Анна Грейси "Случайная свадьба"

новая глава !!!!!!
_________________

LuSt, Москвичка Фройляйн, спасибо за великолепный перевод!!!!!!!!!!!!!!!!!!
___________________________________

Спасибо за продолжение!
___________________________________

Девочки, благодарю за интересное продолжение. Чудесный перевод.

Девочки, огромное спасибо за новую главу!
_________________

эффект двойного действия - и ивовая кора, и поцелуи. И ему сразу же полегчало
Поцелуй принцессы Мэдди помог

Мэдди, с огнем играешь вот однажды он придет в сознание. и тогда....

Девочки, спасибо за интересное продолжение!!!
___________________________________

LuSt, Москвичка, Фройляйн - это такое нежное и потрясающее творение и Грейси и Ваше, спасибо.


Как же ей нужно, чтобы о ней кто-нибудь позаботился.


Мэгги влюбилась.

Даже если это гденить было, все равно трогательно.

Лариса, ты просто озвучила мои мысли. Мальчики строящие флотилии, девочки сочиняющие сказки, прекрасный принц, мечущийся в лихорадке и Мэгги.

LuSt Москвичка Фройляйн большое спасибо за продолжение!

Спасибо за продолжение!
Читается на одном дыхании!

Огромное спасибо за ваш труд.
_________________

Как же это я главу-то пропустила, а? Сейчас прочитала - девочки, это шедевр!!!




Да уж, бабулька себя работой не утруждала, вполне выезжала на внученьке. А вообще, действительно интересно, где ее родители? У кого какие предположения?
___________________________________

Леди-переводчицы,огромное спасибо за эту писательницу и за уже переведенные главы.

