Отражение любви (ИЛР)

 » Глава тринадцатая. Женихи и невесты

Весть о том, что дочка графа Сэвиджа скоро выходит замуж, послужила неумолчным пересудам в кухне Лайла. Когда сонная Лотти спустилась в столовую, слуги уже вовсю судачили об этом невероятном событии — да так увлеклись, что даже не сразу заметили хозяйскую дочь. Лотти этим воспользовалась и застыла на пороге.

— Замуж? Да что ты! — недоверчиво воскликнул Гаспар, который грел у камина спину. В непогоду она у него всегда ныла, а ливень со вчерашнего дня почти не прекращался.
— Радость-то какая, — утёрла слезу сердобольная Кэти, нарезая сельдерей. — Я и не ожидала!
— Никто не ожидал, — фыркнула Рози, сидя на краю стола и болтая ногами. Кэти гневно согнала её полотенцем с насиженного места. — А по-моему, зря она поторопилась, могла бы получше кого найти.
Лотти потёрла глаза, надеясь прояснить таким образом разум. Ещё недавно мерзавка охала да ахала, что она отвергает графа, а теперь поменяла своё мнение? Это было очень странно.
— Ну знаешь, — заспорила Кэти, бросая нарезанный сельдерей в кастрюлю с кипящим бульоном, — как мы жили в последнее время, так тут на деньги сперва посмотришь, нос-то уже не поворотишь.
— А я бы...
— Ты бы, ты бы, — передразнила сидевшая здесь же новенькая курносая служанка, — ты всего-то служанка, не зазнавайся.
— Ой, чья бы корова мычала... с господином нашим спишь и думаешь, всё тебе можно!..
Лотти не стала больше выжидать: её подстёгивало любопытство выяснить, о чём они, ради всего святого, тут говорили, а также гнев на глупых девиц, которые вмешивали её брата в свои склоки.
— Доброе утро.
Все тут же засуетились, начали здороваться в ответ и настороженно переглядываться, молча спрашивая друг у друга, как много слышала молодая леди.
— Что вы тут с самого утра так бурно обсуждаете? — словно бы невзначай поинтересовалась она, останавливаясь у стола и бездумно наблюдая за слаженными действиями Кэти, готовящей обед.
— Я вам сейчас завтрак сделаю.
— А я принесу его вам в комнату, — подала голос Энни, что помогала Кэти с готовкой.
— Вы прекрасно знаете, я не ем по утрам, — отрезала Лотти, обводя всех по очереди строгим взглядом.
Взгляд этот никакого особенного впечатления ни на кого не произвёл: все с невинным видом принялись за разные дела. Только Гаспар, видимо, пожалел её и посоветовал:
— А вы, леди Лотти, в главный зал сходите. Там сейчас все собрались.
Лотти ещё раз подозрительно оглядела странно ведущих себя слуг и медленно кивнула Гаспару. В самом деле, проще было узнать у отца, или Мег, или Джонатана. Неужто её замуж вздумали выдавать без её согласия? И неужто Уильям уже здесь — в такую рань? Недоумённо нахмурившись, Лотти вышла.

В зале и правда собрались все домочадцы. Уильяма не было.
Отец сидел в своём кресле с неизменным кубком вина в руке и о чём-то усиленно думал. Лотти показалось, что отцу очень не нравилось то, о чём он думал. Джонатан мерил шагами комнату и раздражённо поглядывал на Мег, которая, в противовес скромно сложенным на коленях рукам, решительно и бесстрашно наблюдала за отцом, а на брата бросала не менее раздражённые взгляды, чем он на неё.
— Что случилось? — тревожно спросила Лотти у отца. — Я была на кухне, там говорят о моём замужестве. Что это такое? Я не давала Уил... то есть графу своего согласия!
— Лотти, говорили не о твоём замужестве, — тяжело вздохнул отец и прикрыл рукой глаза.
— Да, это я выхожу замуж, — недовольно объявила Мег. — Так что соглашайся быстрее на предложение графа: помнишь, мы когда-то решили, что ты выйдешь замуж первой?
Лотти во все глаза уставилась на сестру.
— Ты? Ты выходишь замуж?! Но как?.. И за кого?
— За чёртового купца! — взорвался Джонатан. — Не доверял я ему с первого взгляда: больно хитрая у него морда — ирландец, одним словом!
— Не важно, потому что всё это понарошку! — вспылила в ответ Мег. — Конечно же, я не выйду за него замуж: это просто мера предосторожности. На случай, если будут... сама понимаешь — последствия.
— Мег, дорогая, так нельзя, — устало вмешался отец. — Дело сделано. Отказаться от брака не так просто. И к чему это? Купец — не бог весть какой зять, но что поделаешь, если так вышло. Надо отдать ему должное — он богат. И наследник.
— Наследник чего?! — воскликнул Джонатан. — Всё их богатство так же легко потерять, как и приобрести.
— Ах! То есть ты против того, чтобы я выходила за него? — подловила его Мег с торжествующим видом.
— Ещё чего. После того, как я этому ирландцу мозги прочистил и заставил предложение тебе сделать — о каком «против» ты говоришь? — возмутился он.
— Не преувеличивай! Ты говорил, Конор сделал мне предложение ещё перед тем, как ты успел с мыслями собраться.
О Лотти уже все позабыли, а она только и могла растерянно переводить взгляд с сестры на брата и пытаться понять, о чём они толкуют. Картинка в голове у неё никак не складывалась. Она заметила ещё на праздничном вечере, что Конор заинтересовался Мег, но ведь после этого они не должны были встречаться?.. И, если встречались, то, верно, по желанию Мег, но тогда отчего же она не хочет за него замуж?
А самое главное — как так вышло, что она обо всём узнала последней?!
— А как так получилось? — поинтересовалась Лотти, прерывая закипающую ссору. — Я тоже хочу знать.
Мег и Джонатан резко замолчали и посмотрели на отца. Тот вновь вздохнул и, тщательно подбирая слова, пояснил:
— Видишь ли, милая, Мег и О'Рейли были в определённом смысле близки. Теперь они должны пожениться, но нашей Мег купец вдруг перестал чем-то угождать...
— Вдруг!.. Он никогда мне не угождал, — тихо буркнула Мег.
— ...и она — представь только — придумала поводить его за нос, а потом отказать ему в своей руке...
— Потому что он её не достоин, — ввернула Мег.
— ...конечно, я не позволю этому случиться.
— Но отец! — вскричала Мег. — Я не хочу за него! Ты же сам должен понимать...
— Торопиться со свадьбой не будем. Подождём... — Он сделал многозначительную паузу и посмотрел на Мег так, будто хотел сказать кое-что, предназначенное только для её ушей. — Если ничего непредвиденного не случится, ты станешь женой Конора О'Рейли.
— Ну так я позабочусь, чтобы что-нибудь случилось, — пообещала Мег с лучезарной улыбкой.
— Мег!..
Тут в зал влетела Рози и объявила, что прибыло семейство купцов. Отец приказал провести их к ним.
— Зачем они приехали? — испугалась Мег.
— Полагаю, чтобы на тебя посмотреть, — съязвил Джонатан.
Лотти рухнула в кресло. Она не знала, то ли радоваться ей, что всё внимание теперь приковано к Мег, то ли насторожиться: ей виделось нечто странное во всём этом переполохе. Особенно странным было то, что Мег ей ни о чём не рассказала. В конце концов, не сегодняшней же ночью она согрешила с Конором! У неё было время обо всём рассказать, но Мег даже такую важную новость утаила от неё... Лотти ужасно угнетало то, что доверие между ними таяло на глазах.
Через минуту в зале появились купцы. Рассыпавшись друг перед другом в приветствиях и любезностях отец и чета О'Рейли повели непростой разговор о браке между их детьми: они договаривались, словно на ярмарке, о приданном Мег, о состоянии Конора, даже о том, что достанется наследникам. Лотти изумлённо спрашивала себя, так ли говорили несколько дней назад отец и Уильям? Со стороны подобный разговор звучал как-то неприятно.
Джонатан подошёл к ней и удовлетворённо отметил:
— Ну всё, я своё дело сделал. Пойду отдохну, наконец.
— Только не с той курносой. Мне она не нравится.
Джонатан потрясённо посмотрел на неё и даже не нашёлся с ответом. Лотти не удержалась от улыбки, но вскоре та исчезла с её губ, потому что взглядом она нашла Мег и Конора, которые сидели в другом конце зала и пытались беседовать. Она решила подобраться поближе и послушать, о чём они говорят. Как ещё ей быть, если вокруг творится что-то непонятное, оправдывала свой неблаговидный поступок Лотти.
— ...не удивился, когда услышал обвинения. Кого ещё винить? Конечно, не тебя, Мегги, ты же случайно оказалась на озере и случайно отдалась мне.
— Конечно, не меня! Ты там был — ты должен был меня остановить! — укоризненно произнесла она.
— Я всегда думал, должно быть наоборот, — усмехнулся Конор.
— У тебя, видимо, плохо получается думать.
— А у тебя хорошо? Удивительно, что ты не подумала прежде, чем ложиться под...
— Замолчи! — прошипела Мег, отчаянно покраснев.
Лотти вдруг охватила такая печаль, что она не могла больше стоять и просто слушать. Она вспомнила, как разговаривали они с Уильямом, и ей показалось ужасно несправедливым то, что у Мег всё совсем не так. Она не винила в этом Конора — ей на самом деле нравился этот молодой человек, что-то подспудно располагало в нём. И поэтому Лотти нашла необходимым примирить их обоих.
Стоило Мег увидеть её, как она тут же с облегчением окликнула:
— Лотти, я смотрю, ты скучаешь? Посиди с нами.
— Если не помешаю, — скромно согласилась Лотти, усаживаясь рядом. — Как у вас дела, Конор?
Конор начал рассказывать ей о своих делах, и Лотти заметила, как сразу расслабилась Мег, весьма довольная тем, что ей теперь не было нужды вести разговор с купцом. Наконец, дождавшись подходящего момента, Лотти мягко заметила Конору:
— Я очень рада за вас. Поверьте, вам достанется прекрасная жена. Просто замечательно, что вы разглядели неоспоримые достоинства Мег. Это нелегко, — не удержалась от подколки она, — но вы молодец, что справились.
— Вы правы, достоинства я разглядел очень хорошо, — согласился Конор, отвечая ей натянутой улыбкой, — но, поверьте, это было не так уж и сложно.
Мег вспыхнула, да и щёки Лотти слегка покраснели.
— А я особых достоинств у вас не нашла, — возмущённо выпалила Мег.
— У вас было мало на это времени, — самоуверенно возразил Конор.
— Столько же, сколько у вас.
После пары таких реплик, Лотти вдруг осознала, что по-другому эти двое не умеют. Она благоразумно оставила их одних, теша себя надеждой, что они когда-нибудь будут счастливы. Если, конечно, брак состоится. Мег его не хотела, а если Мег чего-то не хотела, она делала всё для того, чтобы нежеланное не случилось.
Ждать долго окончания разговора между отцом и О'Рейли ей не пришлось. Минут через десять было твёрдо решено, что венчание Мег и Конора состоится не раньше дня Святого Патрика (17 марта) с оговоркой на непредвиденные обстоятельства.

