Сказки

Жили-были в стародавние времена, в скуфе лесном [лесное поселение], орач-труженик [пахарь, крестьянин] Любомир Ведаславич с женой-ладушкой Младой Зареславной: и даровал им Род девять сыновей да трёх дочерей. Любомир Ведаславич поднимал сынов на ноги, приучал их к трудолюбию и жизни праведной, а подле него постоянно была дочка младшенькая, Настенька, всё-то она подмечала, все слова и наставления батюшкины запоминала. А старших дочерей, Забаву и Весняну, воспитала и лаской обогрела Млада Зареславна. Дети выросли, а родители постарели. Оженил сыновей своих Любомир Ведаславич, каждому нашёл невесту пригожую из рода славного, рода древнего. Расселились сыновья с семьями своими по всему близлежащему краю и стали трудиться и созидать на благо рода своего.

Но вот пришло время, отведённое Родом и Макошью, пришёл черёд — умерла у орача-труженика жена-ладушка Млада Зареславна. Сотворили ей кроду [погребальный костёр] всем миром [т.е. всей общиной], совершили по ней славную тризну [погребальные обряды], и стал Любомир Ведаславич один растить своих дочерей. Все три его дочери были на диво красивые и красотой равные, а нравом — разные.



Старый орач-труженик жил в труде и достатке и жалел своих дочерей. Захотел он было взять во двор, какую ни есть старушку-бобылку [одинокая пожилая незамужняя женщина, как правило, вдова], чтобы она по хозяйству заботилась. А меньшая дочь, Настенька, говорит отцу-батюшке:
— Не надобно, милый батюшка, бобылку брать, я сама буду по скуфу прибираться и о хозяйстве рода нашего заботиться.

Настенька с раннего детства радетельная была. А старшие дочери, Забава и Весняна, ничего не сказали, лишь по ласке материнской грустили.

Стала Настенька вместо своей матушки хозяйство по скуфу вести. И всё-то она умеет, всё у неё ладится, а что не умеет, к тому привыкает, а, привыкши, тоже ладит с делом. Отец глядит и радуется, что Настенька у него такая умница да трудолюбивая и нравом кроткая. И из себя Настенька была хороша — красавица писаная, и от доброты краса её прибавлялась. Сёстры её старшие тоже были красавицы, только им всё мало казалось своей красоты, и они старались прибавить её румянами и белилами и ещё в обновки нарядиться, чтобы в соседнем селении на девичьих посиделках покрасоваться. Сидят, бывало, Забава и Весняна да целый день охорашиваются, а к вечеру всё такие же, что и утром были. Заметят они, что день прошёл, сколько румян и белил они извели, а лучше не стали, и сидят сердитые. А Настенька устанет к вечеру, зато знает она, что, скотина накормлена, во всём тереме прибрано, чисто, ужин она приготовила, хлеб на завтра замесила и батюшка будет ею доволен. Глянет она на сестёр своими ласковыми глазами и ничего им не скажет. А старшие сёстры тогда ещё более сердятся. Им кажется, что Настенька-то утром не такая была, а к вечеру похорошела — с чего только, они не знают.

Пришла нужда отцу, на торжище [место, где раньше собирались для торга или обмена; ярмарка] ехать. Он и спрашивает у дочерей:
— А что вам, доченьки, привезти, чем вас порадовать?

Старшая дочь Забава говорит отцу:
— Привези мне, батюшка, полушалок, да чтоб цветы на нем большие были и золотом расписанные.
— А мне, батюшка, — Весняна говорит, — тоже привези полушалок с цветами, что золотом расписанные, а посреди цветов, чтоб красное было. А еще привези мне сапожки с мягкими голенищами, на высоких каблучках, чтоб они о землю топали.
Старшая дочь обиделась на среднюю, ибо ее матушка более всего баловала, и сказала отцу:
— И мне, батюшка, и мне привези сапожки с мягкими голенищами и с каблучками, чтоб они о землю топали! А еще привези мне перстень с камешком на палец — ведь я у тебя одна старшая дочь!
Отец пообещал привезти подарки, какие наказали две старшие дочери, и спрашивает у младшей:
— А ты чего молчишь, Настенька?
— А мне, батюшка, ничего не надо. Я со двора никуда не хожу, нарядов мне не надобно.
— Неправда твоя, Настенька! Как же я тебя без подарка оставлю? Я тебе тогда гостинец привезу.
— И гостинца не нужно, батюшка, — говорит младшая дочь. — А привези ты мне, батюшка родимый, перышко Ясна Сокола из чертога Финиста [созвездие Финиста], коли оно, на торжище будет.

Поехал отец на торжище, нашел он старшим дочерям подарки, какие они наказывали ему, а перышка Ясна Сокола из чертога Финиста не нашел. У всех купцов на торжище спрашивал. «Нету, — говорили купцы-торговцы, — такого у нас товара; спросу, — говорят, — на него нету».

Не хотелось отцу обижать младшую дочь, свою трудолюбивую умницу, однако воротился он ко двору, а перышка Ясна Сокола из чертога Финиста не нашел.
А Настенька и не обиделась.
— Ничего, батюшка, — сказала Настенька. — Иной раз поедешь, тогда оно и найдется, перышко мое.

Прошло время, и опять отцу нужда на торжище ехать. Он и спрашивает у дочерей, что им привезти в подарок: он добрый был.
Забава и говорит:
— Привез ты мне, батюшка, в прежний раз сапожки, так пусть кузнецы-умельцы подкуют теперь каблучки на тех сапожках серебряными подковками.
А Весняна слышит старшую сестру и говорит:
— И мне, батюшка, тоже, а то каблучки стучат, а не звенят, пусть они звенят, а чтоб гвоздики из подковок не потерялись, привези мне еще серебряный молоточек: я им гвоздики сама подбивать буду.
— А тебе чего привезти, Настенька?
— А погляди, батюшка, перышко от Ясна Сокола из чертога Финиста: будет ли, нет ли.

Поехал Любомир Ведаславич на торжище. Дела свои скоро сделал и старшим дочерям подарки выбрал, а для младшей до самого вечера перышко искал, да нет того перышка, никто его ни в мену, ни в покупку не дает. Вернулся отец опять без подарка для младшей дочери. Жалко ему стало Настеньку, а Настенька улыбнулась отцу: она и тому рада была, что снова увидела своего родителя.

Пришло время, поехал отец опять на торжище.
— Чего вам, дочки родные, в подарок привезти?
Старшая подумала и сразу не придумала, чего ей надо.
— Привези мне, батюшка, чего-нибудь.
А средняя говорит:
— И мне, батюшка, привези чего-нибудь, а к чему-нибудь добавь еще что-нибудь.
— А тебе, Настенька?
— А мне привези ты, батюшка, одно перышко Ясна Сокола из чертога Финиста.

Поехал Любомир Ведаславич на торжище. Дела свои сделал, старшим дочерям подарки выбрал, а младшей ничего не нашел: нету того Соколиного перышка на торжище. Едет отец в скуф лесной и видит он: идет по дороге, опираясь на посох дубовый, старый волхв, старше его, вовсе ветхий.
— Здравствуй, дедушка!
— Здравствуй, милый. О чем у тебя тоска-кручина?
— А как ей не быть, дедушка! Наказывала мне дочь привезти ей одно перышко Ясна Сокола из чертога Финиста. Искал я ей то перышко, а его нету. А дочь-то она у меня меньшая, самая любимая, пуще всех мне ее жалко.
Старый волхв задумался, а потом и говорит:
— Ин так и быть!
Развязал он заплечный мешок и вынул из него коробочку.
— Спрячь, — говорит, — коробочку, в ней перышко от Ясна Сокола из чертога Финиста. Да упомни еще слова мои: есть у меня один сын; тебе дочь жалко, а мне сына. Ан не хочет мой сын сейчас жениться, а уж время ему пришло. Не хочет — неволить нельзя. И сказывает он мне: кто-де попросит у тебя это перышко, ты отдай, говорит, — это невеста моя Сварогом данная просит.

Сказал свои слова старый волхв — и вдруг нету его, исчез он неизвестно куда: был он или не был! Остался отец Настеньки с перышком в руках. Видит он то перышко, а оно серое, простое. А найти его нельзя было нигде. Вспомнил отец, что старый волхв ему сказал, и подумал: «Видно, Настеньке моей такую судьбу Макошь сплела, и выходит ей — не знавши, не видавши, выйти замуж неведомо за кого».

Приехал отец домой, в скуф лесной, подарил подарки старшим дочерям, а младшей Настеньке, отдал коробочку с серым перышком. Нарядились старшие сестры и посмеялись над младшей.
— А ты, Настенька, воткни свое воробьиное перышко в волоса, да и красуйся перед зерцалом.

