ЦАРЬ ОСТРОВОВ. Столица мира

Скотади-Мелос-Рат: 07.12.15 19:46

Покои правителя. 

Не отбрасывая тени, мы по сумеркам плывем, 
Не отбрасывая тени, мы на облаке живем. 
И кивают, и кивают, не отбрасывая тени, 
Очень важно головами наши тоненькие шеи.

Где-то в углу плачет упавшая шкатулка. Льётся из открытого рта её песня тихая, рваная.
Колоколами звенящими, иголками нервными покалывает.
В глаза живым острием целуя. Те слезы льют. Горькие, гортанные.
Кого оплакивают?
Того у чьей постели трупы встали.
Легионом тел без тени. Телами не четкими, рябью болезненного выдоха сломленные.
Размазанные по воздуху, дрожащие при каждом звуке и шорохе.
Встанут мертвые. У койки, твоей встанут. Посмотри, Дарий.
Отец к тебе пришел. Видишь? Смотрит.
Мать пришла. У той живот вспорот. За твою жизнь свою отдала.
Напевает она грустную песню. Ветром сквозящим, что в спальне гуляет.
Волосы твои гладит, кудри на пальчик тоненький, беленький наматывает.
Целует в уста пепельный след оставив. Говорит, что любила.
Слышишь, Дарий? Тебя...любили.
Дед, да прадед.
Сестры покойные, да братья. Все пришли. Имя им легион без тени.
А знаешь, когда мертвые встают, Дарий? Знаешь, когда вот так армию поднимают?
Думаешь к себе звать будут? Думаешь объятия раскроют для души твоей бренной?
Не смеши и ты к ним. Не спеши. Тебя еще не отпускали.
Мертвые тебя от смерти спасают. Закроют двери. Окна закроют.
Встанут вокруг у кровати не пробиться ей ласковой.
Не пробиться, любимой.
А она бы тебя приголубила. Обласкала тело твое побитое. Порезанное. Костей бы коснулась.
Каждую бы поцеловала. Ребра сломанные. Позвонок за позвонком по очереди.
Там где трещинами узоры нарисованы. Там где жилы лопнули. Там где боль рождается.
Ты слышишь, боль, Дарий? Не слышишь.
Заглохла она где-то внизу у поясницы сгнила. Парализовала свободу, что тело требует.
Только вздох да выдох.
- Верни его нам, - хрипит голос в голове.
Магистр глаз с лица его не сводит. Старческие руки до губ дотронуться.
Проведут по ним шершавые пальцы.
Дыхание рваное поймают.
- Верни...Он последний. Ему нельзя.
Ему нельзя. Позади семь поколений проданных. Семь поколений заблудших.
Слышишь...Дарий? Тебе. Нельзя.
Шепчут трупы свои молитвы. Воет, всхлипывает толпа живых зевак.
Дотронуться к костям и мышцам. Понять где зашить, заштопать, кость на место поставить...
Переживешь ли, Дарий? Эту ночь переживешь?
А если переживёшь. Не встанешь....
Не встанешь...
Ему нельзя.
Глаза закрою. Решение ища. Тело человека хрупкое. Плоть да кости. С ним играть нельзя.
На пальце моём капля крови выступит. Родится теплым пятном нежданным. Напомнит.
Ко рту поднести? У крови той должен быть вкус вишни.
Отдам дань метке, что в центре ладони таится. Впитает она темную. Картинку покажет всполохом
Позовёт туда где танцует стрекоза мертвая на пальце девичьем.
Знаешь ли ты, девочка, что жизнь кому-то спасла?
- Сколько порченных поймали за сегодняшнюю ночь?- спросят губы.
Кто-то из живых ответит числом.
Посмотрю на Магистра. Тот глаза закроет.
- Верни...- одобрит кивком головы.
Взгляд упадет еще раз на тело в которое сегодня вольется порченная кровь. С агонией вольётся. 
С криком свободы боль по телу прольётся. Вправятся кости. Срастется плоть.
Если тебе не больно сейчас, Дарий. Готовься. Ещё чуть-чуть...и ты узнаешь о боли всё.



»» 07.12.15 19:49 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир

...

Домиинара-эр-Риах-Понирос: 08.12.15 09:43

Где-то

Дин-дон,
Дин-бай,
Спи, мой мальчик,
За-сы-пай.
Дин-дон,
Дин-спи,
За окошком
Го-луб-ки…

Детская музыкальная шкатулка, механическая музыка. Откуда?
Не открывая глаз, ничего не понимая, губы беззвучно подпевают.
-Дин-дон,
Дин-бай,
Спи, мой мальчик,
За-сы-пай.

Последнее, что помню, как плита летит вниз. Я на ней.
Дин-дон,
Дин-спи…
Открываю глаза. Смотрю… надо мной высокое-высокое… что? Неба нет. Что-то серое. Я оттуда летела, да?
За окошком
Го-луб-ки.
Как же я так? Прямо вот оттуда?

Ничего не чувствую. Ни-че-го… Только слышу механическую неживую мелодию.
Дин-дон,
Дин-бай,
Спи, мой мальчик,
За-сы-пай.

Мальчик… у меня мальчик будет… Был? Малыш… ты тут? Ты… где? Слышишь, песенка…
Дин-дон,
Дин-спи,
За окошком
Го-луб-ки.

Пытаюсь коснуться рукой живота. Не могу. Рука не шевелится. Что же это?
Ноги… ноги тоже... Нет, ногами можно, но больно.

А как же… Малыш? Малыш, ты тут?
Дин-дон,
Дин…
Маленький мой…

Тишина...

Плач Дочери Санвы страшен. Его никогда не забывают те, кто слышал. Плач Дочери Санвы – это крик. До порванных голосовых связок, до железного привкуса крови во рту. До полного изнеможения.
Я кричала, и этот крик отдавался в каждом уголке тела. Даже в руке. Тогда я поняла, что рука у меня все же есть, только не могу ее сдвинуть.
Я кричала, глядя в высокое серое каменное. Глядя в то, откуда упала.
Кричала, чтобы заглушить боль, больше не слышать звука шкатулки, не поверить в случившееся.
Кричала, моля о пощаде.
А потом все исчезло.

Откуда-то послышался напев амирской дудочки. Тихий, ласковый, убаюкивающий. Стало светло. Слепяще светло, так, что прячась от лучей, захотелось прикрыть глаза. И тепло. Не горячо, нет, хотя я знала, что лежу на песке пустыни. Только песок не обжигал. Он грел. Чьи-то руки обкладывали меня камнями. Яриты. Они нагреются и долго будут хранить жар, Дочери часто используют эти камни при врачевании. Неужели лечат меня? Разве я заболела? Думать было тяжело, тихие звуки дудочки уносили прочь, и я следовала за мелодией, дальше, дальше, в пески, ближе к горизонту… босыми ногами, по мягкому золоту пустыни…как тепло… как хорошо…чьи- то ласковые прикосновения к телу... покой и умиротворение... постаралась открыть глаза, но веки настолько тяжелы, что тут же закрыла их вновь, успев увидеть лишь, как улыбается с неба Санва…


»» 15.12.15 16:46 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир

...

