Эника. Алхимия счастья (нф, олр)

 » Глава Щ - Щемящее чувство неминуемого (часть 1)

ГЛАВА Щ – ЩЕМЯЩЕЕ ЧУВСТВО НЕМИНУЕМОГО.

 
В эту ночь Вячеслав опять спал очень плохо. Собственно, и не спал даже, а впадал временами в какое-то муторное забытье. В этом полусне-полуяви его преследовали  незнакомые люди, кто-то звал его, кто-то нашептывал прямо в уши на неведомом языке, отчего сердце заходилось в сумасшедшем ритме от необъяснимого страха. Только под утро усталость вязла свое, и Вячеслав провалился в плотное тяжелое безвременье, которое, впрочем, не принесло ни отдыха, ни покоя. Когда часы пробили семь, он  с облегчением покинул насквозь мокрые простыни и отправился в душ, где долго стоял, пытаясь смыть забившиеся в поры кошмары.
Скудный европейский завтрак опять же не пробудил ни аппетита, ни радости к жизни.  Вячеслав сидел на кухне, тупо созерцая, как в окно сочится серое утро. Все небо от края до края было обложено рыхлыми облаками. Дождь то дробно выстукивал по железной крыше, то растворялся в отяжелевшем воздухе, конденсируясь на траве и  листьях, усеявших двор.
 
Когда Перевалов, с трудом переставляя ноги, все же  добрался до  Растопырки, первой, кого он увидел, была Ирина Катагощина. Девушка по контрасту с ним  выглядела бодро и энергично. 
«Ну, хоть  кому-то хорошо» - уныло подумал Вячеслав.
- Лем уже вернулся? – спросил он Иру больше для проформы, потому как ее безмятежное лицо говорило о полном отсутствии проблем, в том числе  и в личной жизни.
Однако ответ его поразил.
- А разве он куда-то уезжал? -  Катагощина нахмурилась, но практически моментально взгляд ее прояснился: -  Ах, да, кажется, он зачем-то поехал в Женеву. Но я ничего об этом не знаю.
- Он что -  не связывался с тобой?
- С чего бы это? – Ира пожала плечами и пошла по коридору в сторону дата-центра.
Вячеслав  смотрел ей вслед.  Он понимал, что чего-то не понимает, но чего именно? Очередная бессонная ночь явно сказалась на его мыслительных способностях.
Встряхнувшись, Перевалов пошел к себе.
Уже  на пороге кабинета его перехватил Анатоль Грибб.
- Вы знаете, кто я? – поинтересовался спецфом, придерживая его за локоть.
 Вячеслав растерялся – вторично за утро.  Грибб выскочил  у него перед носом, словно чертик из табакерки, да и вопрос его прозвучал странно.
– Вы специалист по формированию и контролю общественного мнения, господин Анатоль Грибб, - осторожно сказал он. -  А что, у нас какие-то сложности?
- У меня к вам дело, - без обиняков заявил Грибб, деловито ныряя  в открытую дверь. -  В зоне эксперимента начались незапланированные подвижки.  Пока «высшие» улаживали личные дела в Женеве, оставшийся на дежурстве фелиомех Омельяновский был не в состоянии полностью контролировать ситуацию. К тому же вчера он трижды ловил и разворачивал желающих  прогуляться в запретной долине. Но если с темпоральными инверсиями вы не в состоянии ему помочь, то  при работе с населением ваши услуги были бы незаменимы.  
- Радий ничего мне не говорил, - сказал Вячеслав, застывая на пороге.
- В том-то и дело, что говорил, но вы забыли. Накануне вы обсуждали эту тему с Омельяновским лично, а потом еще и со мной, правда, исключительно виртуально.
Вячеслав, в который уже раз, попытался сориентироваться  в потоке противоречивой информации.   
- Знаете, не в моем характере забывать  подобные вещи. Но, вроде как, и вы на шутника не похожи…
Анатоль Грибб  в два шага пересек небольшой кабинет и  уселся  на стул возле окна.
- Вячеслав Павлович, - произнес он, - слушайте меня внимательно и не перебивайте.  Территория, на которой вы проживаете, в данный момент испытывает колоссальное напряжение. Поселок Земной находится в эпицентре, где ситуация  меняется по сто раз за день. Я ни в чем вас не упрекаю. Вы, как и тысячи жителей, вынуждены существовать в условиях информационного хаоса. Но согласитесь, с этим надо что-то делать.
Перевалов прошел к своему рабочему столу и тоже сел:
- Мсье Анатоль,  давайте по порядку. Что происходит, как на это повлиять и что конкретно вы желаете получить от меня?
- Вы помните  про эксперимент в долине?
- Да, конечно, эксперимент! – Вячеслав обрадовался, что нашлась хоть какая-то точка опоры.
- Какова цель  эксперимента? – спросил Грибб устало. Он вел себя, как учитель, вынужденный по нескольку раз объяснять глупому ученику  одни и те же элементарные вещи.
- Спасение погибших в долине людей. Студентов, кажется.
- Цель эксперимента это глубинное изменение информационной матрицы, - поправил Грибб, - ожившие студенты всего лишь малая доля грядущих последствий. Архонты замахнулись на то, что до сих пор считалось незыблемым и запретным: они меняют историю. Воздействуют через прошлое на современный нам мир. Причем, воздействуют грубо, в сжатые сроки, отчего матрица плывет и порождает  хаос. Люди не помнят того, что совершали полчаса назад. Или помнят о том, чего не совершали. Реальность теряет стабильность. Черное становится красным,  зеленое  голубым. Солнце встает на западе, а садится на юге. А ваш поселок, повторяю, находится в самом эпицентре. Я и моя команда день и ночь работаем над устранением негативных последствий, но, во-первых, мы не всесильны, а, во-вторых, нас слишком мало, чтобы охватить все точки напряженности.
- Я правильно понимаю: мир изменяется, а наша память не успевает за этими изменениями? – спросил Перевалов.
- Все верно, - подтвердил Грибб, -  мы с вами  неоднократно это обсуждали. Последний раз вчера вечером. Поймите, мы нуждаемся в вас. Нам необходим адекватный помощник на местности.
- Хорошо, - сказал Вячеслав. -  Что вы от меня ждете? Мне организовать какую-нибудь рассылку ежедневных сообщений-напоминалок?
- Как вариант, - согласился спецфом. – Еще мне представляется, что вы, как один из главных участников, должны сопротивляться среде активнее, чем делали это до сих пор.
- Хорошо, - покладисто повторил Перевалов, - скажите, как?
- Обратитесь к Асклепию. Он поможет  обуздать  дар Хранителя и покажет, как лучше всего корректировать информационные ячейки.
- Ага, - произнес Вячеслав и надолго замолчал.
Ему вспомнилось странное поведение Ирины, обрывки  давнего разговора с Альваро Сантесом по поводу тренировок его фелиоспособностей, слова Эники, что всякий  владеющий информацией тем самым влияет на сценарий будущего…
Мысли и воспоминания прыгали, как кенгуру, не позволяя зацепить ни одну дольше, чем на три секунды. Но все же у него появилась уверенность, что определенная логика в этом театре абсурда все же присутствует.
- Так как, Вячеслав, - поторопил его Грибб, - я свяжусь с Асклепием?
- Я сам с ним свяжусь.
- Так не пойдет. Вы опять  забудете, а время не терпит, поэтому я настаиваю.
- Ну, раз вы настаиваете, то глупо возражать.
Грибб поднялся:
- Я рад, что мы поняли друг друга. Асклепий сейчас  подойдет, пожалуйста, оставайтесь на месте. Что касается системы оповещения,  тексты я буду скидывать вам на почту дважды  за сутки.  Если понадобится кому-то индивидуальная коррекция, это будет отмечено особо. Прошу вас не игнорировать наши указания, а четко и вовремя переправлять их адресатам.
- Я  буду с вами  на связи, мсье Анатоль.  Всего доброго.
- И вам всего доброго, Вячеслав!
Перевалов еще некоторое время  созерцал закрывшуюся  за спецфомом дверь, но потом тяжело вздохнул и включил компьютерный терминал. Память памятью, но работу  никто не отменял.
- Итак,  система оповещения, - проговорил он, прикидывая, с чего лучше начать.
 
