Симона Вилар

Бывают же женщины в русских селеньях... 17:25
На сайте fraza.com развернулась дискуссия между литератором Андреем Подволоцким и Симоной Вилар на тему исторической
достоверности романа Симоны Вилар «Чужак».


Вот что пишет гос-дин Подволоцкий в своём отзыве: В заголовок статьи вынесено название недавно вышедшего в свет историко-приключенческого романа популярной писательницы Симоны Вилар. Это уже 14-й роман писательницы (работоспособности и настойчивости Симоны Вилар остается лишь по-хорошему позавидовать). На его примере я бы и хотел пристальней рассмотреть современную историческую романистику.

Не без внутреннего трепета (как никак, г-жа Вилар – корифей исторической прозы) открыв первую страницу «Чужака», я очутился в мире интриг и приключений, любви и ненависти, побед и поражений, развернувшихся, по г-же Вилар, в конце ІХ в. Короче, «Гардемарины» по-древнерусски.

Скажу честно – динамизм книги захватывает с первых строк, и я читал книгу несколько дней подряд. И тут я как литератор снимаю перед г-жой Вилар шляпу.

Однако как у человека, который интересуется отечественной историей, и сам работает на ниве исторической романистики, у меня сразу же возникли вопросы и замечания. И количество вопросов и замечаний росло от одной прочитанной главы к другой с ошеломительной скоростью.

Перво-наперво удивило имя главной героини – Карина. //«Ее звали Кариной… Имя такое недоброе ей дали с рождения, после того как мать ее, промучавшись (так в тексте – А.П.) в тяжелых родах больше трех суток, родила наконец дочь, а сама умерла, истекая кровью…Вот и назвали новорожденную Карой – Кариной…»// Оставив за скобками неестественно долгие роды, хочется спросить: так Карой, или Кариной? Если все-таки Карой, то удивительно для девочки имя - с такой-то негативной окраской. Все дети рождаются в муках – но Мучителями их же не называют. Писательница же, столь своеобразно объяснив читателю этимологию слова, дальше величает героиню не Карой, а Кариной. Вопрос, как произошла трансформация одного имени в другое, и на страницах каких ДРЕВНЕРУССКИХ летописей мы может узреть «Карину», автор оставила без ответа. Единственное объяснение столь необычного для славянского уха имени на страницах исторического романа - личные симпатии г-жи Вилар, которой до смерти обрыдли всякие там Любавы, Милославы и Светорады.

Кроме «модернового» имени, писательница наградила главную героиню и чертами характера, более отвечающими современным представлениям о женщине. Так, Карина – девушка из глухого села радимичей – скверно готовит (?!), однако метко стреляет из лука (?!!), а ума у девушки столько, что с ней посоветоваться считают не зазорным и князь Боригор, и матерый купчина Микула Селянович.

Как и положено главной героине, мужчины штабелями валяются у ее ног. Однако, в отличие от чопорных и зажатых героинь исторических романов прошлого, Карина обладает рациональным мышлением и свободным, я б даже сказал, игривым нравом. К примеру, в романе В.Малыка «Князь Кий» главная героиня Цвитанка бросается в реку, чтобы не попасть в руки нелюбимому княжичу Черному Вепрю, а с Кием у нее почти до конца романа исключительно платонические отношения.

Но Карина не такая. Уже в первой главе романа Карина мучительно гадает, от кого же она ждет ребенка – от князя Боригора, от его сына Родима или дружинника Медведко. Более того, с главным героем Ториром-Яснооком Карина сначала вступает в интимную близость (беременная!), а уж потом у них начинается любовь. Но и позже, остепенившись, найдя отца – знаменитого певца Бояна - и влюбившись по уши в Торира-Ясноока, главная героиня поддается-таки минутной женской слабости и «жалеет» отверженного красавца Кудряша. Если же говорить о супружестве, то «официальным» мужьям Карины катастрофически не везет: все трое – и князь Боригор, и князь Родим, и купец Любомир Микулович благополучно гибнут, расчищая путь Ториру-Яснооку. Не Карина, а «черная вдова» какая-то.

Главный герой, ославянившийся варяг Торир-Ясноок, тоже парень не промах. Правда, на страницах «Чужака» он вступает в близость только с двумя женщинами – Кариной и киевской княгиней Милонегой (и то по необходимости) – но г-жа Вилар дает понять, что раньше он парень был – о-го-го! – и лишь важные дела не оставляют ему времени заняться «большим сексом». Недостаток женского внимания к главному герою г-жа Вилар компенсировала его бисексуальностью, по принципу: раз – не Гондурас. Кстати, тема нетрадиционных сексуальных отношений между мужчинами занимает в «Чужаке» значительное место. Кроме варяга Торира-Ясноока, (который, как и положено положительному герою, к концу романа даже сходится с Кариной, и у них рождается ребенок), в противоестественном влечении замечены еще грек Лев Тукос (тут понятно – тлетворное влияние цивилизации!), купеческий сын Любомир Микулович и даже князь уличей Рогдай (ну полный разврат древнерусской верхушки!). Последнему настолько приглянулся Торир-Ясноок, с которым он был «знаком» еще по службе в Константинополе, что это стало чуть ли не решающей причиной, побудившей Рогдая штурмовать Киев (где в то время жил Торир-Ясноок)!

