Линси Сэндс "Дьявол Нагорья"

Скажите.....
А где взять текст в оригенале(на английском)...
Заранее спасибо.

Поддерживаю!!!

 » Глава 6

Глава 6 (перевод - na, первая редакция - Нюрочек, вторая редакция - Москвичка)

Открыв глаза и посмотрев на то место, где лежал её муж, Эвелинд улыбнулась и счастливо потянулась. Она решила, что ей довольно-таки нравится замужество. Это самое волнующее и живительное приключение, которое когда-либо выпадало на её долю. По крайней мере, именно таким всё было с Калленом. Она была так довольна собой, своим мужем и своим браком, что, кажется, окажись сейчас здесь Эдда, Эвелинд испытала бы искушение обнять женщину и расцеловать в благодарность в обе щеки.

Ну, возможно, это чересчур, но письмо с выражением благодарности было бы вполне уместным. Письмо, так и лучащееся счастьем, которое, вероятно, заставит Эдду повыдергать волосы у себя на голове и вызовет у неё страшный приступ гнева.

Последняя мысль заставила Эвелинд нахмуриться, и она решила: нет, лучше не надо. Если Эдда поймёт, как падчерица счастлива, то и правда разъярится и выплеснет свою злость на людей д'Омсбери. Эвелинд сморщила нос при этой мысли. Она не допустит, чтобы кто-то платил за её счастье. Просто нужно воздержаться от того, чтобы делиться своей радостью с мачехой.

«Ах, ну что ж…», — философски пожав плечами, Эвелинд весело скатилась с кровати, затем остановилась и, подвигав ногой, поняла, что та уже почти не болела. Она не знала, подействовала мазь ли, мужнино растирание или даже просто то, что ей не приходилось теперь сидеть в седле, но чувствовала она себя намного лучше.

«Сегодня замечательный день», — решила Эвелинд и повернулась, чтобы подойти к своему сундуку, но тут же остановилась, вспомнив, что его у неё нет. Она приехала с одним лишь только платьем – тем, которое было на ней надето. А сейчас у неё не было даже и его, в смятении осознала Эвелинд, так как Бидди отнесла и платье, и сорочку вниз, чтобы почистить.

Её улыбка медленно растаяла. Эвелинд опустилась на край кровати. У неё нет ни одной вещи, которую она могла бы надеть, поняла девушка. Несколько минут она сидела в растерянности, не зная, что же делать. Не то, чтобы у неё был большой выбор. Едва ли она могла ходить по замку Доннаки обнажённой. К тому же, поняла Эвелинд, она чувствовала себя ужасно неуютно, просто сидя голой на краю кровати. Потянувшись за верхней простынёй, она завернулась в неё.

А потом она потерянно сидела там, оцепенев, чувствуя себя несчастной... и словно оказавшейся в ловушке.

Состроив гримасу, Эвелинд встала и начала порывисто вышагивать по комнате, безучастно скользя взглядом по немногим предметам, разбросанным в огромной спальне. Кроме кровати и двух маленьких столиков, там, на самом деле, мало на чём могло задержаться внимание — лишь три сундука.

Её взгляд остановился на самом большом из них, и Эвелинд начала молча его рассматривать. Она знала, что нехорошо с её стороны копаться в сундуках мужа, но там должно найтись что-то, что она сможет надеть: скажем, одна из рубашек мужа. Всяко лучше, чем стоять тут, завернувшись в простыню.

Подойдя к самому большому сундуку, она опустилась на колени, чтобы открыть его. Глаза Эвелинд широко распахнулись, когда она разглядела его содержимое. Он был заполнен платьями. Если этот сундук принадлежал её мужу, то тогда у него, определённо, были странные привычки, решила Эвелинд, и слабо улыбнулась, вспомнив, как силилась объяснить, что Каллен порвал её платье, пытаясь снять его с себя, а Милдред спросила, уж не надел ли он его на себя. «Ох, и позабавилась бы она при виде всех этих женских нарядов», — подумала Эвелинд и ощутила острый приступ тоски по женщине, которая была её горничной большую часть жизни. Ей будет ужасно не хватать Милдред.

Вздыхая, Эвелинд потянулась к платью, лежащему сверху. Достав его, она встала, чтобы рассмотреть. Оказалось, что это прелестное синее платье с облегающим корсажем и голубыми вставками в складках юбки, которые видны только при ходьбе.
Воодушевившись своей находкой, Эвелинд перенесла платье на кровать и разложила его, затем вернулась к сундуку, чтобы поискать сорочку.

Она быстро нашла одну и натянула её прямо там же, стоя около сундука. Когда та скользнула по её лицу, девушка сморщила нос от затхлого запаха. Очевидно, что сорочку положили в сундук уже довольно давно. Возможно, это одежда первой жены Каллена, и её просто не убрали отсюда после смерти хозяйки.

Эта мысль заставила Эвелинд остановиться. Она забеспокоилась, что муж может рассердиться на неё за то, что облачилась в одежду его умершей жены. Она уже почти сняла сорочку, но перспектива остаться обнажённой в спальне, словно в ловушке, не очень её привлекала. К тому же, она разозлилась. «Если бы этот человек выказал достаточно здравого смысла и взял для жены запасную одежду, мне бы не пришлось надевать эту», — сказала себе Эвелинд, распрямляя плечи.