Настенька промолчала, а когда в тереме легли все спать, она положила перед собой простое серое перышко Ясна Сокола из чертога Финиста, и стала им любоваться. А потом Настенька взяла перышко в свои руки, подержала его при себе, погладила и нечаянно уронила на пол.
Тотчас ударился кто-то в окно. Окно открылось, и влетел в горницу Ясный Сокол. Приложился он до полу и обратился в прекрасного молодца. Закрыла Настенька окно и стала с молодцем разговор задушевный разговаривать. А к утру отворила Настенька окно, приклонился молодец до полу, и обратился тот час молодец в Ясного Сокола, а Сокол оставил по себе простое, серое перышко и улетел в синие небеса.

Три вечера привечала Настенька Сокола. Днем он летал по поднебесью, над полями, над лесами, над горами, над морями, а к вечеру прилетал к Настеньке и делался добрым молодцем.
На четвертый вечер старшие сестры расслышали тихий разговор Настеньки, услышали они и чужой голос доброго молодца, а наутро спросили младшую сестру:
— С кем это ты, сестрица, ночью беседуешь?
— А я сама себе слова говорю, — ответила Настенька. — Подруг у меня нету, днем я в трудах по хозяйству, говорить некогда, а вечером я беседую сама с собой.

Послушали старшие сестры младшую, да не поверили ей. Сказали они батюшке:
— Батюшка, а у Настеньки-то нашей суженый есть, она по ночам с ним видится, и разговор с ним разговаривает. Мы сами слыхали.
А батюшка им в ответ:
— А вы бы не слушали, — говорит, — чего бы у нашей Настеньки суженому не быть! Худого тут нету, девица она пригожая и в пору свою вышла; Даждьбог даст, придет и вам черед.
— Так Настя-то не по череду суженого своего узнала, — сказала Забава, — мне бы сталось первее ее замуж выходить.
— Оно правда твоя, — рассудил батюшка. — Так судьба-то не по счету идет, а по повелению Рода и по желанию Макоши. Иная невеста в девках до старости лет сидит, а иная с младости всем людям мила.

Сказал так отец старшим дочерям, а сам подумал: «Иль уж слово того старого волхва сбывается, что перышко мне подарил! Беды-то нету, старый волхв временем умудрен, и всеми небесными Богами любим, да хороший ли человек сын его, что будет суженым у Настеньки!»

А у старших дочерей свое желание было, решили они отвадить ночного гостя, чтобы Настю ранее их замуж не сосватали. Как стало время на вечер, Настенькины сестры вынули ножи из черенков, а ножи воткнули в раму окна и вкруг него, а кроме ножей, воткнули еще туда острые иголки, да стрелы каленые. Настенька в то время за коровами в хлеву убирала и ничего не видела.

И вот, как стемнело, летит Ясный Сокол к Настенькину окну. Долетел он до окна, ударился об острые ножи да об иглы и стрелы, бился-бился, всю грудь изранил, а Настенька уморилась за день в трудах, задремала она, ожидаючи своего Ясна Сокола, и не слышала, как бился ее Сокол в окно. Тогда Ясный Сокол сказал громко:
— Прощай, моя красная девица! Коли нужен я тебе, ты найдешь меня, хоть и очень далеко я буду! А прежде того, идучи ко мне за тридевять Земель [27 Земель (планет) системы Ярилы-Солнца], в тринадесятый Чертог [13 Чертог (созвездие) соответствует Чертогу Финиста на Сварожьем Круге], ты семь пар железных сапог износишь, семь хлебов железных изглодаешь.

И услышала Настенька сквозь дремоту слова Ясна Сокола, а встать, пробудиться не могла. А утром пробудилась она, загоревало ее сердце. Посмотрела она в окно, а в окне кровь Ясна Сокола на солнце сохнет. Заплакала тогда Настенька. Отворила она окно и припала лицом к месту, где была кровь Ясна Сокола из чертога Финиста. Слезы смыли кровь Сокола, а сама Настенька словно умылась кровью суженого и стала еще краше.

Пошла Настенька к отцу и сказала ему:
— Не брани меня, батюшка, отпусти меня в путь-дорогу не близкую, да за тридевять дальних далей*. Даждьбог даст, жива буду — свидимся, а ежели помру — на роду, знать, мне было написано.
* Тридевять дальних далей — 27 дальних далей. Дальняя даль, древняя Славяно-Арийская мера больших расстояний. Одна дальняя даль соответствует современному расстоянию в 518074264845,5 километров (см. Пядевая система).

Жалко было отцу отпускать неведомо куда любимую младшую дочь. А неволить ее, чтоб при скуфе лесном она жила, нельзя, Сварог не велит. Знал отец: любящее сердце девицы сильнее власти отца и матери, оно подвластно только Ладе и Макоши. Простился он с любимой дочерью, благословил ее в путь-дорогу дальнюю и отпустил под покровительство светлых Богов.
Кузнец-умелец сделал Настеньке семь пар железных сапог, взяла еще Настенька семь железных хлебов, поклонилась она родимому батюшке и старшим сестрам своим, братьев своих любимых повидала, курган матери навестила, требы Роду и Ладе принесла, и отправилась в путь-дорогу искать своего суженого Ясна Сокола.

Идет Настенька путем-дорогою. Идет она не день, не два, не три дня, идет она долгое время. Шла она и чистым полем, и урманным лесом [т.е. непроходимый, густой. Урманный лес ныне называют тайгой], шла и высокими горами. В полях птицы ей песни пели, урманные леса ее привечали, с высоких гор она всем миром любовалась, и дошла она наконец, до долины дивной, где вайтманы [небесные колесницы, подробнее см. в Книге 1] торговые стояли и из долины сей, в небеса безкрайние улетали. Упросилась Настенька к добрым людям на вайтману торговую и отбыла в дальний путь с родимой Земли, за тридевять дальних далей.

Земля Богини Карны
Долго мчалась вайтмана торговая средь звезд небесных, сколько прошло времени неведомо, только Настенька одну пару железных сапог износила, один железный хлеб изглодала, а тут и путь вайтманы закончился, а Настенькиному пути конца и краю нет. Вздохнула тогда Настенька устало, а как села вайтмана торговая на землю дивную, пошла она по дороге лесной, вслед за уходящим на покой Солнцем синим. Долго шла она, уже и ночь наступила, в небесах над землею две Луны засияли, и видит Настенька терем в лесу.

Подумала Настенька: «Пойду в терем людей спрошу, не видали они моего Ясна Сокола из чертога Финиста!»
Постучалась Настенька в терем. Жила в том тереме одна старушка — добрая или злая, про то Настенька не знала. Отворила старушка сени — стоит перед ней красная девица.
— Пусти, бабушка, ночевать!
— Входи, голубушка, гостьей будешь. Как тебя звать милая?
— Настенька. А вы кто будете бабушка?
— Я богиня Карна. А далеко ли ты идешь, молодая?
— Далеко ли близко, сама не ведаю, бабушка. А ищу я Ясна Сокола из чертога Финиста. Не слыхала ли ты про него, бабушка Карна?
— Как не слыхать! Я старая, давно на свете Сварожьем живу, я про всех во всех мирах слыхала! Далеко тебе до чертога Финиста добираться, голубушка, еще полвтора круга дальних далей [24 дальние дали].

Наутро Богиня Карна разбудила Настеньку и говорит ей:
— Ступай, милая, теперь к моей родной сестре Богине Желе. Она старше меня и ведает больше. Может, она добру тебя научит и скажет, где твой Ясный Сокол живет. А чтоб ты меня, старую, не забыла, возьми-ка вот серебряное донце да золотое веретенце, станешь кудель прясти, золотая нитка потянется. Береги мой подарок Настенька, пока он дорог тебе будет, а не дорог станет — сама его подари.

Настенька взяла подарок, полюбовалась им и сказала хозяйке Карне:
— Благодарствую, Богиня-бабушка. А куда же мне идти, в какую сторону?
— А я тебе клубочек дам — самокатный да путимерный [определяющий и измеряющий путь]. Куда клубочек покатится, и ты ступай за ним вослед. А передохнуть задумаешь, голубушка, сядешь на травку — и клубочек остановится, тебя ожидать будет.

Поклонилась Настенька старой богине Карне и пошла вослед за клубочком. Долго ли, коротко ли шла Настенька, пути она не считала, сама себя не жалела, а видит она — леса стоят темные, страшные, в полях трава растет нехлебная, колючая, горы встречаются голые, каменные, и птицы над землей не поют. Шла Настенька все далее, все скорее она спешила. Глядь, опять долина дивная, а на ней вайтманы златые, да все торговые. Упросилась Настенька к добрым людям на вайтману златую, торговую, переобулась во вторую пару железных сапог, забрала клубочек путимерный и отбыла с дивной Земли, где Богиня Карна жила.

