Заблуждение сердца (СЛР)

 » Заблуждение сердца (СЛР)  [ Завершено ]

Их брак не был браком по любви, вся семейная жизнь казалась просто чередой боли, ссор, недопонимания. Но жизнь сделала крутой поворот и последующие события подарили неожиданное откровение. Может быть все, что они причинили друг другу, стараясь выжить в предложенных обстоятельствах, было просто заблуждением? Заблуждением сердца....

Замечательная обложка и образы героев от  Natа G

Уважаемые читатели, надеюсь Вам понравится моя история, буду признательна за Ваши мнения и комментарии.

           

  Содержание:

  Профиль автора

  Показать сообщения только автора темы (natallisha)

  Подписаться на автора

  Открыть в онлайн-читалке

  Добавить тему в подборки

  Модераторы: yafor; natallisha; Дата последней модерации: 18.04.2024

 » глава 1

Коллаж от автора

Ночь, глубокая давящая ночь, укрывала Петербург сырой влажной пеленой дождя. Огромный белокаменный особняк спал, расположенный за чертой городской суеты, в одном из самых престижных районов. Спал и жалобно вздыхал во сне. Лишь одно ярко освещенное окно второго этажа светилось тревожным холодным огнем, отбрасывая рассеянный свет на идеально ровные, лишь вчера подстриженные, газоны, уютные сиреневые беседки, роскошные деревья величественного сада. На лужайке перед домом дремала красивая немецкая овчарка, спрятавшаяся от назойливых капель под легким полупрозрачным тентом и настороженно приподнимала во сне свое породистое ухо.

Мнимое обманчивое ощущение покоя. Молодая женщина, только что появившаяся на балконе спальни, знала его слишком хорошо, чтобы доверять этой странной тишине. Дождь отвесной стеной лил с самого утра злосчастного дня. Если завтра наступит слишком быстро, она не сможет справиться с болью. Боль тоже казалась ей странной и будто пришедшей откуда-то со стороны, может быть, вон от тех серых стен соседнего особняка или тяжелых витых железных ворот, или все-таки…. «Нет, нельзя, нельзя, нельзя!» - она зажала руками нестерпимо ноющие виски и отчаянным усилием воли запретила себе это опасное воспоминание. Теперь все кончено, память должна хоть раз в жизни ее не предать, оставить шанс на спасение.

Спасение было рядом, было рядом еще вчера, а она этого не знала и не могла знать. Она не знала, что терять человека, сломавшего ей жизнь, поставившего крест на наивных мечтах семнадцатилетней девочки, будет так больно. Он был ей чужим. Он был чужим даже их маленькому сыну. Он был чужим этому прекрасному новому коттеджу, в который они переехали только две недели назад. Но сердце упрямо сжималось в комок при одной мысли о …. Господи, как же там выразился врач, неестественно тихим поблекшим голосом: «У вашего мужа травмы не совместимые с жизнью, медицина, к сожалению, не всесильна».

Стылое чувство вновь царапнуло душу, чужая вина вдруг почудилась слишком личной и горькой. Она никогда его не любила. Более того, она любила другого, совершенно другого человека. Любила как-то отчаянно и слишком сильно. Наверное, так нельзя любить. Нельзя, потому что любовь перерастает в опасное неконтролируемое желание - бежать. Бежать к свету из жуткой  темноты одиночества.

Побег оказался бессмысленным, он умирает, несмотря на свою молодость, богатство, красоту. Странно, она впервые в жизни подумала, что Роман красив, красотой не типичной для человека с чисто русской фамилией Рябинин. Красотой, которая испугала ее в первый же день их встречи. Эти темные волосы и такие же темные, как смоль, глаза, бездонные и опасные. Наследство бабушки, очаровательной Стамбульской красавицы. Дед Романа привез ее в Петербург больше чем пятьдесят лет назад, так началась история самой красивой любви, о какой только слышала Полина. Глаза ее свекрови всегда блестели от слез, когда она рассказывала о своей матери, женщине - бросившей вызов традициям и условностям ради светлого чувства.

Молодая девушка зябко поежилась, увы,  ей самой не хватило душевной смелости - отстоять  свое право на счастье. Она всегда была слишком правильной, слишком самоуверенной, слишком гордой. Ей, как и отцу, хотелось в жизни руководствоваться не сердцем, а разумом. Тень тоскливой улыбки мелькнула на бледных судорожно сжатых губах. Ум сыграл с ней дурную шутку. Нужно было бороться, кусаться, кричать, убегать!  Но тогда, семь лет назад, а отнюдь не сейчас.

Впервые, как ей казалось, она поступает верно. Впервые решение пришло так легко и внезапно. Уйти, собрать чемоданы и уйти. С тем, кто был ей верен долгие годы, с тем, кто ждал и надеялся вопреки всему на голос сердца. И также впервые Полина вдруг смутно осознала, что, возможно, этот настойчивый голос ее обманул. Или она сама всегда слышала в нем только то, что привыкла слышать?

Вопросы, вопросы, вопросы и ни одного ответа. А ведь раньше ни вопросов, ни сомнений не было. Она всегда знала, что вышла замуж исключительно по настоянию отца, из-за по меньшей мере странного обещания, которое он вынужден был дать своему умирающему другу. Один Бог знал, чем отец руководствовался в ту минуту. Хотя нет, она тоже знала или до сегодняшнего дня думала, что знала. 

Неприкаянный взгляд вновь упал за окно, ночь вдруг сделалась чересчур темной и удушливо жаркой. Видимо дождь прекратился, хоть до воспаленного сознания еще долетал стук капель по карнизу балкона. В тот день город тоже тонул в оглушающе сером ливне, и прохожие с немым изумлением взирали на девушку без зонта, растерянно замершую на ступеньках крыльца районной нотариальной конторы. По просьбе родителей ей удалось ознакомиться с документом, умудрившемся навсегда изменить жизни стольких людей. 

Завещание, всему виной было завещание еще одного властолюбивого участника этой драмы. Отец Романа женился на его матери вопреки воле своего собственного отца, оборвав с ним всякие связи почти на десяток  лет. Семейный разлад оказался роковым. Старик разозлился не на шутку, единственной своеобразной уступкой, которую он сделал, стало наследство. Наследство, отписанное внуку с условием, что тот выполнит его последнюю волю. А именно, женится на девочке из семьи, породниться с которой господин Рябинин-старший жаждал до такой степени, что очевидно лишился рассудка. Потому как, лишь этим могло объясняться его сумасбродное повеление.

Полина имела несчастье быть той самой девочкой,  единственной - кому пришлось заплатить по счетам. Но быть может, именно в эту злосчастную минуту вдруг сделалась очевидной немыслимая истина: жертва оказалась двойной. Почему она, с наивным и идиотским эгоизмом, считала, что мужчине, связавшему свою жизнь с нелюбимой и нелюбящей, было легче? Почему основным мерилом их отношений всегда выступали деньги?

Наверное, потому, что всю свою сознательную жизнь Полина ощущала себя проданной и преданной теми, кого так сильно любила, кому столь безгранично доверяла.

Все эти годы она отчаянно пыталась понять: мог ли отец поступить по другому, принять иное решение. Пыталась наладить отношения с матерью, не единожды умолявшей - не соглашаться на союз "по расчету". Поля вдруг с немыслимой четкостью вспомнила, как Надежда Аркадьевна смотрит на нее, стоящую у огромного венецианского зеркала, привезенного папой в одно из его очередных долговременных путешествий, сквозь пелену еле сдерживаемых слез. А прекрасное подвенечное платье льнет к полу, холодя объятое дрожью тело. Этот брак разрушил многолетнее счастье ее родителей, мама не смогла понять и смириться, впрочем смирением Надежда  не отличалась никогда. Нет, она не ушла от отца, она поступила много хуже. Навсегда вычеркнула из души того, кто был ее частью, ее любовью, ее жизнью.

И в этом Полина обвинила Романа. Он вообще оказался виновным во всем, во всех разбитых надеждах, во всех терзаниях и сомнениях, через которые ей пришлось пройти одной.

Конечно, Рябинин ни к чему не принуждал свою юную супругу. Он не принуждал, а завещание требовало не просто брака, но и появления наследника, старый лис опасался фиктивного союза, защищая свои денежки. Наследник появился два года назад, после долгого серьезного лечения, когда девушка  почти потеряла всякую надежду. А ведь именно этот ребенок гарантировал ей развод. Таковым было обещание ее мужа. Прожив с ним семь лет под одной крышей, они могли развестись без финансовых потерь.

