Когда птицы молчат (СЛР, 18+)

Бесподобная история, надеюсь, что Женя оттает и все будут счастливы! С нетерпением жду продолжения, спасибо большое!!!

Спасибо, Наташенька, за главу!!!
Надеюсь они с Женей найдут общий язык в скором будущем........
Жду продолжения!!!
_________________

Наташа, огромное спасибо за главы! (Зашла, а тут целых две новых главы для меня, как пропустила, не понимаю...)
Вот это ситуация между Женей и Сергеем. Ожидаемо, но "видеть воочую" это всегда сложнее)) Переживаю за Женю и ее чувства. Побольше бы Влад уделял внимание дочери... Очень бы хотелось облегчить напряженную ситуацию, возможно, Сергей прав, как только Женя станет не единственным ребенком в семье, появится брат или сестра, какая-то ответственность, нежность к маленькому(кой), всё изменится? По-крайней мере, я на это очень надеюсь)
Ждем тебя с новостями)

Доброе утро! У меня начинает входить в привычку отписываться по утрам)
kati dove Катя, правда, что дети для матерей на первом месте, хотя сейчас такая тенденция ужасная, что женщина наоборот ставит мужчину превыше всего, и готова бросить ребенка ради него перед лицом надвигающейся старости и одиночества. Я таких не понимаю, почему-то вспоминается отрывок из русского фильма "Остров", когда к монаху приходит молодая девушка просить благословения, а он угадывает, что она собирается сделать аборт и отчитывает ее. Говорит, что ей на роду написано быть без мужа, а ребенок станет отрадой в жизни. Эту любовь невозможно измерить или разрушить (при условии, что женщина адекватная), она - одно из чудес, которые выпадают нам в жизни.С другой стороны горько стоять перед выбором, ведь любовь мужчины и женщины еще сложнее, она не основывается на зове крови и генетике, она встречается еще реже (вот такая безотчетная, беззаветная, иногда даже жертвенная).
скорпитигр Рада новым читателям и гостям моей странички. Заходите почаще - с удовольствием поболтаю)
Малинка Обещаю поторопиться с продолжением
Dee Ну вот, у меня получилось сделать приятный сюрприз
Наверное, мужины в такой ситуации сами как дети - растеряны, не понимают, что происходит, и не знают, как вести себя дальше - ведь ребенка с ними рядом теперь нет. Хотя для многих это облегчение - мужчины не способны заботиться о детях так, как женщины - инстинктов нет. А по поводу братика или сестрички - это бы сплотило новую семью, безусловно, но не буду забегать вперед
Девочки, очень рада вашим комментариям, нравится с вами болтать, иногда как подумаю ,что книга в конце концов закончиться, то так жалко становится( Но тянуть специально не буду
_________________

LiLinochka Солнце мое, спасибо! Я что-то погрязла в собственной критике) Так что пока лучше не стану и еще с одной незаконченной историей не разберусь - ничего нового не начну. Во всяком случае , это я сейчас так думаю А там как стукнет мне в голову, что сяду писать ночами пока со стула не начну падать)))
_________________

Привет, Ната. Спасибо за продолжение История очень глубокая, расскрывает разные грани отношений. Ира начала жизнь с чистого листа, у неё сейчас трудный период - с одной стороны она счастлива(рядом любимый и любящий человек), а с другой- не может она полностью раствориться в своём счастье, пока несчастлива её дочь. И как совместить всё вместе?. Сергей хочет наладить отношения с Женей, но ... не было у него ранее опыта общения с детьми,а тут нелегко научиться. Тут время нужно и огромное терпение. Очень хочется, чтобы всё у них наладилось и все были счастливы.
_________________

Добрый вечер.

Как раз отвечая на вопрос анонсирую следующую главу. Там все и выясниться. Это переломная глава. Пишу ее очень тяжело, потому что не находясь в атмосфере, достоверно не напишешь. Надеюсь, что она тронет сердца читателей. Меня тронула, ее видела в самом начале произведения, в честь нее назвала книгу. На выходных буду выкладывать. Женя, Ира, Влад, Сергей - между ними невидимые, но прочные связи, но какие-то из этих нитей придется разорвать.
Целую, обнимаю, всем спокойной ночи. А я пока писать...
_________________

НАТАШЕНЬКА, приветик! )))


Наташа, вдохновения тебе пожелаю и удачи во всём!
И, конечно, очень жду продолжения! )))