Дарий Скорбящий: 08.12.15 18:27

То, что осталось от Дворца. Покои Правителя.

Я брел в темноте. Долго. А потом во тьме зажегся огонек. Маленький, но ослепительно-белый. И я пошел к нему. Он становился все сильнее, ярче, больше. Я знал, что это за свет.
Это свет Предела. Это сияние льдов Финнура. И я иду туда. Там меня ждет Даэва. Моя нареченная во льду. Моя любимая. Моя…
Чернота с белой звездой раскололась, разорвалась, как ветхая, истончившаяся ткань. И из прорехи хлынул алый. Хлынула кровь. Ударила боль.
Я плавал в океане алой боли. Я тонул и захлебывался в ней. Алый. Цвет крови. Цвет боли. Цвет Дома Аэрас.
Поднимись над ней. Поднимись над болью. Поднимись, как самый лучший, самый быстроходный корабль флота. Поднимись над болью на крыльях ветра, сын Дома Аэрас. Поднимись над болью. Ты выше ее.
И я воспарил над алым океаном боли. Оттуда на меня смотрели лица. Много. Знакомые. Алларий. Мать. Предки по линии Аллария. Лица знакомые и незнакомые. А потом одно лицо поднялось и затмило все.
Белое с черными глазами. Острые скулы и женский рот. Лицо кажется мне смутно знакомым.
Хриплым, чужим голосом, через девятый вал в алом океане боли:
- Кто ты?

»» 09.12.15 08:30 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир

...

Суламифь Буревестник: 08.12.15 20:19

Один ребенок всегда услышит другого

Дин-дон
Стук-звон.
Дин-бай
Кто-то плачет
Засыпай.

Воет и скребет. Воет. Над пустыней стоит стена. Ограждает, не пускает, заслоняет. Дин-дон. Так стучит сердечком он. Тепло и надежно за стеной, снятся сны. Я ладошкой упрусь - нет ладошки. Я к стене прикоснусь - нет ладошки. Я возьму повернусь - улыбнешься. Дин-дон - постучусь. Ты проснешься. Упираюсь локтем тихо-тихо. Мама, я где-то тут, слышишь?
Утопаю в песке по колено, проваливаюсь. Мне рукой бы прикрыть глаза, чтобы солнца не так резали. Но нельзя. Нельзя. Я иду. Воет и скребет впереди. Страшно. Я услышала. Я всегда слышу, это мое проклятие нерождения, это мое увечие. Страшно холодно идти, песок манит - провались, обниму, буду ласковым. В горло набьюсь, засыплю слезы в глазах, застелю постель тебе, путница, руки-ноги твои усталые вылечу, разомну, разглажу. Лягу на тебя тяжестью неподъемной, что не двинешься. А куда тебе? Ну зачем тебе? Тихо! Слышишь?
От стены отражаются крики. Та стена мной соткана, не ходи. Не ходить? Не ходи. Дин-дон. Плачем звон. Я иду. Сяду под пологом - дальше не пустишь. Мне и не нужно, я уже пришла. К губам приложу подарок давний. Сколько ветер отмерит дыхания? Сколько получится. Дуну - громко. Не спеши, не торопись, подожди. Посиди подольше, я тебе стопы расцелую, шелками укутаю. Дуну - звонко. Почему не слушаешь, дитя неразумное, почему не слушаешь? Невесомая та стена, из песчинок, колышется. Ни ветерка в пустыне, ни дуновения, ни проблеска мысли ясного. Я ложусь на песок. Вспомню, что видела Свет нестерпимо-яркий. От стены отразится крик. Воет и скребет. Воет. Взметает над тишиной пустынной вихри барханные, рыжим стелет по следам нехоженным. И скребет. По сердцу, по крови, по душе. Я упрямая. Я по Свету иду, клубочек разматываю, он за стену юркнет, я останусь. У меня в руке ниточка, у тебя в руке?

Дин-дон
Стук-звон.
Дон-дин
Я один.

Это самое красивое и самое печальное место на свете. Здесь ничего не имеет значение и у всего есть своя цена. Здесь шорох - самый громкий из звуков. Я играю. Я сотни тысяч раз слышала эту песню, почему бы мне ее не сыграть? Закрываю глаза, песок на веки опустится - не открыть теперь. Забивается в нос, заносит меня, я сама пустыня, которая и поет эту старую песню. Дин-дон... тише, глуше. Дин-бай... Я не слушаю. Я теперь песок, соткавший стену, которая не хотела меня пропускать. Я теперь узор переменчивый, завтра и не узнаешь. На грудь ложится тяжестью. Неподъемной. Разгорается огнем, все вокруг сжимается. Хочешь за полог? - ярким отблеском. Пшшшш... - разгонит ветер песок, приоткроет ступни, кусочек подола выглянет из рыжего. Заиграю снова, почти себя не слышу. Там, за пологом держит пальцами, еле держится. Дерну ниточку - выпустит. Искрой блеснет... искоркой...
Ты испугалась, мама. Почему ты испугалась? Мне тепло и уютно, мне легко и спокойно. Только давит что-то вот здесь... Мучает. Упираюсь ладошками - нет ладошек. Ножкой в печень упрусь - нету ножки. Ты зачем так боишься, мамочка? Ты меня покачай, мамочка. Разве ты не помнишь? Я так сладко тебе думаю. Это было совсем не здесь. Дин-дон... Тихо, мамочка! Я тебе улыбнусь, разве ты не почувствуешь?
А глаза у нее... Ярые. Тонко веки дрожат, тонко руки лежат, тонко камни горят. Шевельну плечом - заструится песок, а она не шевелится. Воет и скребет уже в самой стене, из песка сотканной. Это буря на волю просится, крики чужие крадет, в себя вкладывает, пронесется по крышам покатым и сотрет все, что было, расшалившимся щенком приползет обратно на брюхе и уткнется в подол золотого песка. Что тут сделаешь?
Сто дорог у тебя ветреных, сто путей у тебя пройденных. Никогда не боялась, ни за что не отчаивалась. В жизни всему уделяется место - гладила ты голову темную. Головой этой к тебе лежу. Слушаю.
Голос тоненький. Тоньше тонкого. Упрется ладошками - больно. Больно. Не скрутиться в жгут, не обнять, не заплакать. Рук не оторвать - окаменели. Сильная? Смелая? Допустила как? Покачать бы тебя, баюкать, старый ласковый мотив в сон вложить, сдуть со лба волосок. Назвала бы тебя, имя выбрала. Вышивала бы ночами по вороту тебе слова верные.

Дин-дон.
Стук-звон.
Дин-бай
Спи, мамуля,
За-сы-пай.

Упираюсь ладошкой - вот ладошка. Пуповиной вокруг обовьюсь, стукну ножкой. Не грусти и не плачь, слышишь, мама? Я ведь сильным и смелым, как ты, стану. Мам, а знаешь... Ты спи, я лежу.
Мам?.. Я сильный, слышишь, мама? Мама, я тебя держу.

»» 14.12.15 23:59 ОСТРОВ ГРЕХА

...