Только в ту роковую ночь случилось нечто абсурдное, непонятное.... Ее флегматичный, самоуверенный и равнодушный супруг на глазах превратился   в дикого необузданного горца. Не иначе как кровь турецких предков взыграла. Полина  слегка улыбнулась этой мысли, поневоле вернувшись в ранящие воспоминания.

«Я никогда с тобой не разведусь, ты меня поняла, – грубо встряхнув молодую женщину за плечи, он посмотрел на нее, как удав на кролика, - ты останешься моей женой, сейчас и всегда, ты будешь мне женой, не так как все эти годы, а как должно было быть с самого начала». После чего буквально впился губами в ее рот, с такой безудержной страстью, коей она в нем не могла даже заподозрить. И сейчас губы покалывали при воспоминании о том опаляющем поцелуе. 

Выстрел, захлопнувшийся за ним двери, и шум заводимого мотора Полина слышала до сих пор.  Увы, тогда она не знала, что запущен обратный отсчет и эта ужасная ссора была их последним разговором.

Молодая женщина тоскливо взглянула на  стоящие посереди спальни чемоданы. Немые свидетели ее предательства, ее пусть и несостоявшейся измены. Что-то дрогнуло в истерзанной давней мукой душе и сломалось, разлетаясь на миллионы дрожащих осколков. Слезы подступили к горлу, но на этот раз девушка дала им волю, исступленно комкая в руках покрывало кровати. Лишь теперь она осознала, боль не пройдет. Нарастая, словно горная лавина, она терзала свою жертву, разрушая последние бастионы преград, так старательно и долго воздвигаемых обидой и желанием мстить.

Когда тяжелые рваные всхлипы улеглись, Рябинину поразила царящая вокруг тишина, дождь прекратился и даже быстрые гулкие удары ее сердца были почти неслышны. Осторожно поднявшись, Поля медленно побрела на балкон, беззвездное небо смотрело на нее обреченно. Ладонь протянулась в надежде почувствовать манящую влагу, но не было и ветерка, лишь безнадежный пугающий штиль.

Она поняла, просто не смогла себе в этом признаться. Серо-голубые глаза напряженно вглядывались во мрак. Она почувствовала, просто ощутила, не зная и не желая узнать. Там, где-то в одинокой холодной палате, на мониторе пошла прямая линия. "Нет, – прошептала молодая женщина, – не уходи, я не хочу, не уходи".

Надежда Аркадьевна медленно положила трубку на приютившийся на краю стола телефонный аппарат и, отступив пару шагов назад, тяжело опустилась на дорогую зеленую обивку нового дивана. Бесцельный взгляд заскользил по красивому щеголеватому убранству гостиной, запнувшись на валявшемся у стола грузовичке, Роман привез его для Никитки сразу же после новоселья. И мысль о несчастье, разрушевшем этот манящий уют, показалась нелепой и до безумия явственной.

-Мама, ты с кем то говорила? – прозвучавший  откуда-то со стороны лестницы  голос дочери полоснул по натянутым до предела нервам ледяным  острием.

Надо было заставить себя обернуться, что-то сказать, выразить пресловутое сочувствие или тоскливо отчаянно промолчать, но слова застревали в горле тугим горячим комком и не было сил даже на это крохотное движение. Она не хотела, не хотела ни произносить этих фраз, ни осознавать их тягостную неоспоримость. А более всего не хотела безразличного взгляда ледяных знакомых очей.

Трусость, липкая жестокая трусость.... Елецкая медленно подняла голову, машинально отметив, что дочь накинула плащ поверх домашней одежды и не подумав, по обыкновению тщательно, выверить свой наряд. Спешила... она спешила туда... к нему... надо сказать.... Только то, что читалось в померкших посеребренных слезами океанах, потрясло ее едва ли не больше озвученных мужем новостей. Поля тоже молчала, тяжело опираясь на ручку дверей и сжимая в подрагивающих руках ключи от автомобиля. 

-Полина, не надо туда ехать сейчас, там тебя никто уже не ждет, – севшим голосом произнесла женщина.

-Я знаю, мама, я знаю, – безжизненно отозвалась девушка и, развернувшись, вышла в серую ночную мглу.

-Осторожнее за рулем... - привычное мягкое предостережение упало в тишину комнаты никому не нужными стылыми горошинами.

Как и предательски страшный вопрос, что помимо всякого на то пожелания  мелькал в сумбуре спутанных мыслей и образов. «Бедная моя девочка, почему же вот так? Почему же так поздно?».

 

Та же самая горькая  мысль упрямо билась  в мозгу Полины, когда она ехала по ночному городу, когда поднималась по широкой больничной лестнице в отделение реанимации, когда увидела напряженно застывшую спину свекрови и за одну ночь вдруг постаревшего отца, в волосах коего замерцали седые пряди.

На мать Ромы и вовсе было страшно взглянуть, всегда безупречно прекрасная и надменно сдержанная, в каком-то особом лишь ей свойственном очаровании, сейчас она сидела на низком диванчике полупустого в этот поздний час холла и обреченно смотрела прямо перед собой невидяще пустыми глазами. Поля сдержала тяжелый вздох и шагнула вперед, обнаруживая свое присутствие:

-Папа, я....

-Ты? – тихая фраза заставила Елизавету очнуться от долгого мрачного безмолвия, чтобы взглянуть   на странно поникшее личико невестки, покорившей ее когда-то своей наивностью и чистотой, и осознать, что не верит в ее искренность ни на грош, – зачем ты пришла сюда? Ты больше ничего не можешь сделать, слышишь, ничего! Разве тебе мало того, что случилось? Разве тебе недостаточно свободы? Мой сын умирает, умирает из-за тебя!

Полина заставила себя проглотить рвущиеся с губ возражения, осознавая их глупую тщетность и неуместность. В этой отчаянной фразе, полной боли и безысходности, не было правды. Никогда, ни в часы ссор или жарких споров, ни в долгие странные дни молчания и обид, она не желала Роману такой судьбы, он сделал свой выбор сам. Сам выбрал карточный стол, вместо тихих семейных вечеров, сам окружил себя дорогими гоночными автомобилями, сам поддерживал контакты с весьма сомнительной репутацией людьми. А теперь он умирает.... Последнее слово обожгло ее память, умирает... но это значит... Боже, пусть это будет значить, что все еще можно исправить! Переведя потрясенный взор на отца, она поймала его ответный, бесконечно далекий и виноватый.

-Дочка, прости, – глухим голосом выговорил мужчина, – у Романа была остановка сердца, но потом... что-то случилось, никто толком  не понял: что именно и … мы не успели тебе сообщить.

Не успели... не важно, быть может ей удастся успеть, быть может.... Мысли разбегались и путались в нестройном унылом хороводе, заставляя виски снова и снова сжиматься от давящей боли. Что-то нужно успеть предпринять, вот только что именно.... Впрочем, самым главным теперь оставалось время, время, которое они так преступно теряли.

-Я пойду к нему, – помолчав, отозвалась Полина и, отвернувшись от стоящих рядом людей, двинулась к дверям реанимации.

-Поздно у тебя появилось это желание, – язвительно вскинулась вслед свекровь, – ты не находишь? Тебя все равно не пустят туда!

С досадой остановившись, Рябинина тяжело вздохнула, собирая по капле остатки терпения и такта, заслоненные подступившей обидой. Каштановые кудри взметнулись и снова легли на плечи в хаотическом беспорядке, когда девушка обернулась на очередной прозвучавший укор, напомнив себе, что нужно сдержать клокотавшую в груди бурю.

-Я его жена, – по слогам произнесла молодая женщина, – вы меня слышите, его жена.

-Лиза,  Поля, Бога ради, перестаньте! – вмешался отец, до боли знакомые интонации сейчас слышались хрипло и надломленно. – Дочка, тебе нужно как можно скорее побеседовать с доктором, его кабинет прямо по коридору, первая дверь направо.

-Для чего, Андрей? Чтобы подписать так необходимые им бумаги? Ей не нужно туда ходить! – голос Елизаветы сорвался практически на крик.

Неосознанно удивившись такому всплеску, Полина лишь согласно кивнула Андрею Васильевичу и поспешно направилась в сторону ординаторской.