___________________________________

 » Глава 23

Глава 23

Я не думала, что подача заявления о разводе пройдет так легко. Я была в розовых мечтах о новом доме и ребенке от Сергея, поэтому, наверное, и не заметила, насколько был подавлен Влад. Но омрачать своего счастья я не хотела.
Не знаю, что рассказывала ему Женя, но он ни словом не обмолвился о моем новом мужчине.
Меня грызет совесть за то, что я сама ему не рассказала, с кем встречаюсь, с кем, по сути, живу. И стыдно мне было в первую очередь перед Сергеем.
Но и эти мысли я забросила на задворки сознания. Я наслаждалась жизнью, я дышала полной грудью и каждое утро просыпалась в ожидании радостных событий, которые принесет мне новый день.
Через несколько недель после памятного признания Вронского он позвонил мне субботним утром на мобильный. Я была удивлена тем фактом, что его не было в моей постели, но еще больше я удивилась тому, что он приказал мне быть собранной через сорок минут и ждать его у входа в здание.
- Жень, вставай.
- Мама , я сплю, - она укрывается с головой.
- Женя, нам сейчас нужно быстро собраться, и мы уезжаем, - я протираю влажные волосы полотенцем, в уме подсчитывая, сколько времени потратила на душ.
- Я буду спать, - Женя бывает жуткой соней, особенно тогда, когда мне нужно куда-то спешить.
- Сергей заедет за нами через полчаса.
- Ну и пусть.
- Я не оставлю тебя одну дома.
- А зря.
- Готовлю завтрак, а ты за это время почисти зубы и умойся.
Омлет получился воздушным, а вот какао вышло не очень. Я добавила в него еще сахара и разлила по чашкам.
Женя вышла недовольная, но ее лицо сияло чистотой и свежестью, а вместо пижамы она была одета в джинсы и футболку.
- Папа не заберет меня сегодня?
- Нет.
- Почему?
- Сказал, что будет работать до обеда.
- А бабушка?
- Наверное, хочет, чтобы папа был дома, когда ты приедешь.
- Может, отвезешь меня?
- Я подумаю.
В голосе Жени такая тоска и безнадежность, что последний кусок омлета застревает у меня в горле. Но делать нечего – ей придется сейчас поехать с нами.
Покончив с завтраком, мы бежим к выходу. У подъезда уже стоит машина Сергея.
- И куда мы? – я сгораю от нетерпения. Сергей такой загадочный, да еще и в глазах играют чертики.
- Скажу так – если тебе не понравится, я разочаруюсь в твоем вкусе.
Мы едем в восточный конец города. Высотки уступают место частным домам и длинным улицам, утопающим в тени густых деревьев. Шум машин становится все тише, а лай дворовых собак – громче. В одном из поворотов я замечаю спальный район из девятиэтажных домов и узнаю эту часть города, расположенную невдалеке от морского побережья. В конце концов, мы выезжаем на дорогу, ведущую к морю, и мимо церкви спускаемся вниз. Эта район представляет собой контрастную смесь бедности и роскоши. Рядом с низкими одноэтажными домишками, напоминающими рыбацкие хижины с маленькими окнами и приземистыми дверными проемами стоят шикарные дворцы из красного кирпича, окруженные соснами и березами, с черепичными крышами и роскошными клумбами. И чем дальше мы едем, тем больше таких красивых домов.
По правую сторону от нас растут тополя и клены, а за ними, метрах в двадцати, спокойно плещется море.
Машина мягко останавливается у двухэтажного дома, небольшого относительно других произведений архитектурного гения, но очень милого. Стены покрыты штукатуркой бежевого цвета с желтоватым оттенком, коричневая крыша и окна ей в цвет придают строению элегантность. Каменный забор с железными решетками не скрывает зарослей можжевельника и высоких кустов цветущих роз.
- Мы приехали.
Я в недоумении смотрю на Вронского, не веря происходящему. Он же не скрывает довольную улыбку.
- Смелее. А то риелтор решит, что мы передумали.
Я выхожу из машины, с трудом сдерживая волнение. Женя стоит рядом и глазеет на шикарный дом с гаражом и беседкой, выглядывающей с заднего дворика.
Риелтор – немолодая женщина в костюме, немного странно сидящем на ее непропорциональной фигуре – ждет нас у входа.
- Здравствуйте. Давайте я покажу вам дом, а потом отвечу на все вопросы. Итак, этот дом построили четыре года назад, но жили здесь только половину времени. Последний пару лет здание не использовали, но исправно топили зимой, чтобы предотвратить разрушение от холода и влаги. Здесь три спальни, гостиная, столовая, кухня, два санузла – на первом этаже и на втором. Отопление газовое, котел устанавливали очень дорогой, поэтому и экономичный, новая ветка электроснабжения, подключенная к трансформатору, купленному не городскими службами, а стараниями местных состоятельных жителей. Вы понимаете, что это значит – никаких перебоев с электричеством. Общая площадь дома – двести десять квадратных метров. Комнаты очень большие, но за счет планировки дом не выглядит громадным, все очень хорошо продумано. Пол – паркетная доска, в спальнях ковровое покрытие. В ванных комнатах и на кухне пол с подогревом. Комнаты очень светлые за счет больших окон, из спален на втором этаже отличный вид на море. Кухня просторная, соединена со столовой арочным проходом. Но не беспокойтесь, вытяжка настолько мощная, что запахи не проникают другие комнаты. Здесь десять лет назад провели центральную канализацию и семь лет назад газифицировали район. Печка газовая, духовка электрическая. Из дома есть выход в гараж и на задний двор. Двор уже обустроен – не нужно будет беспокоиться о клумбах, хотя если хотите, можете нанять садовника. Можжевельник не требует большого внимания, розы необходимо обрезать вовремя, приблизительно два раза в год, газон поливается автоматически, но пару раз в месяц его нужно стричь. Если хотите, я дам вам номер отличного рабочего, который этим займется за небольшую плату. В задней части двора есть каменная беседка, крытый мангал и детская площадка. Правда, там только качели и лесенка, но если хотите, можно добавить что-то еще.
Я слушаю, хожу за этой неумолкающей женщиной с худенькими плечами и внушительными бедрами, рассматриваю светлые комнаты и не могу поверить, что Вронский решил снять этот дом. Это как исполнение всех желаний на Новый год в детстве, лет в десять, когда хочется верить в магию и волшебство, в то, что иногда мечты сбываются все до единой, даже самые невероятные.
Сергей посматривает на меня, как довольный кот. Ему удалось меня поразить, и он это знает.
Я выглядываю в окно второго этажа на море, сверкающее, как расплавленное серебро. Это будет наша спальня. Большая, залитая солнечным светом, уютная. Смотрю на Сергея и он кивает, словно знает, о чем я думаю.
Да, я хотела бы зачать с ним здесь нашего общего ребенка, чудесного малыша с его невероятными глазами.
Задний двор – предел моих мечтаний. Достаточной просторный, чтобы устроить здесь несколько грядок или еще одну клумбу. Мне до боли захотелось тут же поехать в магазин и купить маленькую лопатку для сада, а также семян осенних цветов. Беседка небольшая, но очень уютная. Прямоугольный стол с массивной деревянное столешницей и такими же лавками, черепичная крыша, способная спрятать и от солнца, и от дождя. И тут же, в пяти метрах, качели. Я ищу глазами Женю, чтобы разделить ее восторг, но она стоит хмурая и совершенно не радуется тому, что у нее будут личные качели. Да у нее здесь может быть все, чего она пожелает. Сергей пойдет на это, чтобы наладить с ней контакт.
Я оборачиваюсь к нему.
- И ты хочешь, чтобы мы жили здесь?
- А ты против?
- Да как я могу быть против? Я не видела ничего прекраснее. Это самый замечательный дом!
- А как же наш дом? – спрашивает Женя.
- Ох, доченька, да разве наша квартира сможет когда-нибудь с этим сравниться? Я всегда мечтала о таком доме.
- Тогда решено!
- Мы его арендуем? – у меня от радости кружится голова.
- Арендуем? Нет! Мы его покупаем!
- Не может быть! – я визжу от радости, как школьница, получившая по всем экзаменам отлично. Бросаюсь Сергею на шею, не обращая внимания на строгую тетеньку-риелтора. – О, как я люблю тебя! Ты самый прекрасный мужчина на Земле!
Он смеется и целует меня. Потом говорит риелтору, что в понедельник подпишет все бумаги, чтобы уже на следующей неделе начать обставлять наше новое жилище и переехать сюда в ближайшее время.
Когда мы возвращаемся назад, я не могу отпустить его предплечье, и Сергею приходится управлять машиной только одной рукой. Я держу его, как Жар-птицу, невероятную, мифическую исполнительницу желаний, символ счастья.
В тот день Влад так и не забрал Женю. Сказал, что накопилось много дел.