Земля Богини Жели
Долго мчалась вайтмана златая средь звезд небесных, сколько прошло времени неведомо, только Настенька еще одну пару железных сапог износила, еще один железный хлеб изглодала, а тут и путь вайтманы златой закончился, а Настенькиному пути конца и краю нет. Села вайтмана златая на землю темную, неприглядную. Рудно Солнце [Звезда, по современной классификации относится к Красным Гигантам] за горы садится, тепла и света не много дает, а Лун в небесах над этой землей и вовсе нет. Видит Настенька — черный лес близко, и ночь холодная наступает, а на краю леса в одиноком теремке огонек зажгли в окне.

Выпустила Настенька клубочек путимерный из рук на неприглядной земле, и покатился он к тому теремку. Пошла за ним Настенька и постучалась в окошко:
— Хозяева добрые, пустите ночевать!
Вышла на крыльцо теремка старушка, древнее той, что прежде привечала Настеньку.
— Куда идешь, красная девица? Кого ты ищешь на свете?
— Ищу, бабушка, Ясна Сокола из чертога Финиста. Была я у старой Богини Карны в лесу, на дивной Земле под Солнцем синим, ночь у нее ночевала, она про Ясна Сокола слыхала, а не ведает его на своей Земле. Может, сказывала, родная ее сестра, Богиня Желя, ведает.

Пустила старушка Настеньку в теремок, накормила, напоила, и спать уложила. А наутро разбудила гостью и сказала ей:
— Слушай меня, девица милая. Это меня называют Богиней Желей. Далеко тебе искать своего Ясна Сокола будет, до чертога Финиста от нас не менее двудевять дальних далей с половиною [22,5 дальних далей] будет. Ведать я про него ведала, да видать на нашей неприглядной Земле — не видала. А иди ты теперь к нашей старшей двоюродной сестре Богине Срече [Богиня Доля], она младшая дочь Богородицы Макоши, плетет людям счастливую судьбу, и посему знать про него должна. А чтоб помнила ты обо мне, возьми от меня небольшой подарок. По радости он тебе памятью будет, а по нужде помощь окажет.
И дала богиня Желя своей гостье в подарок, серебряное блюдо и золотое яичко.

Попросила Настенька у старой Богини-хозяйки прощенья за причиненные хлопоты, поклонилась ей и пошла вослед клубочку путимерному.

Идет Настенька, а природа на неприглядной земле вокруг нее вовсе чужая стала.
Смотрит она — один черный лес на сей земле растет, а чистого поля нету. И деревья, чем далее катится клубок, все выше растут и стволы их меж собою переплетаются. Совсем уж темнеть стало: Солнца рудного в небесах не видно, один лишь отсвет багряного заката остался. Расступился черный лес, и увидела Настенька большую пустошь, черным камнем выложенную, а на ней вайтманы огненные. Упросилась Настенька к добрым людям на вайтману огненную, переобулась в третью пару железных сапог, забрала клубочек путимерный и отбыла с неприглядной Земли, где добрая Богиня Желя жила.

Земля Богини Сречи
Долго мчалась вайтмана огненная средь звезд небесных по Пути Перунову, сколько прошло времени неведомо, только Настенька третью пару железных сапог износила, третий железный хлеб изглодала, а тут и путь вайтманы огненной закончился, а Настенькиному пути конца и краю нет.
Опустилась вайтмана огненная на Землю славную, пренарядную. Злато Солнце за море садится, тепла и света много дает, а четыре Луны с небес славную землю дивным светом покрывают. Видит Настенька — рядом с морем бирюзовым лес златолиственный близко, а на краю того леса одинокие хоромы стоят.

Выпустила Настенька свой клубочек из рук на пренарядной земле, и покатился он к тем хоромам. Пошла за ним Настенька и постучалась в окошко:
— Хозяева добрые, пустите ночевать!
Вышла на хоромное крыльцо старушка ликом добрая, еще древнее Богини Жели, что прежде привечала Настеньку.
— Куда идешь, красная девица? Кого ты ищешь на свете Сварожьем?
— Ищу, добрая бабушка, Ясна Сокола из чертога Финиста. Была я у старой Богини Жели в лесу, на темной и неприглядной Земле под Солнцем рудным, ночь у нее ночевала, она про Ясна Сокола слыхала, а не ведает его на своей Земле. Может, сказывала, двоюродная ее сестра, Богиня Среча, ведает. Но где ее искать, мне неведомо.

Пустила старушка Настеньку в горницу, накормила, напоила, в баньке напарила, и спать отправила. А наутро разбудила гостью и сказала ей:
— Слушай меня, девица милая. Это я Богиня Среча. Далеко тебе искать своего Ясна Сокола будет, от нас и до чертога Финиста не менее двудевяти дальних далей да с одной третью [21 дальняя даль] будет. Ведать я про него ведала, да видать на нашей Земле — не видала. А иди ты теперь к моей старшей сестре Богине Несрече, она плетет людям несчастливую судьбу и ей видать ведомо твое несчастье. А чтоб помнила ты обо мне, возьми от меня небольшой подарок. По радости он тебе памятью будет, а по нужде помощь окажет. И дала Богиня Среча своей гостье меленку серебряную с жерновами малахитовыми.

Попросила Настенька у Богини доброй прощенья за хлопоты, поклонилась ей и пошла вослед клубочку путимерному, назад к долине, где вайтманы различные стояли. Увидала она вайтману серебряную, переобулась в четвертую пару железных сапог, и упросила добрых людей взять ее с собой.

Земля Богини Несречи
Долго мчалась вайтмана серебряная средь звезд небесных, сколько прошло времени неведомо, только Настенька четвертую пару железных сапог износила, четвертый железный хлеб изглодала, а тут и путь вайтманы серебренной закончился, а Настенькиному пути конца и краю нет. Вздохнула тогда Настенька тяжко, а как села вайтмана на Землю странную, пустынную и знойную, да под Солнцем белым, пошла она по дороге извилистой, что меж гор петляла. Долго шла она, уже и ночь наступила, в небесах над землей три Луны ярким светом засияли, и видит Настенька у дороги, за каменной изгородью с воротами кованными, стоит терем каменный.

Подумала Настенька: «Пойду в терем каменный, попрошусь переночевать к добрым людям, а по утру спрошу у хозяев, может, они видали моего Ясна Сокола из чертога Финиста!»
Постучалась Настенька в ворота кованные, вышла на стук ее из терема каменного, очень древняя старушка. Отворила старушка ворота кованые — стоит перед ней красная девица.
— Пусти, добрая бабушка, путницу ночевать!
— Проходи милая в терем, голубушка, гостьей моей будешь.

В просторной горнице, очень древняя старушка накормила, напоила Настеньку и на ложе дивном спать уложила. А наутро разбудила гостью и сказала ей:
— Как тебя звать-величать, красна девица?
— Настенька. А вы кто будете бабушка, и что заставило вас жить в такой глуши?
— Я Богиня Несреча, поручила мне матушка Макошь прясть несчастливую судьбу, всем отступникам от законов Рода и Сварога. А далеко ли ты идешь, голубушка?
— Далеко ли близко, сама не ведаю, бабушка. А ищу я Ясна Сокола из чертога Финиста. Разлучила нас судьба темная. Не слыхала ли ты про него что-нибудь, бабушка Несреча?
— Как не слыхать! Я старая, давно на свете Сварожьем живу, я про судьбы многих во Сварожьих Мирах ведаю! Далеко тебе до чертога Финиста добираться, голубушка, еще один круг дальних далей с одной четвертью [20 дальних далей]. Только запомни милая, разлучила тебя с суженым не судьба темная, а всего лишь зависть людская. И если не отступишь от замысла своего и не отречешься от любви своей, то все в твоей жизни на лад пойдет, и счастье не покинет тебя. А теперь ступай, милая, теперь к родственнице моей Богине Таре. Она хоть и не старше меня, а о хорошей жизни ведает больше. Может, она добру тебя научит и скажет, где твой Ясный Сокол живет. А чтоб ты меня, старую, не забыла, возьми-ка на память вот эту серебряную масленочку с золотой крышечкой, в ней маслице лежит и никогда не заканчивается. А как станешь трапезничать, добавишь маслица в пищу, так вкуснее пищи и не сыщешь. Береги мой подарок Настенька, пока он дорог тебе будет, а не дорог станет — сама его подари.

