Рэйчел Гибсон "За что тебя люблю"

Ура!! Девочки, новая Гиббсон! Спасибо за перевод.)

Ух ты! Новый перевод!! Девочки, спасибо!!!
_________________

Дорогие и любимые читатели! Здравствуйте!
Аленчик, душа наша, спасибо за внимание к нашим чаяниям.
Так здорово видеть новые и отлично знакомые аватарки и знать, что прекрасная жизнь прекрасно продолжается у прекрасных людей.
Присоединяюсь к словам своего переводчика на тему "так склалось". Ну, что бы и как бы ни "складывалось", мы сделаем так, чтобы все "склалось" к радости наших читателей, приятелей, коллег, друзей и к нашей.
Посему, чтобы все текло...




_________________

Класс! Читаю полным файлом, но если книга понравилась, читаю и всю беседу. Спасибо за начатый перевод, будем ждать

Замечательный весенний подарок
Девочкам-переводчицам творческого вдохновения и побольше свободного времени . Принимайте в читатели
_________________

Девочки, дорогие!!! Спасибо Вам огромное за такой труд, который нам так необходим!!!

 » Глава 1

Всех наших читателей поздравляем с праздником Светлой Пасхи!



Глава 1

Перевод: taniyska
Редактор: Sig ra Elena

Есть только мы. Возьми меня за горлышко и проглоти все до капли.
Блейк Юнгер стиснул толстые ручки деревянного кресла-лежака и сильнее вжался в спинку. Желудок свело желанием, мышцы напряглись. Блейк медленно выдохнул, прерывисто вдохнул и посмотрел на гладкую поверхность озера. Колючие сосны отбрасывали неровные тени на лужайку. Мокрый песчаный пляж и деревянный причал, дрейфующий на изумрудном озере. Необычно теплый для октября ветер покачивал верхушки деревьев. Сильный запах соснового бора, казалось, можно пробовать на вкус.
- Теперь вы будете жить в божьем уголке, - сказал примерно неделю назад риэлтор, когда Блейк переезжал в этот дом в Трули, штат Айдахо.
Дом представлял собой триста семьдесят квадратных метров изящно вырезанного дерева. Окна от пола до потолка отражали изумрудное озеро, лес более насыщенного зеленого цвета и бриллиантово-голубое небо. Дом стоял на краю жилого массива, а с незастроенной стороны простиралось два гектара густого леса.
Блейку нужно было место. Берлога. Недвижимость, чтобы вложить кучу денег и получить хорошие налоговые льготы. Он увидел это многомиллионное поместье на риэлторском сайте, позвонил и предложил цену, сидя у бассейна своей матери в Тампе.
Блейка тренировали для высокогорной зимней войны в самых холодных и суровых местах страны, и одним из его любимых стала горная гряда Сотут в Айдахо. Он мог жить в любом месте Америки, но выбрал это поместье на границе с диким лесом по двум причинам: налоговые льготы и уединение. Тот факт, что на заднем дворе оказалось озеро, позволил окончательно скрепить сделку.
Родители посчитали Блейка импульсивным. Брат понял. Если Трули не справится с ролью якоря, Блейк снимется с места и будет двигаться дальше.
Ты хочешь меня.
Желание и нужда. Любовь и ненависть сдавили грудь и пересохшее горло, и Блейк сглотнул, сражаясь с потребностью сдаться. Просто сказать «хрен с ним» и сдаться. Может, он и жил в божьем уголке, но в эти дни Бог уделял не так уж и много внимания Блейку Юнгеру.
Никто не узнает.
Лишь несколько человек было в курсе, где живет Блейк, и его это устраивало. Во время войны в Ираке он однажды провел некоторое время с подарочком стоимостью пятьдесят тысяч долларов от Аль-Каеды. Блейк был уверен, что срок годности того подарка давно истек, но даже если нет, то не беспокоился о террористах в Айдахо. Черт, да большинство американцев все равно думали, что Айдахо расположен на Среднем Западе рядом с Айовой. Блейк гораздо больше беспокоился, что его семья вдруг нарисуется здесь с благими намерениями и разобьет лагерь посреди гостиной. Чтобы удостовериться, что Блейк не облажается и не закончит лицом в салате.
Я согрею тебя. Сделаю тебе хорошо.
