Девочка на трассе

 » Море, море ( №6)

Бросаю на нее прощальный взгляд и отправляюсь прочь.
- Будь осторожен,- слышу в спину.
Буду. Я буду, ох**ть, какой осторожный. Только отойду немного, и от моей осторожности никому мало не покажется.
Курс зюйд-вест, до трассы километра три; башка, как пустой чугунный котел, по которому шарахнули молотом. Знаю, что надо идти, но присаживаюсь на пенек. Не, ну вы-то меня поймете. Надо ж заглянуть, осталось у меня там хоть что-нибудь или нет.
Твою мать. Яйца фиолетового цвета. Но,похоже живые. От печальной участи Маха их, все-таки, спасла. А вот ребра отбили точно. Гандоны штопанные, доберусь до каждого. И тогда зовите всех святых на помощь. Узнать бы, кто там у них главная сволочь. Я ведь даже его имя у Махи не спросил. А они мне все как-то и не подумали представиться.
Когда выхожу на обочину, падаю носом на дорогу: сил не остается совсем. И последней мыслью в пустой голове становится: «С-с-сука, так глупо сдохнуть».
Прихожу в себя от того, что какой-то дебил несильно, но монотонно шпыняет по больным ребрам острым носком.
- Убью, б**дь,- разлепляю разбитые губы.
- Вставай, пьянь подзаборная,- говорит сверху злой женский голос,- разлегся прямо на дороге. Я тебя чуть не переехала.
Собираю отупевшую голову по запчастям, кое-как сажусь. В глазах-марево, впереди-неясный силуэт.
- Дамочка,- каркаю хриплым голосом,- не пошла бы ты туда, где у негра темно. Делать тебе нечего, что ли, избитых мужиков добивать. Гестаповка.
Дамочка присаживается рядом, крепкая ладошка берет меня за подбородок. Шиплю в ответ, хочу послать на три буквы.
- Это кто тебя так?- ни малейшего сострадания. А говорят, женщины жалеют убогих. Врут, сволочи.
- Кто-кто. Конь, бля, в кожаном пальто.
- Ясно.
Интересно, чего это ей ясно? Мне и самому ни черта не ясно, а эта с первого взгляда все поняла.
- Если шутишь,- продолжает она,- значит, живой. Поднимайся.
Помогает подняться, пихая локтем по злосчастным ребрам.
- Бля,- не выдерживаю я,- тебя в каком концлагере учили раненым помогать?
Молчит. А крепкая деваха. Мою тушу на себе прет, только сопит.
Заталкивает на заднее сиденье машины и нечаянно задевает рукой между ног. В глазах прыгают цветные зайчики, в ушах звенит.
- Ой-й-й…
На большее сил не хватает.
По-моему, до нее что-то доходит. Ощупывает джинсу и ошарашенно качает головой.
- Ты там хоть живой?
Бля, актуальный вопрос. Самому бы на него ответ знать.
- Пока да. Но ненадолго, если не отстанешь.
- Веселый ты парень.
Вот и все. Садится за руль, а я отрубаюсь в дороге. Снится мне Машка. Красивая и мерзкая сучка. Снится, как мы с ней возле моря отдыхаем. Никого вокруг на сотни метров. Ходим голые и счастливые.
Маха, почему ты мне ребенка не родила? Может, жизнь по-другому сложилась бы. Не помню. Хотели сначала для себя пожить, потом некогда было. Откладывали и откладывали. Вот и дооткладывались!
Просыпаюсь по дороге, устраиваюсь поудобнее, стараясь сильно не тревожить свою несчастную плоть. Оглядываю сзади коротко стриженную водительницу, сосредоточенную на дороге. Интересно, куда она меня везет? Опять лезут в голову дурные мысли. Глупые, отчаянные и злобные. Отомстить хочется всем, в первую очередь Машке. Но, понимаю, что:
А. До нее не добраться.
Б. Я ничего не смогу сделать ей плохого. Слишком люблю.
И эту проклятую любовь из меня не выжечь. Остается скрипеть зубами от несправедливости гребаной жизни.
- Приехали,- сообщает водительница,- вылезай. Не знаю, что с тобой случилось, но, по-моему, ты не отморозок. Я тебя домой привезла. Подумаем, что с тобой дальше делать.

Могу уже и сам идти. Хрена, организм железный. Ему только передышка нужна. Падаю в кресло, крепкие ладошки быстро меня раздевают. Трогает осторожно, даже нежно, но все равно морщусь. Доходит до штанов, и тут сопротивляюсь. Ну ее, стыдно все-таки.
- Ну-ну,- говорит она мне,- нечего стесняться. Дай посмотрю. Я в медучилище два года отучилась.
Раздевает полностью. Качает головой, матерится сквозь зубы. Все тело- сплошной синяк.
- Твою ж ты мать! И кому ты так сурово дорогу перешел? Или баба отомстила?
Ай, че вам всем объяснить можно?! Тьфу на тебя, извергиня! Не трогай меня там.
- Ничего, потерпишь. Если через два дня не пройдет, к врачу иди. Начнется воспаление- останешься без наследников.
Да, крутая девица. Чем-то мажет, вытирает запекшуюся кровь.
- Я так понимаю, в полицию звонить не стоит?
- Догадливая.
- Шел, упал, споткнулся,- продолжает допрос.
- Ага, очнулся-гипс.
- Я так и подумала. Ложись спать.

Легко сказать-спать. Легче легкого, бля. Иди-ка ты, Витя Быков, механик-моторист, на боковую. А если не хочется? Если всякая дрянь в голову лезет? Если больно так, что кажется, будто режут изнутри тупыми маникюрными ножницами. Чего ей, сучке, не хватало? Заботы? Да я ее на руках носил, когда дома бывал. Любви? Не смешите меня, клоуны. Секса? Ну, да, я моряк. Но когда домой приходил, мы по нескольку дней из постели не вылезали.
- Ты спишь?- хозяйка квартиры присаживается на край дивана.
Я не хочу с ней разговаривать, в системе моих жизненных координат эта странная женщина существовать не должна. Там было место только для бывшей жены. Но... невежливо как-то. Она же меня, считай, спасла.
- Не сплю,- бурчу в надежде, что поймет мое нежелание разговаривать.
Но если женщина чего-то хочет, то вырвет это из любой глотки. В данном конкретном случае- из моей.
- Я тут подумала… Если уж ты остался у меня на ночь, то нам не мешало бы познакомиться. Меня зовут Татьяна.
Понимаю, что она, в общем-то, права. Даже более чем.
- Виктор.
- Как ты себя чувствуешь.
Не отстанет. Пока не выдерет ответ, не отстанет.
- Лучше.
Поворачиваюсь на спину. Она симпатичная. Не красавица, как Маха, но вполне ничего. Вот ведь, все мужики одинаковые. Лежу с разбитыми ребрами и яйцами и пялюсь на молодую женщину. Короткие русые волосы и ярко-голубые глаза с длиннющими ресницами.
- Это хорошо,- говорит она,- а...
- И там тоже лучше,- останавливаю я любопытную ручонку.
Не хватало еще трогать меня на ночь глядя, где ни попадя. То ли от боли, то ли от злости, но я подзабыл, что не ел больше суток. А может и двух. Сколько в том подвале провалялся, хрен его знает.
- Слушай, я это...того...,- черт, ну не скажу же ей «жрать хочу». Неудобно.
Она кивает.
- Голодный?
Отправляется на кухню, не выслушав ответа. Странная женщина. Отчаянная. Странная, отчаянная и заботливая.