Настенька взяла подарок, поблагодарила добрую Богиню Несречу, попрощалась и пошла со двора вслед за клубочком путимерным. Привел ее клубочек через горы к долине, где лишь одна большая Вайтмара [Великая Небесная Колесница, способная нести в чреве своем, по безкрайним Небесам Сварги, более 144 Вайтман] стояла. Увидала она вайтмару большую, переобулась в пятую пару железных сапог и упросила добрых людей взять ее с собой на Землю, где Богиня Тара живет.

Земля Богини Тары
Так быстро мчалась большая вайтмара средь звезд небесных, что звездный свет в полосы превращался и дивной радугой переливался. Сколько прошло времени — неведомо, только Настенька пятую пару железных сапог износила, пятый железный хлеб изглодала, а тут и путь большой вайтмары у Земли Тары закончился, а Настенькиному пути конца и краю нет.

Опустилась большая вайтмара на Землю чудную, Землю дивную. Златое Солнце над лесами зелеными, лучами играет, тепло и свет дает разной живности. Видит Настенька — рядом с лесами зелеными, град дивный стоит, а посредине его дворец белокаменный.
Выпустила Настенька свой клубочек из рук на дивной земле, и покатился он по дороге к тому граду. Пошла за ним Настенька через град, возле торжища остановился клубок и не движется далее. Подняла она его, а на встречу ей люди добрые и радостные, все одеты празднично, спросила Настенька у них:
— Скажите, люди добрые, куда мне идти далее, где найти светлую Богиню Тару?

Взяли люди добрые Настеньку под белы рученьки, и проводили до дворца белокаменного, на крыльце оставили и пошли по своим делам. Постучалась Настенька в двери дубовые, резьбой украшенные. Отворились двери дубовые, вышла к Настеньке девица красная, очи у нее синевой светятся, а русая коса до земли касается, посмотрела она на Настеньку взглядом добрым и спрашивает:
— Кто ты, красна девица, и какое дело привело тебя к нам?
— Ищу я, сестрица, светлую Богиню Тару, по делу сердечному. А послала меня к ней, родственница ее, Богиня Несреча.

Взяла, красна девица Настеньку за руку, отвела в палаты белокаменные, напоила, накормила, а после отвела в опочивальню и говорит ей:
— Я Богиня Тара, сестрица, не смотри, что выгляжу молодо, я не одну сотню Кругов Жизни прожила на свете Сварожьем [один Круг Жизни соответствует 144 летам, а сотня Кругов Жизни — 14400 лет]. Сейчас поспи-отдохни с дороги, а завтра поговорим о деле твоем сердечном.

Прилегла Настенька на ложе пуховое и уснула сладким сном, каким давным-давно не спала. А наутро Богиня Тара разбудила Настеньку, накормила, напоила, в дивный сад отвела, посадила на скамью резную и стала расспрашивать ее:
— Расскажи-поведай, сестрица, каково твое дело сердечное?
Поведала Богине Таре Настенька, все как есть, ничего не утаила.
— Послушай меня, милая сестрица, слышала я про твоего Ясна Сокола! Я ведь, давно на свете Сварожьем живу, про многое в Мирах близлежащих ведаю! Далеко тебе еще до чертога Финиста добираться, еще один Круг дальних далей [16 дальних далей] остался. Но торопиться надобно тебе, сестрица, оправляться он начал от ран своих, да присматривает за ним сейчас черноокая девица с огненными волосами, прибывшая с чуждой Земли, из Мира дальнего. Отправляйся теперь к Богине Дживе, супруге моего родного брата Тарха Даждьбога. Она старше меня и ведает больше. Может, она подскажет тебе краткий путь в чертог Финиста, где сейчас твой Ясный Сокол живет. А чтоб ты меня, сестрица, не забыла, возьми-ка вот гусельки золотом расписанные со струнами серебряными, станешь на гусельках играть, весь мир танцевать потянется. Береги мой подарок Настенька, пока он дорог тебе будет, а не дорог станет — сама его подари. А сейчас иди к моей огненной колеснице, на ней тебя быстро к моему братцу доставят, а там и Дживу найдешь.

Настенька взяла подарок, гусельки золотом расписанные, поклонилась вечно молодой Богине Таре, поблагодарила ее и пошла к огненной колеснице. А как дошла до колесницы огненной, переобулась Настенька в шестую пару железных сапог, и отбыла на колеснице с дивной Земли.

Земля Богини Дживы
Так быстро мчалась огненная колесница средь звезд небесных, что невидно было звезд, лишь одна многоцветная радуга переливалась. Сколько прошло времени неведомо, только Настенька шестую пару железных сапог износила, шестой железный хлеб изглодала, а тут и путь колесницы огненной закончился, а до конца Настенькиного пути совсем немного осталось.

Опустилась огненная колесница на Землю, вышла Настенька и от удивления чуть рассудка не лишилась. А показалась ей, будто она вновь на родимой Земле оказалась, словно не куда и не отбывала. Также Солнышко Ясное над лесами и полями, лучами играет, также птицы в небесах летают. Огляделась по сторонам Настенька и видит — между полем и лесом, терем дивный стоит. Из терема вышла такая красавица, что и описать невозможно, подошла к ней Настенька и говорит:
— Здравствуй, хозяюшка добрая, подскажи, пожалуйста, где мне Богиню Дживу найти-отыскать?
Отвечала Настеньке красавица из терема:
— Здравствуй, и ты, девица милая. Я Богиня Джива, какое дело у тебя ко мне.
Поведала Богине Дживе Настенька, все как есть, ничего не утаила. А та и говорит:
— Зайди в терем, девица милая, отдохни с дороги, а как вернется супруг мой, Даждьбог Тарх Перунович, он доставит тебя на своей небесной колеснице в чертог Финиста, на Землю где сейчас живет твой Ясный Сокол.

Вошла Настенька в терем дивный, присела в горнице на лавку резную, да тут же и уснула. А как проснулась, огляделась Настенька. Видит, лежит она на ложе пуховом, на подушках мягких, а за занавесью шелковой кто-то тихий разговор ведет. Прислушалась Настенька и услышала мужской голос:
— Ясный Сокол сегодня женился, он со своей чужеземной хозяйкой живет. Опутала его чарами своими черноокая девица с огненными волосами, что прибыла в чертог Финиста с чуждой Земли, из Мира дальнего. Трудно будет Настеньке, суженого своего вернуть, да сердце любящее у нее есть, а на сердце и разум придет, а от разума и трудное легким станет.

Вышла Настенька к хозяевам и сказала в ответ:
— Благодарствую, за заботу вашу, вы помогите мне, хозяева добрые, добраться до чертога Финиста, а там, если будет на то воля Рода и Макоши, верну я своего Ясна Сокола. — И поклонилась им в землю.
А Богиня Джива говорит:
— Благодарствовать мне после будешь. А вот тебе подарочек — возьми от меня золотое пялечко да иголочку: ты пялечко держи, а иголочка сама вышивать будет. Ступай теперь, девица милая с Тархом Перуновичем, он доставит тебя до чертога Финиста, пути-то всего пол Круга дальних далей [8 дальних далей] осталось, а что нужно будет делать тебе — сама после узнаешь.

Чертог Финиста
Переобулась Настенька в последнюю пару железных сапог и отбыла на колеснице небесной с дивной Земли. Хоть и быстро мчалась небесная колесница средь звезд небесных, а Настеньке казалась, что сей путь самый долгий. Сколько прошло времени неведомо, только Настенька последнюю пару железных сапог износила, последний железный хлеб изглодала, а тут и путь колесницы небесной закончился.

Опустилась огненная колесница на землю, Даждьбог Тарх Перунович указал Настеньке в какую сторону надо идти и говорит:
— На прощание возьми от меня подарочек, краса девица, ленточку многоцветную, как совсем тяжко станет, заплети ленточку многоцветную в свою косу русую, а что потом будет, увидишь.

Пошла Настенька, как была, босая. Подумала: «Как пойду? Земля здесь твердая, чужая, к ней привыкнуть нужно…»
Прошла она недолго времени. И видит — стоит на поляне богатый двор. А во дворе терем: крыльцо резное, оконца узорчатые. У одного оконца сидит огневласая добротная, знатная хозяйка и смотрит на Настеньку: чего, дескать, ей надо.

Вспомнила Настенька: обуться ей теперь не во что, последнюю пару железных сапог износила, и еды не осталось последний железный хлеб, она изглодала в дороге. Сказала она черноокой и огневласой хозяйке:
— Здравствуй, хозяюшка! Не надо ли вам работницу за хлеб, за одежу-обужу?
— Надобно, — отвечает хозяйка. — А умеешь ли ты печи топить, и воду носить, и обед стряпать?
— Я у батюшки без матушки жила. Я все умею.
— А умеешь ты прясть, ткать и вышивать?
Вспомнила Настенька о подарках, что богини подарили.
— Умею, — говорит.
— Ступай тогда, — хозяйка говорит, — на кухню людскую.