Все эти хитросплетения взаимоотношений обрушиваются на неискушенного читателя, и ему кажется, что главные герои г-жи Вилар «почти настоящие люди, без штампов» (как высказался один из форумчан). Однако, на мой взгляд, г-жа Вилар рисует не настоящих древних русичей, а экспортирует образы из великосветских будуаров екатерининской эпохи. И одному всевышнему известно, как трижды вдова (!) умудрилась избежать хотя бы одного ритуального захоронения вместе со своим благоверным, и при всем этом еще и пользоваться уважением окружающих.

Но оставим на время «облико морале» главных героев и обратимся к другим эпизодам из романа. Читая их, не оставляет чувство, что опять г-жа Вилар приписывает Древней Руси черты, свойства и характеры, ей не присущие. Например.

//«…Она сидела за столом в резном, покрытом мехом кресле, чуть кивала, слушая византийца, но словно не глядела, перекладывала на столе какие-то дощечки, черкнула по одной отточенным стило. Торир с некоторым удивлением увидел лежащий перед ней абак – счеты. Карина стукнула косточкой, сдвинув одну, опять что-то отметила на дощечке...»//

Трудно отделаться от мысли, что перед нами не зарисовка «Главный бухгалтер готовит годовой отчет», а картина из быта Древней Руси. Г-жа Вилар говорит именно о счетах – приплетая для пущей важности абак – однако традиционные счеты известны на Руси где-то с XVI века, и в быт Древней Руси не вписываются. Интересно и замечание, что Карина что-то там «черкнула». Ясное дело – записала результат подсчетов. Возникает вопрос – а с помощью какой графической системы? Глаголицы? Кириллицы? Транслитирацией? Рунами?

Глаголица и кириллица – изобретение (причем совсем недавнее для описываемых времен!) византийских монахов (вспомним Кирилла и Мефодия) для приобщения славянских народов к христианству, отпадает сразу, так как героиня - язычница. Транслитерация (передача русских слов буквами иноземного алфавита)? Тоже отпадает, иначе г-же Вилар придется объяснять, что это за радимичская деревня, где учили греческому и латыни. Руны тоже сомнительны – русские (славянские) руны – исключительно сакральное письмо (если они и были!). Да и варяжские руны под вопросом – где Карина могла, при ее-то неусидчивости (даже готовить не научилась) освоить руническое письмо? Разве что признать возможность передачи знаний половым путем… То же можно сказать и об абаке-счетах – кто бы учил ее считать?

Вывод напрашивается один-единственный: очевидно, Карина пускает пыль в глаза византийцу, а тот, как человек мало-мальски грамотный, сидит и думает – что за дура набитая эта Карина…

Весьма вольно трактует г-жа Вилар и ратные эпизоды, встречающиеся в романе. Так, Торир-Ясноок нанимается в дружину киевского князя Дира с задачей обучить дружинников некоему воинскому («ромейскому») строю, называемому «черепахой». Тем, кто увлекается античной историей, нетрудно догадаться, что речь идет о «тестудо».

// «…А пока Дир отводил душу, наблюдая, как новый ПОЛУСОТЕННЫЙ Торир обучает людей ходить ФАЛАНГОЙ. … Строил СВОЮ ДРУЖИНУ, приказывал, повторяя все вновь и вновь… И глядишь, уже через седмицу воины стали держать строй. Торир выстраивал их в ряды по шестнадцать человек, велел держать стеной щиты и так двигаться или же, наоборот, по окрику замирать на месте, ощетинившись копьями, превращаясь в колючего ежа… Торир называл такой строй «черепахой». Что за слово такое, наблюдавшие за обучением дружинники не ведали. По-своему стали кликать – рать Гуляй Поле.» //

Обучив свое «копье», Торир с успехом, по версии г-жи Вилар, применил «черепаху» в бою с «черными» (дикими) хазарами и заслужил славу.