Лежу, закинув руки за голову, и смотрю на кружок мертвенного света на стене, отбрасываемый уличным фонарем. Концентрирую внимание на этом кружке. Помню, ходил как-то в долгий рейс от сомнительной конторки, так у них прикол был. Они потом моряков на психологические тренинги отправляли. Якобы, для реабилитации после долгого общения в мужском коллективе в условиях замкнутого пространства. Зарплату не выплачивали, пока мы этот дурацкий курс не пройдем. Идиоты полные. Лучшая реабилитация для моряка- баба на берегу.
Ту психологшу в тонких очках сэконд в ее же кабинете и трахнул. За что мы ему всем экипажем сказали огромное человеческое спасибо. Она нам за это подписала пройденный курс. Вот та докторица меня этому трюку и научила: выброс негатива называется. Или типа. Находишь в башке самое мерзкое, что можешь найти, собираешь эту дрянь в компактный комочек типа снежного шарика. Лепишь, усердно лепишь. И запуливаешь им куда подальше. Хочешь в космос, если воображения хватит, а можно об стену шарахнуть. Вот я и шарахнул Махой в желтый кружок света на стене. Снежную бабу по имени Мария Владимировна лепил долго. С самого того телефонного звонка на палубе. Лепил из всего того, что у нас с ней было. Начиная с нашего знакомства на дискотеке и заканчивая ее изнасилованием на моем ковре. Нужно называть вещи своими именами. Я ведь ее тогда реально изнасиловал. Вот за это лежу сейчас в чужой квартире, на чужом диване, с чужой женщиной.
В чем-то полегчало, в чем-то нет.
- Ты рыбу ешь?- доносится из кухни.
Странная она все-таки. Спрашивать у моряка: ест ли он рыбу. Да он сам рыба, если уж на то пошло.
- Я все ем.
Кажется, что шепчу, но она слышит и тут же отвечает:
- Это хорошо, а то у меня только рыба.
Заходит с подносом, и я понимаю, что она не просто симпатична. Она, черт побери, красавица. И готовит хорошо, и пахнет от нее вкусно, и...
На последнем «и» проклятое фасеточное сознание подло подкидывает воспоминание о цементном подвале и его русоголовом хозяине.
- Таня,- осторожно спрашиваю ее,- ты не знаешь, кто живет в коттедже километра за три от того места, где я валялся?
- Ты перешел дорогу Костенко?- поставив поднос, закуривает длинную тонкую сигарету и пускает в потолок колечко дыма.- Я тебе не завидую.
Вообще-то я женщин не бью. Но сейчас захотел ударить. Какое тебе дело до того, кому я перешел дорогу? Почему ни одна женщина в мире не может ответить прямо на поставленный вопрос? Почему надо обязательно выспрашивать подробности и лезть в душу?
- Я. Ему. Дорогу. Не переходил.- стараюсь, чтобы голос звучал пожестче. Но с моими разбитыми губами это проблематично.
Поднимает тонкие брови, окидывает меня ироничным взглядом. Так и вмазал бы! До чего ж баба противная попалась.
Брови поднимаются еще выше, сигарета тлеет, она внимательно смотрит на огонек после каждой затяжки. Я начинаю рассказывать.
Тушит сигарету в пепельнице, подходит ко мне.
- Мне жаль тебя, парень. Но лучше тебе о нем забыть. Костенко злопамятный, но не дурак. Охотиться за тобой он не станет, для него статус важнее. Забудь обо всем. Что тебе, баб мало?
- Зачем она ему? Б***ей не хватает? Зачем ему чужая жена?
Садится на край дивана, улыбается печально и мудро, крепкая ладошка гладит по щеке.
- Ну, откуда ж я знаю? Может, влюбился, может еще что. Спи.

Понимание того, что моей прошлой жизни настал жирный окончательный «энд» приходит утром. Поздно, скажете? Наверное, не буду спорить. Но в уголке моей не до конца засранной души все еще жила дистрофичная надежда.
Беру Танькин телефон без спроса, набираю номер брата. Он у меня в ментуре работает.
- Вова, выручи.
Вообще-то, мы с ним не очень дружим: я ж у него Машку отбил. Но брат все-таки.
- Со мной все в порядке,- говорю ему,- я в гостях. Потом расскажу. Вова, будь другом. Узнай, пожалуйста, кто такой Костенко.
Она заходит в комнату с чашкой кофе в руке. Умытая, причесанная, красивая.
- Тебе мало?- брови сходятся над голубыми глазами.- Мало вчерашнего? Зачем он тебе? Это не твоего полета птица.
- Я просто хочу узнать кто он. В этом нет ничего такого.
Кстати, болит уже меньше. Везде, и там тоже. Бросаю взгляд в зеркало- ну и рожа у тебя, Быков.
Горячие водяные струи чистят тело. В сливное отверстие ванны смываются последние несколько дней. Раскладываю жизнь по полочкам, группирую мысли по мере важности, выстраиваю будущее в порядке возрастания. Я-молод, красив (по крайней мере, скоро буду), почти холост, с деньгами. И очень хочу в море.
На крючке висит мужской халат. Странно, я думал, что она одинока.

_________________

Пишете необычайно интересно, просто невозможно оторваться. Такие тяжелые темы и с таким юмором, что не знаешь плакать или смеяться... Буду с нетерпением ждать продолжение. Спасибо огромное

Спасибо большое. Продолжение пишем.
_________________

 » Слеза ребенка ( №1)

Дорогие читатели, это новый рассказик. Для удобства, историю про моряка и мальчика я буду разделять названиями.