-Почему ты ей позволяешь? – обернувшись к Андрею, женщина пронзила его испуганным взглядом, - ты же знаешь, какое она примет решение? Мой сын ей не нужен и никогда не был нужен! Почему ты ничего не предпринимаешь? Ты же дал слово, ты дал Толе слово?!

-Лиз, прошу тебя, успокойся, – устало выдохнул ее собеседник, - ты неверно судишь о вещах, в которых сейчас мало что смыслишь, и, разумеется, я помню свое обещание Анатолию. Только это теперь совершенно не при чем.

Пристально глядя на сидящего перед ней человека в белом халате, Полина силилась осознать: о чем он так долго и виновато говорит,  и почему  нельзя прямо сейчас отправиться к мужу, а после решить все формальности, связанные с его лечением. Именно это казалось ей самым нужным и жизненно необходимым. Но Берестов неумолимо стоял на своем, твердя о каких-то до крайности важных бумагах, которые по его мнению было бы лучше подписать и как можно скорее.

-Я вас не понимаю, – обреченно выдохнула Полина, – Егор…

-Владимирович, - мягко подсказал высокий сероглазый мужчина, очевидно заподозрив в ней скрытую неврастеничку, – послушайте меня еще раз, Полина Андреевна. Я понимаю, что такие решения принимать тяжело, но, к сожалению,  сделать это предстоит именно вам, вам и никому другому! Вы - жена, и вы должны понимать, что состояние вашего мужа уже сложно оценить даже как критическое. Он находится в состоянии комы почти неделю, примерно сорок минут назад была остановка сердца. Его мозг не функционирует в полной мере, а это всегда имеет необратимые последствия.

Егор Владимирович настороженно замолчал и продолжил еще более тихим тоном, будто бы уговаривая капризного маленького ребенка - согласиться на утренний завтрак с ненавистной ему овсянкой. Впрочем, почему вдруг овсянкой.... Что за дикая мысль....

–Я ни в чем вас не убеждаю, но вы должны понимать риски, после такой травмы полное восстановление равносильно чуду. Ваш муж не сможет ничего, понимаете, абсолютно ничего, даже если очнется когда-нибудь. Не говорить, не ходить, не даже просто двигаться. Он живет лишь усилиями специальной техники и препаратов. А самостоятельно, без них, существовать не сможет.

Думать об овсянке было гораздо легче, вообще думать о чем угодно было легче, но не об этом.... Только не об этом. На Полину внезапно накатила удушливая горькая муть, понимание безжалостного вердикта лучшего специалиста ранимационного  отделения, коим Берестов числился по мнению всех коллег,без исключения, разрасталось внутри  красным маревом.

-То есть вы предлагаете, не дожидаясь такого развития событий, просто подписать разрешение на отключение аппаратов жизнеобеспечения? – молодая женщина не узнала свой собственный голос, произносивший эти слова, а где-то в душе занялась робкая  надежда, что все это чудовищная ошибка, что она лишь неправильно поняла обеспокоенного сверх всяческой меры доктора.

-Увы, я обязан  дать вам наиболее вероятный прогноз, – качнул головой Егор, отметая сей слабый голосок.

-Доктор, нашему сыну на днях исполнилось два года, что я скажу ему, когда он вырастет? Что лишила его отца единственного шанса сама, собственными руками? – в ненастных глазах, смотревших на него, заплясали тревожные искры.

Очевидно бессмысленный аргумент, но других у нее почти не осталось, Егор не отказывался лечить Романа, но и не считал это лечение целесообразным. Какое ему, да и всем прочим, могло быть дело до их с Ромой малыша....

-Полина, вы все не осознаете реальность, - возразил ее оппонент, будто бы подтверждая последнюю мысль, - у господина Рябинина нет шанса, о котором вы говорите. Я не призываю вас подписать никаких бумаг, а лишь просто понять истинное положение вещей. Мы не Боги, чудеса не наша епархия….

-Тогда, как вы можете знать, что чуда не произойдет! – Полина резко поднялась с места и отошла к окну.

Яростная волна злости внезапно охватила все ее существо. И справиться с ней оказалось задачей отнюдь не из легких.

-Этот разговор не имеет смысла, - грустно проговорил доктор, вероятно почувствовав витавшее в комнате напряжение.

-Вы правы, – обернувшись, согласилась с ним Поля, – но я не подпишу, никогда не подпишу!

 Все в ней в эту секунду  твердило о правильности выбранного решения: и нервно вскинутый подбородок, и стиснутые помимо воли кулачки, и яростные дождливые океаны глаз.

- Даже если у Ромы есть один шанс из миллиарда против, мы будем его использовать!

Берестов посмотрел на нее как то странно и тоже поднялся на ноги.

-Я не стану оспаривать этот выбор, вне зависимости от мнения проведенного вчера консилиума. В конце концов это в первую очередь касается интересов вашей семьи. Скажу лишь, что господину Рябинину определенно повезло, – задумчиво констатировал он.

В заблестевших глазах напротив на секунду мелькнуло удивление.

- Нет, Егор Владимирович, если бы вы знали, как сильно вы заблуждаетесь, - тихо вымолвила Рябинина, - но это уже не имеет никакого значения.

-Я не понимаю, что вы хотите этим сказать, но, собственно говоря, это действительно не имеет значения, - мягко отозвался мужчина, - кроме того факта, что вы очень любите своего мужа и, возможно, это и есть его единственный шанс. Пойдемте, я вас к нему отведу.

-Пойдемте, – рассеянно кивнула Поля, стараясь не думать о последних словах врача.

Но самоуверенный голос остался звучать в ушах: «Вы очень любите своего мужа и, возможно, это и есть его единственный шанс». Почему же он это сказал? Да, она отказалась дать разрешение на отключение системы, но на ее месте так поступила бы любая жена. Сожаление пронзило Полину словно удар кинжала. Она не любила своего мужа, не любила никогда, но именно в эту секунду отдала бы не задумываясь все, чтобы любить.

В палате остро пахло лекарствами, чужой болью и чем-то еще, молодая женщина не сразу поняла, чем именно. Она стояла у дверей, не решаясь подойти ближе. Этого человека, опутанного проводами и капельницами, она не знала. Роман, каким его помнила Полина, всегда был сильным, уверенным в себе и даже в какой-то мере опасным.

Еще одно непреодолимое препятствие между ними, род занятий ее супруга оставлял огромный простор для богатого воображения. Рябинин был крупным финансовым магнатом, вероятно,  чересчур крупным для своих тридцати лет. Наследство деда сыграло тут не последнюю роль, но все-таки Полина отдавала дань и способностям самого Романа, математический ум ее мужа девушку восхищал.

Однако была и другая сторона медали, странные люди, приходившие к ним в дом в долгие субботние вечера, длинные разговоры за закрытыми дверями игрового салона, вечной головной боли Полины. Увлечение мужа картами и дорогими автомобилями постоянно служило поводом для скандала. Рома менял модели машин как перчатки, как только в его собственный автосалон поступала очередная новинка, дорогая игрушка немедленно оказывалась в руках Рябинина. Он любил скорость, жил на скорости и вот…. Ведь подвела его именно эта любовь.

Полина заставила себя проглотить комок, подступивший к горлу, и, медленно подойдя к кровати, присела рядом, на самый краешек придвинутого к ней стула. Подняв глаза, молодая женщина взглянула на мужа, даже в эту минуту, будучи бледным, с заострившимися чертами лица, с черными кругами под ободком плотно сжатых ресниц, он оставался волнующе красивым. Эта мысль поразила девушку своей неуместностью, человек умирает, а она любуется его красотой, ненужной ей красотой. Стараясь не смотреть на многочисленные синяки, царапины и ссадины, рассыпанные в хаотичном беспорядке по телу молодого человека, Рябинина сфокусировала свой взгляд только на лице.

Ее душу парализовывал страх, почему она ничего не чувствует? Хотелось заплакать, закричать, забиться в истерике, но не было слез, не было слов и никаких ощущений вообще не было. "Я чудовище, – отстраненно мелькнула коварная мысль, – должно быть, абсолютное чудовище".

Пересилив себя, молодая женщина протянула ладонь и дотронулась до руки Романа. Рука была теплой и такой странно знакомой, хоть они никогда не ходили держась за руки, как счастливые супруги. Вся их совместная жизнь была чередой боли, ссор, одиночества.

