эля-заинька:
13.05.11 13:38
» Глава 5. Раскол
Глава 5
Раскол
Ян нестерпимо страдал от головной боли, ему казалось, что от малейшего звука черепная коробка раскалывается на две части, а от солнечного света, проникающего сквозь занавеси столовой, пронзается резкой болью всё его существо. Вот, черт, ну, и набрался же он вчера. Зажмурившись, Ян постарался припомнить все события, которые довели его до сегодняшнего плачевного состояния: вчерашней день рождения Якимова, скука, царившая там, мать и ее поведение, да, и просто желание выпить. Очень сильное желание выпить, просто жажда какая-то нестерпимая. А потом обжигающие глотки виски, хорошего ирландского виски, ну, кто же знал, что ему будет так скверно с утра.
Ян хмуро смотрел на дымящийся кофе, стоящий перед ним, рядом была тарелка с его любимыми булочками, начиненными брусникой и заварным кремом, яичница с зеленью, но есть определенно не хотелось. Его просто мутило от одного запаха еды, а во рту был такой вкус, будто… да, ладно, плохой, в общем, вкус был.
- Болит голова? – раздался позади раздражающе бодрый голос сестры. Как ей удается быть такой энергичной с самого утра?
- Нет, просто внутренности просятся наружу – буркнул Ян.
Ева уселась за обеденный стол, расположившись как раз напротив брата, и налила себе кофе, отломив кусочек булочки, она с аппетитом начала есть. Судя по выражению её лица, выпечка была вкусной и свежей, сестра с удовольствием понюхала кофе и отпила глоточек.
- Прекрати так явно наслаждаться едой, в то время как твой ближний мучается похмельем – отхлебывая кофе, сказал Ян.
- Ближний потерпит, он будет сегодня весь день страдать, а я хочу поработать, для этого нужны силы – отламывая еще один кусочек булки, ответила Ева.
- Сегодня воскресенье.
- Я знаю, какой сегодня день недели – прожевав, сообщила она.
- Зачем работать в воскресенье? Объясни мне – щурясь от режущего яркого света, заливавшего столовую, спросил брат.
- А что еще делать, Ян? У нас в семье уже есть человек, который каждодневно развлекается – это ты. Двух таких даже наша семья не выдержит. Значит, мне нужно работать, все просто. На развлечения кто-то должен зарабатывать, все логично.
- Ева, не говори глупостей, ты же знаешь, мы богаты, не обязательно тебе постоянно работать.
- Ян, с тех пор как отец стал во главе «Стандарта» у банка идет регресс, он не развивается. А ведь прошло уже 10 лет, но все осталось на том уровне, как было при дедушке – вздохнув, сообщила она.
- То есть хочешь сказать, что все плохо, мы с отцом – бездельники, и ты одна спаситель мира? – одним махом допив кофе и поморщившись, спросил Ян.
- Нет, я хочу сказать, что нужно работать, чтобы что – то иметь – прожевав, ответила Ева.
- Это тебя в тюрьме научили так вшиво – патриотически говорить? Прямо коммунистические лозунги можно писать, с родни: «Родина – мать зовет», так и вижу растяжку со словами: «Спаси семью от праздности, работай, сестра!» - едко заметил он.
- Довольно. Кстати, любви к труду меня научили не в тюрьме, это мне привил дед – поставив чашку на блюдце, спокойно сказала Ева.
- Ах, да, конечно, сам Иосиф Виллермож, который так любил старшую внучку – театрально вздохнул Ян.
- Ян, прекрати – одернула брата Ева.
- Ян, прекрати, Ян не надо, Ян, не думай так – передразнил он сестру – ладно, иди, Золушка, работай. А я буду развлекаться, транжирить деньги и наслаждаться жизнью, ох, нелегкая мне досталась доля.
- Я не Золушка – Ева чувствовала как в ней поднимается волна раздражения.
- Конечно, разве Золушка платила своему охраннику за то, чтобы он спал с ней? Хотя, у Золушки охранника не было, только мыши, вот, незадача-то.
Ева, скомкав полотняную салфетку, молча, встала из-за стола и направилась к выходу из столовой, она даже не взглянула на брата. Горечь поднималась с самого дна души, заставляя сжимать руки, как он мог такое сказать, что за брат у нее? Что он за человек такой, получающий радость от унижения близких?
Ян сразу же пожалел о слетевших с его языка словах, но было уже поздно. Он видел это по отстраненному выражению лица сестры, по тому как она смотрела прямо перед собой, будто ей противно было даже видеть его.
- Ева, ну прости, дурака, ты же знаешь, я не сдержан на язык. Я совсем не это хотел сказать, ну, стой – он тяжело поднялся со стула и направился вслед за сестрой.