Успокоив себя тем, что у неё просто нет другого выбора, Эвелинд посмотрела на сорочку. Та на ней болталась. «Первая жена Каллена, очевидно, была намного выше, не говоря уже о том, что более пышной в груди», — подумала девушка, отмечая вместительный корсаж и чересчур широкий вырез. Очевидно, ей придется ушить платья, если она собирается их носить, но пока сойдёт и так. Она начнёт работать над ними сегодня же вечером у камина. Однако сейчас Эвелинд хотела осмотреть свой новый дом.

Шагнув к кровати, она надела платье и прикусила губу, обнаружив, что его корсаж свисает так же свободно, как и корсаж сорочки. А ещё оно, словно лужицей, растекалось вокруг ног. Она попробовала собрать ткань платья сзади, чтобы посмотреть, не будет ли так лучше. Поняв, что так действительно лучше, Эвелинд огляделась, ища, чем бы закрепить материал, но не увидела ничего подходящего. В конце концов, она вновь опустилась на колени у сундука и начала копаться в его содержимом. Ничего там не найдя, Эвелинд перешла к двум сундукам поменьше. В первом лежала одежда её мужа: пледы и белые рубахи. Последний сундук, однако, содержал странный набор предметов, некоторые из которых вообще не имели смысла.

Подняв стрелу с чередующимися белыми и тёмными перьями, Эвелинд поморщилась, заметив, что они были в крови, большая часть которой, однако, со временем высохнув, осыпалась и лежала теперь красной пылью на дне сундука. Ещё больше крови осыпалось, когда Эвелинд подвинула стрелу, чтобы осмотреть другие предметы. Найдя среди них крупную брошь, она несказанно обрадовалась. Брошь была очень похожа на ту, что использовал её муж, чтобы закреплять плед на плече.

Опустив крышку сундука, она положила на неё брошь, затем заново быстро собрала на спине ткань платья и с небольшими усилиями сумела-таки закрепить своё одеяние булавкой.

Удовлетворённая, Эвелинд огляделась вокруг, думая о щётке, чтобы привести в порядок волосы, но, конечно, у неё не было и её. Она снова опустилась на колени перед сундуком Каллена и начала перебирать небольшого размера ножи и другие вещи в поисках щётки, но её поиски ничем не увенчались.

Раздражённо опустившись на корточки, Эвелинд закрыла сундук. Она и правда была рада оказаться подальше от Эдды, но...

«Но ничего, — сказала себе она. — Всё будет хорошо». Она ушьёт платья его первой жены и найдёт щётку, ведь наверняка у него где-то есть щётка. У него длинные волосы, и он не бегает по округе со спутанными патлами, так что у него должна быть щётка. «Всё наладится», — заверила себя Эвелинд. Это всего лишь небольшие заминки на пути к счастью, и на самом деле ей почти не на что было жаловаться. Лучше такие мелкие проблемы, чем жестокий, равнодушный муж, который бил бы её и не заботился об её удовольствии в постели.

Подбодрив себя таким образом, Эвелинд встала и пробежала руками по волосам. Затем, надеясь, что они выглядят сносно, направилась к двери. Пришла пора осмотреться.

Перешагнув порог спальни, она оказалась в скверно освещённом коридоре. Понятно, почему прошлой ночью у её мужа не возникло трудностей с тем, чтобы найти в темноте дорогу в свою комнату. Без окон, которые бы впускали внутрь свет, сейчас тут было почти так же темно. Он, очевидно, привык ходить по коридору при таком тусклом свете. Запомнив, что следует предложить держать в коридоре в течение дня зажжённые факелы, Эвелинд осторожно пошла к лестнице.

К её большому облегчению благодаря узким проёмам в стенах большого зала, расположенным на одинаковом расстоянии друг от друга, света здесь было побольше. Эвелинд подхватила пышные юбки платья, чтобы не споткнуться о них, и начала спускаться по ступенькам, когда двери замка открылись и вошёл Фергус. Не заметив её, он быстро пересёк большой зал. Его длинные ноги буквально проглотили расстояние, и вот он уже приблизился к двери, которая, как предположила Эвелинд, когда Каллен нёс её тут прошлой ночью, вела в кухню. Как только Фергус исчез за дверью, большой зал снова опустел.

Эвелинд продолжила спускаться, находя довольно странным, что в большом помещении никого нет. В главном зале в д'Омсбери, казалось, всегда кто-то был. Когда обитатели замка не толпились у столов с едой, там могли находиться занятые уборкой слуги, рыцари, наслаждавшиеся элем перед тем, как вернуться к охране стен замка, Эдда у огня... Много кто мог там быть.

Сойдя со ступенек, Эвелинд поколебалась, неуверенная, что делать. Как хозяйка дома... Она прикусила губу, осознав, что совсем не знает, какими будут её обязанности. Будь она дома, то знала бы, что делать, но Эвелинд понятия не имела, как велись дела в Доннаки.

Она взглянула на дверь, которая, по её предположению, вела на кухню, сделала шаг в ту сторону и снова остановилась. Дома одной из её обязанностей было обсуждать с поварихой, что следует приготовить и какие припасы необходимы и всё в том же духе, но, по-видимому, Доннаки вполне неплохо управлялся и до её приезда. Она не знала, кто выполнял эту работу, и не хотела ненароком кого-то задеть.