***

К вечеру прибыл Уильям. Против обыкновения, он не улыбнулся ей при встрече и выглядел очень задумчивым. Лотти успела испугаться, что ему стало что-то известно, но пыталась убедить себя, что такое поведение вызвано чем-то другим, никак с нею не связанным.
Отец сегодня рано ушёл к себе, Джонатан и вовсе запропал куда-то на весь день, поэтому никто не мешал им разговаривать. Кроме, пожалуй, слуг, которые чаще обычного ходили туда-сюда по комнате под разными предлогами, но Лотти знала, что они внимательно слушают их разговор. Знал и Уильям.
— Я должен скоро уехать, — сказал он, глядя на неё выжидательно.
— Как скоро? — быстро уточнила Лотти, пряча смятение за лёгкой улыбкой.
— Может быть, через неделю, может быть, через две. Я постараюсь отложить свой отъезд на сколько смогу.
— Если тебе действительно нужно ехать, то я бы не советовала откладывать, — чистосердечно сказала Лотти и закусила губу.
Мысль, что Уильям уедет и не известно когда вернётся — если вернётся, — приносила ей боль, однако же, если он уедет, то ей не придётся жить в вечном страхе. Он навсегда сохранит в себе светлое воспоминание о ней, никогда не узнает правды...
— Ты этого хочешь? — спросил он ожесточенно.
В это мгновение к ним подошла Рози с кокетливой улыбкой на губах. Она несла два кубка вина на подносе, хотя никто её об этом не просил.
— Нет, я этого не хочу, — испепеляя служанку взглядом, ответила Лотти. — Я беспокоюсь о тебе. Мне не хотелось бы, чтобы ты забывал о других, более важных, вещах.
— Так ты знаешь, что для меня более важно?
— Могу догадаться.
Рози медленно ставила кубки на стол, с лица её не сходила хитрая улыбка. Уильям не обращал внимания; он смотрел только на Лотти, и во взгляде его сквозило нечто большее, чем просто недовольство её словами. Лотти и сама не радовалась тому, куда зашёл их разговор.
— Ты плохо меня знаешь.
— Чему тут удивляться? — не задумываясь, парировала Лотти. — И месяца не прошло с нашего знакомства.
— Между тем, тебя я узнал неплохо.
— Неужели? — насмешливо улыбнулась Лотти.
Её невероятно раздражало, что у их разговора столько свидетелей, но предлагать Уильяму уйти в более уединённое место она не стала. Он опять начал бы уговаривать её выйти за него, а она вовсе не была уверена, что ей достанет сил снова отказать.
— Выйдете все, — внезапно громко приказал Уильям.
Лотти даже вздрогнула. Как по волшебству, все стремительно исчезли. Лотти и сама захотела выйти: такая сталь прозвучала в голосе Уильяма. Её даже не возмутило, что он приказывает не в своём доме.
— Посмотри, милая Лотти, — вкрадчиво заговорил он, вперив в неё выворачивающий душу взгляд, — как хорошо я тебя знаю. Ты давно бы позволила мне называть тебя женой, если бы не боялась, что я перестану тебя любить. А боишься ты, потому что тебе есть что скрывать. И скрываешь ты что-то такое, что простить невозможно.
— Поразительно мыслишь, — с холодной улыбкой отозвалась Лотти.
Она говорила себе, что его выводы совершенно очевидны, любой бы до такого додумался, но сама вся похолодела и начала мелко дрожать. Воздуха резко перестало хватать, и она задышала чаще.
— Я всё размышлял, — продолжал Уильям, постукивая пальцами по подлокотнику и неотрывно наблюдая за ней, — что бы это могло быть. Верно, то, что считается смертным грехом, ведь только его простить невозможно. Не стану говорить обо всём, что приходило мне в голову: некоторые догадки тебя могут обидеть. Но вчера я всё понял. Наш последний разговор не выходил у меня из головы. Ты тогда сказала очень странную фразу...
Щёки Лотти горели, как в лихорадке, а глаза не могли скрыть неподдельного ужаса от того, насколько верны были его слова. И она знала, что утаить ей уже ничего не удастся. Уильям всё понял! Губы её задрожали.
— Твои отец, брат и сестра души в тебе не чают, потому что ничего не знают и уверены...
— Перестань! — не выдержав, вскричала Лотти и вскочила на ноги. Слышать из его уст пересказ своего греха было выше её сил. — Перестань! Зачем, зачем ты это говоришь? Я сама знаю! Просто уходи.
Лотти отвернулась, удерживая рыдания. Она знала, что так будет, рано или поздно, — невозможно скрывать ложь вечно. И, если родные уверены, что гнетёт её другое, то Уильяма обмануть оказалось сложнее.
Он подошёл к ней сзади и обнял. Лотти попыталась вырваться, но Уильям только развернул её к себе и крепче прижал к груди. Как ни держалась, а слёзы пролились наружу и вскоре оросили его одежду. Она кусала губы, старалась выровнять дыхание, но было только хуже — рыдания усиливались, а поглаживания Уильяма по спине рвали ей сердце. Он должен был презирать её, но почему-то утешал.
Стояли они так долго, пока Лотти более-менее не пришла в себя, смогла утереть слёзы и даже посмотреть в глаза Уильяма. Его взгляд был полон сочувствия, но никак не осуждения.
— Теперь я знаю твою тайну, Лотти, но я всё ещё здесь. Ты знаешь, почему.
Он нежно взял её лицо в ладони и поцеловал в лоб.
— Ты не можешь... разве ты не разочарован во мне? Разве я тебе не противна? — недоверчиво смотрела она на него.
— Даже не думай о таком. Я люблю тебя. Для меня это важнее.
Она снова спрятала лицо на его груди, совершенно вымотанная этой встряской и неожиданным — после такого открытия! — признанием Уильяма.
— Ты выйдешь за меня, Лотти? — настойчиво спросил он в её макушку.
Она была настолько поражена и растеряна, что, почти не задумываясь, ответила согласием.
_________________