Спасибо большое за перевод!!!
_________________

 » Глава 4

Перевод - LuSt
Редактура - Москвичка
Вычитка - Фройляйн


Глава 4

– Люси, отойди, наконец, от кровати.
Малышка надула губки:
– Но Мэдди, я просто хотела…
– Я знаю, что ты «просто хотела» сделать, и ты знаешь, что я об этом думаю. Оставь больного в покое. А теперь будь хорошей девочкой и перебери вот эти пуговицы, – из коробки для рукоделия Мэдди высыпала на коврик перед камином кучу разномастных пуговиц, и вскоре Люси была полностью поглощена их сортировкой по цвету, размеру или форме по своему хотенью. Мэдди играла в такую игру, и даже с некоторыми из этих же самых пуговиц, когда была ребёнком.
Лиззи Браун подняла голову от своей письменной работы. Три раза в неделю в обмен на молоко и творог Лиззи брала у Мэдди уроки чтения, письма и прочих умений, необходимых для служанки леди. Она приходила, когда старшие дети были на уроках в доме викария – мальчики изучали латынь и греческий, а девочки рисовали и играли на пианино.
– А что она собиралась сделать? – прошептала Лиззи, когда Мэдди вернулась к столу.
Мэдди закатила глаза.
– Она вообразила, что наш пациент – спящий принц, которого заколдовала злая ведьма. И он не проснётся, пока его не поцелует принцесса.
Лиззи усмехнулась:
– Жаль, что никаких принцесс в нашей округе не водится. Но он довольно красив, так что если ты разрешишь молочнице-мечтающей-стать-служанкой-леди попробовать…
Мэдди рассмеялась:
– Никаких принцесс? – передразнила она с притворным возмущением. Она подтолкнула самодельную книгу к Лиззи. – Прочитай вот это.
Лиззи читала медленно и вымученно, но когда она одолела несколько строчек, то снова подняла смеющиеся глаза:
– Люсиэлла?
Мэдди кивнула:
– Читай дальше.
Это была та самая книга, которую девочки сделали вчера. О бедной обманутой принцессе и спящем принце…
Рассеянно улыбаясь, Мэдди откинулась назад, а Лиззи сосредоточенно читала, беззвучно шевеля губами. У неё хорошо получалось.
Лиззи была молода и красива, но не могла вновь выйти замуж после того как муж оставил её, и потому ей было сложно снова наладить свою жизнь. Дядя дал ей работу: она у него доила коров, но Лиззи нравилась красивая одежда и милые безделушки. Она не боялась тяжёлой работы и всеми силами стремилась к тому, чтобы стать горничной у леди. Мэдди так гордилась ею. Целый год, прошедший со дня их знакомства, Лиззи трудилась в поте лица…
Лиззи закончила читать книгу и, смеясь, посмотрела на Мэдди. Она покосилась на малышку, раскладывающую пуговицы в длинные аккуратные ряды, и подмигнула:
– Принцесса, а? Никогда бы не подумала.
– Ты прочитала всю книгу сама, – тихо сказала Мэдди. – Не попросила помочь тебе ни с одним словом.
Лиззи удивлённо взглянула на книгу.
– И правда ведь, – выдохнула она. – Слава Господу, я умею читать!
– И у тебя хороший почерк.
– Увы, чего не скажешь о правописании.
– Да, но правописание многим непросто даётся. Нужно только время, работа и упорство, чтобы выучить мудрёные словечки, – Мэдди прикоснулась к своим волосам, уложенным в новую причёску. – А у тебя есть настоящий дар к парикмахерскому искусству. Эта причёска настолько элегантна, что я могу поехать в Лондон на бал и выглядеть вполне к месту.
Лиззи оглядела её и задумчиво закусила губу:
– Ммм, думается мне, платье-то приметливое, да и заплаты уже не модные.
И обе рассмеялись.
– Серьёзно, Лиззи, я считаю, что тебе стόит начать искать себе место в хорошем доме.
– Вы правда так думаете, мисс Мэдди?
– Правда. На самом деле, я сейчас же напишу для тебя рекомендательное письмо.
– Прямо сейчас? – Лиззи выглядела испуганной.
Мэдди замешалась. Казалось, Лиззи боится самой мысли о том, чтобы наняться служанкой. Но ведь всё время, что Мэдди её знала, та твердила только об этом.
