натаниэлла:
26.10.20 18:06
» Глава 16. Татьяна. На перепутье
Глава 16. Татьяна. На перепутье
КАРТА III. Императрица
ЗНАЧЕНИЕ: это Белая Королева и Земля; чувственное влечение, союз душ и интуиция, позволяющая принимать правильные решения, когда нет времени на обдумывание. Императрица подскажет алхимику, как руководить этим миром, если он готов ее услышать. Карта символизирует способность людей работать вместе и заставляет всмотреться в привычный ход вещей, чтобы увидеть, как нарождается новое. На более глубоком уровне это отражает конфликт между глубинными аспектами образа матери: светлым, полным любви, и темным, который Юнг называл «Mater saeva cupidinum» (дикая мать похотей).
В воображении она много раз представляла, как это случится. Мечты рисовали момент самыми яркими красками, так что Таня даже стала побаиваться, что реальность окажется не столь впечатляющей. И все же она ждала этого и хотела, и когда Валя скользнул руками в вырез платья, сразу догадалась, что сегодня он не остановится. Нет, даже еще раньше догадалась – когда он только вошел на кухню и обхватил ее за плечи. Простой и привычный жест, он делал так много раз: подходил сзади и прижимал спиной к своей груди, защищая, но тут ее словно молнией прошило – этот вечер будет принадлежать только им двоим!
Незадолго до отъезда Женя почему-то передумал и пригласил Николаича переночевать в квартирке на Сетуни. Оксана при этом так загадочно улыбалась, что Таня решила – ее инициатива. Женя отчего-то придерживался мнения, что племянница не должна видеть, как он проводит время с невестой, как будто Таня была маленькой и не понимала, что влюбленным нужно не только смотреть друг на друга. А может, это Валя ему намекнул, что третий человек сегодня будет лишним. Как бы там ни было, но все наконец сложилось: Николаич отправился в коммуналку, Оксана - в двухкомнатную квартиру Жени, а Таня могла не спешить домой, задержавшись у Караваева до утра.
Когда она повернулась к Валентину, его взгляд подтвердил: он больше не намерен от нее убегать. Все обязательно случится - то самое, долгожданное и пугающее, сладкое и томящее, рождающее внизу живота жаркую волну. Таню начало ощутимо потряхивать, будто от ладоней Караваева исходили электрические токи. Сердце затрепыхалось пойманной в банку бабочкой, и с ее воображаемых крыльев осыпалась божественная пыльца предчувствий.
- Ты станешь моей женой?
Он еще спрашивал! Татьяна была готова стать ею прямо там, на кухонном полу или чуть подальше – на старом диванчике у батареи. Она бы согласилась на какие-угодно обеты, чтобы соединиться с ним телом и душой. Она совершенно забыла, что три часа назад собиралась как можно дольше хранить невинность по примеру древнегреческих весталок. Если нетронутое тело имеет значение для магии, то она бы до самой смерти оставалась целомудренной, лишь бы купить Валентину долгую жизнь! Но сейчас все это ушло. Она чувствовала, что Валя не нуждался в таком спасении, его руки, губы, шепот говорили о том, что он нуждался в другом – в ее любви и нежности. И ее решимость пала. В том, что происходило между ними, тоже была магия – обжигающая, нетерпеливая и долгожданная.
Валя подхватил ее на руки и отнес в комнату. Герт сунулся к ним, но Караваев решительно уволок его на кухню. Пес недовольно заскулил, но потом смирился и замолчал. А может, Татьяна просто перестала его слышать. Она вполне могла временно оглохнуть из-за шума вскипающей крови. Когда Валя вернулся и лег рядом, она потянулась к нему, смело подставляя лицо и обнаженную грудь под его поцелуи. Она была намерена идти до конца – так, чтобы ночь под Старый Новый год запомнилась им навсегда.
Только глубокой ночью Татьяна немного пришла в себя. В комнате было темно, но уличные фонари слегка разбавляли мрак, роняя подвижные светлые полосы на стены и потолок. Квартира располагалась на третьем этаже, и росшие под окном высокие деревья создали танцующий театр теней, подчиненный собственному ритму.
- Который час? – спросила она Валентина, крепко обнимавшего ее одной рукой, будто она могла ускользнуть.