Ледяное Око: 08.12.15 21:01

Где-то в море стужи холод ищет души
Тех, кто ждет покоя, власти над собою...
И, боясь движенья, жаждет заточенья
В ледяные сети...
И врастает в сердце – лед...
Fort Royal - Не впускай зверя в дверь

Царь Островов. Столица. Дворец. У покоев Дария Скорбящего.

Происходящее до боли знакомо.
Стою за занавеской, ломаю пальцы в мольбе.
Тогда молила о смерти. Сейчас - о жизни.
Не могу помочь.
Я не могу помочь, как бы не хотела.
Маг может.
И в эти минуты мольбы мои обращены к нему, какую бы ненависть не скрывало сердце.
Спаси его.
Спаси.
У меня нет ничего, чтоб дать взамен. Но ты спаси его, молю всеми богами.
Больше не на кого надеяться.
Больше надежды нет.
Спаси.
Слегка покачиваюсь всем телом. Говорят это успокаивает боль.
Боль души, потому что телу - не больно.
Скажи мне кто-то, что потерянная душа моя будет болеть так по сыну дома Аэрас, поверила бы я?
Да скорее плюнула бы шутнику в лицо.
Но это неважно.
Совершенно не важно.
Только спаси его.
Тербий говорит - он очень плох.
Тербий говорит - он умирает.
Я не хочу и не могу верить.
Я притворяюсь глухой и немой.
Только прошу не мешать магу, если он подойдет ко мне. Если будет делать... что-то.
Моя жизнь - небольшая плата.
Если он пожелает ее взять.
Если захочет.
Почему я не вошла и не предложила сама?
Страх или мудрость?
Глупость или надежда?
А вдруг... не заметит?
Мысли эти мелькают секундой и стремятся в Бездну моего сознания.
Дарий, Дарий, Дарий.
Боги, как же холодно!
Спаси его, маг.
Спаси.

»» 09.12.15 08:39 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир

...

А.Кастул Дий: 09.12.15 00:16

Заброшенное крыло дворца. Ярусом ниже.

Я умер.
Так хотелось бы сказать и испустить последний дух, выронив из уставших пальцев все узелки и волоски, лоскутки и ниточки, кинжалы и отмычки, за которые так привык хвататься, вновь и вновь оставляя себя в живых. Ни о чем не волноваться. Ни за что не нести ответственности. Никому не мстить. Просто умереть, отправиться наконец-то той дорогой, что приведет меня к любимым, но..
Но шальная девка гулящая, дурная моя удача и тут расстелила шелковым платом пестрые свои юбки, распустила темные косы, которые за десятилетия знакомства уже изрядно побило сединой, сплела их паутиной, ловчьей сетью, волосяными тенетами. Не то что расшибиться - удариться толком не дала, будто не летел ничком, с ящерицей поганой в обнимку с высоты глазу приятственной, а на шелковых простынях оскользнулся, да в подушках и думках на лебяжьих перинах запутался. А может просто не оттаял до сих пор, тюкнувшись бесчувственно.
А штаны с камзолом и без того насквозь мокрые были. И то что нынче еще и смердели слезоточиво, так варана паскудного подо мной по камням тонким слоем расплескало, лапы с хвостом в разные стороны далеко разнесло. Посмотришь на него раз и порадуешься, что он в объятия моряцкие угодил, а не гиацинт дворцовый, которую ловил.
Живая не живая, но точно не на мою совесть телом холодным ляжет.
Первым на глаза томик сафьяновый попался, затем и его владелица. Вот что значит дама придворная - шикарно устроится даже в Бездне, имея вид прибранный и изящно уложенный. Мы с моим вараном на ее фоне смотримся бледно - все таки не дотягивает рептилия до полноценной лошади, на софе потертой возлежащей. Лошадь мохнатая карликовая на софе, без подпорок, но ситчиком веселым обитой, а вот поверх лошади уже любительница сомнительных стихов вольготно раскинулась, руку одну за голову заложила, ножки крестиком на спинку пристроила. Лежит, напевает, только в крови по самые уши. Впрочем, пони этот еще на том этаже кровить начал, а тут вообще ребрами разбрызгался.
- Встать можете? - спросил ее издали, по обломкам пробираясь. Спросил и сам себя не услышал. - Хэй, леди, вы в порядке?
И снова тишина, лишь тянет женщина тихо заунывную ноту.
Тут сверху едва ль не на ногу шлем рыцарский, старомодно гребенчатый прилетел, отскочил от двойного слоя мусора как тряпичный и без звука откатился.
А может, и не поет...
Руку за голову заложенную она сломала. Ребра с правой стороны выдавали подозрительную подвижность, ключица правая же мне не понравилась, но череп, таз, бедра опасений не вызывали, и обе ножки прекрасно ощутили короткие кинжальные уколы - дернулись.
Посмотрел я на ее испарину, на кудри темные ко лбу прилипшие, на нос заострившийся, на рот в вое раззявленном, а грудь, молоком налитую, я еще наверху видел - красивая баба. Еще родит. Если найдут вовремя. Повернулся уходить - делать мне тут было нечего. По хорошему, вообще меня во дворце быть не должно. Да и чем могу помочь при внутреннем кровотечении, если таковое имеет место быть, сам с ног до головы кишками падальщика уделанный? Разве что прирезать из милосердия.
Вот ведь доля неугомонная цветочку садовому выпала: то стена на нее падала - не упала, то потолок рушился, стенами прихлопывал - и снова мимо, то вот теперь сама бакланом голодным в провал как в воду кинулась и опять ничего, может только ребенком откупилась.
Повернулся уходить... И опять ушел не далеко. На клюв чаячиный, разве что.
Ругнулся некуртуазно трижды - сам себя не услышал, но на душе легче стало, - и остался. Развел ее крестик широко, в коленках согнул - прямо на лошади, все одно окружающего не чище, - камзол с себя снял, оборвал ей одну нижнюю юбку, обтерся ею как можно тщательней, а другие чуть не на уши закинул, да и нырнул в их мягкий омут.
Что там, под подолом видел - никому не скажу, что щупал и трогал, на что нажимал - подавно. Самому стыдно - это ж надо, чтобы даме хорошенькой под юбки залезть пол дворца разнести надо и ее с верхотуры скинуть!
Об одном просил богов, в которых не верю и удачу свою запропащую - чтобы во время осмотра на нас еще какой кусок древности не опрокинулся. Не за одного просил, за троих.
Была б одна, Честью клянусь, на той софе оставил бы. Мне мороки со стражниками и без того хватит. Была б одна...
Сам себе не верил. Но очень хотелось.
Если бы я умер, мне не пришлось бы никуда тащиться и никого на себе тащить, да еще и по завалам. Коридор и нижнего этажа был с двух сторон перекрыт, но тот поворот, до которого мы самую малость не доползли, здесь начинался раньше и даже был почти чист и маняще пуст.
Не умер. Какая жалость.
И они не умрут. Может, хоть этому кто-нибудь порадуется

...

