Призрачная любовь 18+

Оленева Екатерина: 01.05.17 10:48

 » 20. Дорога в тумане

Они плыли через туман, застывший над водой мягкой ватой.
- Смотри - мне мерещится? Или там и вправду огоньки?
- Справа? Слева?
- Справа.
Лена узнала выплывшее из туманов строение. Здесь Роберт кормил её похожим на мягкий леденец эфиром.
Внутри здание оказалось не таким ветхим, как обещал внешний вид.
Лена с наслаждением ступала по полу. Предметы выглядели по обыденному настоящими. Их можно было коснуться, погладить. Они имели форму и цвет - всё совсем как в жизни.
То, что Адам был рядом, говорил с ней, было ещё одним источником радости. Все в нём воспринималось Леной как повод для радости -небрежность жестов, неторопливая походка и то, с каким любопытством Адам рассматривал окружающий его интерьер.
- Странно, - пожал он плечами, глядя вослед услужливому официанту, отправившемуся за заказанным «эфиром. - Здесь всё как по-настоящему. Можно даже забыть, что на самом деле тебя больше нет.
-Как это нет? Мы есть!
- Это не жизнь.
- Смерть. Ну и что из того? Мы же не перестали быть? Мы всё чувствуем, видим и осознаём, как раньше. Мы не исчезли!
Вернувшись, официант поставил перед ними заказанный десерт.
- Эти короткие минуты отдыха были, как праздник. Особенно с учетом того, что ждало впереди.
По лицу Адама скользнуло выражение грусти.
- Я уверена, мы найдём выход, - попыталась утешить его Лена.
- Отсюда их целых два - либо в ад, либо небытие. А если продолжить плутать в тумане, то рано или поздно сам станем туманом.
Повисла долгая пауза.
- Ты ненавидишь меня? - спросила его Лена.
- А ты - меня? - вопросом на вопрос ответил Адам.
- Нет.
- И я тебя - нет. Ты вытащила меня из той проклятой квартиры, в которой я уже думал, мне придётся коротать время вечно. За одно это я уже тебе благодарен.
- Даже если я отведу тебя в Ад?
Адам откинул падающие ему на глаза волосы:
- Думаешь, я не понимал, что, рано или поздно, нечто подобное произойдет? Я сделал свой выбор. Давно. Роптать поздно. А увиливать от расплаты по предъявленному счету трусливо и бессмысленно.
Лена опустила ресницы:
- Я боюсь за тебя.
- Маленькая лгунья, - ласково проворковал Адам. - Фальшивый ангелочек. Не живая, не мертвая; не богу свечка, не черту кочерга. Постоянно твердя о любви, кого ты хочешь обмануть? Собственную совесть? Мы ведь оба знаем, что у тебя есть шанс, - о! такой ничтожный, - вернуться назад. При одном условии - если я останусь там. Что ж, согласен, пусть так и будет. Я убил тебя, и ты жалеть меня не обязана. Ты имеешь полное моральное право на попытку отыграться. Не нужно ничего приукрашивать. Только нужно быть честнее. Так порядочней.
- Я честна. Хочу или не хочу здесь, но в той ситуации, я не человек, а предъявленный тебе счёт. Если хочешь меня ненавидеть за это - можешь ненавидь.
- Я не хочу. И не буду, - поднялся Адам из-за стола. - Пойдем, мой карающий ангел, к адским вратам. За честно заслуженной мною карой.
В закоулках коридора Адам неожиданно грубо прижал Лену к стенке, так страстно прижимаясь губами к губам, что тонкая кожа на них треснула.
Руки удерживали её горячо и крепок.
- Ты веришь в любовь? Что это такое - любовь? Да и можно ли любить, когда ты больше не человек? Когда не знаешь, есть ли ты на самом деле, а если есть, то что ты такое? Может ли любовь спасти душу? Возможно ли грехи одного искупить слезами другого? Впрочем, мне-то от наказания уже не откупиться. Мне не подняться. И это даже хуже, чем просто отнять твою жизнь. Не искушай меня... лучше не надо!
***
Они все плыли и плыли.
Кроме тумана ничего не было пока слух не начал терзать неприятный, рокочущий звук.
- Что это? - встревожилась Лена.
Адам ответил не сразу:
- Вроде как водопад?..
Лодку захватило и понесло течением.
Воздух наполнился шумом тысячи крыльев, воем ветра, падением миллионов звонких капель.
Полёт длился краткий миг.
Лена не переставала оглушительно визжать. Крик захлебнулся, когда она с головой ушла под воду, обжигающе-ледяную.
Немая тишина и тяжесть обступили неожиданно, словно гигантская рука выключила звук, сделав мир немым.
Словно со стороны Лена видела, как её волосы плывут рядом, похожие на длинные тусклые водоросли. Как обрывки платья колышутся в волнах.
Не хотелось сопротивляться ледяному, утягивающему вниз течению. Наконец-то! Умиротворяющее небытие, в котором не приходиться принимать решений.
Там, внизу, покой.
Не быть, оказывается, не так страшно, как когда-то воображала себе одна живая девочка
А потом рывком вытолкнуло наверх. Судорожный вдох, напоминающий рыдание, затем кашель заставил Лену содрогнуться в конвульсиях, выблевывая воду.
Почему она кашляет, если нет у этого тела легких, которым бы могло навредить отсутствие кислорода?
Но отсутствующие легкие продолжали гореть, горло саднило, как если бы она наглоталась перца.
Адам стоял на воде, удерживая бьющуюся от страха и кашля Лену. Только его железная хватка и не давала ей вновь оказаться в водяном кошмаре.
- Что происходит? - сквозь кашель проговорила она.
- Вредные боги решили сбросить нас с Олимпа? - криво усмехнулся Адам. - Да перестань уже трепыхаться. У тебя же нет тела? Значит и тонуть тут нечему.
- Но я тону!
- Кажется, нам предстоит изображать «бегущих по волнам»? - предположил её насмешливый спутник.
В это мгновение всё вокруг засветилось.
За неприятным свечением вода пришла в движение, начав волноваться. Лёгкая рябь сменилась бурлением.
- Что происходит?
- Я не знаю. - отозвался Адам.
Тишина взорвалась чередой душераздирающих воплей, как если бы одновременно пытали и насиловали не меньше сотни женщин. И все они были разъяренными и сумасшедшими при этом.
Крики оборвались так же резко, как и начались.
Водные брызги разлетелись, словно струя в фонтане, под огромным напором. На месте каждого взрыва застывала серая фигура. Справа. Слева. Сзади. Впереди.
Одна за другой, мрачные, серые, жуткого вида. Пять, десять, двадцать... всех не сосчитать!
Не сговариваясь, Лена и Адам встали рядом, спина к спине.
- Кажется, мы хорошо сделали, что не искали дна, - истерично хихикнула Лена.
- А какая разница, где тебя схрюмкают?
Длинные спутанные волосы созданий закрывали их изъеденные рыбами лица. С волос, перемешанных с водорослями, стекала вода. Полусгнившие одежды одинаково мерзкого, серо-черно, неприглядного цвета мешковато сидели на разлагающейся плоти.
- Твою мать! - выдохнул Адам. - Кажется, рыпаться не имеет смысла? Чем меньше окажем сопротивления, тем быстрее нас съедят.
- А если они не есть нас собираются?
- Надеюсь, трахаться точно не станут? Даже я не настолько экзотичен, чтобы оценивать их неземную красоту.
- Таких обаяшек в твоей жизни ещё не было.
Не смотря на ситуацию, Лена не могла отказать в удовольствии немного подколоть его.
- Неужели упустишь случай обогатить сексуальный опыт? Не самые симпатичные, зато колоритные персонажи!
- Некрофилия в моих предпочтениях не числится.
«Восставшие из бездны» времени даром не теряли.
С придыханиями, стонами, хлюпами, бульканьем полуразложившиеся фигуры двинулись вперед.
Лена перестала бороться с паникой и вцепилась в Адама мёртвой хваткой:
- Придумай что-нибудь! - заорала она.
- Может быть, толкнуть тебя к ним и посмотреть, что будет дальше? - смеялся этот сумасшедший.
Лена успела только жалобно пискнуть, как неожиданно для себя зависла в воздухе, где-то на высоте пяти метров.
Она беспомощно барахталась на месте, одинаково неспособная как опуститься вниз, так и подняться вверх.
Перспектива висеть тут, пока твари внизу будут терзать Адама, нисколько не вдохновляла. В этот момент Лена сама себе напоминала главного героя-поросенка из пародийной песенки, что «между небом и землей вился, вился, вился и нечаянно хвостом к небу прицепился».
«Спокойно! - сказала она Лена. - Никто, кроме тебя самой тебе сейчас не поможет».
Смогла же она взлететь? Значит, и опуститься сможет!
Закрыть глаза. На «раз-два» представить, как воздух больше не держит отяжелевшее тело. Как оно камнем падает вниз.
От свиста заломили уши и, непонятно почему, зубы.
Какая-то тварь, успевшая кое-как доплестись и не развалиться при этом, немедленно вцепилась Лене в волосы, пользуясь благоприятной ситуацией. Ужасно раздражая обоняние запахом тухлой рыбы.
Лена вновь попыталась взлететь, но упрямая гадина тянула вниз за волосы.
Пытаясь освободиться, Лена изо всех сил ударила ногой по трухлявой морде. Фигура провалилась обратно в море.
Взлетая, Лена увидела, как Адам отшвырнул от себя ещё одну кикимору, но не меньше дюжины тварей уже оказались на её месте, раззявив кто острозубый, как у акулы, кто пустой рот с длинным, как у хамелеона, черным языком.
-Держись!
Протянула ему руку Лена.
Адам зло отмахнулся:
- Да уберись ты уже, наконец!
Лена снова взлетела, а затем резко упала вниз, обхватив его за талию руками.
Ей удалось подняться на несколько метров вверх. Вопреки всякой логике, несуществующее, якобы, тело было очень тяжелым.
В глазах темнело, желудок скручивала омерзительная судорога.
Так, наверное, чувствует себя пробка, которую штопором что есть силы тянут вверх по узкому горлышку бутылки.
Больно. Долго. Трудно.
Всё!!!
Лена без сил упала на землю, перевернувшись на спину. Она смотрела наверх.
Облаков в небе не было. Да и неба, как такового, тоже. Только нечто подвижное и глубокое.
Повернув голову, она перехватила взгляд Адама и слабо улыбнулась в ответ:
- Выбрались!
- Выбрались, - кивнул он.
- Благодаря мне.
- Благодаря тебе.
- Ты не хочешь меня поцеловать? - спросила она. - В знак благодарности?
Господи, если она выживет, то как сможет жить, не видя его лица? Его шелковистых, слишком ярких, для смертного, губ? Бездонных глаз, где плещется сама тьма? Янтарных волос?
Нежно, словно боясь одним своим прикосновением причинить боль, Лена сама коснулась губами его губ.
Холодных и твердых, будто высеченных из камня.
Адам не ответил на поцелуй.
- Ты слишком многого хочешь от меня, ангелочек. Я ещё могу любить мою жертву. Но моего палача?..
***
Лена отметила, что местность кажется ей знакомой.
Землю под ногами покрывала прозрачная, как слюда, узкая полоска льда, отвечавшая зловещим треском на каждый их шаг.
По наледи ветер крутил крупяную снеговую поземку.
Плато, как частокол, с трёх сторон окружали скалы. С четвертой его омывало море, из пучины которого, судя по всему, они только что и вынырнули.
Сверху клубилось нечто серое, подвижное, как ртуть, что при желании можно было бы принять за небо.
- Это дорога в царство Морены, - выдохнула Лена.
- Эти горы можно перейти?
- Сильно удивлюсь, если это так. Буду приятно удивлена одним тем, что они реально существуют. Здесь то, что выглядит, как горы; пахнет, как горы и на ощупь, как горы на поверку может оказаться совсем не горами.
- Я так и подозревал, что ты скажешь какую-нибудь гадость.
Судя по тону, Адам опять насмехался.
- Ладно, верхами мы тут не пройдем. Придется искать путь через горные недра. Думаю, где-то неподалеку отыщется славную и бесконечная пещерка.
Вход в пещеру, как и предрекал Адам, отыскался до обидного быстро.
Выглядел он как черная расщелина в глухой броне серого камня.
Темнота тем плотнее окружала со всех сторон, чем дальше парочка уходила вглубь.
Не было летучих мышей, жуков или насекомых.
Наверное, не было даже вирусов и бактерий.
Вокруг лежала стерильная мертвая Тьма.

...