- Не знаю, - ответил он. – Поздно уже.
- Женя волнуется, что меня долго нет, надо ему написать. Где мой телефон?
- По-моему, где-то в коридоре, у зеркала.
Таня села и, немного стесняясь, нашарила на полу платье. Натягивать его на голое тело было непривычно, но совсем без ничего она расхаживать по квартире ни за что не решилась бы.
Телефона в коридоре не оказалось, и она пошла на кухню, где ее едва не сбил с ног Герт, про которого она забыла. Овчарка обрадовалась, что дверь открыли, и выскочила из заточения с энергичностью неразумного болида. Таня зажгла свет и огляделась. Телефона не было видно и тут, зато нашелся на диване Караваевский. Она прихватила его.
- Тань, он здесь! – позвал из комнаты Валентин.
Он тоже включил свет и сидел на кровати, отпихивая пса, пытающегося запрыгнуть прямо на смятые простыни. Таня улыбнулась, наблюдая за их возней.
- Вон он, на столе, - указал подбородком Валя. – Я пойду зверя снова запру, он нам покоя не даст, а ты пиши дядюшке, что остаешься у меня до утра.
- До самого утра? – переспросила Татьяна.
- Конечно. Я тебя теперь не отпущу, и вообще ты ко мне переезжаешь. Завтра вещи свои соберешь, и я их в обед перевезу. Успеешь до обеда?
- Раскомандовался, - Таня рассмеялась. – Мне, между прочим, на учебу выходить пора, а колледж к нашей квартире ближе.
- Я стану тебя по утрам отвозить.
- И мы застрянем в пробках.
- Я вот сейчас не понял, - Валя в притворном изумлении посмотрел на нее, - ты надумала сбежать из-под венца?
- Я этого не говорила.
- Тогда мы должны быть вместе и в горе, и в радости, и в московских пробках.
- Да ты, оказывается, тиран и деспот, все за меня решаешь.
- Не все, но я за тебя отвечаю, - абсолютно серьезно произнес Караваев. – Я хочу сделать тебя счастливой.
- Ладно, посмотрим, что из этого выйдет, - она не смогла удержать довольную улыбку, - держи свою трубку, тебе кто-то звонил, помнишь?
- Не помню, - ответил Караваев, ловко поймав телефон. – Дела подождут.
На экране однако высветился пропущенный вызов от Артема. Не дозвонившись, он прислал сообщение: «Завтра в Неторопку не получится, по району объявлено штормовое предупреждение, но как только погода наладится, я сразу к Гургэме. Попробую с ней через кордон связаться».
Валя вздохнул и, отложив смартфон, потащил упирающегося Герта обратно на кухню. Отчего-то Гургэма не спешила выходить на связь, и это уже настораживало.
Таня сочинила смс для дяди, а чтобы тот не вздумал трезвонить, выключила телефон и нырнула под одеяло, быстренько стянув платье. Чувствовать себя женщиной было приятно. Тело слегка ныло от непривычных нагрузок, но девушка была такой счастливой, что не фокусировалась на недостатках. Валя вернулся, погасив везде свет, и она с наслаждением вновь оказалась в его объятиях.
- Твоя взяла, - шепнула она в перерывах между поцелуями, - завтра я к тебе точно перебираюсь!
Заснула она почти под утро, забылась спокойным цветным сном, похожим на прогулку по радуге. Таня, словно белокрылый ангел, летала над цветущими лугами, над лесами и голубыми реками, над которыми качались подвесные тонкие мостики. На один такой, с нагретым солнцем деревянным настилом, она опустилась пушинкой и затанцевала, едва касаясь голыми ступнями отполированных досок.
- Эй, малая, не мельтеши, - раздался ворчливый голос, - от твоих вертений в глазах кружится.
- Василий Эрдынеевич! – обрадовалась Таня и бросилась к старому шаману обниматься. Ее переполняли такие эмоции, что она была готова расцеловать весь мир, хотя поцеловать призрак – это надо еще постараться.
