Застенье

Ротвальд, бременские музыканты

да простят меня Вильгельм и Якоб

С первого дня, когда Голди оказалась в доме мельника, на туалетном столике в своей комнате она выкладывала цепочку из разноцветных камней. В день по камушку. Она находила их гуляя вдоль берега бурлящей реки и все они были разные по цвету и прозрачности. Прекрасно матовые красные, зелёные, блестяще белые осколки похожие на мрамор, прозрачные голубые и лиловые. Это утро она начала с того, что разглядывала их на просвет сидя у окна. Ей очень хотелось найти камень похожий на тот, что теперь постоянно висел у неё на груди. Глаз дракона согревал её и успокаивал, когда она поглаживала его пальцами, то казалось она слышит, как он шепчет что-то.
Вдруг за окном показался кончик белого пера, потом краешек тульи, и постепенно выплыла сияющая физиономия Лукаша. В руках он притащил петуха, крепко стиснув его крылья.
- Как это он тебя не склевал? – спросила Гретхен.
- Просто я сказал, что отнесу его к тебе, и он согласился. Зачем эти камни? Никакой ценности в них нет, а ты собираешь их, как маленький ребёнок. Хочешь привезу тебе их целый воз?
- Нельзя воз.
- Почему это? – он снял шляпу и обмахивался ею прислонившись к наружной стене дома. Петух сидел смирно на подоконнике и тыкался клювом в голубой камень.
- Потому что надо только по одному в день. Больше нельзя и меньше тоже.
- Так почему?
- Не знаю, - пожала она плечами и наморщила лобик пытаясь вспомнить зачем начала таскать в дом гальку. – Может это ворожба? Может на тебя или на удачу, я не помню
- На меня то зачем, глупая, - Лукаш засмеялся, но петух так грозно зыркнул в его сторону, что тот замолчал. – Отец мой сказал, через три дня поеду. Урожай собрали уже, и окорока с колбасами подошли. Мать сказала ещё настряпает пряников, и я должен буду всё это продать на ярмарке. Когда управлюсь будем гулять свадьбу.
Он взял руку девушки и приложил к своей щеке, поцеловал ладонь, запястье. Губы его, покрывая поцелуями руку, поднимались всё выше, и вот он уже перегнулся через окно и осторожно коснулся губами её губ. Потом снова и снова, всё больше распаляясь. Наконец он уткнулся лицом в её густые волосы ещё не убранные в косу и замер. Грета гладила его по затылку и чувствовала, как от его дыхания у неё по коже бегут мурашки.
- Мой отец тебя убьёт.
- Убьёт, - промычал Лукаш ей в шею.
- А меня выпорет.
- Выпорет.
- Потом посыплет свою голову пеплом, отправит меня в монастырь, а сам уйдёт на войну.
- Не могу, - покачал парень головой и тяжело выдохнул.
- Твоя мать на днях отведёт меня к ведунье Марте, и та совершит обряд, чтобы наши с тобой дети были здоровыми. А мою маму ты когда-нибудь видел? Нет конечно. Пока нет отца… погоди я сейчас.
Девушка помчалась в комнату отца и сняла со стены портрет. Делать этого было нельзя, но ведь Лукаш ей уже почти муж, а значит член семьи.
- Смотри, - с гордостью она показала ему холст. – Тут она совсем молодая. Она всегда была молодая.
- И красивая, - кивнул парень. – Как ты. Я твой портрет тоже сделаю. Закажем в городе у художника.
Лукаш смутился сказав это.
- Прости, я…
- Папа говорит, что она с небес всё видит. А я вижу её только на картине. Но если видит, то благословит нас с тобой, чтоб мы были счастливы.
- Мы обязательно будем счастливы.
Девушка улыбнулась и унесла картину обратно. Ничего в Грети не осталось от опытной светской дивы, каковой считала себя Голди. Теперь это была обычная деревенская девчонка, которая нежно любила своего угрюмого отца, болтала с завидующими подружками о предстоящей свадьбе и влюблённо смотрела на Лукаша, млея от каждой его улыбки, от каждого прикосновения.
На её столике скопилось десять камушков, но ни один даже отдалённо не напоминал драконий глаз.

Каждый проезжающий по Ротвальдской дороге обязательно останавливался на постоялом дворе у Венцика. Тут даже был настоящий шлагбаум преграждающий путь особо прытким путешественникам. По указу старосты следовало вести учёт всем въезжающим и выезжающим, а раз в месяц записи сверялись с такими же в Бремене. Пропавшие считались пропавшими без вести, и их вносили в отдельную книгу со сведениями о сословии, возрасте и родном крае.
Пропуск на север, в сторону города, осуществлялся с рассветом и длился всего три часа. Если кто-то желал ехать позже, то действия его считались незаконными. Конечно никто не выкручивал таким путникам руки и не привязывал к столбам. Их отпускали с миром предупреждая, что они ни при каких условиях не успеют пересечь лес до заката, а соответственно отправляются на погибель.
Рисковать никто не желал, а потому после долгих и горячих споров путники отправлялись отряхивать дорожную пыль в гостиницу, ожидая рассвета следующего дня. Некоторые ночевали тут же у дороги в телегах, поэтому у Венцика всегда было оживлённо. К трактиру каждый день подвозилось вино в бочках, на вертелах тут жарилось душистое мясо приправленное травами, пахло горячим хлебом и несло навозом от конюшни.
Юным барышням не приличествовало отираться возле постоялого двора, а уж тем более посещать его без дела. Но в то утро у мельника было очень много работы. Намолоченную за ночь муку он мешками свалил в телегу и велел Гретхен самой отвезти муку Венцику. Старый Ёршик медленно катил телегу через деревню в сторону леса. Лукаш держал вожжи и грызя соломинку спорил с конём. Конь шевелил ушами и как будто фыркал в ответ, Грета довольно смеялась над выходками жениха. Когда они подъехали к постоялому двору, там как всегда царил хаос. Визжали ребятишки, на них прикрикивали строго родители, усаживали, успокаивали, возы закреплялись плотнее верёвками, укладывалась дорожная провизия и питьё, задорно ржали выспавшиеся и застоявшиеся кони. Венцик во дворе спорил с двумя рыжебородыми господами одетыми по походному добротно. Высокие сапоги, кожаные штаны и жилеты, на бархатных беретах в цвет камзолов красовались цветастые перья.
- Но, господин Гримм, - оправдывался лысый Венцик. – Я не имею права нарушить порядок пропуска.
- Мы никого не задержим, - раздражённо, но всё ещё с почтением отвечал синий камзол. – Нас ожидает король, вот грамота.
- Я понимаю, что вы верховые, - лысина Венцика нервно потела. – Но эти люди ожидали уже сутки, а эти земли не терпят суеты. Каждому свой черёд.
- Проскользнём и никого не потревожим, - парировал камзол красный.
- Тут не принято никуда проскальзывать, положено соблюдать порядок и спокойствие. Никаких галопов по лесу. Вы спокойно отдохнёте с дороги, ваших коней почистят и накормят в конюшне, вы выспитесь и с рассветом тронетесь в путь
- Завтра мы должны быть у короля! – возмущённо затрепетали рыжие бороды хором.
- Господа, вы не успеете. А в попытке нагнать время наделаете много шума. Вперёд этих обозов без проводника я вас не пущу, а с ними вы уже ехать не можете. Ждите до завтра.
- Везде проклятая бюрократия, - злобно сплюнул в пыль синий камзол и направился вон со двора, кивнув красному.
- Это вам не бюрократия! - не унимался обиженный Венцик крича им во след. – О вашем благе печёмся. Или король довольствуется вашими обглоданными головами?
Он всё ещё растерянно взмахивал руками когда увидел Лукаша и Гретхен:
- Вот видите? Видите? Я что ли тут пёс сторожевой? Пусть себе идут куда знают. Почему я должен опекать их как нянька? Староста взял бы да сам схлебал эту похлёбку. Посмотрите какие важные, у них и сабли у седла. Вояки. Пусти таких в Ротвальд, всё там на уши поставят, знаю я таких. Густав! – крикнул он в сторону. – Сгружай муку! Здравствуй, Грета! Лукаш, ты ведь завтра выезжаешь?
- Я, - ответил парень широко улыбаясь.
- Вот тебе и достанутся эти молодчики. Семейные все сегодня отбывают обозом. Вон последний воз на ярмарку. А эти двое строят из себя важных персон. Коли бы мне было дело до их важности. Лесные человечки не спросят граф ты или герцог. Всё одно. Раз, и нет графчика, коли вместо головы горшок. Да что им объяснять, дикари что ни на есть, - совсем уже расстроенно Венцик махнул рукой и начал помогать здоровенному работнику разгружать телегу.
Лукаш наклонился к Грети, поцеловал её румяную щёчку, отчего та раскраснелась как вишня и прошептал:
- Я скоро, жемчужинка, подожди меня тут.
Он соскочил с телеги и отряхивая брюки направился к рыжебородым. Синий камзол раскуривал трубку и опершись о перила, к которым были привязаны их кони, сердито смотрел на отъезжающие к лесу телеги. Лица у них обоих, хоть и были скрыты густой растительностью, были довольно молодыми. Лукаш протянул руку каждому по очереди. Они ответили просто, без церемоний, крепким уверенным рукопожатием.
- Смотрю налегке почти путешествуете, - сказал парень дружелюбно. – Лукаш меня зовут. Вы не смотрите, что Венцик ворчлив. Он на самом деле добрый старикан и зла никому не желает.
Господа переглянулись, а Лукаш продолжал:
- Согласитесь, если бы вы раньше выехали, то и раньше бы сюда прибыли. Да и глядишь уже были бы в Бремене. А завтра там открывается ярмарка, из окрестных сёл много народа туда направляется, как и я сам. Уж так вышло, что я ваш проводник.
Синий камзол пожалуй был старше. Вид у него был более серьёзный и ростом он был чуть повыше товарища.
- Ну начнём с того, что мы выехали тогда, когда посчитали нужным…
- Брось, Вильгельм. Лукаш, - сказал красный более дружелюбно. – Мы странствующие писатели. Это мой брат Вильгельм. Меня зовут Якоб. Порядком наслышаны про Ротвальд, но не думали, что тут у вас всё так строго организованно.
- Считайте это взаимодействием двух миров. Если вы писатели то должны быть более восприимчивы к тонким материям, чем иные люди. Я, надо признать, в жизни не пожимал руку ни одному писателю, а тут целых два, - Лукаш почувствовал, как кто-то прикоснулся к нему. Лица рыжебородых смягчились и расплылись в улыбках.
- Кто это прелестное создание, Лукаш? Твоя сестра? Она тоже поедет с нами? – сладким голосом буквально пропел синий камзол.
- Невеста, - буркнул Лукаш и погладил пальцы Гретхен, – не поедет.
- Очень жаль, - расстроился синий. Он взял свободную руку Гретхен и поднёс к губам. – Моё почтение. Если у вас тут все девушки так прекрасны пожалуй я не прочь задержаться на денёк.
Грета вырвала ручку и одёрнула Лукаша за локоть:
- Идём, пора возвращаться домой.
- Идём, любимая – ответил ей Лукаш, а братьям сказал – Завтра на рассвете буду вас ждать здесь же.

Весь остаток дня прошёл в сборах. На телегу грузилось всё, что было подготовлено к ярмарке, либо было непригодно и можно было продать. Помимо съестных припасов, корзин с овощами, сладостями, душистыми копчёностями, нашли тут своё место сундуки с искусной резьбой, шкатулки, глиняные горшочки с росписью, клетки с птицами. К телеге отец Лукаша привязал осла тоже на продажу и вручил ему наглого рыжего кота.
- Не продашь, так отдай кому-нибудь, иначе мать его кочергой прибьёт.
В отдельную клетку посадили шикарного петуха, которого притащил мельник. Грета чуть не со слезами уговаривала оставить красавчика, но отец был непреклонен.
- Не спорь, дочь, и не уговаривай. На днях зерно привозил сам староста. Этот изверг так подпрыгнул на жерди, что умудрился старосту клюнуть в макушку. Вражина.
- Папа…
- Нет!
Петух сидел в клетке спокойно приняв участь, будто даже понимая провинность свою. Вращал круглыми глазками и рассматривал кур и уток соседок. Сборы были окончены.
А с первым солнечным лучом повозка Лукаша уже въезжала под алые своды ротвальдских дубов. Позади плёлся послушный ослик, а по бокам горделиво расправив плечи раскачивались в сёдлах породистых рысаков рыжебородые сказители повествователи братья Гримм.