- Ева, ну, пожалуйста, забудь все то, что я наговорил с похмелья, ну, чертовски плохо мне…
- Конечно, я тебя прощаю, Ян, - холодно посмотрев на него, сказала Ева – но больше я не буду приходить тебе на помощь и спасать от твоей ненаглядной мамочки. Разбирайся сам, ты же взрослый мальчик. А вообще ты и твоя мать друг друга стоите, яблоко от яблони…
Она ушла, а Ян долго смотрел на закрытую дверь и думал, что только истинный идиот может настроить против себя единственного человека, который ему всегда помогал и поддерживал.
***
Ева смотрела на лежащие перед ней бумаги и не понимала, что в них написано. В ушах звучали обидные слова брата, они не выходили у нее из головы, словно перематываемые невидимым проигрывателем эти слова звучали в ее ушах, повторяясь снова и снова. Неужели в них есть хоть доля истины, хоть крупица здравого смысла? А вообще разве это важно? Любой из их круга, любой работник банка, если узнает о ее связи с Лешой так и подумает. Таких, как она, не любят, не носят на руках, ими не восхищаются. Она просто рабочая лошадь, она может лишь зарабатывать деньги, а кружить мужчинам головы ей не дано.
Ева ухмыльнулась, кружить головы, ни один мужчина на свете не потеряет из-за нее головы. Да, она привлекательна, но не красива, она не умеет флиртовать, кокетничать, не умеет быть беззаботной и легкомысленной. Таких кадров в ее семье и без нее хватает.
Леша спит с ней ради денег, наверное, в этом есть своя правда. Разве можно любить женщину, которая убивала, отнимала жизни? Нет, нельзя, такую женщину можно лишь презирать. Но неужели этот его взгляд, такой нежный, когда он смотрит на нее, эта Лешина улыбка, такая ободряющая, предназначенная только ей, – все это лишь игра? Конечно, игра, мальчик просто захотел лучшей жизни, а тут такой шанс, одинокая девица с темным прошлым. Её руки по локоть в крови, в тягучей ярко – алой крови тех юнцов.
Ева Виллермож знала, каково это убивать, каково это слышать, как выпущенная тобой пуля врезается в мягкую человеческую плоть, видеть удивление и страх в глазах жертвы, смотреть как жизнь по капле вытекает из тела, как душа отрывается и витает рядом, почти осязаемая, почти уловимая. Она так отчетливо помнила брызги крови, разлетавшиеся во все стороны после того, как был спущен курок, что даже сейчас, спустя год после всего случившегося, она может точно сказать как были расположены на стенах эти брызги. Ева не стреляла в воздух, не предупреждала их, она просто выстрелила два раза, сначала в первого, он даже не понял, а потом в товарища, который уже был в ужасе. И даже тень сомнения не мелькнула в ее голове, в тот момент, когда она увидела чужаков в своем доме, лишь липкий, тягучий страх, наполнявший всю её от макушки до пяток. Ева всю жизнь будет помнить это тошнотворное состояние, свою панику, судорожно сжатую рукоять пистолета и оглушительные выстрелы.
Иногда Ева подолгу стояла на том месте, где умирали те мальчики, гостевая комната первого этажа, смешно, но они даже не дошли до кабинета, где лежали деньги. Ей казалось, что эти мальчишки незримо присутствуют там, глупо, конечно, но Еве, правда, так казалось. Мертвые не возвращаются, нет никакого потустороннего мира, человек просто умирает и все – так говорил ей разум, но сердце иногда шептало совсем другое. И Ева приходила в гостевую комнату, садилась на пол, на то самое место, где они умерли, и сидела, думая о них, об их матерях, о семьях, которым она принесла много горя, которые прокляли ее. Наверное, поэтому она так одинока, наверное, поэтому она так несчастна. Никто ее не понимает, ни отец, который волочится за каждой юбкой и проматывает дело жизни деда, ни брат, который все чаще и чаще пьёт, был один лишь Леша, да и тот, скорее всего, просто играет. Все справедливо, убийца и должна страдать.
Ева вспомнила как прижималась к сильному плечу Амелина, как вдыхала запах его кожи, чуть горьковатый, но такой родной. Нет, не родной, он ей совсем не родной, все это ради денег Виллерможей. Но воспоминания говорили ей совсем иное: вот Леша заботливо укутывает ее покрывалом, вот успокаивает после ночных кошмаров, вот разминает ее ступни после долго дня… Хватит, довольно, больше никаких воспоминаний.