Мэдди накрыла руку Лиззи своей:
– В чём дело? Ты передумала?
На лице Лиззи отразилась неуверенность.
– Нет, я, конечно, хочу пойти к леди в услужение, я ненавижу доить коров – честно-честно. Это просто…
– Что? – поторопила её Мэдди.
– Я знаю, что это глупо и что он никогда ко мне не вернётся. Но если я уеду, а он приедет…а меня нет… – Лиззи устало махнула рукой.
Рейбен. Конечно, сбежавший муж Лиззи. Любовь всей её жизни, по крайней мере так она думала до того дня, когда он отправился в город со всеми их сбережениями, собираясь купить хорошего быка-производителя, и больше не вернулся. Она отказывалась признать очевидное и долгие месяцы спустя не хотела верить, что он покинул её по собственной воле.
– Сколько времени уже прошло? – мягко спросила Мэдди.
– Больше двух лет, – Лиззи провела рукой по глазам, утирая слёзы. – Я глупая, да, до сих пор думаю, что однажды он может вернуться.
– Ты не знаешь, куда именно он поехал и зачем?
Лиззи горько фыркнула.
– Половина деревни видела, как он сел в повозку с кучей народу. Пьяные и весёлые, они отправлялись в Бристоль – хотя ему было нечего делать в Бристоле, совершенно точно! Мой спокойный Рейбен… – она покачала головой. – Я никогда не видела его с бутылкой, никогда!
Мэдди легонько сжала руку Лиззи.
– Если Рейбен вернётся, он же может справиться о тебе на ферме твоего дяди, да?
Лиззи кивнула:
– Дядя Билл скажет ему, где я, верно, но сначала задаст Рейбену хорошую трёпку. Поэтому надо быть не в своем уме, чтобы вернуться. Даже если бы он этого хотел. А он не захочет, – она высморкалась и выпрямилась. – Хорошо, мисс Мэдди, напишите письмо. Мой Рейбен никогда не вернётся, а если и объявится, то, как вы сказали, дядя Билл всегда здесь.
Вдруг её взгляд ожил, сосредоточившись на чём-то за спиной у Мэдди:
– О, вы только посмотрите на это. Книжки и впрямь не врут.
Мэдди развернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как Люси взбирается на стул и исчезает за пологом.
– Люси! – она нырнула вслед за проказницей и вытащила её обратно. – Ах ты, маленькая озорница, я же говорила тебе…
– Слишком поздно, – произнесла Люси. – Я поцеловала его, и теперь он проснётся, – она выжидающе смотрела через плечо Мэдди на мужчину в постели, но тот не шевелился.
– Скоро, – добавила Люси.
Немного погодя девочка пояснила:
– Наверное, сначала ему нужно немного отдохнуть.
Часы недавно пробили полдень. Лиззи ушла домой, а Мэдди убедила Люси вздремнуть наверху. Дети должны вернуться с занятий у священника примерно через час. Мэдди собиралась выйти во двор и заняться работой в саду, когда уловила движение со стороны кровати и услышала каркающий звук. Она поспешила туда.
Он был в сознании, с открытыми глазами.
– Воды, – прохрипел он.
– Да-да, сейчас, – она побежала за водой и лекарством, которое прописал доктор.
Он всячески пытался сесть, но вновь и вновь опрокидывался на постель. Доктор предупреждал, что у больного могут возникнуть сложности с тем, чтобы удержать равновесие, поэтому она подхватила его и помогла выпрямиться, сначала придерживая его, а потом подложила под спину несколько подушек.
Он тяжело опёрся на Мэдди и закрыл глаза. На бледном лице под глазами выделялись набрякшие мешки. Напряжённые складки обозначились вокруг рта. Превозмогая боль, он стиснул зубы. Мэдди налила ему воды, и он тут же жадно опустошил стакан.
– И ещё мне нужен… – он окинул взглядом комнату, потом посмотрел ей в глаза с отчаянным выражением лица.
– Ах, – поняв, что ему нужно, она принесла большую банку.
Через несколько минут она налила горячей воды в чашку и добавила туда несколько капель лекарства.