Стала Настенька работать и служить на чужом богатом дворе. Руки у Настеньки честные, усердные — всякое дело ладится у ней. Хозяйка глядит на Настеньку да радуется: не было еще у нее такой услужливой, да доброй, да смышленой работницы; и хлеб Настенька ест простой, запивает его квасом, а чаю не просит. Похвалилась хозяйка своей дочери:
— Смотри, — говорит, — работница какая у нас во дворе: покорная да умелая и на лицо ласковая!
Посмотрела хозяйкина дочь на Настеньку.
— Фу! — говорит. — Пусть она ласковая, а я, зато краше ее, и я телом пышнее и в волосах моих огонь переливается, а в ее волосах лишь солома отражается!

Вечером, как управилась с хозяйскими работами, села Настенька прясть. Села она на лавку, достала серебряное донце и золотое веретенце и прядет. Прядет она, из кудели нитка тянется — нитка не простая, а золотая. Прядет она, а сама глядит в серебряное донце и чудится ей, что видит она там своего Ясна Сокола: смотрит он на нее, как живой на свете. Глядит Настенька на него и разговаривает с ним:
— Суженый мой, Соколичек, зачем ты оставил меня одну, плакать по тебе? Это на сестер моих неразумных, затмение нашло, что разлучили нас, кровь твою пролили.
А хозяйкина дочь вошла в ту пору в людскую терема, стоит поодаль, глядит и слушает.
— О ком ты горюешь, девица? — спрашивает она. — И какая у тебя забава в руках?
Настенька говорит ей:
— Горюю я о своем суженом — Ясном Соколе. А это я нить пряду, полотенце Соколику буду вышивать. Было бы ему, чем поутру белое лицо утирать.
— А продай мне свою забаву! — говорит хозяйкина дочь. — Ан у меня-то муж мой, тоже Ясный Сокол, и я ему то же нить спряду.
Посмотрела Настенька на хозяйкину черноокую дочь, остановила свое золотое веретенце и говорит:
— У меня забавы нету, у меня работа в руках. А серебряное донце золотое веретенце не продается: мне добрая бабушка его подарила.
Обиделась хозяйкина дочь: не хотелось ей золотое веретенце из рук своих выпускать.
— Если не продается, — говорит, — давай тогда мену делать, я тебе тоже какую-нибудь вещь подарю.
— Подари, — сказала Настенька, — дозволь мне на твоего мужа Ясна Сокола хоть раз одним глазком взглянуть! Может он чем, мне моего Соколика напомнит!
Хозяйская дочь подумала, встряхнула водопадом огненных волос и согласилась.
— Изволь, девица, — говорит, — давай мне твою забаву.

Взяла она у Настеньки серебряное донце золотое веретенце, а сама думает: «Покажу я ей мужа Ясна Сокола ненадолго, ничего с ним не станется. Дам ему сонного зелья, а через это золотое веретенце мы с матушкой вовсе озолотимся!»

К ночи воротился из поднебесья Ясный Сокол; обратился он в доброго молодца и сел ужинать в семействе: теща-хозяйка да Ясный Сокол с женою.
Хозяйская дочь велела позвать Настеньку: пусть она служит за столом и на Ясна Сокола глядит, как уговор был. Настенька явилась, служит она за столом, кушанья подает и с Ясна Сокола глаз не сводит. А Ясный Сокол сидит, словно нету его. Не узнал он Настеньки: истомилась она путем-дорогою, идучи к нему, и от печали по нему изменилась в лице, тут еще и жена в питье зелья разные добавила.

Отужинали хозяева, встал Ясный Сокол и пошел спать в свою горницу.
Настенька и говорит тогда молодой огневласой хозяйке:
— Мух во дворе много летает. Пойду-ка я к Ясному Соколу в горницу, буду от него мух отгонять, чтоб спать ему не мешали.
— А пусть ее идет! — сказала старая хозяйка.
Молодая хозяйка опять здесь подумала.
— Ан нет, — говорит, — пусть обождет.
А сама пошла вслед за мужем, дала ему на ночь сонного зелья выпить в питье и воротилась. «Может, — рассудила хозяйская дочь, — у работницы еще какая забава на такую мену есть!»
— Иди теперь, — сказала она Настеньке. — Иди, мух от Ясна Сокола отгоняй!

Пришла Настенька к Ясному Соколу в горницу и позабыла про мух. Видит она: спит ее сердечный друг непробудным сном. Смотрит на него Настенька — не насмотрится. Наклонилась к нему близко, одним дыханьем с ним дышит, шепчет ему:
— Проснись, суженый мой Ясный Сокол, это я к тебе пришла; я семь пар сапог железных истоптала, семь хлебов железных изглодала!

А Ясный Сокол спит непробудно, он глаз не открывает и не молвит слова в ответ. Приходит в горницу жена Ясна Сокола — хозяйская дочь — и спрашивает:
— Отгоняла мух?
— Отгоняла, — Настенька говорит. — Они в окно улетели.
— Ну, иди спать в людскую.

На другой день, как поделала Настенька всю хозяйскую работу, взяла она серебряное блюдечко и катает по нем золотым яичком: покатает вокруг — и новое золотое яичко скатывается с блюдечка; покатает другой раз вокруг — и опять новое золотое яичко скатывается с блюдечка. Увидела хозяйская дочь.
— Ужели, — говорит, — и такая забава есть у тебя! Продай мне ее, либо я тебе мену, какую хочешь, дам за нее.
Настенька говорит ей в ответ:
— Продать не могу, мне добрая бабушка это в подарок дала, и я тебе даром блюдечко с яичком отдам. На-ко, возьми!
Взяла подарок хозяйская дочь и обрадовалась:
— А может, и тебе что нужно, Настенька? Проси, чего хочешь.
Настенька и просит в ответ:
— А мне самое малое и нужно. Дозволь опять от Ясна Сокола мух отгонять, когда ты почивать его уложишь.
— Изволь, — говорит молодая хозяйка.
А сама думает: «Чего с мужем станется от поглядки чужой девицы! Да и спать он будет от зелья, глаз не откроет, а у работницы, может, еще какая забава есть!»

К ночи опять, как было, воротился Ясный Сокол из поднебесья, оборотился он в доброго молодца и сел за стол ужинать со своим семейством. Жена Ясна Сокола позвала Настеньку прислуживать за столом, кушанья подавать. Настенька кушанья подает, чашки ставит, ложки кладет, а сама глаз с Соколика не сводит. А Финист глядит и не видит ее — не узнает ее его сердце.

Опять, как было, дала хозяйская дочь своему мужу питье с сонным зельем, и спать его уложила. А работницу Настеньку послала к нему и велела ей мух отгонять. Пришла Настенька к Ясному Соколу, стала звать его и плакать над ним, думала — нынче он пробудится, взглянет на нее и узнает Настеньку. Долго звала его Настенька и слезы со своего лица утирала, чтоб они не упали на белое лицо суженого и не смочили его. А Ясный Сокол спал, он не пробудился и глаз своих не открыл в ответ.

На третий день Настенька справила всю хозяйскую работу, села на лавку в людской, вынула золотое пялечко и иголочку. Держит она в руках золотое пялечко, а иголочка сама по полотну вышивает. Вышивает Настенька, сама приговаривает:
— Вышивайся, вышивайся, мой красный узор, вышивайся для суженого моего, для Ясна Сокола, было бы ему на что любоваться!

Молодая хозяйка неподалеку ходила-была; пришла она в людскую в тереме, увидела в руках у Настеньки золотое пялечко и иголочку, что сама вышивает. Зашлось у нее сердце завистью и алчностью, и говорит она:
— Ой, Настенька, душенька, красная девица! Подари мне такую забаву, либо что хочешь, в обмен возьми! Золотое веретенце есть у меня, пряжи я напряду, холстины натку, а золотого пялечка с иголочкой у меня нету — вышивать нечем. Если в обмен не хочешь отдавать, тогда продай! Я цену тебе дам!
— Нельзя! — говорит Настенька. — Нельзя золотое пялечко с иголочкой ни продавать, ни в обмен давать. Их мне самая добрая, самая красивая Богиня даром дала. И я тебе их даром отдам.
Взяла молодая хозяйка пялечко с иголочкой, а Настеньке ей дать нечего, она и говорит:
— Приходи, коли хочешь, от мужа моего, Ясна Сокола, мух отгонять. Прежде ты сама просилась.
— Приду уж, так и быть, — сказала Настенька.