В понедельник Сергей позвонил мне на работу и сказал, что теперь мы – счастливые обладатели роскошных апартаментов на берегу моря. У нас есть дом! Завтра, если ему позволит работа, он заедет за мной, и мы отправимся выбирать мебель. А сегодня он очень занят и вряд ли успеет к ужину.
Я не могу перестать улыбаться. Людмила Владимировна косо на меня смотрит, но не решается расспрашивать. Я ей благодарна. Не люблю бестактных вопросов и наглых людей.
Женю еду забирать в приподнятом настроении и даже напеваю себе под нос попсовый шлягер, который услышала сегодня по радио. Когда раздается звонок мобильного, лезу в сумочку, все еще мурлыча веселый мотив. Мне звонит отец.
- Здравствуй, милая.
- Привет, пап.
- Едешь за Женей?
- Да.
- Мы … соскучились. Может быть, заедите?
- Этого хочешь ты или мама тоже?
- Мама тоже.
- А она знает, что ты сейчас нас приглашаешь? – моя мама очень гордый человек.
- Ира, поверь мне, она тоже этого хочет.
- Тогда почему же сама не позвонит? Это же она отказалась от меня!
- Дочка, не начинай. Она тоскует. Она места себе не находит. Вам надо помириться.
- Папа, я не хочу чувствовать себя виноватой. А я знаю, что она будет мне твердить об этом постоянно. Нет. Не теперь, когда я, наконец, счастлива.
- Сделай это хотя бы ради Жени. Она здесь ни при чем. Привези ее к нам, мы так давно не видели ее.
- Хороший предлог, папа.
- Ты же всегда была доброй девочкой.
- Ладно. Мы сейчас заедем.
- Вот и здорово. Я скажу твоей маме. А то она ходит по дому, как неприкаянная, или лежит часами в постели, смотрит в потолок. Сейчас же, небось, побежит блины жарить.
Я сообщила Жене радостную новость, и мы сели в маршрутку, которая останавливалась в квартале от дома родителей.
Двери открыл папа. Женя бросилась ему в объятия, он поднял ее высоко-высоко, заставляя визжать и смеяться. Мама показалась из кухни, но не подошла. Она стояла в коридоре с лопаточкой для блинов в руках и жадно смотрела на внучку. Женя, разувшись, поскакала к ней.
- Привет, ба!
- Как же я за тобой соскучилась! – у мамы в голосе я слышу слезы.
- А я за тобой. А что ты мне готовишь?
- Блинчики. Хочешь?
- Да! Я такая голодная!
- Но ты же только из садика!
- Но там давали такую гадкую молочную кашу, - Женя скривила рожицу.
- Тогда пойдем, я накормлю тебя блинами с вареньем.
- Клубничным?
- Клубничным.
Я прошла вместе с папой в гостиную.
- Спасибо, что приехала.
Я решаю промолчать. Я люблю своих родителей и чувствую себя ужасно, находясь с мамой в ссоре.
- Она не находила себе места.
- Мне тоже было нелегко, папа. Она же меня предала. Она дала понять, что я ей не так важна, как видимость моего семейного благополучия, чтобы было как у всех!
- Дочка! Ну не начинай все заново! Может быть, вы сегодня помиритесь!
- Папа, мне тоже тяжело признавать, что у меня не вышел брак, что я все испортила. Но незачем тыкать меня в это носом, словно нашкодившего кота. Мне и самой плохо. Во всяком случае, было плохо. Неужели ее не может порадовать тот факт, что я, наконец, счастлива?!
- Может, - мама подошла неслышно, встала в дверном проеме. В ее руке было полотенце, которым она придерживала горячую сковородку. – Витя, иди, посиди с Женечкой.
Папа выходит из комнаты, прикрывая двери. Вот он, серьезный разговор. Я готовлюсь к нотациям, но мама молчит. Только смотрит на меня с примесью жалости и укора.
- Мне Женя рассказала, что вы скоро переезжаете.
- Да, – я не собираюсь тут же рассыпаться перед мамой объяснениями или рассказывать о нашем новом жилье. О том, что мы его покупаем. О том, что все очень серьезно. Не хочу ей ничего доказывать.
- Дом у моря.
- Да.
- Значит, твой ухажер не бедный.
- Он обеспеченный человек.
- Ушла от Влада ради денег?
- Не начинай. Не в этом дело, ты и так прекрасно знаешь. Мы не бедствовали, тем более, Влад успешно делал карьеру.
- И теперь ты счастлива?
- Да. Впервые за долгие годы.
Мама молчит. Потом встает и подходит к полупрозрачным дверям, сквозь которые видна кухня. Ее пальца нервно теребят измятое полотенце.
- Я свое счастье отвоевывала, оно мне не досталось вот так просто, как сейчас, кажется, тебе выпало твое.
- И мне нужно страдать из-за того, что я воспользовалась своим шансом?
- Я принудила твоего отца остаться со мной. Ради семьи. Ради тебя.
Я застываю, как громом пораженная. Открываю рот, но не знаю, что сказать, вместо этого во все глаза таращусь на мамину фигуру, на ее скованные плечи, на напряженную шею.
- Тебе было два года. Отец развелся со своей первой женой, и мне тогда казалось, что он счастлив со мной, с нами. Он любил тебя без памяти, ты стала для него и луной, и солнцем. Но я чувствовала, знала, что он все чаще оглядывается назад, всматривается в свое прошлое и видит в нем то, что не дало ему настоящее. Это не твоя вина. И не моя, - последние слова мама сказала с нажимом, и я поняла, что она в них сомневается. – Он встречался с ней, несколько раз, я узнала об этом случайно. Я видела, что он тоскует иногда, сидит перед телевизором или книгой, а глаза застыли в одной точке, и мыслями он далеко-далеко. И только с тобой он оживлялся и возвращался к нам. Я долго терпела, пыталась обеспечить ему все, что было нужно для счастливой семейной жизни. Но он не брал то, что я предлагала. И когда я узнала, что очередная командировка не связана с его работой, что он опять ездил к этой… к этой потаскухе, я поняла, что могу потерять его.
Мама замолкает и смотрит на меня. Я замечаю то же упрямое, твердое выражение лица, которое видела тысячи, десятки тысяч раз.
- Ты никогда не жила в неполной семье. Ты всегда знала, что у тебя есть и мама, и папа. Ты помнишь свое удивление во втором классе, когда узнала, что у твоего соседа по парте есть только мама? Ты не могла понять, что в жизни может быть как-то по-другому. И это моя заслуга. Я вовремя пресекла эти отношения. Они однажды и так уже распались, причем без моего вмешательства. И во второй раз им тоже не суждено было закончиться успешно.
- Ты разлучила папу с его первой женой?
- Я указала ему на его долг. На прошлые ошибки, которые его ничему не научили. Он взял на себя ответ за нас, за свою новую семью, и был не в праве не держать его.
- Он хотел нас бросить? – у меня от избытка чувств садиться голос.
- Я уверена, что он думал об этом. Но я позаботилась, чтобы эта мысль не укоренилась в его мозгу. Я обрисовала ему, каково будет тебе жить без отца. Как будет складываться твое мировоззрение, понятия о семье и отношениях в том случае, если пример из собственной жизни будет не очень хорошим. Сказала, что неясно, будет ли лучше тебе жить только с матерью или еще и с отчимом, но в любом случае, это будет в миллион раз хуже, чем жить с обоими родителями, в атмосфере любви и счастья, так, как и заслуживает каждый ребенок.
- И он остался?
- Как видишь. Ты жалеешь о своем нормальном детстве?
- Нет. Нисколько, - слова тянутся, будто резиновые.
- Вот и ему я сказала, что ради семьи, ради ребенка нужно жертвовать личными амбициями и желаниями.
- Личным счастьем, - поправляю я маму.
- Говори, как тебе угодно, но я оказалась права. И со временем мы научились быть счастливыми вместе. Ты нам помогла, скрепила нас, объединила. И когда ты повзрослела, в наших отношениях ничего не изменилось, мы привыкли к тому, что мы есть друг у друга, к тому, как мы живем.
- И вы были счастливы? По-настоящему?
- Да.
Я не верю. Вернее, я сомневаюсь, потому что не помню моментов, когда мои родители решили бы развестись или ругались так сильно, что дошло бы до взаимных оскорблений. Нет, ничего этого не было. Но вот так насильно, принудительно заставить себя быть счастливым невозможно. Или возможно?
Дни моего детства текли ровно, и за малым исключением, почти безмятежно. Я была уверенна в том, что за каждым моим решением, за удачей или промахом стоят мама и папа, готовые утешить и поддержать. И я думала, что эта сила берет истоки в их любви. Может быть, я ошибалась и это было только субъективное мамино ощущение? В то время как папа старательно играл свою роль, вжился в нее, сросся с тем образом, который ему навязали? Счастье можно успешно имитировать. Мне ли этого не знать! Я так долго делала вид, что меня все устраивает в браке.
- Лариса, - позвал папа и открыл дверь, в которую тут же прошмыгнула Женя. Мама обернулась и я не узнала ее лицо. Чужое, застывшее, только глаза ее блеснули при виде отца. Как же она его любила! И как ей было больно от этого.
- Ба, я хочу какао. Дедушка сказал, что его нужно сварить, а он не умеет.
Мама молча уходит в кухню, хотя я понимаю, что она не хочет этого сейчас. Она еще не все сказала, она не желает, чтобы я осталась сейчас наедине с отцом. Но все же подчиняется требованию внучки.
- Что случилось? Ты выглядишь так, будто потерялась.
- Что-то в этом роде. – До сих пор не могу прийти в себя.- Папа, ты остался с нами против своей воли? Когда я была еще совсем маленькая?
- Что за глупости тебе рассказала твоя мать?!
- Думаю, это не глупости.
Отец молчит. Потом прикрывает двери и садиться напротив.
- Я когда-то был влюблен.
- В свою первую жену.
- Да, - он выглядит удивленным, но продолжает. – Я женился в девятнадцать лет. Даже в те времена это считалось довольно ранним браком. Я женился, потому что любил ее до безумия. Но оказалось, что несмотря на наши чувства, нам тяжело быть вместе. Мы были молоды, кровь играла в венах, мы ревновали друг друга, как сумасшедшие, ссорились и мирились, но не могли ни минуты друг без друга. Ей это нравилось. Я знаю. Сейчас, столько лет спустя, я могу сказать, что мы оба были такими – требовали от жизни по максимуму, давали все, что было и брать хотели столько же. Но пару лет спустя это стало тяготить. Постоянные ссоры заканчивались примирениями, которые больше не радовали. Появилась какая-то пустота, недосказанность. И когда она сообщила, что беременна, нам обоим показалось, что вот он – выход. Но на втором месяце случился выкидыш. Она не хотела видеть меня. Я же понимал, что лучше не станет. Мы развелись. Но я всегда ее помнил, не мог забыть. Подобных ей я больше не встречал. Только она задевала за живое, только она.
Отец вдруг останавливается и смущенно откашливается. Я замечаю, что он чувствует себя неловко, рассказывая о своей любви к чужой женщине собственной дочери. Но понимаю, что почему-то для него это важно. И молчу в ожидании продолжения.
Он с минуту не говорит ни слова, только тяжело вздыхает, вспоминая что-то почти забытое.
- Когда я встретил твою маму, мне показалось, что все можно начать заново. Каждый человек заслуживает счастья или хотя бы еще одной попытки. И я ею воспользовался. Мы поженились, а через год появилась ты. Мне показалось, что вот оно – мое предназначение. Я должен быть отцом. Я был так рад, что не мог перестать улыбаться людям на улицах, а однажды расцеловал булочницу. Это было тогда, когда ты сказала свое первое слово. «Па». – Отец улыбается. Я знаю эту притчу. Мама до сих пор втайне злится, что моим первым словом было не «мама». – А потом я встретил ее. Опять. И жизнь закрутилась заново, с еще большей силой. Не думай, Ира, что я хоть на секунду забыл о тебе. Я все так же любил тебя, но ее … мои чувства к ней невозможно описать. Она была моими нервами, она давала мне весь мир, который доступен человеку через его органы чувств. Никогда я не переживал так остро, не чувствовал сильнее грозу на море, или слепой дождь, или прикосновение. Я верю в то, что у каждого из нас есть половинка. Очень немногим везет встретить ее, узнать, остаться рядом. Большинство так и не встречают того, кто подходит нам идеально, как пошитый на заказ костюм, как наша собственная кожа. Мы можем жить со многими, иметь общих детей, интересы, общую жизнь. Но только с одним единственным человеком это не кажется чем-то неестественным. Только с этим человеком ты понимаешь, что, наконец, стал целым.
- Но мама сказала тебе, что нельзя быть эгоистом и забыть о дочери, - я знаю, как мама умеет давить.
- Это же мама пытается сказать сейчас и тебе. И поэтому так злится на меня. Будто мои гены передали тебе еще и что-то от моих поступков.
- Ты уступил ей. И я не знаю, что было бы, уйди ты от нас тогда. Я ведь действительно выросла хорошим, полноценным человеком благодаря вам обоим.
- Милая, ты никогда бы не была покинутым ребенком. Я бы не смог просто так уйти. Ты – мое незабываемое, самое важное событие в жизни, самое прекрасное, на что я способен.
- Ах, папа…
- Я не ушел тогда по многим причинам. Из-за тебя, из-за чувства вины, но больше всего – из-за того, что не был уверен, что находясь рядом с ней, смогу быть снова счастливым. У нас уже не вышло однажды. В ней будто что-то надломилось. И это шероховатость, эта зазубрина не давала механизму работать гладко. Ее иногда словно переклинивало, и она все больше отдалялась от реальности.
- Но ты любил ее.
- Любил. Но и тебя я любил тоже, и твою маму.
- Не нужно, папа.
- Любовь ведь бывает разная. Твоя мама – самый надежный человек, которого я знаю. Она не оставит меня в беде, не предаст, она приложила огромные усилия, чтобы мы прошли через все невзгоды и остались семьей.
- Ты счастлив, что так вышло?
- Конечно.
Я ищу подтверждения словам отца в его лице, в глазах, которые почему-то не смотрят на меня.
- Я не жалею ни минуты о своем решении. Мне достаточно посмотреть на тебя, чтобы еще раз понять, что я поступил верно. Но Ира, дочка, если ты нашла счастье с другим, не насилуй себя, не мучайся, просто живи так, как подсказывает сердце.
И произнося это, отец уже не отводит взгляд.