Оленева Екатерина: 02.05.17 14:50

 » 21. В недрах Мертвых Гор

Широкая пропасть от стены до стены преградила им путь.
- Думаю то, что мы не можем видеть дна, для нас к лучшему, правда? - в голосе Лены не хватало уверенности.
- Ну, если ты предпочитаешь не видеть льва, намеревающегося тебя сожрать - тогда правда. Будем спускаться вниз? - спросил Адам.
Впрочем, другого способа не может быть у задачи без альтернативных решений.
Позади мосты «сожжены», впереди - пустота. По условиям игры движение вперед - непреложная аксиома. Так что вывод напрашивался сам собой.
Вперед, и вниз, а там
Ведь это наши горы
Они помогут нам.
- Как будем спускаться? - спросила Лена.
- Просто. Вот сейчас возьму и шагну вперед. Я же мёртвый. Чего мне бояться?
Лена не успела возразить, как Адам уже летел вниз, красиво растворяясь в черных облаках.
Оставалось лишь, закрыв глаза от ужаса, следовать за ним.
Падение длилось несколько секунд. Мучительных.
Затем последовал удар по пяткам. Довольно болезненный. Но больше никаких неудобств не наблюдалось.
- Ты в порядке? - спросил Адам, помогая Лене подняться.
- Нет!
-Для летуньи-спасительницы ты приземлилась довольно неуклюже. Быстрей прочухивайся. Здешний пейзаж как-то не располагает к пикникам.
Дно пропасти, в которую они загремели, было усыпано надгробиями. Разными. С христианскими крестами. С крестами, но не христианскими. С плачущими ангелами, молитвенно сложившими руки. С ангелами, воинственно поднявшими меч к небесам.
Треугольные памятники, прямоугольные. Просто плиты, утопленные в землю. Странные деревянные палки, увитые лентами с бубенцами. Палки, украшенные чем-то, издалека напоминающем рогатый шлем викингов.
Между памятниками струился ядовито-зеленый, светящийся туман.
Непонятного происхождения кладбище тянулось лентой вдаль насколько, насколько видно глазу.
- Что это?..
- По-твоему, я могу это знать? - пожал плечами Адам.
- Адам!
- Что?
- Не оставляй меня здесь одну!
- Захотел бы - не получилось, - невесело ухмыльнулся Адам, протягивая Лене руку. - Пойдем отсюда быстрей. Сомневаюсь, что здешняя публика будет долго вести себя прилично.
Что-то неприятно шуршало, хрустело и скрипело под ногами.
Сухостойник торчал у каждого надгробия. Повсюду сухие ветки, засохшая трава, увядшие цветы.
Адам резко остановился, выпустив Ленину ладонь.
- Что? - шепотом спросила она.
- Ты не видишь? так же шепотом прозвучало в ответ.
Его и без того белое лицо застыло неподвижной маской.
-- Что именно я должна увидеть? - нахмурилась Лена.
Кроме статуй, крестов и туманов взгляд поначалу ничего не мог различить.
Но вскоре, за одной из могил, Лена заметила фигуру в классической, при изображении призраков, длинной развевающейся рубашке. Дама тянула к ним руки. Колокол рукавов раздувало ветром. Ветер играл распущенными волосами, поднимал подол, обнажая бледные голени призрачных ног.
По воздуху будто пошли помехи, и фигура исказилась, вытянулась как струна, сделалась плоской и длинной, точно кобра.
- Адам, не смотри! - зашипела Лена.
Она поняла, что вовсе не появление жути произвело на него впечатление.
Лена и сама напугалась не столько призрака, сколько реакции Адама на появление полуночной мары.
Он вдруг шагнул вперёд, раскрывая этому демону объятия:
- Мама!
Лена вцепилась в Адама мертвой хваткой. Вкатилась крепче, чем репейник в собачий хвост:
-Убери руки!
Адам не церемонился в попытке высвободиться, но Лена и не думала его отпускать. Всеми силами она продолжала удерживать рвущегося к погибели безумца.
- Очнись! Это - не твоя мать! Поверь мне -это не она!
Он её словно и не слышал.
Когда Адаму удалось оторвать и отшвырнуть от себя Лену, как цапучего котенка, она бессильно зарылась руками в сухую, каменистую почву.
Сквозь пелену горячих слез она вынуждена была смотреть как он приближался к жуткой твари. Как его руки нежно скользят по длинным белёсым спутанным волосам.
- Мама! Мама, прости меня.
Пустое голодное лицо существа исказилось; руки тянулись вверх.
- Адам!
Крик Лены слился с торжествующим воплем чудовища.
Когтистая рука ударила по хрупкому юношескому телу, уходя во внутренности с тугим вязким звуком. Так, наверное, рвется стебель цветка, только люди этого не слышат. Красная кровь обильно окрасила рубашку.
Монстр, под неестественным углом изогнув шею, склонился и стал вгрызаться в открытую рану на животе.
Адам не делал попыток защититься.
Лена с запредельным ужасом наблюдала, как он, медленно-медленно, с усилием, подняв руку, погладил монстра по волосам.
А потом рука его безжизненно упала, вытягиваясь вдоль тела.
В отчаяние Лена, вцепившись в одну из палок-надгробий, потянула её на себя и выдернула из земли.
Приблизившись к жуткой парочке, наотмашь ударила насыщающегося вурдалака по спине.
Чудовище подскочило на месте, разворачиваясь, как кузнечик, в воздухе. Все его тело текло, будто вода. Глаза вампирши полыхали красным, будто там, в черепушке, горело пламя. Между обнажившимися деснами сверкали острые, заходящие один за другой, клыки.
Гибким прыжком порождение Ада взвилось в воздух. В том, как тело перемещалось, не было ничего человеческого. Это была пластика тигра, скрещенного с насекомым, обладающего демонической силой.
Лену спасла только невероятная, необъяснимая удачливость.
Когда монстр прыгнул, она ударила импровизированным оружием, как копьем.
Руки ощутили сопротивление разрушаемых тканей, а затем почувствовали отвратительную дрожь агонизирующего тела.
Чудище стало заваливаться на спину, пронзительно визжа.
Забилось в припадке, пытаясь освободиться.
Лена навалилась н копье всем телом, стремясь как можно дальше вогнать деревяшку в плоть мертвеца.
Чудовище затихло.
Его волосы стали осыпаться на землю белым мхом, вспыхивая зеленым светом, и исчезали, словно просачиваясь в почву.
Вслед за волосами земля всосала и саму обездвиженную фигуру.
- Адам? - кинулась к нему Лена. - Адам, ответь мне! - обнимала она его за плечи.
В ответ на страстный призыв тёмные полукружия его ресниц дрогнули.
Рука юноши с усилием оторвалась от земли и, приподнявшись, накрыла руку Лены, ласково пожимая её дрожащие пальцы.
А затем, Лена сама не поняла, каким образом это случилось, её пальцы оказались вложенными в глубокую рану. Кровь, пульсирующая, будто маленький горячей фонтанчик, мгновенно обагрила руки.
Какое-то время, шокированная, Лена смотрела на окровавленную рубашку Адама. Кровяные капли сверкали, будто подсвеченные волшебным фонариком.
Черты Адама от боли заострились, губы стали словно бескровными.
Под его пристальным взглядом она сжалась, ощущая себя комком оголенных нервов.
- Что ты делаешь?
Адам строптиво мотнул головой:
- Я хочу, чтобы ты тоже мучилась. Хочу, чтобы тебе было тошно и противно. С самой первой нашей встречи ты только и делаешь, что суешь нос туда, куда совать его не следует. Зачем ты вмешалась? Кто просил тебя о помощи? Ты же убила её!
- Это была не твоя мать, Адам, - всхлипнула Лена.
Закрыв глаза, он отвернулся.
Лена, дрожа, вытащила руки из ран, и принялась стирать с них кровь пучками серебристой, похожей на сухой мох, травы.
Она больше не плакала.
Когда Адам, открыл глаза, злость в них погасла.
- Тебе не нужно было вмешиваться, - повторил он, садясь. - Я заслужил это. Я превратил жизнь мамы в ад, и теперь она пришла, чтобы забрать меня туда, куда, собственно ты меня ведёшь. Ты же сама себе мешаешь, Лена. Разве не понимаешь? Ну и чего достигла своим вмешательством? Теперь дорога станет длиннее, только и всего.
- Нельзя же так просто сдаться...
Она осеклась, наткнувшись на очередную насмешку в его глазах.
Когда Адам с видимым усилием поднялся на ноги они вновь побрели между могилами.
Лена пыталась представить, кто же под ними может лежать?
Кого можно хоронить там, где и без того все мертвое?
Зелёный туман, покрывающий землю, сгущался. Капля по капле собирался в лужи. Вскоре мутная зелёная вода покрыла всё.
Лена и Адам брели, аккуратно переступая, опасаясь забрызгаться.
Адам время от времени тяжело опирался на вовремя подвернувшийся под руку памятник и судорожно, глубоко вздыхал. Ему явно было больно.
Однообразный пейзаж стал понемногу утомлять. Душа погружалась в какое-то полусонное состояние.
Резкий укол в ногу заставил Лену очнуться.
Бросив взгляд вниз, она не смогла удержаться от вскрика - у ног плавало с десяток мелких существ.
На рыбу они походило мало. Вторая половина тела плавунов, от хребтины до чешуйчатого хвоста была покрыта острыми плавниками. Первая же представляла собой скелет с мохнатыми крысиными лапками, увенчанными острыми кошачьими коготками.
Круглая голова чудищ заканчивалась выступающей вперед челюстью и вызывала в памяти приматов.
Больше всего существа напоминали человеческий эмбрион, только покрытый чешуёй и шерстью.
Существа обладали со скоростью пираний.
Адам, быстро оценив ситуацию, схватил Лену за руку и, слова не говоря, припустил бегом.
Лена старалась держаться, не замечать больно жалящих, обжигающих ступню, уколов.
Адам и Лена передвигались быстро, но существа двигались быстрее. С каждой секундой, с каждым шагом их становилось всё больше.
Вода вскипала от кишащих в ней тел.
Лена вскоре заметила, что Адам не просто мечется между надгробиями.
Его цель вскоре стала явной и для неё - дерево, пусть и невысокое, оно могло послужить им спасением, пока на костях ещё оставалось хоть немного мяса.
Адам подхватил Лену за талию и подсадил на первую, более или менее, устойчивую ветку.
Лена подтянулась повыше, перебравшись на следующий сучок, освобождая место и ему.
В ушах у неё звенело. В глазах мельтешили черные точки.
- Кровообращения нет ...сердца нет ...а все признаки, связанные с сердечной системой остались, - выдохнула она. - Как это может быть? И зачем оно так, а?
Вместо ответа Адам тихо присвистнул:
- Н-да!
- Что? - испуганно оглянулась на него Лена.
- Твои ноги. Взгляни... хотя, нет! Лучше не гляди. Не надо.
Ступни кровоточили.
Некоторые ранки окаймлялись рваными лоскутами обескровленной кожи.
Взирая на кровавое безобразие, в которое превратились её ноги, Лена всхлипнула.
- Больно? - сочувственно поморщился Адам.
До этого вопроса боль словно и не существовала. Но теперь отсутствующая нервная система во всю закричала, что нижним конечностям грозит беда и ноги словно в кипятке обварили.
Нет, жаловаться Лена не станет. У Адама вон половина грудной клетки разворочено и ничего. Скакал вон, как козел по кочкам.
Она истерично захихикала.
- Только вот этого не надо, ладно? - испуганно передёрнулся Адам.
- Чего не надо? - продолжала хихикать Лена.
- Обойдемся без истерик?
-Я вот думаю, если бы эти твари нас с тобой сожрали, то где бы мы сейчас оказались? Как думаешь, существует другое Междумирье?
Адам покачал головой.
- Не думаю. Я в этом не верю.
- Я и вот в это, - Лена обвела руками сюрреалистическое пространство. - Не верю. А вот оно, есть. И что теперь? Мы, как птицы Сирен, так и будем сидеть на ветках? Целую вечность?
От вида крокозябликов, мельтешащих вниз, делалось плохо. Жадные малютки аж подлетали над зеленой волной, яростно колошматя гибкими хвостами по воздуху, об воду, перед тем, как снова исчезнуть из поля зрения несолоно хлебавши.
- Надоест - спустимся вниз.
Почему Лену это не утешило?
Чтобы как-то отвлечься, она принялась рассматривать окрестности.
Почти живописно. Как любые готические руины. Вода, заменившая собой ярко-изумрудные полосы тумана, покрывала землю. То тут, то там, из неё выступали верхушки памятников, покрывшиеся серым налетом, подозрительно напоминающие осевшую гарь или пепел.
Кое-где над ровной лентой воды возвышались небольшие куски размякшей земли, увенчанные чахлым подобием растительности.
Лена вздрогнула, когда длинная тень от высокой башни медленно проявилась, обрастая реальными камнями, как будто выплывая из неведомых глубин.
Она могла бы поклясться, что за мгновение до этого башни не было!
И вот указующим перстом она пронзала зловещее небо. Более широкая у основания, по мере того, как поднималась вверх, башня сужалась.
У строения, насколько Лена могла судить, была одна особенность - полное отсутствие окон и дверей.
-- Кажется, Моргана зовет нас в гости? - насмешливо протянул Адам.
Лена в этом сильно сомневалась. Она уже беседовала с Морганой, Мориганн, Марьей-Моревной, мертвой царевной. Поэтому знала, что босоногая нищенка дворцов не имеет.
Но какая пакость в замке, безусловно, обитала.
И им, судя по всему, выпала честь выяснить, какая именно.
- Я пойду первым, -заявил Адам, спрыгивая вниз.
Лена, болтая ногами, наблюдала, как он бежит, легко, бесплотно, как и положено тем, кто плоти лишен.
А потом, элегантно поднявшись в воздух, тоже полетела к замку.
Адам и Лена встретились у башни, одновременно достигнув цели.
Адам поджидал её, облокотившись на обломки позолоченного грифона, стоявшего у основания лестницы.
Несмотря на слипшиеся окровавленные фестоны рубашки, на густые тени под запавшими глазами, несмотря на спекшиеся губы Адам всё равно чертовски хорош.
- Что ты так на меня смотришь? - усмехнулся он.
- Как я на тебя смотрю? - отвела глаза Лена.
Он не ответил.

...