– Теперь выпейте это.
Он сделал глоток и скривился.
– Это просто лекарство, которое прописал врач, – объяснила Мэдди. – Оно поможет унять боль.
– Какая гадость, – пробормотал он.
– Конечно на вкус не сахар, но оно и должно быть таким, ведь это же лекарство. Поэтому не ведите себя, как ребёнок, а просто выпейте залпом.
Он открыл глаза и посмотрел на неё, но беспрекословно подчинился и выпил микстуру.
У него такие голубые глаза.
Он допил и откинулся на неё, словно утомился от короткой попытки сесть. Он постепенно сползал ниже, его колючая щека скользила по её телу, пока не замерла в местечке между плечом и грудью.
Мэдди попыталась отстраниться, чтобы дать ему лечь, но он, подняв руку, ухватился за неё:
– Останьтесь.
Её ждала работа по дому, но он казался таким беспомощным, таким больным. Она тихо сидела и слушала его дыхание и щебет птиц за окном. После дождя птицы всегда поют громче.
Прядь густых каштановых волос упала ему на лоб. Мэдди откинула её назад и пригладила свободной рукой.
От лихорадки не осталось и следа, даже его волосы казались на ощупь прохладными. Густые, мягкие. И в отличие от большинства мужчин, которых она знала, он не пользовался помадой и ароматными маслами. Она поняла, что неосознанно успокаивающими движениями гладит его по голове, как кота.
Бедный потерявшийся джентльмен. Куда бы он ни направлялся, он уже опоздал на несколько дней. Наверное, кто-то переживает, куда он подевался. Где-то беспокоилась, думая о худшем, жена, возлюбленная или мать. Или любовница.
Такой мужчина не мог бы быть одинок.
Резкие черты его лица были напряжены от боли, челюсти стиснуты, рот плотно сжат, и потому губы тонкие и…
Красивые.
Она сглотнула. Как странно не знать о нём ничего, но знать так близко его тело и губы. Она помнила ощущение его губ на своих, помнила, как прижималась к ним ртом, чтобы создать неразрывную связь, когда поила его драгоценной жидкостью. Он оставил ей свой вкус на губах, во рту.
И она всё ещё чувствовала этот вкус.
Постепенно он задышал ровнее, а складки боли мало-помалу разгладились. Лекарство подействовало.
Внезапно его глаза открылись и взгляд заскользил по комнате, замечая одежду, висевшую на гвоздях в изножье кровати, выцветший красный полог, сад за окном. Он нахмурился, увидев эти детали, как будто в недоумении, но потом вздохнул и закрыл глаза, словно понял, что эту задачу сейчас решить не в состоянии.
– Вы можете сказать мне ваше имя? – спросила Мэдди. – Или куда вы направлялись? Я могу послать весточку вашей семье.
Он пробормотал что-то неразборчивое и беспокойно потёрся головой об её плечо.
– Всё хорошо, – промурлыкала она, поглаживая его по голове. Было очевидно, что ему пока слишком тяжело говорить.
Он снова что-то промычал, и его рука скользнула по её груди. Мэдди подскочила. Он был, конечно же, в полудрёме и наверняка не понимал, что делает. Она вновь принялась перебирать пальцами его волосы. Мэдди не была уверена, кого она пытается этим успокоить – его или себя.
– Ммм, хорошо, – пробормотал спящий и взял её грудь в ладонь, поглаживая сосок длинным и крепким большим пальцем. По телу Мэдди пробежала дрожь. Она вскочила с кровати.
– Прекратите! – сонный или нет, он не должен позволять себе таких вольностей.
Мэдди вспомнила, как она ответила на его ласки утром и зарделась. Но сейчас это было не совсем то. Сейчас он трогал её осознанно.
А утром она осознанно прижималась к нему сама.
Когда она спрыгнула с кровати, он упал и теперь лежал, наполовину скрытый в груде подушек. Один пронзительно-голубой глаз медленно открылся:
– Возвращайся в постель.
– Ни в коем случае, – преподобный Мэтесон был прав, в конце концов, очаровательный незнакомец оказался распутником. Она чувствовала себя странно разочарованной.