Эззелин Сенза Вольто: 10.12.15 21:15

Сегодня я сделал для себя удивительное открытие. Оказывается, боль может быть разной, я настолько привыкший к монотонной, нескончаемо тягучей и лишь местами резкой, боли, которую доставляли мне иллюзии, смог испытать за вечер новое, до этого дня недоступное чувство. Боль была иного характера, тоненькими холодными лапками паучка пробежавшись от затылка по всей длине позвоночника, именно она вернула меня в сознание. Некоторое время, я даже наслаждался этим чувством, боясь открыть глаза, и спугнуть их сумасшедшим блеском, тех самых охотников за головами, поймавших меня у постоялого двора. Слишком тихо, прислушиваюсь я, они так не смогут…
- Ты притворяешься – новое ощущение, боль с родни пожару, огнем окутывает щеку справа, порождая родной сладко-горький привкус крови.
- Возможно, - открываю глаза разглядывая ту самую мерзость, поднявшую на меня руку, высокий толстый, излишне грязный, человечишка поднял руку на Безликого, улыбнусь – мне страшно.
-Дрянь, - следующий удар чуть ниже так, что челюсть, сомкнувшись звучно клацает.
- Как и ты, – отвечаю, крепко вцепившись в иллюзию, некоторое время все собственного сознания, слегка добавило сил. – уж точно не хуже.
- Отвечай кто ты ?! – удар в живот заставляет жадно ловить воздух ртом, боль цветами распускается внутри меня, опустив голову понимаю что меня успели обыскать и за одно обобрать из моего на теле только штаны, старая мешковатая рубаха испачкана кровью.
- Всего лишь человек, - смотрю в его маленькие, близко посаженные круглые глазки, такие были у павлинов на острове грех, совершенно глупых птиц, - в отличие от тебя, уж слишком волосат для просто человека, я б поставил на перевертыша-медведя.
-Порченая мразь,- теперь наотмашь, чувствую, как сочится кровью бровь, а к боли быстро привыкаешь,- откуда эта одежда, ножи, деньги?
-Я не говорил, что я бедный человек – смех выходит хриплым, рваным на выдохе и от этого еще более зловещим, если я скажу тебе кто я или покажу, то точно умру, а это слишком большая награда …Удар, к боли быстро привыкаешь, все разнообразие ее, сливается в одном, фиолетово-красном порыве агонии, которая спустя мгновение отступает пульсирующей желтой точкой, на раз, два, три забирая с собой сознание…
… Очнутся уже в иной комнате, запах сырости, волны страха и отчаянья, это первое что приходит вместе с крупицами зрения, осмотреться не спеша, кругом камень, местами покрытый отвратительного вида растительностью, местами плачущий стекающими с потолка каплями слезами… Так вот чего так боятся рабы, упасть ниже уровня земли и умыться ее слезами? А может, их пугает эта зловещая тишина? За стеной слышен вздох, глубокий, протяжный, в нем нет отчаянья, только усталость, от ожидания… Посмотреть в небольшую лужицу у собственных босых ног, вздохнуть, копируя соседа… Даже будучи до бесконечности уродливым душой, пыточных дел мастер был талантом, припухшая бровь и расеченая в улыбку губа кричали об этом.. Раны заживут быстро, намного быстрее обычного, это может стать проблемой…Выбитый сустав большого пальца руки немного мешает указательному продолжать терзать рану у рта с уже запекшейся кровью.
В тишине слышны шаги, замираю… Боль бывает разной, но самой яркой всегда останется та, которую ты принесешь себе сам, резкое движение вниз рукой, первая алая капля упала в темную лужу… Я готов к новой встречи…

...

Скотади-Мелос-Рат: 11.12.15 15:36

Где-то тогда. Под землей

И прячутся крысы по щелям. Забиваются в камень сливаются с серым.
И дышать не смеют. И пищать не смеют. Лишь дыхание.. редкое, сиплое.
Все опишет. Все расскажет. О боли, что была... о боли, что боятся.
О том, что жизнь еще теплится. Еще бурлит в сжатых тисках легких.
И ветряная надежда -любовница коснется то одного, то другого... Приласкает каждого.
Поцелуями по избитым, искусанным ртам дотронется, мозг одурманит. Обманет.
Я тихий да смирный и тебя пожалею. Тебе смерть быструю предскажу без мучений.
Хочешь без мучений?
 
Его поставят на колени. Голову не подняв. Не посмотрев в глаза. Прожигает взглядом.
К удару готов. Tело напряжено. Вдоль позвоночника всеми мышцами, всеми связками.
По плечам дрожь готовности. И если не удержат. И если не удержат...
 
Улыбка касается рта.
Банга заливается лаем...
 
В его боли десятки всполохов цвета.
Залюбоваться бордовым. Насладиться красным. Очертить изумрудный пальцем.
Голову поднимут по приказу, за волосы схватив. Оттянут назад.
Чтобы кадык проплясал дергано. Чтобы мышцы на шеи стянуло. Украсило волнами дрожи.
Чтобы выдох резкий да острый как нож. Чтобы без рыка вдоха не было.
По вдоху многое понять можно.
Ты еще не сломлен?
Посмотрю в лицо. Залюбуюсь.
Каждой раной залюбуюсь. У тебя был умелый художник...
Дотронусь скулы пальцем. Брови... да уголка губ.
Там где кровь запеклась. Поднесу к языку своему. Размажу по нёбу красную.
Глаза закрою. От света яркого, слепящего.
В тебе цвета станут ярче, острее, больней глазам. Волной по телу.. Ослепляющей. Обещающей.
О чем молчал пошепчут. Пальцем к себе поманят.
- Ты знаешь кто я...?- спрошу почти в рот. Я падкий к свету.
Кадык пропляшет вниз. Знает.
- Расскажешь кто ты...
Губы сомкнуться плотней в тонкую, неразрывную линию. Ножиком разрезать - не узнать всей правды.
Киваю. Понимаю. Все понимаю.
- Любишь игры. Значит будем играть.
 
Его будут держать пока красная, сладкая нить из вены вертеться. Задрожит.
Заплачет всхлипами. Склянку с шипом наполнит.
А тело с шипением дергается. Глаза сеткой красной пойдут. Потрескаются.
Это твоя последняя маска?
Сорвать медленно или быстро...?
Я помолчу замерев. Два шага в выходу.
Надо бы спешить.
Тело обнимет облако тени. Обласкает силуэт. Дождется вдоха...Дождется выдоха.
- Откройте ему рот... - говорю возвращаясь обратно. Меня всегда тянуло к тьме.
Разрежу вену свою. Сколько твоей взял красной. Верну черной.
Давиться будешь... пока на язык льется. Ты прими ее горькую. Ты дай ей в горле топленой ртутью замереть. Прижиться.
Она горит только поначалу. Потом привыкаешь. Ты же привык к боли. Ты же привык?
Склонюсь к уху.
- Ты сомкнул губы. Теперь не смыкай глаз. Заснешь. Я все узнаю. Кто ты узнаю. Чего боишься узнаю.
Покажи мне свои сны... покажи кошмары. Запомню их всех.
 
- Не трогать больше. Глаз не сводить. Давать больше отдыхать. В тишине. И покое.



»» 11.12.15 16:19 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир

...

Скотади-Мелос-Рат: 12.12.15 19:15

Где-то здесь. Покои правителя.