Да, Мег вся такая противоречивая и непредсказуемая. Злится, девушка, злится... Еще бы! Сначала тебя отвергли, а сейчас вдруг надумали жениться. С чего бы?


А дальше рыдания и уверения в безмерной любви. В итоге - Лотти все-таки соглашается. Но! Похоже, встретились два мастера хороших манер и недосказанностей, потому как из всей сцены совершенно непонятно имели ли они ввиду одно и тоже или каждый остался при своих догадках. Что-то мне подсказывает, что верно последнее.
___________________________________

Ри, привет!
Какая чудесная главка Что-то мне подсказывает, что счастье женихов и невест недолго продлится, но именно сейчас затишье и все счастливы)) Я думаю, что даже Мег с Конором счастливы, что все вышло именно так, хотя, конечно, не признаются Не ожидала, что Конор быстро согласится на брак, а он, оказывается, даже сам предложил это еще вперед Джонатана - что меня прям очень-очень порадовало!
С нетерпением жду, что будет дальше Спасибо большое за главу!

Наконец-то, наконец-то я заглянула к тебе ))) очень нравится - упоительно, очень картинково, диалоги яркие, персонажи живые прости, читать буду урывками - собственная история поглощает полностью - но заглядывать буду регулярно, так что жди со временем более развернутого отзывы
_________________

Ри, приветик.
С новой темой тебя!!!
Как всегда захватывающе.
Бедняжка Лотти. Тяжко ей было.
Мег - просто очаровашка. Обожаю героинь с подобным характером.
Кстати, я тоже подумала, что именно Мег главная героиня, пока не подглядела твой ответ другому читателю))))
Ладно, пошла дальше читать. Вчера добралась до шестой главы и сын проснулся))) пришлось перенести на сегодня
_________________

Лер, спасибо за отзыв!


ага, и в парочку ей тоже непредсказуемый субъект достался


верно последнее, да

Настя, спасибо за отзыв!


это и правда, ты даже не представляешь, насколько недолго но в конце всё равно у одной парочки будет ничем не омрачённое счастье


где-то совсем в глубине души


да, опомнился, осознал свою вину и поступил как мужчина

Яся Белая, очень рада тебя здесь видеть!


спасибо


ничего, прекрасно понимаю тебя и буду ждать, конечно же)))

Маняка, очень рада, что и этот романчик тебе по душе приходится!


душа поёт, когда героини нравятся или им сочувствуют


каюсь, запутанно у меня получилось но показалось правильным ввести в курс дела через Мег


приятного чтения
_________________

Ри,спасибо за проду!
Что-то я совсем запуталась. Неужели граф усё понял?! Ай молодец! Так любит,что согласился взять её в жёны-"опозоренную", хотя сейчас бы это никого не интересовало. Вот это любовь! После этого я графа сильнее зауважала
_________________

Лиля, спасибо за отзыв!


он не совсем правильно понял но любовь его в любом случае сметёт все преграды на их пути
_________________