Несколько дней прошли, как в тумане. Я не могу усвоить ту информацию, которую получила от своих родителей. Все время думаю,
какой вырастет Женя. Чем отзовется ей мамино счастье?
Мы ездили смотреть мебель, но ничего не выбрали. Тень повисла надо мной, над моей дальнейшей судьбой. Она была такой плотной и осязаемой, что лучи августовского солнца, еще горячие, даже знойные, рассеивались, приглушались сквозь эту пелену.
И однажды мир перевернулся.
Я вернулась домой чуть раньше, по пути забрав Женю из садика. Сергей утром на два дня уехал в столицу в командировку. Я занималась приготовлением ужина, когда заметила, что Жени не видно.
С прихваткой в руке я обхожу всю квартиру, но нигде не нахожу дочки. Потом замечаю, что моя сумочка, оставленная на диване, выпотрошена. Подхожу к ней, запихивая содержимое обратно, и обнаруживаю, что нет телефона. Меня начинает потряхивать. Я громко зову Женю, но не получаю ответа.
Истерично проверяю все углы, все потаенные местечки, где она может прятаться. Пока не обнаруживаю, что нет ее босоножек у входной двери.
Я бросаю сковородку на зажженной плите, босая выбегаю в коридор, устланный ковровой дорожкой. Сердце бьется так сильно, что я не слышу звуков вокруг. Мне страшно, как никогда в жизни.
Лифт приезжает почти мгновенно, но ползет вниз невероятно медленно.
В холле за своей стойкой сидит консьерж. Теперь я радуюсь тому, что живу в таком доме.
- Здравствуйте. Вы маленькую девочку не видели?
- Здравствуйте. А вы из какой квартиры?
- Шестьдесят седьмой.
- Снята на имя господина Вронского?
- Да какая, к черту, разница!? Вы видели маленькую пятилетнюю девочку или нет? Пшеничного цвета волосы, глаза голубые.
- Не уверен.
- Тогда на кой черт вы здесь сидите?!
Я понимаю, что веду себя крайне грубо, но ничего не могу поделать. Я в ужасе.
Бегу к выходу. Ее нигде нет. Улица практически пуста, только несколько прохожих неторопливо бредут по своим делам. От приступа паники у меня начинает темнеть в глазах, а пульс зашкаливает.
Консьерж выскакивает вслед за мной. Смотрит на мои босые ноги и пытается что-то мне сказать, но я не слышу. Только вполголоса причитаю, как одержимая.
Какой-то мужчина средних лет подходит ко мне и трогает за локоть.
- Женщина, я видел девочку там, за углом. Маленькая девочка, лет шести, светленькая, по телефону разговаривает.
Я срываюсь с места, бегу, не ощущая колючего асфальта под ногами. По-моему, за мной бежит и напуганный консьерж.
За поворотом, у парфюмерного магазина, на самой нижней ступеньки сидит Женя. Она смотрит на мобильный. Фотография Влада, смеющегося, счастливого, тот самый снимок, который я поставила на звонок, светиться отчетливо на большом экране моего телефона. Моя дочка водит по изображению большим пальцем правой руки и горько плачет. Так тихо, но пронзительно, словно душа ее разрывается на тысячи осколков. Дети никогда так не плачут. Но она уже и не ребенок. Она просто человек, который страдает и ничего не может с этим поделать. Она целует фотографию отца и что-то шепчет.
Я замираю в паре метрах от нее. Она поворачивает ко мне свое личико, и я вижу, насколько она несчастна. Все горе вселенной сжато до размеров маленького тельца, до невероятно голубых глаз, ставших еще более пронзительными на фоне покрасневших от слез белков.
- Папа сказал, что приедет, но я не знаю, где я.
В ее маленьких руках мой телефон кажется огромным. Ее плечи подрагивают, из носа течет, она вытирает локтем мокрые щеки. И я понимаю, насколько слепой была.
Я никогда не найду ей отца лучше, чем Влад. И она не примет никого другого. А без него она будет несчастной, такой невыразимо несчастной, какой только может быть пятилетняя девочка.
Падаю рядом с ней, ноги не держат, голос отказывается повиноваться. Обнимаю ее дрожащими руками. Чувствую ее боль как свою, только еще во стократ сильнее. Она стала плохо есть – я не поняла истинной причины ухудшения аппетита, она перестала смеяться –я решила, что это детские капризы. А на самом деле она все больше становилась несчастной. И молча переносила все, что выпало на ее долю.
Я не смогу переступить через свою дочь на пути к собственному счастью. Я убиваю мою маленькую девочку, когда откровенно люблю другого мужчину. И ее горячие слезы сейчас капают мне на шею, выжигают позорное клеймо хреновой матери, эгоистки, которая вдруг вознамерилась взбунтоваться, собралась отказаться от своих обязанностей, принести в жертву любви свой священный долг – долг матери перед своим ребенком.
Краем глаза вижу пораженного консьержа, который топчется рядом, не зная, что делать и что сказать.
Мой телефон звонит. Я беру его из хрупких пальчиков, влажных и дрожащих.
- Да, – не узнаю своего голоса.
- Ира, что происходит? Женя мне только что позвонила, рыдала, чтобы я забрал ее. Сказала, что убежала.
- Я нашла ее. Все в порядке.
- Какой, к черту, порядок?! Где вы?
- Магазин «Жюльетт», Майский проспект.
- Я сейчас буду. Никуда не уходи, слышишь?!
- Да.
Я нажимаю на отбой. Запрокидываю голову назад и беззвучно вою в небо, прижимая к себе Женю. Испуганный консьерж трогает меня за плечо.
- Вам что-нибудь надо? Я могу чем-то помочь?
- Вот ключ. Закройте квартиру, пожалуйста. Я не успела.
- А вы не вернетесь туда?
Я плачу. Я не вернусь.
- Только за вещами.