Сердце бьется.
Ударами быстрыми. Паническими
Заставляет вену на шее дергаться истерически. Заставляет кровь бурлить.
Боли быть.
Тянут вены ниточки куклу за руки. Ты пляши - ты подергивайся.
Тянут вены ниточки куклу за ноги. Ты пляши - ты подергивайся.
Ты пляши - ты подергивайся. Докажи, что живой.

Клубок нитей распутывать. Штопать до пороть.
Под молитвы мертвых здесь.
Под всхлипы живых там.
Найти узел, что собрался из боли.
Открыть ее дамбу. Пустить на волю.
Не кричит - не орет. Не жив и не мертв.
Молитва мертвых все громче.
Не они ли разбудили тебя, Дарий.
Или всего лишь боль?

Посмотрю в лицо потерянное. В глазах стекло.
- Кто ты? - спросят сухие губы. Пеплом по ним. Пеплом.
- Тот кого будешь ненавидеть всю оставшуюся жизнь.
Говорю. Тонкая иголка воткнется в вену. Стекло закроют веки.
Ты от боли не уходи, Дарий. Ты ее полюби. Ты ее прими.
- Сильно ненавидеть. Даже попытаешься убить.
Говорю. Смотря как яд порченного попадает в тело почти мертвого.
- И, возможно, у тебя это получится.
Хор мертвых замрет.
Останется лишь колыбельная. Тихая. Материнская.
Она поет тебе, Дарий. Поет.
Вспомнишь ее имя?
Прошепчет не ее - другое.

Дверь откроется скрипя. Плаксиво.
Замрут живые. С вопросом на немых устах.
- Жив. - В толпу. - Мне нужен человек.
Замрут глаза на той, что бела лицом как снег.
Иди к нему. Пропущу в комнату девочку с рыжими косами.
Замру рассматривая глаза полумертвые.
- У него лихорадка. - скажу - будешь протирать лоб.
Не обожгись.
Покажи ему ради чего нужно жить.

На кресло рядом с телом сяду. Оботру руки белой тряпицей.
Оставлю кровавый след. Посмотрю как девица кинется к тому кто жить не должен.
Как расступятся перед ней те кого уже нет.
- Петь умеешь? - спрошу в пустоту. - Если умеешь. Пой.
- Колыбельную... Ему пой.

Скажу последнее прежде чем глаза закрыть... уйти в сны чужие - не мои.
- Ведьма. Если надумаешь меня убить. Режь горло. И помни у тебя всего один шанс.



»» 12.12.15 19:29 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир

...

Ледяное Око: 13.12.15 15:40

Я была бы эпиграфом к сказке про изголовье нашей общей кровати - два слова про сон и нежность.
В этом сонмище лиц, постулатов и послесловий я хотела бы просто почувствовать сердце между теплой кожей твоей и ладонью моей, накрывшей этот ритм отдающийся колким неменьем пальцев.
Лина Сальникова

Царь Островов. Столица. Дворец. Покои Дария Скорбящего.

Дыхание из его рта вырывается прерывистыми стонами.
Тихими.
Очень тихими.
Страшно.
Не за себя - потому что маг знает.
А он знает.
Точно знает.
За Дария.
Вдруг не выживет?
Я знаю, что умру, если не убью этого.
Он уже не просто недомаг. Нечто большее. Лишь шаг остался до сотен в одном. И он это чувствует.
Я знаю, что лучше умру, чем прерву жизнь того, кто может излечить Дария.
Не Правителя Царя Островов.
Человека, которого я люблю.
Очень люблю.
Он горит.
Руки мои на его лбу - чистый лед.
Если б я могла, отдала бы свою кровь тебе, знаешь? Но кровь человека не поможет, а это все, что есть у меня сейчас.
Пальцы дрожат.
Слышу, как ты скрипишь зубами от боли.
Он сказал петь тебе.
Знаю лишь одну Колыбельную.
Тянет она к себе, вьюгой порошит.
От нее сердце стынет, хороший мой.
От нее сон густой, как кисель.
От нее веки свинцом.
От нее лишь одно желание - поющего согреть.
Перебираю волосы темные пальцами.
Стираю тряпицей кровь.
Только бы с тобой все хорошо было.
Дыхание мага ровное, тяжкое. Какие кошмары в потерянной его душе?
Целую Дария в губы, будто кладу печать. Чтобы не ушел от меня, не направился туда, куда ходу мне точно нет.
Потерпи, хороший мой. Сейчас вернусь.

Маг спит в кресле. Бледный, словно мел. Кровь по скуле размазана.
Знаешь, какое искушение убить тебя сейчас?
Останавливает лишь то, что это может оказаться и его смертью.
Знаешь, как мне жаль тебя сейчас?
Ты - как кокон без бабочки.
Или нет?
Внутри чернота, не видно.
Где душа твоя?
Проверим?
Я не буду петь Правителю.
Я спою тебе.
Услышишь?
А ты сохрани мне Дария.
Хорош обмен?
Умолчу о том,  что коль услышишь - мой станешь.
Боюсь этого для Дария, для тех, кто за дверью. Тебе же - желаю.
Слушай, враг мой, спасший того, кого я люблю.
Пусть сон твой будет сладким.
Наклоняюсь, смотрю в лицо.
Сон скрал черты.
Юный совсем.
Я такая старая, что тебе и не представить.
Бабочкой мелкой во сне твоем еще одна душа. Не отделить.
Пусть тоже послушает.
Подхожу к самой кромке, оттесняю Бригиту.
Пальцы в иней, волосы в серебро.
Поймал бы такую - точно б убил, да, маг?
Не ответит.
Спит беспокойно, во сне кривится.
Души снит загубленные?
За окном небо плачет снежинками, воет вьюгой.
- Не просыпайся, - шепчу. - Спи.
Не голос это королевской фрейлины.
Стон снега под ногами.
Шелест ветра.
Мой родной, глубокий, грудной, что вернул Дарий.
- Спи, маленький. Спи, хороший. Я приведу тебе сказку. Уложу тебя в перины. Поглажу мягкой рукой. Пусть снится тебе счастье на молочных реках и кисельных берегах.
Шепот крепчает, ластится. Кошкой бегает у ног.
Не будет боли больше, не будет горечи, не будет нелюбви.
Иди ко мне.
Иди.
Сядь у ног, позволь приласкать.
Согрей, поделись теплом.
Наполнись радостью, познай душу снега.
Я пою, вьюга вторит снаружи.
И если у тебя есть душа, маг, хоть малая толика... надеюсь мне удасться ее забрать.

...