Одиночество, вот чем еще пахло в этой палате, одиночеством и отчаянием. Крепче стиснув похолодевшими пальцами широкую теплую ладонь, Поля пыталась сморгнуть набежавшие соленые капли. Там, где-то очень глубоко внутри, вспыхнула искра сострадания, разрастаясь подобно волне цунами, она заполнила собой все ее существо за считанные секунды. Вместе с ней пришло что-то еще, от чего Полина хотела и не могла отмахнуться. Из груди вырвался судорожный вздох, она уже ничего не видела из-за пелены слез застилающей глаза, эмоции, покинувшие было измученную душу, вернулись разом, разразившись ураганом, сметавшим все на своем пути.

И страшная черная пустота, с которой она жила долгих семь лет, отступила. Яркие вспышки воспоминаний озаряли ее воспаленное сознание одна за другой. Мрак исчезал, капитулировал перед чем-то новым и всесокрушающим, чему не имелось названия. Это что-то ворвалось в ее мир так внезапно и торжествующе, словно гимн самой жизни.

Непонятная прочная близость вдруг связала ее с человеком, который всегда был для нее просто чужаком, проблемой, отчаяньем. Молодая женщина ухватилась за это новое чувство, как утопающий за соломинку. Ей было все равно что это - жалость, угрызение совести, самопожертвование. Сердце сильнее заколотилось в груди, подсказывая ответ на измучивший душу вопрос, но Полина не хотела ничего выяснять сейчас. «Не время», – прозвучало в ушах так ясно, будто кто-то произнес ее мысль вслух. Она тихонько склонилась к мужу и непослушно застывшими губами произнесла:

-Ты сказал, что хочешь сделать меня по-настоящему своей женой. Сказал, что хочешь быть лишь со мной. Так останься, останься сейчас и навсегда. Я говорю тебе да, слышишь меня? Говорю да, ни как в день нашей свадьбы - по необходимости. А потому, что я так хочу. Я хочу этого, как никогда еще ничего не хотела, ты не можешь меня не слышать, не можешь.

По случайности или роковому совпадению, но мгновенье спустя линия  кардиомонитора дрогнула, и машина пронзительно запищала. Не на шутку перепугавшись, Поля бросилась к неплотно затворенным дверям. Словно в тумане она позволила вбежавшим в палату врачам вывести себя в коридор и теперь стояла рядом с родными, невидящим взглядом уставившись на разделявшее их с Ромой стекло, за которым сейчас решалась ее судьба.

К счастью, через каких-нибудь двадцать минут Егор Владимирович вышел к ним сам и, бросив на Полю еще один загадочный взгляд, негромко сказал:

-Не волнуйтесь, все в порядке, если можно так выразиться, небольшой сбой аппаратуры.

-Мой сын, как он? – напряженно уточнила Елизавета Георгиевна.

-Без изменений, – медленно ответил ей Берестов и, чуть поколебавшись, добавил, – пока.

Облегченно вздохнув, Полина перевела взгляд с усталого лица доктора в сторону и почти явственно побледнела.

-Полина, с вами все в порядке? – мгновенно заволновался Егор.

-Дочка, присядь, – присоединился к нему отец, – ты белая как стена.

К сожалению, уже ничего не возможно было предпринять, дабы помешать очередной неприятности вторгнуться в их рухнувший мир, ибо расстроенный взор свекрови обратился к "предмету" внезапного волнения своей невестки и мгновенно занялся гневными искрами.

-Ты совсем потеряла стыд! – полузадушенно вопросила Елизавета, – что этот человек здесь делает?!

-Полина, позволь мне поговорить с ним, – поспешил вмешаться Андрей, вслед за всеми приметивший замершего чуть в стороне молодого человека, в распахнутом твидовом пиджаке.

-Нет, папа, я сделаю это сама, – обреченные нотки, скользнувшие в голосе дочери, несколько растревожили мужчину, но он предпочел не обострять и без того накаленную обстановку и молча отступил в сторону.

-Пойдем со мной, – холодно бросила Рябинина, приблизившись к приятной наружности парню, явно почувствовавшему себя слегка неуютно.

-Думаешь, это самый подходящий вариант? – неуверенно поинтересовался он, опасливо покосившись в сторону женщины, прожигающей его ненавистным взором.

-Пойдем со мной, Антон! – тверже повторила Полина, и ухватив парня под локоток, увлекла его в сторону лестницы.

-Хорошо, успокойся, я пришел только узнать: как он? – примирительно проговорил юноша.

Остановившись, молодая женщина посмотрела в глаза человеку, которого любила много лет подряд, любила, зная, что это чувство обречено и то, что она увидела, заставило ее сжаться от запоздалого понимания.

-Нет,- медленно произнесла Рябинина, – ты пришел убедиться, что твой соперник мертв.

-Что ты говоришь? – Антон попытался взять девушку за плечи. – Ты сама слышишь, что ты говоришь?

-Я вижу это в твоих глазах! - в дрожащем яростном голосе прозвучало ничем не прикрытое обвинение.

- Бред, ты слишком расстроена, это нервы, Полина, просто нервы! – обманчиво мягко возразил ее собеседник.

Но в голове Поли сейчас мелькали тысячи отнюдь не радужных мыслей и все они были раскаленными будто нагретый металл. Оттого напускное спокойствие Антона резануло по обнаженным чувствам.

-Бред говоришь? – срываясь на крик, она отступила на шаг назад.

Впрочем Антон мгновенно сократил это крохотное расстояние, стремясь удержать девушку в плотном кольце своих рук.

Доселе неизведанное чувство охватывало Полину, заставляя ускользать из объятий, внезапно почудившихся ей ужасающе тесными, до тех пор, пока она не ощутила позади себя стену, осознав, что бежать больше некуда.

-Успокойся, бедная моя девочка, – прошептали до боли знакомые губы, остановившись в опасной близости от ее собственных, в то время как горячие руки гладили бившееся в ледяном ознобе тело, привлекали к себе и обещали столь желанный покой.

Сдаваясь, Полина позволила им то, что много ночей подряд являлось ей в безнадежно запретных снах, приникнув к твердому мужскому плечу. Соленые капли вновь заструились по бледным щекам.

– Не плачь, - пробормотал он, стараясь скрыть глухое неуместное раздражение, - тут не о чем плакать, случилось просто то, что случилось и все, с его тягой к скорости как этого не произошло раньше!

Удар попал точно в цель, прежде чем Поля успела осознать его остроту. Очарование мимолетной близости разлетелось на тысячу ранящих осколков, заставив девушку оттолкнуть от себя обманчивые ладони.

-Полина, ты… –озадаченно  запротестовал было юноша.

-Не трогай меня, – надломленно отозвалась Рябинина, – просто уходи и никогда больше не возвращайся.

В этом странном неживом тоне больше не было злости или обиды, лишь безликая констатация горького факта.

-Что с нами происходит? - судороженно сглотнув, спросил молодой человек, - Ты говоришь это мне? Просишь оставить тебя? Уйти навсегда....

-Я говорю это тебе, -  невероятно устало повторила девушка, - потому, что ты вынуждаешь меня произнести эти слова. Но выбора у нас нет и ты знаешь это не хуже меня.

-О каком выборе ты говоришь? – сдавленно уточнил Антон, ощутив, как его медленно обхватывает липкая паутина страха, - твой выбор сделан давно! Мы оба приняли это решение и ничего не изменилось сейчас!

-Изменилось, – тихо ответила Поля, подтвердив его наихудшие опасения, – все изменилось.

-Что именно? Твоя любовь ко мне, моя к тебе, наши чувства? – больше он не пытался напускным равнодушием маскировать нараставшую волну  паники.

-Решение. Изменилось мое решение.

И от того, как она произнесла последнюю фразу, Антону сделалось окончательно не по себе.

-Могу я о нем узнать первым? – негромко осведомился он.

-Имеешь полное право, - согласно кивнула Полина, окончательно разрывая до невозможности тонкую нить их непростых отношений,- я никогда не брошу своего мужа, ни сейчас, ни потом.

Ударь в это мгновение гром, Антон был бы поражен меньше. Любимая женщина только что обрушила на его голову небо, небо, на которое вознесла его всего неделю назад, когда позвонила среди ночи и согласилась уехать с ним навсегда. Смутно осознавая, что это решение она не изменит, вне зависимости от просьб и уговоров, он все же не оставлял попыток  достучаться до заледеневшего сердца, лишь вчера бившегося  для него одного.