Почти половину пути проехали молча. Лукаш даже в душе удивлялся и радовался тому, как спокойно встречает их мрачный лес. А вот братья заскучали и явно жаждали приключений.
- Венцик ваш страха напустил, говорил, что тут на каждом шагу и под каждым кустом шестиглазое чудовище прячется, - нарушил тишину синий камзол.
- Всё же лучше, господин писатель, - ответил тихо Лукаш, - чтобы прятались чудовища, а не мы от них. Днём жители леса спят. Они позволяют нам пройти через их дом, мы же обязуемся не бить их посуду и не жечь мебель, а главное не нарушать их сон шумом. Согласитесь, если бы не чудной цвет листвы, этот лес ничем не отличался от сотен других таких же. Но всё-таки он отличается.
- И что же эти драконы не поделили? Почему именно эту землю облюбовали и затеяли битву ради неё, - заговорил красный.
Лукаш придержал шляпу и попробовал сквозь листву разглядеть солнце.
- Не имею понятия, - сказал он помолчав. – Может и не в земле дело. Просто для одних она была по праву рождения дорога, а южане хотели истребить достойных соперников. А может и впрямь сила древнего источника была для них целительна. Ведь не зря же драконы бессмертны, если только не погубить их в сражении.
- Что же теперь не осталось совсем ни одного дракона?
- Может и так, - кивнул Лукаш. Его крепкий конь оступился и на мгновение сбился с шага на ровном месте. Парень нахмурился. – Пожалуй, лучше если так.

Где-то сбоку по кустарнику пролетел ветер, так что верхушки кустов пригнулись к земле, а листья почему-то не зашелестели, а зазвенели.
- Что? – воскликнул Якоб, натянул поводья и придержал коня. – Слышали?
- Слышали, - сказал Лукаш. – Это ничего. Поедемте дальше. Вам не стоит сейчас ничего опасаться. Хотите вина? У меня там есть целый бочонок.
- Оставь своё вино девчонкам, у нас с братом есть отличный ром. Держи, - Вильгельм достал из сумки флягу и бросил её Лукашу. Тот одной рукой свинтил крышку, принюхался. Резкий и в то же время сладковатый запах крепкого алкоголя ударил в нос, парень прищурился и сделал добрый глоток. Не дыша закрутил крышку. На вопросительный взгляд Вильгельма выдохнул:
- Ххорош! – и вернул флягу.

В это мгновение звон листвы стал окружать их со всех сторон. Как будто они оказались в центре ветряной воронки. Ветер качал деревья и пригибал траву, всё это переливалось звуками как колышущиеся ветром множественные стеклянные колокольчики. Кони недовольно заворчали и встали как вкопанные. Стихло.
- Да уж. Весело тут у вас, - прошептал Якоб, когда они снова тронулись.
- Да уж. Не грустнее вашего, - отозвался мужской голос позади телеги. Все трое резко обернулись. Никого. Печальный ослик брёл себе на поводу щипая по дороге травку и жуя её с видом полнейшей обречённости. Лукаш поднял руку, пытаясь придать особую важность тому, что собирался сказать:
- Я вас прошу принимать всё тут происходящее естественно. Такое случается. И даже иногда не такое, просто надо привыкнуть и идти своим путём.
- Это тебе твой путь свой, а нам то он совсем не свой, - ответил Лукашу голос чуть пониже и погрубее прежнего. – Выходит это ты идёшь своим путём, а мы твоим.
- Верно говоришь, - подтвердил первый голос.
По спине писателей поползли мурашки ведь за телегой по прежнему никого не было.
- Духи? - пискнул Якоб.
- Да, ддухи, - неуверенно кивнул Лукаш.
- Помрём, тогда будем духи. Пока что живы.
Лукаш буквально кубарем слетел с облучка не дожидаясь, когда конь отреагирует на натянутые со всей силы вожжи. На четвереньках прополз под телегой и воскликнул:
- Вот так дела, а ты то откуда? Гляньте-ка, это ж наш пёс, я за бортом его не увидел. Ты что же за нами всю дорогу бежал? - Парень потрепал лохматую собаку по загривку. Пёс уселся, поднял морду и грубым голосом ответил:
- Не так чтобы аж бежал, потому что вы не так чтобы аж скакали. Шёл себе потихоньку, болтал с ослом о жизни. Скажи?
- Говорю, - ответил осёл по-человечьи.
- Этого быть не может, - ошарашенно пробормотал Вильгельм.
- Не может быть того, что этот болван везёт меня на продажу. Тебе, писательская морда, понравилось бы если б тебя заперли в клетку, а потом продали какому-нибудь повару, а тот разделал бы тебя на дольки и сварил бы писательский суп? Как на такое посмотришь? - отозвался кто-то с телеги.
Лукаш откинул полог, под которым располагались клетки с птицами. На него в упор смотрел любимец Гретхен.
- Чего пялишься? - злобно кинул петух вскинув головку и тряхнув гребешком.
- Он просто размышляет сможет ли срубить деньжат побольше за говорящую птичку, - промурлыкал рыжий кот, спящий до этого мирно на мешках.
- И ты? – Лукаш не находил слов.
- И я, - с вызовом повернул к нему морду кот.
- А эти? – Лукаш ткнул пальцем в кур и уток.
- Нет. Эти не скажут ничего, они сами обомлели от ужаса, - кот выгнул спинку и потянулся. – Правда если вы так и будете стоять раскрыв все втроём рты, то к закату мы все обомлеем от ужаса. Ехай уже, Лукаш. Господам писателям моё мяу.
Кошак даже помахал лапкой, оба брата сглотнули нервно и поморщились.

Тронулись. Псу надоело тащиться пешком, он запрыгнул на телегу и улёгся возле Кота.
- Зачем увязался за нами? – спросил его Лукаш.
- Знаешь, какое-то внутреннее предчувствие. Возникло дикое желание идти по следу.
- Когда лес закончится скорее всего твой дар исчезнет, не зазнавайся.
- А давай поспорим, - Пёс даже вскочил от волнения.
Братья Гримм накачивались ромом и, порядком уже смирившись с ситуацией, слушали любопытный разговор.
- На что же ты хочешь спорить? - спросил ехидно Лукаш. – На сахарную косточку или кусок сочной свинины?
- Отнюдь. Я пожалуй поддержу своих собратьев, считающих что быть проданным постыдно.
- Тебя то никто не продаёт.
- Я из солидарности. Так вот если выйдя из леса мы останемся говорящими, то никого ты продавать не станешь, а свезёшь нас обратно в родное село.
- Забыл? Мне деньги нужны на свадьбу, - Лукаш махнул рукой давая понять, что идея плоха.
- А что с того? – подал голос Кот.
– По твоему мы совсем уж никчёмные? Ты это брось. Будем выступать. Распродадим твоё барахлишко и вон этих, - Кот по-хозяйски положил лапу на птичью клетку, - потом ты возьмёшь свою гитару и сбацаешь весёленький мотивчик. Я слышал, ты умеешь. А мы тебе будем подпевать и танцевать
- Людей распугаете, - Лукаш даже улыбнулся представив эту картину.
- Переживут. Они вообще не сообразят в чём дело. Мало что ли цирковых разъезжает?
- Точно-точно, - Якоб поднял брови и расширил глаза - С таким оригинальным номером вы можете получить ангажемент у его величества. Мы посодействуем. Вильгельм?
- Якоб. Поддержу тебя.

Бремен встретил путников освещённый закатным солнцем.
_________________

Ротвальд, бременские музыканты

Бремен




Пушистыми снежинками оседали на золочёной мебели и коврах перья. Качалась люстра, взвивались флагами шторы и с укором взирал на происходящее гобеленовый лев. По комнате летали платья, пелерины, подушки.
- Я не буду надевать себя эту дрянь! – верещало хрупкое создание в шёлковых панталонах и маечке.
- Но ваше высочество...
- Не смейте мне указывать! – в осколки разлетелась ваза.
- Ваш батюшка…
- Казнит вас на рыночной площади мой батюшка, когда я ему всё расскажу.
- Что вы прикажете?
- Пойти прочь немедленно! – её высочество топало ножками и грозно махало ручками. Личико её раскраснелось от гнева, щёчки надулись, а глазки метали молнии. Дверь в покои открылась и на пороге появился король. Ещё не старый мужчина, он выглядел хуже усохшего гриба - устало и понуро. Спина его сутулилась, парадный костюм висел дорогим мешком на плечах монарха. Монарх ждал. Он катастрофически устал от истерик дочери и жаждал лишь поскорее пристроить её пусть не выгодно, так хоть как-нибудь.
- Болгарский, лотарингский и абхазский князья ждут сегодня аудиенции, дочь.
- Папа! – взвизгнуло высочество обернувшись, так что король поморщился. – Ты ещё ордынских послов прими!
- Желающих взять тебя в жёны не так много.
Принцесса зло топнула и прикусила губу. Потом бросилась на высокое ложе и рыдая стала бить кулачками постель.
- Вы не любите меня, батюшка. Совсем замучили своими женихами и приёмами. У меня никакой свободы нет.
- Чего же ты хочешь?
- Путешествий, - девчонка подняла голову и быстро убрала с лица спутанные лохмы.
- Опять? – король призадумался. Остаться в покое на месяц, а то и более было заманчиво. Но дочь то единственная, годы идут, а королевство без наследника. Пора бы укротить её. Он потёр нос и уверенным тоном сказал служанке:
- Оденьте её высочество и приведите в порядок, если понадобится зовите стражников.
- Что?! – дочь вскочила с перины, но король не стал ждать её следующего приступа и вышел вон.
В коридоре замка к королю подбежал мальчик паж и передал, что его ожидают господа братья Гримм.
- Приведи через часок их в клуатр, пусть ждут.
Паж поклонился и исчез в переходах.

На улицах города теснились яркие повозки. В дни, когда урожай на полях был собран, в Бремене организовывалась большая ярмарка. Сюда приезжали люди всех сословий как с юга так и с севера. Кто-то хотел выгодно продать, кто-то купить, а иные приезжали сюда за праздником и весельем. Повсюду выступали шуты и скоморохи. Можно было встретить настоящих цыган с медведем. На улицах и площадях, прямо возле выложенных на землю товаров устраивались кукольные представления, повсюду играли музыканты и затевались пляски, в кружках пенилось пиво, а хмельные довольные горожане аплодировали акробатам.
Осёл, Пёс, Кот и Петух были чрезвычайно деятельны. Они на ходу сочиняли стишки и выкрикивали их в толпе привлекая покупателей.
- Самые румяные баварские сосиски, - голосил Петух.
- Кочаны капустные, расписные миски, - подхватывал Осёл.
- Плетёные корзинки, копчёные грудинки, - Кот тёрся о блестящий сапог вельможи.
- Покупайте сундуки, не жалейте пятаки, - чеканил слог на другом конце площади Пёс.

Расхватали у Лукаша, всё. Даже лошадь и телегу. Весёлый и воодушевлённый он, со своими четвероногими товарищами сытно отобедал в харчевне, кошелёк приятно оттягивал пояс, Лукаш то и дело похлопывал его.
- Ну так что же, - слизывая с усов сливки промявкал Кот. – Как видишь никто сапогами нас не топтал, да и не обратил в такой-то суете внимания настоящие мы звери или нет. Готовь свою гитару, да смотри не пой печальных песен. Пой про героев и красавиц, а мы с тобой.
Лукаш согласился с сомнением. Сначала негромко он стал наигрывать простые аккорды. У зверей оказался прекрасные голоса. Пёс пел низким густым басом, осёл мелодично ему подвывал. Все впятером они шли по улице и замечали, как народ вокруг останавливается и прислушивается. Людям нравилось, никто не бежал с ужасом прочь и не кричал. Петух с Котом схватили кружки и пошли собирать медяки. Люди смеялись, хлопали в ладоши, дети норовили погладить артистов.
Постепенно друзья дошли до замка. На главной площади торговля не велась, тут прогуливалась знать. Лукаш вручил Петуху бубен, Псу балалайку и они стали распевать самые звонкие свои песни. В кружки летели уже не медяки, всё больше это были серебряные монеты. На высоком балконе замка появился король со своею свитой. Артисты так раззадорились, они поняли, что сказочники их не обманули и теперь их слушает сам король. Они плясали что есть силы.
«Но в конце произошло самое невероятное: пёс забрался на спину ослу. Кот вскочил
на голову псу. А юноша подпрыгнул и оказался стоящим на голове кота, да ещё кверху ногами. Пирамида получилась такая высокая, что лицо юноши пришлось прямо напротив лица принцессы, стоящей на балконе. Глаза их встретились, и они конечно сразу полюбили друг друга. Принцесса ахнула, юноша покачнулся, пирамида дрогнула... Да! Да, да! Осёл не удержался на ногах, и друзья-артисты ввалились в высокое дворцовое окно прямо под королевским балконом!»
Так позже гласила людская молва. Но в жизни часто происходит не так, как об этом потом толкуют.
Принцесса выглянула из-за отцовского плеча, расширила свои голубые глазки и капризно произнесла.
- Вот его хочу!
Служанка поправила ей воротничок платья и спросила:
- Ваше высочество желает того поющего котика? Или собачку, которая танцует?
- Нет! –взвизгнула принцесса и притопнула. – Никаких блохастых животных! Папа, прикажи привести мне Трубадура!
- Зачем, дочь, тебе беседовать с простолюдином?
- Я не желаю с ним беседовать! Я желаю, чтоб он стал моим мужем!
Глаза короля полезли на лоб, щёки побагровели от возмущения, он подпрыгнул на месте и прошипел:
- Ну что же, ты станешь женой этого остолопа, но смотри не пожалей.
А стражникам он приказал: - Тащите этого мальчишку сюда, а его цирк гоните взашей! Очистите площадь сейчас же! Я устрою ей свадебку.
_________________

Ротвальд, бременские музыканты

Истина буквально за углом




К свадьбе было положено вышивать и она вышивала. Ярко зелёную лужайку покрывала пересекали два лесных оленя. Кончики рогов Грета вышила золотистыми нитями, чтобы придать им сияния.
Плакать не хотелось. Печали она не испытывала, только тревогу. Лукаша не было уже две недели и на днях на мельницу приходил его отец. Он долго говорил с мельником глядя в землю, мял шляпу в руках и вздыхал приговаривая:
- Кто ж думал. Лоботряс конечно, но чтоб так.
Шурин прислал ему письмо из Бремена с претензией - отчего он приглашён на свадьбу племянника в Вальдтор, если свадьба в Бремене. Да ещё и не абы какая, а королевская.
Гретхен ни слову не поверила. А отец обозлился и слушать её не хотел. На её предложения поехать в Бремен и найти парня он сердился ещё больше.
- Да как не поймёшь, бестолковая. Нет его больше для нас, - кричал он в гневе. – Позор какой, а ты ещё просишь его искать. Чего удумала.
- А если он в беде?
- В чужой койке он, а не в беде. Уймись, не доводи меня!
Гретхен было тревожно. Она рисовала в своём воображении страшные картины, что её Лукаш лежит где-нибудь с пробитой головой в луже крови, и никто ему не поможет. Тянуть больше было невозможно. Она дождалась, когда дом огласится громким храпом отца и при свете полной луны побежала по Ротвальдской дороге.
Ей некогда было бояться. Мысли неслись как бешеные зайцы.
- А что если правда?
- Не может быть.
- Тогда как ты вернёшься?
- А как я жить буду если с ним что-то произойдёт?
- Буду искать его по всему городу, каждый уголок проверю, найду и помогу ему.