- Господи, Господи, Господи,- шепчет мать, быстро и мелко крестясь,- Господи, Сережа, что это?
Красивый пятнадцатилетний мальчик пожимает плечами.
- Я не знаю, мама.
За окнами дома в клочья воздух. Бендеровский июнь пахнет летом, дождями, выпускными вечерами, войной и кровью.
Мальчик пытается подойти к окну.
- Не подходи,- она хватает его за рубашку,- не надо
- Я только посмотрю, - он хочет отцепить ее пальцы,- нельзя же просто сидеть.
- Только осторожно, сынок.
Мальчик подходит к окну, открывает шторку, старается выглянуть на улицу. Что спасло его в последний момент, он не знал. Может быть детское везение, а может тот, кому сейчас неистово молится его неверующая мать, но выпущенная из окна дома напротив пуля проходит мимо и вонзается в стену, откуда брызжут острые деревянные иглы.
Мальчик и его мать смотрят друг на друга испуганными глазами.
- Господь- Вседержитель,- шепчет женщина бледными губами.
Мальчик падает на пол, тянет ее за собой. Она послушно опускается рядом. В их доме давно нет мужчины, она привыкла к тому, что хозяина заменил сын.
- В ванную, мама, быстро.
Молдавская полиция явилась в этот приднестровский город для установления мира и конституционного порядка, поэтому сейчас их квартиру на первом этаже стандартной хрущевки поливают раскаленные автоматные очереди. На улицах Бендер растут баррикады, за ними стоят бывшие друзья, соседи, одноклассники.
- В ванную,- он настойчиво тянет ее за собой.
В тесной, закрытой от внешнего мира, кафельной комнате они садятся на холодный пол, тесно прижимаются друг к другу.
- Что это?- спрашивает она сама у себя. Ведь ее сын- всего лишь маленький мальчик, что он может знать о жизни.
- Это война, мама.
Это то, чем давно пахнет в городе. То, о чем шепчутся на переменах. То, куда уходили отцы и сыновья, стреляющие сейчас друг в друга из-за наспех сделанных заграждений.
Дверь ванной вздрагивает и трещит. Уютная двухкомнатная квартира, которую мать получила от биохимического завода, от взрывных волн превращается в руины.

- Надо набрать воды, пока она еще есть,- говорит мальчик.
- Зачем?- женщина вскидывает на него взгляд.- Ты думаешь, что...
- Я ничего не думаю,- получилось резковато.
Он вспоминает урок по труду, который их хромой учитель Павел Степанович начал совершенно неожиданно:
- Запомните, ребята. Если вдруг что-то случится, позаботьтесь о запасе воды. Жажда хуже голода, поверьте. Она высасывает из человека все силы.
Сергей протягивает руку в темноте, касается ее волос.
- Извини, мама. Где ведро?
- Под раковиной,- она прижимается щекой к его руке.
Слабая и тихая женщина. Год назад от них ушел отец, закрыл за собой дверь в ее лето, сломал своим уходом ее и без того некрепкую ось.
В темноте слышится журчание воды, напор становится все слабее. Но ведро он набрать успел.
- Ой,- говорит женщина,- мне надо выйти.
И пытается открыть дверь.
- Куда?- он удерживает ее за плечо.
За призрачным укрытием, хлипкой деревянной панелью, горит воздух. Там обрываются жизни, там кипит котел необъявленной войны.
- Я хочу в туалет,- объясняет она,- пусти меня.
Мальчик убирает руку, чтобы выпустить мать, но очередная волна взрыва заставляет дверь прогнуться под врезавшимися в нее осколками.
- Нет,- запрещает Сергей,- я отвернусь.
Отодвигает ведро с водой в угол и отворачивается, хотя в кромешной тьме все равно ничего не видно.
- Мне неудобно,- слышит он ее жалобный голос,- придержи меня, сынок.
Он на ощупь хватает протянутую ему руку, обнимает за напряженные плечи. Слышит, как о чугун ванны разбиваются журчащие капли.
- Все-все,- мать оправляется,- спасибо. Как стыдно.
Они садятся на пол, и она прячет лицо у него на груди, вздрагивая при каждом новом взрыве.
- А помнишь,- неожиданно говорит он,- ты поймала меня с сигаретой?
- Конечно помню,- она издает нервный смешок,- видел бы ты свое лицо, когда я тебя застала.
- Знаешь, ма, спасибо, что отцу не рассказала.
- Да уж не за что,- отзывается она,- он бы тебя прибил.
Этот разговор, именно эту фразу он вспомнит потом. Когда будет прикуривать обледеневшими пальцами мятую «Приму».
- А помнишь тетю Галю из Краснодара? Как я у нее клубнику воровал? Она пришла к тебе на меня жаловаться, а ты тогда сказала...
- А я сказала: не пойман- не вор. Помню, сынок.
- А потом она меня все-таки поймала и...
- Отхлестала хворостиной. Два дня сидеть не мог. И поделом тебе. Я все помню, Сережа.
- А колыбельную? Ту, румынскую, которую пела бабка. Спой, пожалуйста.
Удивленная женщина затягивает слабым, но приятным голосом старинную румынскую колыбельную «Нани, Нани, мой маленький малыш». Через некоторое время язык заплетается, голос слабеет. Она засыпает, уткнувшись ему в колени. А вскоре засыпает он сам, опуская голову ей на спину. Просыпаются оба от очередного, особенно громкого взрыва. Мальчик больно ударяется затылком о чугунный край ванны, чертыхается. У него затекли мышцы, он не может шевелиться и тоже хочет в туалет. Мать тут же подскакивает, несмотря на неудобную позу, и помогает ему встать, когда он просит об этом.
- Аккуратно, сынок. Осторожно, не оступись.
«Осторожно, сынок». «Не оступись, сын». «Аккуратно, родной». Простые слова, которые мать всегда говорит своему непоседливому ребенку. Их он тоже вспомнит. Потом. Когда будет некому их говорить.

_________________

 » Слеза ребенка ( №2)

- Все хорошо, ма,- останавливает он ее руки,- я просто в туалет хочу.
- Конечно, конечно,- она излишне суетится, стараясь освободить ему место,- тебе помочь?
- Не надо, ма,- говорит он сквозь зубы.
Подростковый член рвет ширинку, мальчику надо срочно облегчиться. В чугунные края ударяет горячая жидкость.
- Ведро под раковиной, мама. Если хочешь пить...
- Я просто умоюсь.
- Умойся, ма.
- Сколько мы здесь?
- Я не знаю. Ты поспи.
- Я и вправду еще посплю.
Они провели в тесной каморке больше суток, хотя сами об этом не знали. Долгие часы в темноте, ощупывании друг друга, шепоте в одежду, фразах: «А помнишь...». Он чувствовал, как ее рука неосознанно прикасается к нему. Она засыпала только тогда, когда его ладонь сжимала ее грудь.


- Вроде стихло, мама,- шепчет он,- просыпайся.
Сергей открывает дверь и хочет выйти. Сидеть в ванной равносильно самоубийству, из дома надо выбираться
- Не ходи,- мать опять хватает его за одежду,- не надо, сынок.
Мальчик сбрасывает ее руки.
- Где документы?- шепчет он.
- В шкафу, в черной шкатулке,- также шепотом отвечает она.
Мальчик ползком движется в комнату по крошеву из стекла, дерева и цементной пыли. Мелкие осколки врезаются в ладони, он морщится, окропляя свой путь кровавыми брызгами. Ползет и не знает, что через три дня журналисты российских и украинских телеканалов смонтируют фильм о военных действиях в городе Бендеры. Крупным планом покажут его квартиру, его путь, кровавые следы на полу. Он упрямо ползет в комнату, стиснув зубы. Молдавская полиция вела обстрел горисполкома, а им не повезло, что жили рядом. Им всем просто не повезло. Они родились не на той стороне Днестра и говорят не на том языке.