-Ты отдаешь отчет своим словам? – медленно начал молодой человек, - довольно, Полина! На этот раз твое великодушие хватило через край! Сначала ты отказалась от меня в угоду своему отцу. Я принял это и понял тебя, инфаркт дело нешуточное. Потом отказалась еще раз, пообещав этому модному хлыщу родить так нужного ему наследника! Но сегодня я говорю тебе все, хватит, ты не можешь сделать это снова, не можешь!

-Я никогда не отказывалась от тебя, Антон! – бесконечное  сожаление и пустота слышались в ее ответных словах, - никогда, ни на одну минуту. Я так долго и безнадежно шла к тебе, закрывая глаза на все, что было рядом со мной. Я чуть было не отказалась от себя самой, от своего ребенка! Это и было моей главной ошибкой. Нежелание признавать очевидное. На этот раз я действительно отказываюсь от тебя, и это не изменится!

-Ты сейчас не в том состоянии, чтобы принимать решение, – откровение было нежеланным и Антон отмахнулся от него с привычным уверенным цинизмом, - тобой движет обманчивый альтруизм и он тебе не идет! Человек, которому ты уже ничем не поможешь, был тебе чужим и до свадьбы, и после нее, и даже после рождения Никиты. Ты можешь обмануть саму себя или убежать от себя, это будет все равно обманом! Не ты ли говорила, что семью на обмане не строят, что там, где нет доверия, не может быть и никаких других чувств?

-Ты все еще меня не слышишь! – отчаянно прошептала молодая женщина, - я не говорю о чувствах, не говорю о любви или нелюбви, не говорю о нас, потому, что нас нет и не было никогда, нас не было! Мы существовали параллельно друг другу в своих мечтах и желаниях. Сколько можно? Я просила тебя, много раз, оставить меня и дать возможность построить свою жизнь, пусть не так, как хотелось. Но я хочу жить! Слышишь меня, жить, а не существовать! 

-Ты решаешь за нас обоих и вынуждаешь меня прибегать к крайним мерам, я не хочу этого Полина, не поступай так с нами! – в этой последней фразе неожиданно проскользнули очевидные угрожающие нотки.

-Все! – резко оборвала его тираду Рябинина, - я сказала тебе все и не думай, что я буду каждый раз возвращаться к этому разговору, когда тебе придет охота до этого. Прости, у меня нет больше времени, мне нужно поговорить с врачом.

Развернувшись, Поля лицом к лицу столкнулась с Елизаветой. Ярость от сознания того, что их подслушивали, закипела в девушке словно масло на сковороде. Готовясь выплеснуть негодование в лицо свекрови, она было сделала решительный шаг к ней навстречу, но сзади них, со стороны лестницы, раздался чей-то чуть хрипловатый голос:

-Полина Андреевна Рябинина, если я не ошибаюсь?

-Не ошибаетесь, – нетерпеливо и раздраженно подтвердила девушка, - это я, а вы, простите…

-Следователь, Ермолов Павел Михайлович, можно просто Павел, я веду дело по поводу ДТП вашего мужа и мне необходимо срочно с вами переговорить, - доложил мужчина и уставился на нее ожидающе твердым взглядом.

-Да, конечно, – подавив недовольство, кивнула девушка, - но здесь не совсем удобно, прошу вас, внизу есть кафетерий, поговорим там.

В эту секунду, словно бы что-то припомнив, Поля порывисто обернулась  и с нескрываемым облегчением выдохнула, Антон ушел. Досада на свекровь почти испарилась, да и какое у нее было право упрекать Елизавету, в конце концов она просто любила и защищала своего сына.

-Елизавета Георгиевна, вы к нам не присоединитесь?- тем временем осведомился у последней Ермолов.

-Нет, прошу прощения, - несколько нервозно отказалась свекровь, -я не очень хорошо себя чувствую, хочу подышать свежим воздухом, Полина, думаю, справиться сама.

-Извините Елизавету, – произнесла Полина, усаживаясь напротив следователя на неожиданно удобный стул за небольшим столиком у окна, – она-мать, ей сейчас непросто.

Молодая женщина бросила беглый взгляд за стекло, опять начался дождь, он лил отвесной стеной, превращая лужи на тротуаре в один сплошной грязный поток, пузырился, пенился и пытался казалось проникнуть сквозь прозрачную преграду, прямо внутрь полупустого в этот ранний час помещения.

- Я понимаю, – мягко отозвался Павел, – однако, как вижу: ко всем вашим огорчениям я пришел добавить еще одно.

-Что случилось? – Поля перевела потемневший от плохо скрытого опасения взгляд на темноволосого мужчину, сидящего рядом.

-Экспертиза показала, что авария, в которую попал ваш муж, не была случайной.

-То есть, что вы хотите этим сказать, – машинально пробормотала девушка, ощутив, как предательский холодок пробежал вдоль спины, – Рома же... просто ехал на слишком большой скорости и не справился с управлением?

-К сожалению, не все так просто, – покачал головой Ермолов, – он действительно был прилично выпившим и превысил все допустимые пределы скорости, но затормозить не смог не поэтому. Тормозной шланг был подрезан намеренно, вашего мужа пытались убить, Полина, это установленный факт.

В наступившей за этими словами тишине слышался только шум дождя и быстрые удары ее сердца, в конце концов Полина, глубоко вздохнув, посмотрела следователю прямо в глаза.

-Мне бы хотелось сказать, что я этого не ожидала, но вы все равно мне не поверите, – голос молодой женщины сел и она безуспешно пыталась придать ему былой ровный тембр, – ни для кого не секрет, что Рома, - на секунду в воздухе повисла тревожная пауза, – относится к жизни как игре в рулетку. Или пан, или пропал. В этом, разумеется, есть и моя вина, но все же я не могу себе представить: что кто-то решился на такое?

-Решился, Полина, решился и осуществил свое намерение, и в свете последнего скажите мне вот что. Вы сами подозреваете кого-нибудь? Вы сказали, что ожидали чего-то подобного?- спокойно уточнил блюститель порядка.

-Правильнее будет сказать: я боялась, Павел. С самого дня нашей свадьбы и до этой минуты я боюсь, боюсь за нас, за нашего сына. А самое страшное, что я не могу определенно сказать, чего я боюсь. Но Рома твердо дал мне понять, что я не должна вмешиваться в его дела по бизнесу и я не вмешивалась.

-Вы считаете, что покушение связано с бизнесом вашего мужа? – мужчина посмотрел на нее испытующе.

-А вы считаете это сведением личных счетов? – мгновенно парировала Полина, отвечая на его взор прямо и без обиняков. – Я не буду вам врать, наш брак трещал по швам и, вообще, этот союз правильнее будет назвать безукоризненным деловым соглашением, чем семьей. Но если вы считаете, что я имею отношение к этому кошмару, то глубоко ошибаетесь. Речь идет о моем муже, об отце моего ребенка!

-А вам палец в рот не клади, – медленно выговорил Ермолов и неожиданно слегка улыбнулся, – нет, Полина, я не считаю, что вы имеете причастность к этой аварии.

-Почему?

-Расценивайте как профессиональное чутье и оно подсказывает мне, что ваш муж все еще в опасности.

Восковая бледность, залившая лицо молодой женщины после этого заявления, явилась  почти очевидным доказательством правильности вышеупомянутого чутья. 

-Господи Боже, неужели им мало того, что он находится между жизнью и смертью? – еле слышно прошептала девушка.

-Дело в том, что это покушение не первое, Полина, вы, разумеется, знаете о том, что год назад у Романа как бы случайно не раскрылся парашют во время очередного прыжка, а затем ваш супруг оказался в больнице с тяжелейшим отравлением?

Широко распахнувшиеся глаза, в коих еще блестели слезы, подсказали Павлу, что его собеседница слышит об этих событиях впервые.

-Я не знала об этом, – сдавленно отозвалась Поля. – Рома не делился со мной своими проблемами, - упавшим голосом продолжала она, – звучит странно, но мы практически и не жили вместе, его частые разъезды, командировки я воспринимала, как должное. Наш брак не был браком по любви.

Павел внимательно посмотрел на хрупкую красивую женщину, сидящую напротив. И то, с какой абсолютной искренностью она признавала несостоятельность своей жизни, заронило в его душе искру глубокого участия.

