Сборник рассказов о Великой войне

Деревня Боровины расположена как бы в центре Беличанского сельсовета. На скрещении дорог. Если ехать из районного центра Березино в Беличаны, то в Боровинах надо повернуть налево. Если едете в Князевки, Большую или Малую, то в Боровинах повернете направо. Если в Слободку, то в Боровинах никуда сворачивать не надо. Поезжайте прямо, и вы в Слободке. И хотя деревня как бы являлась географическим центом сельского совета, административным центром она не стала. Еще до революции волостная управа располагалась в Беличанах. Там же при советской власти расположилась и администрация сельского Совета. Почему так сложилось, не знаю. Колхоз, расположенный в тридцатые годы прошлого века в Боровинах, был ни чуть не беднее колхозов в деревнях по соседству: в Ляжине, в обеих Князевках, да и в самих Беличанах. Там, правда, до революции было какое-то поместье. Самого помещика никто из старожилов не помнил, но рядом с поместьем и кузница была, и бакалейная лавка. И трактир в Беличанах был, с заезжим двором. И почта. В общем, побогаче было сельцо, чем соседние. Вот волость там и обосновалась. Ляжин, ближайшая к Боровинам деревушка, хоть и меньше была, но в ней и церквушка была небольшая, и мельница была, и даже школа имелась, еще с дореволюционных времен, приходская. После революции построили начальную школу и в Большой Князевке. А в Беличанах, в бывшем поместье сделали школу-семилетку. Там она и до сих пор существует. Правда, теперь это средняя школа. В новом, современном здании. Но это сейчас. А тогда, в сорок первом...
Когда началась война, почти все деревенские мужчины призывного возраста, оказались в армии. Из Жеремца, из Ляжина, из Слободки, из Беличан. А Боровины и тут в стороне остались. То ли почтальон повестки вовремя не принес, то ли еще по какой причине. Вот только, когда немцы оккупировали Белоруссию и сформировали в Беличанах волость со старостой Барановским, привезенным ими откуда-то из-под Бреста или из-под Белостока, в общем, со стороны, и стал он регистрировать всех мужиков, что в селах пооставались, то больше всего мужчин в возрасте от 20-и до 45-и лет оказалось в Боровинах. Нельзя сказать, что боровичане встретили немцев с «хлебом-солью». Нет. Они и к ним были столь же инертны, как и к службе в Красной Армии. Регистрировались вяло, в полицию служить не бросились. Пошли двое или трое отщепенцев. Из тех, у кого «рыльце в пуху» было еще в годы раскулачивания. Что бегали с доносами в ОГПУ, позарившись на имущество зажиточных односельчан, которых с их помощью отправили в «места не столь отдаленные». А когда поняли, что Советская власть делиться с ними конфискованным не собирается, озлобились на эту самую власть. И когда пришли немцы, бросились им прислуживать, чтобы грехи свои за сотрудничество с гэпэушниками замолить. И односельчанам, что их тогда не одобрили за поступки негожие, выказали им, мягко говоря, свое «фэ», показать, «где раки зимуют». И лютовали они над своими соседями почище карателей. Но и к партизанам боровичане относились также. В еде и крове не отказывали, но и радости от их присутствия особой не выказывали.
Так что, когда в середине августа сорок второго года в Боровинах в очередной раз появился отряд эсэсовцев в сопровождении большой группы полицейских, это ни у кого из местных жителей никакой тревоги не вызвало. Как, впрочем, и у группы партизан из отряда Н. Дербана, которые устроили в небольшом сарае на краю деревни наблюдательный пост. Как я уже говорил, Боровины стояли на перекрестке дороги, связывающей Березино со многими деревнями района.
Но случилось страшное. Фашисты, войдя в деревню и выставив охрану на всех выездах, неожиданно пошли по хатам. Там, куда заходили каратели, раздавались пулеметные и автоматные очереди, затем дом поджигался из огнеметов.
Когда партизаны на НП поняли трагичность происходящего, пока сообразили, что нужно срочно оповестить командование отряда, каратели подожгли уже половину деревни. Отряд Н. Дербана, состоявший в основном из местных жителей, людей сугубо мирных профессий, не был столь маневренным, как, скажем наш, костяк которого составляли кадровые военные, имевшие боевой опыт и финской войны и других боевых действий.
Почти в то же время о происходящей в Боровинах трагедии узнали и в нашем отряде. Сообщение об этом принесли дозорные из Ляжина, деревни отстоящей от Бобровин немного более двух километров. Сразу же были посланы две группы. Одна в Боровины, чтобы выбить карателей из деревни и тем самым спасти хоть кого-то из жителей. А вторая группа перекрыла путь наиболее вероятного отхода фашистов в сторону Беличан, где был гарнизон, состоявший из роты фольксжандармерии и полусотни полицаев. Вскоре к нашей засаде добавились и дербановцы. А вторая группа, во главе с самим Николаем Леонтьевичем Дербаном, перекрыла дорогу на Слободку, по которой можно было выйти к центральной усадьбе совхоза Рованичи, где тоже был довольно большой немецкий гарнизон.
Как только партизаны ворвались в деревню, каратели, смелые лишь в противостоянии с безоружными крестьянами, стариками да женщинами, бросились наутек. В Беличаны. Подпустив фашистов почти вплотную, наша засада открыла по ним шквальный автоматно-пулеметный огонь. Более шестидесяти эсэсовцев легли под нашими пулями, остальные рванули в сторону Слободки, где их добили дербановцы. Практически весь карательный отряд, совершавший свое черное дело в Боровинах, нашел свою смерть в ее окрестностях. Так ответили партизаны нашего отряда и отряда Н. Дербана на очередное, ничем не спровоцированное преступление фашистов на земле многострадальной Белоруссии.
Сегодня на мемориальном комплексе в Хатыни, среди памятников деревням, уничтоженным фашистами в годы оккупации, есть и памятная доска, символизирующая Боровины.
А в самих Боровинах на братской могиле всегда лежат живые цветы. Мертвым от живых. И потомки тех, кто в тот скорбный день остался жив, благодаря смелой вылазке близь стоящих отрядов партизан, несут цветы не только на братскую могилу односельчан, но и к отдельно стоящему холмику, где похоронены трое партизан, погибших в том бою с карателями. К сожалению, имена их не сохранились.
Несколько слов о Хатыни. Сегодня там мемориальный комплекс. Ни для кого не секрет, что главной причиной строительства такого мемориала именно в Хатыни, стало ее географическое положение: всего несколько километров от автомагистрали Минск – Полоцк – Витебск. Да и от Минска не столь уж далеко. А в остальном Хатынь мало чем отличается от почти 400 белорусских деревень, уничтоженных фашистами. Вот так, просто, без всякой мотивации. Партизан, чья деятельность могла бы спровоцировать гитлеровских карателей на столь жестокие меры, в том районе не было. Жители Хатыни, как и боровичане, особой активности против оккупантов не проявляли. И Хатынская трагедия – наглядное доказательство бесчеловечности фашистов и их приспешников. При том, что они бесчинствовали там, где не могли получить отпора. И трусливо бежали, если таковой (отпор) получали. К сожалению, Хатынь, осталась неотомщенной: не было там поблизости партизан. Некому было встать на их защиту. И карателям удалось в тот раз кары избежать.
Их покарали лишь после войны. По приговору трибунала!

P.S. Жаль, только "Ангел" завис

1945 год, Рига

1943 год, в штабе партизанского движения после ранения