Оленева Екатерина: 03.05.17 14:46

 » 22. Дикая охота

Адам невесело ухмыльнулся, хотя в тёмных, шоколадного цвета глазах веселье не отразилось:
- Пойдём дальше? Пока бал не начался без нас.
Лена обратила взгляд к вершине башни, дерзким перстом пронзающей небеса.
Слепая твердыня. Приспичило же им её покорять!
Лестница закручивалась, как улитка, убегая ввысь.
- Как думаешь? - спросила она, запрокидывая голову в попытке рассмотреть, что же скрывается там, наверху. - Что там?
- Последняя и самая злая фея. Пошли уже!
Взгляд задержался на каменных саркофагах - комнаты внутри башни комната оказалась склепом. Огненные всполохи факелов мрачно подсвечивали занавески из паутины.
- Что-то нас никто не встречает?
За саркастической репликой Лена пыталась скрыть леденящий душу cтрах.
Словно рассерженные внезапным вторжением тяжёлые крышки саркофагов стали подниматься одна за другой.
Взметая ворохи пыли из праха поднимались фигуры, закутанные в белый саван.
Безликие коконы выстраивались, словно столбы вдоль дороги.
Последним в шеренгу встал мертвец, в котором Лена без труда узнала своего бывшего парня. Тело Сереги неприятно поблескивало, словно рыбная чешуя. Из-под лысого черепа выглядывали незрячие, голодные глаза.
Башня задрожала. Пол под ногами завибрировал, раздвинулись каменные плиты и посреди зала вырос чёрный мраморный трон. На нём восседал, вальяжно откинувшись на спинку каменного пьедестала, неестественно бледный молодой человек.
Коротко остриженные, серебристо-седые волосы открывали высокий лоб. Светлая радужка глаз отливала пламенем. Огненные языки в прямом смысле слова плясали в глубине удлиненных зрачков.
-- Вот мы и встретились... Адам!
Демон выдохнул имя так, словно перекатывал его на языке, пробуя на вкус, смакуя каждую букву.
-Ты, я вижу, нескоро явился бы ко мне на свидание, если бы не твоя очаровательная спутница?
- Так сложились обстоятельства.
- Обстоятельства? - задумчиво повторил демон. - Расскажи? - встрепенулся он. - Расскажи, почему смертные даже после смерти так любят ссылаться на разные обстоятельства?
В следующую минуту Лена едва сдержала крик - трон был пуст. А демон уже стоял за её спиной, крепко обнимая за талию.
Губы касались её ушек. Голос сладкой патокой лился прямо в душу.
Только ничего сладкого в его словах не было:
- Разве не понятно, что любое обстоятельство зависит лишь от нас самих? Ваши разбитые жизни? Ваши нелепые смерти? Всё это есть не более, чем результат неправильных действий, неглубоких мыслей и запретных страстей.
Рука, поддерживающая Лену, растворилась в воздухе.
Теперь демон с изяществом и коварством кошки крался между пустых саркофагов.
- Забавные вы и омерзительные зверюшки - люди. Даже радость искушать и соблазнять у нас, демонов, отобрали. Ну какой интерес играть с тварью, предел мечтаний которой сводится к двум банальным актам - жратве и сексу?
Демон эффектно развернулся на месте, будто в танце.
Пытливо заглянул Лене в глаза, как если бы всерьез искал в них ответа.
- Что хорошего можно ждать от мира, в котором два главных звена никогда не прибывают в гармонии? Мужчины используют женщин - женщины пытаются использовать мужчин. Мужчины хотят секса без обязательств, женщины - обязательств без секса. В круговороте бездонного эгоизма люди постоянно твердят о какой-то любви. Мужчины лгут, чтобы скрыть собственные доходы от жены и спустить всё на случайных шлюх. А женщины? Губы демона растянулись в улыбке. - О! Женщины, нам, жителям ада на радость, грешат более тонко и, вкусно. Они лгут даже самим себе.
- Я не до конца понимаю, демон, - встрял в монолог Адам, - Кому из двух, равно для тебя омерзительных, звеньев, ты все же сочувствуешь больше?
Изящный разворот корпуса.
Насмешка в голосе:
- Женщинам. Конечно женщинам, Адам. Ведь я же, в отличие от тебя - мужчина.
Демон нарочито медленно подошел к нему.
Тонкие пальцы пробежались по белокурым локонам, очертили контур его губ, сомкнулись на подбородке.
Адам брезгливо попытался стряхнуть руку демона, но у него ничего не вышло.
Человек и демон смотрели друг на друга исподлобья, в упор, со скрытым вызовом. Будто меряясь силой воли.
Лена передернулась.
Её волновало и пугало напряжение, возникшее между ними. Не хотелось разбираться, что за ассоциации вызывали в ней их объятия. Чем, казалось, связаны два существа - агрессией или страстью?
- Что ты такое, ты и сам не знаешь.
В шепоте демона колыхались нега и тьма, кровь и вожделение.
- Ты просто нездешняя птица. Тебе тяжело было жить на земле, не так ли? Как тяжело учиться ходить любому из тех, кто прежде носил крылья. Но это не меняет сути. Ты нарушил правила. Ты будешь наказан.
- Знаю, - кивнул Адам.
Он повернулся к Лене.
- В жизни, увы, я не хотел ничего менять. А после смерти, жаль, уже поздно - не могу. Прости за то, как я вошёл в твою жизнь. Прости и за то, как уйду. Прости, забудь и прощай. И да хранит тебя Бог!
Ветер с завыванием засвистел, становясь острым, словно бритва.
Покрова мертвецах забились под его грозовыми порывами.
Губы Адама сложились в грустную, понимающую усмешку, но он ничего больше не успел сказать.
Завыло и застонало, угрожающе-пронзительно.
По полу мелкой сеткой побежали трещины.
Ветру удалось сорвать с мертвых лиц саван и глянули пустые глазницы, словно с той, другой стороны, на них взирал сам Хаос.
Мертвецы взялись за руки.
Их белые погребальные одежды продолжали почти элегантно струиться по воздуху. В кругу, очерченном мертвыми телами, змеились белые языки зловещего тумана, переплетаясь, как в дурном сне.
Из тумана вырос женский силуэт.
Протянув перед собой руки, прошептал:
- Адам!
Призрак женщины медленно опускался на пол, становясь на колени, маня за собой.
Руки демоницы скользили по груди юноши, сминая в складки его рубашку. Пальцы, крепко уцепившись за ткань, потянули её в стороны. Материя покорно разошлась, открывая мерцающую, словно иней в морозную ночь, безупречную кожу.
Красота завораживает сама по себе.
Мужская красота завораживает вдвойне, ибо является на земле редкой драгоценностью.
Лена, любуясь Адамом, с горечью призналась сама себе, что любит в нём форму больше содержания.
Затаив дыхания, она мысленно, вместе с той, другой, вела пальцем по алой, чуть вспухшей от поцелуев нижней губе.
Скользила руками по шее, ощущая тепло, почти жар, исходивший от его тела.
Во рту держался вкус льдинки.
Попытавшись отвернуться, Лена наткнулась на насмешливый взор демона.
Он наблюдал за ней с жадностью, словно питался её вожделением, её ревностью.
Демон облизнулся, как довольный сытый кот над сметаной и махнул рукой.
Запястья и лодыжки Адама охватили железные браслеты кандалов, приковав его к полу.
Между разведённых ног юноши вырвался сначала один, потом другой, третий кол. Каждый извивался с отталкивающей непристойностью, словно корчился в чувственной агонии.
Мертвецы взвыли. В крике нежити чувствовалось предвкушение крови и боли.
- Дикая Охота! - довольно втянул в себя воздух демон. - Ты когда-нибудь слышала о ней, смертная? От Дикой Охоты невозможно скрыться, потому что тебя преследует твоя персональная кара. Взять!!!
Двенадцать фигур устремились к жертве.
Кто-то летел, кто-то прыгал, кто-то полз, скребя длинными ногтями по полу.
Нападая, каждая тварь отрывала кусок мяса от тела и, урча, отползала, уступая место следующему мстителю.
Первый палач прочертил изогнутыми саблевидными когтями кровавые борозды на белом мраморе безупречной кожи.
Второй, третий, четвертый монстры превратили грудную клетку в кровавое месиво, в белеющее крошево реберных костей.
Пятый и шестой вырвали кишки и, разбросав их в беспорядке по полу, принялись жадно высасывать.
Седьмой, восьмой, девятый и десятый с помощью когтей и острых клыков сняли с Адама кожу, отделяя ей ровно, как хорошая хозяйка снимает рыбную чешую.
Прекрасное, как лунный свет, тело превратилось в кровавую тушу.
Одиннадцатая тварь оскопила Адама.
Лена слышала крики, отчаянные, мучительные, длинные.
Жертва заходилась в крике, словно немилосердные языки пламени уже охватили трепещущую и живую человеческую плоть.
Пребывая в агонии, Елена не осознавала, что кричит не Адам. Кричала она сама.
«Оставь надежду всяк сюда входящий!».
При жизни большинстиву не дано осознать ужас древнего предупреждения, а после смерти для многих уже нет спасения.
Под хруст рвущихся связок и сухожилий, вынужденная созерцать гибель существа, которого любила больше всего на свете и во тьме, Елена поняла, что значит эта фраза.
В последней, двенадцатой фигуре, приблизившейся к бьющемуся в бесконечной агонии Адаму, Лена признала Серегу.
Он рывком поставил Адама на ноги, развернув его к себе спиной.
Пальцы мертвеца уходили в порванные мышцы, сжимаясь на белеющих костях.
- Нравится?
Склоняясь над ухом жертвы, насмешливо прокаркал Серега.
- И аз воздам.
- НЕТ!!! Сергей, не надо! Не надо, пожалуйста!
Пространство засветилось ядовитым зеленым цветом.
Взметнулось пламя, сжигая трупы, словно нечистоты.
Костры прогорели и угасли.
В пустые окна башни ворвался ветер, разбрасывая горячий пепел.
Тишина и пустота.
Режущая, раздирающая душу боль: его больше нет! Ни плохого. Ни хорошего. Ни святого. Ни порочного. Никакого.
Лена почувствовала, как в глубине души её зарождается гортанный оглушительный крик. Он бил по стенам, но, сколько не стучал, не мог разорвать тишину.
Беспросветную, непробиваемую тишину отчаяния и одиночества.
- Тихо, тихо... Всё кончилось.
Прошуршал за спиной Демон.
- Дикая Охота получила причитающуюся ей жертву. Король умер, - ухмыльнулся он. - Что ж? Да здравствует король? Да, да! Тебе придётся занять его место и продолжить существование на тех же условиях. Аду нужна новая кровь. Аду нужны новые жертвы.
- Пошел ты!
- Мне кажется, я сумею убедить тебя дать мне другой ответ.
- Чем ты можешь меня напугать, демон? Тому, кто утонул и лежит на дне, лишнее ведро воды уже не помешает. Если мне суждено стать призраком и пугать жителей по ночам так и будет. Но убивать ты меня не заставишь.
Взмах рукой.
И уже знакомое содрогание плит под ногами повергли Лену в ужас.
Фигуры мертвецов в окровавленном саване вновь вырастали одна за другой. Всё та же голодная тьма исходила из их пустых глазниц.
- У тебя есть время передумать, - с улыбкой сообщил демон. - Я предлагаю тебе почти обычное, привычное житье, а взамен-то и нужно всего лишь раз в три года обеспечить приток новой крови. Это ж мизерная плата?
- Нет.
- А на что, собственно, ты рассчитываешь, давая мне такой ответ? Что в последний момент волшебный Бэтмен влетит и спасет тебя? Подумай ещё раз.
- Нет!
- Даю тебе ещё несколько секунд. Ты же видела, что случилось с твоим э ...другом, - пакостная улыбочка приклеилась к губам демона. - Хочешь почувствовать себя в роли свиной тушки на разделочном столе моих дорогих мальчиков и девочек? Хочешь, чтобы с тебя живьем содрали кожу? Медленно, очень медленно отрывая ручки-ножки, словно крылья у бабочки? Представь, во что превратится твое очаровательное тело?
Руки демона, скользнули по девичьим предплечьям.
- Твое хорошенькое личико? Думаешь, меня это порадует? Нисколько. Давай лучше заключим договор? На долгие-долгие годы? Подумай об альтернативе.
Лена подумала.
И содрогнулась.
Она не переносит боль. Она всегда до смерти боялась кровь из пальца брать. У неё такой низкий болевой порог!
Обернувшись на неподвижные, словно механические куклы, фигуры-зомби, она зажмурилась.
Как страшно, как мучительно принимать решение! Самый мощный инстинкт, инстинкт самосохранения, исходил криком, высказываясь против того, на что она решалась.
Но иначе нельзя. Приняв кару сейчас, Елена искупит вину. За то, что, пусть и не до конца ведая, что творит, дала энергию Тьме. За то, что, презрев законы бытия, любила нежить.
Нельзя давать Злу фору. Даже если очень хочется. Даже если очень страшно. Даже если ты не чувствуешь в себе силы противостоять и бороться - бороться и противостоять все равно нужно!
Бог переживёт наше отречение, ибо нуждается в нас куда меньше, чем мы нуждаемся в нем.
Мы не переживём отречение от Бога.
- Нет, - выдохнула Лена.
Красивые черты Демона исказились, пошли трещинами, расходясь в оскале. Словно через рот, как кофту, лицо вывернули наизнанку.
Обнажился второй, животный жуткий лик.
Вытянулось свиное рыло с острыми клыками.
В запястья Лены вонзились острые железные скобы, и она пронзительно закричала, скорее от страха, чем от боли.
- Что?! - рычал Демон, стуча копытами по полу. - Уже жалеешь? Скажи: «Да!», - и я оставлю тебя в покое. Скажи: «Да!». И мы поладим.
- Нет! Нет! Нет!!! Господи, помоги мне...
Мелькнуло лезвие.
Кисть правой руки повисла на белых тянущихся связках. Хлынула кровь.
Потом пришла боль, острая, жалящая, мучительная.
Хохот вперемешку с металлическим дребезжащим звуком.
- Боже! Где же ты!? - взмолилась Лена.
Горячим каленым железом лезвие прошлось по ногам.
Срезало щеку, вырвало глаз.
Алые глаза демона прожигали мозг.
Лена слышала утробное урчание.
Видела, как сползаются к её растерзанному трепещущему телу мертвые твари.
Ползут, чтобы вонзить кривые когти и затупившиеся зубы.
Её истерзанное тело больше не сопротивлялось. Оно жаждало окончания этого безумия.
Мелькнули клыки и Лена глубже погрузилась в кровавое облако безумия и боли.
Снова и снова, когти и зубы отхватывало части того, что совсем недавно было ею, Еленой Лазоревой. Глупой и наивной девочкой, которой почему-то казалось, что за облаками она увидит яркий-яркий свет.
Пытка длилась, не собираясь кончаться.
Небытие больше не казалось страшнее Ада.
Лена узнала теперь, что такое боль. Боль, не оставляющая после себя ни чувства достоинства, ни чести, ни надежды.
Боль души и боль тела.
Боль, которой нет конца.
Но даже она, боль, не могла заглушить надежды. Надежды на то, что когда всё закончится, она, Елена Лазорева, очнется где-то далеко, там, посреди незамутнённой зелени травы, лазури небес, хрусталя рек.
Там, где Бог есть.

...

AlAngel: 03.05.17 14:51

Екатерина, спасибо большое за главы!

...