В нетерпении прищёлкивая языком, Эвелинд переступила с ноги на ногу, жалея, что не расспросила Бидди о том, о сём, пока та помогала ей купаться. «В следующий раз спрошу, — пообещала себе Эвелинд, — а ещё, когда появится такая возможность, спрошу Каллена, чего он ждёт от меня». А сейчас она просто осмотрится и попытается понять, на что похож её новый дом.

Чувствуя себя лучше теперь, когда у неё был план, Эвелинд подхватила свои юбки и пошла к той двери, за которой исчез Фергус. Как и ожидалось, переступив порог, она попала на кухню. А вот чего она не ждала, так это того, что кухня окажется заполнена одними только женщинами. В д'Омсбери на кухне работали как женщины, так и мужчины. Кроме полноватого маленького повара, который руководил кухней, там трудилось несколько более молодых, сильных мужчин, занимавшихся тяжелой работой, такой как, например, разделывание кабанов и всё в таком роде. Однако на кухне Доннаки она не увидела ни одного мужчины. Даже Фергус исчез. Очевидно, была ещё одна дверь, ведущая из кухни, потому что он не выходил тем же путем, которым вошёл.

Взгляд Эвелинд скользнул по комнате, обегая женщин разного возраста, пока не остановился на Бидди. К её огромному удивлению, казалось, что женщина, которая выступала в качестве её горничной, на самом деле была главной на кухне. Во всяком случае, именно она размахивала огромным ножом и выкрикивала приказы другим женщинам, суетящимся вокруг, пока сама Бидди стояла, разрезая цыплёнка.

Внезапный поток солнечного света привлёк внимание Эвелинд к двери, через которую, должно быть, и вышел Фергус, и новая леди Доннаки с любопытством увидела, как в комнату вошёл какой-то худой и скрюченный от времени мужчина. Бросив взгляд на Бидди, он чуть ли не на цыпочках прошмыгнул вдоль стены, пока не достиг того, что оказалось подносом с остывающими пирожками.

— Прочь от этих пирогов, Скетчи, или останешься без пальца, — резко сказала Бидди, даже не поднимая глаз. — Фергус уже пытался, а сегодня утром у меня нет никакого терпения на вас, мужчин.

Старый и седой Скетчи скорбно посмотрел на поднос, рядом с которым стоял, а затем хмуро уставился на Бидди.
— Вы жестокая женщина, миледи: приготовили их, а попробовать не позволяете.

Услышав такое обращение, Эвелинд испуганно вздрогнула. Миледи? Её взгляд метнулся к Бидди, глаза расширились, когда она посмотрела на её платье. Тогда, в комнате, она заметила лишь фартук и совсем не обратила внимания на платье под ним, которое было слишком дорогим, чтобы принадлежать служанке. Кто же, чёрт возьми, она такая и что делала, выступая в качестве личной горничной леди и работая на кухне? Эвелинд терялась в догадках. Её муж не упоминал о родных женского пола. Но ведь он не упоминал и о мужчинах – членах семьи, хотя она знала, что у него был кузен по имени Тевис. По крайней мере, она думала, что Тевис приходился ему кузеном. По дороге в Доннаки в один из тех редких моментов, когда мужчины нарушили молчание, Фергус заметил, что, возможно, им не следовало оставлять его кузена с остальными, потому что парня, скорее всего, схватит первая же симпатичная женщина, и он забудет вернуться. Заворчав, Каллен ответил, что остальные удержат Тевиса в узде.

— Ты получишь пирог в полдень вместе со всеми остальными, — сказала Бидди, и в её голосе не было ни капли сочувствия. — А теперь п’шёл прочь, возвращайся к своим конюшным, пока я не спутала тебя с одним из своих цыплят, — и она добавила восклицательный знак к своим словам, опустив с размаху нож и начисто срезав им лапу мёртвой ощипанной птицы.

Качая головой, мужчина медленно пошёл обратно к двери. Проходя мимо Эвелинд, он улыбнулся ей широкой беззубой улыбкой.
— Иди, иди! — прикрикнула Бидди и подняла голову, чтобы бросить на мужчину сердитый взгляд, который преисполнился удивлением, когда она заметила у двери Эвелинд.

— Девонька! — опустив нож, Бидди бросилась к девушке, вытирая на ходу руки о фартук. — Ты уже встала. Когда Каллен спустился, он сказал, что ты проспишь большую часть дня.

Эвелинд постаралась не покраснеть:
— Нет. Я спала почти всю дорогу сюда.

— О. Что ж, не хочешь ли чего-нибудь перекусить?

— Если это не сложно, — сказала Эвелинд.

— Совсем не сложно, — заверила её Бидди. — Просто иди садись за стол, а я пришлю служанку с мёдом и пирогом. Или предпочитаешь хлеб с сыром?

— Пирог звучит чудесно, но нет необходимости посылать его куда-то. Я поем здесь. Я хотела бы расспросить вас кое о чём, если это не доставит вам беспокойства, — объяснила Эвелинд.

— Конечно же, у тебя есть вопросы. Пойдём тогда сюда, — Бидди повела Эвелинд в ту часть кухни, где она работала, остановилась у кухонного стола там, где на столешнице нашлось чистое местечко, и посмотрела вокруг. Её взгляд упал на молодую светловолосую служанку, которая резала овощи.
— Мэри! Принеси для девоньки вон тот табурет.

Девушка перестала резать овощи, схватила табурет и поспешила с ним к Бидди, а та в это время крикнула другой служанке принести для Эвелинд пирог и мёд.