 » Глава четырнадцатая. Двойной грех

Две недели спустя

Две недели прошли для Лотти, как во сне. Уильяму и в самом деле нужно было вернуться в Лондон как можно скорее: пусть не в ближайшие недели, как он ей сказал сначала, но до зимы — наверняка. Поэтому с венчанием откладывать не стали.
Лотти даже несколько обижало, что родные с таким энтузиазмом взялись за подготовку к свадьбе и упорно делали вид, будто не замечают её подавленности. Только Мег один раз поинтересовалась, сказала ли она Уильяму о том давнем случае, и Лотти честно ответила, что нет. Мег тогда сильно её отругала. Лотти и сама себе ругала каждую минуту.
Она не могла не думать о том, как посмотрит на неё Уильям, когда всё поймёт? Он знал об одном её грехе, но о другом!.. О другом он ещё не ведал и, конечно, он разозлится, что она ничего ему не сказала — и будет совершенно прав! Сколько раз она открывала рот, чтобы рассказать ему обо всём, что с нею случилось! Рассказать подробно, честно, без утайки. Но каждый раз смелость покидала её в последнее мгновение, и она позволяла оставаться между ними этой постыдной стене из построенной ею лжи.
Она должна была всё рассказать раньше... Уильям может решить, что она нарочно молчала. Не дай Бог, подумает ещё, что она только притворялась, когда отказывала ему в своей руке! Лотти так сильно боялась его разочаровать; и тем сильнее боялась, что знала: подобное открытие Уильяма просто не может не разочаровать. Она станет для него обузой, противной и нежеланной женой. И вина в этом будет лежать лишь на ней.
Лотти смахнула слёзы с ресниц и натужно улыбнулась своему отражению. Вот и пришёл день её свадьбы, подкрался так внезапно и незаметно, совсем не дав ей подготовиться. Жених — её любимый Уильям — уже ждал в замковой часовне вместе со священником и множеством гостей. Отец настаивал на многолюдном торжестве и поэтому пригласил кучу народа из Карлайла. Уильям полностью разделял его желание, а Лотти и вовсе грех было жаловаться.
Только сейчас её била такая сильная дрожь, что она боялась, как бы не упасть, когда отец будет вести её к алтарю. Трясущимися руками она провела по голубому атласному платью — весьма устаревшему, но очень красивому. Венчальное платье её матери... Оно словно бы придавало ей сил. Мама вышла в нём замуж и была счастлива в семейной жизни. У неё всё будет так же! На секунду Лотти показалось, будто позади неё стоит мать и с мягкой улыбкой наблюдает за её волнением. Лотти моргнула — и наваждение исчезло.
— Прости меня, — прошептала она.
Лотти приложила руки к горевшим нездоровым румянцем щекам. Она так боялась!.. Страх перебивал даже желание любоваться собою. А любоваться было чем: мамино платье смотрелось очень изящно на её фигуре, даже устаревший фасон не портил внешний вид; светлые волнистые волосы были убраны под золотистую сеточку, несколько прядей игриво спускаться вдоль лица; на груди покоилось прекрасное жемчужное ожерелье, подаренное Уильямом. Лицо Лотти было тщательно отбелено, потому что успело уже немного загореть во время прогулок с Уильямом. Щёки и губы алели на нём, пожалуй, слегка ярче, чем того требовали каноны красоты.
Должно быть, о ней ещё долго будут говорить как о самой красивой невесте в округе — эта мысль очень польстила Лотти.
Подняв правую руку, она посмотрела на громоздкий перстень с чёрным опалом, который единственный совершенно не подходил к её наряду. Это был фамильный перстень графов Вестмором. Уильям сказал, что он надевался на палец каждой избраннице каждого графа. Лотти решила никогда его не снимать, хотя он ощутимо тянул её руку к земле. Уильям оказал ей такую честь, пожелав сделать её своей женой!.. Как же больно, что она не сумеет оправдать его ожиданий!
— Лотти, доченька! — постучал в дверь отец. — Ты задерживаешься.
Лотти вздрогнула. Что ж, успокаивала себя она, по крайней мере, она сможет вернуться домой, если всё пойдёт совсем плохо. Она попросила у Уильяма пожить здесь хотя бы пару недель, чтобы привыкнуть к своему новому положению в знакомой уже обстановке и рядом с семьёй.
Когда отец вновь постучал, уже более нетерпеливо, Лотти глубоко выдохнула и решительно вышла из комнаты.
Отец тревожно поглядел на неё:
— Лотти, не переживай, граф Вестмор — хороший человек, и он тебя любит.
— Ты ни разу не спросил меня, люблю ли я его, — холодно заметила Лотти, беря отца под руку.
Они быстрым шагом направились к часовне.
— Разве мне нужно о таком спрашивать? Я же знаю тебя, как облупленную, милая, — улыбнулся отец. — Вы будете очень счастливы, помяни моё слово.
У Лотти слёзы снова набежали на глаза. Она вовсе не была уверена, что будет счастлива. Она не заслуживала счастья после всего, что сделала.
— Улыбнись, Лотти, это не конец твоей жизни, а только начало!
Она улыбнулась, а в мыслях её билась одна только мысль: «я не должна выходить за Уильяма!». Она безумно хотела быть его женой, но не выносила саму мысль когда-нибудь поймать на себе разочарованный взгляд мужа.
— Ну всё, приготовься, милая.
Вопреки своим словам, отец не дал ей времени подготовиться, а сразу открыл створчатые двери, и они оказались в часовне, переполненной народом. Людей было столько, что у Лотти разбежались глаза. Она даже не узнала никого — кроме, разумеется, Уильяма, который стоял у алтаря и смотрел на их с отцом приближение. В какой-то миг Лотти стало так плохо, что она всерьёз испугалась упасть в обморок. Если бы Уильям улыбнулся ей, она бы, возможно, немного успокоилась, но нет — будущий супруг хранил на лице серьёзное выражение.
Ричард довёл её до Уильяма и оставил. Лотти уставилась на священника, что должен был их обвенчать, — высокого и тощего старца с очень кустистыми бровями. Он, должно быть, прочитал на её лице сильное волнение и ободряюще улыбнулся ей.
— Приступим, — объявил он, кашлянув.
Все негромкие разговоры утихли, и в часовне воцарилась тишина.
— Сегодня мы собрались здесь, чтобы засвидетельствовать перед Богом союз этой прекрасной пары...
Отец Бенедикт — так его звали — любил говорить пространно и цветисто. Долгих минут десять он вещал о Боге и о том, как священнен и нерушим союз, заключённый под сенью его руки. Лотти уже отказывали ноги. Она страшилась повернуть голову к Уильяму. Перстень с опалом особенно сильно стал тянуть её к полу, будто напоминая о том, какую ошибку она совершает.
Пока ещё было не поздно уйти...
— Возьмёшь ли ты, Уильям Вестмор, в законные жёны Шарлотту Сэвидж и обещаешь ли ты быть ей верным мужем в горе и радости и до последнего вздоха? — наконец дошёл до сути отец Бенедикт.
— Да, — незамедлительно, громко и чётко прозвучал ответ.
— А ты, Шарлотта Сэвидж, возьмёшь ли ты Уильяма Вестмора в законные мужья и обещаешь ли ты быть ему верной женой в горе и радости и до последнего вздоха?
Метнув затравленный взгляд сначала на отца Бенедикта, а после на Уильяма, Лотти отступила на шаг. Она почти решилась!.. Но Уильям посмотрел на неё так строго, что она разом перестала думать о позорном побеге. Он не заслужил такого к себе отношения, внезапно поняла Лотти. Ей нужно было отказаться от брака раньше, поговорив с ним наедине, ещё тогда, когда о торжестве никто не знал! А теперь дороги назад не было.
— Да, — пожалуй, даже громче Уильяма, ответила она.
— В таком случае, я объявляю вас мужем и женой, отныне и навечно.
Странным образом Лотти стало очень легко после этих слов. Теперь от неё ничего уже не зависело. Всё уже случилось.
Обязательная молитва и даже традиционный поцелуй прошли для неё незамеченными. Что до первой: Лотти была слишком взбудоражена, чтобы слушать латынь; второй же был слишком мимолётным — Уильям лишь на секунду слегка прикоснулся губами к её губам.
Они вышли из часовни, сопровождаемые весёлыми голосами приглашённых, их поздравлениями, а также вручаемыми ими дарами. Лотти улыбалась, сперва нерешительно, потом — открыто и от души. Она держала Уильяма под локоть, чувствовала его тепло и силу, а вокруг все желали им долгих лет любви, и её переполняло такое невыразимое счастье, что даже дыхание сбивалось. Искрящимися глазами она посмотрела на Уильяма, и он вернул ей взгляд, слабо улыбнувшись.

***

Сентябрьские дожди превратили двор в сплошное месиво грязи. Чтобы Лотти не испачкала подол платья и туфельки, Уильям поднял её на руки и понёс к донжону. Гости встретили этот жест одобрительным гулом (и, верно, немало позавидовали невесте).
Лотти же обняла мужа за плечи и блаженно прикрыла глаза. Впрочем, она тут же распахнула их вновь и стала следить за лицом Уильяма: каким прекрасным он показался ей в этот миг! От него веяло некой холодностью и надменностью, но Лотти прекрасно знала, каков он внутри, как может улыбаться и шутить, каким горячим взглядом могут полыхать его глаза, какие сильные у него руки. Он, верно, был зол на неё: за то, что она его избегала последние недели, за то, что помучила перед алтарём, не сразу ответив «да». Лотти так не хотела, чтобы он злился на неё сейчас; эти последние мгновения, когда он не ведает о её грехопадении, принадлежали беспрекословно ей одной и она не собиралась их так просто терять. Повинуясь собственному желанию, она приподнялась в его руках и быстро поцеловала его в слегка колючую щёку. Уильям, наконец, бросил на неё взгляд — удивлённый, но потеплевший.
— Я так счастлива, — тихо призналась она, чарующе ему улыбаясь.
Они уже вошли в башню, а за ними тянулись гости. Их было куда больше, чем в памятный вечер, устроенный в честь их прибытия сюда, — вечер, когда они с Уильямом впервые встретились.
Уильям опустил её на пол, но Лотти задержалась в его объятиях. Медленно она опустила руки по его плечам, груди, задержала правую ладонь на его сердце, которое билось не так уж и ровно. Подняв лукавый взгляд на мужа, Лотти приподнялась на цыпочках, приблизила своё лицо к его, давая понять, как жаждет его поцелуя. Отныне он сможет целовать её и обнимать, когда и сколько захочет! Лотти бросило в жар; даже мысль о брачном ложе уже не особо омрачала её настроение. Когда она будет!.. Ещё несколько часов впереди!
Уильям взял её лицо в ладони и поцеловал так долго и крепко, что Лотти после ещё некоторое время восстанавливала дыхание.
— Похоть — первейший грех, которого следует опасаться молодым людям. Показывать свою похоть перед другими — всё равно что гордиться ею. А гордыня — тоже грех. Следовательно, вы совершаете двойной грех!.. — раздалось, как гром, над ухом Лотти.
— Ах, отец Бенедикт, — со смехом возразила какая-то женщина, — полноте вам, быть счастливым — вовсе не двойной грех!
Лотти покраснела. Она совсем забылась. И правда, стоило подумать о приличиях. Они только поженились, а она уже льнёт к мужу, будто мартовская кошка. Уильям заметил её смущение. Жарко поцеловав её ладонь, он прошептал так, чтобы услышала только она:
— Воздержимся пока от двойного греха, моё сердце.
Лотти не без сожаления кивнула. Они рука в руку прошли в щедро украшенный цветами зал; остальные гости тянулись за ними. В зале оказалось тесно, но мало кого это смущало. Лотти заметила краем глаза, как некоторые юноши и девицы, пользуясь случаем, шли к столу, чересчур близко прижавшись друг к другу.
— Должно быть, отец Бенедикт ещё не раз прочитает сегодня проповедь! — поделилась она с мужем, попутно высматривая в толпе отца, Мег и Джонатана.
Сестру и брата она пока не увидела, а вот отец уже подошёл к ним.
— Не верю, моя милая, не верю, что ты такая уже взрослая, что теперь уже мужу принадлежишь, а не мне, — говорил он со слезами на глазах. — Я счастлив за тебя, доченька! А вы, Уильям, храните её как зеницу ока, она бывает той ещё сумасбродкой — не смотри так на меня, милая. Однако вам, дорогой зять, несказанно повезло с Лотти.
— Мне с Уильямом тоже повезло, — улыбнулась Лотти, погладив мужа по руке. Она ничего не могла с собой поделать, её так и тянуло прикасаться к нему. Она редко видела его в эти две недели перед венчанием и очень сильно по нему соскучилась.
— Не волнуйтесь, я буду ценить Лотти, как самое дорогое сокровище на свете.
Слова эти были произнесены самым обыденным тоном, но Лотти знала, как много за ними стоит. Вовсе не приличие заставило его сказать так. Он действительно имел это в виду!