Альваро появился  через  пять минут.
- Привет! – провозгласил он,  шагая в кабинет через  портал, созданный  им на месте стены, ведущей в соседнее помещение. – Не стучусь, потому что уверен: вы меня ждете.
Вячеслав вздрогнул, отрываясь от документов:
- Да, верно. Добрый день. Неужели вы сюда прямо из Женевы?
- Нет, мы  со Стеллой вернулись несколько часов назад, -  фелиомед небрежно пристроился прямо на краю рабочего стола. – А вы, Слава, молодец, хорошо держитесь.  Но правильно, что не стали тянуть с коррекцией.
- Это мсье Анатоль настоял, - не стал скрывать Вячеслав, поспешно отодвигая в сторону лежащие на столе распечатки, - сам-то я не осознаю собственные провалы, хотя чужие уже начали бросаться в глаза.
- Да, сейчас всем непросто.
- Тогда не будем ходить вокруг да около. Вы  мне поможете?
Сантес обхватил пальцами правой руки подбородок, прикидывая.
- Мы не располагаем достаточным количеством времени, к сожалению, - наконец произнес он, - поэтому я рекомендовал бы  прибегнуть к психургии и впаять специальный блок. Он абсолютно безболезненный,  не будет отнимать много сил и продержится без обновления как раз столько, сколько надо.
- Что ж, действуйте, как считаете нужным. Кстати, этот блок, случайно, не в состоянии устранить ночные кошмары? А то в последние дни я не высыпаюсь.
- Кошмары - проклятие всех  Хранителей, - подтвердил Сантес, спрыгивая со стола и обходя Перевалова сзади, -  но терпеть их осталось  недолго. Сидите в кресле, Слава, я посмотрю, что можно сделать в вашем случае.
- Вам приходилось уже иметь дело с защитой памяти?
- Конечно. Вообще,  процессы, связанные с памятью,  можно классифицировать по-разному. Основной зоной головного мозга, отвечающего за реализацию этих функций, является гиппокамп. А в нем есть  участок, ответственный за сохранение и проигрывание отдельных эпизодов. Это так называемая зубчатая извилина. Она обеспечивает воспоминания об определённых условиях и умение отличать одно из них от другого.
- А темпограссор, получается, сильно влияет на процессы? – спросил Вячеслав. – Ничего, что я разговариваю, вас это не отвлекает?
- Я всегда и с удовольствием отвечаю на вопросы своих пациентов, так что продолжайте интересоваться, - вежливо произнес Альваро. Его  пальцы тем временем проворно порхали над головой Перевалова ни разу не сбившись с ритма. – Возвращаясь к теме зубчатой извилины, должен признать, что темпограссор провоцирует преждевременную гибель ее клеток, что приводит к дисфункциям. Не у всех, не всегда, но подобное я наблюдаю тем чаще, чем глубже заходит трансформация реальности. В нашей голове, грубо говоря, начинается борьба между фактическими и ложными воспоминаниями. Обычно мозг хорошо справляется, когда ему требуется  отличить две чрезвычайно схожие ситуации. Хотя сбои случаются и в обычное время, и тогда мы говорим о феномене «дежа вю». Но в случае с темпограссором происходит тотальное обрушение матрицы, информация падает на нас лавиной, а поврежденные клетки не успевают заменяться новыми.  Человек теряется, ему начинает казаться, что либо он сам, либо окружающий мир сошел с ума. Вот почему  сейчас я первым делом  оценил, насколько физически пострадал ваш мозг и не требуется ли ему реабилитация прежде, чем мы приступим к установке защитного блока.
- И как оно там? – с невольной тревогой спросил Вячеслав.
- Я удовлетворен. Вы молоды и регенерируете достаточно быстро.
- Сколько времени займет процедура?
- Я почти закончил. Установленный мною блок регулирует равномерное протекание процессов в мозгу, защищает клетки от разрушения и стимулирует синтез специального белка, который активирует гены, ответственные за хранение информации. Так что теперь все будет в порядке.
- А можно поставить нечто подобное всем жителям  поселка?
- Тут другая проблема,  - ответил Альваро, -  людям не следует сохранять память об изменяемом прошлом. Они должны меняться вместе с миром. Человек очень пластичное существо, он непременно адаптируется. Просто не сразу.
- А я, выходит,  теперь не адаптируюсь?
- Кто-то же должен сохранять ясную голову в нестабильном мире. К тому же вы не простой наблюдатель, а Хранитель. Не бойтесь, Слава, вы не один такой. Я, Эника, Радий и многие другие тоже сохраняют первичные воспоминания.
Альваро  отошел на некоторое расстояние, окидывая Вячеслава придирчивым взглядом. Потом достал из кармана небольшой приборчик и нацелил в его сторону, следя за высвечивающимися показаниями.
- А можно попросить еще об одной услуге? – спросил Перевалов после минутного колебания.
- Вы желаете контролировать свои внезапно проснувшиеся фелиоспособности, - понимающе кивнул Альваро, убирая прибор. – Должен вас огорчить,  ваше всезнание скоро закончится. 
- Но вы утверждали, что при надлежащих тренировках я сохраню кое-что.
- Но хорошо ли вы подумали о том, что вас ждет? Уже сейчас я могу судить о вашей специализации – это психология, человеческие тайны и пороки. Вам не дано будет  узреть будущее или постичь причину поломки какого-нибудь механизма, что представляло бы хоть какую-то пользу. Вы не станете писать картины маслом,  и сочинить поэму у вас тоже не получится. Вместо этого вы будете видеть людей насквозь, со всеми их мерзостями и страстями.
-  Зато я перестану в них ошибаться.
Фелиомед вернулся на облюбованное им место на столешнице и  скрестил на груди руки.
- Что ж, если вы настаиваете, - сказал он. - Для начала выберете человека, которого вы отлично знаете и который в данный момент находится неподалеку. Так будет проще настроиться.
- Мой заместитель подойдет? Правда, не имею понятия, где он сейчас.
 Альваро усмехнулся:
- Скулашов здесь и действительно представляет собой хорошую кандидатуру для тренировки.
- Тогда странно, отчего он до сих пор не на своем рабочем месте. И его подруга  тоже о нем ничего не знает.
- Вот сейчас вы все и выясните. Попробуйте мысленно его увидеть.
- Ну, это пустяки, - сказал Перевалов.
Сантес качнул головой:
- То, что вы себе нарисовали, это  часть вас: ваши воспоминания о Скулашове и ваши заблуждения на его счет. Это не Скулашов, это вы. А смысл упражнения в том, чтобы выйти на настоящий объект поиска.  Все человеческие души – это элементы единой информационной системы, а между ними стоит всего лишь тончайший барьер из осознания собственной уникальности.  Прорвитесь сквозь этот барьер, выйдите за пределы себя и найдите того, другого, кто уж точно является не вами.
Вячеслав недоверчиво уставился на фелиомеда:
- Я должен в него превратиться?
- Вы должны трансформироваться. Не держите себя взаперти,  обретите свободу. Станьте кем-то еще. Тем же Скулашовым.
- Легко сказать!
- И легко сделать. У вас  есть его образ, а подобное притягивается к подобному. Найдите отблеск того, кто стоит перед вашим внутренним взором, устремитесь к нему и взгляните на мир его глазами. На самом деле вы с ним  изначально едины. Информационно Скулашов, как любой другой, является вашим продолжением. Вся разница, повторяю,  в точке осознания.
Перевалов  постарался сосредоточиться. Альваро  наблюдал за ним, склонив голову к плечу. Потом  предложил:
- Возьмите меня за руку, я вам немного помогу.
Вячеслав сделал, как его просили. И даже прикрыл глаза.
- Вы ведь весьма лояльно относитесь к вашему помощнику, не так ли? – спросил Сантес, делая свободной рукой какие-то странные пассы.
Вячеслав, не открывая глаз,  кивнул:
- Селем хороший человек. Сначала он вызывал у меня некоторые подозрения, но потом я прикипел к нему, поскольку ценю в людях надежность и отзывчивость. А он именно такой.
- Должен  предупредить, что  вы рискуете обмануться в своих ожиданиях. То, что мы узнаем о человеке подобным образом,  бывает  подчас далеко от наших представлений.
- Не думаю, что мой случай.
- Вот как? Скажите,  если бы стало известно, что у Скулашова трудности, вы пришли бы к нему на помощь?
- Конечно!
- И вы поможете ему, даже если вам не понравится  причина его затруднений?
- Я считаю Селема своим другом, а значит, ответ очевиден.
Сантес улыбнулся:
- Это замечательно. Где сейчас ваш заместитель?
- Мне кажется…
