Святая жатва

Бамберг. Место казни. Три часа после полудня 7-го дня.

На месте казни, огромном пустыре за городом, возвели помост для судий. Ряды их поредели, но Лотар пригласил аббата монастыря Св. Михаила и священников церквей епископства. В центре поля в землю были вкопаны столбы. Вокруг них лежали штабеля бревен. Заранее были приготовлены цепи и вязанки дров. Часть народа уже собралась здесь, заняв удобные места, в ожидании зрелища.

Осужденных провели из застенков Замка мимо Соборной площади босыми и связанными друг к другу веревками. Впереди шел новый палач, держа концы веревок. За осужденными шли священники, которые всю дорогу читали молитвы, проповеди и пели псалмы. Замыкали процессию стражники. Позади шла любопытная толпа, выкрикивающая оскорбления и улюлюкала. Наконец, вся процессия вышла к месту казни.

Остановив осужденных перед помостом с судьями, стража сомкнула ряды вокруг них.
Лотар посмотрел на небо, которое было затянуто тучами. Осень набирала свои права.

- Братья и сестры, - начал епископ, - сегодня мы вершим правосудие. Эти сторонники дьявола признались в своих преступлениях и понесут наказание очищающим огнем.
_________________

7-й день, по дороге в Любек

Михаэль и Гизела распрощались с товарищами по несчастью и двинулись на север. Им нужно было раствориться, спрятаться, стать неприметными. Проще всего оказалось поменять имена - отныне они Дитрих и Мария Беккер, погорельцы, бредущие к родственникам на север Германии.
- Нам следует разжиться другой одеждой и, если повезет, обувью, -Михаэль бросил взгляд на свои обмотки на ступнях. - Далеко я так не уйду, да и слишком приметным буду.
Хорошо бы примкнуть к тем, кто на повозке...
На опушке леса они с Гелой остановились передохнуть -дорога предстояла дальняя и опасная. За ними уже могли послать погоню с собаками, и им следовало спешить, но боль в спине заставляла Михаэля делать передышки, да и Гизеле требовался отдых.
- Гела, я...- Михаэль запнулся, бросив взгляд на сестру.- То есть я хотел сказать, Мария...
Он подошел к ней ближе и впервые за долгое время прижал к себе и начал гладить по голове, как плачущего ребенка.
- Я люблю тебя, милая...И не знаю, что с этим поделать...Мы с тобой попадем в ад после смерти, но если я потеряю тебя, моя жизнь еще быстрее превратится в ад...
Михаэль медленно приподнял лицо Гелы за подбородок и слегка коснулся ее губ, словно они могли растаять от его поцелуя.
_________________

7-й день, по дороге в Любек



- Это моя вина, - покаянно вздохнула Гизела. - Одежду купила, а вот про башмаки забыла, но их бедным не отдают, а идти в лавку я не рискнула. Надо было попросить мужа племянницы Марты продать башмаки или обменять на пару твоих. Он, вроде бы, немного крупнее тебя, но в обмотках башмаки были бы впору.
Небольшой лесок, скорее даже, рощица, попался на пути очень кстати - Гизела уже начала бояться, что у Миля может закровоточить спина, а дорога - совсем не подходящее место для перевязок.



- Если на одну сковородку, то я согласна, потому что не смогу без тебя, - Гизела ответила любимому таким же лёгким поцелуем, стараясь не терять голову. - Тем более, что одну заповедь нам точно придётся нарушить: вряд ли кто-то согласится продать одежду парочке бродяг, значит, придётся украсть.
_________________