Влад забрал нас домой. Женя заснула у меня на руках, на заднем сидении. Он пытался поймать мой взгляд в зеркало заднего вида, но я не хотела на него смотреть. Я хотела умереть.
Он перенес Женю в ее комнату, с ужасом поглядывая на мои окровавленные ноги. Молчал, словно боялся задавать вопросы, глядя на своих растрепанных, бледных, заплаканных женщин.
Я пошла в ванную, вымылась, и упала на диван в зале в полном изнеможении. Словно сознание потеряла. В руках я зажала разряженный в ноль телефон.
Утром проснулась от звона посуды на кухне. Привычные звуки, такие знакомые. Ноги укрыты пледом. Под головой подушка. Влад постарался.
Вода из крана едва теплая, мне все-равно. Умываюсь, вытираюсь полотенцем, которое повесила здесь больше месяца назад. С тех пор его никто не поменял. Да и не было необходимости.
На кухне меня ждет Влад. Разговора не избежать. Медленно сажусь напротив. Он тут же ставит для меня чашку чая. С трудом беру ее в руки. Вся тяжесть мира на моих плечах. Смотрю на него устало.
- Что произошло вчера, Ира?
- Женя за тобой скучает.
- Ей так плохо?
- Да.
- И что ты собираешься делать? Как ты вообще допустила, чтобы она сбежала?! Где были твои глаза, мать его так?!
- Готовила ужин. Убирала в комнате свои вещи. Заглядывала в ванную, чтобы поменять зубные щетки.
- Ты что, не слышала, как она вышла?
- Нет.
- Да что ты говоришь, как робот какой-то? Будто тебе все-равно!
- Нет, не все-равно.
- Вот и сейчас такая же.
- Чего ты от меня хочешь, Влад? Услышать, как я испугалась, как мне тяжело было видеть ее такой? Как я готова была все отдать, лишь бы мой ребенок не страдал?
- Ты сама виновата, Ира.
- Да. Виновата.
На мои плечи давит вина. Остальной мир здесь не при чем. И я сдалась. Больше нет ни надежды на счастливое будущее, ничего. Только пустота, холодная, зыбкая, бесконечная.
- Ира, что ты со всеми нами делаешь? – Влад отчаянно проводит рукой по волосам. Я молчу. – Ира, возвращайся, слышишь? Ты же мучаешь нашу дочку. Я сделаю все, только возвращайся. Я готов …
- Хорошо.
Он пораженно замолкает. Мне все-равно. Я буду играть свою роль. Я знала, что не принадлежу себе с тех самых пор, когда мой ребенок впервые громко закричал в родильном зале. Просто на какое-то время я позволила себе забыть об этом, я вспомнила, каково это – быть свободной, делать выбор, опираясь только на свои желания.
- Ты вернешься?
- Да.
- Хорошо. – Он опускает голову. Я вижу, как дрожат его пальцы. Он ловит мой взгляд. – Хорошо.
Делаю глоток безвкусного чая.
- Я не надеюсь, что все сразу наладится.
Не хочу говорить. Для меня дальнейший сценарий ясен – я продолжаю притворяться, как и раньше, и моим единственным утешением станет любовь дочери.
Женя, сонная, с опухшим личиком, появляется на пороге кухни.
- Привет, солнышко!
Влад вскакивает со стула и обнимает дочку крепко и сильно. Но она не возмущается. Только смотрит на меня через его плечо.
- Мы теперь опять с папой? Да, мамочка?
- Да.