Блейк взглянул на бутылку, стоявшую на деревянной кабельной катушке в нескольких метрах от его левой ноги. Солнечные лучи касались горлышка и сверкали на янтарной жидкости внутри. «Джонни Уолкер». Лучший друг Блейка. Постоянная, которая никогда не менялась. Единственное в этом мире, на что он мог рассчитывать. Горячая вспышка во рту. Жар и искры в горле и желудке. Тепло, распространяющееся по всему телу, и звон в голове. Блейк любил это. Любил больше, чем друзей и семью. Больше, чем работу и последнюю миссию. Больше, чем женщин и секс. Он многое отдал ради Джонни. А потом Джонни предал Блейка. Джонни оказался сплошной ложью.
Я не враг.
Блейк и раньше встречался с врагами. В Африке, Ираке, Афганистане и многих других странах. Слишком многих, чтобы считать. Он встречался с врагами и боролся с ними. У него был ящик, полный медалей и благодарностей. Два ранения, болты в колене. Блейк ломал ноги и лодыжки больше раз, чем мог вспомнить. Он служил своей стране без сожалений или угрызений совести. И когда ушел в отставку, то думал, что оставил всех врагов позади. Но хотя Блейк перестал воевать, оказалось, что он ошибся. Этот враг был сильнее и страшнее всех встреченных прежде.
Ты сможешь остановиться после одного глотка.
Враг нашептывал лживые слова и мучил Блейка во время бодрствования. Он жил в его душе. Он вел на него охоту. Охоту, которую Блейк не мог игнорировать. Не было способа сбежать от него.
Нельзя исчезнуть. Нельзя дать слабину. Нельзя отступить на время. Нельзя спрятаться в темноте и подождать, пока враг пройдет мимо. Нельзя поймать его на мушку и отпустить с миром. Как и с врагами, которых Блейк встречал на поле боя, если не он, то его. Безо всякого сомнения. Но проблема состояла в том, что Блейк умирал от желания ощутить вкус этой конкретной смерти во рту.
У тебя нет проблемы.
Из всего, что вдалбливали в голову в том модном реабилитационном центре, куда брат упрятал Блейка, он поверил одному. Что если не остановится, лишится жизни. А он прошел слишком много, чтобы оказаться поверженным бутылкой «Джонни». Слишком много, чтобы позволить своей зависимости победить.
Безудержное желание накатывало волнами, и Блейк сжал зубы. Врачи и социальные работники проповедовали уклонение, но для Блейка это был не выход. Он не избегал демонов. Он встречал их с высоко поднятой головой. Ему не нужна была программа из двенадцати шагов или ежедневные встречи. Он не был беспомощен перед своей зависимостью. Он же Блейк Юнгер – оператор первого класса сил специального назначения. Вышедший в отставку «морской котик» из шестого отряда и один из самых смертоносных снайперов в истории команды. И это не хвастовство, а простой факт. Признать, что Блейк оказался бессилен, значило бы признать поражение. Он не мог уклониться, не мог сдаться. Таких слов в словаре Юнгеров не предусматривалось. Ни у Блейка, ни у его близнеца Бью. Их воспитывали, чтобы побеждать. Чтобы подталкивать себя и друг друга. Быть лучшими во всем. Следовать по стопам их знаменитого отца, капитана Уильяма Ти Юнгера, – легенды «морских котиков». Старик заслужил свою жесткую репутацию во Вьетнаме и Гренаде, и еще бесконечном числе других тайных операций. Суровый воин, верный команде и стране, ожидал того же от сыновей.
Блейк сделал, что от него требовалось. А Бью завербовался в морскую пехоту, только чтобы досадить старику.
Тогда Блейк очень разозлился на брата. Всю свою жизнь они говорили о том, как будут служить вместе, но Бью сорвался и присоединился к морпехам. Сейчас, оглядываясь назад, Блейк считал благословением то, что они служили в разных подразделениях.
Монозиготные близнецы появились из одной яйцеклетки и выросли такими похожими, что могли сойти один за другого. Братья не были разными сторонами одной медали. Они были одной и той же стороной. И неудивительно, что каждый поступил в снайперскую школу в своих отрядах. Неудивительно, что каждый заработал репутацию за точные и смертельные выстрелы, но когда дело доходило до чисел, у Блейка имелось больше подтвержденных навыков.