Констанца Непорочная: 13.12.15 21:29

Запах этого места впитался в кожу. Заморожена, выстужена. Не знаю день или ночь. Гулкие шаги, эхо, далекие всхлипы, чьи-то вздохи. И взгляды, полные ненависти. О, я ее хорошо научилась распознавать.
Я пела не так давно. Пыталась вспомнить мотив, что пела та девочка в саду, и повторить. И теперь молчу. Они смотрят на меня из темноты, окружают, шепчутся, задают одни и те же вопросы.
Это игра, но не в крокет. Игра, в которую я умею играть. По крайней мере мне так хочется думать. Мне подают, я отбиваю. Подсекают, бьют, я снова отбиваю. Слова, слова. Все это пустое. Минуты превратятся в часы. Я знала, что рано или поздно это случится. Кто из нас первый сдастся?
Когда я пою, мне становится легче. Тихо, полушепотом, когда никто не услышит. Эта песня напоминает мне о том, кем я была. В ней столько тепла и света. В ней то, чего меня лишить невозможно. Но потом снова приходит сон. И для кошмаров не имеет значения где ты спишь, на королевском ложе или же на тюке с соломой. И там и здесь повторяется одно и тоже. Я кричу, просыпаюсь, потому что иначе умру во сне. И не могу больше сбежать. Никуда не могу двинуться с места. Решетка.
Схожу с ума.
Они говорят мне, что это должно быть совесть. Я виновна в том, что убила людей. Предала брата. Почему только сейчас их стало волновать кто и кого предал? Почему не тогда, когда умирал Эдвард? Они говорят, что я ору как резаная потому, что совесть мне не дает покоя. Они хотят, чтобы я призналась. Кто помогал мне. Имеет ли к этому делу отношение какой-то дом. Они спрашивают меня и спрашивают, но я то знаю, что им не нужны ответы. Им хочется видеть мое раскаяние. Мое унижение и страх. Меня итак уже записали в убийцы.
Я не раскаиваюсь.
Игра в слова утомляет, но это хоть какое-то разнообразие в том монотонном существовании, которое я веду. Крысы и далекие звуки. Часами вслушиваться в тишину. Бояться того, что там, за стеной, но больше всего бояться самой себя. Остаться с собой наедине и снова почувствовать как теряешь контроль. Уходишь за грань. Когда уже все равно кто сожрет тебя. Маги или крысы. Люди или зверье.
И вот в этот раз все изменилось. Их взгляды резче. Увереннее. А мне зябко. Спутанные волосы на кулак. Стащат меня на пол, сдернут со стула одним движением и подбросят вверх, снова на ноги. Чтобы видела их лица. Не только слышала, что говорят они про каленые пруты, но и видела как они это говорят.
Но тот другой, с ястребиным взглядом. Он говорит, что есть способ лучше. И как только я понимаю о чем он, я вздрагиваю. Он замечает, потому что следит за мной, за каждым взглядом и жестом.
И ловушка захлопывается.
Он знает чего я боюсь. И больше никто не грозит мне подпортить лицо ожогами.
А я стараюсь не выдавать свой страх. Даже так, стоя с запрокинутой головой, с натянутыми как струны волосами, я смотрю на него сверху вниз. Он мне никто. Он не посмеет мне ничего сделать.
Только гад знает, что я дрожу. Всем своим существом чувствую как он приближается. Делает жест тому, что стоит позади, чтобы он отпустил меня. Ко-ро-ле-ва же! Не абы кто. С ней нужно обращаться почтительно. Особа благородная, чистых кровей.
И я чую беду.
Подкрадывается, щекочет кожу дыханием. Позволяет себе смотреть на меня мерзко. Так мерзко, что меня выворачивает. Только шевелиться нельзя. Нельзя дать ему повод. Пусть оглаживает меня своими ручищами. Пусть намекает, угрожает. Пусть. Но он хватает меня, дергает на себя, легко рвет на груди платье и отпускает. Злой смех прокатывается по темноте. Душит меня. Я отшатнусь, но устою на ногах. Белая нижняя рубашка из тончайшего шелка, расшитая мелкимречным жемчугом будет моей последней броней.
Я чувствую его. Чувствую его безумие. Знаю доподлинно, что он способен перешагнуть любую грань. Сейчас вижу.
И когда я это понимаю, они оставляют меня одну. Насладиться.
Только пока я не вернусь назад, в место, отведенное для меня, я буду стоять и молчать.
И ничего, что дрожат руки. Я знаю, что это только начало.
- Обдумала? Сперва буду я. Потом позову других.
Молчу. Ему достаточно одного взгляда, чтобы понять, что он лишь кусок козьего помета, а перед ним королева Констанца.
Что для одного норма, обыденное и ничем не примечательно событие, для другого может стать настоящим шоком.
Он ударит меня. Хлестко, звонко. Тыльной стороной ладони по лицу. Обожжет губы.
Но что мне делать, если я всего лишь королева без короля? Я, казалось бы, должна стойко держать удар. Только никогда раньше меня никто не бил. Это ново. Свежо. Больно и, наверное, дико.
- Нет, - говорит, - Поступлю иначе. Еще руки марать о мразь.
Завет кого-то, велит, чтобы принесли ему какие-то документы. Спрашивает о ком-то. Подобострастно. О маге? Снова поворачивается.О маге. К нему побежит.
- Станешь соседкой одного из ублюдков, что гостят в королевских казематах. Потом другого выродка, пока не начнешь говорить. Сама. А, может, сразу нескольких. Да, так и сделаем.
Снова предельно вежлив, как будто бы ничего и не случилось. Улыбнется, даже отвесит поклон. Сука.
- Посадите ее в соседнюю. Для компании.
- Так нельзя ж, - отзывается кто-то слишком правильный.
- Пока в королевских покоях все приберут. Негоже нашей королеве спать на соломенном тюфяке. Да и заскучала ее величество поди. Одна то.
Улыбается. Смотрит в глаза и так гаденько улыбается только одними губами.
Лоб покрыт испариной как влажный лепесток цветка. Щеки бледны. К ним прилипли пряди волос. Губы горят, пульсируют и болят так сильно, как будто бы в них ушла вся кровь. И я молчу.
Пока не произошло ничего плохого. Да, попытались унизить. Шлепнули по губам для острастки, но не избили же. Как далеко они смогут зайти? И имеет это какое-то значение сейчас, когда они итак все знают?

...