Он внимательно разглядывал её:
– Что не так?
Возможно, этому повесе нужно объяснить, в чём он провинился.
– Мне не нравится, когда вы вот так меня трогаете.
Он прикрыл глаз:
– Тебе же это нравилось, – глаз моргнул и закрылся.
Она сложила руки на груди, прикрыв предательские соски и уставилась на притворяющегося спящим мерзавца.
Они даже не знакомы!
– Ну, так как вы достаточно проснулись для…эм… – она попробовала начать фразу ещё раз, стараясь говорить спокойно и воспитанно, а не вести себя как женщина, которую тискали, словно служанку, и которая теперь хочет ударить обидчика за… безличность его действий.
Это, конечно, не означает, что к служанкам повсеместно положено относиться неуважительно. Но некоторые мужчины так поступали. Распутники.
– Пока вы опять не уснули, давайте попробуем сделать из вас приличного человека.
Голубой глаз открылся:
– Значит, всё не так безнадёжно?
– Я имела в виду, одеть вас как подобает. У меня есть нижняя рубашка, которую любезно одолжил наш священник, потому что своей при вас не было.
Со стороны кровати донёсся приглушённый смешок:
– Она освящена, да?
Даже с закрытыми глазами и лицом, скривившемся от боли, он как-то умудрялся улыбаться своими нечестивыми прекрасными губами. Что-то грешное проглядывало в нём сквозь боль. Неотразимое. И заблудшее.
Она больше ни на секунду не могла позволить ему оставаться под одеялом обнажённым. С одетым ей будет легче справиться.
Ещё лучше было бы туго спеленать его, прижав руки к бокам.
Падший ангел? Скорее, дьявол во плоти.
Она надеялась, что сорочка священника и впрямь освящена!
Мэдди встряхнула сорочку и помогла ему надеть её. По крайней мере, до половины. Было не очень сложно вставить его длинные сильные руки в рукава и осторожно продеть забинтованную голову в ворот. Она потянула сорочку вниз, закрывая его широкие плечи и твёрдую грудь, пытаясь не смотреть на маленькие плоские соски.
Её собственные отвердели и пульсировали, и было трудно не начать сравнивать.
Она дотянула плотные складки белой фланели ему до пояса. Он, конечно же, ничем не пытался ей помочь. Нагнувшись, чтобы дальше натянуть на него сорочку, она краем глаза заметила блеск белых зубов и возмущённо бросила:
– Вы могли бы помочь мне.
– Зачем? Вы и сами прекрасно справляетесь, – и как он мог смеяться, когда испытывал такую боль?
Мэдди оставила сорочку на уровне его талии. Если он захочет натянуть её на свои бёдра, и ноги, и… другие части тела, то может сделать это самостоятельно. Она быстро поправила подушки и постельное белье.
– Как вас зовут?
Незнакомец не ответил.
– Куда вы ехали? Должна ли я послать кому-нибудь весточку? Вашей жене, например? Ваша семья, наверное, беспокоится.
Он посмотрел на неё отсутствующим взглядом. На лбу обозначились морщины, и глаза медленно закрылись. Лицо приобрело пепельный оттенок, а вокруг глаз и рта снова прорезались складки. Он был крайне изнурён.
Мэдди почувствовала себя отчасти виноватой за то, что заставила его позволить натягивать на него сорочку, но ей стало намного легче теперь, когда она знала, что сейчас он хотя бы одет. Нельзя же допустить, чтобы он весь день лежал в её постели голым. В доме всё-таки живут дети.
Она не была с ним груба, нет. Он такой, какой есть. Она сама виновата, что теперь чувствует себя столь разочарованной и удручённой. Сама, дурочка, начала заботиться о нём и строить воздушные замки вокруг человека, лежащего без сознания. Поверила, что утренние мечты станут явью.
Мэдди не просто было нужно прилично одеть его. Ей необходимо выставить его из своей постели – и из своей жизни – как можно скорее.