вечер 7-го дня, по дороге на север Германии

Михаэль и Гизела добрались до ближайшей деревни ближе к вечеру, когда почти стемнело. На краю деревни у реки была мельница, за ней мост, откуда уже виднелись приземистые хижины и добротные дома более зажиточных крестьян. Некоторые дома были обнесены палисадником. Осенние листья ярким ковром усыпали все вокруг, но Михелю и Геле некогда было любоваться красотой природы.
- Смотри, - Вольф указал сестре рукой на невысокий забор, - славные башмаки! Эх, прости, добрый самаритянин, но мне они очень нужны…
Он дотянулся до башмаков и ловко снял их. Это были грубая и плохо сшитая обувь, но другого выбора у Вольфа не было.
- Кажется, впору, - произнес Михаэль. – Еще бы платьем разжиться…А вот и оно!
За старым, но добротным домиком между хозяйственными постройками была натянута веревка, поддерживаемая рогатиной, на которой сушилась одежда: платья из холста, передник, тонкая полотняная женская сорочка, нательная мужская рубаха, штаны и видавшая виды куртка. Михаэль опустил рогатину и пощупал белье:
- Почти сухое, нам повезло…я переоденусь прямо здесь.
Скинув свою рубаху и штаны, он надел чужую одежду, а взамен повесил на веревку свою. Гизела сняла для себя платье и передник.
- Возьми с собой, переоденешься там, где заночуем, - сказал Михаэль.
Они хотели улизнуть незамеченными, и им это удалось: в такой час жители окраины деревни были дома.
- А теперь бежим, пока на нас собак не спустили, - приказал Михаэль, и они побежали обратно через мост на главную дорогу.
Как только оказались на дороге, их нагнала повозка с группой людей в яркой одежде.
- Далеко ли до Бамберга? – спросил один из них, когда они поравнялись. – Мы бродячие актеры, хотим дать представление в городе.
Михаэль и Гизела переглянулись:
- Вы что, ничего не слышали? В Бамберге свирепствует инквизиция, - ответил Михаэль. – Завтра запылают костры…
Актеры переглянулись.
- Вот как? – один из них внимательно посмотрел на Михаэля. – Тогда мы лучше отправимся на север. А вы кто такие будете?
- Зовите нас Арлекин и Коломбина, - произнес Михаэль - погорельцы мы, идем к родственникам на север…Не подвезете нас?
- Арлекин и Коломбина говорите? – усмехнулся мужчина. – Что ж, добро пожаловать в повозку. Мы добрым людям всегда рады…
- Мы вас не стесним, - заверил Михаэль – Моя жена, - он кивнул на Гизелу, - очень устала…
Он и сам не прочь был прилечь и отдохнуть. Но, главное, им нужно было как можно скорее убраться отсюда, пока их не поймали.
_________________

Бамберг. Место казни. Продолжение. 7-й день

Лотар открыл папку с именами грешников и стал зачитывать.

- Йоханнес Юниус, бывший бургомистр города Бамберг, обвиняется в колдовстве и связи с дьяволом... Вину признал!

- Барон фон Лисберг обвиняется в ереси и связи с сатаной... Вину... – Лотар запнулся. "А признал ли? Но с другой стороны, что он может сказать без языка?", – признал, - уверенно закончил он.

Лотар вспомнил, как тот во время пытки выкрикнул:


Он поморщился: этот выкрик заставил его тогда содрогнуться, но теперь барон не мог ничего сказать, палач вырвал ему язык.

- Генрих Малер, художник, обвиняется в колдовстве, посещении черных месс и связи с дьяволом... Вину признал.

Каждого названного под непрерывное пение духовенства затаскивали спиной вперед на груду дров. Вокруг тела и шеи туго затягивали цепи. Лица многих багровело от натуги.
Вокруг одного столба вмещалось по 8 человек. Жену мельника, умершую во время допроса и обезглавленную, тоже привязали рядом с живыми, голову положили у ног.

- Жена Либера, старая вдова Анкера, жена Гудборта, жена Гекера, обвиняются в колдовстве и связи с сатаной, - продолжал зачитывать список епископ, - сознались и виновны!

Уже несколько столбов были заполнены людьми. Многие плакали и умоляли пощадить. Народ ликовал и требовал сожжения.
_________________

Бамберг. Место казни. Продолжение. 7-й день

Все меньше и меньше оставалось людей у помоста. Скоро займутся костры, уничтожая сторонников дьявола!

- Вагнер Вундт, дочь Бентуа, жена Бентца, жена Эйеринга, обвиняются в колдовстве и сделках с дьяволом. Вина признана! - наконец список закончился. В нем было много женских имен, мужчин было меньше.