-Я помогу вам и вашему мужу, Полина, помогу, насколько это в моих силах, но скажите мне только одно, также честно, как говорили минуту назад. Вы сами хотите помочь Роману?

-Да! – ответ прозвучал, едва кончился вопрос. – Можете мне верить или не верить, я хочу помочь Роме и я помогу, что нужно сделать?

-Я вам верю, – отозвался Ермолов, – а сделать нужно вот что….

Взгляд Антона тоскливо скользил по просторному светлому кабинету, двум большим окнам с широкими подоконниками, уставленными горшочками цветов, добротному полу из ясеневых панелей, длинному во всю стену шкафу, в котором уютно устроились многочисленные томики книг, учебных пособий и всяких приятных глазу безделушек. Изредка взор замирал на его хозяйке, магнетически притягательной женщине, в чьих волосах словно путалось мягкое июльское солнце. Маша.... Самая близкая и, пожалуй, что самая непредсказуемая подруга Полины, числилась в этой клинике штатным психологом и натуру имела весьма противоречивую, если не сказать больше. 

В данный момент она явно пыталась справиться с давящим напряжением, спрятанным под пушистыми ресницами чудесных зеленых глаз. В конце концов Мария небрежно отбросила в сторону пухлый ежедневник и развернулась к окну, отметив про себя знакомый скрип кресла.

-Ты отказываешь мне в помощи? Я правильно тебя понял? – глухо поинтересовался Антон, скорее желая окончательно в этом убедиться, нежели хоть в чем-нибудь сомневаясь.

-Да, – просто отозвалась молодая женщина, сосредоточенно глядя на разлившийся за окнами ее офиса потоп , - ты правильно меня понял.

-А как же твой профессионализм? Твоя клятва Гиппократа? - откровенно цинично усмехнулся юноша.

-Первое правило любого врача - не навреди. А вмешиваться  в частную жизнь пациента или косвенно пытаться на нее повлиять - абсолютно недопустимо. Впрочем я скажу тебе больше, – Маша медленно поднялась и, развернувшись, встала прямо напротив своего собеседника, – Полина давно не мой пациент, она моя подруга.

-Тогда тем более, твой долг помешать подруге разрушить собственную жизнь в угоду интересам напыщенного франта, которому она совершенно безразлична, - нервно объявил Зарецкий.

-Это заключение умозрительно, – поморщившись как от зубной боли, возразила Мария, – ты проецирушь на Полину свои собственные сомнения и установки, а для отношений это почти всегда идет в минус. Прости, но сегодня мой график расписан буквально по минутам, не будем ходить вокруг да около, я  не стану вмешиваться в отношения Поли и ее мужа и это мое последнее слово.

-Что ж, в таком случае я постараюсь не тратить более ни секунды из твоего драгоценного времени, – насмешливо откликнулся Антон, тоже поднявшись с места.

-Буду очень признательна тебе за это, – сухо кивнула Маша.

-Тебе, как дипломированному специалисту, должно быть известно неписанное правило. Нельзя загонять человека в угол, рискуя мотивировать его на непопулярные методы общения. А вы с Полиной не оставляете мне иного выбора. Подумай об этом на досуге.

Отведя взор от с грохотом захлопнувшейся за ним двери, Маша задумчиво закусила губу и преступила к своему излюбленному занятию в моменты сильного  напряжения. Но на этот раз, меряя комнату быстрыми тревожными шагами, она не испытала обычного успокоения. Последние слова Антона более походили на откровенный вызов, чем на прощание. А недоценивать противника во все времена считалось поступком недальновидным.

___________________________________

Вдохновения и легкого пера!!! С удовольствием в читателях!!!😍😍😍😍

Спасибо большое, приятного чтения.

Примите в читатели
_________________

Начало очень заинтриговало, жду продолжения, вдохновения Вам

Спасибо, надеюсь продолжение тоже понравится, скоро будет вторая глава.

Интересное начало, с удовольствием буду читать! Вдохновения и лёгкого пера

В читателях
_________________

Интригующее начало! В читателях! Автору вдохновения и трудолюбивого муза!🏵🏵🏵

 » глава 2

 

                                                                                                 коллаж от автора




Ночь снова подкралась незаметно, спутала мысли, посеяла сомнения, растревожила душу. Полина гипнотизировала взглядом холодный экран монитора. То ей чудилось, что показания меняются, то с отчаяньем понималось, что ничего не происходит и в принципе не может произойти.

Роман будто спал, так глубоко и отрешенно, что будить его казалось кощунством. Вернуть назад из этого летаргического спокойствия к проблемам и вопросам. Но Полина хотела именно этого, вернуть его. Вернуть и обрести наконец то, что пока оставалось лишь призрачной мечтой.

Внезапно ее посетила мысль, от которой молодая женщина впервые за долгое время улыбнулась: «Решительно, я никогда не повзрослею, только меня может озарить подобная идея». Хотя... разве в этом как раз не таилось то самое чудо, о котором сегодня упоминал  Егор Владимирович. О котором  молилась она сама,  зажигая в храме свечу перед иконой Спасителя. С минуту поколебавшись, Полина поднялась с места и нагнулась к мужу, коснувшись его губ легким дразнящим поцелуем.

Но случилось совсем не то, что ожидалось. Ответ на это манящее прикосновение прозвучал не от Ромы, а в ней самой, огнем пробежавшим по венам. Испуганно отшатнувшись, Поля ждала, когда придут в норму беспорядочные удары отчаянно колотящегося сердца. Только затихнув, они оставили по себе глубокую щемящую тоску, тоску, поневоле разбуженную  поцелуем Романа в ту роковую ночь. Оставалось признать, что случившееся пару минут назад оказалось не просто волшебством, а внезапно свалившимся ей на голову удивительным откровением. 

-Ты не можешь  оставить меня с этим одну, – пристально глядя на Рому, прошептала Полина, – я хочу узнать: как это будет? Что означает - быть твоей? Хочу твоих поцелуев, хочу твоих объятий, хочу твоей нежности, эгоистично, знаю... ты скажешь: я никогда этого не хотела.

Девушка вернулась к кровати, подвинула стул поближе и взяла руку мужа в свою:

– Позволь мне побыть хоть чуть-чуть эгоисткой, ты всегда говорил, что мне это идет, – мимолетная улыбка вновь тронула плотно сжатые губы, – а еще я хочу, чтобы ты видел, как наш сын пойдет, он уже пытается говорить. Сегодня Егор Владимирович, твой доктор, сказал, что ты вышел из комы. Поначалу он сомневался,  но потом пригласил меня в свой кабинет и все объяснил. Просыпайся, родной, знаю, я никогда не говорила тебе таких слов, но я хочу их говорить. Елизавета очень переживает, не надо больше пугать нас. Я поняла все, что должна была понять. Страшно признать, каким способом мне это удалось....

Этот голос, он слышал его сквозь боль и слепящий мрак, знакомый и нужный, но раньше он был иным. В том нет никаких сомнений, раньше в нем не было и капельки теплоты... а сейчас он звал его, звал назад, умолял возвратиться. «Зачем? – неосознанно возразил Роман, – в этом нет смысла, нет смысла идти от боли к боли». «Я так хочу», - ответил голос, властно и одновременно просяще. Уступая ему, сдаваясь, молодой человек ощутил: как темнота, окружавшая его, рассеивается. Веки болели и будто бы налились свинцом, а еще возвратился страх, страх острыми когтями впивался в него, только пути назад уже не было, оставалось лишь подчиниться.

Ресницы дрогнули, размыкая пелену забытья, снаружи сквозь них хлынул яркий почти непереносимый свет, вместе с ним усилились боль и отчаянье. И в тот миг, когда он готов был отдать все, лишь бы избежать этой новой пытки, его ищущий взгляд выхватил из пустоты ее лицо. Оно склонилось над ним, и зовущий голос, с затаенной ранящей лаской, тихо проговорил:

-Добро пожаловать, родной.

Прохладные губы коснулись пылающей кожи. Боль отступила, забирая с собой холод и страх, оставляя взамен ее сияющий взор. Но силы держаться за него, у Романа пока не было.

-Прости, – еле слышно проговорил Рябинин.

Веки слипались и тяжелели, независимо от его желания остаться с ней, не расставаться с ее манящей улыбкой.

-Не бойся, это просто действие лекарств, ты поспишь и все пройдет, спи, я буду рядом.

«Это странное чувство, оказывается, имело название», – подумал Роман, проваливаясь на этот раз просто в глубокий исцеляющий сон.