Шкаф разнесен вдребезги. Под обломками хрусталя- гордости ушедшей эпохи- и завалами собраний сочинений он находит черную шкатулку с документами и деньгами. Скромный запас на «черный день». День, который настал. Его опять спасает везение, удача, или милость того, кому сейчас, неверующий, бормотал про себя молитвы. Последний взрыв за стенами дома гремит тогда, когда мальчик уже открывает дверь ванной. Осколки падают то место, где он только что стоял.
- Пойдем, мама,- тянет ее за собой.
- Зачем?- она насторожена и испугана.- Куда мы пойдем?
- Здесь нельзя оставаться. Может рухнуть перекрытие, тогда мы вообще не выйдем.
Сергей волочет за собой упирающуюся женщину. Пока из дома еще можно выйти, пока не рухнули стены, пока не заклинило входную дверь чьим-то тяжелым телом.
- Ой, это же Коля.
Она в ужасе закрывает рот ладонью. На лестничной клетке, раскинув громадные руки в стороны, лежит их сосед- дядя Коля. Вернее то, что от него осталось. Операция по установлению мира на приднестровской земле шла своим чередом.
- Пойдем, пойдем.
Мать и сын выбегают из подъезда, вливаются в толпу ошалевших соседей.
- Таня, Таня,- кто-то надрывными криками зовет ребенка.
- Живы?- к ним подбегает сосед с третьего этажа.- Почти прямой наводкой, сволочи, били. Сами еле выползли.
Громким голосом отставного военного он начинает собирать вокруг себя перепуганных людей.
- Так, слушайте мою команду. Из города надо уходить по мосту. Не идите большой толпой, так вы представляете собой хорошую мишень.
С крыши соседнего дома бьет одиночный выстрел. Стоявшая рядом с Сергеем женщина заваливается на бок, хватаясь за простреленную грудь.
- Суки! - ревет офицер в отставке.- На крышах снайперы. Бегите все, берегите своих родных!
Перепуганная толпа бежит врассыпную к тираспольскому мосту. Отставший седой старичок вдруг падает на землю. Сергей бросается к нему, чтобы поднять, но бегущий рядом крепкий мужик хватает его за воротник.
- Не глупи, сам сдохнешь.
На разбомбленных улицах угрожающими глыбами стоят БТР-ы, нацелив пушки на людей, спешащих покинуть город, ставший ловушкой.

Мост уже заполнен народом. Человеческая река перетекает на другой берег Днестра. Сергей с матерью с трудом вклиниваются в плотный поток. С обеих сторон моста раздаются выстрелы. Сначала одиночные, потом пристрелочные очереди, затем автоматы строчат непрекращающимся стрекотом. Люди пригибаются, прячась от громко щелкающих звуков за оградами моста. Кто-то падает, поднимается, снова падает. Женщина, звавшая дочь, и так и не нашедшая ее, неожиданно разворачивается. Бежит обратно, расталкивая встречных локтями. Ее ударили в висок. Не со зла, случайно, но она свалилась под ноги бегущих и больше не двигалась.
- Мама, пригнись!- кричит Сергей, стараясь перекрыть звук выстрелов и воплей.
Но мать, словно замороженная, смотрит вперед.
- Мама,- он дергает ее за руку, она поворачивает к нему побледневшее лицо.
- Сережа...
Он подхватывает уже мертвое тело, прошитое очередями. Видит, как ее кровь заливает его рубашку и руки.
- Мама!!!
Пытается нести ее тело, ставшее неожиданно тяжелым, но тот же мужик, что оттащил его от старичка, снова хватает мальчика за одежду, отчего та жалобно трещит.
- Беги, дурак! Она мертва. Беги!..
Человеческая лавина увлекает его за собой, чьи-то ноги спотыкаются о тело матери, топчут, подбрасывают. Сергей бежит за неизвестным мужчиной, глотая слезы и запирая внутри дикий крик.

- Беженцы, беженцы, товарищи беженцы,- говорит в мегафон приятный женский голос,- только не паникуйте. Мы постараемся вывезти всех. Вас ждут автобусы с белыми флажками. Взрослые, берите детей на руки в целях экономии места. Убедительная просьба: брать с собой только самое необходимое.
Мальчик все так же держится за клетчатой рубашкой, которая обтягивает широкие мужские плечи. Он впервые в жизни остался один и оказался к этому не готов. Ему неожиданно стало не о ком заботиться.
- Саша,- слышит мальчик тихий женский голос,- мы не можем его бросить.
- С чего это не можем?- отвечает ей глухой мужской рокот.- Да я понятия не имею, кто этот пацан. Может, он преступник. Нам бы самим выкарабкаться, а ты хочешь его на меня взвалить.
Сергей понимает, что речь о нем. Он отодвигается от широкой надежной спины, горбит плечи, скрючивается в незаметный комок.
- Мальчик с вами?- слышит он сверху.
- Да,- выкрикивает женский голос.
Его усаживают в автобус рядом с семейной парой.

_________________

 » Слеза ребенка ( №3)

Старый «Икарус», выбрасывающий в воздух клубы черного дыма, увозит в себе отчаяние и боль. Пересекая таможенную границу, он высаживает их уже в другом государстве.
- Товарищи беженцы,- очередной женский голос пытается перекрыть звуки толпы,- прошу вас не паниковать. На привокзальной площади развернута полевая кухня, там же стоят палатки благотворительных организаций. У кого есть родственники в Украине или России, сообщите волонтерам, они попытаются с ними связаться. Порядок в лагере поддерживают казачьи разъезды. Со всеми вопросами, касающимися сохранности имущества и прочего, обращайтесь к атаману или его заместителю. Мы постараемся помочь всем. Кто ранен- пройдите в палатку с красным крестом.
- Родные у тебя есть?- спрашивает мужик Сергея, пока симпатичная медсестра бинтует тому руки.
Мальчик мотает головой. Тетя Галя из Краснодара умерла в прошлом году. Где его отец, он не знает. Мир в одночасье развернулся, вышел из границ двухкомнатной квартиры и превратился в неприветливую пустыню без конца и края.
- Значит, так,- продолжает мужчина,- мы едем к моей сестре во Владивосток. Ближе никого не нашлось. Через границу с Россией я тебя перевезу, но там... Извини, пацан, нас самих не очень ждут. А в России попробуешь как-то устроиться. Страна большая, места всем хватит.