Лотти услышала столько поздравлений да по нескольку раз почти от каждого, что у неё закружилась голова. Но ещё больше голова кружилась от счастья. Уильям сидел с нею рядом и часто говорил ей что-то незначительное, делился какой-то мыслью и смотрел на неё как никогда раньше.
За столом говорили много и о разном. В конце концов, обсуждать одно лишь счастье молодожёнов было бы слишком скучно! Вблизи Лотти расположились её семья, Маклейны и пара особо именитых людей из Карлайла, среди которых присутствовал и вдовец лорд Скефингтон, который, стоило им встретиться взглядами, лихо подмигивал ей. После трёх-четырёх таких подмигиваний Уильям нагнулся и спросил у неё совета: будет ли уместным вызвать на дуэль старика на собственной свадьбе. Лотти смеялась до упаду, когда представила лорда Скефингтона, искусно управляющегося со шпагой.
Здесь же был и Джеймс Хадвиг — приятный молодой человек, который невольно натолкнул их с Мег на мысль пойти к ведьме. Он весьма неплохо сошёлся с Мег; они разговаривали так оживлённо, что сестра даже не услышала, как к ней обратился отец с просьбой передать немного хлеба. А напротив Лотти сидела супружеская пара лет тридцати — маркиз и маркиза Виндж, — которые веселили всех своими остроумными замечаниями. Отец Бенедикт, к счастью, расположился в некотором отдалении, но порой обрывки его речей долетали до них («...кляузничество — низко и подло, но порой необходимо, дабы спасти души невинных!..», «...грех чревоугодия велик в душе человека — передайте марципаны, будьте любезны, — разумеется, есть нужно ровно столько, чтобы насытить данное нам Господом тело до известных пределов...» и т. д. и т. п.). Лотти с Уильямом тихо сошлись на мнении, что бóльшего зануду они в жизни не встречали.
Прошло порядочно времени, прежде чем заиграли музыку. Лотти и Уильям, по традиции, вышли самыми первыми, после потянулись остальные. Открыли вечер вольтой — танцем, который многие находили до невозможного неприличным, но вместе с тем невероятно волнующим. Лотти была уверена, что отец Бенедикт кипел от праведного гнева, наблюдая за тем, как мужчины поднимали своих партнёрш за талию и близко прижимали к себе. Лотти чувствовала себя по-настоящему хрупкой в сильных руках Уильяма, а под его потемневшим взглядом — будто раздетой. В зале было жарко, а ей и того пуще. Щёки горели, хотелось пить, а ещё хотелось, чтобы вокруг было меньше, гораздо меньше людей! А лучше и вовсе, чтобы никого не было.
Они теперь могли позволить себе сколько угодно танцев вместе, но Уильям после третьего наотрез отказался, сказав, что никогда ими не увлекался. Лотти же продолжила развлекаться, благо отбоя в желающих танцевать с невестой не было. Она познакомилась с кучей милых молодых людей, услышала кучу любезностей, но нет-нет, а оборачивалась туда, где сидел Уильям. Иногда он с кем-нибудь разговаривал, но чаще наблюдал за ней и улыбался, когда они встречались взглядами.
Пригласил её на танец и Томас Ллойд.
— Верно, вы сейчас ещё более злы на моего брата? — рассмеялась она, подавая ему руку.
Томас улыбался с той же очаровательной самоуверенностью, что и прежде.
— Я больше счастлив за вас, чем зол на Джонатана, — ответил он. — Графу Вестмору несказанно повезло.
Томас ничуть не изменил к ней отношения: он осыпал её комплиментами, непозволительно близко нагибался к её уху, чтобы шепнуть что-нибудь. Лотти на этот раз вела себя сдержаннее: она остранялась и напоминала Томасу, что отныне у неё есть супруг.
— Вы так добродетельны, леди Шарлотта, — непринужденно заметил Томас. — Я же предпочитаю рассуждать по-иному: брак — не оковы, и наличие супруга никак не может помешать желаниям его супруги.
— Что вы такое говорите! — Лотти с преувеличенно испуганным видом огляделась. — Ваше счастье, что отца Бенедикта нет рядом. Он бы рассказал вам, что такое брак на самом деле.
— Я уже слышал сегодня в часовне, — усмехнулся он. — И всё равно остался при своём мнении.
— Вот как. Отчего-то мне, однако, кажется, вы были бы не рады, если бы ваша супруга подчинялась только своим желаниям.
— Думаете? Интересно проверить. Пожалуй, я должен подыскать себе невесту.
— Можете начинать прямо сейчас! — подбодрила Лотти. — Посмотрите, сколько вокруг чудесных леди.
— Вы поможете мне советом? — сосредоточенно нахмурив брови, Томас стал глядеть на танцующих девушек вокруг них. — Я, право, теряюсь среди изобилия таких прекрасных роз.
Лотти к тому времени немного утомилась танцевать, поэтому охотно поддержала шутливое настроение Томаса. Они отошли к столу и начали украдкой наблюдать за девушками.
— Сразу говорю: на сестру мою даже не смотрите, — предупредила Лотти.
Томас поднял руки, показывая, что таких намерений не имел.
— А что вы думаете о леди Кэтрин? Она — настоящая красавица!
— Ох, мне кажется, или она действительно выше меня? До чего неловко!
— А как вам леди Элинор? По-моему, она очень мила.
— Увы, не люблю рыжеволосых!..
Они с Томасом забавлялись так порядком пятнадцати минут. Томас находил тысячи причин, по которым его не устраивала та или иная девушка, и часто добавлял «...мне больше по душе улыбка наподобие вашей...» или «...никакие глаза не сравнятся с вашими...». В конце концов, к Лотти подошёл Джонатан и пригласил её на танец.
— Томас не слишком тебе докучает? — обеспокоенно спросил он. — Уж я его знаю.
— Нет. Он просто такой же невозможный, как ты!.. Как мне хочется посмотреть на тебя влюблённого, милый брат.
— Да я сотни раз был влюблён, Лотти, — с улыбкой отмахнулся Джонатан. — Скажу тебе: не нашёл в этом чувстве ничего интересного. Сплошные глупости.
После нескольких минут танца Джонатан вдруг громко хмыкнул.
— Что?
Лотти проследила за взглядом брата: с десяток людей торопились выйти из зала. Остальные, как и она, недоумённо оборачивались и спрашивали соседей, что происходит.
— М-да, Лотти, твой муж — настоящий ревнивец. Остерегайся разговоров с другими мужчинами: подумай о них — об этих несчастных — им не понравится валяться в грязи.
— О чём ты?..
Лотти резко посмотрела за стол, где должен был сидеть Уильям. Его там не было. Томас тоже куда-то запропастился.
— О нет!.. — воскликнула она. — Как это неприятно! Я должна их остановить!
Джонатан перехватил её, прежде чем она сделала шаг.
— Брось, Лотти, это всего лишь драка. Какой без драк праздник? Нечего мешаться под ногами.
Но Лотти его не послушалась и поспешила на улицу. Моросил дождь. Она не стала выбегать из-под крыши: ей совсем не хотелось испортить наряд и причёску.
Уильям и Томас сцепились как два бешеных пса. Удары сыпались налево и направо, кто побеждал — Лотти разобрать не могла. Томас стоял к ней почти спиной, а вот искажённое решимостью лицо Уильяма было видно ей прекрасно. Лотти испугалась за беспечного друга Джонатана: в таком состоянии Уильям, должно быть, — опасный враг!
— Уильям! — в отчаянии крикнула она, надеясь, что он посмотрит на неё, поймёт, как ей неприятна эта драка, и прекратит избиение несчастного, глупого Томаса.
Уильям в самом деле взглянул на неё, но Лотти тут же пожалела о том, что отвлекла его. Томас, воспользовавшись случаем, ощутимо ударил её мужа в живот. Лотти прижала ладонь ко рту, чтобы сдержать испуганный возглас. Первое её впечатление оказалось в корне неверным: Томас был искусным соперником. Он бил не так часто, как Уильям, зато всегда наверняка и, верно, очень болезненно. Лотти кусала губы, хваталась за сердце и с ужасом представляла, чем такой жестокий поединок может окончиться.
Окружающие её люди, однако, были весьма взбудоражены и, в отличие от неё, не желали прекращения представления. В основном сюда высыпали молодые люди, которые посмеивались и, не отрывая глаз от Уильяма и Томаса, то ли обсуждали манеру драться, то ли спорили, кто победит.
Было и несколько молодых девушек, среди которых затесалась леди Элизабет. Она с особым удовольствием следила, как мужчины наносят друг другу безжалостные удары. На лице её играла восторженная улыбка. Она перевела взгляд на стоявшую тут же Лотти и с плохо скрытым злорадством поделилась впечатлениями:
— Лорд Томас так прекрасно сложен, так молод и крепок: неудивительно, что граф Вестмор ему уступает.
Лотти стало не по себе. Когда-то Лотти полагала, что леди Элизабет была неравнодушна к Уильяму, сейчас же ей показалось, что она его ненавидит.
— В вас говорит обида.
Леди Элизабет поджала губы и ничего больше не сказала.
Лотти не находила себе места. Уже подошло ещё несколько человек. Дворовые высыпали в полном числе и толкались, показывая пальцами на благородных мужчин, что уже валялись в грязи. Лотти ахнула: в таких лужах можно запросто утонуть! Как же ей их остановить?! Но останавливать не пришлось, драка внезапно закончилась без её содействия — и самым неожиданным для Лотти образом.