Она уже пару часов брела по лесу. Луна здесь светила тускло, пуская на землю кровавые брызги. Грета знала только то, что идти надо вперёд и прямо, никуда не сворачивая до самого обрыва. Она почувствовала, что сильно озябла, потом поняла, что это не от волнения, а от того, что воздух стал очень холодным. При выдохе шёл пар и трава под ногами стала хрустеть как капустные листья. Грета протянула руку и облокотилась на ближайшее дерево. Ощущение опоры успокаивало девушку и ей даже казалось, что согревало. Она прижалась к дереву всем телом, пытаясь привести в порядок мысли.

Дуб вздохнул. Его шершавая кора стала вздыматься и опускаться в такт дыхания, Грета попятилась и наткнулась спиной на другое дерево. Она чувствовала, как по её рукам и ногам ползут колючие ветви связывая её, а дуб перед ней ожил распрямился и его ствол разделился на две части. Одна осталась неподвижной, а вторая встряхнулась, неимоверно треща при этом. Откуда ни возьмись налетел рой светлячков, когда они приблизились к Грете, она отпрянула в ужасе. Это были не светлячки. Крошечные создания с крылышками, но не милые феи из книжек, а уродливые сморщенные горбунцы с кривыми ручками и большими носами. Каждый из них держал светильничек с искрящимся кристаллом. Мерники. Они с жужжанием рассматривали Грету, прикасались лапками к её волосам, переговаривались, а потом метнулись к ожившему дереву. В свете их фонариков Грета увидела это громадное существо высотою метра три. Его ветви превратились в руки с сучковатыми отростками пальцев, под кроной сияли два красных глаза. Бильвиз начал злобно рычать на мерников и отгонять их взмахами ветвей. Мерники в ответ шипели, и как рой мошкары разлетались, но возвращались вновь.

Весь лес ожил. Грета услышала над своей головой, где-то с вышины дерева, к которому была привязана, женский хохоток. Она подняла голову и обомлела, снизу ей было хорошо видно, как крона дерева наполнилась изнутри светляками и бесформенными полупрозрачными облачками, которые гонялись друг за другом. На толстой нижней ветви сидели две девушки. Одна была совершенно голая, стройная, но совершенно безобразная, потому что кожа её походила на древесную кору зелёного цвета, бугристую и сучковатую. Тёмные волосы зелёной красотки были взбиты лохматой копной в подобие высокой причёски и украшены репейными колючками. Она сидела на ветке оседлав её, как ведьма метлу, ничуть не смущаясь своей наготы. Напротив неё скромно поджав ножки сидела девушка совершенно белая, почти прозрачная и поблёскивающая в слабом лунном свете фарфоровой кожей. На ней была белая рубаха, а длинные светлые волосы гладким полотном спускались вниз. Девушки играли в кости на широкой ладони великана ясеня, которую он любезно им предоставил в качестве стола. Это были лесные нимфы. Зеленокожая спутница ясеня и его дух - Аскефруа, и призрачная Зелиген. Аскефруа выигрывала и поэтому довольно хохотала поднимая лицо к небу. Вдруг ловким движением она схватили мерника и посадила его себе в причёску, потом ещё одного и ещё, отчего голова её стала напоминать искрящийся кокон.

Удовлетворившись содеянным она повернулась к пленнице и выкрикнула:
- Разве ты не знала, что сюда нельзя соваться ночью?
Гретхен только кивнула не в силах произнести ни звука. Нимфы рассмеялись, и даже Бильвиз выдавил смех больше похожий на кряхтение. При этом он здорово содрогнулся, и на землю посыпалась красная листва.
- Она знала, - продолжая хохотать сказала Аскефруа.
- Знала, - гундосил Бильвиз.
- Зачем же тогда? – голос у Зелиген был приятный и мелодичный. – Дождалась бы утра.
- Отец не отпустил бы, - Грета совсем повесила голову. Ужас от первого впечатления начал проходить и она снова затосковала по Лукашу. Он там, а она здесь, скованная по рукам и ногам, а если он погибнет.
- А если ты погибнешь?! – крикнула Аскефруа так громко, что мерники встрепенулиь.
- Вы не можете, - затараторила Грета, - я нужна ему. Мы никогда не расставались даже на день, значит что-то произошло.
- Даа, - протянула Аскефруа. – Ведь нормальная баба была. Вы как попадаете в Застенье, так прямо сами не свои становитесь. А знаешь ли? Теперь Били обязан открутить твою глупую безмозглую головку, потому что она всё равно тебе не нужна, ты ею не пользуешься, а думаешь другим местом. Было сказано – не ходи в тёмный подвал под тревожную музыку. Так?
Грета мало что понимала и согласится с выводами не могла.
- Так, - продолжала нимфа. – Но мы не такие. Нам подавай адреналин в *опу, да так чтоб горело синим пламенем. А потом мы стоим, такие растерянные и невинные, и булькаем: «Не надо, это несправедливо». Били оторви ей голову, она мне надоела.
- Голова? – Бильвиз был немногословен и неповоротлив. Он топтался на одном месте и Гретхен казалось то он вот-вот потеряет равновесие и рухнет. «Не могут же они в самом деле убить меня» - не верила происходящему девушка.
- И голова и тело, Били. Они все мне надоели. Представляешь, тебе сто раз говорят: «Не суй палец в розетку». Ты в сотый раз суёшь и в сотый раз удивляешься, почему же так больно и так смертельно. Который раз она уже у нас? – обратилась она к Зелиген. Та начала зажимать пальцы считая:
- Сто тридцать четвёртый, но она же не помнит ничего.
- Ой, да что ты. За такой период должен был рефлекс выработаться, как у собаки Павлова.
- Как видишь рефлексов нет, выход один – оставить ей память, - Зелиген легко спрыгнула с ветки и приблизилась к Гретхен. Она вглядывалась в её глаза наклоняя набок голову, зачем-то провела пальцем по её лбу и потом палец облизнула отвратительно длинным голубым языком.

- Или оторвать ей башку, чтоб не мучилась. Зелик, не спорь со мной, у меня был тяжёлый и нудный день. Ты видишь у меня за спиной крылышки? Нет? За сто тридцать четыре раза они могли бы отрасти уже. Это же всё равно, что заставить человека пересматривать сто тридцать четыре раза «Дом-2». Давайте голосовать. Зелик, уверяю тебя, ты будешь в меньшинстве. Били у нас достаточно кровожадный, ему только дай волю. У него любимый вид спорта знаешь какой? Играть в баскетбол тупой человеческой башкой. Хватает её за уши и кидает в корзину.
- Постой. Она не всегда ведёт себя по одной схеме.
- Что ты мне рассказываешь? - Аскефруа перекинула ногу и теперь сидела на ветке как на лавке. – Когда такое было? Всякий раз она срывается и несётся в этот треклятый Бремен, с этим треклятым медальоном. Слезьми обливаясь одевает его на жёнушку своего разлюбимого, тьфу тьфу тьфу, Лукаша. Потом после всего возвращается в реальность и там опять рвёт себе душу. Она мазохистка, ей это нравится. А мне нет. В конце концов это не даёт никаких результатов. Она забывает, потому что ей видите ли больно, а потом ей больно от того, что она всё забыла. И всё причитает: «Дом, милый дом, у меня никогда не было дома». Тьфу, противно.
- Да когда это я причитала? Не надо врать! – выкрикнула неожиданно для себя Гретхен, но остановиться уже не могла. Не смотря на путы её связывающие, она ощутила себя вдруг как никогда свободной. – Конечно меня это беспокоило, как может беспокоить провал в памяти, но рвать себе душу я и не собиралась.
- Да, конечно, - парировала ей Аскефруа. – Никто меня не любит, никто не уважает, пойду я на болото наимся жабунят! Если мозгов в голове нет их водой не заменишь. Что за блажь такая податься с горя в разбойницы, шастать по окрестностям и громить деревни с бандой идиотов. Допрыгаться до того, чтоб этот гнусный ваш король начал на тебя охоту в месте с твоим, не к утру будет помянут, Трубадурчиком. Зелик, а сколько раз она топилась?
Зелиген снова начала загибать пальцы, но посмотрев на Грету сказала:
- Да, было.
- Вот так, понимаешь? Мы тут делаем сказку. Магия и всё такое. Слышала? А ты скачешь как бешенная блоха, тобою только детей пугать под одеялом.
- Себя то ты видела? – фыркнула Грета.
- Она огрызается. Вы посмотрите? Ей сейчас голову снесут, а она огрызается. В печёнках ты мне сидишь уже, вот тут, по самое горло, - Аскефруа для наглядности сжала шею ладонью.
- Фру! – внезапно вскрикнула Зелиген. Она даже подпрыгнула и захлопала в ладоши. – Фру! Это чудо. Ты права, она огрызается. Она сама всё вспомнила. Такого никогда не было. Чем ты занимаешься, Грета? Кто ты такая?


Сознание взорвалось зеркальным шаром и осыпалось осколками, колючие ветки опутавшие меня рассыпались как пепел и что-то укололо в сердце.
- Я езжу по свету, продюсирую стрип-шоу «Разбойники».
- Бинго! – выпалила Зелиген. - Она разрешила себе вспомнить оба мира. Фру! Мы это сделали.
- Надо было раньше пригрозить ей смертоубийством, - Аскефруа бубня стала слезать с ветки. – Хотя в ином случае эта чокнутая была бы рада.
До меня начал доходить смысл происходящего. Эта девочка – я. Вся эта история моя и всё действительно происходило десятки раз. Я была разбойницей, главой шайки, атаманшей. Мы грабили обозы, нападали на королевскую стражу, врывались даже в замок. Злость переполняла меня, хотелось уничтожить Трубадура, стереть его предательство и его самого с лица земли.
Ведь он тогда мне сказал при встрече:
- Ты сельская простушка и всегда ею хотела оставаться. Мне же нужна жизнь яркая и достойная. Я и не собирался до старости, как червь, ковыряться в грязи вместе со свиньями, это унизительно.
И я хотела врезать ему по наглой ухмыляющейся роже, но стражник вывернул мне руки и бросил в грязный сырой подвал. Там я познакомилась с разбойниками…

- Стоп! Но ведь мои мальчишки, Грег и Том и Алекс, они вовсе не те с кем я занималась разбоем?
- Ой, а мы начали думать, - Аскефруа снова разразилась смехом, да таким звонким, что разбудила задремавшего Бильвиза. – Всё верно. Помнишь тех зверей, что вёз Трубадур на продажу? Ой, как чудненько, мы решили сделать их волшебными. В то время когда ты, как распоследняя идиотка играла в камикадзе, надеясь, что кто-нибудь в тёмном переулке тебя прирежет тупым ножом, они мирно посапывали в твоём разбойничьем домике. Жевали травку, лакали сливки, клевали зёрнышки, грызли мозговые косточки и ждали тебя. Это наш бонус тебе. Пока ты убивалась несправедливостью этого мира, ты не заметила, что кидают всех. Смирись, так бывает. Только одни скачут, как будто им задницу прижгли, вкладывают всю энергию в ненависть и жаждут мести и продолжают купаться в том дерьме в которое их окунул обидчик. Иногда они правда обидчику мстят, да, бывает. Но легче не становится, потому что вся беда в башке. Они не могут вылезти из болота, в которое сами себя загнали. А некоторые вот жуют травку и продолжают жить своей жизнью, а не той, которую им навязали. Хотя их тоже предали.
Когда стража схватила Трубадура и потащила в замок, Осёл, Пёс, Кот и Петух решили его спасать. И они пробрались внутрь, но им он сказал то же самое, что и тебе, чтоб они катились ко всем чертям. Хотя Коту в той переделке сломали лапу а Петуху вывернули крылья, да им всем тогда досталось. А Трубадурчик пальцем не пошевелил им помочь. Они твои настоящие друзья, Голди. У вас похожие проблемы, но Грэг не скулит по ночам в подушку.
У меня всё плыло перед глазами, в голове кружилась куча вопросов. Как же тогда вся история про дружбу Трубадура и его животных?
- Какая история, Голди? Братцы Гримм необычайные дипломаты описали лишь говорящих зверей, которые победили разбойников. Всё остальное накрутила людская молва. Сказка - ложь.
- А как же мой отец?