- Вам не должно казаться, - перебил Альваро, - вы знаете, где он, не так ли?
- Он  здесь, в Растопырке, -  подтвердил Перевалов, -   идет по этажу, направляется в наш офис…
- Хорошо, Слава, только не теряйте с ним контакт! 
Но тут Вячеслав резко вскинулся, как от толчка, и непременно  свалился бы на пол, если бы Альваро не удержал его.
- Все-таки потеряли… - Сантес разочарованно отпустил руку. -  Но для первого раза и так неплохо.
- Это… Я не понимаю... – начал Перевалов и замолчал.
- Вам удалось прорваться за барьер и коснуться вашего друга, - сказал Альваро, - но вас  сбил с толку эффект, о котором я предупреждал.  Ваше представление о человеке не совпало с действительностью. Подумайте,  стоит ли продолжать исследовать свой дар? Вы будете знать о людях буквально все,  их внутренний мир будет перед вами, как на ладони.  Вы на самом деле считаете это необходимым?
- По-моему, я просто ошибся в трактовке…
- Слава, - с нажимом сказал Сантес, - нельзя сомневаться. Сомнения не внесут ясности, но отравят душу. Вашу душу. Вы загоните информацию в подсознание, но не сможете ее забыть.
Вячеслав уставился в пол, изо всех сил пытаясь переварить то, что ему открылось.
- Этого просто не может быть! – наконец постановил он. – Селем на подобное не способен!  
- Что вы почувствовали?
- Я получил  такой заряд злобы, что… -  Вячеслав неопределенно повел рукой. – Такое впечатление, что он собирается кого-то убить. Но это ошибка! Лем легкий, светлый, уравновешенный человек…
Альваро рассмеялся:
- Слышишь, кам, кое-кто считает, что ты светлый и уравновешенный!
- Так я его разочарую! – рявкнул Селем, распахивая настежь дверь.
Та  отлетела и  врезалась в стену так, что посыпалась штукатурка.
Вячеслав вскочил на ноги:
- Лем, подожди!
- Не лезь, Палыч!  
Карие глаза Скулашова потемнели и казались черными. В них  клубился мрак, перемежаясь ярко-красными сполохами ярости. В один прыжок Селем добрался до Сантеса, все еще  сидевшего на столе, и схватил того за грудки: 
 - Я тебя предупреждал?!
- Предупреждал, -  согласился фелиомед, - но интересы дела превыше всего.
- Какие, к чертям, интересы? – Селем тряхнул Сантеса, едва не порвав тому рубашку. – Ты кем себя возомнил?
 Вячеслав предпринял еще одну попытку вмешаться:
 -Лем, успокойся! Давай поговорим, как нормальные люди.
- Я сказал, не лезь! – Скулашов отмахнулся от своего начальника, как от надоедливой мухи.  Жест вышел у него плавным и незначительным. Только при этом чудовищная сила оторвала Перевалова от пола и вынесла в коридор.
- Он-то тут при чем? – спросил Сантес с веселым любопытством.
- А она тут при чем?! – гаркнул Селем. – Что она тебе сделала плохого?
- Она твое слабое место, кам. Ты просто не представляешь, на что способна пойти из ревности брошенная женщина.
- Я сам буду улаживать такие вопросы! Ты без спроса вмешиваешься в личную жизнь! Ты не считаешься с людьми! Ты…
- Тебя заело, что Ира перестала смотреть на тебя, как на божество? – иронично поинтересовался Альваро. –  Как же, такой красавчик, а тебя взяли  и забыли. Обидно.
- А ее ты спросил? Меня спросил?
- Она счастлива, кам! Ты всерьез хочешь, чтобы она лила по тебе слезы?
- Да что ты понимаешь в счастье,  самоуверенный ублюдок!
Селем размахнулся, но Вячеслав, прихрамывая, успел вернуться в кабинет и повис у него на руке:
- Остынь же ты, наконец!
- Сначала я прибью этого кукловода!
Вячеслав навалился на Скулашова и нечеловеческим усилием все же оторвал его от Сантеса. Альваро соскользнул на пол, ничуть не испуганный и даже не слишком помятый.
- Злится тебе сейчас полезно, кам, с этим я не спорю, -  сказал он, глядя в глаза  яростно вырывающемуся Селему, -  но  постарайся все же, чтобы чувства не мешали тебе здраво мыслить. Подумай:  Рон обязательно придет за тобой. И всем будет лучше, если между тобой и им в тот момент не окажется обиженного на тебя человека.
Скулашов дернулся в последний раз и вроде бы затих.
- Альваро, вы идите, а я с ним поговорю, - предложил Вячеслав.
- Вы очень любезны,  Вячеслав Павлович, - откликнулся фелиомед, - но если бы он действительно хотел мне навредить, то кулаками бы не размахивал. Это он так, пар выпускает.  Кстати,  кам, -  Сантес задержался на пороге кабинета, - тебе незачем больше к ней ходить, все твои вещи у меня. Когда успокоишься,  можешь их забрать в моем доме.
- Это мой дом, между прочим! – крикнул ему вслед Селем.
- Если я тебя отпущу, ты же не кинешься за ним вслед? – спросил Вячеслав.
- Не кинусь, - буркнул Селем, -  отцепись уже.
- Вот и хорошо, я устал тебя держать, - признался Перевалов, отходя к своему креслу.
- Твою мать! – Скулашов что есть силы долбанул кулаком в стену, ободрав в кровь костяшки пальцев.  Боль в руке отрезвила его окончательно.
- Будешь продолжать бесчинствовать, тут ремонт придется делать, -  заметил Вячеслав, созерцая очередную порцию обсыпавшейся штукатурки, - а у нас в бюджете это не заложено.
- Я-то еще гадал, в чем подвох? Почему он предложил нам с Эникой задержаться? А ему требовалось время, чтобы вычистить Ире мозги!
- Ты меня прости, дружище, - начал Перевалов, раздумывая на ходу, как бы потактичнее оформить  мысль, -  так получилось, что мы  с Альваро как раз немного упражнялись,  когда ты … То есть, я хочу сказать, что невольно подслушал кое-что …  Без всякого умысла, клянусь!  В общем, - решился он, - я знаю про тебя и Энику.  И  думаю, Альваро не так уж и не прав, если подправил  Иркины  воспоминания. Мир меняется, и все лишнее рано или поздно забудется, так к чему ее мучить?
- Неужели и правда не понимаешь? – вскинулся Скулашов. -   Все должно быть не так! Я  сам хотел с ней поговорить, найти слова,   объяснить. Это была наша с ней  жизнь и наши ошибки! А теперь мне их не исправить!
- Согласен, - тихо сказал Вячеслав, - Альваро следовало поставить тебя в известность, как-то это обсудить или дождаться просьбы от самой Катагощиной… Но с другой стороны,  ты и сам не говорил Ире правды. Ты скрыл от нее, кто ты такой и что на самом деле чувствуешь. Дело же не  в том, что ты уходишь  к другой. Самое обидное для нее будет узнать, что ты никогда  ее  не любил.   
Селем рухнул на ближайший стул и, опершись локтями о колени, спрятал лицо в ладонях.
-  Ира была для тебя  даже не временным увлечением – а так, способом забыться.  Ты ей не доверял. Ты смотрел на нее, а представлял другую. Так  не вини Альваро за то, что он проявил сострадание.  Ты распорядился чужой жизнью точно так же: подчинил ее себе, когда испытывал в том нужду – и забыл, едва надобность отпала.
- Все верно, Палыч, сегодня твои нотации как никогда к месту. Я злодей и подлец, – горько промолвил Скулашов,  -  горбатого могила исправит.
- Я этого не говорил. Да и Эника тоже так не считает, иначе никогда бы и не взглянула в твою сторону. Уж ей-то точно известно о тебе все, а она приняла тебя целиком и безоговорочно.
- Я этому до сих пор удивляюсь.  А вот ты, похоже, нет.
- На самом деле и я удивлен, - сказал Перевалов, - но оставляю это при себе.  К тому же я давно подозревал, что между вами не все так просто.
- И был прав, - подтвердил Скулашов.
Вячеслав вздохнул и не ответил.
В кабинете на пару минут установилась тишина.
- Слушай, Слав,  тебе помощь нужна? – спросил вдруг  Селем, кивая на захламленный рабочий стол. - Мне  позарез требуется заняться полезным делом. Что там у тебя есть  неотложного?
Перевалов  кивнул:
- Имеется одна работенка.  Сегодня наш спецфом приходил, просил наладить всеобщее оповещение. А  я тут взглянул мельком,  у нас не все персональные номера в базе данных указаны. Есть целый список, кто выпадает.
- Отлично. Давай имена, я  с ними разберусь.
- Сейчас скину тебе на комклип. И заодно  поспрашивай у народа, есть ли у них какие-то трудности или пожелания. В ответном послании мы тогда Анатолю все и передадим.
- Заметано, - Селем поднялся.
- И Лем… насчет Эники.
Скулашов молча ждал продолжения.
- Я на твоей стороне.
- Ты в этом уверен? – сухо поинтересовался его заместитель.
-  Абсолютно, - решительно подтвердил Вячеслав. -  Ты мой друг, и терять  твою дружбу из-за сомнительных перспектив я не намерен.
___________________________________