Их везут в Киев. Автобус с белым флагом «Из Приднестровья» подпрыгивает на ухабах. Сергей дремлет, прислонившись к спинке сидения. Сквозь марево, заполнившее голову, до него доносится, как кто-то рыдает, кто-то молится, кто-то бормочет про себя. Слышит, как горько плачет чей-то ребенок:
- Мамочка, мама.
Мальчик закрывает уши руками, пригибает голову к коленям и бормочет про себя:
- Мамочка... Мама...
А ребенок все не успокаивается, и они плачут уже оба. Только тот маленький и ревет в голос, а Сергей негромко всхлипывает.
Кому повезло с украинскими родственниками, останется в Киеве, другие поедут в Россию. Та женщина, что уговорила мужа взять его с собой, тормошит мальчика за плечо:
- Что ты будешь делать?
- Я не знаю,- он раскрывает мутные глаза,- попробую найти работу. Мне скоро исполнится шестнадцать.
- Мы не можем взять тебя с собой. У родственников с работой трудно, зарплату почти не платят. Ты попросись в кафе полы мыть, глядишь возьмут. Хотя, говорят, беженцев нигде не берут. Но может, хоть за еду устроишься.
- Саша,- оборачивается она к мужу,- давай до города его довезем. Куда он один в чужой стране?
- Катя,- раздраженно отвечает мужчина,- это не от нас зависит.
- Один лишний билет много стоить не будет. Деньги у тебя есть, я видела, как ты доллары в карман прятал. А в портовом городе мальчишка как-нибудь устроится.
- Ладно,- отмахивается муж,- но едва сойдем с самолета, чтобы я этого пацана больше не видел.
Сергей протирает стекло рукой, смотрит на клубы пыли. Ему кажется, что Владивосток- это где-то на краю земли. Усиленно вспоминает уроки географии. Это там, где море и много кораблей.

- Граждане,- киевский волонтер собирает вокруг себя поредевшую толпу отчаявшихся людей,- сейчас те, кто едет в Россию, получат удостоверения беженца. С ним вы сможете приобрести билеты до места назначения. Российская сторона предупреждена и препятствий чинить не будет У кого нет удостоверения личности, называйте полные имя, фамилию, отчество. В России сразу обращайтесь в миграционные службы, они займутся восстановлением ваших документов. У кого нет денег, обращайтесь в палатки общественных организаций, они постараются вам помочь.
- Это мой двоюродный племянник,- говорит мужчина, положив руку Сергею на плечо,- Мы едем во Владивосток к моей сестре. Нам нужны билеты на самолет от Москвы.
Усталый работник киевской миграционной службы молча кивает и привычно заполняет бумажки, дающие право на пересечение границы.

- Спасибо,- говорит Сергей попутчикам во владивостокском терминале,- за все.
Маленькая полная женщина порывисто обнимает его.
- Удачи, сынок,- она вытирает слезы.
Ее муж, пряча глаза, сует мальчику мятую стодолларовую купюру.
- Ты извини, пацан. Все, что могу. Иди к властям, проси помощи.
Сергей бы отказался, но... Он понимает, что эти деньги- его единственное подспорье. Эти люди - взрослые, у них есть родственники. А он- еще ребенок, который оказался в чужой стране с небольшой кучкой никому не нужных молдавских бумажек и советским паспортом матери в нагрудном кармане. Мальчик провожает тоскливым взглядом удаляющиеся спины
- Эй, шкет,- слышит он веселый голос,- куда едешь? Где родители?
К нему подходит таксист- коренастый мужчина в засаленной кожаной куртке.
- Погибли,- тихо отвечает Сергей.
Мужик в удивленно смотрит на мальчика без вещей, одетого явно не по приморской погоде. Откуда он взялся? С неба, что ли, свалился?
- Так ты один? А откуда прилетел?
- Из Приднестровья.
- Что?
Таксист присаживается на соседнее сидение, снимает кепку.
- Это там, где стреляют?- спрашивает он.
Мальчик кивает, на глаза опять наворачиваются слезы.
- А куда теперь? Не знаешь? Садись, отвезу в город.
- У меня нет денег,- срывающимся от плача голосом говорит Сергей.
- За так отвезу.
Старая машинка с правым рулем встраивается в поток автомобилей.
- Иди в администрацию,- советует таксист,- хотя, по правде сказать... Никому ты здесь, парень, не нужен. У самих забот хватает. Тут на днях сказали, что скоро психов на улицы будут выпускать. Кормить нечем, а здесь лишний рот из чужой страны.
Водитель раздраженно хлопает по рулю.
- Вот житуха настала. Раньше одной страной были, никаких границ, никакой войны, а тут на тебе... Вы, оказывается, уже другое государство. Документы хоть есть?
Не дожидаясь ответа, продолжает говорить:
- Я тебя на вокзале высажу, оттуда пассажира возьму. Хоть поездку оправдаю. Рядом с вокзалом мэрия, туда иди.
Сергей только кивает, глядя через стекло на незнакомый город. Мимо проносятся неизвестные машины, мелькает приморская природа. А с правой стороны ласковым голубым глазом подмигивает Тихий Океан, где на рейде гордо стоят военные корабли. Мальчик вспоминает, как однажды они ездили отдыхать в Одессу, и Черное море заманивало его своей глубиной.
- Мама,- кричал он ей тогда,- я стану капитаном.
- Станешь, станешь,- смеялась она в ответ,- только школу сначала закончи.
- Мама,- обещает он ей сейчас,- я обязательно стану капитаном.
Он не знает, что такое беда. Не было в его жизни беды кроме той, когда ушел отец. Тогда казалось ему, что мир погас. Вместе с ним. Молдавское лето превратилось в лютую зиму, где царит полярная ночь. Но время прошло, лето вернулось, мир снова расцвел.
Не было в его жизни горя, потому что жизнь у него была короткая. Поэтому и не знает мальчик, как называется то, что рвет его сейчас изнутри, заставляя плакать. А дай волю, и рыдал бы навзрыд, как тот малыш в автобусе. Ему так плохо, как будто злобный карлик залез под кожу, и режет жилы маленькими ножницами. Злобно плюется прямо в сердце горячей слюной, которая прожигает там дыры.
Не знает Сергей, что это чувство называется отчаянием. Потому что это чувство для взрослых людей, а дети знать о нем не должны.

_________________

 » Слеза ребенка ( №4)

- Доллары, иены, фунты,- по вокзалу ходит меняла с сумкой через плечо,- курс выше банковского.
Сергей протягивает сотню, получает взамен пачку купюр.
- На сколько мне этого хватит?- спрашивает он.
Молодой парень удивленно смотрит на него.
- На месяц, если экономить. А ты, вообще, откуда?
Выслушав ответ, почесывает затылок.
- Ясно. Подожди меня. Я сейчас закончу работу, потом что-нибудь придумаем.
Сергей отходит в сторону. Он пока не слишком голоден, его кормили в самолете, а деньги надо беречь. К меняле подходит накачанный тип в кожаной куртке, внимательно слушает, бросает взгляд на потерянного подростка. Что спасло его и сейчас, мальчишка не знает, но волчьи глаза сутенера вызывают страх. Сергей выходит на темнеющие улицы и теряется в толпе.