— Ну вот, — сказала Бидди, как только Эвелинд уселась с чистой стороны кухонного стола с едой и питьём. — Ты давай, спрашивай, чего хотела узнать. А я просто продолжу работать, ежели ты не против.

— Я не против, — заверила её Эвелинд. Она колебалась, неуверенная в том, как задать свои вопросы. Наконец, просто выпалила: — Кто вы?

Бидди остановилась, подняла на неё удивлённые глаза и сказала:
— Я же представилась, девонька. Я Элизабет Дункен, ты забыла? Ты ударилась головой, когда упала с лошади? — беспокойно хмурясь, она положила нож и двинулась к Эвелинд, словно собиралась осмотреть её голову.

— Нет, нет, со мной всё в порядке, — быстро заверила её Эвелинд и подняла руки, чтобы остановить Бидди. — Я не забыла ваше имя, просто Скетчи назвал вас "миледи", и я не поняла… я имею в виду, когда вы помогли мне с ванной, то я подумала, что вы горничная… а потом я пришла сюда и вы, очевидно, отвечаете за кухню, но Скетчи назвал вас "миледи", и, опять же, мой муж говорил, что у него есть родственницы. Хотя он не упоминал и о мужчинах-родственниках. По правде говоря, он вообще мало что мне говорил, только отдавал приказы, — раздражённо прибавила Эвелинд, но потом, увидев, как Бидди, молча и с широко раскрытыми глазами смотрит на неё, закончила, извиняясь: — Не то, чтобы это было важно. Просто я пытаюсь объяснить, что боюсь, я не знаю, кто вы такая.

К её огромному изумлению Бидди — или леди Бидди — казалось, боролась со смехом. Даже если бы на кону стояла её жизнь, Эвелинд не смогла бы понять, что же такого забавного сказала. Сама же она жутко смущалась из-за того, что ничего не знала о семье Каллена, и поэтому больше, чем немножко, сердилась на своего мужа за то, что он ничего ей не рассказал.

— Кушай своё лакомство, девонька, — наконец сказала Бидди, умудрившись сохранить серьёзное лицо. — Я всё объясню, пока ты будешь есть.

Тихонько вздохнув, Эвелинд потянулась за своим мёдом и сделала глоток, когда женщина начала говорить.

— Я тётя Каллена, — сообщила Бидди, повернувшись, чтобы взять нож. — Тевис — мой сын, а Дерек был моим мужем.

Глаза Эвелинд широко распахнулись, когда она узнала имя дяди Каллена. Говорили, что именно его убил её муж. Прикусив губу, она молча смотрела, как Бидди продолжила резать цыплёнка на то, что, скорее всего, превратится в жаркое.

— Но почему вы работаете на кухне?

Бидди усмехнулась:
— Ты сказала это так, будто это какое-то наказание.

— Ну... — Эвелинд огляделась вокруг, не желая оскорбить женщину, признавая, что именно так она и думает. Но выражение её лица, должно быть, говорило само за себя, потому что Бидди рассмеялась.

— Я люблю готовить, — весело заверила она Эвелинд. — Всегда любила. Когда я была ребёнком, то вечно крутилась рядом с нашей поварихой в Мак-Фарлане, надоедая ей. Конечно, матери не нравилась эта моя странность и она пыталась не подпускать меня к кухне. Ей это удавалось до тех пор, пока у меня не появился собственный дом. Но стоило мне только оказаться здесь, как я опять стала приставать к поварихе. Она учила меня разным мелочам, просто чтобы я оставила её в покое... и потому что у неё не было выбора, так как я — её госпожа, — с кривой усмешкой добавила Бидди. — С годами я стала всё больше и больше работать на кухне.

— И ваш муж не возражал? — с любопытством спросила Эвелинд. Её собственный отец пришел бы в ужас, обнаружь он маму работающей на кухне.

— Моего мужа не волновало, чем я занималась, лишь бы была счастлива и не пилила его.

— О, — пробормотала Эвелинд.

— И оказалось, что мои пироги и некоторые другие кушанья так хороши, что никто из мужчин не жаловался, — широко ухмыльнулась Бидди, а затем сказала более серьёзно: — Я не всё время на кухне. Лишь помогаю при случае, или замещаю повариху, когда ей нужен выходной. Сейчас она уехала на пару дней навестить дочь, так что я готовлю до её возвращения.

— О, — снова произнесла Эвелинд, потом прочистила горло и сказала: — Что ж, большое спасибо за то, что помогли мне с купанием.

Бидди сдавленно хихикнула:
— А что ещё мне оставалось делать? Я же отослала служанок. Кроме того, так я немного узнала тебя. Мне только жаль, что я не поняла, что ты и понятия не имеешь, кто я такая, иначе всё бы объяснила. А сейчас, — Бидди ткнула ножом в сторону принесённого для Эвелинд пирога и велела: — ешь. Для того чтобы поправиться, тебе нужно подкрепиться, а мои пироги — особенное блюдо.

Выдавив улыбку, Эвелинд взяла угощенье. Едва откусив от пирога, она почувствовала, как тот, казалось, растаял у неё на языке, затопив весь рот неповторимым вкусом, и она вздохнула:
— О, это восхитительно, миледи. Такой сладкий и рассыпчатый.