Тяжелые сны Перевалова, это, наверное, отголоски его учебы с Асклепием. Он начал чувствовать Селема.
Какой накал страстей!!! Чуть до мордобоя не дошло! Альваро в своем репертуаре- понимая, что Лем не вернется к Ире, подчистил ей мозги. И с женщиной все хорошо. А вот выслушивать нотацию от славы ему не понравилось, хоть и принял потом, что тот прав. Выпустили пар и снова за работу
Спасибо , Ната!
_________________

Это тебе спасибо за комментарий, Анечка!
Да, страсти кипят. Селем, бедняга, все чаще срывается. Слишком много на него свалилось в последнее время, слишком много от него требует Асклепий. Но поддержка Вячеслава ему необходима.
___________________________________

Ната, спасибо огромное за продолжение!

Очень яркая и эмоционально насыщенная глава!

Рада, что Лем и Слава нашли общий язык.

Ярость и гнев Селема понятны и объяснимы, но и Альваро прав: тут, как у медали - две стороны.
По-другому было бы больнее, но было бы честнее.

Ну, ничего - мужчины они такие - пар выпустят и успокоятся, они умные и поймут, что им сейчас необходимо единство, а разборки отложат на потом - и тогда у них будет всё хорошо, и они найдут в себе силы понять друг друга.
___________________________________

Им обоим сейчас тяжело приходится.
_________________

Рита, привет еще раз!
Спасибо за отзыв!

Да, но это, наверное, вечный вопрос: хочет ли человек сохранить плохие воспоминания, не пожертвовав при этом хорошими? Здесь каждый сам за себя отвечает: кто-то оставит все, как есть, а кто-то предпочтет стереть часть себя, либы не испытывать боли. Мы не знаем, как решила бы Ира. За нее выбор сделал Альваро, руководствуясь собственными представлениями о счастье. И собственными планами тоже.

Это да, это важно. Вячеслав молодец, так мне радостно за него. Хоть и с грустью, скрепя сердце, но оставил в стороне дурацкую ревность. А мог бы и затаить камень за пазухой.
такой период. Все идет по нарастающей.
___________________________________

О. ну надо же!
Конечно, я ожидала, что воспоминания людей будут меняться. Но интересно было посмотреть на это изнутри)
Хаотичность информации чувствуется еще в самом начале, с момента смятения Перевалова. И Анатоль, и затем Альваро появились вовремя. А то у меня начало складываться впечатления какого-то бесконечного дня сурка
Задумалась, хотела бы я видеть людей насквозь? Наверное, нет. В этом плане Вячеслав достаточно сильный и уравновешенный человек) Появление Селема - очень эффектно!
Даже Вячеслав удивился. Не ожидал от другана)))
А вот что касается вычищения памяти у Иры - знаешь, тут двоякое отношение. С одной стороны, я всеми руками за. Потому что для нее это будет болезненный разрыв наверняка. Селем и правда забывался в ней, да и переключился уже на Энику. Мужчину только дай волю пообъяснять, чтоб в итоге остаться белыми и пушистыми, и уйти с чувством выполненного долга, аки рыцарь. Мол, я все объяснил, а она поняла. Лживый самообман) Баба будет сидеть и лить слезы и думать: почему я?!
Любой бы стал.
С другой стороны - не спросив девушки, ей сделали ментальную операцию. Может, она хотела бы сохранить какие-то светлые воспоминания? Почему нет? А это сование носа в чужие трусы как-то немного грязненько и подленько)
В общем, такая у меня моральная развилка
___________________________________

Привет, Лена!

в каком смысле - дня сурка?

Спасибо, что оценила!