Констанца Непорочная: 14.12.15 11:18

в темной-притемной темнице

Жалобно скрипнет дверь. Во тьме мои глаза как две черные, большие плошки. Волосы как смола по плечам. Вот ты и снова невеста. Для каждого запертого здесь. Или как он сказал? Только белый треугольник платья на груди как щит, горит в темноте. Взмахнет ворона крыльями и блеснет стеклом глаз, затихнет. Я нервно скомкаю ткань, стяну крепко в ладонь, чтобы не искушать бездну. Как будто бы это меня защитит от неизвестности. Лязгнет за спиной закрывающийся замок. Слепая ворона вздрогнет. Буду ждать, когда глаза привыкнут, вслушиваться, ловить шорохи. Я не шелохнусь. Не потревожу ничем, кроме дыхания.
Ощипают, из кожи сошьют сапожки, глаза вденут в бусы на веревку из кишек. Вот слова твоей новой песни.
Не двинусь с места. Все жду, когда начнут срывать мои платья. Как перья. А ладонь сожмется в кулак. Первый, кто приблизится ко мне, получит по-королевски щедро. Жду, жду, но ничего не происходит. Может быть, тот глазастый меня обманул?
Только когда замечаю тень у стены, понимаю, что для надежды нет места. Не на что тебе надеяться, Констанца. Отпускаю рваную ткань платья. Лети, ворона, лети прочь. Забери с собой мою душу. Оставь мне тело. Что будет с ним - уже и неважно. Это лишь оболочка. Это не буду я. Но рука все равно в кулаке. Напоследок я хорошенько наподдам мерзавцу.
То ли вздох, то ли ветер гуляет по подземелью. Но я вздрагиваю, отшатываюсь к противоположной стене. Там во все глаза. Примериваясь куда бы ударить по кому-нибудь, кто окажется рядом. Куда нужно бить? И как? Решаю, что как придется, но обязательно по лицу. Люди ползают, чтобы не падать. Я не буду его бояться. Я не буду ползать. Расправлю крылья. Дрожу, приподнимаю подбородок, стискиваю зубы. Ну же? Ну же?!
И ничего. Только стук моего сердца в висках.
Спустя какое-то бесконечно долгое время я понимаю, что никто нападать на меня не собирается. Мне страшно, но я должна знать. Взглянуть страху в глаза. Понять.
Высоко подняв юбки, чтобы они не шелестели по полу, переступая лужицы, крадусь. Мне стоит гордиться. Моя темница на порядок суше и чище. Вот они - привилегии титула. Панический страх холодком бежит по спине и разливается по жилам, но любопытство берет свое. В темноте мне кажется, что я увижу что-то по-настоящему зловещее. Когда понимаешь, что выхода нет, делаешь шаг вперед. Хмурюсь на выглядывающие из одежд узкие щиколотки, белые в темноте. Не понимаю. Склоняюсь ниже и ниже. Пытаюсь заглянуть в лицо. Хочу увидеть. Вижу кровь. Чувствую ее медный привкус на языке. Ты ли мое чудовище? Может быть, несчастного пугали мною точно также? Сказали, что явится ведьма и убьет его. Ни страха, ни ужаса, ничего кроме тоски и жалости. Провожу рукой у бледного, неживого лица, чтобы убрать прядь волос с запекшейся на ней кровью. Чтобы рассмотреть. Жив ли он? Ближе, ближе. Дышит ли? Кажется, нет. Кажется, меня заперли в одном застенке с покойником.

»» 14.12.15 12:28 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир

...

Эззелин Сенза Вольто: 15.12.15 15:03

Ты такой же, как я:
Добровольный, но, все-таки, пленник.
Ты всегда смотришь волком на глупых,
Но ярких ребят.
И неправда, что я
Пред тобою упал на колени.
Я ведь просто случайно споткнулся,
Увидев тебя…
У тьмы большие глаза, черные бездонные зрачки, расширяются, растекаясь по глазу, затем пульсируя, становятся меньше и меньше и меньше, пока не сойдутся в маленькую черную точку….
У бездны волшебные глаза, почему же я не смотрел в них раньше, с детства меня учили смотреть врагу в глаза, падая, разбиваясь в кровь, до мяса снимая кожу, смотреть в глаза, не кричать, не скулить жалостливо, не молить о пощаде, с детства меня учили терпеть: боль, страх, ужас и панику. Ради семьи, ради будущего, но никогда я не встречал врагов так близко, даже интимно.… Разглядываю его сквозь пелену ненависти и боли, тьма плещется в его хрупком теле, манит, завораживает, зовет к себе.…Пульсирует в его пустом взгляде, где-то на дне зарождается интерес, я вижу его так же ясно, как и ту тонкую медную трубку с заточенным шипом краем, что разрывает кожу на сгибе у локтя, где-то в глубине его разума плещется любопытство, я чувствую его так же явно, как и свою кровь, что алым ручейком льется по тонкой канавке бороздке стекая в пузатую склянку, он сипло дышит, словно когти стальные вцепились в горло.. обман, всего лишь маленький изрезанный рунами вентиль, скрежечет о края склянки, напоминая «наполнена пора сменить»… Боли нет, ушла, тихо оставив место радости, страной пустой радости от одной единственной мысли, еще немного и конец, бесславный каким и должен быть, кто будет плакать по мне? Мама? Тот кто заменил родного отца? Девочка с бездонными небесными глазами? Нет… Никто не уронит, слезу, не сделает посмертной маски, просто повесят на стену золотую пластину ...
У отчаянья взгляд хитрый, раскосый, коварный…Кровь мага внутри, я чувствую ее до капли, всю до единой, не одной не проронил он мимо, вся ушла по назначению. Злюсь.. украл свободу, украл кровь мою, а сейчас и сны забрать хочешь.… Не пущу… Борьба идет на тонких гранях почти помутневшего разума…Не выйдет… до алых вспышек в глазах ломая пальцы… не усну… ногтями разрывая в кровь кожу, словно надеясь выгнать черноту бегущую по венам…никогда…
Женщина с волосами цвета самой темной ночи сидит за письменным столом, ее глаза напряжены, а губы сжаты в тонкую линию. Стол почти пуст – ни бумаг, ни всяких милых безделиц, обычно украшающих дамское рабочее место едва ли чуть менее обильно, чем будуар. Женщина бледна кожей, но не выглядит нездоровой, лишь блестят непонятной лихорадкой, углем подведенные глаза. Женщина рассеяно барабанит украшенными кольцами, пальцами по кромке стола. У неё длинные, очень длинные серебряные ногти, заточенные на манер когтей тигра.
-Все должно было закончится раньше, намного раньше любимый мой, - она прикусит губу – тебя спас случай..
Женщина испытывает чувства сильные, намного сильнее чем любовь, шаг, еще шаг пока не увижу своего отражения в ее глубоких изумрудных глазах, она сама подхлестывает мою жестокость. Видеть, как я все глубже утопаю в своих грехах, в чужих страхе и боли, приобретая всё усиливающуюся зависимость, восхищало,… заводило… пугало ее одновременно. Улыбнется…затем взяв в руки чернильницу кинет мне в лицо, но я не вздрогну, не пошевелюсь, зная что не навредит…
Зеркало за спиной разобьется со звоном, раскалываясь на три неравных части. Женщина подберет две и сложит вместе: теперь у неё в руке подобие кинжала со сторонами, уводящими в бесконечность, и острым неровным окончанием.
-Прости любимый… прости себя за то, что недосмотрел.
В изумрудно-зеленых глазах застыло изумление, чистый и восторженный вопрос: за что это? Жесткие пальцы впились в плечо в пароксизме боли: это было почти нельзя терпеть, но теперь уже всё равно, теперь совершенно всё равно…
- Нужно обнять зло, чтобы вонзить кинжал ему в спину. – женщина на краю пропасти среди кустов, бурно цветущего вереска, ветер тревожит полы ее черного платья, нервно играя юбками. Широко расставив руки она ждет когда я сделаю шаг к ней и развернувшись смело шагает вниз…
- Элинор!!- крик разрывает тишину, холод.
Холод вполне реален, я проснулся, или мне так кажется, холод это женские руки, которые тихо коснулись лица.
- Мама!? – прошепчу тихо, разглядывая бледное лицо с распущенными волосами и атласное зеленое платье. –Ты пришла за мной?
Глубокий вдох, обжигает легкие, приводит в сознание, руки сомкнутся замком на ее шее быстро… Лишь, чтобы обездвижить, затем начнут сдавливать тонкую шею медленно смакуя каждое мгновение..
- Ты мерзость, ты нереальна, уходи, слышишь, уходи из моей головы, из моих снов, убирайся… - говорить тихо, срываясь на змеиный шепот, поднявшись в полный рост, нависая, в надежде напугать, но сил не так уж много, - уходи, я не поддамся, слышишь…
Снова провалиться в пустоту бессознательности…

...