Дух Саэрганова на этот раз был полупрозрачен и лишен привычного шаманского облачения. Одетый в мешковатый костюм-тройку и остроносые блестящие ботинки, которые, пожалуй, были самые плотные из всех элементов, сквозь них не просвечивал настил моста, тогда как и сморщенное лицо, и одежда позволяли видеть речную гладь и прибрежный кустарник. Шаман держался за перила, перегораживая проход, и смотрел на Таню. Речь его звучала недовольно, но глаза выдавали – он был ей рад. И за нее тоже рад.
- Ну, хватит, хватит меня слюнявить! Чего такая веселая, какой-такой праздник?
- Я замуж выхожу! - сообщила Таня.
- Это я знаю. Кто тебе жениха-то нашел, а? Я нашел! Хороший жених – умный, щедрый, ловкий. За тебя в огонь пойдет, даже минутки сомневаться не будет. Скажут: «Прыгай!» - и прыгнет.
- Что вы такое говорите? – внезапно похолодела Татьяна. – Какой огонь? Мы будем жить долго и счастливо! Как в сказке.
- Дак сказки разные бывают. Бывают слезливые и сладкие как сироп, а бывают страшные, как ночной кошмар. Ты какую хочешь?
- Я нормальную хочу.
- Так то не сказка будет, а жизнь. Жизнь – она ж так петляет, что только и успевай за ней изгибаться! Туда-сюда, влево-вправо.
Таня вздохнула. Радужное настроение постепенно покидало ее, испаряясь как туман под солнечными лучами. Внезапно вспомнилась поездка в Деревягино, заснеженная церковь и мрачное лицо Аркадия, ласкающего нервными пальцами книгу.
Словно продолжение тех мрачных воспоминаний, на реку упала недобрая тень. Татьяна встрепенулась, всмотрелась в прибрежные кусты и уловила в них очертание темной массы – не то зверя, не то человека.
- Кто там? – вскрикнула она, пытаясь схватить Саэрганова за руку, но безуспешно. – Смотрите, там! На берегу!
- Где? – шаман обернулся и замахал: – Кыш, кыш, окаянный! Еще тебя не хватало, прочь поди!
Тень в кустах побледнела и затаилась. Тане стало нехорошо.
- Кто это, Василий Эрдынеевич?
- Да так, морок, не смотри!
- Зачем он пришел?
- Не я его звал, другой. У него и спроси. Или нет, молчи лучше! Не трогай, не ищи.
- Он опасен?
- Эх, малая, опять мне, кажись, в бубен бить надо. Эх, эх, непутевые! – закряхтел шаман, не отвечая на прямой вопрос. – Ни на чуть нельзя оставить. Как без призора, так сразу вляпаетесь! Женя хорош, и ты не отстаёшь.
- Это потому, что она мне на смену пришла, - послышался еще один голос – звонкий и печальный, - сгорит, Танюша, как лучина. Я сгорела, теперь ее черед. То ли еще будет!
На мостике проявилась призрачная фигурка девушки с распущенными волосами. Она заколыхалась, как золотистая вуаль на ветру, и неожиданно громко запела:
-
Вейся, вейся, кудель на Макошин день! Прядись, пряженька, славься, Матушка! – тут певунья протянула к Татьяне руки: - На капище со мной пойдешь, подруга? Пойдешь?
Макоши поклонимся, за судьбу помолимся! Кругом обовьём, молоком польём.
Таня испуганно отпрянула.
- Угомонися, непутевая! – рассердился на призрачную девицу шаман. – Не путай день с ночью, а рыбу с поросём! Не твой она последыш, не дам!
- А то тебя, старик, спросят! - фыркнула та. – То дурное место, порченое, бежать от него надо, да ноги наши к месту примёрзли. Что, Танюша, никак не убежать тебе? Стоишь - себя губишь, и его погубишь! Мой-то жених холодный был, меня сразу забыл, а твой огненный, долго пылать будет, искрами сыпать, да все равно пеплом станет.
- Да что же вы все меня пугаете! – разозлилась Татьяна. - Говорите прямо, что нам грозит и как этого избежать?
- Это ж пророчество, – качнул седой головой шаман. - Его нельзя прямо. Даже во сне. Не можем мы!
- Почему? Жалко вам что ли? Раз явились, так излагайте по существу!
- Во глупая! – Саэрганов, нагнувшись над перилами, уставился на мирно журчащую воду. – Мы же на мосту, а не на партийном собрании. Излагать по существу не получится - пророчество исполнить надо, а не предотвратить.