- Кара, которой мы подвергаем ведьм и колдунов, поджаривая и сжигая их на огне, на самом деле не так уж велика, потому что не идёт ни в какое сравнение с вечными муками, ожидающими их в аду, - произнес Лотар и приказал поднести факелы к дровам.

Сырое дерево разгоралось медленно. Языки пламени лениво лизали босые ноги осужденных. Палачу пришлось подлить масло в дрова. Костры занялись, и вот уже огнем объяты тела осужденных.

Стоило языкам пламени дотронуться до подолов женщин, как огонь по вспыхнувшей рубахе моментально взбежал до самых плеч. На несколько секунд смертницы превратились в огненный столб, а потом сгоревшая одежда облетела чёрными хлопьями, и голые тела, не успев ещё обуглиться, предстали глазам толпы. Люди могли оценить, как сложены многие осуждённые.

Народ заволновался. Задние ряды зрителей стали напирать на передние: всем хотелось видеть прелести молоденьких ведьм. Передние ряды пятились от жара, опаляющего их лица. В давке дышать было нечем, так как клубы дыма то поднимались вверх, то окутывали толпу. Глаза людей слезились, уши закладывало от истошных воплей горящих зажив, но они хотели видеть кару Господню.

Лотар стоял вместе с другими священниками на возведенном помосте и видел весь этот кошмар: треск костров и запах горелого мяса перемешались с злобными проклятиями зрителей и пением церковных гимнов.
_________________

Место казни
7 день



Элли лениво смотрела на выстроенных в ряд людей. Женщин немного больше, чем мужчин. Вероятно, колдовство лучше дается женщинам. А может мужчины просто лучше прячутся.


Упомянутых женщин подвели к столбу. Когда она посмотрела на одну из них, у Элли внезапно ослабли ноги. Когда она видела ее раньше, волосы были уложены в высокую прическу и на ней было роскошное, расшитое драгоценными камнями. Теперь светлые волосы спутаны, кое где застряла солома.

- Ан.., - блондинка проглотила ком в горле, - Это она! Видишь ту светловолосую женщину в ночной рубахе? Боже, я как чувствовала! Невероятно.. Не может этого быть..


Ансельм, взяв ее за руки, повернул спиной к кострам:

- Эллеонор, я хочу сделать тебе предложение, - начал он. Элли только непонимающе хлопала длинными ресницами. - Давай бросим работу охотников и откроем сыскную компанию. Назовем ее "Раух & Брётхен". Будем искать пропавшие украшения, следить за неверными мужьями, искать сокровища. Тебе же понравилось искать подвеску?

- Да, это был единственный приятный эпизод за который мы получились деньги. Не думаю, что после всей этой история я бы смогла снова бегать по лесам в поисках... Теперь, когда та.. женщина, получила по заслугам, пусть и без моей помощи, мы можем уехать. Мне нужно отдохнуть от этого города и его окрестностей. Кажется, Фляйш приглашал нас в Лион? Давай поедем?

Достигнув согласия уже бывшие охотники решили сразу отправится в путь. Элли не хотела видеть, как люди сгорают заживо. Это пробуждает худшие воспоминания о семье. Ансельм нанял повозку, почему-то беженцы из Бамберга предпочитали бежать пешком, а не с комфортом ехать в карете. Им хватило тех денег, что дали за поездку в Вальсдорф.

- "Да, кто знал, что так получится? Ведьма попалась сама. Значит, я не обязана была бросать все и становится охотницей. Жила бы себе дома, нянчила ребеночка, может быть даже открыла новую пекарню в память о семье. Сменила бы глупую сладкую фамилию", - Элли тяжело вздохнула, - "Нет, если бы я не стала охотницей, я бы не встретила столько хороших людей. Особенно на этой неделе. Тересия, Гизела и Михаэль, Андреас. Ансельм! Да, он вынес меня из костра, но не сбежав я в ними, я бы никогда не узнала какой он человек. Добрый, пусть не ко всем, надежный, верный и такой..."