// «…рог взревел. И весь строй «черепахи» дружно, скоро, не разрывая линии щитов, бросился вперед. Двигались прямо по бездыханным или бъющимся телам людей и животных. Теперь главное – не споткнуться, не упасть, иначе свои же затопчут. Хазары не ожидали подобного маневра. Сами ринулись в стороны, расчищая путь…»//

Перво-наперво, возникает вопрос: почему дружинникам (а в дружине были не только варяги, но и славяне – тот же Кудряш) показалось слово «черепаха» незнакомым? Или они и черепахи никогда не видели? Этимология же слова – вполне славянская (сравни «череп», «черепица»). Другое дело, если бы варяг называл строй по-ромейски - «тестудо»…

Вопрос второй: почему дружинники окрестили «тестудо»… столицей батьки Махно - Гуляй Поле?! Вопрос отчасти риторический – по созвучию с Гуляй-Городом XVI-XVII вв., - скажет просвещенный читатель. Но в Гуляй-Городе понятна этимология слова – укрепления, которые перемещаются («гуляют») по полю боя. А почему «Гуляй Поле»? Неужели это единственное построение, которое помогало перемещаться по непересеченной местности?

Теперь по применению «тестудо» в боевой обстановке.
//Одним новым тактическим приемом, впервые упомянутым в Македонии в 200 г. было построение черепахой (testudo). Группа легионеров выставляла свои щиты для защиты от метательных снарядов. Фланговые воины держали щиты, направленными в бок, а центральные воины держали щиты над головами, чтобы сформировать крышу. Это построение создавало фактически неуязвимую защиту. Обычно черепаха использовалась при осадах, или уличных боях, чтобы защищаться от метательных снарядов со стен или крыш, но в 200 г. использовалась и в поле. Одна черепаха формировалась из 60 воинов (то есть центурией) и строилась в пять шеренг глубиной.// См. http://www.xlegio.ru/armies/debs/romans_vs_chinese.htm

Итак, «тестудо» применяется прежде всего ДЛЯ ЗАЩИТЫ от вражеских стрел и пр., или при штурме крепостей, когда нужно вломиться в брешь в крепостной стене. Но трудно поверить, что «тестудо», как передвижной боевой строй, будет применяться против… конницы. Как пешие, прикрывшись щитами и соблюдая строй, будут преследовать конных врагов, нападать на них?! – непонятно. Тем более в том виде, который практиковал Торир – три шеренги (последняя из которых стреляет по врагу из луков) по шестнадцать человек (вместо «классических» пяти шеренг по двенадцать человек). Торировский строй не имеет ни глубины построения для силы копейного удара (как классическая фаланга), ни неуязвимости от вражеских стрел, как римское «тестудо».

Думаю, и г-жа Вилар чувствовала шаткость Торирового «вундерваффе», а потому заставила «черных» хазар (силой своего литературного воображения) поодиночке налетать на хлипкие ряды руссов с единственной целью - бессмысленно погибнуть – вместо того, чтобы с безопасного расстояния расстрелять пеших русичей из луков.

И, наконец, главный вопрос: ЗАЧЕМ? Зачем Дир нанимал проходимца Торира учить дружинников ромейскому «тестудо» (о коем Торир-Ясноок, как мы видим, имел весьма смутное представление), если обучалась всем этим премудростям ЛИШЬ ПОЛУСОТНЯ ДРУЖИННИКОВ. Остальные дружинники, по версии г-жи Вилар, только глазели на потеющих на строевой подготовке товарищей и занимались лингвистическими изысками «ху из черепаха?» Г-жа Вилар верно указала, что «тестудо» немыслим без римских же «скутумов» (щитов) - и ее герой заказал партию оных у оружейников. Однако чтобы эффективно применять построения во время боя, Диру, уж раз на то пошло, следовало бы отдать под командование Ториру ВСЮ ДРУЖИНУ для обучения «на ромейский манер». Но, видно, киевский князь Дир на то и негативный герой, чтобы делать разные чудачества на букву «м»…

Однако бытовые несуразицы и нестыковки, которые проскальзывают в романе г-жи Вилар, поистине бледнеют по сравнению с ее же описанием исторических событий, на фоне которых развивается действие романа.

На первый взгляд кажется, что г-жа Вилар более-менее придерживается изложения исторических событий, изложенных в «Повести временных лет» (далее по тексту – ПВЛ), и лишь дополняются художественным вымыслом писательницы. Но это только на первый взгляд.

Прежде всего, нужно заметить, что отрывок из ПВЛ (год 862 от Р.Х.), от которого отталкивается г-жа Вилар, - самый недостоверный в историческом плане. Да и саму ПВЛ неоднократно «редактировали» при Ярославе Мудром, Владимире Мономахе, Мстиславе Владимировиче и прочих князьях – до состояния письма дяди Федора из известного мультфильма (помните, где у него «лохматость повышена»?). Однако г-жа Вилар и в этом варианте изложения нашла возможность «углубить и усугубить» рассказ ПВЛ.