Бидди покраснела от удовольствия.
— Это моё особое блюдо. Все в Доннаки любят мои пироги. Особенно Фергус. Он бывает здесь, по крайней мере, десять раз на дню, пытаясь стянуть хоть один пирожок. Они мигом исчезают, так что я прослежу, чтобы для тебя всегда было припасено по пирожку-другому.

— Да, пожалуйста, — пробормотала Эвелинд, затем откусила ещё кусочек, изумляясь тому, насколько всё-таки хорош пирог. Она всегда считала, что повар в д'Омсбери неплохо готовит, но он никогда не делал ничего подобного. По правде говоря, она вообще не думала, что он был большим умельцем по части сладостей.

— Хочешь ещё один? — спросила Бидди, когда Эвелинд покончила с первым пирожком.

— Да, но я сама возьму, — быстро сказала Эвелинд. Встав, она подошла к подносу со свежими пирожками, взяла один и вернулась к своему стулу. Прежде чем откусить кусочек, девушка спросила:
— Так вы тут кастелянша (1), миледи?

— Бидди, — сверкнув голубыми глазами, твёрдо сказала женщина. — Или тётя Бидди, если хочешь.

— Спасибо... тётя Бидди, — тихо ответила Эвелинд, тронутая такой щедрой готовностью принять и признать её.

Бидди удовлетворённо кивнула и продолжила:
— Да. Я была здесь хозяйкой, пока мой муж был лэрдом, конечно. Когда он умер, лэрдом стал Лиам. Отец Каллена, — пояснила Бидди и продолжила: — Жена Лиама умерла задолго до этого, и он больше не женился, так что я осталась кастеляншей. Потом он умер, его место занял Каллен, и я всё также хозяйничала в замке. По крайней мере, до тех пор, пока племянник не женился. Потом хозяйкой стала маленькая Мегги.

— Вам было жаль уступать ей место? — спросила Эвелинд. Она беспокоилась, что оттесняет женщину.

Бидди, казалось, удивилась вопросу. Издав смешок, она покачала головой:
— По правде говоря, те два года я наслаждалась свободой от этого бремени. У меня было больше времени, чтобы проводить его на кухне. Хотя, — признала она с гримасой, — маленькая Мегги терпеть не могла, когда я готовила. Она считала, что это ниже моего достоинства. — Закатив глаза, Бидди мрачно продолжила: — Поверь мне, девонька, нет занятия ниже тебя, если оно приносит тебе радость. Хорошо готовить — это настоящее удовольствие, особенно если ты сам подстрелил свой ужин, почистил и превратил его во вкусное пиршество, — заверила она девушку. — Намного большее удовольствие, чем командовать слугами и иметь дело с торговцами.

Эвелинд серьёзно кивнула. Затем, посмотрев сначала на своё не по размеру большое платье, она подняла глаза на Бидди и увидела, как та отрубила и бросила в кастрюлю вторую ногу цыплёнка.
— Маленькая Мегги?

Бидди хихикнула:
— Нет. Она была огромной — высокой, круглой и полногрудой. Но она была меньше своей матери, большой Мегги, на дюйм или два, так что её звали маленькой Мегги.

— О, — Эвелинд попыталась представить женщину крупнее той, чье платье она надела, но это было трудно.

— Уверена, твоя мать прекрасно обучила тебя обязанностям кастелянши, но буде понадобится моя помощь или появятся какие-либо вопросы, тебе надо лишь спросить. И я буду держаться в стороне от кухни, когда твоя семья приедет в гости и тебе будет неловко, если они узнают, что я вожусь здесь при случае.

— Спасибо, — пробормотала Эвелинд, — но в этом нет необходимости. Мои родители умерли. Мама давно, а отец два года назад. Остались только брат и мачеха.

— О, мне очень жаль, девонька, — искренне сказала Бидди. — Нет ничего тяжелее, чем потерять того, кого любишь.

— Да, — Эвелинд нахмурилась, увидев, как по лицу женщины пронеслась горестная тень. Девушка подозревала, что заставила её вспомнить об умершем супруге. Поднося к губам пирожок, она попыталась придумать, чтобы такого сказать, чтобы взбодрить и себя, и Бидди. Сладость, тающая на языке, заставила ее добавить: — И, кроме того, я не вижу ничего плохого в том, что вы работаете на кухне, если вам это нравится. Особенно, если я буду получать такие пирожки.

Бидди улыбнулась. Отбросив горе, она с чувством гордости и удовольствия заверила Эвелинд:
— Конечно, будешь, девонька.

Потягивая мёд, Эвелинд посмотрела на усердно работающих женщин и спросила:
— Почему на кухне нет мужчин? В д'Омсбери мужчины помогали с тяжёлой работой.

— Фергус помогает, если он на кухне, — сказала Бидди, а затем добавила: — А он часто бывает здесь. Он худой как жердь, но всегда утаскивает что-нибудь поесть.

Увидев слегка насмешливое, но тёплое выражение на лице Бидди, Эвелинд чуть приподняла брови.

— Если бы парочка мужчин работала здесь постоянно, это стало бы благословением, — продолжила Бидди. — К сожалению, они вечно заняты. Охраняют стены и тренируются. Женщинам приходится заботиться обо всем остальном.

— Тут так мало мужчин? — с удивлением спросила Эвелинд.