___________________________________

Наткнулась на любопытную английскую свадебную примету касательно цвета платья невесты:

Выйдешь замуж в белом – верным будет дело,
Выйдешь в зеленом – прослывешь гуленой,
Серое платье – в даль уезжать вам,
Выйдешь замуж в красном – измучишься напрасно,
Если выйдешь в голубом – будет счастье вам вдвоем,
В желтый нарядиться – жениха стыдиться,
В черном обвенчаться – назад возвращаться,
Выйдешь в розовом, тогда, будешь с милым навсегда.

Всё говорит в пользу Уильяма и Лотти
А угадаете, в каком будет Мег?
_________________

Какая интересная глава.
Рада, что Лотти хватило разума не сбегать перед алтарем. Огорчает только то, что до свадьбы она так и не прояснила ситуацию.
Сейчас объясняться будет сложнее. Да и, темперамент Уильяма, судя по всему, добавит напряженности в отношения после таких-вот откровений.
Тяжело им придется. Что ж, отчасти она сама в этом виновата.

А Мег, мне кажется, будет в розовом. Или сером. Но это совсем уж не празднично. Или все-таки белое?
___________________________________

Лер, спасибо за отзыв!


да уж, затянула с объяснениями дальше некуда


возможно, герои ещё удивят в этом плане


в одном из этих
_________________

Прочла ещё три главки - чудесно! Тебе удивительно удаётся передать размеренный и степенный быт старой Англии, детализация просто восхищает, такое впечатление, что автор жил в описываемое время)))

прости, что читаю урывками - обещаю скоро дочитать
_________________

Ри, привет.
Вот я и прочитала.
Что сказать, замечательно. Плакала и возмущалась вместе с Мег. Очень хочется стать свидетелем их разговора с Конором после всего случившегося.
Лотти можно лишь посочувствовать. Хорошо, если страхи ее надуманы, и Уил поведет себя иначе, чем ей кажется. Все-таки требования к женщине в то время были определенно жестки.
В общем, спасибо, дорогая, за доставленное удовольствие от чтения.
Жду развития событий.
Цалую
_________________