1. //«Руосами – или просто руссами – их стали называть здесь, в Киеве»// (стр. 14). Здесь г-жа Вилар пыталась блеснуть знанием древнерусских рукописей, в некоторых из которых руссов поначалу именовали «роусами». Вероятней всего, это самое архаичное самоназвание наших далеких предков. (См. http://www.krotov.info/acts/12/pvl/lavr02.htm). Однако – РОУСАМИ, а не - РУОСАМИ.

2. Г-жа Вилар с первых страниц называет Рюрика «новгородским» князем, а Олега Вещего – «новгородским» же воеводою (до вокняжения). Далее г-жа Вилар, увлекшись, пишет: //«…Не зря ведь Аскольд новгородским боярам приплачивает, чтобы те почаще вече созывали, не давали волю новому князю»// (с.495).

Тут хочется спросить г-жу Вилар: это какого-такого «Новгорода»?! Это какое-такое «вече»?! Это какие-такие «бояре»?!

Главными негодяями г-жа Вилар выводит киевских князей Аскольда и Дира. Аскольд – хитрый интриган, а Дир – садист и насильник. Оставим вопрос о существовании Дира за скобками обсуждения (Татищев вот сомневался, считая, что Дир - прозвище Аскольда: «…И как Оскольд был княгине Рюрикове пасынок, сарматски тирарь, то Нестор, не разумея сего слова, пременил в Дир и зделал из одного имяни два: Оскольд и Дир». Иоакимовская летопись о соправителе Дире также молчит – хотя Иоаким киевских раскладов мог просто и не знать.) Но что, по сути, вменяется им в вину? Вот это уже интересный вопрос.

3. Г-жа Вилар устами Олега Вещего и Торира-Ясноока бичует Аскольда и Дира низким происхождением – в отличии от того же «урманского князя» Олега. Даже выдумала Аскольду кличку – Навозник. Тут г-жа Вилар покривила душой даже по отношению к ПВЛ – в ней статус Аскольда и Дира определен, как «бояре». А Иоакимовская летопись идет еще дальше: «…Славяне, живусчие по Днепру, зовомии поляне и горяне, утесняеми бывши от казар, иже град их Киев и протчии обладаша, емлюсче дани тяжки и поделиями изнуряюсче, тии прислаша к Рюрику преднии мужи просити, да послет к ним сына или ина князя княжити. Он же вдаде им Оскольда и вои с ним отпусти…». Т.о., Аскольд-Оскольд – как минимум княжеского рода. В.Н.Татищев даже допускает, что Оскольд – старший сын Рюрика (киевляне не просили бы сына, если б его просто не было!) Игорь же родился, и по данным ПВЛ, и по Иоакимовской летописи, гораздо позже.

Можно еще задаться вопросом – если киевляне просили князя, то почему Рюрик не направил к ним, например, своего шурина Олега – «урманского князя»? Ведь тот так живо впоследствии интересовался Киевом: не успел Рюрик умереть, как Олег пошел «качать права»? Родом не вышел? И чем объяснить тот факт, что Аскольд-Оскольд и Рюрик двадцать лет княжили по соседству – и ни разу не повздорили. А Олег – тот почти сразу взялся за меч.

Примечателен эпизод по версии ПВЛ и во время убиения Аскольда. Олег, представившись купцом, неся младенца Игоря, ПОСЫЛАЕТ К КНЯЗЬЯМ КИЕВСКИМ ПРИГЛАШЕНИЕ: «Придите к нам, к родичам своим». И те, не чуя подвоха, являются. Что это за купцы, что через посыльных чуть ли не приказывают князьям? И каким-таким родственникам? И зачем ребенка малолетнего надо было тащить из самого Новгорода? Если Аскольд-Оскольд и Дир – низкорожденные узурпаторы, то разве мало было бы авторитета одного «урманского князя»? Т.е. сделать то же самое, но без Игоря: вызвать зарвавшихся простолюдинов и сказать им: я есть князь, а вы, пся крев, не по чину место княжеское двадцать лет держите.

Можно проиграть ситуацию и наоборот: хитромудрые узурпаторы вдруг не «купятся», и пошлют вместо себя пару сотен воинов – купчин потрясти. На то они и узурпаторы, им закон не писан. И посекут киевляне дружину варяжскую в мелкую капусту вместе с Олегом да ребенком Игорем. И тогда Дир сядет в пресловутом «Новограде», который, выходит, сам Олег принес узурпаторам на блюдечке с голубой каемочкой, и некому будет за вуя Олега и отомстить.

Т.е. мы опять возвращаемся к вопросу о том, кто кому был родственником. Летописи в один голос твердят, что Олег был дядей Игорю по матери (урманке Эфанде). Но Рюрик был язычник, имел несколько жен, в том числе и Умилу, дочь последнего словенского князя Гостомысла – что, собственно, и было основанием для вокняжении Рюрика у словен ильменских.