День жаркий, ветер - и тот не приносит прохлады. Солнце в зените. Я иду пешком через весь город, чтобы собрать наши вещи. Чтобы отправить их в старую жизнь. Сегодня возвращается Сергей. Не могу думать об этом.
Я тяну время. Пока еще я его любимая, его женщина, и пока еще он мой. Через несколько часов он отречется от меня.
Влад ни о чем не спросил. Только помог отыскать в шкафу мои старые сандалии. Женя же дернула за руку, когда я открывала двери.
- Мама, когда ты вернешься?
- Сегодня, я вернусь ближе к вечеру. Только вещи наши заберу и опять приеду.
Блузка взмокла на спине и подмышками. Волосы прилипли к вискам. Я с утра ничего не ела.
Все тот же консьерж протягивает мне ключ, но как только хочет что-то спросить, я отворачиваюсь.
В квартире тихо и прохладно. Работают кондиционеры. Грязная сковорода, полностью закопчённая, с остатками куриных котлет, так и стоит на плите. Начинаю отмывать ее ершиком и средством для посуды. Потом берусь за остальную квартиру.
Вымываю на кухне все поверхности, термопот, духовку, даже барные стулья, на которых мне так нравилось пить утренний чай.
Собираю Женины вещи в чемодан. Оставляю подарки Сергея на тумбочке. Они будут напоминать дочке о плохих временах, а мне… мне будет больно на них смотреть.
Мои вещи помещаются в чемодан и две огромные сумки. Ставлю все у двери и звоню консьержу, чтобы вызвал службу, к которой здесь обращаются почти все во время переезда. Удобно, дорого, претенциозно.
Сажусь на любимый высокий стул лицом ко входной двери и жду носильщиков.
Понимаю, что нужно поговорить с Сергеем, объясниться с ним, но как же мне хочется струсить и покинуть эту квартиру вместе с моим багажом. Нужно быть невероятно сильным человеком, чтобы отречься от своего счастья, чтобы попробовать на вкус амброзию и больше никогда не прикасаться к ней губами, чтобы оставить лучшую часть себя другому человеку, не важно, что он сделает с нею – будет ли хранить или выбросит от обиды в мусорное ведро.
Я поняла, что с того самого момента, как родилась Женечка, мое сердце начало биться в ее груди, рядом с ее маленьким сердечком. Потому так остро я чувствую все ее переживания, потому мне в тысячу раз больнее, чем ей, когда она поранится или расстроится.
Но оказывается, душа моя тоже не принадлежит мне больше. Когда я влюбилась, когда меня сразили бирюзовые глаза, она затрепетала, как живая, и потянулась к любимому мужчине, прильнула к нему, словно кошка. Она пела, когда он любил меня, она торжествовала, когда он отказался от других ради меня, она дышала негой, когда он просто был рядом.
И когда я уйду, она останется вместе с ним. Хочет он того или нет, но две половины одного целого так или иначе будут вместе. А от меня останется лишь пустая оболочка.
Дверь отворилась, но вошли не носильщики.
Он широко улыбнулся, заметив меня, и раскинул руки, ожидая, что я подбегу, как часто бывало, когда я ждала его с работы. Я подошла медленно, свинцовые ноги едва передвигались. Обняла его и уткнулась лицом в грудь.
- Что произошло, солнышко? Я испугался, когда наш консьерж сказал мне, что у вас случилось что-то ужасное. Он решил, что ты выехала. Я ничего не понял. Кто-то сбежал…
Я отстраняюсь, чтобы сказать самые страшные слова в своей жизни. Но не знаю, с чего начать. Я трусиха.
Смотрю на него, его улыбка тускнеет и гаснет совсем. И тут он замечает чемоданы у двери.
Я никогда не видела умирающего человека. Мне всегда казалось, что самое страшное в этом процессе – это видеть его глаза. Как вдруг, будто вспышка, приходит понимание неизбежного, как отчаяние сменяется страхом, а потом смирением, и, в конце концов, они гаснут, становятся холодными, безжизненными, как мертвые высохшие озера.
Сейчас я вижу нечто подобное. В глазах Сергея появляется догадка, перерастает в уверенность, и эта уверенность начинает убивать нашу любовь.
Вспыхивает и сгорает дотла надежда на совместную жизнь, корчится, исчезая, доверие, снопом искры взрывается страсть, разлетаясь серым пеплом в его бывших, когда-то яркими, глазах.
И последней уходит любовь. Она забирает внутренний свет, неуемную энергию, всегда плещущуюся в нем через край, спрятанную смешинку, открывшуюся мне совсем недавно, и необычайную глубину его взгляда в те моменты, когда он смотрел на меня.
Отворачиваюсь. Не хочу знать, что придет на замену. Не смогу этого вынести.
- Ты уходишь, – он не спрашивает. Только констатирует факт. От его голоса замерзает воздух вокруг. Мне холодно, как же мне холодно.
- Да.
- Ты уходишь из-за дочери.
- Да, - я шепчу.
- Ты сделала свой выбор.
Он проходит мимо меня. Он знает, что я не изменю решения. Я не уверена, что он понимает, что мне тоже тяжело, что я тоже умираю вместе с ним. Но в его тоне нет ни капли жалости, он не намерен умолять или просить подумать еще раз. Он горд.
Подходит к окну, засунув руки в карманы брюк. Плечи широко расправлены, но мне кажется, они сейчас тверже камня. Он не хочет смотреть на меня.
- Я не хотела, чтобы так кончилось, Сережа. Я попыталась, я тоже хотела жить с тобой, жить вместе, родить тебе ребенка …
- Молчи! – он грубо прерывает меня. – Ради Бога, замолкни!
- Прости. Наверное, тебе сейчас все-равно, что я скажу, но помни – никого я не любила так сильно, как тебя. И не полюблю.
- Ты уже любишь, Ира. И эта любовь оказалась сильнее. Уходи.
Смотрю на него в последний раз. Знаю, что больше не увижу. Тяну к нему руку. Прикоснуться бы напоследок, почувствовать его своей кожей… Но он неприступен. Он уже далеко от меня. Мне никогда больше не дотянуться. Моя ладонь бессильно падает.
Мир не мал, ни огромен, он не жесток и не ласков. Ему наплевать, просто наплевать на всех нас.