 » Глава пятнадцатая. Сорванная ночь

Раздражение копилось в Уильяме на протяжении двух недель.
Он видел, что Лотти не радуется их скорому браку. На лице её непрестанно была написана печаль, а порою мелькало отчаяние. Они не часто виделись; спешная подготовка к торжеству оставляла мало времени для прогулок и бесед. Уильям скучал по тем чудесным мгновениям, когда они оставались одни и Лотти была искренна и неизменно весела, когда она смотрела на него лукаво и с интересом. Но стоило ему вырвать её согласие стать его женой, как она разом изменилась. Теперь уже его присутствие угнетало Лотти, она использовала всяческие предлоги, чтобы поскорее распрощаться с ним, и смотрела на него всё чаще затравленно.
Уильям никак не мог взять в толк, почему она так себя ведёт. Неужели у неё были ещё какие-то тайны, о которых он не догадался? Или же Лотти всё равно ему не доверяет, даже после его признания, после того, как он доказал, что ничто не отвернёт его от неё? Он скрежетал зубами, когда думал об этом. Что же могло так сильно её напугать? И почему этот страх Лотти стал так отчётливо проявляться только с тех пор, как он заговорил о браке? В голове у Уильяма бурлило сотни предположений, но большинство из них просто не вязались в его голове с образом Лотти: доброй, чистой, порядочной девушки.
И однако как же злило его это подавленное настроение возлюбленной! Лотти дошла до того, что просила остаться здесь на некоторое время после брака, рядом с родными, чтобы не чувствовать себя одинокой. Одинокой!.. Уильям порой сомневался, правильно ли понял Лотти. Быть может, ему просто показалось, что её чувства к нему сильны так же, как и его.
Но не было ничего в половину хуже, как видеть её сомнения перед алтарём. Внутри него всё перевернулось раза три, пока она молчала после вопроса отца Бенедикта, а когда она сделала шаг назад и посмотрела на него — боязливо, стыдливо, — Уильям было решил, что всё кончилось. Видимо, Лотти прочитала что-то такое на его лице, что помешало ей выполнить своё намерение. Она ответила «да». Она стала его женой. А он непрестанно думал, была ли это подачка с её стороны. Уильям пытался разгадать её, понять, что ею движет: любовь, расчёт, простое любопытство?
У него ничего не выходило. В один миг Лотти казалась едва ли не равнодушной, в другой — светилась счастьем. После венчания она с таким жаром прижималась ему, манила своими взглядами, ласкала словами, что Уильям окончательно потерялся в мыслях. Лотти была для него клубком противоречий, неразрешимой загадкой, но он не собирался позволять ей таковой оставаться. Теперь он был её мужем, и он имел право знать, что с нею происходит и почему.
Была и другая сторона его раздражения. Вокруг развлекались гости, сама Лотти ничуть не желала отвлечься от танцев, а он не мог дождаться той минуты, когда они останутся наедине. Она сводила его с ума. Уильям давно мечтал обладать ею, а теперь, когда она принадлежала ему, не было сил сидеть и ждать, пока праздник завершится. Он, конечно, мог в любой момент уехать вместе с молодой женой, но Лотти, как и всякая невеста, заслуживала повеселиться на собственной свадьбе.
Он голодным взглядом следил за её стройной фигурой в танце, за плавными движениями, любовался мягкой улыбкой на устах и очаровательными прядями волос, спускающимися до плеч. Перстень чёрным всполохом попадался ему на глаза, и Уильям удивлялся, почему Лотти его не сняла. Оно было таким уродливым в сравнении с ней.
Лотти танцевала со множеством молодых людей, и Уильям не был особенно доволен тем, что кто-то касается его жены, но ревновать впустую не собирался. Однако когда к Лотти подошёл тот смазливый, блондинистый хлыщ, что не отступал от неё в день их знакомства, в этом же самом замке, Уильям сразу напрягся. Не зря! Хлыщ так и увивался рядом с Лотти, нагибался к ней и шептал что-то на ухо, а улыбался-то как!.. Будто Лотти уже упала к его ногам. Лотти от хлыща отстранялась со сдержанной улыбкой, но потом отошла с ним к другому краю стола и оттуда они уже наблюдали за танцующими, что-то оживлённо обсуждая и время от времени взрываясь смехом. Уильям тоже взрывался, но от едва сдерживаемой ярости.

Раздражение, накопленное за две недели, нашло, куда выплеснуться. Как только Лотти ушла танцевать с братом, Уильям начал действовать.
— Ваше навязчивое внимание к моей жене оскорбляет её и меня. Я требую дуэли, — объявил он, убедившись перед этим, что никто их не слышит. Внимание привлекать он не желал. Главным было проучить наглого юнца, чтобы он и думать не смел о Лотти.
— Пойдёмте, — спокойно кивнул ему Томас.
На губах его змеилась лёгкая улыбка, будто предстоявшая дуэль его порадовала.
— Но нам понадобятся секунданты, — заметил он, когда они пробирались к выходу.
Пока никто не замечал ничего странного. Все продолжали веселиться. Уильям нахмурился: вмешивать кого-то ещё не было в его планах. Его уже снедало желание выпустить клокотавшую в нём злость, а если позвать секундантов, так весть об их дуэли разлетится по всему залу в считанные секунды, и начало дуэли отложится, а то и вовсе никакая дуэль не состоится: Лотти попросит уезжать.
Томас как будто прочитал его мысли.
— Предлагаю выяснить отношения по-простолюдински, — предложил он, когда они уже вышли во двор. — Тише и быстрее.
— И грязнее.
Впрочем, идея Томаса ему пришлась по душе: его нынешнее состояние как раз требовало драки, где её исход решила бы сила кулаков, а не умение обращаться со шпагой.
— Ваша жена — очаровательная леди, — вздохнул Томас. — Вы, должно быть, понимаете, как сложно находиться с нею рядом и удерживать себя от соблазна касаться её нежной ру...
Уильям, не дослушав до конца, врезал нахалу в челюсть.
— У вас тяжёлый кулак, — пробормотал он, отойдя от удара. — Если характер столь же тяжёл, впору посочувствовать вашей прекрасной жене.
На этот раз Томас увернулся и ответил резким, отточенным движением под дых. Уильям охнул, отступив на шаг.
— Ну что вы, ваша супруга стоит бóльших усилий, — потешался Томас.
Уильям терял разум; всем его существом завладело желание уткнуть хлыща лицом в грязь, к своим ногам, стереть насмешку с его лица раз и навсегда. Он только мимолётом отметил, что Томас в такого рода драках был подкован куда лучше, чем он сам, но остановить его понимание этого уже не могло. Он набросился на Томаса, едва не сшиб его с ног и осыпал тяжёлыми ударами, не давая передышки и возможности ответить. Не всегда он попадал в цель, но Томасу всё равно приходилось несладко. Он отступал, уклонялся и даже не пытался дать отпор.
Однако то была обманная тактика, как скоро понял Уильям. Дождавшись, пока соперник изрядно выдохнется, Томас едва не сбил его с ног точным ударом в челюсть. Перед глазами у Уильяма всё завертелось, в ушах зашумело. Помимо прочего, начал накрапывать дождь, и он на долгое мгновение потерялся в размытой серости сгущающихся сумерек.
— Как вы, дорогой граф, не устали? — участливо поинтересовался Томас.
Его физиономия светлым пятном замаячила перед Уильямом. Прорычав что-то нечленораздельное, Уильям вложил всю свою силу в занесённый кулак и предусмотрительно нацелил немного правее Томаса. Он угадал: Томас как раз нагнулся вправо, чтобы избежать удара, но его и получил — прямо по печени.
Хлыщ упал в грязь, сдавленно чертыхнулся и уже не так резво поднялся на ноги. Лицо его перекосилось.
— Куда это годится? — выдохнул он не своим голосом. — Я вам помогаю выпустить пар, а вы меня в грязи решили вывалять? Теперь держитесь!
Томас перестал хитрить и отступать. Он бросился вперёд с неменьшим ожесточением, чем прежде Уильям, и весьма обрадовал этим последнего. Уильям на секунду отвлёкся, когда услышал испуганный возглас Лотти, но, получив за промедление безжалостный удар, забыл обо всём, кроме насущного.
Они осыпали друг друга беспорядочными тумаками, пока не упали в грязь. Но это их не остановило. Уильям отвёл душу, пытаясь вытрясти оную из соперника, но через некоторое время понял, что драка доставляет ему всё меньшее удовольствие. Томасу, видимо, тоже — его движения стали какими-то неохотными.
— В самом деле, — успел выговорить Томас в короткую передышку. Из разбитой губы у него сочилась кровь. На лбу уже зрел синяк. — Я боюсь, ещё немного — и этот день закончится для вас не так приятно, как должен бы.
— Боитесь за меня? — хмыкнул Уильям.
Тем не менее, в словах Томаса была правда. Он тяжело выдохнул: и правда, мышцы скоро будут чертовски болеть! Как же он не подумал об этом раньше? Уильям поднялся на ноги, отталкиваясь от земли руками и восстанавливая дыхание. Он внимательно следил за Томасом, чтобы тот не застал его врасплох. Хлыщ последовал его примеру, так же не отводя своего взгляда.
— За себя мне бояться нечего.
Скрытый намёк не прошёл для Уильяма незамеченным. Однако ярость будто смылась этим дождём или растворилась в надвигающихся тенях. Вместо неё в душе проснулось что-то похожее на расположение и уважение.
Томас, наблюдавший за ним сузившимися глазами, должно быть, заметил в нём перемену. Он сделал пару шагов вперёд и протянул руку:
— Признайте, мы отлично провели время, а, граф?
Уильям против воли ухмыльнулся. Он ответил пожатием.
— Если ещё раз будете флиртовать с моей супругой, так легко не отделаетесь, — заметил он почти добродушно.
— Я понял, — улыбнулся Томас и медленно пошёл под укрытие замковых стен.
Уильям взглянул туда, где столпилось человек двадцать, но единственная, кого он различил среди всех этих людей, была Лотти. Она, сжав руки в замок перед грудью, переминалась с ноги на ногу. Уильям не мог видеть, но был почти уверен, что на лице её читалось беспокойство и она готова была вот-вот сорваться к нему с места.
Он пошёл к ней, стараясь вызвать на лице улыбку, чтобы успокоить Лотти. Однако больше досадовал за свою глупую ревность, которую не смог сдержать. Хотя ему правда стало легче. То, что мучило его все последние недели, теперь не казалось такой уж проблемой. В конце концов, Лотти стала его женой, и рано или поздно у него получится выведать все её тайны. А сегодня... о, ничто не помешает насладиться ему сегодняшней ночью, о которой он мечтал уже очень давно! Даже глухая боль под дыхом. Зато он у Томаса оставил фингал на лбу и разбил губу, самодовольно подумал Уильям, и ему удалось, наконец, улыбнуться.
Как только он оказался в досягаемости Лотти, та схватила его за руки и испытующе посмотрела в лицо.
— Ты не ранен? Что у тебя болит? Что мне принести? Давай я отведу тебя в свою комнату. Мы не...
— Мы уезжаем, — заявил Уильям, но, когда Лотти отшатнулась, добавил: — Если ты не против. Не думаю, что ты сможешь теперь беззаботно веселиться, так стоит ли задерживаться? И со мной всё хорошо, — немного приврал он, поморщившись.
Чёртов молодчик! По довольно хрупкому телосложению Томаса он никогда бы не догадался, что тот способен так его отделать. А впрочем, последний раз Уильям позволял себе так опрометчиво и по-глупому себя вести — сколько? — лет восемь назад, наверное, а то и больше. Ещё в Париже. Неудивительно, что он сплоховал теперь.
— Я так перепугалась, — на выдохе призналась Лотти. — У тебя правда-правда ничего не болит? Мне казалось, вы убьёте друг друга! И никто даже не хотел вас останавливать! Им всем нравилось то, что они видели! — с отвращением выдавила она, глянув в сторону уже расходившихся зевак. Самые настырные крутились рядом и пытались подслушать их разговор. — Но что случилось потом? Вы пожали друг другу руки!..
— Лотти, сердце моё, поедем домой, и я всё тебе расскажу по пути.
— Да... только мне нужно... попрощаться с отцом, Мег и Джонатаном. С другими гостями, — сбивчиво заговорила она, опуская взгляд.
— Хорошо. Я пока сменю одежду.
Он осмотрел совершенно испорченный наряд и вздохнул. Как всё же неподобающе для графа.