- Пирожки, беляши,- выкрикивает пронзительный женский голос.
- Книги из собраний сочинений,- вторит ей глухой мужской.
- Ордена, медали, советские монеты.
Страна распродается по частям.
Сергей садится на лавку под памятником Ленина.
- Нужна комната?- спрашивает чья-то тень.
Мальчик качает головой. Деньги надо экономить. Переночевать можно и здесь. Он закрывает глаза и отключается от окружающего шума. Просыпается тогда, когда его начинают обыскивать. Открывает глаза, собирая голову по осколкам, выныривает из тяжелого сна, в котором ему на руки падает и падает окровавленное тело матери. Перед ним двое грязных оборванных пацанов лет восьми-девяти на вид.
- Вот, проснулся,- шипит один,- я тебя предупреждал, что сначала надо было по башке треснуть. Сейчас мента позовет.
- Ага, треснуть,- отзывается второй,- он здоровый, как конь. Не меньше Ромки.
- Вы кто такие?- спрашивает Сергей.
Пацаны бросаются в сторону, отбегают, останавливаются, начинают переговариваться. Первый, предлагавший «треснуть», возвращается к лавке.
- Ты что, бездомный? Вроде чистый, не похож.
Приднестровец уже в который раз рассказывает свою историю.
- Ого,- восхищенно крутит головой собеседник,- меня Димка зовут, а того,- он кивает на спутника,- Сашка. Пошли с нами. Здесь тебя обязательно кто-нибудь обчистит. А у нас Ромка есть, он нас защищает.

Мальчишки приводят его в заброшенный деревянный дом.
- Ромка,- кричит Димка, и его голос отдается эхом от пустых стен,- мы новенького привели. Петька-то помер.
- Надеюсь, он не такой дурак, как ваш Петька был. Ведите его сюда,- слышится из комнаты раздраженный голос.
Сергея вталкивают в комнату, где на груде тряпья сидит молодой некрасивый парень, обнимающий чумазую беременную блондинку. Хотя, цвет ее волос из-за грязи угадывается с трудом.
- Вы че, идиоты, охренели?- громко орет он.
Вскакивает на ноги, подходит к Сергею, обходит со всех сторон.
- Я думал вы пацана привели. А это что такое? Вы-то, сопляки, слезы на кулак намотаете, вам любая шалашовка денег насыплет. А этого коня куда? Только жрать будет. А я и так не знаю, чем Зинку кормить. Она опять пузатая.
- Ромка, Ромка,- тараторит Димка, хлюпая простуженным носом,- на рынок пойдет. По карманам шмонать, нас-то уже все знают. А этот новенький и чистый пока.
Парень подходит к Сергею вплотную, обдает запахом давно не мытого тела, смотрит в глаза пронзительным взглядом.
- Воровать умеешь?- цедит сквозь зубы.
- Нет,- честно отвечает приднестровец.
Ромка зло сплевывает ему под ноги.
- Тогда вали отсюда, пока ласты не выдернул.
Лезет Сергею в нагрудный карман, достает пачку купюр, свидетельство о рождении, паспорт матери и загадочно улыбается.
- Молдаванин?- спрашивает, листая документы.- Так тебя и искать никто не будет в случае чего. Считай, свое содержание на первое время ты отработал. Пойдешь с сопляками, они всему научат.
Прячет деньги в штаны, отправляет документы в костер, разведенный в цинковой ванне посреди пустой комнаты. Сергей с криком бросается в пламя, забинтованными руками пытается вытащить драгоценные бумажки. Ромка хорошо поставленным ударом бьет в живот, заставляя приднестровца согнуться пополам. Нагибается вниз, приближает лицо, зло улыбается, глядя в глаза.
- Здесь главный- я. Как на войне.
Больно хватает пальцами за подбородок, внимательно рассматривает.
- Да,- говорит мальчишкам,- пусть трется возле телок. Морда смазливая, бабы таких любят. Приготовьте ему место.
Пинает Сергея по направлению к двери.
- За сопляками иди. Здесь я с Зинкой живу, без спроса не входить.

Сергей садится на корточки в углу, закрыв лицо руками. Ни денег, ни документов. Его не существует.
- Серый,- к нему подходит шмыгающий Димка,- ты не плачь. Ромка... он не такой уж и злой. Просто, по-другому нельзя. Мы все из детдома сбежали, куда нам деваться. А Ромка нас всему научил, защищает, кормит. Ты ложись спать, Сашка тебе постель постелил. Завтра на рынок пойдем.
«Постелью» называлась грязная телогрейка, оставшаяся от хозяев заброшенного частного дома. Сергей ложится на пропахшую грязью и потом подстилку, кутается в рваный кусок ткани и трясется от голода, страха и отчаяния.
- Летом еще ничего,- бормочет Димка,- жить можно. Огороды, опять же, обворовать. А вот зимой... Петька-то зимой и помер. От кашля, бедолага, загнулся. А еще зимой собаки вокруг.
Под тихий мальчишеский голос, рассказывающий о собаках и неуютной приморской зиме, Сергей засыпает. Для того, чтобы в очередной раз вздрогнуть от сухих автоматных очередей.

_________________

 » Слеза ребенка ( №5)

Они сидят вчетвером на лавочке у входа на рынок. Ромка курит, прищурив глаз, охватывает цепким взглядом толпу.
- Значит, так,- инструктирует он Сергея,- баб выбирай постарше. Где-то за сорок. Внешность не важна, главное, чтобы не затурканная была. Те на мальцов не смотрят. Они мужу закусь ищут. Смотри, чтобы одета была поприличней. Потрись рядом, сделай жалобные глаза. Пусть засмотрится. Можешь разговор начать. Димка подстрахует. «Мойкой»,- протягивает переломанное надвое лезвие,- взрезаешь низ сумки, выхватываешь кошелек, передаешь Димке. Даже если за руку поймает- без кошелька ничего не докажет. Лезвие, в крайнем случае, бросай сразу.
- Я, сам видишь,- продолжает он,- не красавец. У меня шансов нет. Я Петьку готовил. Хотел, как подрастет, одиноким бабам в аренду сдавать. А он, козел, сдох зимой.
Сергей кивает, пытается понять о чем ему говорят. Он не выспался, у него тяжелая голова, полная густого вязкого тумана. Судьба делает резкие повороты, оставляя позади прошлую жизнь. Двухкомнатная квартира в Бендерах, с любовью обставленная матерью, осталась за очередным барханом. Ему казалось, что он никогда в ней не жил. Не бежал по мосту, пригибаясь под выстрелами, не трясся в забитом автобусе, не летел на другой край земли. Он бежал из детского дома от голода и издевательств вместе со злым малолетним преступником.
- Ну, давай,- хлопнул его по плечу Ромка,- ко мне потом не подходи, домой пойдем раздельно. Если все выгорит, купите пожрать, водки, сигарет и Зинке фруктов. А то загнется раньше времени.