Так не был ли Аскольд-Оскольд сыном Рюрика? И не доверился ли он не каким-то безвестным купцам, а приехал посмотреть на брата сводного, коего до этого ни разу в глаза не видел?..

К сожалению, г-жа Вилар в данном случае предпочла показать «узурпаторов» Аскольда и Дира дурачками, которые с одной стороны судорожно собирают войска для отражения Олегового нашествия – но при этом почти безо всякой охраны отправляются к купцам из вражеской земли (?!).

«Олег бе муж мудрый и воин храбрый, слыша от киевлян жалобы на Оскольда и позавидовав области его, взем Ингоря, иде с войски ко Киеву. Блаженный же Оскольд предан киевляны и убиен бысть и погребен на горе, иде же стояла церковь святаго Николая, но Святослав разруши ю, яко речется», - пишет Иоакимоская летопись. Отметим про себя «зависть Олега» (к ней мы еще вернемся), и обратимся к «жалобам» киевлян.

4. Г-жа Вилар устами своих «положительных» героев обвиняет Аскольда-Оскольда и Дира в целом ряде преступлений:

- обманом выпросили у доверчивого Рюрика дружину (якобы для службы в Царьграде), а сами использовали эту воинскую силу в корыстных целях;
- силой захватили Киев, убив «законного» князя Хорива;
- не сумев победить хазар, платили кочевникам дань из сокровищницы Киева;
- неудачно ходили походом на Царьград, где русские корабли разметало бурей, а Аскольд вместе с Диром попал в плен, и, чтобы получить свободу, притворно крестился.

Мудрено ли, что против таких жалких правителей восстал весь люд киевский?

Правда, г-же Вилар с трудом удается объяснить, как Аскольд-Оскольд при таких-то «успехах» 20 лет (по ее версии – 16 лет (см. стр. 518 романа) правил Киевом – и киевляне от него не избавились. Упор она делает на изворотливости Аскольда и жестокости Дира – мол, эти качества помогли соправителям так долго быть у власти.

Но при ближайшем рассмотрении все упреки к Аскольду оказываются надуманными.

Во-первых, древние дружинники потому и назывались таковыми, что служили князю по собственной воле, и принудить их к службе было, мягко говоря, трудно – это же не крепостные крестьяне. Как свидетельствует Иоакимовская летопись, Рюрик сам отпустил охочих «воинов» с Аскольдом в Киев – по просьбе тех же киевлян (см. выше).

Во-вторых, хочется узнать у г-жи Вилар, почему Аскольд с целью захвата Киева убил только князя Хорива? Гулять так гулять: нужно было дать возможность Аскольду на страницах романа «замочить» и Кия со Щеком и сестрой их Лыбедь – чтоб проклятый Аскольд вовек уж от своих злодеяний не отмылся!.. А если серьезно – то ни ПВЛ, ни Иоакимовская летопись о насильственном захвате власти Аскольдом не упоминают, даже наоборот (см. выше).

В-третьих, что касаемо выплаты полянами дани хазарам, то Иоакимовская летопись прямо говорит, что «…Оскольд же, шед, облада Киевом и, собрав вои, повоева первее козар, потом иде в лодиах ко Царюграду, но буря разби на мори корабли его. И возвратяся, посла в Царьград ко царю». ПВЛ излагает ход событий несколько иначе, но не противореча Иоакимовской летописи. Мол, Аскольд узнает у полян, что это за городок, а те ему рассказывают легенду о Кие, и о том, что своих князей у них сейчас нет, и они платят дань хазарам. Все. После этого о Полянской (киевской) дани хазарам речь уже не идет ни под каким видом. А ведь редактор ПВЛ, столь благожелательный к Олегу Вещему, упомянул бы в ряду освобожденных Олегом от хазарской дани радимичей и северян, еще и полян. Наверное, г-жа Вилар попутала полян с вятичами, будущими московитами, которые дань хазарскую платили еще почти сто лет от описываемых событий.

И, наконец, гвоздь программы – пресловутый поход Аскольда на Царьград. Тут, казалось бы, и Иоакимовская летопись, и правленая неким доброжелателем ПВЛ единодушны в итогах похода, – буря, мол, разметала ладьи. Но Иоакимовская говорит об этом вскользь, и упоминает, что Аскольд посылает посла в Царьград. Но зачем? Поплакаться царю (императору Михаилу) в жилетку: мол, шел я на тебя, да буря разметала войско – поздравляю!?