Девушка посмотрела на Рауха, сидящего напротив, который бессмысленно смотрел на дорогу. "И что он там пытается рассмотреть?! Судьбу свою ищет что-ли? Или бывшую девушку вспоминает?" - окончательно разозлилась блондинка. Она встала, отбросила свой плащ в сторону и подошла к нему.

- Вот ты мне скажи! Что тебя не устраивает? Я не красива? Я глупа? Я не разделяю твой образ жизни? - бушевала Эллеонор. Она выхватила из его рук кинжал и точильный камень, и отправила их вслед за плащом. - Что не так?

Не дожидаясь ответа, она обняла его плечи, падая на колени. "Будь, что будет!", - решила блондинка и приникла к его губам в нежном поцелуе.
_________________

Бамберг. Место казни. Продолжение. 7-й день

Наконец, костры догорели. Епископ приказал развеять прах по реке, чтоб ничто не напоминало о живших когда-то людях. Затем он в сопровождении священников решил возвратиться в замок. Больше его ничто не задерживало в городе.

«Сегодня же уеду в свою загородную резиденцию!» - подумал он.

На Соборной площади продолжалась ярмарка, звучала музыка, слышались смех и шутки. Ничто не могло омрачить веселье собравшихся здесь людей. Когда Лотар в сопровождении священников проходил мимо толпы, глазеющей на шутов в ярких одеждах у пестрого балагана, от нее отделился молодой мужчина и, внезапно бросившись навстречу епископу, всадил ему клинок в живот со словами:

«За нашего пастора, барона фон Лисберга!»

Лотар сразу не понял, что произошло, он даже не почувствовал боли, затем тяжело повалился на землю. Начался переполох. Стража набросилась на мужчину, размазывая его по мощенной камнями площади. Рыцари подхватили епископа и быстро понесли к замку. Лотар уже не видел встревоженного лица встретившего процессию Гарольда, врача, нахмурившегося при осмотре раны, сновавших туда-сюда служанок, приносивших горячую воду и бинты – он впал в забытье.
_________________

Поле возле города - дорога в Лион

Он знал, что будет тяжело. К такому нельзя привыкнуть, сколько бы раз ты не видел подобное.
Лица людей, медленно бредущих к сложенным кострам: женщины заплаканы, мужчины замкнуты, и у тех и у других - на лбах невидимое клеймо изгоев.
Рядом стоят их соседи, их родственники, их друзья. Бывшие.
Теперь они по другую сторону. Теперь каждый из них вслух одобряет казнь, а про себя думает - Ансельм это знал точно, потому что и сам прошел через это - как хорошо, что на их месте не я.
Только не меня. Вот единственная мысль, повисшая над толпой зевак. Только не меня жгите, другого, кого хотите, но не меня.
Он подавил волну омерзения, поднявшуюся внутри. Сощурился на епископа, на священников, стоявших неподалеку, на палача.
Не судите, да не судимы будете. И каким судом осудите, таким же и вас будут судить.
Из глубины памяти всплыл последний вскрик той старухи, которая умирала рядом с отцом. Ей на голову мешка не надели, сочли безопасной. И если на отца Ансельм смотреть не мог после того, как его объяло пламя, то на старуху он уставился, как очарованный.
Она плакала, как маленькая девочка. Она умоляла убить ее до того, как поднесут факел к облитым маслом кучам хвороста.
Ей отказали.


Голос Элль его отвлек.
- Твоя ведьма? - Раух повернул голову в ту сторону, куда она указала. На губах появилось и пропало подобие усмешки. - Ну, значит, одну виновную его преосвященство все же обнаружил. Наверное, следует его поблагодарить, но я что-то не в настроении нынче.
И он скрипнул зубами. Снова взглянул на ближайший костер. Последние молитвы, напутствие, и вот уже рука опускает факел.
Горите все. Горите в аду вы все, возомнившие себя выше самого Бога, который есть Любовь. Лицемерные, продажные, похотливые чудовища, раздающие индульгенции за деньги. Вы продали бы и родных матерей, обрекли бы их плахе, будь вам это выгодно.
Вы насмехаетесь над Богом и над церковью, но придет минута - и смех ваш превратится в слезы. Ибо Он отмщение, и Он воздаст.