После ужина молодая хозяйка сначала не хотела давать Ясному Соколу сонного зелья, а потом раздумалась и добавила того зелья в питье: «Чего ему глядеть на девицу, пусть спит!» Пошла Настенька в горницу к спящему Ясному Соколу. Уже не стерпело теперь ее сердце. Припала она к его белой груди и причитает:
— Проснись-пробудись, суженый мой, Ясный мой Соколичек! Я через семь Земель небесных пешей прошла, через небеса Сварожьи пролетала, к тебе идучи! Сама смерть уморилась ходить со мной по Землям небесным, семь пар железных сапог ноги мои износили, семь железных хлебов в небесах я изглодала. Встань-проснись, суженый мой, Соколик! Сжалься ты надо мной!

А Ясный Сокол спит, от зелья чужеземного, ничего не чует, и не слышит он голоса Настеньки. Долго Настенька будила Ясного Сокола, долго плакала над ним, а не проснулся он, крепко было зелье жены. Да упала одна горячая слеза Настеньки на грудь Ясного Сокола, а другая слеза упала на его лицо. Одна слеза обожгла сердце Соколику, а другая открыла ему глаза, и он в ту же минуту проснулся.
— Ах, — говорит, — что меня обожгло!
— Суженый мой. Ясный Сокол! — отвечает ему Настенька. — Пробудись ко мне, это я пришла! Долго-долго я искала тебя, много железа я о Небеса и о Земли истерла! Не стерпели они дороги к тебе, а я стерпела! Третью ночь я зову тебя, а ты спишь, ты не пробуждаешься, ты на голос мой не отвечаешь! Сохранила я твой подарочек!

Показала она ему тут коробочку, в котором лежало серое перышко. И тут узнал Ясный Сокол свою Настеньку, красную девицу. И так он обрадовался ей, что от радости сперва слова молвить не мог. Прижал он Настеньку к груди своей белой и поцеловал в уста сахарные. А, очнувшись, привыкши, что Настенька с ним, он сказал ей:
— Если бы сейчас стала ты сизой голубкой, моя верная красная девица, то улетели бы мы с тобой прочь отсюда!

Тут достала Настенька ленточку многоцветную, подарочек Тарха Перуновича, вплела ее в свою косу русую и в ту же минуту обратилась Настенька в голубку, а суженый ее обратился в Сокола. Улетели они в ночное поднебесье и всю ночь летели рядом, до самого рассвета. А когда они летели, Настенька спросила:
— Сокол, Сокол, а куда ты летишь, ведь жена твоя соскучится!
Финист-Сокол послушал ее и ответил:
— Я к тебе лечу, красная девица. А кто мужа меняет на веретенце, на блюдечко, да на иголку, той жене мужа не надо и та жена не соскучится.
— А чего же ты женился на такой жене! — спросила Настенька. — Воли твоей не было?
— То видать не воля моя была, а зелье чужеземное да приворотное, от него и судьбы и любви не было.
И они полетели далее рядом друг с другом.

Возвращение на Мидгард-Землю
А на рассвете опустились они на землю возле небесной колесницы Тарха Перуновича. Взял Сокола с голубкой Даждьбог на колесницу небесную, и доставил прямо на Мидгард-Землю. Полетели они над родимой землей, к родным краям, а как прилетели к знакомому лесу, поглядела Настенька вокруг; видит она — терем ее родителя во скуфе лесном стоит, как прежде был. Захотела Настенька увидеть отца-родителя, и тут же обратилась она в красную девицу. А Ясный Сокол ударился о сыру землю и сделался перышком.

Взяла Настенька перышко, спрятала его к себе на грудь, за пазуху, и пришла к отцу.
— Здравствуй, дочь моя меньшая, любимая! Я думал, что тебя и на свете Сварожьем нету. Спасибо, что отца-родителя не забыла, в родной скуф воротилась. Где была так долго, чего под отчий кров не спешила!
— Прости меня, милый батюшка. Так нужно мне было.
— Что ж, нужно так нужно. Спасибо, что нужда прошла.

А случилось это на праздник Триглава, и в округе большое торжище открылось. Собрался наутро отец на торжище ехать, и старшие дочери с ним едут подарки себе выбирать. Отец и меньшую дочь позвал, Настеньку. А Настенька и отвечает:
— Батюшка, — говорит, — я с дороги притомилась, и надеть мне нечего на себя. На торжище, чай, все нарядные будут.
— Я там тебя, Настенька, обряжу, — отвечает отец. — На торжище, чай, торг большой.
А старшие сестры говорят младшей:
— Надень наши уборы, у нас лишние есть.
— Ах, сестрицы, спасибо вам! — говорит Настенька. — Мне ваши платья не по кости! Да мне и в родных стенах хорошо.
— Ну, будь по-твоему, — говорит ей отец. — А что тебе с торжища привезти, какой подарок? Скажи, отца не обижай!
— Ах, батюшка, ничего мне не надобно, все у меня есть! Недаром я далеко была и в дороге утомилась.

Отец со старшими сестрами уехал на торжище. В ту же пору Настенька вынула свое перышко. Оно ударилось об пол и сделалось прекрасным добрым молодцом, Ясным Соколом, только еще прекраснее, чем он был прежде. Настенька удивилась да от счастья своего ничего не сказала. Тогда сказал ей Соколичек:
— Не дивись на меня, Настенька, это я от твоей любви таким стал.
— Я хоть и дивлюсь, — сказала Настенька, — да для меня ты всегда одинаков, я тебя всякого люблю.
— А где родитель твой батюшка?
— На торжище уехал, и сестры с ним старшие.
— А ты чего, Настенька моя, не поехала с ними?
— У меня суженый есть, Ясный Сокол. Мне ничего на торжище не надо.
— И мне ничего не надо, — сказал Финист. — Да я от твоей любви богатым стал.

Обернулся Соколик от Настеньки, свистнул в окошко. Сейчас явилась на зов его колесница золотая расписанная, а три белых коня гривы свои до земли распустили. Нарядились они, сели в тройку, кони помчали их вихрем.

Приехали они в город на торжище, а торжище только открылось, все богатые товары и яства горою лежат, а люди еще едут в дороге. Соколик приобрел на торжище все товары, все яства, что были там, велел их обозами везти во скуф лесной, к родителю Настеньки. Одну только мазь колесную он не стал брать, а оставил ее на торжище. Он хотел, чтобы все миряне, какие приедут на торжище, стали гостями на его свадьбе и скорее ехали к нему. А для скорой езды им мазь нужна будет.

Поехали Ясный Сокол с Настенькой во скуф лесной. Едут они быстро, коням белогривым воздуха от ветра не хватает. На половине дороги увидела Настенька своего батюшку и старших сестер. Они еще на торжище ехали и не доехали. Настенька велела им ворочаться ко двору, на свадьбу ее с Ясным Соколом из чертога Финиста.

А через три дня собрался в гости в скуф лесной весь народ, что жил на сто верст в округе; пришел и старый волхв в скуф лесной, он благословил Семейный Союз сына своего с Настенькой, и устроили свадьбу дивную и богатую. В пищу, на свадебном пиру, добавляли масло из серебряной масленочки с золотой крышечкой, что Богиня Несреча подарила, так вкуснее сей пищи, никто и не пробовал. Из муки, что намолола серебряная меленка с жерновами малахитовыми, напекли пряников печатных, так слаще их никто в тех местах и не пробовал. А как заиграла Настенька на гусельках, весь мир плясать-танцевать стал.

На той свадьбе прадедушки наши и прабабушки были, долго они пировали, жениха и невесту величали, с весны до зимы не разошлись бы, да настала пора убирать урожай, хлеб осыпаться начал; оттого и свадьба закончилась, и на пиру гостей не осталось. Свадьба закончилась, и свадебный пир гости позабыли, а верное любящее сердце Настеньки навсегда запомнилось в Родах славянских да на родной Мидгард-Земле

За сказку «Финист Ясный Сокол» бралась уже не раз, и всякий раз она оказывалась мне не по зубам. Читала всевозможные трактовки (родноверческие, левашовские и пр.), и не устраивала ни одна. Не то и не то. А устраивает, это когда сердце вылетает из груди: вот ОНО!

Но, наконец, благодаря подсказке Франкенштейна, ПАЗЛЫ СОШЛИСЬ. Кусочки разбитого зеркала соединились воедино.

