурке, изваянием замершей на крыльце, обхватив руками живот, да еще не коснувшись поняла - поздно. Потускнела плечами, осунулась враз, постарела на целый век, но не заплакала. Отплакала свое Велма, отгоревала. Шевельнулось в сердце что-то давно забытое, кольнуло. Это кто ж решил, что не успела? Еще посмотрим!
Руки по локоть в крови, белая скатерть льняная давно превратилась в холст сумасшедшего убийцы - Велма спешила, ведь каждая секунда на счету.
- Ну вот, маленькая, а ты боялась. Нечего бояться-то было, разве Велма даст тебя в обиду? - приговаривала повитуха, обтирая молчаливое дитя.
И опомнилась не сразу. Незачем послед извлекать из мертвого тела, дура старая. Может и незачем, - потрясенно смотрела на распоротую мать повитуха, - а последа-то два. Где же ты второго потеряла, девочка? Вот только... Она была опытной повитухой и сразу определила, что роженица из новеньких - бывалая не сидела бы на крыльце, ожидая, когда остановится сердце.
А на следующий день дороги размыло и добежать до курятника было проблемой, не говоря уже о том, чтобы вынести ребенка к людям. Девочка была тихой и спокойной, загляденье просто, одно не давало покоя старой женщине - то глядит ласково, весело, то словно сквозь смотрит, смотрит и видит. Так и осталась рожденная из мертвого чрева на попечении дряхлеющей повитухи, многие дни несущей в сердце вину за упущенную жизнь. Отплатила непосильное, дотянуть бы теперь только, вырастить. А не случилось. Даже в памяти у девочки не осталась, только смутным серым сном иногда приходила в минуты забвений под кроватью.
- Наша сила, дочка, в нашей слабости.
И руки. Натруженные, крупные, с остатками жизненной силы вымешивающие хлеб. Самый вкусный хлеб, который когда-либо в жизни пробовала девочка с двумя сознаниями.

***

Я словно небо держу на своих плечах. И не знаю, по силам ли мне эта ноша. Порой мне снится, что я задыхаюсь. В эти не сны не приходят холодные тени, не суются вороны, не вползает липкий страх. В этих снах я держу на плечах своих небо, оно давит, сжимает меня - не протолкнуться. Упираюсь и не дышу. Нечем. Ни рвануться, ни завизжать от ужаса, ни малейшего шанса - небо сдавливает все сильнее, хрусталем что крепче самого эллиниума, тонким, звонким, ясным хрусталем выбивает жизнь из-под моих ног. Я словно небо держу на вытянутых руках - прозрачный купол, свод яблочных ветров... и опускаю руки резко и неожиданно, когда пахнущий соком моего детства маг вплетает свои пальцы в мои незаплетенные косы. Со звоном бьется вокруг нас купол неба - не удержала, задышала, не смогла. И дышу рвано, и за пальцами твоими устремляюсь вслед, уперевшись лбом... я не удерживаюсь на краю. Кончиком носа по твоей груди повторяю путь твоих пальцев по моему позвоночнику.
Каждый позвонок из посчитанных - прижженное нервное окончание. Каждое выплавленное нервное окончание - легким серебристым отблеском через кончики твоих пальцев. Я знаю, что говорит мне отголосок давней боли, разбуженный жжением от твоих прикосновений. Я забыла ее, забыла, как меня выворачивало наизнанку, как растирались в пыль мои кости, как через алую пелену яростных вспышек я не желала склониться перед ней. Я забыла ее, но она не собиралась меня отпускать. Только та боль, что напомнили обжигающие пальцы, предвкушается сломанной куклой, застрявшей в отрезке соломенной своей жизни. Я обнимала Его колени и искала в Нем утешение, а теперь вот ищу в тебе, мой рябиновый друг, то единственное, что знала всю жизнь. И я знаю, что это последний мой день. Или ночь? Какая разница в которое из времен суток перестанет биться мое сердце? Наши правила придуманы не просто так, я оказалась слишком легкомысленной, поверив, что смогу остаться незамеченной во Дворце, в котором темными пустынными коридорами бродят прекрасные девочки со шрамами на лице, что сначала танцуют с тобой, а потом швыряют в руки мага. Все имеет свою цену. Какова цена твоих прикосновений?
Это вечная глупость, шепот мой. Шепот мой... этот голос твой. Я замираю, вслушиваясь в гулкие, едва различимые слова. Жалеешь? Щадишь?
Я закрываю глаза, чтобы не смотреть, но не могу удержаться. Мне хотелось бы быть безропотной и ответить на твой вопрос, только вот...
- Я не знаю, - доверчиво сообщаю тому, кто пахнет так, что невозможно удержаться на краю. - А чего хочешь ты?
Мне на плечи легло небо. И твоя рука. Ты только посмотри, как прозрачен купол неба.

...