Солнце просвечивает сквозь листву, играет тенями и бликами на моем лице, пытается заглянуть в глаза. Но что можно увидеть в глазах слепого? Разве только свое отражение.
Я иду по парку. Как я здесь оказалась – не знаю. Не помню, как вышла из квартиры, не понимаю, который сейчас час и где моя сумочка. Иду, не разбирая дороги, но не потому, что глаза застилают слезы. Иногда горе невозможно облегчить слезами, невозможно выразить словами или ослабить плачем. Оно так велико, что не может выйти наружу.
Мое горе – единственное, что живо в моем пустом теле. Оно выжгло мне глаза, оно иссушило внутренности, оно все еще заставляет меня двигаться. Зачем?
Птицы оглушительно трещат на ветках, прячась от лучей, играя друг с другом, перелетая стайками с одного дерева на другое. Но, завидев меня, они разом смолкают.
Когда-то, кажется, вечность назад, мне казалось, что птицы прислушивались к моему счастью. Как же я ошибалась. Они чувствовали надвигающуюся беду. И сейчас они боятся петь, потому что ни одна птица не захочет, чтобы ее песня стала похоронной.
Они молча провожают меня взглядом, слушая, как звучит горе. Это кричащая пустота, это безмолвное отчаяние, такое громкое, что его не перепеть даже самым отменным и искусным певцам.
Любой звук, брошенный в пространство, распадется на осколки и рассеется, словно его и не было.
Мне не страшно в этой тишине. Просто сейчас я как никогда чувствую свое одиночество.
На самом деле, я не ощущала раньше, что это такое. Я томилась, страдала, но не понимала, что значит оказаться совсем одной. Это можно почувствовать только тогда, когда у тебя отнимут самое желанное, то, без чего невозможно дышать, лишат возможности выбора.
Мать всегда займет позицию своего ребенка, не задумываясь, шагнет на его сторону. Такова сила инстинкта, так заложено у нее природой. Она будет любить его, красивого или нет, глупого или умного, послушного или взбалмошного. Она будет защищать его ценой собственной жизни. Она отдаст все за его счастье. Это не выбор. Это просто действие, которому невозможно противиться.
Любовь к мужчине – иное. Это желание обладать им и подчиняться ему, давать и брать, соединиться с ним и стать частью друг друга. Потребность в близости, в нежности, в доверии. Это исходит из сокровенных глубин подсознания и души. Желание личное, основанное только на субъективном ощущении, непреодолимой потребности, рожденной в мыслях и чувствах. Это выбор женщины. Потому что она решает, любить его или нет, она вручает ему всю себя, сама кладет свою судьбу ему в руки, надеясь, что он будет бережно обращаться с ней.
Я не виню Сергея в том, что у нас не получилось ничего построить, но я так хочу, чтобы и он не винил меня. Хотя я нанесла ему сокрушительный удар. Я знаю, чувствую. И сделала я это тогда, когда он максимально мне открылся.
Одиночество – это утрата. Такая, после которой больше нечего терять.
Все кружится, мир вокруг зыбкий и неустойчивый.
Я уходила под обжигающее, ледяное молчание. И так же, не решаясь произнести вслух, молча кричала ему, чтобы оглянулся мне вслед, чтобы сказал хоть что-нибудь, чтобы дал в последний раз взглянуть ему в лицо, запомнить сине-зеленые глаза, чудесные, неповторимые, любимые. Но он так и остался стоять, глядя в окно, такой близкий еще мгновения назад и такой далекий теперь.
Что же сейчас никто не скажет мне, что жизнь продолжается, даже ветер не напоет о чем-то вечном и неизменном. Тишина, давящая, невыносимая.
Отупение проходит. Я начинаю чувствовать, как дрожат похолодевшие руки, как я спотыкаюсь о неровную брусчатку. Что-то давит на грудь. Оттягиваю узкий ворот блузки.
Я не знаю, как люди ходят по земле, когда у них отнимают что-то важное, ценное, как они могут дышать, если нет желания, чтобы сердце билось. Как они выносят смену времен года, как терпят неумолимый ход времени, которое попытается стереть из памяти даже воспоминания о том, что у них было когда-то?
С каждым шагом я все больше удаляюсь от недолгих мгновений ослепительного счастья.
Прости меня, прости, если когда-нибудь сможешь, если вспомнишь меня.
Небо яркое, уже не такое светлое, как днем, потемневшее от приближающихся сумерек. Не смогу больше смотреть на его цвет у горизонта, там, где оно еще на полтона темнее, где становится бирюзовым.
Кружится? Танцует? Падает.
Земля уходит из-под ног. Я не ощущаю боли, когда бьюсь головой о мощеную дорожку.
Не могу перестать смотреть на кусочек неба, как бабочка не может устоять перед манящим зовом огня. Наконец, оно расплывается. Блаженная слепота, блаженное беспамятство.
_________________

ужас, кошмар. что же это такое, Ира поддалась, Влад дрянь, не понимает что она его снова не полюбит. и мамочка, слов нет
серегу жалко.
_________________

Наташ,привет! Спасибо за главу! Очень тяжелая. Очень жаль Сергея и Иру. Все против их счастья. Вот ни когда не понимала, зачем нужно сохранить семью ради ребенка. Что из этого хорошего получается? Неудовлетворенность жизнью,ненависть к супруге/супруге. Дети очень многое понимают и многое(как бы не хотелось),от них скрыть не удается. Бывают,конечно,исключения.Каково им,потом,осознавать,что они стали помехой для счастья кого-то из родителей? Мне кажется это тяжело.В данной ситуации,потеряли только Ира и Сергей. Они лишились своей любви,возможности быть вместе,из-за непонимания и давления мамы,Жени(которая,в силу возраста)включила свой эгоизм. Ее можно понять ,она привыкла к семье,а тут ее разлучили с папой,она скучает. Влад,который хочет все вернуть и ему плевать на измену. Надеясь что все встанет на свои места. Ира принимает тяжелое,для себя,решение: возвращается к Владу. Все рады и довольны,только на состояние и чувства Иры им плевать. Все воспринималось как бзик.
Блин,читаю и как сама,это переживаю.
В общем,еще раз огромное спасибо за такую переломную главу,думаю она очень тяжело далась. Жду проду!
___________________________________