— Нет. Ну... — помедлив, Бидди сказала: — В Доннаки мужчин действительно меньше, чем женщин, это правда. Слишком много хороших мужчин полегло в битвах, но сейчас всё не так плохо, как было раньше. После смерти Дерека Лиам усердно трудился над заключением союзов, и Каллен продолжил его работу. Теперь нам почти не приходится сражаться. И потом, многие девушки, которые вышли замуж не за членов клана, привели их с собой в Доннаки, что тоже увеличило количество мужчин. Возможно, сейчас в клане снова равное число женщин и мужчин.

Медленно кивнув, Эвелинд спросила:
— Если теперь редко появляется необходимость сражаться, почему некоторым из них не помочь на кухне? Я понимаю, что они всё ещё должны тренироваться, но, уверена, отсутствие одного или двух не сделают погоды, и было бы проще, если бы они были здесь, чтобы поднимать тяжёлое и всё такое.

Оторвавшись от своего занятия, Бидди взглянула на девушку с удивлением и наконец сказала:
— Что ж, да, но... Здесь всегда было заведено именно так.

Эвелинд оставила эту тему, но запомнила, что её надо обсудить с Калленом. «Здесь всегда было заведено именно так» не повод продолжать в том же духе, если можно сделать лучше. Она не видела причин, почему нельзя выделить нескольких мужчин для помощи с тяжёлой работой на кухне.

— Так значит, сейчас все мужчины или охраняют стены, или тренируются во дворе замка? — опуская пустую кружку на стол, спросила она.

Услышав это предположение, Бидди фыркнула:
— Нет. Они все в загоне, празднуют твою свадьбу.

Эвелинд удивлённо подняла брови и спросила:
— Празднуют нашу свадьбу в загоне?

— Ага, — заметив её недоумение, Бидди усмехнулась. — Они все будут пить эль и дразнить старого Ангуса. Это бык, — пояснила она, прежде чем Эвелинд успела спросить. — Злой старый бык с отвратительным нравом. Каждый раз, когда появляется повод для празднования, мужчины несут пару бочонков эля к загону и дразнят беднягу. Затем, чтобы доказать свою смелость и ловкость, они начинают бегать от него по загону, а Ангус пытается достать их. Некоторые даже борются с этим злобным созданием.

— Это их понятие о праздновании? — изумлённо спросила девушка.

Рассмеявшись, Бидди ответила:
— Они же мужчины, — как будто это все объясняло.

Эвелинд покачала головой и спросила:
— А как женщины будут праздновать?

Бидди снова остановилась, и на её лице вновь отразилось изумление:
— У нас нет времени на празднования, девонька. У нас слишком много забот, чтобы тратить время на веселье.

Эвелинд нахмурилась:
— Так значит, мужчины упражняются на мечах или празднуют в то время, как женщины отвечают за всё остальное?

— Ага, — Бидди кивнула и снова вернулась к своему цыплёнку. — Так было всегда.

— Понятно, — пробормотала Эвелинд. — Мой муж тоже будет там праздновать?

— Без сомнения, — сказала Бидди. — Когда он уходил, то нёс один из бочонков с элем.

— Думаю, тогда я пойду поговорю с ним. Но потом, когда вернусь, я, возможно, еще понадоедаю вам вопросами, если вы не против? Я была кастеляншей в д'Омсбери после смерти мамы, но все замки разные и...

— Твоя мачеха не стала управлять замком, когда вышла замуж за твоего отца? — с удивлением в голосе перебила её Бидди.

Эвелинд сморщила нос:
— Эдда предпочитала быть праздной леди.

— А, — Бидди понимающе кивнула. — Что ж, добро пожаловать в Доннаки, девонька. У нас тут нет ни одной праздной леди, но мы рады, что ты теперь с нами. Я была бы более чем счастлива помочь тебе устроиться и разобраться, что к чему. Приходи поговорить, когда будешь готова.

— Спасибо. — Встав, Эвелинд с душевной признательностью сжала плечо женщины, а затем развернулась, чтобы выйти из кухни.
Её взгляд скользил по большому залу, пока она пересекала его. Для замка, который поддерживался в основном только женщинами, он был очень скромно обставлен. Здесь почти не было ничего сверх необходимого. Столы, составленные в форме буквы "П", и два огромных стула у камина, совсем без подушек. Они не казались особенно манящими. И все. Хотя на полу лежали тростниковые циновки, на стенах не висели гобелены. Они даже не были побелены, нахмурившись, заметила Эвелинд. Она задумалась, неужели первая жена Каллена действительно предпочитала такую простоту или же при жизни Мегги тут было более уютно, но с тех пор зал опустел.

Вид голых стен напомнил Эвелинд о двух гобеленах, которые остались дома. Её отец купил их для матери. На первом были изображены Адам и Ева в саду Эдема, а второй представлял единорога и леди. Оба висели в большом зале д'Омсбери до появления Эдды. Узнав, что это подарки первой жене лорда, мачеха настояла, чтобы их убрали. Она разделалась со всем, что имело отношение к первой леди д'Омсбери.

Отец Эвелинд не спорил. Приказав, чтобы гобелены скатали и убрали, он сказал Эвелинд, что она может забрать их с собой, когда выйдет замуж и переедет в свой новый дом.

Жаль, что она не смогла сделать этого, печально подумала Эвелинд. Они бы прекрасно выглядели здесь и сделали бы это место светлее. А ещё были подушки, которые они с матерью шили по вечерам. С ними кресла у камина стали бы более манящими. А ещё...