Он не знал, сколько времени проспал. Внимательно, с осторожностью оглядевшись кругом, попытался понять, где же находится. Кровать была встроена в альков. Он пошевелился и кровать затрещала. Соломенный тюфяк?
Полдюжины гвоздей вбиты в стену. На них развешана женская одежда: пара платьев, накидка, старое зелёное пальто. Только на одном гвозде висела мужская: хорошо скроенный сюртук, бриджи из оленьей кожи и дорогая полотняная сорочка.
Ничто не выглядело знакомым.
Он раздвинул занавески и понял, что находится в маленьком тесном деревенском домике. Оштукатуренные стены были просто побелены, пол настлан из неровных каменных плит. Потолок низкий и почерневший от дыма. Грубо отёсанная старая дверь с деревянным засовом, над которым, тускло поблескивал тяжёлый металлический засов. Чуть дальше располагался камин, в котором горел огонь. Над огнём висели чайник и котелок.
У него заурчало в животе. Чем-то очень вкусно пахло. Всё пахло вкусно. За ароматом домашней еды улавливался еле заметный, растворённый в воздухе запах пчелиного воска. Даже от постельного белья веяло чистотой, сеном, солнцем и лавандой.
На улице кричали дети. Чьи они?
В поле его зрения показалась женщина, и он сразу понял, что это она. Она была ему знакома и не знакома. Стройна, и двигается быстро и грациозно. Тёмно-рыжие волосы собраны в корону, открывая нежную бледную шею, которую целовали несколько горящих тёмным пламенем завитков.
Он знал, чем пахла эта кожа, какая она на вкус и на ощупь.
Но не мог вспомнить имени.
Она стояла к нему спиной. Он был восхищен изяществом её осанки, тонкой талией и плавным изгибом бёдер, подчёркнутым завязками фартука. Ему понравилось, как покачиваются её бедра при ходьбе.
Она вернулась к столу, на сей раз оказавшись лицом к нему, и стала нарезать овощи, но пока его не замечала.
Работая ножом, она хмурилась, погружённая в свои мысли.
А она симпатичная. Не канонически красивая, но совершенно точно привлекательная. Лицо в форме сердечка, со сливочно-шёлковой кожей, с широким лбом, заострялось книзу, к маленькому решительному подбородку. Упрямый носик слегка вздёрнут, а пухлые, мягкие розовые губы сейчас плотно сжаты.
Отсюда он не мог разглядеть цвета её глаз, и, чёрт побери, вызвать в памяти его тоже не удавалось. А стоило бы запомнить, по крайней мере, эту деталь.
И её имя. Проклятье, как же её зовут?
Она перестала резать и медленно, как будто поняла, что он наблюдает за ней, подняла голову:
– Вы проснулись! – она отложила нож и поспешила к нему. – Как вы себя чувствуете на этот раз?
На этот раз? Он скривился и осторожно потрогал повязку.
– Моя голова… – малейшее движение вызывало ощущение, будто кузнецы используют его череп вместо наковальни.
– Да, вы ударились, когда упали.
– Упал? – это могло бы послужить объяснением болей во всём теле.
– С лошади.
Он нахмурил брови.
– Я упал с лошади? – он не мог вспомнить, когда в последний раз падал с лошади, но был совершенно уверен, что это точно из ряда вон выходящее событие. Его оскорбляло даже предположение, что такое возможно.
– На самом деле ваш конь оступился на обледенелой земле и сбросил вас. Неужели вы не помните?
Он уставился на неё. Неужели вы не помните? Он принялся трясти головой, но затих, когда невидимые кузнецы снова стали стучать молотками по голове. Он попытался сесть, но сразу же ужасно закружилась голова, и на мгновение ему с испугом показалось, что его сейчас вырвет.
Тошнота отступила.
– Могу сказать, что вы меня очень испугали. Кровь была везде, – она улыбнулась. – Но вы это пережили и сейчас выглядите намного лучше, чем в последние несколько дней.
– Дней?
Она кивнула:
– Несчастный случай произошел два дня назад.
Два дня? Он закрыл глаза, умоляя грохот в голове утихнуть. Ничего не понятно.
– И если вы просто назовёте мне своё имя и скажете, куда вы направлялись, или где живёте, я отправлю вашим родным письмо. Наверное, сейчас они беспокоятся о вас.
Его родные? Он смотрел в её очаровательное взволнованное лицо. А глаза у неё золотисто-карие, цвета бренди.
– А мой конь? Он сильно пострадал?
Она удивилась:
– Нет, он поднялся на ноги и потрусил прочь. Не волнуйтесь, мальчики его поймали. Но…
– И с ним всё в порядке? Он ничего себе не повредил?
– Он совершенно здоров и полон сил, – уверила она. – Мы определили его в конюшню викария, это в миле отсюда. У нас для него не достаточно места.
Мужчина медленно кивнул и закрыл глаза.
Мэдди в замешательстве поправила постель. Казалось, что его больше волнует судьба коня, чем беспокойство, которое могли испытывать его родственники. Может быть, у него нет родных? Возможно, он сирота, как она сама и дети.
Или просто не хотел называть ей своё имя. Может быть, его разыскивают власти. Хотя нет, не похоже.
– Викарий не возражает – он добрейший человек в мире. А мальчики обожают лошадей, поэтому ухаживать за вашим конём им в радость. Они бы приглядывали за ним, даже если это не входило бы в их обязанности. Они говорят, что конь очень красивый. Как его зовут?
– Зовут? – эхом отозвался он.
– Да, мальчики долго гадали. Девочки, кстати, тоже, – ещё им всем было интересно узнать имя незнакомца, но так как он, видимо, не не испытывал охоты довериться ей в этом…
– Девочки тоже, – повторил он поражённо. – Сколько их?
– Трое и ещё Люси, ей всего четыре года, но она любит давать клички животным. Они все любят. Это досадно, потому что мешает зарезать любую из кур, даже если она не несёт яиц: рука не поднимется сделать фрикасе из Мейбл или пожарить Дороти, вы согласны?
Она слишком много болтала ни о чём, но его молчание вызывало тревогу. Молчание, и его хмурый вид, и взгляд больших голубых глаз.
И мысль о том, что произошло с ними ранее.
– Может, вам что-нибудь принести? – спросила она. – Вы голодны? Хотите пить?
– Нельзя ли банку?
И Мэдди принесла её.