Оленева Екатерина: 03.05.17 14:51

 » 23. Дом-убийца

Москва - город больших скоростей. Ни радость, ни горе не длятся здесь дольше мгновения.
Спустя неделю Мишка уже не вспоминал о мимолетном увлечении дочерью своего отчима, окунувшись в привычный быстрый, легкомысленный ритм.
Вернулась из Египта мать, окончательно рассорившаяся со своим молодым любовником. Она застала его в номере с молоденькой горничной.
Желание Олега расстаться и пойти дальше каждый своим путем понимания у неё не нашло. Напротив, Зоя неожиданно поняла, как дорожит семьей.
Рыдая и грозя свести счеты с жизнью, она изводила не только мужа, но и сына.
Марина, в свою очередь, обозлившись на ожидаемую нерешительность Олега, не отвечала на его звонки.
Олег не находил нужных слов (если они вообще существовали), как объяснить Марине, что не может он оставить в одночасье женщину, с которой прожил больше пятнадцати лет.
Не сумел он сделать и так, чтобы Зоя поняла - его решение вернуться к Марине вовсе не пустой каприз.
Так, мечась между двумя женщинами, не находя в себе силы и решительности выбрать одну из них, Олег ещё больше все запутывал, вместо того, чтобы разрубить Гордеев узел одним ударом.
А потом страшный вечерний звонок, как воплотившийся в жизнь кошмар:
- Алло? - привычно отозвался Олег, нажимая на кнопку вызова. - Как дела, Лена?
- Меня забрали в милицейский участок по подозрению в убийстве.
- Что?!!
Олег почувствовал, как волосы на затылке медленно поднимаются дыбом, а сердце побежало вперед, споткнулось и упало в кусок льда.
Его Лена? Убийца?
На мгновение померещилось, что полюса на земле меняются местами.
- Перезвони, - попросила дочь. - У меня на счету остались копейки.
Олег перезвонил.
И выслушал историю от начала до конца. Очень хотелось верить, но что-то ворочалось в уголке души, нашептывая гадостное «а если?».
Впрочем, что бы там Лена не натворила, её следовало выручать.
Плевать на правых и неправых. Убила она там какого-то урода или не убивала, Олег решил сделать всё возможное, чтобы для девочки последствий не было. Благо, в России сейчас 1996, и покупается всё и вся. При условии наличия денежных средств, конечно.
Навстречу из холла выплыла Зоя. Голова её была перехвачена цветным платком. Темные мешки под глазами, наглядно свидетельствовали, что головная боль, на которую она собиралась жаловаться, вовсе не выдумка.
- Ты сегодня рано, - уронила она, поджимая губы. - Что случилось? Твоя потаскуха-секретарша наставила тебе рога?
Олег смолчал, прекрасно понимая, что любое слово будет, как сухой хворост в огонь - лишний повод для скандала.
Его бедную секретаршу во многом можно обвинить: в безалаберности, необязательности, прости господи, в безграмотности. Но вот легкомысленной бедняжка не была.
Не считая того, что их, кроме делопроизводства, ничего не связывало.
Олег прошел в спальню.
- Что ты делаешь?! - кинулась за ним Зоя. - Куда ты собираешься на ночь глядя?! Я тебя никуда не пущу!
Олег резко вырвал из рук жены рубашку.
- Очень прошу тебя, не надо сцен. Мне сейчас не до них.
- А когда это тебе было них?! Когда тебе было дело до меня?! Скажи!
- Хватит! - устало потер лоб мужчина. - Ну, пожалуйста, избавь нас обоих от этого? Я всё равно поеду.
- Так ты не к секретарше? Ты к своей тамбовской лявре?! Как приворожила она тебя! Ты на меня даже не смотришь! Ни на кого не смотришь! Все мысли о ней, о потаскухе!
Олег отвернулся, боясь, что нервы сдадут, и он впервые в жизни ударит женщину.
В коридоре хлопнула дверь. Хвала Всевышнему - Мишка! Вот пусть сам теперь со своей матерью и возится.
- Вот! Вот, что значит, для женщины по-настоящему любить, - расходилась Зоя. - Я ради тебя карьеру оставила! Мужа бросила! А ты?! Чем ты мне отплатил?
- Бросил единственного ребёнка.
- Да что ты несешь?! Твоей дочери двадцать! Она уж по мужикам, поди, ходит. И слёз из-за отсутствия папочки точно не льет! Нужен ты ей очень!
Подбоченившись, выливала из себя разъяренная тем, что Олег продолжал собираться, игнорируя её, женщина.
- Ты бы своей семьей лучше занимался, а не по руинам прошлого ходил!
- А почему, почему ты не подумала о том, чтобы родить мне моего - нашего общего, ребёнка?! - повысил голос Олег.
Они обменялись взглядами, в которых было намешено много чувств. Ушедшая любовь, яростная и страстная. Память о совместно прожитых годах. Осознание того, что будущего на двоих у них нет, и каждый за это в ответе по-своему.
И была ещё бесконечная горечь прощания.
- Ты возвращаешься к ней из-за дочери? - спросила Зоя.
- Я не знаю, - покачал головой Олег, испуганный тем, что в глубине души для себя все решил.
И что Зоя понимала это.
- У них неприятности. Очень крупные. И я должен хотя бы раз в жизни быть с ними рядом.
Зоя отвернулась, бросив через плечо:
- Ты не можешь быть рядом и там, и тут.
Ох уж эта осень!
Всегда с ним все неприятности случались именно в эту пору.
- Далеко собрался? - прозвучал новый вопрос.
На этот раз Мишка.
- В Тамбов.
Олег был не готов к новым объяснениям.
- На ночь глядя? - удивился Мишка.
- Ленке статью собираются пришить. Выручать нужно.
- Не понял?..
- Долгая история, - махнул рукой Олег.
- Я с тобой, - сообщил Мишка. - Ты, в таких растрепанных чувствах все равно нормально не доедешь. Ещё вляпаешься куда-нибудь.
- Миш?
- Что?
- Оставь, ладно?
- Что оставить-то? - искренне не понял юноша.
- Я хочу побыть один. Один, понимаешь? Мне это необходимо, чтобы во всем как следует разобраться.
- Вот и разбирайся. А я машину поведу.
- Тогда иди и скажи об этом своей матери. Не надейся, что я стану что-то улаживать.
Вопреки надеждам Олега, Зоя отпустила сына. Видимо разделяя мнение, что садиться за руль в том состоянии, в каком находился Олег, неразумно.
По дороге, длинной, темной, долгой, Олег выложил пасынку всю историю, насколько полно, насколько сам был в курсе.
Мишка молчал.
У него не было ни малейшего сомнения, что, что бы там не случилось, это был несчастный случай. Лена по определению не могла никого убить.
Выговорившись, Олег заснул. В темноте дорог Миша оказался один.
Капли монотонно били по стеклу, приглашая вздремнуть. Пришлось включить радио.
Олег что-то протестующее проворчал, но не проснулся.
На сердце у Миши было неприятно, сердце щемило.
Глупо! Он эту девочку видел-то всего ничего. И не то, чтобы влюблен был, а так ...бывает такое. Встречаешь человека и, кажется, что знал его много-много лет. Понимаешь так, как понимать можно только того, кого знаешь большую часть жизни.
Созвучие душ?
Сходство взглядов?
Память из прошлой жизни?
Хрен его знает, что это такое!
Но вот болит у Мишки душа, как если бы кто-то обидел его сестру.
Машина по мокрому, скользкому асфальту шла тяжело. Временами из-под колес разлетались липкие комки грязи и блестящие, в свете фар, как осколки драгоценных камней, брызги воды.
Олег на заднем сидении заворочался, просыпаясь, потянулся и сел, широко зевая.
- Который час? - спросил он сонно.
- Половина третьего.
Взглянув на панель машины, где зеленым цветом сияли электрические часы, ответил Мишка.
- Давай, просыпайся и садись за руль, а то я сейчас усну. И будем мы с тобой в сводках дорожно-транспортных происшествий красоваться в графе: «не справились с управлением».
Олег ещё раз широко зевнул, стараясь привести мысли в порядок, что веселыми зайчиками стремились ускакать назад, в страну сновидений.
- Давай, перебирайся на заднее сидение. Поспи, - наконец произнес он, когда реальность стала восприниматься трезво и адекватно, а последние остатки сна улетучились.
Миша охотно воспользовался предложением отчима, поскольку последние полчаса ему приходилось усиленно бороться со сном.
Только голова коснулась сиденья, сознание моментально покинуло тело.
Шелест шин по асфальту, топот дождевой капели по кузову машины представились возбужденному мозгу тревожными, зловещими призраками.
Машина продолжала нестись вперед, рассекая влажную ночь, заполняющую окна, в которые заглядывала женщина.
Наверное, она, эта волшебная мрачная женщина, летела в ночи?
За её спиной развивались чёрные крылья и густая кудрявая буйная грива волос. Лицо - бескровное. Глаза - чёрные провалы в пустоту - пристально смотрели на Мишу.
Тонкое птичье лицо, с изящными чертами. Ну до чего же жуткое!
Миша вздрогнул и, широко распахнув глаза, очнулся.
Тьма за окном по-прежнему держалась, но пригрезившийся в полутьме призрак исчез.
Задремать снова Мишка так и не решился.
- Скоро приедем?
- Минут через сорок.
- Сколько времени?
- Около пяти.
При въезде город, одетый в желто-серый осенний плащ, в рассветные хмурые сумерки, показался Михаилу недружелюбным и угрожающим.
«Проваливайте отсюда! - словно говорили дома, деревья, дороги. - Вы здесь лишние. Вы чужаки. Мы чужаков не терпим».
Вновь очнуться от дремоты Мишу заставил взволнованный голос Олега, разговаривающего довольно эмоционально:
- За каким чертом?! ... Да! ... Да, я проверю, я же сказал, но почему ты так уверенна, что она поехала туда? ...Не надо, не плачь, Марина, пожалуйста. Я уверен, что ...да, все будет хорошо. Она умная девочка, глупостей не наделает. Да ...
- Что ещё случилось? - спросил Миша, по тону отчима поняв, что его шалая сводная сестричка опять чего-то учудила.
- Лена ушла из дома. Марина думает, что она поехала на эту чертову квартиру!
От избытка чувства Олег стукнул по рулю.
Машина вильнула.
Миша довольно чувствительно приложился макушкой о ручку на дверной панели:
- Эй! Аккуратней, ладно? Живым доехать хочется.
- Все беды от этого чертова дома! Что б ему провалиться в тартарары!
- Зачем её туда могло понести-то, а?
Олег не ответил.
Нехорошие предчувствия сжимали сердце, как железной перчаткой.
Спустя минут пять после разговора они уже поднимались по лестнице рокового дома, такого же насупленного и мрачного, как и вся округа.
Входная дверь в квартиру была, как ей и положено, закрыта. За ней не наблюдалось ни света, ни движения.
Какое-то время мужчины жали на кнопку звонка, но безрезультатно.
Ответом на вызов была мертвая тишина.
- Она сюда не приходила, - прокомментировал Олег. - Может, пошла к подружке?
- В пять часов утра? - позволил себе усомниться Миша.
- Что ты предлагаешь? Дверь ломать?
- А ты предлагаешь не ломать?
Мужчины переглянулись, приходя к единому решению.
Ударом ноги Миша вышиб замок.
Последний со звуком, вызывающим зубовный скрежет, вылетел из железных пазов. Дверь открылась, с силой хлопнув по стене.
Сверху обильно посыпалась штукатурка.
- Надеюсь, соседи милицию не вызовут?
Стряхивая белый мел с чёрного пальто, поморщился Мишка.
Впереди горел свет, падая справа немного наискосок.
Горел едко, ядовито, тревожно.
Олег бегом промчался до конца коридора, дёрнув на себя дверь в ванную комнату так резко, что ручка, жалобно хрустнув, перестала существовать.
Миша никогда не забудет открывшейся его взгляду картины.
Лежавшая на полу фигура в длинном кашемировом пальто напоминала кем-то жестоко поломанную дорогую куклу. На рукавах темнели бурые пятна успевшей свернуться крови. Волосы золотистым руном разметались по кафелю.
Олег схватил дочь и прижал её голову к груди:
- Миша! - хриплый отчаянный шепот отчима заполнял собой холодной пространство, разрастаясь в восприятии до надрывного крика.
Слова вырывались вместе с белым облачком:
- Дышит! Ещё живая!
Миша смутно помнил, как искал в аптечке бинты, как вызывал скорую помощь. Как ехал вслед за белой машиной, а потом разговаривал сначала с врачом, а потом с матерью Лены, ещё более потерянной, чем Олег.
- Вы не переживайте.
Повторял он слова доктора напуганной, раздавленной горем, матери.
- Она же не отравилась. Так что, раз живая, значит, жить будет. В таких случаях вскрытые вены предпочтительнее проглоченного яда.
Марина кивала, как китайский болванчик.
Но прошел час. Потом другой. Вослед ему третий. Ничего не менялось.
Лена по-прежнему находилась в бессознательном состоянии.
Ей сделали повторное переливание крови и инъекцию витаминов, но, несмотря ни на что, давление продолжало понижаться.
Непонятно почему поднялась температура.
- Видимо в организм попала инфекция, - прокомментировал состояние Лены доктор. - Будем колоть антибиотики. Против стафилококка другого оружия нет. Особенно при снижении иммунитета, неминуемом при большой потере крови.
Марина не отлучаясь, сидела перед дверью реанимации, в которой находилась дочь.
Олег, сгорбившись, сидел рядом с разом постаревшей, резко подурневшей женщиной, держа её за руку.
Картина была тягостной. Белые стены. Белые халаты. Белые лица. И непреходящие чувство вины. Его почему-то испытывали все: мать, отец и он, Миша.
В чем он мог провиниться перед едва знакомой ему девочкой?
За окном воцарился день, такой же унылый, как и настроение.
Всё было серым. Даже желтые листья, измызганные дождем и ветром, стали тусклыми и какими-то ...мертвыми, что ли?
Промозглая изморозь, забиралась под черное драповое пальто, заставляла пожалеть о привычке ходить без шапки до пятнадцатиградусных морозов. Сигаретный дым застревал в горле.
Возвращаться туда, к закрытой двери, за которой умирала Лена (хотя причин умирать у неё вовсе не было, потому что кровопотерю восстановили, распространению инфекции ставили блок), не было, не хотелось.
По мокрой дорожке, залитой грязными лужами, шагала хорошенькая девушка. Будучи единственным цветным пятном в сером мире, она невольно привлекала к себе Мишино внимание. Яркая красная кожаная куртка, летящие по ветру коричневые, отдающие краснотой кудри, сапожки на высоких каблуках, коротенькая юбочка. Кокетливая, яркая, весьма симпатичная девчонка, глядя на которую так и тянуло счастливо, влюблено улыбнуться.
Или хотя бы отвлечься от мрачных переживаний.
- Привет, - сказала красавица, подходя. - Я - Таня, Ленина подруга. А ты - Миша, я знаю. Лена мне про тебя рассказывала. И я у неё твою фотографию видела.
- Правда? Ну здравствуй, Таня, - пожал он протянутую ладонь.
- Хорош, хорош, - засмеялась девушка, насмешливо прищуривая большие темные глаза и наклоняя голову к левому плечу. - Даже лучше, чем на фотке. Ну и как Лена?
Насмешливые искорки в карих глазах перемешались с льдинками, отчего взгляд сразу стал серьезней.
- Уже оправдывается за сделанную глупость?
- Пока в себя не приходила.
Тонкие изящные брови девушки то ли гневно, то ли печально сошлись на переносице.
- Это случилось там?
Мише померещилось, что голос Тани зазвучал ниже, приобретая бархатистые хриплые нотки.
- Где - там? - поинтересовался он на всякий случай.