***

В экипаже они с Лотти чинно сидели друг напротив друга и беседовали так, будто не они несколько часов назад дали клятву перед Богом.
— И что ты сделал со своей одеждой?
— Она никуда теперь не сгодится. Приказал выбросить.
— Ясно.
После минутного молчания Уильям спросил:
— Ты попрощалась с семьёй?
— О да. Отец благословил меня.
Снова воцарилось молчание.
Через некоторое время Лотти, замявшись, произнесла:
— Я надеюсь, ты понимаешь, что нас с ним ничего не связывает. Он в шутку предложил помочь подыскать ему невесту, только и всего. Мы просто разговаривали.
— Понимаю.
И снова продолжительная пауза опустилась на них.
— Ты точно хорошо себя чувствуешь? — смущаясь, спросила Лотти. — Ты выглядишь слегка устало. Тебе сейчас лучше поспать.
— Я так не думаю, моя дорогая супруга.
Уильям многозначительно улыбнулся ей, и Лотти едва не подпрыгнула на месте. Она побледнела, отвернула голову в сторону и стала пытливо смотреть в окно, будто могла увидеть в темноте что-то очень занимательное.
Он нахмурился, но не стал особенно размышлять над её поведением. По крайней мере на остаток сегодняшнего дня ему хотелось перестать думать о причудах Лотти. Только быть с нею рядом... Но пока он сдерживался и молча любовался её профилем, слабо освещённым луной. До чего же его Лотти красива!.. Мягкий овал лица, на котором ярко выделялись полные, идеальной формы губы, задорно красовался маленький носик и сверкали большие глаза — во мраке цвета было не видно, но Уильям наизусть знал их тёплый оттенок тёмного золота, — обрамлённые длинными, густыми ресницами. Он безумно желал прикоснуться к мягкой коже её щёк, вернуть им румянец, который он так любил, и поцеловать в высокий чистый лоб. Для начала... о том, что сделал бы после, Уильям разумно решил пока не думать.
От Лайла до их нового дома было совсем недалеко, так что долго наслаждаться и мучиться созерцанием красоты возлюбленной Уильяму не пришлось. Вскоре они уже ступали по размытой дороге к дому. Лотти доверчиво опёрлась о его локоть, но взгляд её затравленно бегал по округе, будто выискивая какой-то подвох или, напротив, ожидая помощи.
Он без лишних слов передал Лотти служанке, которая должна была проводить её в их комнату и приготовить к брачной ночи, а сам, не забыв пообещать, что скоро вернётся к ней, направился в свой кабинет.
Налив себе кубок вина, Уильям залпом выпил его. Руки его слегка дрожали. Сейчас Лотти уже, должно быть, переоделась в ночную рубашку, которая, конечно же, совсем не скрывала её форм и которую он, несомненно, снимет с неё через считанные минуты... Он налил себе ещё вина, а потом снова — и только когда тепло стало приятной волной разливаться по его телу, отложил кубок и вышел из кабинета.
Он достиг их комнаты как раз тогда, когда её покидала служанка. Она поклонилась и быстро исчезла во тьме коридора. Уильям толкнул дверь и ступил внутрь.
Лотти лежала на королевских размеров кровати, по уши укутанная в шерстяное одеяло. На виду оставались только её глаза, которые горели неподдельным страхом. Волнистые волосы, в которые ему не терпелось запустить пальцы, разметались в живописном беспорядке по подушке.
Он закрыл за собой дверь и пошёл к ней, не в силах отвести взгляда от тела, что весьма смутно, но всё же угадывалось под одеялом.
— Уильям! — вскричала Лотти, отодвигаясь на дальний конец кровати. — Пожалуйста!
— Пожалуйста что?
Она замялась. Не глядя ему в глаза, Лотти пробормотала так тихо, что ему пришлось напрячь слух, чтобы разобрать её слова:
— Пожалуйста, дай мне время. Пожалуйста, только не сегодня... Я понимаю, что не смею отказывать своему супругу... и я не буду... но сегодня я не могу... не сегодня... пожалуйста...
Она, наконец, подняла на него умоляющий взгляд и ещё плотнее закуталась в одеяло.
Облокотившись сжатыми кулаками о кровать, он буравил взглядом шёлковую простыню, на которой уже сейчас мог ласкать тело своей наконец-то жены, и пытался совладать со своими чувствами, даже не задумываясь уже, что именно побеждает в его чувствах: разочарование, ярость или обида. Одно он понимал наверняка, что не уйти не может. Если он останется и настоит сейчас, то рискует навсегда потерять Лотти.
— Не сегодня, — процедил он, тщетно пытаясь звучать безразлично, и стремительно покинул комнату под гробовое молчание Лотти.

___________________________________

Надеюсь, вы не разлюбили Уильяма за то, что он не показал мастер-класса в первой части?
_________________

Яся Белая, очень рада, что романчик тебе нравится!


ох, спасибо! приятно такое слышать))




Маняш, привет!


так мы стали же в тринадцатой главе — правда, частично и со стороны Лотти, но всё же


это да, но Уильям у нас просвящённый человек, учёный и всё такое может, сумеет встать на место Лотти и понять...


тебе спасибо за внимание к этой истории!
_________________