ПВЛ более словоохотлива. «Пошли Аскольд и Дир войной на греков и пришли к ним в 14-й год царствования Михаила. Царь же был в это время в походе на агарян, дошел уже до Черной реки, когда епарх прислал ему весть, что Русь идет походом на Царьград, и возвратился царь. Эти же вошли внутрь Суда, множество христиан убили и осадили Царьград двумястами кораблей. Царь же с трудом вошел в город и всю ночь молился с патриархом Фотием в церкви святой Богородицы во Влахерне, и вынесли они с песнями божественную ризу святой Богородицы, и смочили в море ее полу. Была в это время тишина и море было спокойно, но тут внезапно поднялась буря с ветром, и снова встали огромные волны, разметало корабли безбожных русских, и прибило их к берегу, и переломало, так что немногим из них удалось избегнуть этой беды и вернуться домой».

Итак, новгородский монах-редактор на страницах ПВЛ описывает нам якобы события, предшествующие возникновению одного из главных православных праздников Руси – Покровы Богородицы. Мол, безбожных язычников-русичей наказала сама Божья Матерь – в честь этого он и установлен. Этот эпизод давно обыгрывается сторонниками неоязычества, призывающих отвернуться от «иудея Христа» к истинным русским богам. Они говорят: что ж вы празднуете, мазохисты? Победу над своими предками-русичами?

Пожалуй, это главнейший исторический подлог романа «Чужак», хотя в этом (редкий случай!) г-жа Вилар, твердо придерживается данных летописей. Но есть свидетельство, которое запись ПВЛ в историческом плане «умножает на минус». И свидетельство это не кого-нибудь, а самого византийского патриарха Фотия, очевидца и непосредственного участника тех событий.

Напоследок не могу не упомнить еще об одном ляпсусе из романа «Чужак». Рассмотрим эпизод со страницы 443:

// «…Сейчас Агапий послушно развернул один из шуршащих свитков, клонился близоруко.

- В год шесть тысяч триста восемьдесят седьмой от Рождества Христова, - начал он зачитывать написанное, - умер Рюрик и передал княжение Олегу – родичу своему, отдав ему на руки сына Игоря, так как тот был еще ребенком».//

Думаю, подавляющее большинство читателей обратило внимание на датировку. Ведь во времена Киевской Руси летоисчисление велось от сотворения мира (правда, иногда по разным версиям – византийской, александрийской), а не от Рождества Христова. Как тут, вслед за Аскольдом г-жи Вилар, не воскликнуть: «Да ты совсем сдурел, длиннополый! О чем пишешь?!».

***

Думаю, время подвести итоги, и ответить на вопрос: имеет ли право писатель искажать исторические события и факты в угоду развития сюжета (а то и просто «красного словца»), и насколько такие искажения могут быть вредны и даже опасны для читательской аудитории? Задаю этот вопрос с умыслом, ибо на страничке писательницы увидел следующий отзыв:

«…Ожидал бабского чтива и соплей. Но ничего подобного. Роман в духе Ольги Григорьевой и Семеновой. Русь глубокая и колоритная, герои - неоднозначные и почти настоящие люди, без штампов. А вообще я люблю читать про Русь. Побольше бы таких книг».

Мне искренне жаль этого читателя, который сплошную выдумку и стеб принял за глубину и колоритность. Печально и то, что г-жа Вилар, обладая бойким пером, нарисовала перед своими читателями откровенную пародию на столь драматичную страницу в отечественной истории, проигнорировав поистине шекспировскую глубину открывшегося перед ней сюжета.

Кто-то может возразить: мол, г-жа Вилар писала свой роман, целиком положившись на ПВЛ – вот в результате и имеем то, что имеем. Но я с таким возражением не соглашусь, так как г-жа Вилар в творческом запале довольно далеко отошла и от ПВЛ (см. выше). По отдельным признакам нахожу, что г-жа Вилар в работе над романом использовала неоднократно упоминаемую мною Иоакимовску летопись (называет иногда Аскольда Оскольдом, знает его христианское имя и т.д.). Все это говорит о другом – создавая свой роман, г-жа Вилар сознательно ориентировалась на наиболее широкую, но одновременно и наиболее невежественную аудиторию, стараясь потрафить ее вкусам и интересам – отсюда и сексуальная тематика, и откровенный винегрет в историческом бытописании, и искажение исторических событий до неузнаваемости. Г-жа Вилар даже не предварила свой роман предупреждением для особо доверчивых читателей: ОСТОРОЖНО – ВЫМЫСЕЛ! И это тем опаснее, что в наш информационный век люди черпают информацию о своем прошлом не путем изучения специальных дисциплин, а путем просмотра кино- и видеопродукции, чтения книг и т.д. И все это возлагает на писателя дополнительную ответственность.

Надеюсь, при написании своих следующих бестселлеров г-жа Вилар учтет пожелания тех читателей (включая и меня), которые ждут от исторических романов не только захватывающего сюжета.