Лес вокруг озарился яркой вспышкой, стало светло и через бело розовые клубы тумана из чащи к нам двигался человек с оленьими рогами на голове.
- Ветте! Ветте! – раздалось со всех сторон. Нимфы опустились на колени почтительно склонив головы, Бильвизы замерли и затаились. Всё стихло. Плывя по воздуху к нам приближался великий дух Ротвальда – Ветте. Он взмахнул посохом и тот излучил новую вспышку.
- Ты слишком много задаёшь вопросов, Гретхен, в первый день своего прозрения! Вспоминай, – голос Ветте звучал так, как будто это говорят одновременно все существа в лесу. – Отныне ты ничего не забудешь и будешь жить всеми своими жизнями. Тебя ждут новые победы, ничего пока не закончено. А теперь скажи, что ты чувствуешь?
Лесной воздух стал гуще, туман заволакивал фигуры моих собеседников:
- Что ты чувствуешь? Что ты чувствуешь, детка?

















*****

Этот эпизод окончен. Но Ротвальд открыт для всех желающих посетить его. Некоторые болевые точки.

Ротвальд - волшебный красный лес, южный край которого упирается в деревушку Вальдтор - лесные врата, а на севере расположен славный город Бремен.

Аскефруа - дух ясеня, его спутница и практически жена. Для своих: Фру

Зелиген - лесная призрачная нимфа. Для своих: Зелик

Бильвизы - ожившие древоподобные существа с лапами серпами. Кровожадные, медленные, но мощные. Били.

Мерники - род лесных феев (тут нет ошибки, просто они все мужики) в обличии страшненьких горбатеньких человечков с крылышками. Каждый мерник держит фонарь с сияющим кристаллом отчего в ночи они похожи на светляков. По сути это духи умерших, которые в лапках носят свои сердца, излучающие свет.

Ветте - оленеголовый великий дух леса

»» 24.11.18 09:15 Обсуждения развития сюжета игры Совсем другая Сказка
_________________

Котов с Жекой на тропе войны или Братва и Кольцо очень важный квест
Глава 6. Настоящие герои всегда идут в обход

– Не люблю тебе рассказывать о проблемах.
– Почему? У меня же часто есть советы и идеи по поводу твоих проблем.
– Да потому что у тебя какой-то жёсткий алгоритм решения. Ты поработать предлагаешь.

Главгад, наверное, догадался, что мы его ищем. Или у него есть дятлы-шпионы, как у Сарумяна. Иначе почему мы долбанную... третью неделю ходим, как иди... туристы по кругу? Котов в берцах (выпросил, чтобы тренироваться неслышно ходить) радовался жизни и делал все, чтобы остальным жить было не так радостно, как ему. Ушастый страдал больше всех (еще бы, такие уши да на холодец), но мужественно держался, только глаз стал странно дергаться. Правый, вроде. Оборотень оказался не хорьком, и даже не хомяком, что печально. Но зато был плюс - в этом мире-таки есть хоббиты. И нам надо было непременно их увидеть хотя бы сфоткаться на память. Остальные хором (редкое единодушие) стенали, что далеко, что надо делать крюк, а до убежища главного негодяя дойти надо, потому что артефакт могут использовать во зло и бла-бла-бла. Но мы (тоже проявив редкое единодушие) уперлись рогом. Либо мы идем на экскурсию по достопримечательностям (читай - оставляем от них одну пыль или надписи "Здесь были мы" и "Цой жив"), либо к хоббитам на чай. Команда из двух зол выбрала меньшее, и мы пошли к милым зеленым полянкам. Тут в воздухе витала такая умиротворенность, что даже не хотелось ругаться матом на тупых травоядных, которые опять не так поставили палатку, и на нас упала оставленная на просушку одежда. И тянуться к оружию тоже. Просто сидеть под деревом, курить ганджубас размышлять о прекрасном и никуда не спешить.
- Смотри! Они реально существует. Давай спросим про Федора Сумкина?
- На Пендальфа ты не похож.
- Ты, кстати, тоже.
- Я там вообще ни на кого не похожа. И только попробуй заикнуться про отряд "Белые колготки", дальше пойдешь в своих гламурных лабутенах.
- Почему сразу "Белые колготки"-то?
- А то я тебя не знаю, пакостная моська.
Местное население отнеслось к нашей банде настороженно, и я их не виню. Но когда таки разговор дошел до приправ и специй, нас приняли как родных. Ну, и мы починили пару строений, расчистили реку (что-то в этом мире я слишком добрая, это жжж неспроста), поделились новым рецептом забористой травы (вместе), и отличного бухлишка (гном). Не забыть потом записать этот рецептик, пригодится. И вот за трубкой ганджубаса, выдувая кольца, я думала о том, что делать, когда мы все же доберемся до главгада. Кто он, не знал никто. Он просто есть, как тот суслик. Ни расы, ни возраста, ни способностей (кроме того, что он мега-крут). Пошла пытать ушастого мага. Тот поначалу делал кислую мину (аля ты чего втираешь барину, холоп, подь на конюшню), но после краткой воспитательной беседы (косичек, завязанных узлом за ушами) пошел на сотрудничество. И не таким уже и приду... нехорошим ушастым оказался. Когда дело доходило до магических потоков и прочей "заумной ерундени" (с) Котов, с Элем таки можно было иметь дело. На мыслях о пентаграммке подключился вампир. Стали думать и курить. Курить и думать. Только плющит, видимо, ребят. Неподготовленный организм к тяготам путешествий. Зато с такой фантазией... Мне уже было жаль главного злодея. Очень.

»» 05.12.18 10:46 Сказочные зарисовки
_________________

ФМ Моя Тайна
Ненависть неискренней не бывает. Как и любовь, если сердце не фальшивка.

У Малефики огненный темперамент. От кончиков рыжих волос вся она состоит из пламени, расплавленного золота и жидкого рубина, замешанных на высокомерии. Отрицая своим существованием известное «королевами не рождаются».
Она взрывается как бочка пороха, распространяя вокруг волнами жар. Своей высокой температурой обжигая. Плавя вечный лед самообладания. Приводя в еще большее неистовство.
Хочется сильнее вжать жену в стену. Сорвать обнимающее тонкую, хрупкую шею массивное колье. Она не признает никаких драгоценных камней и металлов кроме красных рубинов и золота. Подчеркивая этим свое происхождение.
Не давая забыть о второй сущности внутри. Никогда. Ни на секунду.
Каждую встречу превращая в сражение древних чудовищ. Напоминая о своих подрезанных некогда крыльях, как о задетой гордости.
Женщина втягивает воздух резко, когда срываю украшение и отбрасываю на пол. Без искусно скрытых в нем чар колдовство Малефики слабее. Она почти беззащитна. Да только в бессилии собственном не распишется никогда.
Драконы – горделивые и свободолюбивые существа. В особенности рожденные таковыми, лишь спустя века накопив достаточно опыта и магии для формы, схожей с человеческой.
Я монстр иного замысла и кроя, вначале разделивший сознание на два самостоятельных разума, а уже позднее узнавший, что именно в синеву окрашивает кровь. Что ее холодит, превращая жидкость в полупрозрачную твердь.
И мы оба никогда не станем людьми.
- Боишься замерзнуть, бесценная моя?
Зная, что оставлю на нежной молочной коже следы, еще больше сдавливаю пальцами горло. Чувствую пульс, отплясывающий в ладонь в ритме фламенко. Перекрываю доступ к кислороду, чтобы пламя начало биться в хаосе удушья, жрать властительницу изнутри, терзать сначала легкие, а после и другие органы.
Пусть в глазах цвета охры беснуется всполохами предсмертной агонии, доходя до робкого тления. Пусть трепещет, посылая разуму слабеющие импульсы, утихая. Пусть выедает внутренности и доводит до кипения ярко-алую даже в венах кровь.
Я жажду крови Малефики. Густой, как мед, горячей и искрящейся, переполненной волшебством. Выдрать бы трахею, чтобы хлынул поток красной обжигающей лавы, стекал по рукам ручьями, пропитывал насквозь одежду.
Слизать бы эту ароматную сладость с пальцев, размазав по небу и проглотив. Меня б это успокоило, принеся умиротворение дракону, раскатистый рык которого рвет связки. Глухим и низким звуком на ухо жене.
Он ненавидит ее. Как любая вода, не приемлющая подле себя огня.
Бесится от ее показной манерной надменности. От не имеющей конца и края войны.
Мы не можем сосуществовать рядом, не стремясь уничтожить друг друга. Но и добить не в силах. Такова ирония вечности. И в подтверждение этому память приводит давние слова Малефики «Ты не пара мне, Левиафан».
Ломается глубоко внутри собственный сапфировый лед в голубых венах, покрытых слоем платины. Из-под руки, упирающейся в стену чуть левее головы Малефики инеем узорчатым крадется по каменной кладке. Шипит едко, приближаясь к женщине, но не касаясь. Пока что не причиняя боли.
Мне нужен ее страх привкусом пепла на губах. Надломленная воля и поражение.
- Так что же? Ты больше боишься льда или оказаться на спине?
Таких, как она, сжигали на кострах в Средневековье.
Таких, как я, проклинали на страницах Библии.
_________________

Авалон
К встрече во всех смыслах дорогой гостьи Моргана готовилась со всей возможной тщательностью. Века, которые она провела на пусть и любимом, но изолированном острове сделали характер колдуньи упрямее и нетерпимее. Ожидание, долгое мучительное ожидание, которому, казалось, никогда не будет конца, вот вот закончится. И пусть не дочь, и уже даже не внучка, но наследница великого рода вернется на остров чтобы... Об этом "чтобы" Моргана предпочитала молчать. Никому, абсолютно никому, даже Мерлину, она не говорила всего. Незачем знать то, что знать не положено. Пусть ненавистный муж думает, что скоро обнимет правнучку, он всегда был сентиментален (непозволительно! для человека, которому уготована великая судьба), колдунья тоже обнимет девушку, и даже посмотрит в глаза той, что вернет жизнь ее детищу, чтобы...
Воды волшебного источника показывали то, что происходит в другом далеком мире. Вот-вот, уже совсем рядом...
- Неееет! - от злого крика испуганно разлетелись птицы, а дриады попряталась в деревья. - Сгною в пещерах!
Моргана зло молотила кулаками по ни в чем не повинной воде, которая лишь отражает происходящее: как испуганная темноволосая девушка получила великую магию, и вместо того, чтобы перейти сюда, осталась там. Друиды не справились, им помешал какой-то молодой человек. И как у него хватило сил успокоить стихию?
- Лучше бы тебе держаться от нее подальше, - шипела разъяренная женщина. - Иначе участь твоя незавидна. Подумать только! Столько трудов и сил вложено, и все сорвалось из-за случайного прохожего!
Все окружающее ее замерло, не в силах пошевелиться - такая сильная злость исходила от владычицы острова. Она шла в тронный зал, провинившихся подданных встретит королева, грозная и карающая. Магию следует беречь, а стариканы растратили очень много! И теперь неизвестно когда вновь получится открыть проход. Волшебный остров вскоре может превратится в самый обыкновенный, слабейшие магические сущности и так уже вялы и спят по большей части. У единорогов давно не было жеребят, дриад все меньше, как и русалок. А сестра, владычица озера, вместо того, чтобы помочь Моргане, плетет в темной воде коконы, стараясь уберечь и продлить жизнь своим созданиям.
- Ну почему? - повторяла в такт быстрым шагам. Подол платья путался в ногах. Почему? Девчонка должна быть здесь! Я не могу! Не могу сделать это, когда магия так близко!
Да, даже ради спасения острова, Моргана не разрушит волшебный кокон вокруг тела Артура. Пусть это и забирает очень много сил. Влюбленная женщина не видит препятствий. В крайнем случает, всегда есть Мерлин.