– Он проснулся? – Джон покосился на кровать, внося в дом ведро холодной воды из колодца. Его тень, Генри, вошёл следом за ним.
– Просыпался, – ответила Мэдди. – Но снова заснул.
– Может быть, он просто лежит с закрытыми глазами. Можно я посмотрю? Он захочет узнать о своём коне.
– Я уже рассказала ему, что с конём всё в порядке.
– Он спрашивал?
– Да, – уверила она.
Джон и Генри обменялись взглядами, и Джон удовлетворённо кивнул. По всей видимости, незнакомец был достоин своего коня.
– Как его зовут? – спросил Генри.
– Он мне не сказал. – И предвосхитила следующий вопрос: – Ни как его зовут, ни как зовут коня.
Мальчики на цыпочках направились к кровати.
– Не беспокойте его, – предупредила их Мэдди.
Она ещё говорила, когда мужчина открыл глаза. Он внимательно посмотрел на мальчиков и со стоном опять закрыл глаза.
– Ему больно, – сказала мальчикам Мэдди.
Девочки зашли в дом вслед за братьями и тоже подошли к кровати посмотреть на незнакомца.
– Мне не видно, – громко прошептала Люси.
Мэдди принесла воды. Она приподняла голову мужчины, чтобы он смог попить. Он жадно выпил всю воду из чашки, не открывая глаз. Мэдди протянула чашку Джейн, чтобы та опять наполнила её.
После второй чашки он вздохнул и снова открыл глаза. Он всматривался в каждое маленькое личико у своей постели.
– Четверо детей? Четверо?
– Пятеро! – воскликнула Люси. Она принесла себе стул, на который и взобралась.
– Я же вам говорила, что их пятеро, – напомнила Мэдди.
Он не сводил с детей внимательного взгляда:
– Их сходство друг с другом просто поражает.
– Я на них не похожа. Все говорят, что я похожа на Мэдди, – сказала ему Люси.
– Да, но я тебя раньше не видел, – извинился он перед малышкой.
– Я вас тоже не видела. Но я принесла стул, – похвасталась она. – Сейчас я на нём стою.
– Отличная стратегия, – признал он. Люси засияла от гордости за полученный комплимент.
– А остальные дети похожи на меня?
– А с чего бы им быть похожими на вас? – удивилась Мэдди.
Он задумчиво посмотрел на неё, но не ответил.
– Вы голодны? – спросила Мэдди. – Я сварила суп. Вам нужно набираться сил.
– Это от супа такой аромат? Если судить по запаху – очень вкусно.
Восприняв это как согласие, Мэдди выпроводила детей из дома, наказав Джону и Генри сходить к доктору и сообщить ему, что больной пришёл в себя.
Она налила немного супа в миску, повязала на шею незнакомца салфетку и присела на краешек кровати, чтобы покормить его.
– Я могу поесть сам, – заявил он, и взял у неё миску, но при этом руки его так сильно тряслись, что Мэдди забрала миску обратно.
– Вы серьёзно пострадали. Принимать поддержку в таком состоянии вовсе не признак слабости.
– Я не возражаю против помощи из ваших рук, – сказал он и бросил на неё взгляд, от которого у Мэдди зарумянились щёки.
Она сосредоточилась на кормлении, стараясь не смотреть в голубые глаза, которые так внимательно изучали её. Ей бы хотелось, чтобы он закрыл их, но тогда ему было бы неудобно есть.
Трудность была в том, что ей хочешь не хочешь приходилось сосредоточивать внимание на его губах, его идеально очерченном мужественном красивом рту, и это пробуждало в ней другие мысли… чувства… те, утренние воспоминания.
– Вы так и не назвали мне имя своего коня, – упрекнула его Мэдди, поднося к его рту ложку. – Дети хотели бы узнать его.
Он задумчиво проглотил ложку супа.
– Очень вкусный суп, – произнёс он после короткой заминки. – Из чего он?