Достойный ответ Симоны Вилар:

Уважаемый АНДРЕЙ ПОДВОЛОЦКИЙ, мне было приятно узнать, насколько подробно Вы ознакомились с моей книгой «Чужак». Такие разборки всегда интересны, в них есть, что для себя отметить. Другое дело, что я, в отличие от Вас, принадлежу к т. н. норманистам (и Герарда Фридриха Миллера уважаю). Отсюда и мое видение варягов скандинавами. Причем, таких как я много, не меньше, чем антинорманистов. Это ответ?

Согласна, что роман, претендующий на право называться историческим, должен опираться на факты. Правда мне попадалось и немало исторических романов, которые, несмотря на всю их историчность, были просто неудобоваримые. Называть не буду, думаю вы сами сталкивались с подобными. Поэтому немаловажным достоинством романа я считаю именно занимательность. Т. е. факты + занимательность. Поэтому я и выбрала для описания сюжетных коллизий темные века – время загадочное, полулегендарное, есть где разгуляться фантазии. Ну и Русь. Первый мой роман о Руси «Чужак».
Вы справедливо заметили, что я ознакомилась с Иоакимовской летописью, но за основу все же брала ПВЛ. Сейчас многие грозят пальцем на ПВЛ, есть отчего, однако, приступая к изучению Древней Руси, все как миленькие идут на поклон к летописцу Нестору, сколько бы он не ошибался и не мудрил. А еще я читала воспоминания арабских путешественников, специальную литературу по истории Древней Руси (Сказкин, Толочко, Данилевский и прочь.). Мне как любителю Западного Средневековья пришлось изучать все новенькое, еще не познанное (или известное ранее не шире универовской программы). Посвятить этому можно годы. Но я собиралась писать не историческую монографию, а приключенческий роман. Своей же целью я ставила не только познавательность (в темных веках все-таки все темно, да и История наука не точная, а гуманитарная), главным было показать картинку, увлечь описываемым периодом читателя, сделать то время интереснее и живее, чем подают его школьные учителя. Кажется справилась, тьфу, тьфу. Ибо письма читателей, которые благодаря «Чужаку», засели за учебники истории, сами что-то узнают и даже поправляют меня — это о чем-то говорит. К тому же, несмотря на то, что вы привели прекрасный пример исторического романа (имею в виду Вершинина), вы не учли того, что не так и часто доктора исторических наук еще и с музами общаются. Что же остается? Может все уйдем в фэнтази? Тогда некого будет упрекать, что ошиблись в династических распрях вымышленных рас или соответствовали ли описываемые эльфийские поножи тем, какие у эльфов были на самом деле.
Насчет имени главгеры. Цитирую:
«Единственное объяснение столь необычного для славянского уха имени на страницах исторического романа — личные симпатии г-жи Вилар, которой до смерти обрыдли всякие там Любавы, Милославы и Светорады».
Кстати, Светораду я и придумала. А Карина… Вы все верно подметили. Просто упомянутые Любавы уже поднадоели, древнерусские имена в ист. документах встречаются куда реже мужских, а те, какие попадались (Потвора, к примеру) как-то не сильно вязались с обликом славянской красавицы.

Ну и о трудных родах. Попала я как-то в роддом, видела, как роженице кололи стимулирующие, но у нее все одно схватки больше двух суток продолжались. А без стимулирующих могли и под трое протянуться. Дело-то житейское.

Насчет образа самой героини – ну вот бывают же женщины в русских селеньях. И что с того? Как бы иначе она выживала при том отношении к женщинам? Прыгать в реку, как у В. Малика? Конечно Буагильбер полюбил Ревекку, когда она пригрозила ему скакнуть с парапета башни, а Жуаез был в восхищении, когда Диана де Монсоро гордо удалилась в монастырь. Ну, что тут скажешь? Разве, что в мужской литературе любят описывать два типа героинь: либо красивых стерв, которые легко и умело дают, но почему-то обычно погибают (собаке — смерть собачья!), либо идеальных принцесс, чистых и достойных, для которых герой готов освободить и преподнести всю галактику. Наверное свято веря, что если не он, любимый, избранница непременно утопится. Я же пыталась изобразить женщину, которая несовершенна в одном, но может преуспеть в чем-то другом. Ну сообразительная была девочка, разве такое только мальчикам дается?
А сексуальная разнузданность… Сошлюсь, что время было языческое, христианские моральные нормы не сушили душу, на Ивана Купалу всяк всяка любил, а секс… В нем много хорошего, между прочим. И не только для мужчин, могла и язычница (а Карина язычница) отвести душу с тем же Кудряшом. К тому же в записках арабских путешественников описывается довольно обыденное отношение к сексу. Но они (Ибн Фадлан, Масуди - собаки мусульманские!) могли и очернить наше, святое.