- В той чертовой квартире, полной злых духов?
- Ну да.
- Как она могла туда пойти одна?! После всего случившегося? Она с ума сошла?
- Её мать сказала тоже самое.
Мишка, докуривая очередную сигарету, прищурившись, смотрела на Татьяну.
- Что-то в самом деле не так с этой квартирой? Или у вас у всех просто богатое воображение?
- Не поверишь, но та квартира в самом деле плохая. В ней что-то есть. И эта жуткая необъяснимая Сережина смерть... Морок. Какой-то морок.
- Или, может быть, просто стресс? Впрочем, неважно. Самое главное - результат весьма плачевен.
Вернувшись в палате, молодые люди обнаружили всё туже картину: закрытую белую дверь и две сгорбленные фигуры перед ней.
***
Прошло три дня.
Мишка исправно совершал променады от больницы до дома, в котором проживали Лазоревы. Ходил в магазины, готовил завтраки, обеды и ужины. Последнее (в смысле, готовка) было делом несложным, потому что в печальном доме, наполненным предчувствием скорой смерти ели на удивление мало.
Он изо всех сил пытался быть полезным.
Вскоре, к стыду своему, Мишка устал скорбеть. Ему жалко было глупую Ленку. Жалко её так странно, так неожиданно скончавшегося парня.
Мишку даже угораздило проявить альтруизм и пойти на похороны совершенно незнакомого человека, чтобы сопровождать Танюшку. В результате его широкий жест оказался мало кому нужным. И даже неуместным. Потому что Танюшку и без него уже сопровождали.
А вот впечатлений пришлось набраться. И каких!
Странное семейство было у покойного. Пока он лежал в гробу, умиротворенно сложив ручки на груди, родственники исхитрились вдрызг переругаться из-за водки. А потом так же, вдрызг, напиться. В результате все дальнейшее мероприятия по захоронению бренных останков вызывало серьезные опасения.
Пришедшим в качестве случайных гостей Мише и Саше из сторонних зрителей пришлось стать активными участниками, взвалив на плечи тяжесть, которую родственники потянуть в результате обильных возлияний по печальному поводу, оказались не в состоянии.
Двери оказались узкими, и, потыкавшись с полчаса, ещё раз переругавшись (Миша уж думал грешным делом, что дело до драки дойдет) родственники решили вытащить тело через окно.
С учетом того, что проживала семья покойничка на третьем этаже - то еще мероприятие!
- Как все это грустно, - вздыхал Саша.
Таня, отвернувшись, ничего не ответила.
Миша ещё раз подумал о том, что такая девушка для провинциального увальня непозволительная роскошь.
Интересно, а если гроб, в который Ленку положат, тоже в дверь проходить не будет, её тоже из окна спускать будут? С девятого этажа? Проще уж на крышу закинуть.
Поймав недоуменный и возмущенный Танькин взгляд, Миша осознал, что радостно зубоскалит. От циничности собственных соображений стало неприятно, словно паука голой рукой раздавил.
Лена ведь ещё жива.
Впрочем, в то, что её все-таки удастся выкарабкаться, даже родная мать уже не верит.
Причина, по которой Лена впала в коматозное состояние, совершенно непонятна.
Несчастного Серегу, наконец, спустили.
Погрузились в транспорт, распределившись по автобусам и автомобилям.
Миша поежился. При мысли, что, может быть, через несколько дней точно также придется сопровождать другой гроб, на душе стало тоскливо, пакостно. Зачем он сюда притащился, елки зеленые? Сидел бы дома.
Потому они плелись по огромному кладбищу, размером чуть ли не больше самого города.
Гроб пришлось нести самим. Он был тяжелым. Воображение дорисовывало холод тела, которое катилось на их горбу.
Яма была глубокой. На дне скопилась вода.
После последнего прощания гроб заколотили с глухим, неприятным звуком и стали опускать.
Потом закопали.
- Сигаретку не одолжишь? - хмуро спросила Таня.
Руки и кончик носа у неё приобрели активно красный, в просинь, цвет. Она совсем замерзла, и будто полиняла, как афиша под дождем. Вся её яркая красота разом погасла.
Сашка при Танькином вопросе обиженно и недовольно засопел.
- Ты же говорила, что не куришь?
- Не курю. Но сейчас можно.
Девушка посмотрела на серое небо, наливающееся наползающей с севера тяжестью.
- Тошно так! - выдохнула она.
Тошно. Это Татьяна метко заметила.
А он паренька ведь даже и не знал.
Что же будет, когда придется хоронить ...дальше додумать Миша просто не стал, глубоко затянувшись табачным дымом. Ну не хотел он себе этого представлять.
Чертова кукла!
Угораздило же!
Миша не поехал на поминки, попрощавшись с новыми знакомыми, чтобы привычно направиться в сторону больницы.
Олег сообщил о том, что состояние Лены с вечера не поменялось. Врачи определяли его как «стабильно плохое».
Из реанимации Лену перевели в отдельную платную палату, где мать и отец поочередно сидели у одра дочери.
Первоначальное яростное отчаяние отступило место тупому терпению. Если душа готова упиваться печалями без конца, то бренное человеческое тело слабо и норовит струсить, впасть в спасительное полусонное состояние.
Чем острее чувства, тем быстрее они притупляются.
Марина ещё сильнее похудела. Казалось, внутри женщины задули свечу. Взгляд потух, губы побелели, волосы повисли тусклыми прядями.
Пока сознание готовилось к принятию возможной потери, душа под таким грузом изнемогала и темнела.
Олег бегал, предлагал взятки врачам или преставал с вопросами.
На все его начинания люди в белых халатах пожимали плечами и отделывались коронной фразой: «Мы сделали, что могли. Остается ждать».
Ждать всегда тяжело.
Вдвойне тяжелее ожидание возможной смерти. Особенно для людей с темпераментом, как у Олега.
Но, несмотря на отчаянную ругать, метания, слезы и неприкрытую печаль, Олега Мишке выносить было легче, чем простую и суровую неподвижность Лениной матери.
Та не плакала, не металась, не задавала вопросов и не просила утешения.
Марина просто доживала то, что требовалось дожить. Не более того.
Если состояние Олега можно было охарактеризовать словом «горе», то состояние Марины не передавало даже слово «отчаяние». Она словно бы уходила вслед за дочерью, билась о невидимую кромку, как птица о стекло, не в силах преодолеть невидимую преграду.
Мишка вошел в палатку, и какое-то время созерцал ставшую привычной картину - белые стены, кровать, тумбочка. Квадрат окна, за которым простирался серый клочок неба. У кровати согбенная фигура Марины в белом халате.
И изможденное, словно восковое, лицо девушки на казенной подушке.
На белой коже ресницы и брови казались непривычно темными. Бескровное лицо хранило умиротворенное выражение.
Марина покосилась на Мишу, равнодушно кивнув в знак приветствия.
Миша не о чем не спрашивал. Все и так было видно.
Вернувшись в чужой дом, Мишка в одиночестве выпил дешевый невкусный кофе.
Дурные ли предчувствия, или просто расстроенная постоянными недосыпами психика заставляли чувствовать себя подавленным, озлобленным. Для уравновешенного, всегда уверенного в себе Миши это было непривычно.
И неприятно.
Не в силах долго оставаться без действия, он сорвался с места и помчался вперед за приключениями.
Через полчаса он стоял перед домом с привидениями. Тот был оранжевый, в тёмных подтеках от многочисленных дождей. Пятиэтажный. Крыша коньком, крытая шифером.
Дом нависал над оживленным перекрестком и казался элегантным стариком, сохранившим стиль среди современной безвкусицы.
Ничего устрашающего в нем ни с первого, ни со второго, ни даже с третьего взгляда не наблюдалось. Белые стилизованные а-ля Греция колонны, поддерживающие угловые флигеля, над ними которыми возвышалось два круглых чердачных окошка.
Правда, войдя во двор, Мишка отметил, что округа едко пропахла кошками.
Только в подъезде он ощутил то пристальное внимание, о котором рассказывала черноглазая Татьяна. Площадка последнего этажа, с которого лестница продолжала подниматься выше, на чердак, была словно окутана темными, едкими, как черный удушливый дым, волнами.
Мише на мгновение показалось, что он чувствует запах тяжелой гари. Но морок тотчас развеялся.
Он не взял ключей. Они ему были ни к чему, доводилось открывать двери разными способами, причем замки довольно сложной конструкции. Прошлая жизнь с матерью, наполовину авантюристкой, наполовину алкоголичкой, для которой в порядке вещей было сорваться с места на несколько недель, никого не предупреждая, многому заставила научиться.
В коридоре было темно. Звук, изданный выключателем, прогремел словно выстрел.
Мишка сделал шаг вперед.
Может ли воздух источать угрозу?
Или это просто нервы искрят, напрягаются, а воображение радо стараться, подсовывает страшные картинки?
Злобные призраки молчаливо скалили зубы в плотоядной насмешке.
«Ну, давай, входи! - шуршали они в голове разными голосами. - Ты же не из тех, кто боится собственных выдумок?»
Только - выдумок ли? Серёга вошел и - умер.
«Заходи, заходи. Убедись, что плесенью здесь пахнет не сброшенный мертвецом саван, а всего лишь отсыревшие стены».
Лена тоже вошла. И теперь умирает.
«Тогда уходи, - насмешливо фыркнул голос.
Миша решительно направился вглубь квартиры.
Промелькнувшая за спиной тень заставила резко развернуться.
Наглая нежить!
Но не настолько, чтобы выдержать прямой взгляд лоб в лоб.
Ничего.
Пусто.
Из ванной раздались чавкающие звуки.
Миша прислушался.
К его удивлению звуки не стихали, напротив, становились отчетливее.
Покрываясь холодным потом, он потянулся к дверной ручке, только тут отметив, что она поставлена на фиксатор. Как если бы кто-то пытался запереть страшное нечто в ванной.
Впрочем, удивительным было уже то, что она оказалась целой. Ведь Мишка отчетливо и ясно помнил, как она осталась в руках у Олега. Что же это могло быть?
Что бы все это значило?
Дьявольщина какая-то!
- Эй? - позвал Михаил, дергая за ручку. - Есть кто-нибудь?
Звуки прекратились.
Миша уже готов был облегченно выдохнуть, сказав самому себе, что напряженные нервы сдали и начали выкидывать коленца.
Тут ручка завертелась под его ладонью. Как если бы с другой стороны дверь старались открыть.
Перепуганный, он стал её удерживать.
В ответ из-за двери раздалось злобное, липкое хихиканье.
Бисеринки холодного пота покрыли лоб и спину. По телу пробежала волна озноба.
Да такого просто не может быть! Не спит же он, в самом деле? Наяву такое невозможно. Немыслимо!
Рука Миши потянулась к потайному карману, в котором лежал перочинный ножик на непредвиденный случай неприятных встреч темной ночью в подворотне.
Пальцы нажали на кнопку и лезвие, узкое и острое, как жало, вышло, подброшенное пружиной.
- Кто там? - спросил он снова, опираясь ладонью правой руки на белое дверное полотно. - Эй?!
Мерзкое хихиканье повторилось.
Михаил изо всех сил дернул дверь на себя:
- Я до тебя доберусь!
Под дверью с другой стороны что-то затопало. Ударом ноги Миша вышиб дверь, и замер.
Черный кафель на стенах и на полу был забрызган ошметками, чего-то, подозрительно напоминающего окровавленные мозги вперемешку с зелеными соплями.
Пол залило грязной, мутной водой, в которой плавал прорезиненный белый коврик с корабликами.
За ванной стояла фигура, выглядевшая подозрительно бескостной, с кожей белой, как рыбье брюшко.
Худая, щуплая фигура с огромным раздутым посиневшим членом, на котором синяя вздутая рука со скрюченными пальцами беспрестанно гоняла шкурку, издавая тот самый чавкающий звук, что привлек его внимание.
Мерзкая жуть повернула голову и покосилась на незваного гостя.
Миша хлопнул дверью. Поставить замок на предохранитель так, чтобы его невозможно было открыть и, не дожидаясь дальнейшего развития событий, парень устремился к выходу.
Дверь из ванной комнаты заскрипела в тот самый момент, когда входная дверь отделила Мишу от коридора.
На этом мороки не закончились.
Над лестницей, поднимающейся на чердак, возвышалась непонятно откуда взявшаяся балка. Миша мог поклясться, что ещё полчаса назад никакой балки над лестницей не было.
Теперь же там болталось тело висельника.
Женское тело.
Голова с белокурыми волосами наклонена под неправильным углом, руки безвольными плетьми упали вдоль тела.
Фигура медленно раскачивалась туда-сюда, постепенно разворачиваясь на сто восемьдесят градусов пока не повернулась к Мише посиневшим лицом.
Глаза резко открылись, вонзая в Михаила безумный, голодный взгляд.
Руки в конвульсивной дрожи дернулись, вытягиваясь вперед, словно пытаясь отыскать жертву.
Михаил рванулся к лестнице, пролетев два пролета, пока на третьем этаже не столкнулся с Олегом.
- Что за?.. Куда ты несешься, парень?!
Олег почти подхватил на руки тело пасынка, которого трясло, словно в падучей.
Там ...там...
Дверь одной из квартир распахнулась, и старушка в стареньком поношенном платье замахала им рукой:
- Вы из той квартиры? Из сто двадцать третьей? Ой, и когда же все это только кончится!
- Кто мне расскажет, что произошло? - прошипел Олег, измученный событиями последних дней и донельзя изумленный поведением пасынка, которого всегда почитал за человека разумного и рассудительного.
Сейчас же Мишки всерьез его напугало.
А тут ещё сумасшедшая старуха!
- А чё на детей орать? - заворчала старуха. - Не виноватые они! Квартира та проклятая, нечистая. Уж ни одного извела и на тот свет отправила.
Олег нахмурился, всем своим видом показывая, что не мешало бы нахальной соседке замолчать и убраться.
- Там что-то было, в ванной. А затем на лестнице, - с трудом переводя дух, проговорил Мишка.
- Ты тоже станешь мне говорить о призраках, мать твою?! - истошно заорал Олег, теряя всякое терпение.
- Мать моя тут не при чем, - холодно парировал Миша. - А я видел то, что видел. И Лена, как мне кажется, тоже видела. И тот парень, чью смерть пытались повесить на твою дочь.
- И многие другие тут такого повидали! Вспоминать жуть, чистая жуть! - охала старушка.
- Ладно, - чеканя слова, сквозь ниточку, в которую сложились губы, произнес Олег, - я поднимусь и посмотрю, что тебя так напугало.
- Я с тобой, - кивнул Мишка.
Мужчины решительно поднялись на пятый этаж.
Преодолевая накатывающий волнами иррациональный ужас, Миша посмотрел на лестницу, ведущую на чердак.
Пусто!
- Чувствуешь запах? - повёл носом Олег. - Твою мать! Это же газ! Придурок! Ты оставил включенной газовую колонку?
Олег, не раздумывая, бросился в квартиру и бегом направился к ванной, резко рванув дверь на себя.
Из открытого проема на него клубком понеслось оранжевое, в голубых всполохах, пламя.
Больше ничего увидеть он не успел.
От оглушительного грохота содрогнулся подъезд.
Михаила отбросило взрывной волной в сторону и, уже теряя сознание, он чувствовал, как летит вниз, пересчитывая затылком ступени.
Сверху падали штукатурка и кирпичи.