Согласна с тобой, что мужчины в этом отношении объясняться не умеют. Да и как не объясняй, все равно обидно.
у меня отношение однозначное: сама бы я никому не позволила копаться в собственной голове. пусть мрачные воспоминания или болезненные - но мои! Дорогие, выстраданные... Вся жизнь состоит из потерь и приобретений. Отними половину - и что от человека останется?
Но, как я вижу, многие оправдывают подобные операции по зачистке. Не только тут, на форуме, но и другие. Объясняют это "добрым делом" по спасению ближнего.
Но я никогда не считала, что Альваро так поступил из желания помочь. Он всего лишь расценил бывшую подружку как элемент давления на Селема и устранил его. теперь магистру Урана придется попотеть, прежде чем он придумает новый план. Так что все тут весьма прозаично и цинично. И никакого спасения утопающих.

Спасибо за комментарий!
___________________________________

Ну ему же Анатоль говорит: вот вы вчера уже обсуждали эти вопросы и т.д.
А Вячеслав не помнит) И пояснять приходится заново. Эффект дня сурка)

С этим согласна. Становление личности базируется на воспоминаниях. Это опыт - хороший или плохой. А убери что-то - и придется наступать на те же грабли)

Эт у нас менталитет такой) Любят лезть в чужую жизнь и оправдывать это словами "я же хотел как лучше"
Не зря у нас же и появилась поговорка, что добрыми намерениями выстлана дорога в ад.

А я и не думаю, что он такой весь ангел во плоти. Конечно, он руководствуется чистой логикой) Кстати. а когда подружка появилась в тексте в первый раз? Вроде бы, когда вся компания собралась у Келнеров, нет? Возможно, я что-то упустила, но подумала тут, что может ее линию чуть усилить? Чтобы уж точно мотивировать, мол, да, это элемент давления на Селема. А то Ирина получается сильно в стороне от основных событий. Ты подумай)
___________________________________

Все, поняла ))

Может, и менталитет. Взять хотя бы бабушек на лавке перед подъездом - явление неистребимое ))
Но поговорка не русская, хотя русские ее переиначили, как часто бывает. Высказывание принадлежит английскому богослову 17 века и звучала первоначально как "Ад полон добрых намерений", в смысле - желаний мало, надо еще и действовать. Но у нас действительно - хотят, как лучше, а получают, как всегда.

Про Иру - это отдельный вопрос. И когда я все выложу до конца, я планирую задать пару-тройку таких вот вопросиков.
конечно, я думаю, что и как улучшить. в частности, да - подружка Селема явление интересное. Верно, она появляется в главе В в доме Келнеров и потом мелькает там-сям. в принципе, ее роль можно было бы расширить как противопоставление Энике (и в любовном плане, и в плане обычного человека). Единственное, по сценарию она же такая дура-дура, у нее нет никаких способностей (я ее вводила в текст как антагониста Вячеслава, который был лишен способностей Элеонорой намеренно). Но можно изменить и как-то по-другому. Нашел же в ней Селем что-то (кроме серых глаз и рыжих волос).
по поводу мотива давления на Селема... Надо дождаться окончания, серьезно говорю.потому что (как мне кажется) как раз это и не играет роли. Селем настолько ответственен в данном плане. что даже ради кошки будет геройствовать (по буддистки, где любая жизнь имеет ценность).
Но мы еще вернемся к этому обязательно.
___________________________________

Я подозревала, что она уже была у кого-то еще) Ничто не ново под луной

Дело в том, что она (на мой субъективный взгляд) больше выступает как спутница Селема, про которую обычно упоминают вскользь и не вводят в сюжет, ибо она не играет никакой роли ни для кого. В основном все внимание сосредоточено на Энике, поэтому Ирина воспринимается больше предметно, мол, есть и есть. Дура или нет - характер особо не прописывается. Я было подумала, что он вовсе не важен. А тут такой спор вокруг нее... получается неувязочка. Либо она играет в жизни Селема важную роль, чтобы из-за нее раздувать сыр-бор, либо не играет никакой роли, и тогда акцент с нее надо сместить.
Про элемент давления на Селема - это твои слова же
Я таких выводов не делала, мне больше показалось, что Селем дичит оттого, что сделали не по его. Вот в этом аспекте и надо разобраться чуть подробнее, подумать, куда смещать акцент.
___________________________________

я не спорю. Но надо дочитать, потому что
1 - Альваро проблему отчасти снял. Если Ира и рассматривалась Ураном как повод, то он опоздал. В романе остался лишь намек (когда Селем ругается, а Альваро ему - это твое слабое место)
2 - мотивация Селема не зависит от того, что является объектом шантажа. Его шантажируют - и этого ему достаточно, чтобы начать ответную эскападу.
3 - в романе мало женских образов, и наиболее прописан из них один - это ГГ. А остальные на подхвате. Возможно, получается кособоко, мужские-то характеры представлены во всем спектре. И, наверное, это надо будет править.
Если в конце останутся вопросы, в том числе и по Ире - я буду думать, что делать. И просить у вас совета. Это однозначно.
___________________________________

 » Глава Щ (часть 2)

(продолжение главы)

***

Во второй половине дня Селем, наконец,  принял трудное для себя решение. Казалось бы, все однозначно к этому шло, но смириться с  очевидным отчего-то оказалось для него сложным делом. Закончив комплектовать список номеров и отослав его в административную базу данных, Скулашов отчитался Перевалову и попросил освободить его до следующего утра.
- Мне кое-что надо уладить, - сказал он Вячеславу.
Вячеслав не возражал, и Селем отправился к Альваро. Мысленно сосредоточившись, он обнаружил того в бункере.  Там же находилась и Эника, по которой Скулашов уже успел соскучиться.  
«Хорошо, что ты рядом»- сказала она ему сквозь расстояние.
«Я тоже тебя люблю» - ответил он.

Селем посадил карт на площадке возле самых дверей. Хотя дождь давно перестал,  повсюду на камнях и на стене бункера блестели влажные капли.  Из-за низкой облачности было темно.  
Скулашов огляделся, используя приобретенное умение видеть невидимое.  Долина больше не казалась ему  бесцветной дырой. Отдаленные склоны гор пылали кобальтовой синевой и временами перечеркивались ветвистыми   молниями. Полотно  шоссе отсвечивало  бледно-зеленым, бурая масса кустарника слабо шевелилась на исчерна-багровом ветру, а обелиск окружало  призрачное  гало. По низинам, выползая из потаенных углов, стелилась  сумрачная марь.


 
                         
 
В бункере царила теснота. И без того маленькое помещение было заставлено громоздкими ретроселяторными ваннами. Чтобы переместиться от входной двери к противоположной стене, следовало преодолеть препятствие в виде четырех навороченных «гробов». Не желая  переползать прямо поверх их скользких пластиковых крышек, Селем перемахнул сразу через две ванны, аккуратно приземлившись в узкую щель между ними, а потом таким же образом перепрыгнул и две оставшиеся. Альваро, сидевший как раз на одной из них, неодобрительно вздернул брови, но промолчал.