Эвелинд остановилась. Она знала, что бесполезно тосковать по вещам, которых не можешь иметь.

"Я всегда могу сделать ещё", - сказала себе девушка, толкнув двери донжона и выходя на лестницу, которая вела во внутренний двор.

Конечно, она не могла сделать гобелен сама. У неё не было ни времени, ни умения для подобного, не говоря уже о ткацком станке, который был необходим для этого. Гобелены всегда ткали мужчины, и двум умельцам могло потребоваться около двух месяцев на то, чтобы соткать лишь один квадратный фут гобелена. Вот почему они были такими дорогими. И вот почему было так досадно, что муж не дал ей возможности взять их — или что-нибудь ещё — с собой.

Хмурясь, Эвелинд приподняла юбки своего не по размеру большого синего платья и начала спускаться по ступенькам, отбрасывая в сторону эти сожаления. Они присоединились к другим мелким обидам, которые уже у неё накопились в отношении Каллена. Недовольство, казалось, разрасталось в ней. У неё уже был здоровенный список того, что она собиралась ему высказать, а ведь они женаты чуть больше трёх дней!

Сойдя со ступенек, Эвелинд остановилась, чтобы осмотреть двор. Его пустоту (такую же, как и в большом зале) нарушали лишь несколько женщин, хлопотливо сновавших туда-сюда по двору, занятых тем или иным делом. Если бы она не поговорила с Бидди, ей бы это показалось странным, но теперь она знала, где найти мужчин. В загоне.

Она вспомнила, в какую сторону прошлой ночью Фергус повёл лошадей, и, предположив, что загон должен быть рядом с конюшнями, повернула туда, уверенная, что довольно легко найдет его. Всё, что ей нужно было сделать, чтобы обнаружить мужчин, это услышать их голоса. По собственному опыту она знала, что мужчины «празднуют» шумно, буйно, и, вне всяких сомнений, она услышит их задолго до того, как до них доберётся.

Проходя мимо конюшен, Эвелинд с любопытством заглянула внутрь. Она увидела ряды и ряды стойл, протянувшихся по сторонам основного коридора. Одного мельком брошенного взгляда хватило, чтобы понять, что конюшни в Доннаки содержатся так же хорошо, как и конюшни д'Омсбери, за которые отвечал Мак.

Здесь бы хорошо позаботились о Леди, подумала Эвелинд, но быстро отогнала эту мысль. Она не хотела подходить к мужу, охваченная злостью, так как это редко помогало достичь чего-либо, а лишь приводило к плохим отношениям. Всегда лучше спокойно обсуждать вопросы и когда обе стороны в хорошем расположении духа.

По её мнению в данный момент муж должен быть доволен. Она, определённо, чувствовала себя весьма счастливой после осуществления брака, по крайней мере, до тех пор, пока не возникли все эти мелкие проблемы... как, например, то, что здесь у неё нет ничего своего.

У Каллена, конечно, нет таких проблем, и он праздновал, так что всё ещё должен быть в приподнятом расположении духа, решила Эвелинд. Казалось, это идеальное время, чтобы подступиться к нему с вопросом, чего он ждёт от неё как от жены. По крайней мере, именно это говорила она себе. Не то чтобы это было неправдой, но на самом деле этот разговор мог подождать и до вечера. Однако Эвелинд обнаружила, что жаждет его увидеть. Она была уверена, что он тоже придёт в восторг, увидев её. Без сомнения, Каллен улыбнётся, разведёт руки, зовя её в свои объятия, и начнёт целовать, пока у неё не подожмутся пальцы на ногах и...

Заслышав взрывы смеха, Эвелинд вынырнула из своих грёз наяву. Как и ожидалось, она услышала мужчин прежде, чем увидела. Остановившись и оглядевшись, она поняла, что достигла ряда загонов, которые доходили до внешней стены замка. Первая огороженная площадка была пуста, и, подойдя к деревянному забору, Эвелинд оперлась о столбик и посмотрела вперёд на небольшой клочок поросшей травой земли, туда, где вдоль ограды следующего загона стояли мужчины и наблюдали за чем-то происходящим внутри.

Её взгляд заскользил по ним в поисках мужа, и тут последовал очередной взрыв хохота. Преисполненная любопытства, она повернулась к загону и её глаза тотчас же распахнулись от ужаса — она поняла, что мужчины или покончили с дразнением "бедного старого Ангуса", или совсем отказались от этого развлечения и перешли к езде без седла на бешеной лошади. Конь действительно казался сумасшедшим. Он вставал на дыбы, вертелся и подскакивал, делая всё, что было в его силах, чтобы сбросить с себя человека, который цеплялся сейчас за его спину.

Только Эвелинд решила, что мужчина на спине животного, должно быть, безумен под стать своему коню, как лошадь повернулась и она поняла, что этим безумцем был её муж.

Мгновение Эвелинд просто стояла там, схватившись за столбик забора и раскрыв от ужаса рот. Перед её мысленным взором начали пролетать видения, в которых её муж, слетев с лошади, оказывался затоптанным до смерти. От мысли, что может стать вдовой так скоро после открытия радостей брака, она едва не лишилась чувств. А затем её муж и в самом деле взмыл в воздух, сброшенный со спины лошади, словно какой-то ненужный хлам.