Он всё ещё избегал ответа на её прямой вопрос. Почему?
– Из крапивы, – его глаза широко открылись, и Мэдди фыркнула. – В супе она не жжётся, и сейчас очень для вас полезна. Самое сложное – это собрать её. Приходится надевать перчатки.
Он позволил ей скормить ему ещё одну ложку супа, на этот раз задержав его во рту подольше, чтобы получше распробовать, и похвалил:
– Неужели крапива может обладать таким вкусом?
– Не только крапива. В супе есть и ещё кое-что.
– Что же? – спросил он подозрительно.
– О, ничего особенного, нечто вроде жабьего глаза и лягушачьих пальцев.
Он усмехнулся, и Мэдди подумала, что лучше бы он этого не делал. Он и так, сам по себе, чертовски очарователен. Для неё.
– Да, это определённо было приготовлено для меня. Но если серьёзно, то мне ведь и вправду интересно.
И Мэдди видела, что это действительно так.
– Уверяю вас, ничего страшного в супе нет. В основном картофель, масло, сливки, кресс-салат и немного петрушки.
Другими словами, суп был похож на все остальные блюда, которыми они питались: приготовлен из продуктов, что она могла вырастить сама, сотворить своими руками, собрать в лесу или выменять на что-то у соседей. Слава богу, Лиззи была молочницей.
– Могу поклясться, что я чувствовал вкус курицы.
– Бульон сварен из куриных костей…
– Не Мейбл или Дороти? – спросил он в притворном ужасе.
Она рассмеялась:
– Нет, из Томми, бывшего когда-то милым и пушистым цыплёнком, но превратившегося в противного злого петуха, который постоянно устраивал драки и даже бросался на детей. Он совершенно точно заслужил такую судьбу.
– Томми искупил свои грехи. Суп из него получился восхитительный, – пока Мэдди кормила незнакомца, к нему снова возвращался естественный цвет лица. Он посмотрел на неё, лаская взглядом.
Но он чужой человек. Она даже не знала, как его зовут.
Она спала рядом с ним обнажённой. Дважды.
Она спасла ему жизнь, обнимала его, как ребёнка.
А он обнимал её вовсе не как ребёнка.
– Пожалуйста, скажите, как вас зовут, – мягко произнесла она.
Он загадочно посмотрел на неё, покачал головой и отвернулся.
Мэдди принесла ему вторую миску супа, но даже не попыталась заговорить с ним во время еды. Её рассердил отказ незнакомца ответить на вопрос. Кто он такой, отчего скрывает своё имя? Какой-то преступник? Разыскиваемый сбежавший злоумышленник, и вдобавок ко всему ещё и распутник?
Он был задумчив и отстранён, безотчётно поедая суп, которым она его кормила, как будто её и вовсе не было рядом с ним. А она, наоборот, очень близко ощущала его присутствие, чувствовала его поджарое мужское тело, видела тёмные волоски на предплечьях, ухоженные кисти рук с длинными пальцами джентльмена. Этим рукам здесь не место. Ей нужно поскорее избавиться от него. Кто-то должен прислать за ним экипаж.
– Я должна кого-то оповестить о вас, – сказала она незнакомцу, когда тот вытер рот и протянул ей салфетку. – Так кому мне послать письмо?
– Оповестить?
– Вашу семью или людей, к которым вы направлялись, когда с вами произошёл несчастный случай. Очевидно, они беспокоятся о вас.
Он вздохнул, но ничего не сказал.
Мэдди встала и голосом, которым часто разговаривала с детьми, когда нужно было проявить характер, произнесла:
– Если вы не ответите на мой вопрос, мне не останется другого выбора, кроме как поставить в известность власти. Так кто вы такой?
Он помолчал и неохотно признался:
– Я не знаю.
_________________

Девочки, спасибо за новую главу!!!