Скулашов встал за креслом Эники, положив руки ей на плечи, и она, не оборачиваясь, откинулась назад, прижимаясь затылком к его груди. Как всегда при виде Келнер, Селем испытал радость, теперь  многократно усиленную тем, что она с ним и разделяет его чувства. Но в ответном ее послании он уловил больше усталости и тревоги, чем отголоска собственных счастливых мыслей.
- Они приближаются, - скрипуче произнес Радий Омельяновский, восседающий на высоком кресле, вынесенном для экономии места под самый потолок. При малейшем движении фелиомеха металлический стержень-ножка  под ним зловеще повизгивал. Прямо перед ним на экране, развернутом во всю стену, горела разноцветная карта Каменистой долины.
- Контакт с ними  есть? – поинтересовалась Эника.
- Приборы их видят, но контролировать их перемещение я пока не могу.
Селем наклонился вперед и шепнул:
- Что происходит?
- Зона поплыла, - так же шепотом откликнулась Эника, – что-то вмешалось в работу темпограссора и сбило весь наш график.
- Когда это случилось?
- Сегодня.
Скулашов оглянулся на Сантеса. Тот едва заметно пожал плечами.
- Это очень плохо?
- Оба кокона самоуничтожатся максимум через двое суток. Мы сейчас пытаемся вывести студентов, но это настоящий форс-мажор. Кому-то потребуется спуститься за ними на верхний уровень Секваны в условиях тотальной нестабильности.
- И кто пойдет?
Она обернулась:
- Скорей всего, Слава. Это его темпограссор.
- Почему не я? – спросил Селем. – Вы оба утверждаете, что долина для меня безопасна.
- Он Хранитель, ему все равно придется. А поскольку сроки  резко сдвинулись, он не может ждать десятого октября. 
- Это дело рук магистра Урана?
- Не уверена, - ответила Эника, - я как раз пытаюсь все пересчитать по новой. Но все может быть.
- Что ж, удачи, - Селем легко поцеловал ее в макушку и повернулся к Альваро: - Асклепий, надо поговорить.
Сантес  указал на выход.

- За сегодняшнее не извиняюсь, - произнес Скулашов, очутившись на улице. – Я на тебя по-прежнему зол, но  полноценное выяснение отношений предлагаю отложить. Не до того сейчас. 
- Я и не думал, что ты пришел просить прощения, - усмехнулся Сантес. – Кажется,  мы оба в этом  не нуждаемся.
-  Хорошо, что ты это сказал. Ты Энике  тут очень нужен?
- В ближайшие двенадцать часов она вполне обойдется  без меня.
- Тогда я готов, - сказал Селем. – Хочу узнать, что со мной произошло   девятнадцать лет  назад.
Фелиомед  смерил его взглядом.
- Все-таки решился.
- Ты обещал. Можешь начать прямо сейчас?
Альваро хищно  улыбнулся.
 


***

Поздно вечером в дверь Перевалова громко постучали. Он открыл и увидел своего заместителя с большой спортивной сумкой через плечо. От повышенной влажности  волосы Селема потемнели и падали на глаза тугими спиралями. Местами в них блестел иней.
- На постой бездомных берешь?
- Беру, чего ж не взять-то, - сказал Вячеслав, шире распахивая дверь.
- Я ненадолго, всего на одну ночь.
- А что так скромно?  Живи, сколько хочешь.
- Сколько хочешь не могу, только сколько получится, - ответил Селем.
Он бросил сумку в коридоре, сверху швырнул  куртку и, не снимая ботинки, прошел за Переваловым на кухню.
- Водки у меня нет, - сказал Вячеслав, выставляя на стол четыре  бутылки  темного стекла, -  но пива много. Впрочем,  могу сгонять в бар за углом.
- Не стоит, - Селем мотнул головой, -  лучше ужином поделись.
- Тебя еще и корми, – хмыкнул Перевалов. – Борщ есть вчерашний. И пельмени. Устроит?
- Вполне.
-  Альваро, смотрю, потесниться не захотел. Или вы с ним окончательно разругались? – поинтересовался Вячеслав, ставя разогреваться на плиту кастрюлю с водой.
- История наших с ним отношений длинна и запутана.
- Так мы с тобой никуда и не спешим.
- Желаешь, чтобы я с тобой информацией расплатился?
- Да вот еще, - обиделся Вячеслав, - я думал, ты  выговориться зашел. Не хочешь, не рассказывай.
 Селем вздохнул.
- Извини, Слав. Я веду себя по-свински.
- Ладно, не бери в голову, - Вячеслав пододвинул к нему тарелку разогретого борща, сел напротив и раскупорил одну из пивных бутылок. – Я тебя и без откровений на улицу не выгоню.
- Да я не про то. Я же, если начну говорить, то остановиться до самого утра не смогу.
- Такое я точно переживу, - усмехнулся Перевалов и прибавил, подняв бутылку: – Твое здоровье!
Селем криво улыбнулся,  взял ложку, съел борщ – а потом  начал рассказывать.

Он рассказал о том, как впервые встретился с Альваро и Эникой.  И о том, как  учил Энику магическим практикам. И, конечно,  о том, кто он такой и как стал таким. И как он отчаянно пытался не поддаваться на соблазны, легко доступные его темной половине души. Он говорил о своих корнях, о мире духов, которые окружали его с  тех пор, как он прошел посвящение,  о своих тайнах и страхах, о ненависти и любви, об ошибках и мечтах.
Впервые в жизни  Селем изливал  перед кем-то душу, и сам удивился, насколько свободно  при этом чувствовал себя.  Он не привык открываться, не привык перекладывать собственные сомнения  на чужие плечи. Но оказалось, что иногда исповедь - это действительно то, что приносит облегчение. К тому же Перевалов оказался хорошим слушателем. Он  не перебивал, изредка задавал уместные вопросы,  угощал разваренными пельменями и не жалел запасов пива. К полуночи, когда Селем в своем рассказе добрался до Женевы и «Суда Семи», они оба ощущали себя практически побратимами.

- Но откуда в Каменистой долине вдруг образовалось два темпограссора? – спросил Вячеслав, услышав про дестабилизированные этим утром «коконы».
- Один – это «хромой маятник», с которым ты связан как Хранитель. А второй –  брат-близнец того, что создала Элеонора Де Вейт, предшественница Эники, - пояснил Селем. -  Именно с него и началась вся эта история. Элеонора хотела добраться до некоего Неисчерпаемого Источника Силы, но столкнулась с огромными проблемами и, недолго думая, переложила их решение на Энику. Для чего создала временной парадокс: темпограссор существует и в прошлом, и в будущем одновременно.
- Это как? – опешил Перевалов.
-  Подробности я даже не пытался выяснить, - вздохнул Селем, -  мне есть чем заняться помимо мозголомной теории.
- Но тогда получается, где-то рядом ходит еще один Хранитель? – не успокаивался Вячеслав. -   Только не говори, что это Стелла!
- И не скажу. Потому что Эни создавала темпограссор под себя.  Или Элеонора под нее -  без разницы. Десятого октября Эника планировала  войти в долину вместе с тобой.
Вячеслав изумленно хлопнул себя по колену:
- Вот это да! Оказывается,  она сама была в моем положении. А я-то думал,  ей нравится меня пугать! И что вы планируете делать теперь?
- Теперь мне необходимо срочно научиться лепить голема, - ответил Селем, уставившись на бутылку, которую держал в руке, – причем, начать придется с тебя.
- А я тут причем?
- Магистр Урана нашел способ обойти защитный барьер, который Эн установила вокруг Каменистой долины. А значит, у него все еще имеются планы на ущербный темпограссор. Его Хранитель – это ты. Но ты же не захочешь  исполнять желания этого  наглеца?
- Да, что-то не тянет…
- Тогда выход один: обмануть  Донала, подсунуть ему вместо истинного Хранителя пустышку.
- Полагаешь, он не отличит?
- Надо, чтоб не отличил, -  сказал Селем.
Вячеслав тяжко вздохнул:
- И когда приступим – прямо сейчас?
Скулашов поставил недопитое пиво на стол:
- Дай мне четыре часа на сон, и я буду готов  к художественной лепке.
 
 
* И Н Т Е Р М Е Ц Ц О *
Селем, 15 лет назад.
 