- Так мне-то что делать?!
Призрак безумной девушки взлетел над рекой и перенесся на бережок, где стал плотным, уселся на камешек и опустил ноги в поток. Близкое присутствие странной тени в кустах покойницу совсем не волновало, а вот у Тани все это вызывало леденящий ужас. А ну как тень выскочит из кустов, привлеченная привидением, и откроется всем на всеобщее обозрение? Станет ее видно – контакта с ней уже не избежать...
- Храм в лесу видела? – громко спросил шаман.
-А? – Таня обернулась к нему и после секундного колебания ответила: - Видела.
- Сгорит он. Судьба – как вода, но огненным валом пройдет – только чернота останется.
-
Ой, на дворе-то, на дворе, - затянула золотистая девчонка, болтая в воде ногами, -
плакала девчоночка на море, на белом на камушке сидючи, на быструю реченьку глядючи!..
- Когда? – деловито спросила Таня, радуясь долгожданной конкретике. - Когда это случится?
- Скоро. Бочки готовы, стоят заправлены. Много-много стоят - ждут, когда запал подведут.
-
Гуляй, батюшка, здорова, - выводила безумная, -
сыми со камушка белова! Да у батюшки жалости не многа, не снял меня со камушка белова!
- Цыц, ненормальная! – прикрикнул на нее Саэрганов. – Хватит блажить! Поговорить нам дай.
Привидение замолчало, надулось.
- В храме собираются зарыть бочки с горючим? – уточнила Таня. - Зачем?
- Бурханить будут, - ответил шаман и покосился на притихшие кусты, за которыми так и таилась непонятная тень. – Жертва ему нужна, да только они неправильно делают. Все, ну все извращают! У каждого бурхана свои правила – знаю, знаю! Но зимой жертву не приносят. Зачем зимой? Добрые боги спят, одеялом укрываются. Вот как проснутся, зелеными листочками украсятся, тогда небесные врата откроются, и можно в Верхний мир камлать. А они – зимой, в снегу бурханить вздумали. Вот дураки! Ложный огонь - плохой, беду питать будет, из подземного царства жилы тянуть, злые тени плодить. Потому и сгорит все.
- Злые тени как эта? – Таня боязливо указала на кусты, где угрюмо зашелестело и захрустело сухими ветками, словно гигантские челюсти еду перемалывали. Даже Таня-привидение оглянулось и поежилось. - Василий Эрдынеич! Вы так и не сказали, что делать?
- А ничего уже не поделаешь, малая, узоры-то начертаны - взорвутся бочки.
- А… как же Валя?
- В бубен надо бить, - как-то неуверенно протянул шаман и взглянул на руки, которые вытянул перед собой ладонями вверх, - а у меня ни бубна, ни колотушки... Пойду что ли поищу.
- Стойте! - Таня каким-то совершенно чудным образом смогла все-таки ухватиться за Саэрганова. – Я ведь выйду за него замуж и все у нас будет хорошо, да?
Саэрганов взглянул на нее и растянул губы в улыбке:
- Мы с твоим дядькой еще повоюем, ух, повоюем! Но и ты не робей, малая. Я зря что ли жениха тебе искал? Вот еще, стал бы я напрягаться, если б все плохо закончилось.
- Значит, поможете?
- Куда ж мне от вас деваться? – шаман погладил ее по голове. – Я ваш старшой, глава рода, мне за ваши выкрутасы ответ держать. А как родишь мальчонку, так Васяткой назови, мне приятно будет.
Сказав это, Василий растаял. А призрак девушки, осмелев, вскочил и запрыгал на берегу, распевая во всю мощь:
-
У милого жалости поболе, снял меня он с камушка белова!
Таня отвернулась от нее, хотела сойти с моста, но призрак безумной тотчас возник у нее перед носом, заступая путь.
- Дура ты! – зло сказала девица. – Кому веришь? Старику веришь! Что он может без бубна своего? Вся его сила на озере Байкале осталась, не спасет он вас тут – сама должна думать, за двоих решать!
- Отстань от меня, пожалуйста! – потребовала Таня, отступая.