«И одному всевышнему известно, как трижды вдова (!) умудрилась избежать хотя бы одного ритуального захоронения вместе со своим благоверным, и при всем этом еще и пользоваться уважением окружающих».
См. текст. Всевышний непричем.

«…Она сидела за столом в резном, покрытом мехом кресле, чуть кивала, слушая византийца, но словно не глядела, перекладывала на столе какие-то дощечки, черкнула по одной отточенным стило. Торир с некоторым удивлением увидел лежащий перед ней абак – счеты. Карина стукнула косточкой, сдвинув одну, опять что-то отметила на дощечке...»
Подчеркиваю «перекладывала на столе какие-то дощечки, черкнула по одной отточенным стило». Где намек, что она что-то написала? Карина была неграмотной, но считать умела. Вот и поставила галочку. Черкнула. А насчет абака… Нет данных, когда абак/счеты впервые появились на Руси. Но в это время уже вполне могли быть известны, в том числе из той же Византии – не синхрофазатрон, чай, камешки в лунках вполне по силам сделать.
Насчет «черепахи» и «гуляй поля». Ребята из московского Клуба реконструкции Истории рассказывали. Они этим занимаются, и я доверилась их советам + фантазия + сюжет. В романе два последние слагаемые позволительны. Но насчет «тестудо» — спасибо.

«Думаю, и г-жа Вилар чувствовала шаткость Торирового «вундерваффе», а потому заставила «черных» хазар (силой своего литературного воображения) поодиночке налетать на хлипкие ряды руссов с единственной целью —бессмысленно погибнуть – вместо того, чтобы с безопасного расстояния расстрелять пеших русичей из луков».

Тут только одно: см. текст. Про «поодиночке» речи не было. Да и Ваш вопрос «зачем» см. там же.

Про Новгород и новгородского князя. Не шла дальше ПВЛ, так как ПВЛ у меня основа. Для сюжетных линий объяснять о раскопках в Новгороде и Ладоге не обязательно. Основа в книге - идея объединения Русских земель.
«Главными негодяями г-жа Вилар выводит киевских князей Аскольда и Дира».

Знала, что на святое замахиваюсь, но все же пошла наперекор хрестоматийным образам радетелей за Русь. Ну надоели. И почему Вы решили, что они у меня негодяи? Люди, как люди, со своими слабостями и страстями. Аскольда я даже уважала: откуда поднялся — и куда! Да и по-человечески его жалко. Ведь знала — обречен князюшка. Вы бы еще упрекнули, что Иоакимовская летопись об ударе у него ничего не сообщает.
По ПВЛ Олег говорит Аскольду и Диру: «Не князья вы и не княжеского рода». Вот отсюда и замысел. Но я и когда писала, понимала, что кому-то будет «за державу обидно». И это притом, что я избегала украинско-русских противоречий. Не родились они тогда еще.
«почему Аскольд с целью захвата Киева убил только князя Хорива? Гулять так гулять, нужно было дать возможность Аскольду на страницах романа замочить и Кия со Щеком и сестрой их Лыбедь».

Вы подзабыли о разнице в несколько веков между приходом Аскольда и Дира и летописными основателями Киева. Может моего Хорива следовало циферкой обозначить?
«И чем объяснить тот факт, что Аскольд-Оскольд и Рюрик двадцать лет княжили по соседству – и ни разу не повздорили. А Олег – тот почти сразу взялся за меч».
Когда в летописях недостаточно данных о событиях или их мотивах, могут быть высказаны разные версии. В исследовательской статье так и стоило бы сделать, и привести аргументы в пользу того или другого варианта. Но в художественном произведении описывается лишь один (и вовсе не обязательно наиболее вероятный с исторической точки зрения). Написанное мной - мой авторский вымысел, по возможности привязанный к летописным данным.
Другой автор выскажет другую версию и как бы гениален он ни был, все равно найдутся люди, которые будут с ней не согласны, начнут выдергивать фрагменты из текста и безапелляционно объявлять их «ляпами».
Если таким образом разбирать ПВЛ, список ошибок, неточностей, мифов и заведомых обманов в ней получится просто гигантский. Но где бы мы были без ПВЛ?
Мне кажется все же полезней заниматься творчеством самому, чем копаться в поисках неточностей у других авторов. Работайте, сочиняйте! У нас ведь столько интересного, о чем писать, и не только о захватывающей эпохе крестовых походов.

А теперь действительно покаюсь:

«В год шесть тысяч триста восемьдесят седьмой от Рождества Христова» — это моя описка. Написала на автомате, ибо чаше использую от Рождества Христова, чем от сотворения мира. И обидно, что глаз уже замылился, и ни когда вычитывала, ни когда читала верстку ЭТОГО не усмотрела. Причем этой описки не заметили ни редактор, ни корректор. Так что culpa mia…

К сожалению ответа от гос-на Подволоцкого не последовало.