Сергей вливается в человеческий поток, трется у прилавков, ощупывает товар. Откуда взялись в нем эти способности, он не знает. Мило улыбается продавщицам, они улыбаются в ответ, видя теплый взгляд огромных карих глаз.
- Смотри, смотри,- дергает Димка за рукав,- какая шмара пошла. В самый раз.
Сергей вглядывается в направлении грязной детской руки. У овощного прилавка стоит привлекательная высокая женщина. Брезгливо перебирает помидоры, выбирает самые спелые. Переругивается с продавцом-кавказцем. На плече висит большая яркая сумка.
Мальчик подходит к лотку, задумчиво трогает овощи.
- Эй,- кричит продавец,- нэ хочеш брат, уходы отсуда. Не загараживай покупатэлэй.
- У меня мама беременная,- говорит Сергей первое, что пришло на ум.
Уловка неожиданно срабатывает, женщина оборачивается к нему, улыбается в милое открытое лицо.
- Какой заботливый сын.
- Нас отец бросил,- шепчет мальчик, не отрывая от нее взгляда,- мы с ней совсем одни.
Карее смотрит в голубое, у нее в уголках глаз мелкие морщинки. Полные губы раскрываются, по ним скользит острый кончик языка. Сергей чувствует, как в низу живота нарастает горячий ком. Всплывает в памяти ощущение материнской груди под ладонью. Он, конечно, целовался со своей одноклассницей. Утонченной Мартой, влюбленной в Блока. Носил ей до дома портфель, выслушивал стихи, прочитанные восторженным голосом. Она казалась ему совершенством. Не было девушки на свете больше похожей на Ассоль.
Олю Строгову перевели к ним из соседнего района. Разбитная красавица, чья школьная форма едва прикрывала трусики. На все замечания учителя она отвечала одно: « У нас свобода».
Однажды Сергей услышал неразборчивый шепот в пустынном школьном коридоре, в темном закутке между кабинетом географии и истории.
- Давай, Оля, давай,- бормотал хриплый голос.
Она смеялась грудным смехом, так не похожим на ее обычный громкий хохот. Вскрикнула, и Сергей подумал, что ее бьют. Выглянул из-за угла, желая помочь... Ольга стояла, упершись руками в стену, некрасиво выпятив зад, к которому пристроился рослый десятиклассник со спущенными штанами. Белеющие ягодицы мерно двигались, одной рукой он опирался на стену выше девичьей головы, второй сильно сжимал ее вывалившуюся из школьной формы грудь. Мальчик заворожено смотрел на волшебное зрелище.
- Пошел вон,- рявкнул детина, заметив его
Сергея встряхнуло, минутная слабость прошла, и он понял, что сильнее всего сейчас хотел бы оказаться на месте этого выпускника. Опираясь рукой о стену, сжимая в ладони мягкое полушарие, слушая грудной смех, впитывая кожей дерзкий потный запах. В штанах упрямо шевелилось его естество, подростковая страсть требовала освобождения. Сергей бросился к выходу, выскочил на улицу, где его ждала беззащитная Марта, которую должен был проводить домой. У подъезда, выслушав очередное стихотворение Блока, он ее поцеловал. Так, как не целовал никогда. Страстно, глубоко проникая языком внутрь ее рта, впитывая взволнованное дыхание. Рука легла на нежную выпуклость под фартуком, сильно сжала, ощущая пальцами кружево лифчика. Оттянула края, добираясь до соска, отозвавшегося на непрошеную ласку.
- Ты что?- выкрикнула Марта.- С ума сошел?
Она убежала, всхлипывая носом, а Сергей остался стоять под дождем, вспоминая грудной смех.

- Дэржи, дэржи его,- кричит кавказец.
Димка схватывает с лотка помидор, толкает приднестровца под руку, отчего тот падает прямо на женщину, и скрывается в толпе покупателей. Его страховочное место за спиной тут же занимает Сашка.
- Простите,- бормочет Сергей в высокую грудь, пытаясь унять пожар в штанах.
- Ничего... мальчик,- шепчет женщина.
Откуда в нем взялись эти способности? Расколотым лезвием Сергей режет дно яркой сумки. Глядя в голубые глаза, подхватывает левой рукой кошелек, который тут же хватает почти незаметный в толпе Сашка.
- Простите,- опять говорит он,- я, наверное, пойду.
- Конечно,- отвечает женщина,- иди, тебя мама ждет.
Провожает его глазами, еще не видя, что ее сумка разрезана.
_________________

Как и всегда, читаю ваши произведения с огромным удовольствием! С нетерпением жду продолжения!
_________________

Уф, осилила пока только первый рассказ - очень эмоционально тяжело читать. Все равно большое спасибо
_________________

Да, я понимаю. Но спасибо, что прочитали.



Благодарю. А то я, честно говоря, хотела уже прекратить выкладку. Подумала, что тема у читателей отклика не нашла. Думаю, зачем их мучить.
_________________

Обязательно прочитаю все, что выложено.
_________________

 » Слеза ребенка ( №6)

Сашка тормошит кошелек, Димка стоит за его спиной, вытянув шею.
- Ого!
То ли дамочка была слишком беспечна, то ли кроме покупок на рынке еще что-то планировала, но кошелек просто вспух от денег. В отдельном кармашке лежали десятидолларовые купюры. Мальчишки быстро прячут в карманы несколько штук- заначка от Ромки.
- Серый,- тараторит Димка,- ты за пойлом и куревом. Нам не дадут, а ты большой. Мы жратвы купим, гульнем сегодня. Водку бери самую дешевую и побольше.
Ромка не видит их. Он о чем-то разговаривает с высоким худым мужчиной. Тот медленно кивает и бросает редкие взгляды на группку мальчишек, чаще всего останавливаясь на Сергее.

- Ну, за боевое крещение,- Ромка поднимает стакан,- пей, пей, молдаванин. На трезвую голову здесь не выжить.
Ромке семнадцать лет. Первый приговор он получил три года назад. По малолетству освободили, отправили в детдом. Откуда сбежал через полгода, прихватив с собой Зинку и троих мальчишек. Бежали от голода, издевательств старших, оскорблений персонала.
Зинка тоже пьет, глядя преданными глазами на отца своего ребенка.
Сергей впервые пробует водку. Морщась от мерзкого вкуса, выпивает все. Пьяные мальчишки смеются. На костре, разведенном в той же цинковой ванне, жарится курица и запекается картошка.
Ромка пристально смотрит на приднестровца с другой стороны огня. Эт этого кажется, что глаза у него волчьего желтого цвета. Пьяные и сытые Димка с Сашкой затеяли шутливую борьбу, а потом сонно расползлись по своим углам. Зинка уснула, положив голову на Ромкины колени. Сергей пьян впервые в жизни. Сильно пьян и плохо соображает, что происходит. Только чувствует, как ему на плечо легла Ромкина рука. Зинка, хрюкнув, бухнулась носом в солому.
- Девки были?- спрашивает Ромка.
- Да,- отвечает удивленный мальчик, вспоминая Марту,- одноклассница.
- Я не о том. Трахался когда-нибудь?
Сергей пытается осмыслить значение незнакомого слова. Ромка начинает закипать.
- Б***ь, маменькины сынки. Хорошо, спрошу по- другому. Ты баб е**л когда-нибудь?
- Нет.
- Детский сад.- Ромка закатывает глаза.- Ладно, Зинке рожать скоро. Там и разберемся, какая у тебя ориентация. Лучше б гомиком был, на них спрос больше.
И Ромка уходит, прихватив девушку с собой, оставляя удивленного Сергея у костра. Тот даже не понял, о чем был разговор.