Он больше не мог на это смотреть и не хотел, чтобы Эллеонор смотрела. Ничьи глаза не должны на это глядеть.
И Раух мягко отвернул ее от зрелища, чувствуя холодные пальчики в своих. Элль изменилась за эти дни, стала старше, жестче. Но осталась такой же красивой, смелой, близкой.
Нельзя позволить ей скитаться неизвестно где. Часть его сопротивлялась этой мысли, вторая приветствовала.
Они отлично сработались, так почему бы и нет? Что мешает?..
- Эллеонор, я хочу сделать тебе предложение. Давай бросим работу охотников и откроем сыскную компанию. Назовем ее "Раух & Брётхен". Будем искать пропавшие украшения, следить за неверными мужьями, искать сокровища. Тебе же понравилось искать подвеску?


- Давай. Прямо сейчас.

Он нашел карету, договорился об оплате. Когда город растаял вдали, Ансельм с облегчением выдохнул и решил проверить оружие.


Святое небо, его малышка была в ярости!
От неожиданности Раух выронил все, что было в руках. Женщины никогда не спорили с ним. Они никогда на него не орали.
И ни одна из тех женщин не нравилась ему настолько сильно, чтобы предложить ей постоянное партнерство. Даже на волосок, даже на каплю.
Светлые волосы хлестнули его по лицу, когда девушка приблизилась вплотную и нагнулась.


Когда губы Элль оказались на его губах, Ансельм Раух, видимо, на мгновение забыл о том, кто он и где он.
Он просто обнял ее, прижал к себе и стал целовать в ответ. Сначала медленно, боясь испугать и оттолкнуть. Потом глубже, сильнее, проникая в сладкую глубину ее рта, проводя пальцами по изящной шее, плечу, ключицам. Еще ниже...
Она пахла лесом, опасностью и женщиной.
Она пахла... его женщиной, провались все пропадом.
Его распутные руки, помимо его воли, уже спустились туда, где штанишки Эллеонор сходились и было не то что тепло, а очень и очень жарко. Потом вернулись на талию и выписали несколько кругов по животу, напрягшемуся под рубашкой.
Она застонала и прижалась к нему теснее, и Раух понял, что сейчас остатки воли его покинут. И он натворит дел. В карете.
Нет, у него бывали такие минуты со случайными женщинами. Но то случайные, а это - Эллеонор.
- Я немолод и у меня поганый характер, - он оторвался от ее губ и хрипел теперь на ушко. Элль моргала, облизывала губы и кажется, потеряла ощущение реальности, как и он. - Я могу наорать на тебя, если мне что-то не понравится. Могу хлопнуть дверью и сбежать на задание. Могу сделать такое, что ты пожалеешь. Но мне не попадалось пока женщин вроде тебя, малышка, и боюсь, уже не попадется. Поэтому расширяю свое предложение: мы будем работать и жить вместе до тех пор, пока ты меня не возненавидишь и не сбежишь...
Лицо Эллеонор медленно засветилось. И до того, как она сумела ответить, он прибавил:
- И черта с два мы будем венчаться по католическому обряду. Отныне я протестант. А если и Лютер меня разочарует, уйду к тем, кто еще чтит законы христовы, хоть на Восток, хоть еще куда.
Следующий звук он издать не успел - его напарница обняла его за шею и почти удушила в ошеломительно жарком поцелуе.

Ансельм Раух уныло помахал рукой мечте о домике со служанкой. Впереди ждали очередные приключения и очень своенравная жена. Будь что будет, в конце концов, в его возрасте не стоит отворачиваться от радостей жизни. Надо ловить мгновения, пока дышишь. И только так.