Вопль ужаса сорвался с её губ, и Эвелинд немедленно начала взбираться на ограду. Она была твёрдо намерена добраться до своего мужа как можно скорее. Её юбка, однако, имела другое мнение на этот счёт и продолжала цепляться за дерево. Эвелинд нетерпеливо дёрнула ее и чуть не кувыркнулась от этого резкого движения вперёд. Она услышала треск ткани, затем почувствовала, что её ничто не держит, и растянулась на животе на земле.

Кряхтя от удара, Эвелинд вскочила на ноги, подхватила слишком большую юбку, собрала ткань в руке и бросилась через загон.
Несмотря на производимый ими шум, несколько мужчин, должно быть, услышали, как она выкрикнула имя мужа, и, повернувшись, увидели, как девушка спешит к ним. Ужас на их лицах заставил её сердце сжаться. Эвелинд не видела, как приземлился её муж, но, совершенно очевидно, это произошло не очень-то хорошо, поняла она, так как мужчины начали что-то ей кричать.

Надеясь, что Каллен ранен не настолько тяжело, чтобы не поправиться, Эвелинд на бегу вспоминала всё, чему научила её Милдред. У него, возможно, сломана кость или две... или больше. Их надо будет вправить. Однако в первую очередь её тревожила его голова, и она послала небесам безмолвную молитву, прося, чтобы муж защитил голову, когда падал. Он только приходил в себя после предыдущего падения с лошади. О чём он думал, садясь на это безумное животное? Она спросит его об этом, думала Эвелинд, как только убедится, что он достаточно здоров. И тогда она без малейших угрызений совести устроит ему адскую выволочку!

Крики мужчин превратились в почти безумные, они дико махали руками и показывали на что-то. Эвелинд старалась не дать своему воображению поверить, что Каллен смертельно ранен.

«Не может быть, — сказала она себе. — Конечно, Господь не будет так жесток?»

— Эвелинд!

Потрясённо узнав голос Каллена, она выбросила из головы свои тревоги и более внимательно посмотрела на толпу с той стороны забора. Её сердце подскочило от облегчения, когда она заметила Каллена, проталкивающегося сквозь мужчин, которые теперь прижимались к забору.

— Чёртова женщина, двигайся! — заорал Каллен, начиная взбираться на забор, чтобы добраться до неё.
Эвелинд рассмотрела выражение ярости на его лице и неожиданно засомневалась, что хочет видеть своего мужа. Она понятия не имела, что такого сделала, чтобы вызвать его ярость, но была определённо уверена, что не хочет разговаривать с ним до тех пор, пока у него не будет возможности успокоиться.

И вот тогда-то, развернувшись, чтобы возвратиться назад тем же путем, что и пришла, Эвелинд заметила быка. Если её сердце подскочило и кровь застучала в ушах, когда она увидела, как Каллена сбросила лошадь, то это было ничто по сравнению с тем, как повело себя её тело, когда она увидела безумного Ангуса, несущегося по загону прямо на неё.

Эвелинд никогда не отличалась особой силой. От леди этого не ждали. Ей нравилось ездить верхом и плавать, но, как правило, этим она и ограничивалась. Но преследующий тебя фыркающий бык может стать очень хорошей побудительной причиной. Подхватив юбки, Эвелинд бросилась бежать к мужу. Она бежала так быстро, что казалось, её туфли едва касаются земли. На самом деле, она бы не удивилась, если бы кто-нибудь сказал ей, что видел ангела, слетевшего с небес и пронёсшего её те последние тридцать футов до забора. Эвелинд двигалась так стремительно, что оказалась около забора раньше, чем Каллен взобрался на него.

Однако влезть на забор было совершенно иным делом. Она не могла карабкаться и одновременно держать свои юбки. Эвелинд слышала позади себя топот копыт и уже ощущала на спине горячее дыхание сердитого фырканья Ангуса. Она не сможет взобраться на забор прежде, чем он доберется до неё. Он проткнёт её рогами, а затем швырнёт в воздух и будет топтать её там, где она приземлится, мрачно думала Эвелинд, даже когда её рука сомкнулась на перекладине… и тут Каллен потянулся вниз с забора, схватил её сзади за платье и вытащил из загона.

***
1) Кастелянша - от слова кастелян (из лат. castellanus, от castellum «за́мок») — в феодальных государствах администратор за́мка и прилегающих территорий. Сочетал функции управляющего замком, ответственного за его исправное содержание, гарнизона и слуг, и управляющего территорией, ответственного за её безопасность и оборону, сбор податей и дани, осуществление судебной власти.

na, Нюрочек, Мока, спасибо за продолжение.
_________________

na, Нюрочек, Мока - спасибо за долгожданную и красивую главу! И за то, что нашли время и силы, чтобы продолжить выкладку перевода.
_________________

Большое спасибо за перевод новой главы!!!
Уволокла к себе на склад...
_________________

Такой сюрприз!!!!!!!!!!!
Нижайший поклон!!!!!!!!!!!!!!
_________________

Просто праздник какой-то! За один день - столько удовольствия!

Благодарю за "продление жизни" (в смысле, что "смех жизнь продлевает")!
_________________

спасибо за продолжение!
_________________

na, Нюрочек, Москвичка, спасибо за новую главку!!!
Глава такая крупненькая!

Na, Нюрочек, Москвичка!

спасибо прикольная глава

na, Нюрочек, Мока, спасибо за продолжение!!!
_________________

na, Нюрочек, Москвичка, спасибо за радость, которую вы приносите!