Братья всегда соревновались друг с другом. Мама говорила, что даже у нее в животе они боролись, пытаясь отвоевать побольше места. В пять лет Бью плавал быстрее и выиграл синюю ленту, а Блейк получил красную. Второе место подтолкнуло Блейка тренироваться сильнее, и на следующий год братья поменялись местами на подиуме. В средней школе, если Блейк выигрывал больше матчей по реслингу в одном сезоне, его брат тренировался, чтобы выиграть больше в следующем. И поскольку Юнгеры были одинаковыми, люди сравнивали их не только по внешнему виду. Бью был умнее. Блейк сильнее. Бью бегал быстрее. Блейк был очаровательным. На следующий день все менялось, и уже Блейк был умнее и быстрее. Но неважно сколько раз результаты сравнения смещались то в одну, то в другую сторону, Блейк всегда оставался самым очаровательным близнецом. Даже Бью признавал эту победу.
Если бы они оба были «морскими котиками», люди бы сравнивали их службу. Они бы сравнивали цифры и миссии, и звания. Хотя братья невероятно гордились своей службой и жизнями, которые спасли их смертоносные выстрелы, человеческая смерть, даже если это смерть террориста, одержимого мыслью истребить американцев, не была тем, в чем они хотели бы соревноваться. Когда кто-то из них крался в тени каменистого утеса или хижины в каком-нибудь медвежьем углу, потея, как шлюха в церкви, или отмораживая себе яйца, ни один не думал о соревновании. Оба знали, что цифры – скорее показатель потенциала, но не мастерства, хотя никто из Юнгеров никогда не признал бы это вслух.
Когда Бью вышел в отставку, он организовал собственную охранную компанию. Бью был удачливым близнецом. Устроенным. Собиравшимся жениться. Бью был тем, кто использовал свои навыки, чтобы дать шанс вышедшим в отставку военным.
А Блейк был алкоголиком. С тех пор, как вышел в отставку год назад, он использовал свои навыки, чтобы заработать деньги в качестве наемника: работал на частную военную охранную фирму и прыгал из горячей точки прямо в место захвата заложников. С суши в открытое море. И жил неприлично неустроенной жизнью.
И Блейк был тем, кому потребовалась реабилитация, чтобы посмотреть в лицо своему самому страшному демону. Он встретил его с открытым забралом, как и всех врагов, и понял, что последствия трезвости заключались в том, что в любой момент вспышка света или запах, или звук могли вызвать неразбериху в его чистой и трезвой голове. Что солнечный свет или запах пыли и пота, или высокочастотный свист могли пронестись дрожью по позвоночнику и заставить замереть. Могли заставить Блейка упасть и высматривать то, чего нет. Такие флэшбеки случались нечасто и не длились дольше нескольких секунд, но всегда оставляли его дезориентированным и нервным. Злым из-за потери контроля.
Блейк посмотрел на бутылку «Джонни». На сине-золотистую наклейку и солнечные лучи, искрившиеся в коллекционном шотландском виски. Он заплатил триста долларов за эту бутылку и жаждал ее так, что сосало под ложечкой. Желание скручивало и вытягивало внутренности, а острая кромка непреодолимой потребности резала кожу.
Один глоток. Успокоит жажду. Затупит острые грани.
Блейк так сильно сжал ручки кресла, что пальцы побелели.
Всего один. Ты сможешь остановиться завтра.
Жажда становилась все сильнее, сдавливая голову. Разве не предполагалось, что шестьдесят второй день будет проще, чем первый? В желудке все переворачивалось, в ушах звенело. Блейк взял камеру, лежавшую у него на бедре, и встал. Обернул черно-желтый ремешок вокруг запястья и навел свой «Никон SLR» на Джонни. Шесть месяцев назад в Мехико он смотрел в прицел своей винтовки с продольно-скользящим поворотным затвором TAC–338 на двух продажных мексиканских полицейских, разделивших сетку прицела. Теперь же он целился во врагов камерой. Блейк посмотрел в видоискатель и навел объектив на бутылку. Руки дрожали, и пришлось вцепиться в фотоаппарат.
- Что ты делаешь?
Блейк крутанулся, чуть не уронив камеру.
- Етить твою!
Маленькая девочка в розовой футболке с длинными светлыми волосами, собранными в «хвост», стояла позади его кресла.
– Откуда, черт возьми, ты взялась?
Блейк терял хватку, раз к нему смог подкрасться маленький ребенок.