2 месяца спустя.

Стоя посереди своей спальни, убранной в нежно-сиреневых цветочных тонах, Полина смотрела на подругу почти с отчаяньем:

-Что мне делать, Маш? Что мне теперь делать? Егор предупреждал, что могут возникнуть разного рода осложнения, но такого я как-то не ожидала....

-Ты сегодня замечательно выглядишь, – мягко проговорила Мария, – Роме безумно понравится, я уверена.

-Ты думаешь? – Поля рассеянно бросила  взгляд в большое напольное зеркало, стоящее  рядом с туалетным столиком. Нежная, карамельного тона,  блузка и белые кашемировые брюки и впрямь несказанно ей шли, волосы рассыпались по плечам сверкающим каштановым водопадом.

–Господи, о чем это мы?

Она все никак не могла привыкнуть к профессиональной манере подруги - перескакивать с одного на другое, внезапно меняя тему разговора. Переключение внимания, так, кажется, она называла этот прием.

-Опять ты за свое? – наигранно сурово нахмурив брови, вопросила Полина.

Маша довольно улыбнулась в ответ.

-Мой метод всегда действует безотказно. Успокойся, родная, я знаю: это прозвучит несколько странно, но сейчас ничего делать не нужно, просто расслабиться и ждать.

-Расслабиться? - брови девушки изумленно поползли вверх, - ты всерьез полагаешь, что я смогу это сделать? Особенно в нынешних обстоятельствах. Как вообще можно сохранять спокойствие, когда мы не знаем: кто стоит за всеми этими покушениями? И надежды на то, что Роман прольет свет на этот вопрос больше нет. 

-Его случай серьезен, - согласно кивнула Ольшанская, - я это признаю и не буду отрицать, что память может и не восстановиться. К сожалению, такие случаи в медицинской практике отнюдь не редки, это данность и с ней, разумеется, придется считаться.

-Не могу поверить, я просто не могу в это поверить, – растерянно повторила Поля. 

-С другой стороны, каким бы жестоким это не выглядело для других, но тебе, на данном этапе ваших отношений, подобная амнезия, как подарок небес! Ничего не происходит просто так Полина, без необходимой причины, ничего!

-Господи, Маша, как ты можешь так рассуждать? - совершенно искренне возмутилась Поля, - речь ведь идет о жизни Ромы, а не о наших с ним взаимоотношениях.

-Но ты также не можешь отрицать, что теперь именно они  составляют весь его мир, - невозмутимо продолжила Мария,- ты, сын, Елизавета. Вот его единственный ориентир,  память Ромы сейчас словно чистый лист, на котором можно написать что угодно. Я предлагаю тебе заново создать то, что вы по глупости и недопониманию разрушили  много лет назад, вписать в этот лист себя.

-А что будет, когда он вспомнит? Когда поймет, что счастливая семья, которая у него есть, это иллюзия? Что тогда? – в отчаянно горестном вопросе прозвучала явная неуверенность и беспокойство.

-Иллюзия или самая неожиданная и, не скрою весьма приятная, реальность? - испытующе взглянув на подругу, уточнила Маша, - мне кажется, ты хотела начать все сначала именно с ним, тебе просто представился шанс, начинай.

-Это легче сказать, чем сделать, вокруг слишком много неясностей и прочих проблем…

Молодая женщина обхватила себя за плечи, зябко поежившись от вдруг налетевшего озноба.

-Поля, тебе ли не знать, что я не склонна идеализировать этот мир и стараюсь смотреть на вещи трезво. Профессия, знаешь ли, вынуждает. Но в данном конкретном случае все же стоит поверить в чудо. Твой муж практически возвратился с того света, возвратился к тебе, непостижимым образом у него нет никаких проблем со здоровьем, исключая потерю памяти. А то, что он ходит, двигается и разговаривает это вообще настоящее волшебство! Я очень прошу тебя, оценить то решение, которое кто-то принял для вас на небесах.

Полина задумчиво посмотрела на подругу, пожалев о недавнем порыве недоверия, затрагивать столь щекотливую тему - было явной ошибкой с ее стороны. И могло разбудить тягостные воспоминания, с которыми Маша боролась не один год.

-Ты права, - проглотив давящий в горле ком, девушка заставила себя улыбнуться, -мне порой кажется, что я причинила ему слишком много боли. И едва ли могу рассчитывать: переписать наше прошлое набело. Но если для этого нужно поверить в сказку, я это сделаю и никому не позволю мне помешать.

 Ольшанская лишь качнула головой и привычно подставила Поле щеку для поцелуя, после коего девушка стремительно направилась к выходу, боясь опоздать к оформлению выписки. 

В глубине души Мария отчетливо понимала, что молодые люди строили замок на песке. А если о сказках... то, помниться, принца не столько следовало будить, сколько расколдовать. И это, как всем известно, задачка с тремя неизвестными.

Елизавета Георгиевна окинула быстрым тревожным взглядом больничный коридор, с недавних пор она ничего не могла поделать с отчаянным страхом, снежный комом растущим в ее душе.

Разумеется, ей пришлось примириться с  невесткой, сделавшей для ее горячо любимого мальчика практически невозможное.  Только сбрасывать со счетов человека, приходившего в клинику в тот злополучный день, не стоило, от слова совсем. Его злой обжигающий взгляд переворачивал сердце,  заставлял понимать, что он не смириться, не отступится от женщины, которую считал своей столько лет. Как никто не даст им гарантию, что однажды жест милосердия, сделанный Полей, не покажется ей самой непосильной ношей.

Конечно, она поступила благородно... сохранила семейные узы, но  могла ли любовь зародиться на почве исполненного долга? Нет, тысячу раз нет, и ей самой это было известно лучше, чем кому бы то ни было, на примере себя и своей семьи.

Реальность была такова, что теперь ее сын полностью зависел от благосклонности нелюбящей его женщины, он потерялся в этом мире, потерял все, даже образ собственной матери и с легкостью принял руку, протянутую ему женой. День за днем она создавала вокруг Ромы тот самый мир, за который он столько лет готов был отдать все. Хорошо это было или плохо? Вот в чем вопрос?

-Елизавета Георгиевна? Что с вами? Что-нибудь случилось? – долетел откуда-то позади  мелодичный встревоженный голос.

-Нет, Полина, все хорошо, – неестественно беззаботным тоном отозвалась Лиза, медленно обернувшись к невестке.

-По вашему лицу этого не скажешь? Где Рома? Что-то не так? Выписка еще не готова? – она обрушивала на голову свекрови шквал вопросов, выдававших подлинное беспокойство.

Как раз в это мгновенье крепкие мужские руки обвили Полю  за талию, и знакомый голос прямо над ухом произнес:

-Все готово, любимая, никаких причин для беспокойства нет.

Елизавета поневоле отметила, как схлынула тревога с красивого лица, перед тем как Полина, обаятельно улыбнувшись, повернулась к молодому человеку:

-Если ты рядом, действительно, их нет.

Прозвучавший  ответ ранил Лизу в самое сердце, ничего не осталось, как только смирится и доверить судьбу своего сына той, которой он сам безоговорочно доверял, даже не помня ни единого дня из совместной жизни: «Прости меня Господи, но уж лучше бы он их и не вспомнил».

Серебристый ситроен подъезжал к дому. Полина, сидящая за рулем, уже привычным подозрительным взглядом окинула ворота, подъездную аллею, следовавшую за ними машину охранников. Она наняла их как только узнала, что ужасная авария, чуть не стоившая жизни ее мужу, не была фатальной случайностью. Но взглянув на залитый солнечным светом особняк, девушка поневоле улыбнулась, сегодня, в это теплое ясное утро, та далекая грозовая ночь казалась  лишь порождением кошмара, фантомом больного воображения.

На крыльцо уже вышли Надежда Аркадьевна и Андрей Васильевич. По первому впечатлению Полины, бросившей мимолетный взгляд на родителей, в их поведении что-то неуловимо изменилось, причем в сторону потепления.

«Дай то Бог!» – подумала молодая женщина, не переставая приглядывать за Ромой, которому  передвижение  пока давалось не так легко, как хотелось бы. Не желая пускать данный процесс на самотек, она поспешно захлопнула дверцу и, пиликнув ключами, направилась к мужу.