вместо эпилога )

Первая в Европе сыскная компания просуществовала более тридцати лет. Дольше, чем надоевшая всем война. Когда Раух и его жена ушли на покой, делом занялись их дети... В клиентах недостатка не было. Еще бы, ведь людям то и дело хочется что-то натворить, а разгребать приходится ищейкам.
_________________

7 день. Бездна
Аббадон пришел в себя, находясь в своем теле и в своем замке. Шалимар опять была где-то далеко от него, но теперь он не боялся ее потерять, ибо то кольцо которое он подарил ей, когда они находились в прошлом,не так просто, как кажется на первый взгляд. А на самом деле это один из мощнейших артефактов. Оно привязывается к душе и всегда с ней, где бы она не была.
Если бы у них было больше времени, то Тересия обнаружила бы, что кольцо исчезло с ее пальца, оно просто слилось с аурой, впиталось в нее и теперь всегда будет рядом с Шалимар, в каком бы образе она не находилась.
Едва ощутимое волнение, скорее его отголосок, но этого вполне достаточно, чтобы понять, она где-то здесь, в подземном мире. Тихий шепот, его имя из её уст и, сосредоточившись, вся его сущность устремилась к любимой, он мгновенно переместился туда, где находилась она.И очутился в одном из осколков бездны, которые дрейфуют по аду, появляясь то тут, то там, а его враг хитер…
Перед его взором оказались двое демонов. Он не видел Шалимар, но чувствовал, что она рядом.

Он знал, стоит хотя бы просто взглянуть на свою ведьму и он не удержится, не сможет оторвать взгляда. Но у них еще будет время, много времени, он об этом позаботится, а пока, стоит, наконец, узнать, кто за всем этим стоит. Не мог похититель оставить абы-кого охранять два драгоценных тела…
И Аббадон принялся за работу: он полосовал и разрывал стражей на куски, затем исцелял и снова рвал, их крики и стоны слились в один протяжный звук, кровь лилась рекой. Через полчаса один из них не выдержал и назвал имя хозяина-Астарот. Помучив еще немного демонов и превратив их тела в груду мяса, он одним взмахом руки отправил их в подвал своего замка.
Затем подошел к Шалимар и поднял ее на руки. Вглядевшись в любимое лицо, произнес:
-А теперь дорогая и нам пора домой.
Сверкнула голубая вспышка, и вот они уже стоят посреди своей спальни в своем замке.
Опустив свою ношу на кровать, он приник к ее губам в жарком поцелуе, так путник, умирающий от жажды приникает к источнику воды.Наконец Аббадон нашел в себе силы оторваться от сладких и нежных губ Шалимар и сказал:
-Я не хочу больше тебя терять. Как показывает опыт, даже ошейник Сатаны не помог ему отыскать Лилитию. Поэтому, хочу предложить тебе, своего рода замужество.
Ритуал не из приятных, поэтому я хочу, чтобы ты дала на него согласие. Это свяжет не просто наши тела, но и души.
_________________

Три недели спустя. Постоялый двор «Заветный грош».

- Кто там? – Гизела на цыпочках подошла к двери, накидывая на плечи шаль.
- Фрау Коломбина, это я – Агнесса, - раздался негромкий голосок из-за двери.
Гизела прислушалась и только потом приоткрыла дверь. Рядом с девушкой никого не было и, забрав поднос, Гизела вручила служанке медяк. Девушка расплылась в улыбке и, зажав монету в кулаке, прошептала:
- Если вам что надо, только скажите.
- Спасибо, больше ничего не надо.
Донеся ужин до стола, Гизела зажгла новую свечу от почти оплывшего огарка и, подойдя к кровати, погладила Михаэля по плечу:
- Ми…, Дитрих, проснись, надо поесть, - «Ну вот, опять оговорилась», - вздохнула девушка. Прилюдно Гизела строго следила за собой, но наедине, привычное имя иногда срывалось с губ само собой. - Просыпайся, соня, ужин ждёт, - конечно, после долгой дороги мытьё и постель сделали своё дело – Гизела сама не спала только потому, что волосы ещё не совсем, а Миль, то есть Дитрих, как упал на тюфяк, так и уснул.
Да, им повезло, что труппа дядюшки Пауля согласилась взять двоих погорельцев с собой, вот только Гизела не могла и предположить, что всего через пару дней проезд придётся отрабатывать участием в представлениях. В первое время они оба так уставали, что порой не замечали, что едят и мечтали только о том, чтобы поспать. Потом стало немного легче, а сегодня им и вовсе выпала передышка, благодаря нудному, непрекращающемуся дождю, заставившему труппу искать приюта в первом попавшемся постоялом дворе.
Как ни жаль было прерывать сладкий сон, но Гизела опустилась на краешек кровати и, наклонившись, коснулась губами щеки своего Арлекина.
_________________