Прежде, чем поделиться с форумчанами своими открытиями на этот счёт, позволю себе привести на СОКОЛИНУЮ тему пару отрывков из незаконченной статьи для журнала, которую не стала дописывать, поняв, что иду не ТУДА, хотя не от всего высказанного в тот момент отказываюсь.
Статья называлась «ДВЕ ПОЛОВИНКИ КАК ОДНО ЦЕЛОЕ или КТО ПРАВИТ ЛОДКОЙ в СПЯЩЕМ ЦАРСТВЕ ЧЕРНОЙ ВДОВЫ?» и изначально задумывалась мною как ответ мужчине, предъявившем журнальной аудитории ЖЖ целый список «женских вин» перед человечеством.

Вот нарезка цитат из статьи:

«В последнее время в Интернете появилось много высказываний мужчин о том, что человеческое общество неизбежно катится к неоматриархату. Большинство мужчин с наступающим «временем женщин» смириться не желает, гораздо меньшее число старается смотреть на это философски и совсем малый процент («подкаблучников» с точки зрения истинных мачо) одобряет женскую «власть», видя в том историческую справедливость и неизбежность перемен <...>
(Далее привожу град мужских обвинений в адрес Женщины, которые тут опускаю).
…Уяснив для себя большую часть мужских претензий (местами и отчасти справедливых), я призываю осмыслить проблему сообща ради объединения женских и мужских сил, понимая, что глубина проблемы практически неподъёмна и обозначена в сл. цитате:

«Теоретически мужчина, оказывая над женщиной физическое или психическое насилие, осознает, что по закону она равна с ним в правах, но формировавшееся на основе многовековой истории его мышление не признает этого».

Наконец что-то похожее на здравый рассудок, и это правда истинная! Потому что многие мужчины в глубине души считают, что имеют право брать женщину силой (что ей это даже нравится) и бить ее, любя, – по природному праву сильного! Вспоминается советский фильм, где изнасилованная опричниками русская боярыня плюет в лицо распятому на дыбе мужу – и тот отводит глаза от стыда <…>

Разговаривать со СПЯЩИМ, ОДУРМАНЕННЫМ сознанием все равно, что петь серенады глухому. Поэтому пишу не столько для мужчин-обвинителей, сколько для женщин-адвокатов, особенно для тех, кто соглашается (из страха или по незнанию и излишней «слепой любви») со всеми обвинениями в женский адрес и защищает «вымирающих» со страшной скоростью мачо, рыдающих в жилетку друг другу об утраченном рае по имени Патриархат и страшащихся призрака Матриархата, бродящего уже и по Руси-Матушке. <…>

Согласитесь, что наша ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ЛОДКА все время зачерпывает бортом – то правым, то левым. Правое, левое полушарие… Анима, анимус… Мы зазубрили всё это лучше, чем таблицу умножения, но счастливее, ОСОЗНАННЕЕ не стали. Ни женщины, ни мужчины. Ни на йоту не приблизились к решению назревшей проблемы полов. Уйдя от правого-левого, для начала нужно уяснить, что СО-ЗНАНИЕ не бывает ни женским, ни мужским: Одиссей становится Богом только тогда, когда полностью воссоединяется с Пенелопой. Стало быть, это какой-то общий процесс <…>

Но вернёмся к сказке… Финист Ясный Сокол: почему Ясный? Почему Сокол? (Финист это, понятно, Феникс). Ясный – потому что ЯСНО-видение – соЗНАНИЕ, поэтому, собственно и Сокол – Гор, символически изображаемый соколом, имел ЯСНОВИДЯЩИЙ ГЛАЗ, который превратили во ВСЕВИДЯЩЕЕ БОЖЬЕ ОКО, суть тотальный контроль. А между тем, если отказаться от религиозно-мистической профанации, то это ЯСНО ВИДЯЩЕЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ (ясно видящее = знающее). Но не хотят, чтоб ясно видели и знали. Контроля с видеокамерами хотят, а чтоб сознание человеческое было ясновидящим – нет. Поэтому пусть это соЗНАНИЕ лучше спит, или будет заМОРОченным (от «морок»=»мара (смерть). «Спящее» тут тоже не совсем подходит, потому что СОН часто открывает сознанию важные знания текущей и прошлых жизней. Нет, это не сон! Тут морок, дурман, сон=опьянение. Именно такой сон соЗНАНИЯ (а не разума, что принципиально) «рождает чудовищ». А чудовищ от столетия к столетию скапливается всё больше…

Дорогие мужчины, подсчитывающие мужские убытки по женской вине! Послушайте слово женщины, матери и жены, хотя знаю, слышать его будет вам неприятно:
Ценя в себе бесстрашие и силу, вы позволили устрашить и ПРИТЕСНИТЬ свою мать и сестру, жену и дочь. Позволили долгие столетия держать женщину в рамках религии и образцово-показательной семьи, а по сути в тюрьме-темнице – в страхе и заточении. И когда женщина вырвалась из нее сама, без мужской помощи, избавив себя от церковных обвинений, гнета-контроля и даже денежной зависимости, вы обеспокоились, лишившись узаконенной «свыше» халявы. Заметив также, что лодку качнуло в другую сторону, а именно неоматриархата, некоторые из вас сильно обеспокоились, что теряют над женщиной власть, которая придет в новом качестве и возьмет вас в ежовые рукавицы! Придет, как Владимир-креститель (но не КРЕСитель!), изнасилует на глазах у всех родственников, потом всех этих родственников перерубит в кровавую крошку, а вас – в гарем, в наложники. Ибо Она – мстящая Блудница! И за эти подвиги блудницу-убийцу еще и церковь прославит!
Но даже блудницу можно понять… Попробуйте, побудьте на месте Рогнеды хоть секунду. И сохраните при этом покорность и смирение. А еще, будьте добры, вытесните страх к убийце и насильнику любовью покорной жены! Ну, попробовали? Получается вытеснить?
Поддержали Патриархат – получите рано или поздно по закону маятника матриархат. Создали конфликт вместо согласия – получите еще один ПЕРЕВЁРТЫШ, ибо этот самый «матриархат» в кавычках, а именно женский злобный оборотень патриархата, совсем не будет походить на ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ ЗЕМЛЮ - МАТРИАТИДУ, что очень даже на руку определенным силам, паразитирующим на самородном человечестве <…>

Обратим внимание, как одурманенный Черной царицей (черной вдовой = матричной программой СОБСТВЕННИЦЫ) просыпается наш Ясный Сокол… Именно любящая, настоящая жена добудилась слезами, пролитыми на его грудь. А грудь – это область сердца. Это важно, но… Речь в сказке – не о женской любви. А о любви ,ОСОЗНАННОЙ. Речь в сказке не столько о любви мужчины и женщины – речь о человеческом Со-Знании, открывшем для себя ГЛАВНЫЙ ЗАКОН ВСЕЛЕННОЙ, ПОРЯДОК ВЕЩЕЙ. Человек просыпается благодаря ТАКОЙ любви. И не важно, кто это, мужчина или женщина. Просто у женщины это получается чаще и самым естественным образом (потребность любви в ней заложена сильнее, чем потребность знания, желание делать карьеру и добиваться власти)».

Из приведенных цитат видно, что идя путем логики в поисках смысла, износив железные башмаки и перелопатив горы чужих откровений, тщетно надеяться открыть СМЫСЛ СОКОЛА (Феникс-Финист был более менее ясен).

Каких только значений «соколов» ма не выискала: Со-КОЛ - "со" - в значении "подобный, сопутствующий", "колоl" - "круг", т.е. "как солнце, солнцеподобный". Coelo (caelum) небо, воздух; sol, solis (солнце) - небесное, ясное око... Falcon - "fa" выдает Финиста-феникса, связь с огнем...
«СЕКСуальный символ? – рассуждала я. - Сокол, пикируя вниз, КОЛЕТ…»

Помня, что истина сохраняется ВСЕГДА в ядре русского слова, пыталась извлечь из него желаемое хирургическим способом: "соКоЛь"... Выделяется зримо корень -КЛ-. (клич, клёкот, заклинание, кличание, скликать, созывать... Сюда же КЛюв, и КЛёв, и КЛин, и… и… Коло, околица, доколь, СКОЛЬКО).

Перечитывала «Слово о полку Игореве», смотрела фольклор:

-Не ясен-то сокол по горам летал,
Летал-то летал, лебедей искал:
Все лебедушек искал;
Он нашел то, нашел на крутой горе,
На всей красоты сидят,
Все сидят то, сидят все белешеньки
Словно белый снежок;
Что одна то одна, лебедь белая, всех поснарядливей
Поснарядливей, да подогадливей.
Из стада во стадо лебедь перелетывала,
Письма, весточки перенашивала;
Что мой-от милый в лужках гулял,
Во лужках гулял.
Все гулял-то гулял, лебедей искал
Все лебедушек.