...

Оленева Екатерина: 03.05.17 14:54

 » 24. Небесный суд

Сознание возвращалось медленно.
Мишка, не открывая глаз, вспоминал, как ворвался в квартиру вслед за Олегом, как горячее пламя понеслось ему навстречу, и он отвернулся, скорее по инерции, чем всерьез рассчитывая уйти от обжигающих объятий воспламенившегося газового облака.
Боль острая, горячая, ударила ему в спину.
На секунду Мишка словно снова увидел, как живым факелом вспыхнул отчим.
Ощутил запах горящей плоти. Услышал отчаянные крики.
А потом - тишина...
Почему ему совсем не больно?
Странный факт, учитывая встречу с огненным смерчем. Какое количество анальгетиков нужно ввести в человеческий организм, чтобы достигнуть подобного эффекта? Где найти наркотики, способные оставить сознание абсолютно трезвым, но при этом полностью отключить боль?
Преодолев страх, Мишка заставил себя открыть глаза и обнаружил, что лежит на чем-то, похожим на скалистый выступ.
Со всех сторон Его густо окружил влажный и липкий туман.
На больницу что-то не сильно похоже.
Привычной одежды не было. На Мишке болтался длинный нелепый балахон, похожий на женскую дешёвую ночнушку. Даже белья на себе он не чувствовал. Что же это такое?!
В тумане рождались звуки, но им же и поглощались.
Казалось, будто кто-то лениво рассекает волны веслом и те плещут, ропща.
- Ну и где ты, смертный?
В голосе отчетливо слышалась насмешка.
- Я по твою душу, смертный! Ау-у!
Мишка поднялся со своего прокрустова ложа, радуясь, что полностью владеет телом. На нём не осталось жутких ожогов, какие непременно должны были остаться после огненного поцелуя.
- Кто ты?
Спросил он у серой фигуры на носу лодки, смутно различимой сквозь туман.
- Проводник на Другой Берег.
-Другой Берег - это что?
- Твоя Смерть! Кончай языком уже чесать. Полезай в лодку.
И это что? Всё?!
Призраки уделали его, как мальчишку, а сами остались, словно пауки, поджидать новые жертвы в свою паутину? При мысли о том, сколько всего полезного Мишка мог бы ещё сделать в оставленной им жизни он почувствовал, как ярость железным обручем стягивает лоб и виски, заставляет сжимать в кулаки руки.
Он ничего не успел!
Ничего не сделал!
Они причалили.
Едва бросив взгляд на пресловутый «Другой Берег» Мишка дал себе слово, что надолго здесь не останется.
Неряшливая маленькая пристань сменилась бесконечно поднимающейся вверх лестницей, что вывела их к маленькому домику. Коридорчик, в котором они очутились, пройдя через замызганную, обшарпанную дверь, был узким и длинным. В конце возвышалась небольшая конторка. За ней расположился старичок, чей длинный нос украсило пенсне.
- Ещё один голубчик, - покряхтел старичок. - Ну-ка, назовите-ка ваше имечко, чтобы мы смогли узнать номер вашего личного дела.
А где звук золотых архангельских труб? Где хотя бы серебряные колокольчики?
Где пресловутые, надоевшие до оскомины на зубах, туннели, о которых так любят вспоминать якобы пережившие клиническую смерть?
Ничего, кроме обшарпанного коридорчика да странного проводника, закутанного в плащ.
- Михаил Зеленков.
- Год рождения?
- 1976.
- Угу, - кивнул дедок.
И распахнув с виду небольшой шкафчик, принялся в нём копаться.
Мишка попытался заглянуть дяденьке через плечо, но кроме беспросветной темноты ему ничего разглядеть не удалось.
Дедок извлек из деревянного, изрядно покусанного жуком-короедом нутра шкафа металлический жетончик с непонятными знаками.
- Вот! - довольно изрек он и, покряхтывая, поковылял к стойке. - Отдашь Старейшинам.
- Мне необходимо вернуться назад! - возмутился Мишка.
- Вы сможете изложить ваши требования Старейшинам.
Очередной коридор вывел к очередной двери, украшенной пентаграммой.
Несмотря на богатое убранство, атмосфера напоминала ту, что царит в ожидании приёма у врача. Те же напряженность и тягостность ожидания.
Миша успел рассмотреть, что все присутствующие держат в руках точно такие же металлические жетончики, как и у него.
- Здесь все мертвецы? - спросил он ближе всех стоящую к нему женщину.
- Тут все живые. У бога мертвых нет.
-Понятно. Кто тут скончался последним?
- Иди ко мне, счастье мое! Не ошибешься.
Мишка вздрогнул, услышав знакомый голос.
- Олег?!
- Он самый.
Выглядел Олег плохо. Как если бы беспробудно пил неделю и при этом болел гриппом. Кожа на лице посерела, под глазами - мешки.
- Это не бред? Всё по-настоящему?
- Боюсь, что так.
-Значит, мы умерли? Но, почему?! Почему, черт возьми?!
- Потому что не нужно было корчить из себя героев и лезть в квартиру полную злых духов.
Мишка подумал о том, что было бы, не войди они туда сейчас?
Сколько человек погибло бы, скопись газ в большем количестве?
- Тебе следовало быть аккуратней.
- Я не открывал колонку, - сказал Миша. - Я даже порога ванной комнаты не отважился переступить.
И Мишка рассказал Олегу обо всём: о беседе с Таней, о похоронах Сережи, о снах.
- Странная история, - вздохнул Олег. - Подумать только, не купи я эту чертову кирпичную коробку, мы все были бы живы.
- Ты мне веришь?
- А как, спрашивается, в свете последних событий, я могу тебе не верить? - развел руками Олег.
- Это нужно остановить, - задумчиво проговорил Миша.
- Теперь, когда мы здесь, ничего исправить уже нельзя.
- А если для твоей дочери ещё не все кончено? Если ей ещё можно помочь? И не только ей одной? Рано или поздно ведь в квартиру придут другие люди. Будут новые жертвы. Всё повторится.
- Ну а я что могу сделать?! - повысил голос Олег. - Остаться добрым привидением в противовес злым?
- Да пошел ты! Ты-то пожил. А мне только двадцать! Я бы с удовольствием ещё годков эдак, пятьдесят, потянул. Можно даже с хвостиком. Я хотел бы влюбиться, жениться, построить дом, вырастить детей, поглядеть на внуков. Иногда по выходным с друзьями ходить на футбол или на рыбалку. Да пусть просто на банальную пьянку. Хотел бы вести ребёнка за ручку в школу, учить с ним уроки. Состариться, стать мудрым и без страха глядеть на закат. А ничего этого у меня никогда уже не будет. Понимаешь? Ни-ко-гда! Потому что здешние туманы - это совсем не то. Я так и останусь навек двадцатилетним.
- Не так уж это и страшно - вечная юность. На земле за такое многие душу бы заложили дьяволу.
- Меня озноб до сих пор пробирает, как вспомню эту тварь за раковиной, дрочившую растекающийся под её руками член. Мерзость! Это надо остановить, - повторил Миша. - Нельзя это так оставлять, понимаешь?
Дверь распахнулась. На пороге стояла краса-девица: волосы - золото, глаза - васильки, выражение лица благостное и умилённое.
- Михаил Зеленков, следуйте за мной.
Девушка зашагала впереди, Михаил - за ней.
Вместе они вошли в комнату, напоминающую шикарно обставленную библиотеку. Загадочный свет изливался из светильников. Белые диваны и кресла разбросаны в шахматном порядке. За столами из красного дерева высились стулья на витых ножках.
И повсюду длинные стеллажи, заваленные бесчисленным количеством свитков, папок, папирусов.
Девушка в белой тунике подвела Мишку к группе людей, восседающих за центральным столом.
Больше всего мужи напоминали античных патрициатов - белоснежные тоги, золотые венки, значительные, задумчивые выражение гладко выбритых лиц.
- Михаил Зеленков, - с поклоном представила девушка своего спутника судьям.
За спиной Михаила высветился экран.
На нём, одно за другим, замелькали лица, мужские и женские, красивые и не очень.
Начиная от времени, когда люди вместо одежд носили шкуры и до дней современности.
- Ветвь Аравиэля, - комментировала девушка. - Душа данной единицы ведет начало от аметистов. Выкристаллизовавшись, дозревала в ясене. Птица - орел. Животное - волкодав. Возраст средний.
В людской ипостаси имел воплощение в трех мирах: Кентуарии, Лосе, Земле.
Во всех воплощениях принадлежал лишь к одной расе: человеческой.
На Земле воплощался в пятый раз. Все пять раз, как и положено по Договору, воплощение происходило в одном роду.
У Михаила аж отвисла челюсть. У него, оказывается, такая богатая биография? Он, Михаил Зеленков, воплощался аж в трёх мирах! Почему же, теперь, когда он все-таки мертв, он не может вспомнить ни одного?
Нейлинэ, - заговорил один из мужчин, - дайте краткое описание предыдущих воплощений.
Экран снова мигнул.
На нём пронеслись изображения бесконечных смешенных лесов.
Камера поначалу словно скользила сверху, а потом приблизила к себе изображение.
Местные патрициаты, похоже, неплохо знакомы с техническими новинками?
- Первое воплощение происходило на территории Египта, в период начала Нового Царства. Рождение пришлось в правление царствования Тутмоса I.
Мишка с трудом перевел дыхания.
Египет? Жаркие пески и пирамиды? Оказывается, он вовсе неспроста всегда болел этим. Воспоминания о прошлой жизни.
Нейлинэ продолжала:
- Как известно, Новое Царство началось с момента осуществления Египтом завоевательной политики, давший толчок дальнейшему расцвету. В то время дельту Нила наводнили племена гиксосов, как их тогда называли, «царственных пастухов». Это были кочевые скотоводческие племена из Передней Азии, перешедшие через Суэцкий перешеек, и постепенно расселяющиеся в дельте Нила. Они почти полностью захватили власть в Нижнем Египте, образовав свою династию правителей и свою столицу - Аварис.
На синем экране возникло изображение Древнего Верхнего Египта
- Однако полностью подчинить себе весь Египет гиксосы так и не смогли. Хотя поражение потерпели не сразу. Царь Сенекра в Фивах, собрав войско, двинулся на север, но был разбит. Его сын, Камос, сумел дойти почти до самого Авариса, но захватить его также не сумел. Окончательную победу над племенами гиксосов удалось одержать фараону Яхмосу, Амасису I, сыну Сенекры и младшему брату Камоса, за это жрецы обожествили его имя.
Освободив Египет от гиксосов, Ясмос стал основателем восемнадцатой династии фараонов и положил начало Новому Царствованию в Египте. Его жена, царица Яхмос-Нефертари и одновременно единокровная сестра, стала первой «супругой Бога», то есть жрицей бога Амона-Ра.
Миша с интересом слушал рассказ.
Он любил историю. Хотя и не понимал, какое отношение к нему могут иметь события такой давности.
- Наш Воплощенный в первый раз на Земле родился в 1540 году до н.э., во времена царствования Тутмоса I. Отцом мальчика был довольно известный для того времени человек, но его имени история не сохранила. Он был одним из могущественных жрецов при храме Амон-Ра в Карнаке.
Матерью мальчика по имени Сип, стала рабыня-азиатка. С детских лет мальчик выказывал пытливый ум, легко обучался ремёслам, и, прежде всего, инженерным и архитектурным премудростям.
Сипа неплохо управлялся с оружием, особенно с боевым топором. Отец признал в нём свою плоть и кровь. Мальчик получил хорошее, для своего времени, образование. Быстро поднимался по карьерной лестнице, не без протекции и денежной мзды со стороны отца-жреца.
В 1524 году до н.э. Сип вошел в личную охрану царевны Хатшепсут, которая ещё при жизни отца стала «Супругой Бога», как и её бабка - верховной жрицей бога Амона.
Отношения Хатшепсут и одного из приближенных телохранителей из официальных вскоре стали более, чем близкими.
История знает нашего воплощенного под именем Сененмута. В том воплощении, - Нэйлинэ повернулась к Мише, - именно она, царевна, была смыслом твоего существования. Любовь к ней заглушила ростки честолюбия в твоём сердце.
Именно тебе принадлежала идея объявить происхождение царевны божественным, опираясь на то, что со времен её бабки, Яхмос-Нефертари, женщина в их роду принадлежит прежде всего богу, и способна выносить не человеческое дите во чреве своем.
Хатшепсут, в обход прав своего пасынка, объявила себя фараоном. И успешно правила Египтом более двадцати лет, обеспечив ему процветание и богатство.
Наряду с возлюбленной царицей ты держал в руках судьбы мира.
Ты был любим, богат и известен.
Но смерть пришла к тебе жестокой. И к тебе, и к твоей царице, потому что Тутмос II, получив возможность мстить за попранные вами его законные права, не проявил милосердия.
Тебя захоронили живьем, среди пустынь. Имена твоей царственной возлюбленной были стерты и изменены на имена предков и самого Тутмоса II.
Миша прислушался к внутренним ощущениям. Он не испытывал ничего, как если бы ему рассказывали просто историю безотносительно к нему самому. Занимательную, чуть поучительную. Его альфа-эго не отзывалось ни единым движением на рассказ о славном прошлом.
Чем-то далеким веяло от имени Хатшепсут, но её перебивали навязшие в зубах образы Нефертити и Клеопатры.
- Из жизни ты ушел, ненавидя врагов, переживая за судьбу царицы. Ибо вас разлучили, и ты не знал о выпавшем ей жребии, равно, как и она о твоем. В той жизни у тебя не осталось детей, но у твоей матери-рабыни они были. И ты смог воплотиться среди их потомков вновь.
Во времена захватнических войн Александра Македонского один из потомков той ветви попал в Элладу, затем оказались среди древних патрициатов Рима.
А далее, ведя захватнические войны в рядах римских легионеров, расселились по всей территории современной Европы.
Та ветвь, в которой тебе предстояло найти второе воплощение, причисляла себя к норманнам-викингам.
Ты родился в 844 году этой эры, на территории современной Ирландии. Твоим отцом был воин-викинг, твоя мать принадлежала к кельтским племенам. Твой отец признал твою мать главной женой, ты стал их третьим сыном.
Прожил обычную для того времени жизнь. Обучался владению мечом. С мечом в руках зарабатывал себе на пропитание. У тебя было две главные жены, но ни одну из них ты не любил так, как когда-то любил Хатшепсут.
От детей и наложниц у тебя было много детей, из которых ты отличал троих сыновей и дочь, ставшую твоей самой большой любовью в той жизни.
Ты погиб в 44 году, с мечом в руках, защищая от врагов отчий дом.
Почему-то в образе сурового воина-нормана Миша нравился себе куда больше, чем в образе фаворита царевны Хатшепсут.
- Третье твое воплощение пришлось на время царствования короля Карла II. Твой отец состоял в гильдии кузнецов, и ты готовился пойти по его стопам. Но грянула чума, выкосившая половина Лондона. Ты, как и твоя семья, оказался в числе жертв. Особенно рассказывать о том воплощении нечего, ибо тебе удалось прожить не более девятнадцати лет.
Четвертый раз ты родился в 1755 году, во французской провинции Оверни, в дворянском, мало именитом семействе. Стал католическом священником, прожил до 1793 года, когда, во времена Французской Революции чернь буквально растерзала тебя голыми руками.
Мишку передёрнуло. Ну и ну! Какое бурное, у него, оказывается, прошлое?
- И это не считая воплощений в других мирах, - с подначивающей улыбкой вставил один и мужчин, видимо, прочитав его мысли. - Итак, что мы имеем?
- Жрец - первое воплощение. Воин и крестьянин - второе, ремесленник - третье, священник (жрец) - четверное. Пятое не успело до конца оформиться, ибо оборвалось до срока.
Во всех воплощениях Душа не доживала до старости, умирая насильственным путем.
- Спасибо, Нэйлинэ.
Мишке казалось, что они потратили огромное количество времени на пустоту.
- У тебя удивительно стабильная аура. Все нити прошлого логически завершены, как грамотно построенное предложение с точкой в конце. - мужчина посмотрел на коллег. - Некоторое опасение вызывает история Сенетмута, но темный осадок, с которым жрец покидал жизнь, давно растворился. Что ж, может быть тебе пора переходить на новый уровень? Впрочем, у тебя есть возможность ещё дважды воплотиться в вашем мире. Ты можешь подумать и сообщить о своем решении.
- Мне нужно вернуться обратно.
- Что вы сказали? - переспросил один из мужчин, но так, что всем вокруг стало понятно, что Мишка собирается совершить большую глупость.
- Мне нужно вернуться обратно. Я расскажу Вам, почему.
И Мишка рассказал.
Всё, от начала до конца.
Выслушав его, Старейшины согласились, с тем, что он - прав.
Зло всегда зло. Каждому уровню соответствует своя степень.
А в квартире 123 поселилось не полагающаяся этому миру степень Зла.
Но взамен призрачной возможности переломить ситуацию к лучшему, Мишка должен был вернуться обратно на Землю.
Старейшины считали это неприятной перспективой.
Миша их мнения не разделял.

...