- Ты меня слушай, а не мужиков! – не унималось привидение. - Мужики всегда все по своему гнут, да часто ошибаются. И твой Финист такой же. Думает, женой сделал – судьбу твою поменял? Как же! Зря старался, момент подгадывал. Не сбежала ты, когда можно было, так не сбежишь и когда нельзя! Вместе будем песни петь.
- Уходи! Сгинь!! – закричала Таня, сжимая кулаки. – Я - не ты! И не стану сумасшедшей! И призраком не стану, мы с Женей остановим зло!
Будто в пику ее словам, тень в кустах снова заворочалась, заворчала и стала расти, как грозовая туча. Небо затянуло грозной чернотой, и грянул гром. Лицо золотистой певуньи сморщилось, и по щекам ее потекли красные, как кровь, крупные горошины слез:
- Пытайся, Танюшка, пытайся, да потом не реви, когда косточки твои зароют в сырую землю, и никто даже свечку за упокой не поставит! – с обидой высказалась она.
Сверкнула яркая молния, ударив прямо в мостик. Нет – прямо в призрачную девицу. Таня закричала, заслоняя лицо руками от невыносимо яркой вспышки – и проснулась.
Она села в кровати с колотящимся сердцем и слезами на глазах, как будто это она рыдала над горькой участью тезки, а не призрак над ней самой. Проведя по лицу, Таня с подозрением уставилась на пальцы, всерьез опасаясь увидеть кровь. Но слезы были обычными, прозрачными.
Таня шмыгнула носом. У нее из памяти совсем вылетели предыдущие намерения, все заслонила страсть, но сон напомнил. Неужели вчера мужчины просто сговорились, заранее все продумали? Решили, что судьба весталки не для нее, и поспешили это исправить… Может, даже надеялись, что ее дар после одной ночи любви пропадет?
Подло это! Выходит, Валя переспал с ней не потому, что у них любовь, а потому что так требовали обстоятельства? Вот же предатель!
Таня рассердилась.
В комнату вошел Валентин с завтраком на подносе. Однако сейчас, в этом ее новом настроении, это вовсе не казалось ей милым.
- Доброе утро, солнышко! Как спалось? – он примостил поднос на край кровати и потянулся, чтобы поцеловать.
Таня приняла поцелуй, но в ответ сказала:
- Я передумала переезжать.
- Почему? – Караваев почувствовал, что шутить или отмахиваться не уместно, и согнал с лица улыбку.
- Скажи честно, - она взглянула ему в глаза, - вы с Женей вчера все обсудили, и он дал добро? Или идея вообще от него исходила?
- Ты о чем? Я не совсем понимаю…
- Все ты понимаешь!
Они поругались. Впервые за все время их знакомства. Таня плакала и металась по квартире, собирая вещи. Как назло, детали туалета обнаруживались в самых нелепых местах, и чтобы нормально одеться, пришлось затратить время, которое она не хотела тратить в его компании.
Она хотела быть самодостаточным человеком, приносить людям свет и пользу. Как и Женя, но по-своему. Она не знала о том, на что способна. Может быть, она может гораздо больше, чем изредка видеть мертвых и выслушивать то, что они хотят донести. Может быть, ей дано этим даром управлять. И она была просто обязана заниматься собой, развиваться, хотя бы ради того, чтобы спасти Валю – этого неблагодарного самодура, которого имела несчастье полюбить! Какое право он имел распоряжаться ее жизнью? Это мерзко! Женя словно продал ее, а Валя - подчинился указаниям.
Заметив, что Караваев шнурует ботинки, Таня вскипела:
- Не смей меня провожать!
- Не дури, а? – устало и с плохо скрываемым раздражением сказал Валентин. – Я тебя в таком состоянии одну не отпущу.
- Я не нуждаюсь в няньках, не утруждайся. Я вызову такси!
Таня выбежала поспешно из квартиры, хлопнув дверью. Валя, чертыхнувшись, схватил куртку и поспешил за ней. Но к счастью (а вернее – к огромному Таниному сожалению), ему хватило ума не приближаться и следить за ней на расстоянии.
Таня уже жалела о ссоре, но если бы он все-таки подошел и начал ей что-то говорить, она бы ни за что не стала с ним мириться. Совершенно точно, они бы бесповоротно разругались. Поэтому она бежала от него, не позволяя окончательно все испортить.
...