Три недели спустя. Постоялый двор «Заветный грош».
Гизела опустилась на краешек кровати и, наклонившись, коснулась губами щеки своего Арлекина.
Не открывая глаз, Михаэль улыбнулся и проговорил:
- Пора на выступление?.. Я предпочел бы остаться с тобой здесь. Ах, сегодня дождь? Он нам на руку.
И тут же одним движением увлек Гелу на себя.
- Любимая, - прошептал одними губами и покрыл ее лицо поцелуями, – я хочу, чтобы ты принадлежала мне…
Гела не отстранилась, и Михаэль осторожно и медленно начал раздевать ее. Ему понадобилась ее помощь, чтобы разобраться со всеми крючками и завязками на платье, и вот она уже лежала перед ним нагая. Он снял с себя рубаху и лег рядом, прижавшись к ней всем телом. Руки его гладили ее спину, касаясь острых лопаток и изгиба плеч, а тело изнывало от желания. Он все еще боялся переступить черту, но, когда она раскрылась ему навстречу, он понял, что это неизбежно.
- Люблю тебя, - прошептал он и накрыл ее тело собою, - и буду любить до самой смерти…
Он уже заплатил за свои грехи наперед, и теперь хотел стать счастливым рядом с той, кого безумно любил.
_________________

Эпилог
Два месяца спустя.
Добравшись до дороги, ведущей в Любек, Михаэль и Гизела распрощались с бродячей труппой, и пожелали им счастливого пути. Они были благодарны этим людям, но теперь их путь лежал к дому родной тетки.
Найти ее оказалось легко – на старом письме сохранился адрес, и как оказалось, она по-прежнему проживала в том же доме близ торговой площади. Фрау Катарина Мюних была дородной женщиной, ее полное лицо лоснилось, но, тем не менее, она весьма походила на покойную сестру Марию.
Появление племянников застало её врасплох, однако, фрау быстро взяла себя в руки и через минуту уже раздавала указания прислуге по поводу комнаты, горячей воды и обеда для путешественников.
- Совсем взрослые, надо же, - хлопотала женщина вокруг Михаэля и Гизелы. – У меня своих пятеро – две дочери и три сына, младшему тринадцать.
- Тетушка Катарина, если бы Гизела не нашла твое письмо в личном архиве родителей, мы бы так и не узнали, что у нас есть родня, - рассказал Михаэль.
- Да…- фрау Мюних перестала улыбаться, - это старая история, Михаэль. Наши родители были против свадьбы Марии и Дитриха.
- Почему? - Гизела изумлённо посмотрела на тётку. - Папа никогда даже голоса на маму не повышал, он её очень любил.
- Наш с Марией отец был очень уважаемым и известным человеком, поэтому от будущего зятя требовал очень много. А Дитрих, когда познакомился с Марией, жил в городе без году неделя, торговля его начиналась заново, после переезда, да вдобавок у него уже был ребёнок от первого брака.
- Ты о моем умершем брате Ульрихе, тетя?- спросил Михаэль.
- Нет, я говорю о тебе, - удивилась Катарина. – Тебе было годика три, кажется, когда твой отец женился на моей сестре. Он вдовец, она вдова с маленьким ребенком…
- Каким ребенком? – насторожился Михаэль.
- Гизелой, - невозмутимо ответила женщина. – Она была совсем крошкой. Едва год исполнился.
- Миль... - прошептала Гизела, чувствуя, как мир в очередной раз разлетается на мелкие осколки.
- Девочка, тебе нехорошо? - спросила тётка. - Ты так побледнела, - и покачала головой. - Значит, Мария тебе ничего не говорила. Наверное, ей было слишком больно вспоминать. Они с твоим отцом заявили родителям, что поженятся, когда Марии было восемь, а Никласу - десять.
- Никласу?! – потрясенно спросил Михаэль. – Ты хочешь сказать, тетя, что мы с Гизелой не брат и сестра? То есть мы не родственники?
- Сводные, - подтвердила Катарина. – Не кровные. Видать, вы ничего не знали, дети мои. Но Мария однажды призналась мне в письме, что Дитрих любил Гелу как свою родную дочь. Жаль, что мы с ней так и не увиделись до самой ее смерти.
Женщина смахнула слезы со щеки и продолжила.
- Мария и Никлас прожили вместе всего два месяца. На ярмарке понесли лошади, Никлас успел оттолкнуть Марию и мальчика-лоточника, у которого сестра покупала булочку, а сам попал под копыта. Про тебя он так и не узнал, детка. Но имя тебе Мария дала в честь матери Никласа.
Михаэль не знал, плакать ему или смеяться. Он был потрясен. От волнения у него лицо пошло красными пятнами. Он бросил взгляд на Гизелу – она выглядела не лучше.
- Что мы все о грустном, - фрау Мюних подвинула тарелки с едой Михелю и Геле, - вы то как?
- Начнем все с начала, тетя, наш дом сгорел, и мы немногое успели спасти, - рассказал Михаэль. – Решили отправиться к другу моего отца. Надеюсь, он нам поможет.
- Здесь не хотите остаться? У Гизелы тут корни. Родители Никласа, правда, уже умерли оба, упокой Господь их души, - перекрестилась женщина. - Он у них был единственным сыном.
- Спасибо тетя, ты очень добра к нам, но мы не хотим стеснять, - отозвался Михаэль.
- Я буду молиться за вас, дети мои! – с этими словами Катарина Мюних вышла из комнаты, чтобы распорядиться насчет спален для племянников.
Оставшись одни, Михаэль взял руку Гелы и сжал кончики ее пальцев.
-Мы поженимся, как только выправим документы, - твердо пообещал Михаэль. – Гизела, эта новость… у меня в голове не укладывается…Неужели Господь сжалился над нами?!
_________________