Испуганных друидов встречала величественная и пугающая Владычица острова Моргана, грозен был и вид, и взгляд, и голос:
- На колени, - эхо громом отразилось от высоких сводов. Вошедшие рухнули на колени, опустили головы. Гнев владычицы следует принимать смиренно. - Я доверяла вам, как самой себе, но вы не справились.
Ответом ей была тишина. Друиды ждали наказания. Никому еще не удалось избежать кары, если Моргана посчитала его виноватым.
- Владычица... - начал один дрожащим голосом. - Мы сделали все, что могли, но... Никто не предполагал, что нам могут помешать...
- Это уже не важно! Вы все будете наказаны.
По зале прошелестел ветерок и закрутился вихрем вокруг друидов. Их кожа стала сереть, а одежда превращаться в лохмотья. Через несколько мгновений криков и стонов тот же ветер вымел прах из замка.
В ладонях колдунья держала маленький радужный шарик - все, чем обладали друиды.
- И магию почти всю потратили, - Моргана была огорчена. Эти жалкие крохи - толку то от них. - Все нужно делать самой.

Она отправилась в комнату в башне, нужно все приготовить для нового ритуала. Девчонку нужно перетащить на остров как можно скорее, пока глупая девица не растратила то, что ей не принадлежит. И книга. Нужно забрать книгу, все равно девчонке она не понадобится.

»» 15.09.19 08:57 Обсуждения развития сюжета игры Совсем другая Сказка

Остров Авалон, сказания о короле Артуре

Ни значимым, ни будущим, ни огромным, ни видимым, ни глубоким, ни вечным не быть мне в пределах вселенной.

Я не знал свою мать. Много умников долгом своим считают придумать ей имя, историю жизни. Много странных легенд окружают рожденье моё. Не то монахиню совратил демон, не то отец мой, Аврелий, овладел ведьмой. Так ли это важно. Она носила меня девять месяцев, родила в Хрустальной пещере близ города Кармартен и подняла своими тонкими руками к свету. Почему то я знаю, что руки у неё были тонкими, лицо бледным, а блеск глаз иссиня холодным. В большем я не нуждался.
Отец принял меня без боли в сердце. Он сам был ранним ребёнком у Константина и так вышло, что после моего рождения появился на свет мой дядя Утер Пендрагон, брат Аврелия Амброзия.
После смерти Константина меня определили наставником Утера, чтоб Аврелий мог заниматься государственными делами без преград.
Любому, рожденному на этих островах, легко познать бескрайнюю силу мира. Их ветренный сырой климат создаёт причудливые формы жизни и контрастные ландшафты. Бархатные склоны гор, вересковые пустоши, туманные ущелья с ручьями - всё это шепчет в сердце, поёт трелями зарянок. Любому, но не каждому. Утер с детства стремился к власти. Характером обладал резким, вспыльчивым. Своенравен был и ненасытен. Можно пожалуй сказать, что ему достался скверный наставник, но каждому своя судьба и свой путь. Его путь вёл к тому, что он был отравлен своими же приближенными, но оставил на земле след.
Артура я ждал с замиранием сердца, хоть и оказалось его рождение запятнано кровавыми событиями.
В тот день был устроен пир королём Утером. Созваны вельможи и друзья престола. Напитки лились рекой, на вертелах стекали жиром туши животных. Утеру приглянулась супруга герцога Горлуа и, безобразно набравшись, он лез лобызать её руки при муже, чем вызвал гнев его. Шуточное ли дело враждовать с Его Величеством и даже объявить ему войну, но Горлуа не устрашился. Пендрагону же наоборот шумиха в таком скандальном деле только мешала. Жечь деревни герцогства ради женщины он не хотел, но и отказаться от неё не имел никакой способности.
Тогда я не думал о чести и милосердии. Это были мрачные времена, которые окончить, не измазавшись в крови, невозможно. Мне нужен был этот ребёнок. Силой своих чар я придал Утеру облик Горлуа. Тот проник в замок герцога на острове Тинтагель, взял его жену, истребил двор и самого Горлуа зарезал безжалостно, символично, прямо у порога спальни, залив багровым фонтаном пол коридора. Рука герцога метнулась к распоротому горлу, но очень быстро глаза остекленели, навсегда сохранив яростное сияние ненависти. Утер знал своё дело и лишь спокойно вытер руки о складки одежды.
По прошествии времени мне досталась моя награда. Тёмной ночью одержимое штормом море с шипеньем бросалось на камни гавани у подножия замка. Мне вынесли свёрток, и, прикрыв его плащем, я скрылся в сквозной пещере, унося младенца прочь от змеиных интриг престола. За спиной моей оставались острые утёсы Тинтагель, изрытые серебряными шахтами, крепкие стены, величественные и, казалось бы, вечные. Я ни о чём не жалел. Я кое-что уже знал о вечности.
Место, которое стало мальчишке домом было более скромным и тёплым. Сельский дух тут царил полноправно, не смущая юношеский мозг пышным убранством и богатыми утехами. Владения сэра Эктора - замок Дикого Леса. Тут каждому было место и дело. У Эктора теперь стало два сына, старший Кей и младший Артур. На протяжении долгих лет я всегда находился рядом и с улыбкой, помню, наблюдал, как Кея посвятили в рыцари, а Его Высочества Артур Пендрагон стал при нём оруженосцем. Он вырос славным юношей, наделенным справедливым и чутким сердцем. Я готовил почву для его восшествия на престол.
Тогда и столкнулся с ней близко, с глазу на глаз. Тогда от её речи кожа моя согрелась теплом её дыхания. Она говорила тихо, руки у неё были тонкими, а глаза блестели холодным светом. Это была Моргана. Неизвестное, непредсказуемое, непреодолимое великолепие всемогущества во флаконе земной женщины.

Остров Авалон, сказания о короле Артуре

Здесь каждое слово - чистейшая ложь.
За исключением правды.
Пусть вас не пугают двойные стандарты,
тогда наши ценности были иными.

Британия. Пятый век.

Я нашёл её не только по рунам. Не только по звёздам, что указывали мне в ночи направление. Я брёл по её следам, как пёс, чувствующий присутствие искомого. Сидя у костра и ворочая угольки сырой веткой, я видел лик её в огне, и огненной лисицей срывалась она тогда в чащу. В солнечных бликах на морских волнах, смеялась она беззвучно и погружалась вглубь яркой рыбкой. Наваждение это меня одолевало на каждом шагу. Дразнило и подшучивало.
Не доставило труда найти монастырь, в который её сослали, и узнать там, что она бежала.
Я снова устремил взгляд к горизонту, в ту точку, где ныряет в море голубая звезда Тэлэйт. Там, скрытый от взоров, омывался чистыми водами её новый мир. Только там могла она обрести свою истинную силу. В окружении золотых садов и говорящих камней, верных сестёр и мудрых друидов возрождалась в ней древняя богиня. Да, там она и скрылась, чтоб из глупой девчонки стать законной властительницей острова Авалон.
Долго ждать я не стал. Артуру нужна была поддержка. В речах его я часто замечал отречение от хоть какого-нибудь тщеславия. Он стал прекрасным стрелком и виртуозно владел мечом. Он рассуждал об устройстве мира так просто и бесхитростно, что я мог им гордиться. Но ничего в нём я не видел от отца. Глаза Артура не горели жаждой власти. Всё чаще посмеивался, если я намекал ему на возможность сделать мир таким, каким он его видит. Я воспитал благородного мужчину, но правителем ему еще предстояло стать. И в этом деле требовалась сильная помощница.
Поэтому мы с ней повстречались. К тому моменту уже кипела в её груди радость нового открытия. Она вся сияла, источая юную необузданную мощь. С наслаждением купалась Моргана в волнах собственного влияния. По её велению зрели в садах плоды и расцветали нарцисы. Одним движением руки она могла сотворить жизнь и впитывала в себя всё новые и новые знания с упоением. Мне было даже приятно добавить в эту чашу пару капель своего мастерства и видеть неподдельный восторг в её глазах, когда она красовалась у зеркал, меняя свои облики.
Я старался соблюдать границы, ежедневно помня об истинной цели своего присутствия на Авалоне. Но стоило ей положить ладонь мне на грудь, как сердце готово было покинуть меня. Я осознал, что будет она моей, ведь ни одна женщина на земле не обладает такой живостью, такой чистотой эмоций. Она была подобна радуге, после дождя украшающей землю.
Окончательно покорила меня Моргана медовым вечером на Авалоне. Это был один из последних вечеров, что мы провели здесь перед поездкой в Лондон. Мы сидели у кромки воды, на камнях, и слегка изогнувшись плескалась она босыми ступнями в подступающих волнах. Я любовался. А она, перехватив мой взгляд, напомнила про Артура:
- Я придумала, как посеять в сердце твоего воспитанника нужное зерно. И больше не будет причин для печали твоей.
Вытянув руку вперёд Моргана собрала облако магии, оно опустилось на воду тяжелой каменной плитой, которая меж тем не тонула. На этой плите лежал меч, придавленный наковальней. Всё было так просто. Изящность решения меня поразила и уже через месяц этот меч красовался в ножнах будущего короля, который был искренне убежден, что добыл его сам.
Убеждены в этом были и многие рыцари. Беспорядки, вызванные гибелью Утера постепенно стихли, и даже те лорды, чьего признания пришлось добиваться силой, склонили свои головы перед Артуром. Трон обрёл короля, а я - прекраснейшую из женщин. Разве не могло это стать началом счастливой эпохи.
Однако правитель оттягивал коронацию. Теперь я видел и блеск во взгляде и горящее идеями сердце. Он много говорил. Даже на дружественных пирах, во время буйных возлияний мог вдруг выйти из задумчивости и обратиться к рыцарям с торжественной речью, которой, казалось бы, здесь не место и не время. Воодушевляя своих воинов он мог тотчас же вести их в бой, с таким вниманием они встречали каждое его слово.
Даже моя маленькая Моргана смотрела на него не сводя глаз. Я был счастлив тем, что она полюбила Артура так же горячо, как любил его я. Вместе мы были способны привести Британию к невиданной до того славе.
Ему всегда было мало достигнутого. Он горел планами объединения малых государств в большое и крепкое, стремился к борьбе с язычниками. В среде рыцарей ввел множество новых правил, формирующих отношение к свободе и людям.
Всё было прекрасно, пока он не задумал жениться. Конечно трон нуждался в наследниках, но та, которую выбрал Его Величество, никогда бы не сделала его счастливым. В отчаянии я стал искать выход из положения. Те времена живы в моём сознии и по сей день. Эта женщина погубила так много, что ей никогда не замолить свои злодеяния.


Авалон. Нынче.


На острове жизнь течёт размеренно. В дубовых и липовых рощах царит покой. Покой, которого раньше я искал, теперь мне кажется могильным. Каждая ложбинка Авалона пронизана болью. Даже природа находится в предчувствии более страшного и неминуемого. Обречённость я вижу даже в глазах Ирдала. Увы, если раньше я путался в именах единорогов, то теперь каждого узнаю издалека. Их осталось катастрофически мало. Я чувствую связь с ними, со всеми жителями острова, пытаюсь оживить родники, которые всё чаще пересыхают или заболачиваются. Но в первую очередь это владения моей Морганы, а она погружена в болезненные мысли. Мне кажется, что и лес скоро затянется паутиной. О, лучше бы пересох тот ручей, к которому она стремится каждое утро. Там видит она мир людей. Мир, в котором мы оставили свою Мерерид. Мир,
в котором дочь наша прожила долгую жизнь и скончалась будучи даже старше чем мы с Морганой. И так, поколение за поколением. Моргана сидит у ручья, как зачарованнная. В тоске своей забывает обо всём, а я не чувствую в себе способности излечить её болезнь.

Я поджидал её. Она открыла дверь резко и яростно. Тут же захлопнув её обернулась, упала на резные деревянные цветы и стала колотить дверь кулачками. Я позвал её и она вздрогнула, обмякла, опустила свои красивые руки. Когда Моргана ко мне обернулась, в любимых глазах стояли слезы.
- Ты снова была там?
Молчание.
- Наблюдала за Евангелиной?
Я задаю такие ненужные сейчас вопросы. От злости на самого себя у меня сжались кулаки. Не в силах видеть страдание на лице Морганы я отвернулся и уставился в окно. С высоты башни было видно, как часть лесов охватила осень.
- Моргана, я всё знаю, - с этими словами я поднялся к ней навстречу с желанием обнять и на миг увидел, как она сжалась. - Каждый раз, видя Евангелину, ты вспоминаешь Мерерид. Они похожи. И ты боишься новых потерь, ты жалеешь о нашем поступке и о хрупкости человеческой жизни. Моргана, - я наконец прикоснулся к ней, прижал к себе крепче, чувствуя как бешено бьётся встревоженное сердце. - Моргана, я больше не в силах терпеть это. Увещевания и утешения не помогают. Мы же всё можем. Слышишь? Всё! Давай заберём девочку на Авалон.