Селем любил колоть дрова.
Это было одно из немногочисленных занятий, когда он позволял своему эрену входить с ним в тесный ментальный контакт.
В отрочестве он и его дух-хранитель часто сливались в одно целое, но с годами Селем стал понимать, что ирбис будит в нем совсем не те чувства, которые он бы желал испытывать. И тогда он придумал правила, согласно которым, сам определял момент, когда эрен мог оказывать на него влияние. Не без сопротивления, но зверь подчинился и признал человека за главного. 
Однако Селем сознавал, что его контроль над духом  больше похож на видимость.  Если зверь вздумает взбунтоваться, вряд ли он удержит его. Да и, по правде, те немногие вещи, что они делали сообща, приносили Селему огромное удовольствие. Та же колка дров. Стоило взять топор и немного приноровиться, как темная звериная сила с готовностью вливалась в человеческое тело, наполняя мышцы упругим теплом.  Невидимый для окружающих, эрен подбирался поближе и довольно  жмурился, отправляя свой дух свободно течь сквозь Селема. Энергия шла из сердца в сердце,  опускалась в руки,  упругой струей выстреливала из ладоней и, сливаясь с силой замаха, раскалывала чурбак на несколько  идеально ровных частей.  

Дед Харалдай, посмеиваясь, утверждал, что в подобных упражнениях топор явно лишний, и без него  эрен справится не хуже. Но Селем упрямо цеплялся за свои правила, которые гласили: не стоит доверять зверю больше, чем самому себе. С некоторых пор он чувствовал, как после слияния с эреном, темное нечто, поселившееся в его душе,  становится сильнее и навязчивее. И все труднее бывает потом загонять его обратно – туда, откуда оно взирало на мир через его, Селема, глаза, похожие на глубокие провалы-колодцы.


 


В то раннее апрельское утро ярко светило солнце. Разгорячившись от работы, Селем скинул рубаху, наслаждаясь теплыми лучами и чистой прохладой, идущей от тающего снега. Приладив очередной чурбак на колоду, он размахнулся, и тут эрен подал  сигнал, что со стороны деревни кто-то бежит. Селем красиво и мощно уронил топор точно в намеченную зарубку, и ровные поленца с легким  стуком свалились в груду таких же дровин.

Ирбис встрепенулся и жизнерадостно оскалился – он узнал Радну, дочь охотника  Герела. Селем тоже распознал ее легкие шаги и, стараясь скрыть улыбку,  воткнул топор в колоду и распрямился, поигрывая мускулами спины.
- Лем!
Он обернулся на голос – и радужное настроение слетело с него в мановение ока. Радна была явно  встревожена. Ее лицо раскраснелось от бега, одежда была в беспорядке, а голубые глаза с расширенными зрачками смотрели на Селема с затаенным испугом.
- Что случилось? –  он стремительно пошел к ней навстречу.  Ирбис обогнал его, просочился блеклой тенью сквозь занозистый забор и принялся тереться о  ноги ничего не подозревающей девушки. Ни дать ни взять, огромная домашняя кошка.
Радна стояла, тяжело дыша, обеими руками вцепившись в хлипкую оградку.
- Вчера Золто  не вернулся из леса, а сегодня утром его нашли! - выпалила она, наконец совладав с дыханием.
Эрен встал на задние лапы и ткнулся девушке в ухо. Та отмахнулась от непонятной щекотки.
«Уйди!» - велел зверю Селем, хмуря брови. А вслух заметил:
- Золто вечно ищет неприятности и, что характерно, находит. Что на сей раз с ним приключилось? И почему это так тебя тревожит?
- Все считают, что это ты! – сказала Радна и поспешно добавила: - Но я не верю!
- Я – что? – уточнил Селем.
- В деревне всем известно, что ты с ним часто ссорился. И что перед тем, как он отправился на последнюю охоту, ты опять с ним повздорил. А потом, в лесу, судя по отметинам, на него напал крупный зверь. Золто сильно ранен, потерял много крови и  замерз. Говорят, он не доживет и до вечера. Я, как только узнала, побежала тебя предупредить!
- То есть, ему нужна помощь? Я скажу деду…
- Нет, ты не понял! – Радна навалилась на ограду в попытке его  задержать. – Люди считают, что это ты на него напал.
- С какой стати? – запротестовал Селем. – В окрестностях  мало диких зверей?  Если его семейка меня не любит, это  не повод  винить меня во всех его бедах.
- Я знаю, что ты не такой, - сказала Радна, - но другие уверены, что ты куда опасней твоего деда и способен на все.
- В любом случае Золто надо осмотреть. Может, ему еще можно  помочь.
- Они вас к нему не подпустят. Лем, подожди! Да слушай же меня! Они  сами сюда идут, чтобы разобраться с тобой. Я обогнала их на несколько минут. Ты должен скрыться!
- Да вот еще! Я ни в чем не виноват. И не стану прятаться, как ящерица между камнями.
-  Лем, я тебя прошу:  затаись на время. Они успокоятся, и все будет как прежде. Харалдая они тронуть не посмеют, а вот тебя…
- Я не буду прятаться, - твердо сказал Селем, - а если кто-то жаждет поговорить – пусть приходит!
Радна в сердцах топнула ногой, обутой в меховой сапожек:
- Тогда ты дурак, Лем! Только дураки не слушают хороших советов. Если они убьют тебя, я не стану по тебе плакать.
- Очень мне надо, чтобы ты по мне плакала! –  крикнул Селем.
Радна, напоследок сердито  сверкнув глазами, развернулась и помчалась прочь по подтаявшей каменистой дорожке. А Селем, почувствовав, что замерз, пошел искать свою  рубашку.
Натягивая ее через голову, он ощутил, как вновь появившийся эрен тычется ему в колено.
Нехорошие подозрения закрались ему в душу.
Изловчившись, он ухватил зверя за шкирку. Это было непросто, ирбис так и норовил утечь сквозь пальцы, но Селем усилием воли заставил эрена неотрывно смотреть себе в глаза, и тот неохотно подчинился. Его тело уплотнилось и стало видимым, но кончик хвоста при этом недовольно подрагивал
«Это ты напал на Золто?»- спросил грозно Селем.
Ирбис попробовал вырваться, но человек цепко держал его за уши, не позволяя отвести взгляд.
«Это ты?!»
Ирбис клацнул зубами, и Селем оттолкнул его, давя зарождающийся внутри гнев:   «Пошел прочь!»

Шумно выдохнув,  он помчался в дом, перепрыгивая через подворачивающиеся под ноги камни и поленья. Дед Харалдай уже ждал его в сенях и, схватив за плечо, не позволил проскочить мимо:
- Куда несешься?
- Пусти! – Селем дернул плечом.
Харалдай сощурился, всматриваясь в замкнутое лицо внука:
- Думаешь, не знаю, что ты задумал? Только от судьбы не уйдешь!
- Ты, может, не уйдешь, а я уйду! Эта чертова кошка напала на Золто!
- Значит, Золто угрожал тебе всерьез! Значит, он замыслил против тебя недоброе! – рассердился Харалдай. – Дух-хранитель ничего и никогда не делает просто так.
- Я буду сам решать свои проблемы. Без  всяких помощников!

Селем наконец вырвался из крепкого захвата и влетел в комнату. Там, возле старого рассохшегося шкафа на небольшой полочке стояли рядком  старые тетради, исписанные руками многих предшественников. Он  сгреб их все разом, вывалил на обеденный стол и начал перебирать, отбрасывая в нетерпении неподходящие.