Девчушка указала большим пальцем на дверь.
- Ты сказал плохое слово.
Блейк потер лицо ладонью и повесил камеру на спинку кресла. Девочка испугала его до усрачки – задача не такая уж и простая.
– А ты нарушаешь чужое право владения.
Она сморщила носик:
- Чего-чего?
Блейку никогда не приходилось возиться с детьми, и он не мог даже догадаться, сколько девчушке лет. Она доставала макушкой примерно ему до пупка, и у нее были большие голубые глаза.
- Нарушаешь чужое право владения?
- Ага.
- Это значит, что ты в моем дворе.
- Я знаю, что это твой двор. – Она в самом деле закатила голубые глаза, говоря это. – Я видела, как ты переезжал.
Два дома разделяла пятифутовая полоса из сосен и кустов, и Блейк посмотрел на соседский двор за деревьями. Женщина, жившая там, работала в цветнике, место для которого умудрилась отвоевать у леса. Кверху попой среди розовых и пурпурных цветов. Ее шорты задрались достаточно высоко, чтобы продемонстрировать обнаженный изгиб ягодицы. Блейк замечал женщину и прежде. Может быть, он и был алкоголиком, едва выдерживавшим шестидесятидвухдневный период трезвости, но все еще оставался мужчиной. Мужчиной, который мог оценить сладкую попку на своем пути. Блейк не видел лица женщины. Только ее светловолосый затылок и сексуальные ягодицы.
- Как тебя зовут?
Он повернулся обратно к девчушке и подумал, должен ли испытывать чувство вины за свои сексуальные мечты о ее маме?
- Блейк. - Никакой вины он не чувствовал. Просто думал, а должен ли. – Это твоя мама?
- Да. Она сегодня не в магазине.
Блейк не мог припомнить, чтобы слышал мужской голос у соседей, пока изучал задницу мамочки.
– Где твой отец?
- Он не живет с нами. – Она помахала руками из стороны в сторону. – Я не люблю пчел.
Нахмурившись, Блейк посмотрел на маленькую зануду перед ним. Он не знал, при чем здесь пчелы, но после шестидесяти двух дней тошнота накатила так, как будто это первый. Блейк почувствовал, что его сейчас стошнит, и уперся дрожащими руками в бедра.
- Ты узасно-узасно большой.
В нем было чуть больше ста восьмидесяти трех сантиметров и около ста килограмм. За последние несколько месяцев он сбросил десять килограмм. В одну из последних встреч брат назвал его «толстым мудаком».
В тот раз они поссорились из-за этого. Спорили, кто был лучшим стрелком и самым выносливым супергероем - Бэтмен или Супермен. Бью ошибался насчет Супермена, но был прав насчет жира. После выхода в отставку у Блейка оказалось много свободного времени между контрактами. Он перестал усердно тренироваться и начал больше пить.
- Сколько тебе лет, ребенок?
- Пять. – Она опустила руки, мотая головой. – Я не ребенок.
Сзади Джонни прошептал: «Я все еще здесь. Жду».
Блейк шепот проигнорировал. Нужно пробежаться или поплавать. Нужно измотать себя, но это не значило, что он сдастся и позволит Джонни выиграть. Нет, воин знает, когда необходимо отступить, чтобы вернуться с новыми силами.
- Я лосадь.
Блейк повел головой из стороны в сторону, пока боль в черепе ударяла по мозгам.
- Что, к черту, за лосадь?
Девчушка снова закатила глаза, как будто Блейк был туповат.
- Ло-о-о-са-а-адь.
Блейк идеально говорил по-английски, на ломаном арабском и легко ориентировался в расщепленных чертовых инфинитивах. Он никогда не слышал слова «лосадь».
- Меня зовут Галстук-Бабочка.
- Галстук-Бабочка?
Что это, мать его, за имя?
- У меня желтые волосы с белыми прядками. - Она снова помотала головой и топнула ножкой. – Белая грива и хвост. Я куколка.
- Ты хотела сказать «лошадь»? - Боже правый. Она превратила легкое нытье в голове у Блейка в пульсирующую боль. – Ты лошадь?
- Да, и я осень быстрая. Хочешь увидеть, как я скачу?
Блейк никогда особо не общался с детьми. Даже не знал, нравятся ли они ему. Но был точно уверен, что ему не нравится этот конкретный ребенок. Который считал себя «лосадью», не выговаривал некоторые шипящие и смотрел на Блейка так, будто он тупой.
- Нет. Тебе нужно идти домой.
- Нет. Я могу остаться.
- Ты уже долго здесь. Твоя мать наверное удивляется, где ты?