только глупцы могли думать, что в монастырских стенах стану я послушной. Слепы были люди, мечтавшие обуздать мой нрав. Отец мой, бог подземного царства Аваллах, оставил меня моей матери, земной женщине, красивой, богатой, знатной, но смертной. Не хватило моего умения излечить мать, а все эти добропорядочные люди тут же решили принять самой живое участие в дальнейшей судьбе. Монастырь. Куда еще податься бедной сиротке? Глупцы! Не знали, кого тычут происхождением. Разве удержат стены вольный ветер? Я ветер, я вода, я - сама жизнь! Подарок отца, грозного страшного бога, вот куда пролегал мой путь. Ни один смертный без разрешения не ступит на его берег Авалона. Там, среди изумрудных холмов и ярких цветов, среди дивных птиц и единорогов, среди волшебных созданий, под присмотром друидов и Владычицы озера обрела я полную силу. По взмаху руки могла вырастить плод или вызвать дождь, плясала под лунным светом вместе с дриадами и купалась с русалками, фейри плели мне косы и венки из цветов. Прекрасна жизнь на Авалоне. Но однажды на остров пришел Мерлин и защемило сердце, тело сгорало в томлении. Любовь? Возможно? Влюбленность, страсть, желание... Умный мужчина, мудрый учитель, но робкий. А огонь кипел в венах и требовал выхода. Кто из мужей устоит перед красотой и упругостью юного тела? Вот и Мерлин не устоял. И еще одно знание, чувственное, было мною получено. Нежность. Нега. В его руках я была ураганом и хрупким цветком. Но долг превыше всего, и это ужасно злило. Воспитанник, Артур, будущий король. И я решила помочь дорогому сердцу мужчине, чтобы пробыть с ним так долго, как смогу. В сердце поселилась печаль, Мерлину пора было возвращаться на земли Британии, чтобы вести юного воспитанника к трону. И я решила последовать за ним. Пусть видят все те, кто говорил злые слова и строил козни - вернулась не запуганная девчонка, но королева. Знать, как смешно они себя величают. Аристократия, ставящая себя выше остальных, а на самом деле просто смертные, только дома больше и ткани богаче. Что они могут? Ни-че-го. Я - сама жизнь, я - сама смерть. Исцеление и погибель всегда ходят рядом, если в цветок влить чуть больше силы, он начнет увядать, чтобы дав семена, возродиться вновь.
Мы сидели на берегу, вода ласкала мои ступни. Лондон? Ну что же, я вернусь, пусть все видят.

- Я придумала, как посеять в сердце твоего воспитанника нужное зерно. И больше не будет причин для печали твоей.

Волшебный меч был создан из лунного света и туманов, Владычица озера сама нашептала над ним руны, а я заговорила ножны так, чтобы из ран не текла кровь. Теперь Артур будет непобедим и неуязвим. Любое его слово найдет живой отклик в душе рыцарей и простого народа. Слава и почет ждет воспитанника Мерлина.
Туманы укутали скалы Авалона, покрытые мягким мхом. Ни единый шепот, ни единый стон не просочился наружу. Никто не посмел мешать любовникам.

Лондон
И я отправилась с Мерлином в город. Мне не терпелось посмотреть на юного Артура, будущего короля. А еще хотелось увидеть восторг юноши, когда он получит меч, равного которому нет во всем мире. А в итоге в ловушку попалась я сама - утонула во взгляде, что горел азартом. Сердце дрогнуло и забилось часто-часто при виде высокого юноши с совершенным телом. Интересно, а он уже познал женщину? Наверное. Дамы бились за возможность прыгнуть к нему в постель, но Артур был неиспорчен и чист душой. И с первого взгляда я поняла, что хочу его видеть рядом с собой, а не Мерлина. Хочу, чтобы эти губы меня ласкали, чтобы эти сильные руки сжимали в объятиях, чтобы молодой и сильный любил всю ночь напролет. До изнеможения. Увы, Артура женщины интересовали постольку поскольку - меч, битвы, королевство, все это занимало его куда больше. И чтобы быть ближе, я не ушла на остров, осталась рядом. По-прежнему позволяла Мерлину любить себя, а сама думала об Артуре. Но о словно не замечал меня, был вежлив, но не более. Неужели верит, что такой как Мерлин, сможет удержать меня подле себя? Старый правильный зануда против горячего тела? Но всему свое время. Я всячески поощряла нынешнего любовника, и делала все, чтобы он не заподозрил меня в неверности. Занудный колдун мог выбрать Артура, а не меня, долг чести превыше нужд тела. И тогда я лишусь возможности видеть Артура, прикосаться к нему, когда танцуем или когда излечиваю его синяки. Каждая девица, выходящая из спальни будущего короля вызывала черную ревность. На меня он смотрел с теплом, считал не то сестрой, не то наставницей. Ненавижу! Ненавижу такое положение дел. Но терпение всегда вознаграждается. В очередной раз Мерлин уехал по своим делам: то ли за свитками, то ли за травами, а я прошла в комнату желанного мужчины. Артур спал. Разметавшись во сне, скинул одеяло, открыв взору поджарую фигуру и литые мускулы. Ни секунды не сомневаясь, позвола его:
- Артур, любимый Артур, проснись!
Удивленный взгляд был мне ответом, и прежде чем с его губ сорвался протест, скинула с себя платье. Да, я знала, что хороша, что ноги стройные, бедра круты и талия достаточно узкая, а для грудь полная и мягкая. Женщины в замке готовы сжечь меня на костре, а любой мужчина возляжет со мной, но боятся Мерлина. И Артур не устоял, протянул ко мне руку, а когда подошла, ухватил за талию и опрокинул на кровать. Ночь была длинной, но закончилась слишком быстро. Неистовые ласки и жаркие поцелуи плавили тело и оставляли следы на коже, которые потом приходилось сводить. Ночи с Мерлином воспринимались как обязанность, как необходимая плата за Артура, были пресны по сравнению с ночами, проведенными с Артуром, которому я отдала свое сердце. И больше ни одной девицы не побывало в его спальне.
Но королю нужна королева, о чем наставник стал все чаще говорить Артуру. И я уже видела себя на троне, и корона сияла на моей голове, когда случилась катастрофа, разбившая мне сердце, и погубившая моего возлюбленного. И почему не погиб Мерлин? Он остался жив. Златокудрая безмозглая девица с кукольным личиком разрушила все, что было создано так тщательно. Ненавижу Гвеневру! Вечно хихикающая глупышка, всего достоинств у которой юный возраст! Ни страсти, ни огня, лишь томные вздохи и пугливые взгляды! О-о-о, этот влажный взгляд испуганной лани и трепетание ресниц, частое дыхание и приоткрытый рот! Ненавижу!

Авалон. Сейчас.

"Кое тебе дело? Отстать!" - хотелось крикнуть, но я смолчала. Кругом одни болваны и тюфяки!
- Да, - отвечаю тихо. Продолжаю играть опостылевшую роль.

и сердце пропустило удар. Но откуда? Этот слепец не видит дальше своего носа! Никто и представить себе не может, как он мне опостылел. Но без его магии я не верну Артура, не верну прежнюю силу. Но скоро страданиям придет конец.

Рыдая, я бросилась на шею к мужу, пусть думает, что страдаю по глупышке Евангелине. Влюбленный мужчина не может видеть слез своей женщины, и сделает все, чтобы ее глаза снова засияли.
- Я жажду этого все сердцем! Но магии так мало... И с каждым днем все меньше. Надеюсь, ее хватит на переход. Мерлин, мы же сможем? Скажи мне, любимый, что мы сможем!

»» 16.10.19 11:08 Обсуждения развития сюжета игры Совсем другая Сказка

Остров Авалон, сказания о короле Артуре

В сраженьях три героя у меня:
Мэл Длинный,
Лир с дружиной
И Карадок, столп целого Уэльса.

Три главных барда острова Британии:
Мерлин Амброзии,
Мерлин, сын Морфина, которого звали Мерлин Дикий,
И Талиесин, предводитель бардов.

Три златоустых рыцаря при дворе короля Артура:
Гавейн, сын Гвиара,
Дридвас, сын Трифина,
И Эливлод, сын Мадага из Утера.

Три самых главных праздника острова Британия:
Праздник Касваллаун — после изгнания Юлия Цезаря с острова,
Праздник Аврелия Амброзия, после того как он покорил саксов,
Праздник короля Артура, в Каэрлеоне на Уске.

Гиневра, дочь Лаодегана-гиганта, Порочная в детстве и хуже в величье своем.

(Чёрная книга Кармартена, XIII век.)

Британия. Пятый век.

Принятое Артуром решение было столь стремительным и бесповоротным, что сначала это только удивило меня. Гвиневра, дочь короля Кармелайда никак не могла попасть в поле зрения Артура, равно как и отец её Леодегранс. Разве только таланты менестрелей, которые повсеместно воспевали красоту девицы, оказались такими высокими.
Моя Моргана целыми днями находилась в покоях, желая одиночества. Накануне скончалась одна из её любимых служанок, что очень тяготило её. Я не стал тревожить жену разговорами и обратился к могущественным силам, чтобы проникнуть сквозь расстояния и заглянуть в сердце избранницы Артура.
В водном отражении я увидел женщину юную и действительно ликом прекрасную. Профиль гордый, молочная кожа, волосы светло золотистые уложены в хитрую причёску. Но более нечего было сказать мне о ней. В её красоте не было живости, сердце жестоко. Я увидел, как умела она склонить безропотно головку, разыграть покорность, и это была ложь.
Тотчас обратился к Артуру в попытке его остановить. Другая королева нужна была ему и Британии. Глаза Гвиневры, линии её жизни застилала едкая пелена - предательство. Артур был непреклонен. Прятал взгляд и упрямо твердил о долге. Мне казалось, что Камелот впал в беспробудный сон. Сквозь толстые стены замка я не мог докричаться до близких, и сам бродил в отчаянии чернее тучи. Лишь в одном убедил короля, чтобы не кормить высокомерие красавицы, сделать так, чтоб сама воспылала к нему страстью. Конечно, он был достоин лучших похвал и любая была бы у ног его с легкостью, но титул и слава всегда шли впереди. Пусть же Гвинерва полюбит не короля, а простого человека.
Вскоре, собрав небольшой отряд храбрых рыцарей, всего несколько десятков, мы отправились в путь. Достигнув Кармелайда, узнали, что замок подвергается нападениям ирландцев. Однако Леодегранс принял нас с радостью, узнав, что мы рыцари короля Артура, расположил и предоставил угощение. Много говорил, что наслышан о подвигах нашего короля и восхищен его храбростью.
Через несколько дней Кармелайд оказался осаждён армией Риенса. Мы потребовали отворить ворота, чтобы вступить в битву, но Леодегранс запретил покидать замок, говоря, что армия велика и силы несоизмеримы. Он не знал, что наши возможности подкреплены магией. Я сам открыл ворота, и, как только мы выехали за стены, ворота захлопнулись, мост надо рвом поднялся. Когда смолк лязг железа цепей и засовов, воцарилась тишина, лишь слегка нарушаемая фырканием коней. На равнине, перед нами, вытянулась цепь пеших воинов с копьями. Через миг короткий трубный звук вынудил передние ряды пехоты опуститься на колено. Древки своих копий они воткнули в землю, установив оружие острием к нам. Задние ряды, также взяли копья на изготовку. Линия противника ощетинилась смертоносными иглами, но я был уверен, что наша чешуйчатая броня много крепче. Коротко переглянулись с Артуром. Его шлем и щит не были отмечены королевскими знаками. Сейчас он был простым воином среди прочих.
Глаза Артура вспыхнули яростно, и, последовав движению руки короля, я выехал вперёд и поднял знамя с драконом.
Армия Риенса ждала. Казалось, в сиянии солнечного дня всё замерло, лишь лениво развевался стяг над моей головой. Я простёр руку, и от самых конских копыт взметнулся ветерок. Набирая силу, он стал преодолевать расстояние до вражеской армии, вздымая тучи пыли, крутясь воронками и скрывая всё. Но мы уже знали их расположение. Нагоняя ветер, ринулись в битву.
Кони хрипели, железными пластинами ломая копья врага. Меч мой, не зная устали, разил меховые головы. Был миг, когда мне казалось, что удача нас покидает. Вырванный из общей картины, встал перед глазами Паллен с искаженным болью лицом. Шлем сорван с головы и на черном лице только белки глаз. Его конь медленно оседает на подрубленных ногах. Крутится в воздухе кровавая пыль, скрипит на зубах. Я кричу, и в тот час молния с треском ломает одинокое дерево. Вражеская цепь проравана, но солнце больше не блестит на доспехах. Перемешивая копытами кровавую жижу, кони растерянно пятятся - впереди никого нет.
И вдруг, в рессеивающемся мареве, становится видна фигура одинокого всадника. Это великан Рито. Непобедимый убийца. Он скалится довольной усмешкой и, отпустив поводья, разводит руки в стороны. Это приглашение. Артур появляется сбоку.
Леодегранс говаривал после, что Гвиневра, стоящая позади него в одной из башен цитадели, брякнулась в обморок от переизбытка чувств. Так очарована она была отважным рыцарем, кторый в тот миг обнажив меч бросился на великана. Ведь казалось, что рыцарю не выжить.
Воины Леодегранса воодушевленные высыпали из крепости на подмогу, и вскоре остатки вражеской армии покидали поле боя. Последним скакал конь Рито, неся на себе всадника, чья голова полуотрубленная болталась, уродливо свесившись с плеч.
Нас встретили с почестями. Вышедшие девы помогли разоблачиться. Гвинерва собственноручно снимала доспехи с Артура.
В тот же день Леодегранс обратился к нему, торжественно заявив, что готов отдать в жены свою дочь независимо от титула и рода. Насколько же был удивлен и обрадован король Кармелайда, когда узнал, что перед ним знаменитый Артур Пендрагон, и тут же присягнул Его Величеству в верности.
Семь дней длились свадебные пиршества, а после мы отправились в Камелот.
Но больше не было покоя и радости в этих стенах. Будто демон пролетел тут и очернил каждый уголок.
Началось все с того, что пока король со своей молодой супругой въезжали в ворота верхом на белых лошадях, украшенных цветными попонами, а разряженые в парадное платье люди бросали в воздух травы и цветы, я, затерявшись в толпе, обогнул праздничное шествие и взбежал по боковой лестнице в крыло, отведенное нам с Морганой. В долгом походе я истосковался по любимой. Было только одно желание - прильнуть к её сладостной коже. Снятый на ходу плащ с шелестом упал на пол. Я отстегивал ножны, когда вверху, в коридорах, раздались душераздирающие крики. Тут же обнажил меч и ринулся вперед. Каково было мое удивление, при виде Морганы растрепанной и разъяренный. У ног её извивалась девчонка, которую любовь моя тащила по каменному полу за волосы. Несчастная хватала её за ноги, отчего Моргана ещё больше свирипела и накручивала длинные косы на руку туже.
- Остановись, Моргана! - крикнул я. - Твой муж, сопровождая короля вернулся.
Она как-то болезненно улыбнулась, ослабила руку, девчонка опрометью бросилась прочь, а мой меч вернулся в ножны.
- Так ты встречаешь мужа?
- Она... - последовала заминка - Она намеренно испортила мой торжественный наряд. Эта мерзавка, хотела стащить камни с манжетов и пояса, в итоге изрезала всё платье. И теперь ты лицезреешь меня, подобную простолюдинке.
Гнев Морганы утихал, голос становился ласковым и виноватым. Она приблизилась, уронила голову мне на грудь и замерла. Что-то новое я ощутил в ней. Будто сила стихий, бушевавшая, с трудом сдерживаемая в этом хрупком теле, вдруг стала бичом. Управляемым. Жестким в нужное время. Подвластным ее воле. Подняв ее на руки, отнес на ложе и рад был тому, что она не убрана. Её запах пленил. Тонкая рубашка треснула в руках и груди оказались в моих ладонях. Я
острожно обвёл соски пальцами, но вздрогнул и отнял руки в ужасе, увидев на них кровь былого сражения. Любовь моя вывела меня из забытья:
- Что же ты остановился? Неужели не скучал?
- Скучал? Я без тебя как будто одеревенел.
Моргана подалась ко мне бедрами, рваные края её одежды скользнули вниз, полностью обнажив точеное тело. Она была страстной, как море. Накрывала меня собой и со стоном словно стекала по камням прибрежным. Оказавшись в ее безудержной власти, наслаждался и радовался, что томленье мое по ней взаимно.
Мы спустились в зал, когда пиршество уже было в разгаре. Артур в тот вечер единственный раз был пьян изрядно. Увидев нас с Морганой поднялся и произнёс:
- Так вот же мои жизнь и смерть, чем чаша уже полна.
Рядом с ним, смиренно потупив взор сидела королева Гвинерва.