- Простите меня,- бормочет Сергей, наступивший женщине на ногу,- я тороплюсь.
- Ничего,- отвечает она.
Сашка толкает ее в спину, и она падает прямо на «неуклюжего» подростка. Сергей обнимает ее одной рукой, прижимает к себе. Запах тонких духов кружит голову.
Два раза в неделю Ромка отправляет его в баню, покупает ему новые вещи, благо средства для этого появились. Вожак сделал ставку на утонченную красоту мальчика На карие глаза в обрамлении рекордно длинных ресниц, нежную золотистую кожу и улыбку ангела Тонкие нервные пальцы обретают невероятную чувствительность, разломанное лезвие прячется между средним и указательным.
- Ох, простите,- пришла пора извиняться случайной женщине.
- Вы не ушиблись?- спрашивает Сергей, прижимая к себе еще крепче.
Она чувствует его желание, мило смущается, когда приднестровец левой рукой освобождает ее от груза лишних денег. Челноки из Китая завалили город удобными холщовыми сумками, для разрезания которых не требуется лишних усилий
Скольких женщин он прижимал на рынках и в транспорте, уже и со счета сбился. В темноте в огороде расстегивал ширинку, вспоминая упругие груди, запах взнолвонанных женских тел. Тонкие и не очень талии, упругие и не очень ягодицы под нервной рукой. С тихим вздохом, чтобы не разбудить мальчишек, изливал на грядку свое возбуждение. Ромка смотрел на него в окно, загадочно улыбаясь. Зинка должна родить со дня на день. Молдаванин обеспечит ему билет в другую жизнь. В нее Ромка не собирался брать сопливых пацанов и детдомовскую проститутку.

- Серый,- подбегает к нему Димка,- Ромка сказал водки побольше взять. Зинка вот-вот того...
Сергей кивает. Если Зинка беременна не в первый раз, то где же прошлые Ромкины дети? Стоят между гаражами, тормошат кошелек. Радостные пацаны срываются с места, Сергей почему-то медлит.
- Эй, пацан,- ему на плечо ложится тяжелая мужская рука,- что-то ты на наш рынок зачастил.
Ему в глаза пока еще спокойно смотрит невысокий, но крепкий молодой парень. Второй качок маячит чуть поодаль. Колючий жесткий взгляд окидывает фигуру подростка. Пока Сергей растерян, руки незнакомца хлопают по карманам, из нагрудного вытаскивают лезвие.
- Удобно бриться?- с усмешкой спрашивает второй крепыш.
- Да, поди, еще и не бреется. Ветром обдувает фраера ушастого,- подыгрывает первый.
- Серый, беги,- кричит издалека Димка.
Убежать он не успевает, его валят лицом на землю и несильно пинают по ребрам. Бьют без злобы, для того, чтобы проучить, а не искалечить.
- На рынок больше ни ногой,- дружелюбно объясняет первый, опуская на левую руку ногу в ковбойском сапоге.
Сергей кричит от резкой боли.
- И придурков своих предупреди,- предлагает второй, дробя пальцы на правой руке.
Две обтянутые черной кожей спины неспешно удаляются. Сергей остается лежать между гаражами. Глотает кровь из разбитых губ и стонет от боли в переломанных пальцах и отбитых ребрах. Димка подскакивает первый. Плачет, размазывая слезы по грязным щекам. Сашка тоже хлюпает носом. На детских лицах- отчаяние.
- Пойдем, Серый, пойдем,- поднимает его Димка.
- Да, вставай,- подставляет Сашка цыплячье плечико,- к Ромке надо. Он что-нибудь придумает.

- Суки,- орет Ромка на пацанов,- вы куда, дебилы, смотрели?
Мальчишки сидят перед разъяренным вожаком, сложив ладони на коленках и хлюпая носами. Сергея сгрузили в угол, где он лежит, отвернувшись к стене. Сквозь марево, заполнившее голову, слышит злобный Ромкин голос и тихие оправдания мальчишек.
- Сколько раз вам объяснял: к нему никого, кроме баб, не подпускать. Опять ворон считали, паразиты?
Пацаны переглядываются, не решаясь возразить.
- Ромка, мы...
Что «Ромка»?- он смотрит на них, скрестив руки на груди.- Я уже семнадцать лет Ромка. Почему в травму сразу не отвели? Что мне сейчас с ним делать?
Подходит к Сергею, поворачивает к себе лицом, внимательно осматривает повреждения.
- Б***ь, куда он сейчас годится? Сука, зима впереди. Чем я вас, дол****ов, кормить буду?
Наливает водки, выпивает залпом. Прислушивается к звукам из своей комнаты:
- И у Зинки схватки. Все один к одному, как назло.
Проходит мимо сжавшихся в комок пацанов.
- У-у, как врезал бы щас, да времени нет.
Зинка стонет все громче. Ромка склоняет голову к плечу, раздумывает несколько секунд и отдает распоряжения:
- Димка, за водой в колодец, ставь на костер греться.
- Сашка, тряпки поищи. Где-то с прошлого раза должны были остаться. Водку неси. Нож на огне прокали.
- Этого,- кивает на Сергея,- потом в травму. До вечера в дом никому не входить. Убью на хер.
Он скрывается в комнате, громко хлопнув дверью. Мальчишки со всех ног бросаются исполнять приказы.
- Серый, потерпи,- успевает шепнуть Димка, погладив Сергея по волосам,- сейчас в больничку поедем.
У Сергея болит голова и начинает болеть еще больше, когда он слышит из комнаты Зинкины крики. Им вторит непривычно ласковый голос Ромки:
- Ну, давай, Зинуля, давай, малыш. Не в первый раз же. Чего застряла?
Димка несет ведро с водой и старые тряпки со следами плохо застиранной крови. Сашка тут же ставит на огонь следующее.
- Вон отсюда все,- орет Ромка из комнаты.
Сергея подхватывают под руки и выводят из дома.

_________________

Благодарю. А то я, честно говоря, хотела уже прекратить выкладку. Подумала, что тема у читателей отклика не нашла. Думаю, зачем их мучить.[/quote]


Милый автор, хочу вас заверить, что у вас есть ваши читатели, и они с вами и ждут ваших творений! Например я! Я слежу за вашим творчеством, правда редко отписываюсь в темках, но я обещаю исправиться! Пишите!
_________________

[/quote]Милый автор, хочу вас заверить, что у вас есть ваши читатели, и они с вами и ждут ваших творений! Например я! Я слежу за вашим творчеством, правда редко отписываюсь в темках, но я обещаю исправиться! Пишите![/quote]

Спасибо, очень приятно.
_________________