- Моя мама не будет беспокоиться.
Девчушка топнула по земле обутой в сандалию ножкой и побежала. Она обежала Блейка по широкому кругу. Она буквально скакала галопом вокруг него. И помоги ему Господи, но ее подскакивающая макушка и «хвост», летящий позади, в некотором роде напоминали маленького пони.
Она бегала кругами, остановившись пару раз, чтобы изобразить, будто бьет копытом, и заржать.
- Эй, ребенок. - Блейк позвал ее, но она только мотнула головой и продолжила бегать. Желание попробовать Джонни пронеслось по телу, раздражение обожгло кожу. У него имелись занятия и получше, чем стоять тут, пока странная маленькая девочка изображает лошадь. Занятия получше. Например, пробежаться или поплавать, или воткнуть себе палку в глаз. – Время идти домой. – Та притворилась, что не слышит. Как она себя назвала? – Стой, Галстук-Бабочка!
- Скажи: тпру, девочка, - умудрилась выдать она между частыми вздохами.
Блейк не принимал приказов от детей. Он же взрослый. Ему захотелось подергать себя за волосы. Боже всемогущий.
- Дерьмо.
Девчушка пробежала рядом, ее бледные щеки порозовели.
- Это плохое слово.
Блейк нахмурился.
- Тпру, девочка.
Она наконец остановилась прямо перед ним и выдохнула:
- Я скакала осень быстро.
- Тебе нужно скакать домой.
- Все нормально. Я могу играть... - она помолчала и добавила: - есе несколько минут.
Блейк жил в грязных дырах и ползком пробирался по болотам. Он ел жуков и мочился в бутылки из-под энергетика. В течение двадцати лет его жизнь состояла из твердых, острых граней. Когда он ушел в отставку, ему пришлось прикладывать определенные усилия, чтобы удержаться от мата в каждом предложении и удержать руки подальше от своих яиц. Ему пришлось вспомнить, что в обычной жизни креативные ругательства – не спорт, а чесание яиц – не публичное мероприятие. Ему пришлось вспомнить правила поведения, которые мать вбивала в их с Бью головы. Милое, вежливое отношение ко всем: от маленьких детей до маленьких стареньких леди. Сегодня Блейку хотелось, чтобы эта девочка ушла, прежде чем он сдерет с себя кожу, так что он решил забыть о манерах. Потому намеренно сощурился и посмотрел на ребенка тяжелым стальным взглядом, который обычно заставлял террористов сжиматься от страха.
- Что у тебя с глазами?
Девчушка совсем не выглядела испуганной. Она совершенно точно была немного глупой. В другое время Блейк даже мог бы сделать на это скидку.
- Тащи свою задницу к себе во двор.
Она задохнулась.
- Ты сказал плохое слово.
- Иди домой, маленькая девочка.
Она ткнула пальчиком в свою футболку:
- Я большая девочка!
В другой день, в другое время Блейк бы восхитился смелостью этого ребенка. Сейчас же он наклонился и навис над ней, как это обычно делал их с Бью отец.
- Я чертовски больше, чем ты, - сказал он, прямо как его старик.
Девчушка снова задохнулась от возмущения, но совсем не испугалась. Она не задрожала. С этим ребенком что-то не так? Ну, кроме того, что она считает себя лошадью. Или Блейк теряет хватку?
- Шарлотта?
Блейк и девочка повернулись на звук женского голоса. Хозяйка соседнего дома стояла поодаль в нескольких метрах, одетая в короткую желтую футболку и те шорты, которые Блейку посчастливилось увидеть сзади. Тень от большой соломенной шляпы скрывала ее лицо и заканчивалась прямо над изгибом полных губ. Симпатичный рот, красивые ноги, отличная задница. Скорее всего, с глазами что-то не то.
- Мама! – Девчушка подбежала к матери и обняла ее за талию.
- Ты знаешь, что тебе не разрешается уходить со двора, Шарлотта Элизабет. – Тень от шляпы скользнула вниз по шее и футболке до самой груди, когда женщина посмотрела на своего ребенка. – Придется тебя наказать.
Грудь хорошего размера, соблазнительная линия талии. Да, наверное, у соседки некрасивые глаза.
- Этот человек осень плохой, - заплакала девочка. – Он говорил мне плохие слова.