И всё – без толку…

А прекратил мои интеллектуальные мучения СЛУЧАЙ БОГ ИЗОБРЕТАТЕЛЬ. Кстати, слетел в виде пёрышка – в смысле информации. Итог "Марьюшкиных блужданий"
похоже, увенчан ОСОЗНАНИЕМ проблемы.

Итак,
ФРАНКЕНШТЕЙН НАПИСАЛ:

«ПТИЦА СОКОЛ (СОКОЛЬ) - ЗНАЧИТ СКОЛЬ, СКОЛ, КУСОК ОТОРВАННЫЙ ОТ ЧЕГО-ТО. По Гиперборейской космогонии титул МУЖЧИНЫ «СОКОЛ» КАК ПТИЦЫ ОБОЗНАЧАЕТ «СКОЛ», КУСОК, ЧАСТЬ - ОТОРВАННАЯ, ОТКОЛОТА(Я) ЧАСТЬ ОТ ЛАДЫ.
Это значит, - БЫЛА ЛАДА, - «ЛАДЬЯ» (поищите в Инете все изображения Лады-Ладьи, либо ЛЕБЕДИ-ЛАДЬИ). Впрочем... Египетская эзотерическая школа позже «позаимствавала» эту ЛАДЬЮ в так называемый «барк» (лодку) Озириса, по которой можно переходить в астральный мир (и другие миры вообще), хотя об этом только вскользь упоминается в Египетской Книге Мёртвых.
ЧТО ЖЕ ЭТО ЗНАЧИТ – СОКОЛ-СКОЛ (МУЖЧИНА)?
ЭТО ЗНАЧИТ, ЧТО В ГИПЕРБОРЕЙСКОЙ КОСМОГОНИИ ЛАДА-ЖЕНЩИНА ПЕРВО-ПЕРВИЧНА – ЭТО МАТЬ, МА, ПОЗЖЕ ЖЕНА, ЛЮБОВНИЦА, БОГИНЯ, ВСЕДЕРЖИТЕЛЬНИЦА СОКОЛА (СКОЛА ОТ НЕЁ САМОЙ), ПЕРВЕНСТВУЮЩАЯ ВСЕГДА И ВО ВСЁМ!
ОТ ЖЕНЩИНЫ МИР «НАЧАЛСЯ» И МУЖЧИНА ПОЯВЛЯЕТСЯ ОТ/ИЗ ЖЕНЩИНЫ. ИМЕННО ЖЕНЩИНА ЯВЛЯЕТСЯ ИНИЦИИРУЮЩЕЙ СОКОЛА-СКОЛА (ОТКОЛОТОГО ОТ НЕЁ КОГДА-ТО) ВО ВСЕ ТАЙНЫ ВСЕЛЕННОЙ, - КАК ЖЕНЩИНА МАТЬ, И ВПОСЛЕДСТВИИ КАК ЖЕНЩИНА-ЖРИЦА...»

Есть от чего разволноваться и крепко задуматься, увидев, что таится на самом дне женской души… Червь ОБИДЫ, разъедающий душу и жрущий её тело...

Что же получается – сказка Финист Ясный Сокол написана как подсказка для Женщины, чтобы ТА осознала, что именно произошло с НЕЙ и только с НЕЙ. Ибо она в этой сказке Лебедь Белая и Чёрная (Одетта и Одиллия в одном лице). Одетта идет к Одиллии через Бабок-Ёжек, младшую, среднюю и старшую сестёр (степени СИЛЫ русской ЯГИ), которые дают ей необходимые ПРАКТИКИ, способы обретения ЖЕНСКОЙ СИЛЫ: блюдечко с яичком, веретенце, пяльцы с иголочкой.

А Царица Черная, одурманившая Финиста с помощью ЧЁРНОЙ МАГИИ, бессознательно жаждет над мужчиной абсолютной, тотальной власти, для этого ей так необходимо заполучить дарованные Марьюшке «ЯГАМИ» Серебряное блюдечко и золотое яичко, Золотое веретенце, Серебряные пяльцы да золотую иголочку – т.е. ей нужны кабальные способы овладения йоговскими женскими упражнениями, чтобы «присушить» мужчину. А Марьюшка, имея ДАРЫ от «русских ЯГ» (чего не имеет Чёрная царица, пользуясь, видимо, наработками чёрных жрецов), отдаёт легко, потому что любит ПО-НАСТОЯЩЕМУ, не претендуя на СВОБОДУ любимого. Она уже имела опыт «ножей», изрезавших его грудь, и пришла, чтоб исправить ошибку. Она, как сказано в стихе Р.Казаковой. БОЛЬЮ ЕГО ИСПЫТАНА… Поэтому она легко отдаёт блюдечко с веретенцем, потому что знает, что подарками ЯГИШН Одиллия воспользоваться не сумеет – без любви они лишь детские игрушки (Мать Природа позаботилась о способе защиты)…

Правда, остаётся вопрос, а как же наш ЯСНЫЙ ФИНИСТ СоКОЛь, но впрочем ОДУРМАНЕННЫЙ, подпадает под влияние чёрной жрицы? Глубоко затаённая ОБИДА женская на мужчину, вот так, всё, как всегда просто.

Так что получается так: по сказке Женщина идет спасать Саму себя, в глубины своего подсознания, и русская ЯГА помогает ей в этом - буквально РАСКРЕПОЩАЯ ЖЕНСКИЙ УМ И ТЕЛО, даря волшебное блюдечко с яичком, пяльцы… ИТОГ? Очень просто: разобравшись с СОБОЙ, Марьюшка не оставит в БЕДЕ и своего Ясного Соколика. И они ВЗЛЕТЯТ вдвоем в любовном поединке нежной Лебеди и яростного Сокола - ещё как взлетят! Недругам и не снилось такое...

Подытожим: Одетта, добравшись до царства-покоев Одиллии, нанимается к последней неоплачиваемой служанкой и, отдав ПОЧЕРНЕВШЕЙ от обиды все лакомые «предметы», остаётся с одним, но самым сильным «средством» - сохраненным в женской душе чувством любви… И не сразу, но запасясь терпением, добивается, что ТА, которая ЧЁРНАЯ, увлекшись, теряет контроль и бдительность… как бы размякает от даров трех ЯГ и добреет... И тогда ОСОЗНАВШАЯ, истинная суженая позволяет себе женскую жалость-слабость - слеза горючая падает в свой час, согревая (ПО НАСТОЯЩЕМУ) истерзанную ножами бабьих матричных программ (вспомним сестер-завистниц) МУЖСКУЮ грудь, проникая в самое СЕРДЦЕ.

Марьюшка обретает Сокола осознанно. Она сожгла обиду и забыла о ней. СМИЛОСТИВИЛАСЬ...

Мужчина для Женщины не больше и не меньше, чем ребёнок, - это Её меньшая, но СИЛЬНЕЙШАЯ ЧАСТЬ, её ЗАЩИЩАЮЩИЙ МЕЧ, не простой меч, а обоюдоострый: с детородной и воинственной, волевой силой, мощной силой творческого ума. Большая же часть Женщины слабая (эта большая часть - её ЛОНО, беззащитное, мягкое и безвольное, усыпляющее). Мужчина ей жизненно необходим, и Его сила - в Её руках, если она сЛАДит с Ним. Однако, и Он при этом должен пойти Ей навстречу, признав в ней свою ЛАДУ, ЛЕБЁДУШКУ...

Женская обида – да, это БЕДА ЛАДЫ, это черный лебедь, ОДетта (ОДна, одиночка), которая мстит себе же, и, ненавидя СоКОЛа, жалит себя, это Черная царица, обволакивающая темная часть, усыпляет в Женщине малую, сильную часть Её естества, её пламенного ФИНИСТА, который еле тлеет (спит) в царстве ОБИДЫ-БЕДЫ. Любя и прощая Мужчину, Женщина любит и прощает СЕБЯ, свою необузданную, но такую драгоценную малость.

Вот и получается, что в сказке "Финист Ясный Сокол" бОльшая Женская часть идёт спасать свою меньшую часть - Мужскую, иначе не будет Их дитя – Третьего (рожденного от УМНОЙ СИЛЫ и ЛЮБОВНОЙ СЛАБОСТИ), несущего в себе обе животворящие силы сразу (равно как и в "Сказке о Мёртвой царевне" Мужчина возвращает себе потерянную им Женщину) .

Он – Сокол, Она – Лебёдушка...

Сокол + Лебедь-Лада = СК-ЛАДно.

Да будет отныне так и только так – СКЛАДНО. Да соединятся Он и Она в Любви.