Харалдай встал у него за спиной, неодобрительно поджав губы.
- Твой эрен силен, - проговорил он, качая головой, - ты должен сам учиться у него, а не учить духа, как ему следует поступать.
- Я отправлю его  обратно в преисподнюю, откуда он явился! Я развею его, как прах! Не нужен мне такой заступник!
- Нижний Мир делится с тобой силой, но он и уничтожит тебя, если ты перестанешь соблюдать его законы, - сказал Харалдай. -  Духи не злы и не добры, но у них своя блажь и свои разумения. А еще они вечно голодны и выпьют тебя досуха, коли ты пойдешь против их воли.
- А я не просил их вмешиваться, – зло бросил Селем, лихорадочно пролистывая нужную тетрадь.
- Не просил, - согласился Харалдай, – тебе и не надо.  Мир нуждается в равновесии. Есть светлая сторона, и есть ее оборотная, темная. Наш род заповедан служить Эрлику, владыке Нижнего Мира. Твоя жизнь в его руках. Пока ты ему нужен, он дает тебе все, в чем ты нуждаешься – просишь ты его об этом или нет.
Селем поднял на него мрачные глаза:
- Посмотрим, что ты скажешь, когда вся деревня явится сюда с кольями и топорами, чтобы наказать нас за то, в чем мы не виноваты!
- Я знаю, что я скажу, - заявил дед, - не впервой  решать подобные задачки. А вот ты подумай хорошенько: покажешь людям свою слабость хоть однажды – любви не обретешь, а уважение потеряешь.

С улицы  донесся отдаленный гомон.
Селем напрягся, бросая невольный взгляд в окно, и Харалдай воспользовался моментом, чтобы отобрать у него из рук рассыпающуюся на отдельные листки тетрадку. Его внук  рванулся, но дед шикнул на него:
- Не дури! Сейчас не время дурить!

Многоголосье на улице усилилось и стало отчетливее.
- Может, я выйду и скажу, что ни при чем? - предложил Селем.
- Сиди! – велел ему дед. – И хотя бы не мешай мне, если сам таким дурнем вырос.

Бережно положив тетрадь обратно на полку, Харалдай распрямился, вроде как даже стал шире в плечах, развел узловатые руки в стороны и зычным голосом начал речитативом читать заклятие. Древние как Динлинские гольцы слова на давным-давно умершем языке гремели в тесноте небольшой комнаты подобно  ударам бубна:
- Бейке Эрлик- Каан, агет сумгар дай…

Селем прикрыл глаза. С самого рождения он понимал любой язык, и смысл старых заклинаний никогда  не являлся для него тайной.
«Господин мой Эрлик, - читал дед, - свирепый дух твой все видит и все знает. Ты держишь свой страшный путь при свете месяца, и твои  черные глаза наводят на мир тень…»
Мрак, разлитый по углам комнаты, зашевелился у Харалдая за спиной, концентрируясь в огромную смазанную кляксу на бревенчатой стене. Клякса росла, распиралась во все стороны, расправляла свои крылья-лапы…

Гомон с улицы тем временем становился отчетливей и громче.
- Эй, бейке Харалдай, - донесся до них голос, видимо, наиболее храброго, - выйди-ка, разговор  к тебе есть!

-  …Даруй моим друзьям то, что они заслуживают, господин мой Эрлик, а врагам моим дай то, что они просят, и пусть все будет по справедливости: белое к белому, а черное к черному, - продолжал читать Харалдай, и  разросшаяся тень, оформившись в фигуру большого медведя, вдруг отделилась от стены и, поднявшись на задние лапы, грозно заворчала.

- Бейке Харалдай, выходи!

Харалдай взмахнул рукой, и медведь  ринулся к окну, жидкой  каплей вытекая наружу. Во дворе послышались испуганные крики.

- Так нельзя, - тихо сказал Селем.
- Только так! - отрезал дед. – Пусть боятся!
- Я хочу, чтобы они не боялись, а любили. Я хочу лечить, а не калечить.
- Ты не лекарь, а воин. Хочешь любви – заставь их любить. Хочешь уважения – заставь уважать!

Рев рассерженного медведя снаружи стал яростней и громче. Ему вторили панические вопли.
Селем не выдержал и  кинулся на крыльцо. Харалдай усмехнулся, но вмешиваться не стал. Он  знал, что дело сделано.

И правда, появление Селема лишь подстегнуло страх несостоявшихся мстителей. Стоило ему выскочить во двор,  десяток здоровых мужиков побросали свои орудия и понеслись прочь, только их и видели. Медведь-тень с ревом бросился их преследовать.

- Стой! – заорал Селем, мысленно накидывая на зверя крепкий аркан.
Медведь неохотно остановился, повинуясь более сильному, но мужики припустили  пуще прежнего.

Харалдай неслышно появился на крыльце.
- Пусть боятся, - повторил он с довольной  улыбкой, - думаешь, этот медведь – это я или ты? Нет, медведь – это они сами. Это их страх. Они его вырастили, они его кормили, и именно он их  когда-нибудь и погубит.
- Это ложный путь, - сказал Селем.
- Это путь темного кама,  твой путь, - сказал дед, как отрезал, - и ты будешь следовать им, пока не умрешь.
- Не буду!
- Великий Отец наш сильнее тебя, сильнее меня, сильнее всех людей вместе взятых. Рано или поздно, ты это поймешь и примешь его волю.
- Никогда! – ледяным голосом, способным заморозить целое море, произнес Селем.
И вдруг понял, что темная злость в нем уже почти разрушила ограду из самоконтроля, за которой он  так старательно ее прятал.  .
- Лучше не борись, а прими это как великий дар!

Селем мотнул головой и сжал кулаки, стараясь дышать как можно размеренней и спокойней.
 Ледяная ярость, которую он стыдился  и ненавидел, медленно отступала, оставляя после себя опустошенность и страх. Да, именно страх. Хотя ни за что на свете он бы не признался, что в такие минуты  начинает бояться  себя, как самого опасного врага.
А ведь, если дед прав,  страх только усугубит его положение. Чтобы сохранить себя и не поддаться соблазну, он должен быть всегда уравновешен и несгибаем, какие бы обиды и оскорбления не подкидывала ему судьба.

Поэтому глубоко вздохнув и улыбнувшись голубому небу, Селем сошел во двор и принялся аккуратно собирать разбросанные поленья.

Дед Харалдай  смотрел на него и беззвучно смеялся.
___________________________________

Как начали чувствовать друг друга Селем и Эника! Так все нежно И долина больше не казалась ему монотонной пустыней Научился-таки видеть невидимое, умница! ( Пейзаж просто убойный!) Все-то у него заиграло красками! Даже Асклепий промолчал на его галоп между "гробами". Ч с человеко м сделала любовь! Летит птицей к Эни.
Что вмешалось в работу темпограссора?
Ах, какие они джентльмены: Альваро и Селем. Извиняться не станет, а мозгами Асклепия попользовать решился
интересно, почему Лем решил высказаться Перевалову? К Альваро он ночевать не пошел, а пошел к Славе. Хорошо, что он нашел такого слушателя благодарного. И сам начал понимать себя. Это то, что называется "освободить душу". Да и рассказы Селема Перевалову на многое открыли глаза.

Как интересно описывает он своего зверя-духа и свое превосходство над ним. (Шикарный ирбис!) Какой хороший дух-хранитель, оберегает Лема от плохих людей, только ему от этого невесело. Дед суровый, но учит его бить сильным и телом, и духом.
Нат, спасибо за интересный кусочек
_________________

Аня, спасибо большое за такой содержательный отзыв!
все разобрала по косточкам, до всего докопалась. приятно иметь такого вдумчивого и отзывчивого читателя!

___________________________________