Авалон

Мерлин с Артуром вот-вот уже должны вернуться из похода, глазами птиц вижу приближающийся отряд. Не так! Не так должно было все завершиться! Почему Мерлин не пал? Чем пленила Артура белокурая глупая кукла Гвинерва? И теперь ждет всех пир горой на королевской свадьбе. Злость поднималась из самого моего сердца и окутывала тело темным коконом. Кому теперь нужно новое праздничное платье? Впору объявлять траур. Разорвала наряд в клочья, да служанка решила помешать, за что и поплатилась, глупая курица. Мерлин, опять это Мерлин влез со своим благородством!
Ах, до чего же надоело притворство! Всадить бы ему нож в самое сердце, да тогда не останется повода быть в замке. И снова игра, снова поцелуи, снова его горячие руки на моем теле, прикосновение которых вместо блаженства вызывает лишь раздражение теперь! Мерлин, ты глуп и слеп! Ты хочешь слышать стоны страсти и ты их слышишь, путая со стонами досады и злости! Твои страстные поцелуи для меня как укусы, как клеймо! Но ты нужен мне, и потому пока жив.

Гвиневра! Сидит рядом с моим Артуром, потупив взор. Невинна дева, чья скромность соревнуется с ее красотой... Пустая кукла! Веселись же, пока можешь! Не долго тебе тут радоваться. Ты заняла мое место. Мое! Зал убран тканями и цветами, гости пьют и поздравляют молодых супругов. Мерлин искренне радуется, что у Артура такая красавица-жена. Улыбаюсь губами, на сердце же камень лежит, в глазах стужа. Не радуют песни приглашенных музыкантов, невкусны блюда на столе. Да, видно, не у меня одной на сердце тяжко. В углу, скрываясь за занавесями, стоит Ланселот - первый рыцарь и красавец Камелота. Бездумно пьет вино из большого кубка и глаз не отрывает от белокурой прелестницы. Нравится? Всем она нравится, да только волю короля никто не осмелится нарушить. Никто ведь... Впервые за долгое время искренняя улыбка заиграла на моих губах. я уже знаю, что делать.
Вот к Ланселоту подошел друг его, и скользнула тьма из угла ему в ухо, теперь свершится колдовство. Его губы - мои губы, мои слова - его слова.
- Красавицу взял себе в жены Артур, - говорит мужчина, указывая на молодую королеву. - Зачем ему она? Слишком юная и красивая для нашего короля. Да и будет она с ним счастлива - Артур живет деяниями и сражениями, не будет времени на молодую жену, затоскует она. Легко променяет податливое тело на меч и походы. Вот с тобой она была бы счастлива. Правда, друг.
И проникли ядовитые слова в самое сердце верного рыцаря Ланселота. Затуманенный вином мозг не заметил подвоха, и стало ему казаться, что Гвинерва улыбается ему особенно тепло и часто. Черной змеей свернулась на сердце ревность, возжелал он жену короля своего.
Мне же осталось убедить Гвинерву принять ухаживания рыцаря, что будет несложно - юным девам нравятся печальные красивые рыцари, совершающие подвиги во имя их красоты. Не буду я Морганой, если не верну Артура себе!

»» 05.11.19 09:05 Обсуждения развития сюжета игры Совсем другая Сказка

Королевство Вечной Зимы

Снежок, рассекая воздух, стремительно летел по своей траектории к цели, пролетая мимо счастливых лиц детей. И, долетев до пункта назначения, разбился об спину с радостным визгом убегающего мальчишки. Снежный ком, развалившийся на множество частиц у детских ног, тут же был втоптан в землю. Смех и крики ребятни разлетался на всю округу, разбавляя безмолвную тишину Королевства Вечной зимы.
Это по сказочному волшебная страна скрывалась за девятью холмами. А на самом высоком её склоне красовался дворец из множества изящных башен, стёкла которых переливалась волшебным мерцанием, привлекая восторженное внимание прохожих. За этими стенами и проживала хозяйка этих земель – Снежная Королева.
Длинная прозрачная мантия медленно скользила по полу за своей хозяйкой. Изящно сотканное кружево мириадами искорок переливалось на ткани, подчеркивая хрупкость плеч, с которых она свисала. В безупречно уложенной прическе красовалась корона.
Несмотря на великолепный образ, в глазах девушки читалась тревога, когда Королевство Зимнего Королевства быстро спускалась по ступенькам длинной лестницы. Преодолев их, она спешным шагом она вышла на балкон, откуда открывался потрясающий вид на город. Она с тревогой смотрела на веселящихся вдали детей.
– Грядёт беда, – с дрожью в голосе проговорила она.
Присевший рядом с ней белый лев потряс густой гривой и тихонько зарычал. Девушка своими длинными пальцами начала поглаживать зверя, неотрывно наблюдая за городом. За её спиной появился высокий широкоплечий мужчина, своей комплекцией напоминающего гиганта, и она опять повторила:
– Грядёт беда.
Резко подняв правую руку над головой, очерчивая полукруг в воздухе, она активизировала защитный купол. И тут же рядом с ней приземлился невероятной красоты пегас, на которого немедля вскочила Королева, увозя её к границам владений. Безмолвный мужчина мигом превратился в огромного белого медведя, бегом следуя за своей хозяйкой.

Необитаемый остров

Волны с шумом наплывали на берег и точно так же стремительно отплывали от него. Море со вчерашнего дня было беспокойным. Но уже сейчас шторм утих, и за серыми тучами на небосводе нет да нет появлялось яркое слепящее солнце.
Я босиком шла по побережью, позволяя волнам накатывать на мои ноги, от которых оставались следы стоп на мокром песке. Наверняка свирепые волны накануне поглотили под собой не один корабль, поскольку по всему побережью были разбросаны множество сундуков и вещей. Я не спешила изучать и подбирать потеряшки. Мне хотелось дождаться Карла, который, выполняя ежедневную рутинную работу, отправился на охоту. Без его помощи с объёмом задач на сегодня мне было не справиться. Не привыкшая к тяжелому труду, а дел тут хватало не на один день, я не знала с чего начать. Но однозначно знала, что Карл обрадуется содержимому в сундуках – в нашем хозяйстве всё будет полезным. В этой дикой среде нам много чего не хватало.
Я уже было развернулась назад и собиралась направиться в хижину, как вдали заметила нечто необычное. С волнами на берег прибыл очередной объект, но он явно не был похож ни на сундук, ни на какую-либо другую вещь. Сделав пару шагов, я в страхе застыла. Как и подозревала, то было человеческое тело. Жертва кораблекрушения? Волнение не отпускало, и я невольно попятилась назад. Наткнувшись на один из сундуков, споткнулась и упала прямиком в накатившую волну, намокнув с ног до головы. Холодная вода немного взбодрила меня, и я опять встала, поскольку мысль, что он может быть ещё жив, не хотела оставлять меня в покое. Несмотря на то, что Карл рассвирепеет, узнав, что я самовольно ринулась на помощь непонятно к кому, направилась к жертве кораблекрушения. Но я не могла медлить: сейчас каждая секунда была дорога. Подбежав близко, убедилась, что была права. Мужчина неподвижно лежал и не подавал признаков жизни. Мокрые волосы прилипли к бледному лицу, а тело казалось бездыханным. Присев на колени рядом с ним, я осторожно взяла его за плечи и легонько потрясла их. Никакой реакции не последовало. Я всмотрелась в его лицо и испытала непонятное чувство дежавю, и сердце бешено забилось в груди. Мне казалось, я знала этого незнакомца, но с точной уверенностью могла сказать, что мы с ним никогда не встречались. Чувство тревоги и горечи сковали мне горло, а руки задрожали от волнения, и я ещё сильнее начала трясти незнакомца, слёзно приказывая:
– Проснись!
Он всё ещё не подавал признаков жизни. Осторожно отпустив его обратно на землю, я продолжала обдумывать, как ещё можно помочь ему. Непонятно почему, я нагнулась над ним, пытаясь расслышать дыхание. В этот момент мужчина резко встал и схватил меня за запястье, на котором красовался проклятый серебряный браслет. Я в страхе смотрела на него, мысленно ругая себя, что ослушалась Карла. Поздно было о чем-то сожалеть, поэтому властно, без толики волнения приказала:
– Отпусти меня! – Посмотрела ему прямо в темно-карие глаза и добавила. – Немедленно!