Оленева Екатерина: 03.05.17 14:57

 » 25. Схватка

За спиной заскрипели, затворяясь, огромные двери. отсекая Мишку от мира, оставляя его наедине с чем-то, равно чуждым как Добру, так и Злу.
Наедине с тем, что не было ни Светом, ни Тьмой.
Но в одиночестве он пребывал недолго.
Навстречу ему вышел мужчина в облачении, вызывающем в памяти исторические ленты о жизни народов Азии. Внимание привлекал к себе не только человек, но и оружие за его спиной - между эфесом и ножнами, взгляд выхватывал сталь, от которой распространялся нестерпимо яркий, почти обжигающий роговицу, свет.
- Идем, - сказал мужчина. - У нас мало времени.
Когда туман отступил, его сменил мрак пещеры.
Они продолжали путь до тех пор, пока пол не оборвался под ногами.
Внизу лежала широкая долина. На дне её располагалось кладбище с вьющимся между надгробиями зеленоватым туманом. Холодный ветер шелестел мрачными венками.
Мишка нашёл зловещий вид по-своему привлекательным.
Будь он жив, древнее зачарованное кладбище его бы испугало, но недаром древние верили, что смерть меняет людей. То, что влекло прежде, утратило для него привлекательность. То, что страшило, начало нравиться.
В жизни Мишка просто плыл по течению, бесцельно. Сейчас у него была цель. Он, как путник из пресловутой школьной задачки должен был пройти из пункта «А» в пункт «В», выполнить задание и вернуться за следующим.
Такова его суть: искать и находить, спасать и - спасти.
А Лена...
А что - Лена? Маленькая искорка на холодном ветру. Глупая канарейка, попавшая в когти к беспощадному коршуну. Прекрасная принцесса, нуждающаяся в рыцаре.
Будь на её месте кто-то другой, Мишка все равно пошел бы. Но то, что его ждала именно она, наполняло душу и радостью, и нежностью.
А ещё была тревога, подгоняющая, словно плеть.
- Возьми Меч, - раздался над ухом хриплый голос проводника. - Он поможет вернуться и вернуть. Меч подчинится лишь той, что однажды уже держала его в руках.
Где-то Мишка видел подобную картину: мужчина, стоящий над бездной, невидимые воздушные потоки, заставляющиеся разлетаться волосы и одежды?
- Ты должен найти её, - велел проводник. - Должен рассказать, что существа, которого она себе придумала - нет, и никогда не было. Должен заставить понять, чем может обернуться для других её бессмысленная жертва.
- Сложно заставить другого понять, когда сам ни черта не понимаешь.
***
- Итак, ты утверждаешь, что встретился со Злом? - вопрошала фигура, с ног до головы закутанная в белое.
Единственной явной деталью оставался голос.
- Утверждаешь, что оно вышло за пределы, нарушило границы, отмеренные ему Законом?
- Более того, - произнес Миша. - Зло неестественным путем уничтожило мою жизнь.
- Оно убило тебя? Специальные службы проверят, насколько твои заявления соответствуют истине.
Повисло долгое молчание, в течение которого Мишка обдумывал, что же ему делать дальше.
Решив наплевать на всякую почтительность, Мишка отважился на следующий вопрос:
- Что могло спровоцировать создание странного тоннеля, по которому два мира способны пересекаться?
- По-разному бывает. Иногда такие проходы возникают на местах старинных захоронений. Либо там, где в прошлом погибло много людей. В местах, где прежде располагались капища древних богов. Иногда подобный коридор открывают сознательно те, кого на земле называют ведьмами и колдунами, иногда они возникают спонтанно. Когда несколько факторов совпадают, коридор оказывается особенно прочным. По нему можно почти свободно ходить в обе стороны. Как правило, активизирует такой портал добровольная жертва Злым Силам. Подкрепляемый через определенное время свежей кровью портал насыщается энергией. Именно так возникают «нечистые места».
- Это плохо?
- Отвратительно для нас. И хорошо - для них.
Злобные твари двадцать лет оставались довольны. Но потом произошло нечто, что изменило сложившийся порядок, нарушив равновесие. Жертва, вместо того, чтобы вожделеть и ненавидеть, неожиданно полюбила своего палача. Сейчас у нас, Светлых, есть шанс закрыть дверь, заставить Зло уснуть. Умереть оно по определению не может, но свернуть его в спору, как бактерию, нам вполне по силам. Но есть ещё кое-что...
- Что?
- Как бы сильны мы бы не были, закрыть Портал, можно только будучи на Той сторонне. В Яви.
***
Незнакомец протянул Мише меч, рукоятью вперед.
Передавал его бережно, с грустью, словно живое существо.
- Он поможет вернуться, - повторил он. - и вернуть.
***
Шагнув вниз, Мишка неожиданно обрел способность не падать отвесно вниз, а лететь. Словно за плечами развернулись широкие крылья.
Стоило ступить на размокшую землю, со всех сторон послышались зловещие звуки - скрип дерева, шелест сухих лент, искусственных цветов.
Подняв воротник куртки (балахон, слава Свету, ему позволили оставить у причала, облачившись в нормальную одежду), Мишка двинулся вперед, шагая между курганами, памятниками и надгробиями.
Извивающаяся тропинка петляла между нескончаемыми крестами, шестами, плитами и плачущими ангелами, пока не вывела к зеленому болоту, в котором смешивались вода и тлен.
Далеко на горизонте возвышалась Чёрная Башня.
Внутри неё что-то полыхало.
Когда первая зубастая тварь вонзила острые зубы в ботинок, Мишка пинком отшвырнул её от себя прочь.
Вослед ей кинулась вторая, третья, четвертая.
Михаил выхватил меч. Тот сверкнул сиреневой молнией, когда клинок пронзил одну из зубастых тварей. Электрический разряд сияющими звездочками расплылся по зеленой воде.
Уже невозможно было понять, то ли лезвие меча превратилось в нестерпимый белый свет, то ли белый свет обрел способность резать, но через мгновение все населяющие зеленые воды ядовитые монстры плавали брюшком вверх.
Вода, не успокаиваясь, продолжала бурлить, надувалась пузырями каждый раз, как Мишка опускал в неё ноги.
А в Черной Башне, продолжало подвывать и ухать.
Лестница вилась бесконечно долго.
Где, скажите на милость, логика у богов, если врата в ад расположены на такой высоте? Хорошо, что теперешнее тело не ведало усталости.
Мишка легко перескакивал со ступеньки на ступеньку, пока не оказался у двери.
Пол, залитый густой, успевшей местами свернуться, кровью и разорванными внутренностями был словно декорация к фильмам ужасов.
Скорчившейся человеческие фигуры, урчащие и рычащие, напоминали жертвы чудовищного эксперимента, в результате которого животные не смогли превратиться в людей, но и животными не остались.
В центре запыленного, окровавленного, заставленного разбитыми саркофагами зала, лежали растерзанные человеческие останки. Местами, (большей частью в области рук и ног) кости были обнажены полностью и вызывающе проглядывали через развороченные мышцы.
Сухожилия тянулись по полу как белые грязные нити.
На том месте, где некогда было лицо, осталось месиво из раздробленных костей и кровавой каши.
Так умеют только дикие звери. Ни одному маньяку такое не под силу.
Только пряди золотисто-белых, легких, как паутинка, волос, позволяли узнавать в падали, лежащей на полу, некогда хорошенькую девушку.
Память нарисовала Мишке Лену такой, какой он увидел её впервые. Недовольная гримаска на лице, разлетающаяся лёгкая юбка, вьющиеся вокруг лица послушные мягкие прядки волос.
Серые, влажные глаза, опушенные темными ресницами, немного испуганные и удивленные столичной суетой.
Грациозный поворот лебединой шеи.
Вот она раздраженно откидывает упавшую на глаза прядь волос и тянется к бокалу вина, забирая его из Мишкиных рук.
Вот отворачивается, смущенно улыбаясь.
Широко распахнув глаза, наблюдает, как большая бабочка качается на цветке - наблюдает с загадочной полуулыбкой, так, что и не поймешь, в самом ли деле улыбается или только мерещится, воображается от бегущих между листьев солнечных бликов.
Вот, облокотившись о парапет старенького пароходика, блаженно жмурится и подставляет разгоряченное после летней жары лицо под охлаждающие поцелуи ветра.
Она, она, она...
Вместе с горячим воздухов вырывается из ванной, закрученная как в кокон, в огромный халат Олега, соорудив такой же кокон на голове из полотенца.
Вкус её губ на его губах.
Гибкий, теплый, податливый стан под ладонями.
Мягкая округлость груди, небольшой, но красиво очерченной и легко, доверчиво прячущейся в мужской ладони.
И горький запах полыни.
Все, что осталось, окровавленный влажный ком плоти.
Хотелось истерично смеяться.
И кромсать, резать, уничтожать реальность, где подобные метаморфозы оказываются явью.
Тень, слетевшая с потолка, встала перед Мишкой. Мускулистое чудовище.
Люди с древних времен представляли себе демонов именно такими - сильными, подвижными, жуткими. С горящим алым факелом вместо глаз. С вытянутой вперед клыкастой мордой, оттуда, словно бивни, вперёд выходили острые клыки.
Клешни чудовища венчались длинными изогнутыми когтями. Ими он держал оружие, явно не вписывающиеся в традиционное средство убийства демонов: ручка, как у гигантской электродрели с двумя выдвинутыми вперёд лезвиями.
Демон нанес удар, и Миша покатился по земле, нелепо растянувшись у ног одного из насыщающегося зомби. Воздух заполнился звуками лязгнувшего металла. Только быстрая реакция да счастливый случай спасли Мишку от участи быть разрубленным на две ровные половинки.
Один из зомби вцепился в Мишкину ногу, повиснув на ней, как бультерьер.
Боль разъедающей кислотой обожгла ногу от икры до бедра.
Выхватив Меч Света из-за спины, Мишка неумело резанул им сверху вниз.
Стоило сияющему синими огоньками лезвию коснуться мертвой плоти она оборотилась черным пеплом.
Развернувшись, Мишка успел подставить под вращающиеся лезвия нападающего демона свой волшебный меч.
Но демон вместо того, чтобы скрестить клинки, поспешно ушел в сторону, чем немало удивил противника, считающего, что мощное оружие раздавит его хрупкий клинок в одно мгновение.
Воспользовавшись паузой, Миша отпрыгнул к стене, чтобы не подпустить ни одного чудовища с тыла. Тело само встало в боевую стойку так, словно всю жизнь Мишка был закаленным воином, привычно управляющимся с клинком.
Демон перетек откуда-то сверху и встал напротив, ухмыляясь.
Удивительное сочетание представляло собой животные рыло, отражающее человеческий интеллект.
- Не думал я, что они пришлют подмогу. Значит, прекрасный принц, да? - хохотнул Демон, кружа, выбирая удобный момент для атаки. - Извини! Поскольку наша встреча для меня полная неожиданность, то от твоей принцессы я оставил лишь рожки да ножки. В прямом смысле слова.
«Не злиться», - скомандовал сам себе Миша.
- Какая забавная история получилась. Значит, ты любишь вон тот фарш? Или вернее то, чем он был прежде? Прекрасная дама предпочла тебе мертвяка. А тот вообще девочкам предпочитал мальчиков. Обидно!
Мишка знал, что демон нарочно его провоцирует, но ничего не мог с собой поделать. Он начинал заводиться.
В глубине души Мишка терпеть не мог гомосексуалистов.
Нет, он не хотел их расстреливать или ссылать в концлагеря, лишать гражданских прав или права на человеческое достоинство. Просто они вызывали в нём чувство гадливости, с которым бороться было бесполезно. Ведь вот боятся же некоторые дамы безобидных и, если приглядеться, очень даже хорошеньких мышек-полевок? Боятся, вопреки логике, безобидности и незлобивости характера.
А Мишка брезговал геями.
Знать, что чистая, наивная, глупая Ленка «превратилась в фарш», как изящно изволил выразиться рогатый даже не из-за мужика, а так - было больно.
Больно до ярости. Больно до потери разума и контроля над собой.
Не думая больше ни о чем, кроме как о своем желании достать злобную зубастую тварь, которой доставляло удовольствие смешивать все вокруг с грязью, выворачивать наизнанку и пачкать, пачкать, пачкать, Мишка перешёл из защиты в наступление.
- Вот это да! - восхитился демон. - А я слышал, что у вас там, -раскосые звериные очи над выпяченным клыкастым рылом нелепо вознеслись горе, - мужик хлюпкий пошел. У тебя техника, конечно, хромает. Но все остальное, клянусь Мраком, на высоте! Давай, смертный! Подбавь огоньку! Поиграем? Повеселишь меня, так и быть, отдам тебе твою принцессу! На суп, - мерзкий короткий смешок. - Или на память. На что пожелаешь - забирай.
Демон вился ужом, ходил колесом, летал молнией.
Достать его было нереально.
Зато периодические доставалось зомби-хрюшкам. Они взвизгивали в знак протеста, перед тем, как расплыться серым смердящим облачком.
Мишкин меч срывал на них досаду за то, что главный противник все время оставался недосягаемым.
Все больше и больше распаляясь, Мишка убыстрял атаки. Тупо. Без всякой техники. Ибо драться не умел.
Он и сам не сразу понял, что меч просто ведет за собой его руку, как если бы был живым.
- Туше! - фыркнул демон, отбрасывая собственной оружие в сторону, когда его прижали к стенке.
Мишка дрожал от нетерпеливого желания всадить вибрирующий от того же нетерпеливого желания меч. Между его острием и черным горлом, покрытым чешуйчатой грубой кожей, оставалось всего-то несколько миллиметром.
- Оставь мне жизнь, - хмыкнул демон. - А я помогу воскресить твою принцессу. Ну, на что тебе её жалкие останки? Если ты не некрофил, - тихо, тихо!
Угрожающе рыкнул демон, когда Мишка приблизил кончик острия.
- Коснись меня этой бякой и от меня на этом плане останутся лишь воспоминания. А они вам вряд ли тебе помогут. Но ты ведь не некрофил, правда? Тебе ведь не нравится, как она, бедная, теперь выглядит? Давай меняться - моя жизнь на её жизнь?
- Все, что я знаю о демонах, учит не верить им, - сказал Мишка, пытаясь хоть что-то прочесть в алых черточках, заменяющих этой твари глаза.
- Все, что я знаю о людях, вообще заставляет усомниться в их разумности. Ну, так что? Будем придерживаться сложившихся предрассудков? Или попытаемся договориться? У вас ведь любят говорить: «Дурной мир лучше хорошей ссоры»? Вот давай и не будет сориться?
Мишка дернулся. И, глядя с ненавистью на демона, все же опустил острие меча.
- Говори! Коли есть что сказать.
Будто легкая рябь прошла по воздуху. И вот вместо двухметрового исполина перед Мишкой стоит обычный парень, чуть ниже его ростом. Только горящие алым пламенем глаза позволяли узнать противника.
Да еще голос:
- Мне, смертный, всегда есть что сказать. Итак, бери то, что осталось от твоей подружки и тащи вниз. Помнишь сказку о мертвой воде? Ну, так вот, она, в смысле, мертвая вода, и течет у подножия Башни. Окунется твоя красавица в зеленые гнилостные воды, и станет, как была: целая и невредимая, хоть по-новому на кусочки рви. Ну что, доволен?
Мишка так старательно скопировал интонацию демона, что сам поразился:
- Я что, выгляжу совсем идиотом, бессмертный? Пока я не увижу, что Лена, в самом деле, стала тем, кем была, я глаз с тебя не спущу. И довольным не буду. Давай-ка, бери-ка ты сам в руки то, что предполагается воскрешать, и топай вниз.
- Ох, и наглый ты! Если бы не Меч Света, я бы тебя научил добрым манерам. Ох, ты бы у меня спел Песню Плача и Тьмы!
- Но у меня Меч Света, - напомнил Мишка, - так что давай без ненужного лиризма обойдемся. Вперед!
Демон с ленивой грацией подошел к кровавой туше.
Брезгливо посмотрел сначала себе под ноги, потом с возмущением - на Мишку.
- Ты хочешь, чтобы я это взял на руки?
- Можешь перекинуть через спину, - пожал плечами Мишка. - Мне, собственно, все равно, как ты будешь это тащишь.
Демон прищурился:
- Плохая получается сказка. Ты неправильный влюбленный принц.
- Ты не те сказки читал, литератор. Давай, топай. А то теперь, когда я знаю, что делать, у меня большое искушение от тебя избавиться.
Демон, фыркнув, легко поднял на руки искореженные останки обглоданного человеческого тела и двинулся к выходу, аккуратно переступая через растянутые по полу человеческие внутренности.
Спускаться всегда легче, чем подниматься.
Это в том случае, если перед тобой не маячит расчлененный труп девушки, которая прежде тебе нравилась. На очередном повороте прямо перед носом Мишки пролетел кровавый ошметок, заставив его нервно отпрянуть назад, а демона - расхохотаться.
- Эй, парень, будь так любезен, понеси-ка сам кусочек возлюбленной. Это, кажется, было, её несравненной кистью.
Уговорив себя отбросить сентиментальность и чувствительность, Мишка, наклонившись, поднял отрубленную руку и почувствовал дурноту.
Холодная ярость и печаль вновь завладели Мишкиной душой.
Неужели это сможет подняться и пойти?
А не станет ли воскрешение останков порождением очередного Франкенштейна?
И где теперь та, кого при жизни называли Еленой Лазоревой?
И сколько их, бескрайних миров Посмертия, После-посмертия? После после-послепосмертия?
Каменные ступени оборвались, резко уходя под зеленую воду.
Демон вырвал отрубленную кисть из Мишкиных рук, подмигнул и словно мешок с отрубями, бросил останки трупа в воду.
Волны расступились, принимая подношение. Через мгновенье вода разошлась в стороны, открывая взору бледное, но целое лицо, вокруг которого колыхались светлые волосы.
Забыв о демоне Михаил опустился на колени, протягивая к Лене руки.
Он понял, что на самом деле мог бы её любить, что он любил её, только не успел этого понять. А теперь - слишком поздно.
Будь проклят Адам Левин, разрушивший столько жизней!
Мишка ненавидел его всеми фибрами души.
Чертова кукла, смешавшая все карты. Даже те, что их другой колоды. Пусть утешением ему будет неистовый, негасимый адский костер.
Лена распахнула серые глаза, испуганные и чистые.
Вода колыхалась между ней и Мишкой, словно прозрачный полог.
***
Чёрная тень упала сверху.
Молнией плеснули сизые когти. С изумлением Мишка видел, как между его же пальцев, зажимающих рану на груди, горячим потоком потекла кровь.
Кровь, символ жизни, откуда она здесь, в царстве мертвых?
Пошатнувшись, он начал заваливаться на спину, с горечью понимая, что все провалил.

...