Внезапные рыдания были такими подозрительными, что Блейк бы рассмеялся, если бы был в настроении. Позади Джонни прошептал его имя, а спереди тень от шляпы замерла над симпатичной парой буферов. Скользнула в ложбинку меж ними, и похоть нырнула прямо Блейку в штаны. Не успев моргнуть, он перешел от раздражения к желанию, а потом к комбинации обоих чувств.
Поля шляпы снова поднялись к губам.
- Я слышала. – Уголки которых неодобрительно опустились.
Блейк тоже нахмурился. Он всегда избегал таких женщин. Женщин с детьми. Женщины с детьми искали папочек, а он никогда не хотел детей. Своих или еще чьих-то.
- Пожалуйста, не ругайтесь при моем ребенке.
- Пожалуйста, держите своего ребенка подальше от моего двора.
Женщины с детьми хотели мужчин, которые хотели отношений. Блейк к таковым не относился.
Недаром из всех отрядов «морских котиков» в шестом был самый высокий уровень разводов. Там служили мужчины, которые обожали выпрыгивать из самолетов и вылетать из торпедной трубы. Хорошие мужчины, которые были совсем не хороши в отношениях. Такие, как Блейк и как его брат до недавнего времени. Такие, как их отец, чьи жены разводились с ними после двадцати лет бесконечных измен.
- Ладно. – Губы женщины сжались, будто она собиралась ударить его. Или поцеловать. Блейк не задумываясь догадался, что первое. – Но что за мужчина так разговаривает с ребенком?
Тот, кто изо всех сил пытается пережить свой шестьдесят второй день трезвости. Тот, кто хочет глотнуть немного Джонни, сказать, мол, да пошло оно все, и уткнуться лицом в мягкую грудь.
- Что за мать позволяет ребенку бегать по округе без присмотра?
Женщина задохнулась.
- Она была под присмотром.
- Ага.
Блейк ее разозлил. Хорошо. Теперь, может, она уйдет? Оставит его бороться с Джонни и с собой.
- Шарлотта знает, что нельзя уходить со двора.
- Это - не ее двор, - отметил Блейк очевидное.
- Она никогда не убегала прежде.
Блейк не видел ее глаз, но чувствовал злой взгляд. Жаркий и яростный. Ему нравились жар и ярость. Ему нравилось, когда женщины скакали на нем, как баньши. Дикие, выкрикивающие его имя и… Иисусе. Жажда Джонни и этой безымянной женщины вызывали у него головокружение.
- Одного раза хватит, чтобы ее сбил грузовик, - проговорил он сквозь стиснутые зубы. – Моя собака сбежала лишь раз. Баки в итоге размазало по «Шеви Сильверадо». – Блейк покачал головой. Боже, он любил этого пуделя. – Он был чертовски хорошей собакой.
Розовые губы приоткрылись и сомкнулись, как будто незнакомка лишилась дара речи. Потом она махнула рукой на бутылку с Джонни и, очевидно, обрела голос:
- Вы пьяны?
- Нет. Не выпил ни капли. – Блейк хотел бы повесить вину за свое возбуждение на Джонни.
- Тогда вам нет никакого оправдания. Вы просто... – Она остановилась, чтобы прикрыть уши дочки ладонями: – Злобная задница.
Блейк не стал возражать.
- Я все слышала, - сказала девчушка в живот своей матери.
- Пойдем, Шарлотта! - Женщина схватила ребенка за руку и унеслась.
Блейк почти увидел, как у нее из ушей идет дым.
Вот вам и очаровательный близнец.
Блейк пожал плечами, опуская взгляд на симпатичную задницу соседки.
К черту. Очарование для милых парней, а он уже очень давно не милый.

Шарлотта меня запутала Лошадь, галстук, пчела, точнее, не пчела... Уф... Бедняга Блейк Как у него из ушей не повалил дым?)
Хорошее знакомство вышло, ничего не скажешь
И, эмм, Блейк - добрый близнец? Так и значилось в первой книге? Тооочно?

Танюша, Леночка, спасибо за главу!
_________________

Спасибо за главу.

_________________

Спасибо!

Ух ты какой шикарный подарок к празднику! Глава! Спасибо!
Да уж маленькие детки такие непосредственные..
а герой общающийся с бутылкой...
_________________

Таня, Лена, спасибо за первую главу в чудесном оформлении!
Девочки, всех поздравляю с праздником Светлой Пасхи!
_________________

Ух, как ломает Блейка!
Да, жизнь братьев-близнецов, Бью и Блейка, в вечном противостоянии и сравнении.
Вот и познакомились с соседкой и ее дочерью. Не очень приветливое знакомство.

Таня, Лена, спасибо большое за перевод и оформление замечательные!

Спасибо за первую главу и оформление!

Спасибо за перевод! Принимайте в читатели!