Замок Гайервёрт

Лотар лежал в горячечном бреду. Все его тело было покрыто испариной. Он то метался, бормоча что-то, пытаясь сбросить с себя одеяло, то затихал, и тогда священник склонялся над ним прикладывая зеркало к губам – жив ли еще? Он уже соборовал епископа и приготовил к смерти.

Гарольд бессменно находился рядом. Его единственного Лотар узнавал в минуты просветления. Тот охранял своего бывшего воспитанника, как наседка своих цыплят. Викинг взашей прогнал врача, пытавшегося лечить своего патрона пиявками.

- Я тебя самого сейчас посажу в бочку с твоими пиявками, - прикрикнул он на него. – Он и так потерял море крови! Хочешь высосать последнюю?

Тот больше не заикался о своем традиционном лечении, и каждый раз разводил руками, когда его спрашивали, есть ли надежда?
_________________

7 день. Бамберг. Соборная площадь

Когда Адалинда бросилась к нему в объятия, Андреас почувствовал такое облегчение, что пошатнулся и только стоящая рядом девушка не дала ему упасть. Горечь, напряжение, усталость скатывались с него как шелуха, стоило посмотреть в доверчиво поднятые на него ласковые, встревоженные, чистые как родник, глаза.

Для лютниста перестала существовать окружающая действительность, людской шум отдалился и стал неважным. Ада с силой прильнула к нему, и Андреас покрепче стиснул руки, впервые понимая, что судьба подарила ему драгоценность, родного, любимого человека. И он в полной мере ощутил какое это счастье и какая ответственность.

Андреас наклонился и осторожно поцеловал девушку: это было так необычно, свежо и остро, ведь впервые он поцелуем открывал душу и давал обещание.

Когда они отстранились друг от друга, молодой человек шепнул:
- После того, что я наговорил на площади, мне нужно покинуть Бамберг, Вальсдорф находится слишком близко к городу. Мне все-таки надо посетить родной Фюрт. Ты поедешь со мной? Я немного могу тебе предложить, но все, что у меня есть - твое.
_________________