Ната, приветик))
Вот и я объявилась)) На днях перечитала всё, что пропустила (конечно, не хватит сил и времени подробно разобрать по главам и героям, но по последней главе всенепременно отписываюсь). Читала и кайфовала, была безумна рада, что Ира решилась на развод, что Вронский сам для себя, наконец-то, признал наличие глубоких чувств к Иришке, что они сошлись и стали жить вместе, и, вообще, жизнь стала налаживаться, всё стало так прекрасно и феерично... что даже мне было подозрительно. И не зря. Камнем преткновения в их отношениях стала Женечка. Честно, я наблюдала с интересом и страхом за противостоянием дочери с мамой и Сергеем. Да, дети в высшей степени эгоистичны, особенно, если этот ребёнок единственный в семье. Пример налицо. Женя, несмотря на возраст, неосознанно наловчилась манипулировать матерью. Но здесь ничего нового и удивительного нет. Ребёнок любит обоих родителей, и безумно напуган такими резкими и даже страшными переменами в своей жизни, тем, что его лишили привычного уклада жизни, его родной и любимой семьи. Взяли и перевернули всё с ног на голову, разделили семью, родителей и подсовывают какого-то чужого дядю на место, которое раньше по праву занимал папа. Но всё же... Ира меня очень разочаровала, я полагала, что она будет бороться до последнего за свою любовь, что она приложит максимум усилий для того, чтобы попытаться смирить дочь со сложившейся ситуацией... в конце концов, можно было бы проконсультироваться с психологом, занимающимся конкретно проблемами детей, который бы дал Ире грамотный совет, как вести себя с ребёнком в подобных ситуациях при разводе родителей. В общем, много чего можно было бы попробовать сделать, но Ира решила пойти по наиболее лёгкому пути. И можно было бы, конечно, списать действия Иры на её эмоциональное состояние после исчезновения дочки, но вроде потом у неё было достаточно времени для того, чтобы прийти в себя, остыть и принять более осознанное решение, причём не в одностороннем порядке. Я очень разочарована... я сама мать и безумно люблю своего ребёнка, но в подобной ситуации никогда бы не отказалась от своей любви, которая и так в нашей жизни достаточно редкая гостья, удостаивающая своим посещением, увы, не каждого... предприняла бы все возможные попытки, чтобы примирить дочь с ситуацией и своим любимым мужчиной. Я уже писала неоднократно, но повторюсь: всегда была категорически против восстановления уже агонизирующей семьи ради детей. Никому и никогда ещё это счастья не приносило. Ломают супруги сами себя, своих детей и свою жизнь. В общем, немного сумбурно я написала, но мне Иру не жалко сейчас и вряд ли будет жалко в дальнейшем, когда она каждый божий день жизни с нелюбимым мужчиной будет перешагивать через себя и изображать счастливую жену, будет ломать себя и растаптывать свою любовь в угоду дочери. Да, счастье дочки для Иры превалирует над своим собственным, и это нормально, так и должно быть у любящей матери, но возможны были варианты иного исхода событий, как я выше уже писала. Мало приложено было усилий, не цеплялась Ира за своё счастье, не боролась и не отстояла свою любовь. Зачем было так сразу рубить с плеча и сжигать все мосты в отношениях с Сергеем? Кстати, перед нами очень яркий пример из прошлого отца Ирины. Заметно было, что он слукавил в разговоре с Ирой, и это мягко говоря. У меня было стойкое ощущение, что до сих пор он жалеет, что не сошёлся со своей первой женой, когда судьба давала ему второй шанс. Он им не воспользовался и чувствуется, что терзается мужчина сомнениями и предположениями из разряда "а что было бы, если...?" Отец поддался на увещевания своей нынешней супруги и ради дочери остался в семье. Вот только, как мне кажется, большого счастья это ему не принесло. Да, он всё это время был рядом с любимой дочкой, растил её, воспитывал, но этот птенец уже давно выпорхнул из гнезда и живёт своей взрослой жизнью, строит свою семью... а счастлив ли он сам сейчас? Или уже попросту привык? Печально. Ира совершает ту же ошибку.
Вот Вронскому я реально сочувствую. Он перед Ирой практически нараспашку раскрыл свою душу и сердце, признался, что любит, начал строить планы совместной жизни, её дом мечты собирался прикупить, а тут... очередное предательство. Вот не могу иначе это назвать. Да, возможно он осознаёт, что несмотря ни на что Ира любит его, но выходит, что недостаточно сильно для того, чтобы бороться с трудностями вместе. Она просто сбросила его со счетов, слила. Решила всё одна - за себя и за него. Предала себя, его, их чувства, по-другому и не скажешь. И честно говоря, я даже не представляю, как Сергей сможет её потом простить. С его-то характером и грузом прошлых разочарований и предательств (конечно, я, боже упаси, не ставлю Иру на одну доску с его матерью или бывшей девушкой, здесь совсем другая проблема, но всё же)… это будет затруднительно. Возможно, где-то в глубине души Вронский поймёт почему Ира так поступила, но не факт, что примет это и простит её. Всё-таки, наверное, в данных обстоятельствах для Вронского было бы более приемлемо и логично, если бы женщина, которая так трогательно объяснялась ему в любви, попыталась бы вместе с ним найти выход из этой ситуации, а не ставила бы его перед фактом уже принятого единолично решения. Вообще, очень интересно именно сейчас узнать мысли Вронского. Возможно, он всё понял и не винит Иру за её скоропалительное решение, а собирается бороться всеми доступными средствами, чтобы вернуть свою любимую женщину. Но для меня сомнителен такой поворот сюжета. Хотя, кто его знает, на что способен любящий, а самое главное, уверенный в чувствах своей любимой, Вронский))
Напоследок хочу сказать, что впервые меня так разочаровал Влад. И хотя в глубине души я понимаю, что им двигало сильное желание вернуть всё на круги своя, но не могу принять этого. По всей видимости, какое-то временное помутнение рассудка у него случилось - вернуть дочь и любимую женщину любыми путями. Потом ведь осознает, что это агония, утопия... и всё же, не могу принять такой неблагородный и даже унизительный для мужчины поступок. Ну, зачем ему нужна жена, любящая другого мужчину? Былого им уже никогда не вернуть, зачем же он обрекает на такую адскую жизнь и себя, и жену, и ребёнка. Вот честно, сейчас писала и жалко мне этого несчастного тоже стало… эх, ему бы девушку хорошую встретить, которая залечила бы все его душевные раны и полюбила бы его так, как этот мужчина действительно заслуживает. А вот довольствоваться какими-то крохами, а вернее даже, отсутствием вообще каких-либо чувств со стороны жены, он точно не заслуживает.
Концовка пугающая очень, Ира что, так неудачно упала, что разбила себе голову?
Ната, спасибо огромное за накал эмоций! Опять я вошла в раж)) но на данный момент не всегда у меня будет получаться отписываться, зато более лаконичные отзывы могу, наверное, обещать)).

Привет,Ната!
Ох,Ната,как же ты всё это написала,как смогла выдержать это эмоциональный коллапс?! Надежда на счастливую жизнь с любимым рухнула! И ты права,Ната,для настоящей любящей матери нет ничего важнее счастья и здоровья ребёнка!!! И мать и отец рассказали о прошлом. Семью сохранили,Ира росла с любящими мамой и папой,а были ли родители по-настоящему счастливы? Судя по рассказу отца,нет,типа - стерпится,слюбится. Это не Ирин случай,зачахнет она. Но видимо судьба решила дать ей передышку,беспамятство,в нем не больно,в нем не страдаешь. Только с Сергеем ей было хорошо и спокойно,все остальные на нее давили,пусть из лучших побуждений как им казалось,тем самым вызывая чувство вины,заставляя сомневаться и в канце концов поступиться своим счастьем! Грустно((( Сергея жалко,его опять предали!
Спасибо,Ната,глава очень понравилась! Вдохновения тебе ,дорогая, и всего хорошего!
___________________________________

Боже, Ната! Насколько позитивно начиналась глава (покупка дома, обустройство, планы, ребеночек в проекте) и настолько сокрушительно она закончилась! Такая безнадега, очень тяжело было читать! Мне так их всех жалко, ведь пострадали не только Сергей и Ира. Я уверена, что вся эта ситуация отразится и на Жене, и уж конечно на Владе (опять)! Никак не могу осудить его за желание быть с любимым человеком, пусть эта любовь и в одностороннем порядке! Чувства Иры даже не могу себе представить, это как наверное отрезать часть себя - настолько больно. С любимыми не расставайтесь - правильно сказано! Великолепно написано про любовь матери к ребенку - это просто инстинкт, действие! И тут уж ничего не поделаешь, НО надо было бороться за любовь! Может быть психолог Жене помог бы. Хотя, это со стороны хорошо советы давать, а в жизни - каждый выбирает для себя! Спасибо тебе большое, Наташ!

Да вот это поворотец..
В начале главы так радовплась за Иру с Сергеем,читала с улыбкой на губах.....
Но под конец слёзы так бились в 3 ручья.
Ире совсем плохо хотьбы не инфаркт(может просто беременная)
С при великим нетерпением жду продолжение......