Разбитые стёкла мириадами огоньков переливались на мраморном полу. От былого великолепия замка не осталось и следа. Уродливые руины вместо былого восторга могли внушить отвращение и страх, а поблизости не видно были ни души. Только Луна освещала каждый уголок безлюдного Королевства Вечной Зимы, в котором когда-то бурлила жизнь…


»» 29.12.19 18:29 Сказочные зарисовки

Остров Авалон, сказания о короле Артуре





Марк Клодий, легат второго легиона Августа, неспешно прохаживался вдоль улицы, идущей вблизи от юго-восточной стены крепости. На подобные прогулки он давно уже не брал с собой охрану, иногда лишь сопровождал его центурион Вара.
На этой улице располагались казармы с широкими галереями, где уже выставлен был утренний караул. Клодий всматривался в солдатскую выправку и оценивал. Расформированный Гонорием ещё в 410 году легион потерял былую мощь, но всё ещё исполнял привычную функцию – контроль добычи золота и меди в шахтах и переправку металла в Рим – по той простой причине, что междоусобица, поглотившая бриттов, оставляла им мало времени на прочие заботы. Пока местные князьки и герцоги перегрызали друг другу глотки, отвоёвывая по крохе земли, Римская Республика поглощала их ценные ресурсы.
«Конечно, - отметил про себя Клодий, - и Рим уже не тот».
На его родине грызня за трон была не менее кровопролитной. Давно разделённая на Восточную и Западную Империя теряла свой помпезный блеск и устрашала врагов куда меньше, чем в старину.
А ведь когда-то Клодий и сам мечтал пройти путём великого Веспасиана, захватившего Британию. До сих пор в покоях его резиденции, тут, в Иска Силурум, бережно хранились труды Иосифа Флавия и Диона Кассия, повествующие о триумфальном восхождении на трон потомка простых крестьян. Плебс. Врятли кто мог кинуть такое слово в лицо императору Веспасиану в дни его правления.
Но так вышло, что Клодий застрял на этом острове надолго. Обрёл тут вторую родину, жену и детей. Амбициозные планы стареющего легата осыпАлись крупинками песочных часов. Он уже не раз задумывался о том, чтоб оставить службу, на сбережения купить дом где-нибудь на Сардинии и закончить жизнь в окружении внуков и молодых рабынь, поедая спелые персики.
- А эти камни плодят только пиктов*, - закончил он мысль вслух. – Нет известий с Севера?
- Всё спокойно. Скотты по прежнему заперты за стеной*, и она их успешно сдерживает, - отрапортовал Вара. – Однако Артур..
При этом имени лицо Клодия исказилось брезгливой гримасой.
- Однако Артур, вопреки ожиданиям, собрал большую армию и продолжает теснить саксов.
- Говорят, этот малый христианин?
- Ярый.
Клодий бросил взгляд на крытые базилики двух церквей, окруживших здание штаба легиона и его резиденцию. Для многих солдат Артур станет братом по вере. Это явно печалило легата, тем более, что сам он по старинке был приверженцем культа Митры. Его божество, храбрый и непобедимый воин, восставший из камня, мчался по небосводу в огненной колеснице.
Религиозный раскол в лагере ощущался всегда и не шёл на пользу дисциплине. Но по прежнему были в почёте у каждого жителя Иски Силурум гладиаторские игры на арене огромного амфитеатра, расположенного за внешней стеной крепости. Рабов-гладиаторов, конечно, давно уже не было. В их роли выступали сами легионеры, и игры эти были скорее тренировочными, но достаточно жёсткими и яркими, чтоб разогреть кровь расслабившихся бойцов, а зрителям позволить вкусить от своей хищной природы.
- Я объявляю гладиаторские игры, - произнес Клодий. – Подготовь всё необходимое. Пусть наймут эдитора* из горожан и разместят афиши. А из бойцов выбери пару-тройку бестиариев*. Людям понравится.
- Клетки пусты, - тихо напомнил Вара.
- Пусть отловят волков.
- Может пленных пиктов? – ещё тише спросил центурион.
- Я хочу купить толпу, а не поднять мятеж. Впрочем, вечером взгляну на списки осужденных за преступления.
Этот день легат закончил баней, где слуги растерли его тело маслами. Он чувствовал усталость. Даже после освежающего бассейна, даже, когда во фригидарий* подали еду и напитки, даже в своих покоях во время чтения. Он не мог скинуть с себя этот камень ни нежась на мягких подушках, хвала небесам, римляне всегда знали толк в комфорте, ни осматривая войска на рассвете.
«Это годы, – думал он, оправдываясь». Но в глубине души понимал, что это осознание своей бесполезности на мрачном скалистом острове.

***
Пикты или силуры - "горцы", "туземцы" , "горный народ". Были изгнаны на север прибывшими на остров кельтами.
Стена - Стены Антонина и Адриана(50 миль) были построены римлянами для оттеснения скоттов. Всего в в Римской Британии обреталось три легиона: Второй, Шестой и Двадцатый. Шестой легион охранял непосредственно стены. Пространство между ними занимала бриттская страна Лотиана.
Эдитор - распорядитель гладиаторских боев
Бестиарии здесь - бойцы, сражающиеся с животными
Фригидарий- холодный зал римской бани

Остров Авалон, сказания о короле Артуре



После празднеств жизнь в Камелоте успокоилась, а за круглым столом споры только разгорелись ярче. Мне стало известно, что в далекой крепости Каэр-Леон базируются остатки римской армии. Не все рыцари верили в это, им казалось немыслимым, что мы еще не до конца извели римлян. Но и кроме них зарождающемуся государству угрожали то саксы, то силуры, с которыми вынуждены были самостоятельно сражаться отдельно стоящие крепости.
Артур рвался в битву и воодушевление его не могло не радовать меня. Вот-вот, уже скоро страну ждет порядок единовластия.
Тот наш поход затянулся на годы. Нет смысла описывать романтику походной жизни и бесчисленных сражений, которые по большей части стали героическими. Белый дракон на знаменах был залит кровью, враги сдавали позиции. И вот мы достигли стен Каэр-Леона.
Лагерь разбили в дне пути от города. Первым делом я сам решил посетить эту крепость с несколькими простыми воинами, коим по чину было нарядившись крестьянами въехать в ворота на телеге. По возвращении я нашел Артура обеспокоенным, и более того, он был в гневе, поскольку получил известие о похищении своей жены. Безобразней истории и представить было сложно, тем более, если учесть, что теперь ожидало похитителя и на какой позор он себя обрек. На наше счастье в Камелоте оставался один из вернейших рыцарей, сэр Ласелот, которому и предстояло решить судьбу мерзавца, носящего титул лорда. Артур отправил гонца, велев не жалеть коней.
А нас ожидала битва, наверное самая кровопролитная, как мы тогда думали. Потому что слава солдат второго легиона известна на всю Британию.
Но провидение было на нашей стороне. Хоть крепость и оказалась укреплена выше всяких ожиданий, но вне её находился великолепный амфитеатр, который мог нам послужить фортом. Кроме того я настаивал, чтобы для наступления мы выбрали день проведения игр на этой арене, о нем я узнал во время вылазки в город. Многотысячный амфитеатр, заполненный воинами мы могли бы атаковать молниеносно, со стороны восьми имеющихся входов, и сразу оказались бы в выигрыше, отрезав большую часть армии, находящейся вне укреплений. Артур был против, участливо переживая за ни в чем не повинных горожан из числа зрителей, которые непременно пострадали бы.
В этом была доля истины и план пришлось изменить в сторону превосходства магии. Мне предстояло прибегнуть к заклинанию затмения и использовать всю силу своего ораторского искусства, для того чтобы входы арены свободно и без потерь с обеих сторон распахнулись перед нашим войском, после чего следовало уже отвоевать укрепленный гарнизон.
Закат пах медом. На стелющихся облаках золотом сияло солнце и подобны они были сотам, истекающим нектаром. Я прихватил за гриву лошадь, мне досталась гнедая старая кобыла с выцветшими боками, способная вызвать жалость в любом сердце. Потрепанный балахон странствующего барда дополнял картину безмятежности. В ту же телегу, что использовалась накануне, были погружены мешки с мукой и зерном. Наша кампания призвана была воплощать собой торговцев, к которым прибился менестрель. Укромное место нашли среди мешков мечи и кинжалы. Отряд из десяти человек выступал сейчас же во главе с сэром Боре, также переодетом в верхового простолюдина. Войска же выдвигались глубокой ночью, чтобы к утру во всем своем величии выйти на равнину перед Каэр-Леоном.

Я знал, что под мантией ночи, под сиянием ласковых звезд, напоминающих о блеске глаз любимой Морганы, я смогу скинуть с себя оковы тревог, мысленно посетить любимый Авалон, взлелеянный бережно владычицей своею. Взглянуть на его сказочные водопады и услышать пение птиц. Все это подарит мне силы, необходимые для заклинания. Я покажу им видение о просторах волшебного мира и затяну арену пьянящей дымкой.
- Мирддин! - окрик вывел из забытья. Холод вполз под складки одежды и разбудил окончательно.
Передо мной высились серые камни могучей крепости, застилающей светлеющий горизонт. Небо виделось мне чистым и безоблачным. На дороге, именуемой Широкая, ведущей к главным воротам, мы остановились в таверне "Серебряный дом на воде", названной так, видимо, вследствие близости тракта, ведущего к реке Уск. Не было ничего в этом доме серебряного. Ни вилки, ни ножа, ни ключа. И хозяйка, далеко не звонкая фейри, накормила нас грубым ужином, состоящим из двух кусков хлеба с рубленным мясом посредине и чаши пива.
В общей комнате, у закоптелого очага мы смогли познакомиться с постояльцами и узнать, что многие из них также хотят посетить завтра арену. Зрелище обещало быть впечатляющим.

Остров Авалон, сказания о короле Артуре



Британия. Конец пятого века.
Каэр-Леон

Мы с товарищами заняли бесплатные места в верхнем пятнадцатом ряду. Тут было оживленно и тесно, а главное – за нашими спинами находилась терраса с галереей, окольцовывавшая весь амфитеатр. С этой галереи вниз вела лестница. Конечно, не на арену, ведь ярусы знати и почетных гостей были отделены невысокой стенкой, а внутри наружной стены, прямо к «тайнику» - проходу, из которого можно попасть в любой ярус. Нашей целью были именно те нижние места, где теперь уже разместился легат и министры. Сейчас пробраться туда было сложно ввиду большого скопления народа и ничем пока не отвлеченной охраны.

Представление началось парадом бойцов, облаченных в нарядные одежды шитые золотом. Обойдя несколько кругов и приветствуя зрителей они скрылись в проходе и появились вновь уже в полной военной экипировке. Как я понимал, часть их представляла собой римских легионеров, а часть – иных воинов. К примеру фракийских и галльских. Разнообразие мечей прямых и изогнутых ятаганов, щитов круглых и прямоугольных, шлемов простых и с высоким султаном говорило о большей театральности данного представления. Но и, правду сказать, удручало меня несколько своей мощью. Мы оказались в пасти льва.
Бои проходили поочередно. Противники вызывали друг друга, как положено, трубя в рог, Сражались мастерски и не могли не вызвать восторга. После боя каждой пары объявлялся победитель, оба воина удалялись, либо пострадавшего уносили медики, а потом выходили музыканты. Так продолжалось до тех пор, пока не открылись железные ворота и не выпустили на арену дикого кабана и двух волков. Как раз в тот миг мы спустились в «тайник», где разделились. Сэр Боре и его люди приблизились к проходу на нижний ярус, а я спешно отыскал эдитора. Этот невысокий полный мужчина стоял у самой арены, где уже хрипел и истекал кровью клыкастый кабан. Я сообщил, что хочу участвовать в играх, отчего эдитор обомлел, оторвался от чтения и уставился на меня, как на прокаженного.
- Я заклинатель животных, - пояснил, видя, что он и слова вымолвить не может.
Толстяк облизнулся, прикусил губу и задумался. Я начал уже корить себя за необдуманность поступка, ведь можно было принять облик воина и не вызывать ничьего подозрения. Но тут он вставил за пояс большие пальцы рук, хмыкнул и согласно кивнул:
- Мы назовем тебя «Скиталец». Только не жди особых вознаграждений семье, если тебя сожрут.
- У меня нет семьи, - ответил я, на что он обрадовался и велел ждать, когда закончится казнь.
В самом деле это была казнь. На взрытый песок выкатили клетки с новыми волками. Животные чуяли в воздухе запах крови и метались внутри безостановочно. Был ещё полностью закрытый ящик большого размера. Вооруженные солдаты втащили в круг трясущегося мужчину средних лет, и толстяк эдитор стал зачитывать приговор, в котором говорилось, что этот человек – нечестный торговец, обманывавший жителей Иски Силурум, приговаривается к страшной расправе дикими зверями. Побелевший торговец, едва ему развязали руки, кинулся на колени и схватил стражников за поножи обливаясь слезами, но они отпихнули его презрительно и удалились. Тогда он на коленях дополз до ложи легата, рыдал и молил о прощении так пронзительно, что мне показалось, будто толпа сжалилась над ним. В огромном заколоченном ящике, судя по всему, находился лев. Эти звери, я слышал, особенной популярностью пользовались у римлян для травли заключенных. Мольбы не возымели действия. Был подан знак рукой, означавший начало казни, и замысловатый механизм стал поднимать стенку ящика. Волки при этом взвыли хором, и, клянусь богом, я увидел, как седеет голова приговоренного.
Каково же было удивление народа и какие яростные крики радости взорвали трибуны, когда из ящика на арену пугливо вышел котенок. Несчастный рухнул без чувств, а толпа еще долго ликовала, радуясь этой остроумной, хоть и недоброй шутке. Мошенник был сполна наказан своим испугом и, скорее всего, навсегда запомнил урок.
Я восхитился внутренне их правителем, который проявил в этом толику мудрости и благородства, и испытал на секунду жалость, зная все.
Пришла моя очередь. И теперь клетки были открыты по-настоящему. Мне ничего не грозило. Один волк был невероятно огромен, двое других тощи и злобны, но все они послушно уселись у ног моих и позволили гладить себя. Амфитеатр притих, тысячи глаз обратились ко мне. Я начал произносить заклинание, достал из мешочка горсть волшебного порошка и сдул его с ладони.
- Уходите, - велел людям и они стали покидать трибуны. В амфитеатре остались только воины, и легат Клодий Марк был взят под стражу в числе прочих. После поданного условного знака прибыл Артур со всей армией, и я не участвовал в той битве, чувствуя горечь. Сражение за крепость не было долгим, а на закате я видел, как сопровождая солнечный диск пронеслась над горизонтом огненная колесница, навсегда унося из этих мест воина в золотых доспехах.

»» 01.01.20 15:27 Обсуждения развития сюжета игры Совсем другая Сказка