Ева собрала все бумаги в аккуратную стопочку, все равно работать сегодня она уже не сможет, слишком тяжело на душе, слишком много мыслей. Она выключила компьютер, взяла сумку и вышла из кабинета. Если бы только способность думать о былом можно было отключить, как компьютер, нажать кнопочку и вытащить из розетки штепсель. Но так, к сожалению, не бывает.
Домой ей не хотелось совершенно, там Ян и каждый раз глядя на него, она будет думать о его словах. Да, и потом там Леша, Еве не хотелось его сейчас видеть. Она поехала в городской парк, туда, где жизнь била ключом, где полно влюбленных, мамочек с детишками и просто счастливых людей. Присев на скамейку, Ева смотрела на людей вокруг, как они радуются теплой погоде и воскресному выходному дню, а она никогда так не радовалась, интересно почему все так вышло.
В тот воскресный день Ева Виллермож приняла одно из самых важных решений – пора что-то менять в жизни, она проходит, ускользает, как песок сквозь пальцы, годы бегут, как сумасшедшие. Пора начать получать удовольствие от этой жизни. Она все изменит, все будет иначе, и она научится радоваться жизни.
Дома Еву ждал огромный букет алых роз с вложенной белоснежной карточкой, на которой красивыми буквами было написано: «Вы меня заинтересовали. Арсений».
***
Арсений Штейн больше всего в этой жизни не любил экономику, бухгалтерию и порядок, но отец никогда не считался с его интересами, поэтому Арсений послушно возглавлял один из филиалов отцовского завода «Мостострой». Он, подавляя зевоту, читал отчеты начальника экономического отдела, не глядя, подписывал платежные поручения, заботливо подсунутые ему главным бухгалтером, и мечтал о большом путешествии, а еще лучше о длинном – предлинном отпуске, продолжительностью лет 5. Арсений любил бывать в других городах и странах, пробовать экзотическую пищу, смотреть на достопримечательности, познавать все новое.
Но вместо того, чтобы отправиться в путешествие, Арсений Штейн в понедельник, как обычно, поехал на работу. Вчера он послал цветы Еве Виллермож, но, к его удивлению, та не позвонила и не поблагодарила. Хамовитая дамочка, Арсений улыбнулся, но ему почему-то понравилась. У него, правда, всегда был достаточно странный вкус, он любил необычных женщин, тех, у кого индивидуальность бросалась в глаза, которые не слепо следовали моде, а были стильными. И Ева Виллермож была именно такой, не красавица, но очень привлекательная женщина, от всего ее облика веяло богатством, но самое главное она была умна и бесстрашна. Именно такая спутница ему необходима в путешествиях, которые когда-нибудь обязательно будут.
Затворив за собой тяжелую дверь кабинета, Арсений долго смотрел в окно, глядя, как беззаботно гуляют по улице люди. Они свободны, а он прикован к этому зданию и заводу. Тяжело вздохнув, Арсений поднял трубку местного телефона:
- Лена, свари кофе – немного помолчав, он добавил – и вызови ко мне начальника отдела кадров.
- Хорошо, Арсений Владимирович.
Через несколько минут дверь кабинета отворилась и вошла молодящаяся блондинка с подносом в руках, поставив перед ним чашку кофе, она быстро вышла. А еще через некоторое время в кабинет вошла молодая красивая женщина в черном брючном костюме с кипой документов в руках.
- Доброе утро, Арсений Владимирович – произнесла она.
Тот великодушно кивнул, прихлёбывая обжигающий, бодрящий напиток.
- Женечка, чудно выглядишь – окинув вошедшую недвусмысленным взглядом, сказал он.
Евгения покраснела, и стала с нарочитым интересом смотреть на документы, что держала в руках.
- Женя, ты решила как уволить этого старого хрена? – спросил Арсений.
- Арсений Владимирович, трудовой кодекс не предусматривает увольнения без оснований – не поднимая глаз от бумаг, ответила она.
- Имел я твой трудовой кодекс, я сказал, чтобы этого хрена не была здесь, а ты думай как это сделать.
- Но он же будет жаловаться в трудовую инспекцию – робко возразила Женя.
- А ты сделай так чтобы все было шито – крыто. Но чтобы я этого Семенова больше здесь не видел, нашелся мне умник.
Сергей Семенов – один из столяров, не захотел выходить в выходные для скорейшего завершения важного заказа.
- Какие у тебя планы на вечер? – спросил Арсений, взмахом руки отталкивая пустую чашку на край стола.
- Никаких, Арсений Владимирович – все также не глядя на него, ответила Евгения.
- Вот и хорошо, поужинаем вместе.
Женя только кивнула, она прекрасно знала, что одним ужином дело не закончится. Но в 23 года просто так начальниками отделов не становятся, к сожалению, за должность надо платить.
...