Скотади-Мелос-Рат: 15.12.15 19:01

Под песню ледяной. Сны Безликого. В спальне Дария. Маг в экстазе.


...И пойду я по снежному полю... и не убоюсь зла...
...под ногами хрустит снег...

Мелкой стружкой. Острыми иголками.
На лицо свое посмотрю. В голубом мареве снежного тумана.
В глаза в которых застыла последняя секунда моей жизни.
Ту которую не познал тогда. Могу увидеть сейчас.
В них чистое небо. Застывшая птица. И яркое солнце.
В них лик матери оплакивающей свое дитя.
С неба падает снег. На коже не тает. Застывает. Рисует снежные узоры песни.
...Спи Маленький... Спи Хороший...
- Поет. - Прошепчу в воздух замерзающий мальчику доросшему мне до пояса.
- Она тебе поет...- скажу тому кем был когда-то.- Ты иди к ней. Ты иди.
Отпущу его туда где снег рождается. Отпущу туда где вьюга вьется.
Оставлю якорь здесь. Уйду туда...

...Там...
...под ногами хрустят осколки стекла...

Трещинами дикими. Острыми до крови на коже.
Запах крови чистый, дурманящий. Поведет алая между трещин на разбитом зеркале.
Заберется во все бороздки. Нарисует узор.
Чья кровь?
Ее кровь...
Лежит телом в черном. В змейках волос шипящих, красная роза расцветет. Изумрудные глаза смотрят в даль.
В них чистое небо. Застывшая птица. И яркое солнце.
В них лик сына в вопле крика. От того крика дрожит купол мира. Разлетается тот миллионами острых осколков.
Отражусь в глазах ее мертвых, безумных. Увижу.
Что увижу?
Боль щиплющую красной раной. Рваной, резаной. В груди огонь. Под сердцем.
Дотронусь до нее пальцами чужими не моими. Испачкаю в алый цвет кожу.
Из крови той кружево плести. В крови той чан безумия и всполохи древнего света.
Пальцы под ней дрожат. Подергиваются. Несутся быстрым скачем. Не удержать.
Переведу взгляд на того у кого нет лица. Отражусь в его маске ликом женским...вспомню запах. Я слушал его впредь.
Там пахло кровью и смертью. Пахло надвигающимся сумасшествием таким же как  сейчас пропитан воздух.
Ты безумен? Ты такой же как я.
- Нужно обнять зло, чтобы вонзить кинжал ему в спину - Говорит мой уже женский рот.
Запах вереска наполнит гортань. Его есть можно ложкой. Харкать потом болью. Воем.
Тяжелый мир ляжет на плечи. Ветер касается ног.
Обернусь к тому чье имя не помню. Я увижу стах. Ты этого боишься?
Разведу руки птицей. И под грохот крика, что рушит купол мира взлечу вниз.
Разбиваясь миллионами стеклянных осколков.  Заберется между трещин сок из алой розы у меня во лбу расцветающей..
Проберется  в бороздки, дорожками длинными да извилистыми. 
Как найти в них дорогу назад?

Иди ко мне.
Иди.
Сядь у ног, позволь приласкать.
....И пойду я по снежному полю...

Там где якорь оставил. Туда куда зовет морозная песня.
Там где ребенок лет шести. Сидит на коленях снежной королевы. И слушает вьюгу.
В глазах у той пустота. Песня льется из замерших уст.
Тянусь почти обледенелыми руками, пальцами ртутными к ее каменным щекам.
Соберу теплые слезы. Ты по мне плачешь? Не плачь.
Обниму ледяное лицо. Поглажу  выступы скул.
Подтянуть свой рот ближе к песне.
...Не слышу... 
Выдохну мертвым дыханием в тонкий рот.
- Мертвые не слышат песен...- Скажу. Пальцы мелкими крючками надавят на слепые глаза.
Изломают. Ударят. Войдут по костяшки в талый снег.

- Ты никогда не будешь живой...-

Голос там. Крик здесь...
Смотрю в ее побелевшие глаза с жилками красных вен. По щекам слезы. Теплые?
В волосах ее застыла седина.
Пальцы почти коснулись ее лица.
Глаза бы выдавить... талым снегом. Талым снегом.
Встать с кресла тяжело дыша...
Руки рассмотреть свои. Кровь искать. Древнюю кровь с каплями безумия.
Я заразился им во сне?
Смотрю на рыжую, та закрыла глаза. 
- Ты привела меня назад. - говорю на смотря больше -  Подарок за это хочешь?
Два шага до того кто почти сдох.  Проверить дыхание.
Жив.. ты жив, Дарий.
- Он твой.




»» 01.02.16 11:03 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир

...

Ледяное Око: 16.12.15 00:02

И колеса вращаются, молнии, жернова, Перемалывай сердце в пыль, пусть улетает к апрелю. Потому что когда я люблю тебя — я права. Снег летит, крылья кружатся, мир вращается все быстрее.

Мельница. Об устройстве небесного свода.

Царь Островов. Столица. Дворец. Покои Дария Скорбящего.

Мой.
Мой.
Родной, хороший.
Живой.
Дыщащий.
В глазах изморозь все вокруг скрывает. Не вижу. Лишь образы тусклые, после хруста ледяной корки.
Маг сломал что-то во мне и я не знаю пока, хорошо ли это.
Пойду я по снегу белому...
Что он сделал?
Глажу колкую щеку Дария. Липкую, от холодного пота.
Горячо.
Даже так рука моя холоднее.
Он тебя спас.
Не важно, чем я заплатила.
Он спас тебя.
Спас.
Пойду по снегу...
Перед глазами мелькают белые мухи. Как снежинки, что падают вертикально вверх.
В глазах моих идет снег.
Это значит, что я больше тебя не увижу?
Как странно это.
Как странно.
Касаюсь головой груди. Ухо над сердцем.
Я пойду...
Больше угадала, когда маг двинулся, чем увидела.
Треск напугал. Внутри. В голове.
Теперь не страшно.
Теперь мне поет твое сердце.
Тук-тук-тук.
Самая лучшая песня.
Скину обувь, ноги подберу под себя. Рядом сяду на кровати.
По волосам буду гладить, знать что между пальцев смолью текут.
В глазах все - в узорах инея.
Словно в окно с изморозью смотрю, где панцирь льда треснул.
Закрываю веки, плачу слезами чужими. Сами из глаз льются непрошеные.
Если тут так - что тогда там?
Думаю.
Считаю вдохи Дария.
Считаю выдохи.
Что тут - важнее. Там - подождет.
Руку холодную на лоб, щекой на грудь.
Сердце тук-тук-тук.
Я не убоюсь ничего.
Ничего.

...