Оленева Екатерина: 03.05.17 15:40

 » Эпилог

Последнее, что помнила Лена, это непереносимую острую боль от острых клыков на ногах, груди, руках.
Когда весь мир подернулся кровавыми разводами, пришло спасительное небытие. Мрак, которого душа не констатировала и не запоминала. Где она была в момент отсутствие сознания, и была ли вообще, вопрос, на который, оказывается, нет ответа.
А затем Лену охватило чувство умиротворения и покоя. Что-то нежно касалось горящих щек и губ, смывая кровь. Не открывая глаз, Лена пошевелила ими, наслаждаясь уже тем, что просто может чувствовать собственное тело.
Значит, она была права, когда не согласилась на малодушный договор со Злом! И во второй раз ускользнула от небытия!
Распахнув глаза, Лена увидела мужское лицо, показавшиеся ей удивительно близким и родным, хотя с первого взгляда она его не узнала.
Черные глаза под сросшимися черными стрельчатыми бровями. Черные волосы, спадающие на лоб. Высокая статная фигура, которая спустя годы нальется настоящей мужской силой, но, даже сделавшись грузной, никогда не потеряет привлекательности.
Улыбнувшись ей, ласково и тепло, юноша протянул руку в пригласительном жесте.
А затем...
Кошмар вернулся!
Над головой юноши сверкнуло два вращающихся лезвия, словно в замедленной съемке медленно-медленно, но неотвратимо падая вниз, будто камень судьбы. Обрывая все слова, что можно было бы сказать.
Лена рванулась вверх, отталкивая в сторону и одновременно потянув Мишку на себя. Удар пришелся не в голову, как целил демон, а по плечу, разрезая кожу, мышцы, кости, разворачивая грудную клетку.
В глазах Мишки за мгновение промелькнуло множество чувств: осознание собственной глупости, сожаление, ярость, возмущение чужим вероломством, похожим на предательство.
Лена не помнила, каким образом рукоятка меча, висевшего за спиной у Михаила, попала в её ладонь. Но она вскочив, повернулась лицом в сторону мерзко ухмыляющейся нечисти.
Тварь покачала головой:
- Я не нечисть. Тёмный, но не нечистый. Вы, смертные, так плохо образованы в этом плане.
Лена в ответ издала странный звук, удививший её самое. Оно было похоже на яростное звериное рычание:
- Мне всё равно, кто ты. Я тебя убью, кто бы ты ни был!
- Давай, попытайся, моя бедная крошка.
- Я не твоя. И уж тем более, не крошка.
Не раздумывая, Лена атаковала. Неумело, но яростно. Просто замахивалась и неслась вперед.
Демон, легко увёртывался, уходил, весело хохоча.
Брызги воды летели из-под ног во все стороны. И меч синим огнем, рисовал в воздухе холодные ледяные светящиеся петли.
- Давай, давай, моя прелестная фурия. Сделай меня! Все равно, я уверен, у меня данная роль прошла бы интереснее. Опа! Ну, лапочка, только не падай в воду. Она холодная.
Лена в ярости поднялась с колен и снова кинулась в тупую атаку, в которой её спасало лишь то, что демон предпочитал держаться подальше от её меча, опасаясь его даже в её неумелых руках.
- Спокойнее, не роняй меч так далеко от меня! Подойди ближе. Давай! Ещё раз. Милая, ну нельзя же так, в самом деле! Мне и увертываться не приходиться. Повторим?
Каким-то чудом Лене все же удалось зацепить его оружие.
Синий клинок Нуаду вошел ровно между двумя лезвиями, застопорив их непрестанное вращение.
Рука почувствовала мощную вибрацию. На мгновение Лена подумала, что руку попросту снова оторвет. А затем оружие демона стала искажаться.
Оно плыло, корежилось, растворялось, насыщая пространство отвратительными звуками.
Демон ответил оглушительным рыканием и началом трансформации из человеческой формы в монстра.
Лена попятилась назад.
Нелегко быть героем. Совсем нелегко. Особенно когда в душе ты ранимая, нежная, глупая блондинка. А перед тобой вырастает двухметровая бронированная толстой чешуей туша, размахивающая, как минимум, полуметровыми когтями в нескольких сантиметрах от твоего носа.
Жаль только, бежать не куда.
Демон, рыча и яростно нахлестывая себя по бокам хвостом (этот, откуда взялся!?), начал кружить, словно голодная акула. Его узкие, словно щелки, заполненные огненными языками глаза, внушали ужас.
- Довольно! Если мой меч коснется тебя, ты рассыплешься пеплом.
- А если нет, я разорву тебя на части!
- Давай заключим сделку? Я отпущу тебя невредимым. А ты отпустишь Адам и вернёшь нас с Мишей домой?
Демон в ответ лишь вызывающ расхохотался.
- Подумай, - продолжала увещевать Лена. - Ты рискуешь всем. И ради чего? Былой договор не восстановить. Смирись с этим.
Демон остановился.
Лена с каким-то веселым недоумением отметила, что замер и его хвост, повиснув длинной веревкой на заднице.
- Ты права, человечка. Риск не стоит приза. Я готов уйти.
- Тогда уходи, - дрожащим голосом произнесла Лена, не веря, что на этот раз так легко удалось отделаться. - Только после того, как вернёшь обоих моих друзей.
Демон склонился в шутовском поклоне.
Воздух вокруг наполнился белым густым дымом, окутавшим его огромную фигуру.
Темные тени замелькали внутри дыма, и с громким хлопком все прекратилось.
Какое-то мгновение белое облачко, пахшее серой, ещё держалось, а потом медленно расползлось над зеленой водой. Яркий свет, окружающий синее лезвие меча Нуаду, погас.
Лена с благодарностью ощутила прикосновение Мишиных рук, обнявших её за плечи.
- Это в самом деле всё? - спросила она, всхлипывая.
- Кажется, да.
Темное мрачное небо почти висело на столбе единственной башни, возвышающейся над залитым водой кладбищем. Поднимались испарения зеленоватого, как мертвая вода, цвета. Сумерки. Таинственная полумгла обещала тайны ночи, которая так и не наступала.
Так смерть не дала ответов на все загадки, заданные жизнью.
- Что мы будем делать дальше? - обратилась она к Мишке.
- Возвращаться.
- Тебе никогда не было страшно жить? - спросила Лена. - Никогда раньше не посещала мысль о том, что все вокруг тебя сущая бессмыслица? К чему существует жизнь, если она ограничена смертью? К чему одному существу любить другое существо, если любовь с самого начала обречена на разлуку? Понимаешь, я говорю не о той простой потребности в человеке, когда он нужен тебе, чтобы осязать его и потому, что он приносит тебе пользу, а о настоящей любви? О той любви, когда ты пытаешься раствориться в другом существе, видеть его глазами, не затем, чтобы они заменили тебе собственный взгляд на вещи, а потому, чтобы понять, что именно видит он? Слиться с ним не только физически, но и духовно. Ты понимаешь?
- Перестань все время заглядывать за облака, Лена. Твоё любопытство, твоя страсть к неведомому едва не стоили тебе жизни.
Почему так мало в мире людей, желающих заглянуть за кулисы? Или за облака?
А те, кто хотят? Будет ли дана им награда? Смогут ли они взлететь, воспарить, увидев под собой зелёные поля и луга, свободные от земной, тяготившей их оболочки?
Или они разобьются, как птица, что пытается пробить себе путь сквозь стекло, заранее обреченная на поражение?
Наградой птице будет темнота.
- Я боюсь темноты, - медленно, словно в трансе, проговорила Лена, видя перед собой не Мишку, а того, другого, что был похож на сорванный цветок.
Или на разбившуюся птицу?
- Я так боюсь темноты.
Мишка обнял её ласково, почти нежно:
- Не бойся. Я же с тобой.
***
Темная пелена, застилавшая глаза, начала медленно рассеиваться.
Её сменили белые краски.
С удивлением Лена поняла, что видит перед собой обыкновенный белый потолок. Не без усилия повернув голову, обнаружила, что лежит на кровати, что от руки к полиэтиленовой капсуле на штативе протянута длинная прозрачная трубка, по которой целительный раствор стекает ей в вену.
В окно мокрыми пальцами стучал осенний дождик, уговаривая перестать спать, очнуться и вернуться к жизни.
***
Они выжили. Мишка и она, Лена.
Олегу повезло меньше.
Но они вырвались - вырвались живыми из настоящего Ада!
Впереди была целая жизнь.
И теперь, с этой стороны, Лена уже не была уверена, что её видения были настоящими, а не являлись следствием горячечного бреда.
Если бы не Адам, она, наверное, предпочла бы поверить, что ничего на самом не было, кроме страшного сна.
Но в глубине души Лена знала: Адам реален. Н
Наверное, Вороны хранят в своих свитках знание о том, почему она рискнула всем, и жизнью, и посмертием, лишь бы спасти его душу.
Адам - её родственная душа. Даже на расстоянии они чувствуют друг друга.
Иногда Лену посещали видения. Она видела его на носу лодки в костюме Харона, перевозящего души с Берега Жизни на Берег Смерти.
Он там. Он будет ждать её.
А пока - пока она благодарна богу за то, что у неё есть Мишка. Есть его теплые губы, горячие руки.

Белый свет укроет облака
Осенним утром под ногами
Ковер из желтых листьев.
Первый снег растает на руках
И Время быстрыми шагами
Идет куда-то вдаль.
Сны приходят к нам издалека
И все, что было между нами -
Нам будет только сниться.
Я смотрю на Осень, а пока
Мой город, скованный делами,
Хранит мою печаль

День, Осенний день
Несбывшихся желаний!
И в окнах свет. И поздний час.
И мы чего-то ждем.
И каждый раз осенний день
Приходит с опозданьем.
И каждый раз
Скрывает нас
За снегом и дождем.

Самый плотный мрак, как известно, бывает перед рассветом.
Но пока есть жизнь, есть и надежда. Надежда не умирает никогда. Она идет за гробом. Встает над руинами. Пытается проникнуть даже в ад. Обещая невозможное. Вопреки всему. Дает возможность надеяться на самые невозможные встречи.
Нужно только ждать.
И верить.
Лена верила. На то, чтобы выковать мост, позволяющий безболезненно пройти над кипящей лавой, у неё была вся долгая человеческая жизнь. Они встретятся с Адамом. Непременно встретятся. И он будет любить её. У него просто не будет выхода. Нельзя рано или поздно не ответить взаимностью тому, чья любовь делает тебя бессмертным.

Я открою окна на рассвет
Я так хочу увидеть лето
Вдали за облаками
Может это правда, может, нет -
Но где-то там за облаками
Летит моя мечта.
Первый снег растает на руках
И я ловлю осенний ветер
Холодными руками
Белый свет закроет облака
А что осталось без ответа
Заполнит Пустота...

КОНЕЦ КНИГИ

...

Мальвинка Маг: 04.05.17 08:27

Спасибо за книгу .
Порой не реальная жуть , пробирающая до костей , но всё же я её осилила .
Спасибо .

...

Оленева Екатерина: 04.05.17 15:24

И вам большое спасибо за оставленный отзыв. Книга не из лёгких, это я знаю. Потому и "ужасы" что просто ужас.

...

Dusiashka: 21.05.17 22:32

Екатерина, здравствуйте!
Уж кто-кто, а я мимо романа с таким названием пройти не смогла.
Спасибо за книгу. Очень понравилось. Прочитала за день))
Было много чего, что заставляло замирать от ужаса. И от восторга.
Чувства, эмоции, религии, смысл бытия, жизнь со всей ее грязью и пороками...все в такой жесткой сцепке между собой.
Порой не понимаешь, где начинается одно, и заканчивается другое.
Сила любви. Она действительно велика.
Меня безумно зацепила парочка Лена-Адам.
Как же я хотела, чтобы нашелся способ, хоть и понимала,что он один, и самый очевидный))
Все хорошо, что хорошо кончается)) Спасибо за жуткую, и в то же время чудесную историю

...

Оленева Екатерина: 23.05.17 22:21

[quote="Dusiashka"]
Спасибо за такой замечательный отзыв! Очень приятно!

...

Elka: 02.07.17 20:04

Вот и я закончила читать эту книгу.
Впечатления не могу собрать в кучу.
С самого начала читалось просто в улёт - эта странная квартира, дневник, найденный под подоконником, призрак обитающий в квартире. А потом начались нереальные ужасы, описания Междумирья, похожего на Ад - то ли это был сам Ад.
Стиль написания изменился полностью.
Переживала за персонажей, естественно. А Лену временами хотелось прибить за ее поступки.
И вот часто у меня возникает вопрос - откуда у авторов такая невероятная фантазия? Вам, авторам, это снится что ли? Ведь совершенно непредсказуемый сюжет, поступки и действия героев книги. Как вы всё это сочиняете?
В общем, мне понравилось. Только жалко Олега, его можно бы было оставить в живых. Хоть Марине немного бы счастья улыбнулось.
А вот Елену Первую я бы наказала каким-нибудь образом, чтобы не развращала всяких молоденьких Мишек. И пусть бы она сама утихомиривала своего придурка Адама, отправляя его в Ад.

Спасибо, Екатерина, за такое неординарное произведение.
Мне читать было очень интересно.

...

Оленева Екатерина: 03.07.17 14:27

Прежде всего хочется поблагодарить за замечательный, греющий душу отзыв. Особенно дорого это по двум причинам: 1) "Призрачная любовь" мой первенец, написан ещё в 2009 году и переписывался, как минимум, три раза. В первом варианте погибал не только отец, но и Мишка, становясь одним из ангелов-хранителей героини. Но позже я решила несколько смягчить драматичный финал.

Когда писала, представляла себе нечто адского предбанника. Даже не Чистилище, в как бы Врата, через которые Душа проходит перед страшным судом.



О! Не вы первая. Многие мою героиню не то, что ругают - не одобряют. Сначала было немного обидно за неё, но сейчас я и сама склонна думать, что героини в характере не достаёт ярко выраженных характеристик. Туманная она какая-то...



Я жила в доме, который описывала. Сталинка, построенная в начале 50-х. Был и чердак, и тёмный коридор, и газовая колонка, и подвал. А главное - сама атмосфера. Не знаю, что не так было с домом, но по одному домой вечером мы никогда не ходили. Собирались стайкой и бегом бежали до квартиры. Моя была на пятом. Мне было семь. Темнота на лестнице, уходящей на чердак, пугала до ужаса. До сих пор иногда в кошмарах снится.



Да не факт, что они остались бы вместе. Но Олега да, жалко.



Не смогла бы она это сделать. Скорее, стала бы ещё одним демоном. Нужна была чистая душа. Насчёт наказания - а что может быть хуже совершенно безвкусной жизни? Ей же ничто не приносит радости. Она никого не любит, её никто не любит. По мне, она наказана пустотой. А впереди её (рано или поздно) ждёт именно то, во что такие люди не верят. Ад.



Рада, что интересно. Книга не из лёгких и тому много причин, которые я озвучивать не хочу. Писалась она в очень тяжёлый для меня жизненный период.
И я Екатерина. Хотя вовсе не против того, чтобы, не смотря на горечь моих произведений, всё же нести Надежду.
Спасибо за наш диалог.

...

Elka: 03.07.17 20:35

Екатерина, сорри за Надежду.
Даже и не знаю, как это вышло, я же ведь знаю, что Екатерина.

Вот тут я понимаю вас.

Спасибо за все пояснения по сюжетным линиям.

Лена хорошо описана, достаточно четко. Она по характеру немного заносчивая, смелая, независимая, и в то же время немного идет на поводу у мамы. А также встречается с Сережей, к которому она ничего не чувствует, но ведь надо же с кем-то встречаться - а то что окружающие подумают? Ведь это небольшой город, там свои устои и понятия. И тут - эта квартира с дневником, неоднозначный Адам... Лена как-будто в щелку подглядела чужую жизнь. И вот - тут все её спрятанные, скрытые черты характера стали проявляться, как бы проснулись. И она безоглядно окунулась в "новую" жизнь.
А дурость - не надо забывать, что она ведь еще совсем юная, ей всего 19 лет, у нее максималистский взгляд на жизнь и подростковая противоречивость в характере и поступках.
Вот такие мои впечатления сложились от главного персонажа книги - Лены.

Предлагаю перейти на "ты", и я еще собираюсь продолжить знакомство с вашим творчеством.
Дальнейших творческих успехов и удачи!

...