Непринужденно обвив его рукой вокруг талии, Поля улыбнулась:

-Ты думаешь, я не в состоянии добраться до дома сам? – лукаво поинтересовался Рябинин.

-Вовсе нет, но учитывая твой темперамент, дорогой, я воспользуюсь случаем, чтобы удержать тебя в объятиях, хотя бы пока ты еще не совсем оправился от болезни, - притворно беззаботно отозвалась Полина.

-Я мог променять твои объятья на что-то другое, – с затаенной дрожью в голосе уточнил Роман, вдыхая манящий аромат ее локонов, пахнущих летом и яблоками.

-Еще как мог, – деланно обидевшись, Поля надула губки.

-Я исправлюсь, любимая, – покаянно пообещал муж.

-Ох, господин Рябинин, ловлю вас на слове, – пряча  в глазах смешинки, в тон ему откликнулась девушка.

Надежда Аркадьевна пристально посмотрела в лицо человеку, коего упрямо отказывалась признавать своим зятем долгих семь лет. Было в его посветлевших глазах нечто новое, что-то чего точно не было раньше. "Свет", – пришло ей на ум. На темный бархат этих пронзительных глаз легли мягкие лучи света. Она вздохнула, отгоняя внезапное наваждение, и заставила себя улыбнуться:

-Добро пожаловать домой, сынок.

Лишь отчасти скрытое напряжение, сковозившее во взгляде Елецкой, не укрылось от Ромы, и все же он искренне улыбнулся  в ответ на едва отзвучавшее приветствие. 

-Спас

-Надежда Аркадьевна, – быстро подсказала Полина, – давайте же пройдем в дом, тебе вредно столько находится на ногах.

-Надежда Аркадьевна, боюсь: ни для кого не секрет, что моя жена  решила относиться ко мне, как к нашему сыну, – пошутил Рома, однако двинувшись вслед за Полиной к дверям.

-Она права, – несколько принужденно согласилась Надежда, – тебе сейчас нужно думать только о выздоровлении.

Устроив Романа ни диване в маленьком гостевом салоне и вручив ему пульт от плоского висящего на стене панасоника, Полина внимательно посмотрела на мужа. И ее точно также, как Надежду Аркадьевну, поразило очередное открытие, в глазах, которых она так долго боялась, вместо тяжелой подозрительности плясали веселые солнечные зайчики, и этот новый взгляд переворачивал ей сердце.

-Что-то не так? – тихо спросил муж. - Ты смотришь так странно?

Чувствуя, что ее поймали споличным, Полина быстро вытерла об брюки внезапно вспотевшие ладони.

-Нет, просто мне кажется, тебе мешает свет, глаза покраснели, доктор сказал, что какое-то время лучше избегать воздействия прямых солнечных лучей, – с этими словами девушка подошла к окну и чуть приспустила легкие шелковые занавески.

-Иди сюда, – негромко позвал Рябинин, окинув жену внимательным взглядом.

Полина сглотнула комок давящего напряжения и, неспешно приблизившись, села рядом.

-Дорогая, – Рома осторожным движением взял ее руку и в очередной раз произошло то, что не подчинялось никакой логике, его простое прикосновение ослабило натянутую до предела струну в сердце. – Пожалуйста, не надо себя так изводить, ничего со мной не произойдет, если ты будешь уделять внимание и себе.

-Я не забываю о себе, если ты это имеешь в виду, просто…

-Просто ты решила одновременно побыть моей матерью, сестрой и сиделкой, – мягко возразил Рябинин, – но я этого не хочу, любимая, будь просто собой. И кстати, мне кажется, я был не слишком примерным зятем, не так ли?

В его глазах промелькнули веселые искорки.

– Ну, если не сумел снискать расположение собственной тещи?

Полина не смогла сдержать негромкий смешок в ответ на это ироничное утверждение, похоже, проницательность не отказала Роме, в отличие от памяти.

-Ну, скажем так, иногда вы не сходились во мнениях по некоторым вопросам, – в той же шутливой форме отозвалась она.

-А с тобой? – Роман придвинулся ближе, и его губы оказались в опасной близости от лица молодой женщины. – С тобой, мы всегда приходили к обоюдному согласию?

Простой ненавязчивый вопрос в мгновение ока умудрился разрушить все хрупкое очарование, установившиеся между молодыми людьми в последнее время. Огненным вихрем перед глазами Полины пролетела вся их прошлая жизнь. Бесконечная череда ссор, недопонимания, отчаянья и обид. Безмятежность чистых ласковых глаз безнадежно сменилась пятнами страха.

Роман удивленно взглянул на жену, сидящую рядом, но внезапно ставшую такой же чужой и далекой, как самая крошечная на ночном небе звезда. Словно маленький затравленный зверек она вжалась в спинку дивана, не в силах противостоять этой панической атаке.

Там, в больнице, он был иным, нуждающимся в ее помощи и поддержке, а здесь и сейчас сидел совсем другой человек. Опасный, красивый мужчина, который, без сомнения, не удовольствуется жалостью к себе, ему нужно нечто совершенно другое. Что же она наделала? Зачем загнала себя в ловушку, из которой не будет выхода?

-Полина, скажи мне, у меня есть близкий друг? - спокойно поинтересовался Рябинин,  осторожно меняя позу и чуть отдаляясь от нее.

Лишившись  чисто физического тепла от его близости, Полина окончательно потеряла  остатки самообладания. Она уже ничего не слышала и не понимала, осталось лишь в довершение всего прочего расплакаться, чем окончательно разрушить надежду на нормальную жизнь.

-Что? – машинально переспросила  девушка, стараясь унять противную дрожь в руках.

-У меня есть друг? Близкий друг? – терпеливо повторил Рома.

-Друг, – Поле наконец удалось вникнуть в смысл вопроса. – Ах, да, конечно, у тебя есть друг.

Страх сменился осознанием собственной никчемности, видно, вопреки всем стараниям, она всегда будет приносить своему мужу только разочарование.

–Он же - твой бизнес партнер, – сделав глубокий вдох, Полина подняла голову и встретилась с глазами Романа.

Он смотрел на нее с рассеянной нежностью и за это молчаливое понимание она моментально простила ему все.

-Ты видел его в больнице, это Дима, он должен приехать через, – девушка бросила беглый взгляд на часы, – четверть часа, сразу же после деловых переговоров.

-Какие у нас с ним отношения? Я имею в виду, что бы я мог ему доверить?

Моладая женщина смущенно отвела взор.

-Я …  не знаю, Ром, – все же  тихо призналась она, – твоя работа, твои друзья, все это …. Ты считал, что это твой мир, я не думаю, что это неправильно…

В душу Рябинина закралось очередное тревожное предчувствие, и реакция жены на попытку сближения, пару минут назад, предстала в отчетливо грозном свете.

Полина быстро поднялась с места, нужно уйти, как можно скорее уйти, чтобы не видеть, как в ставших почти родными глазах появляются колющие льдинки.

-Я пойду, посмотрю, как там обед – неловкое объяснение прозвучало жалко, но другого у нее попросту не нашлось.

Рома кивнул, явно думая о чем-то своем, только льдинок в его погрустневшем взгляде не было, были лишь давящие сомнения и тени, тени... виновной в их появлении Полина тут же сочла себя.

-Ром, я могу ошибаться, но, мне кажется, ты мог бы доверить Диме все, абсолютно все, – уже выходя, произнесла Поля.

Губы Романа тронула мягкая полуулыбка, от которой растаял бы даже вековой лед.

Дмитрий Луганский только что вышел из уютного респектабельного кабинета, расположенного на пятом этаже элитного бизнес центра "Сенатор". Сейчас ему предстояло нелегкое испытание. И лишь один Бог знал: что следует предпринять в подобной ситуации.

Он почти не заметил, как преодолел расстояние от дверей имперского холла до своего лексуса, сегодня его совершенно не радовал шум заводимого мотора, необычный цвет нового автомобиля, запах кожи в дорогущем салоне.  Не радовало совсем ничего. Он ехал в дом друга, но в то же время готовился держать круговую оборону. Боже мой, до чего же они все докатились?

Сколько раз он просил Романа развестись с этой женщиной, женщиной, чья холодная красота и ледяная неприступность день за днем разбивали сердце его самому близкому другу. Да, она была его женой, была матерью его ребенка, но она никогда не принадлежала Роме и не будет принадлежать. «А теперь, – Дима горестно усмехнулся, – теперь ей выпал козырь, неожиданно и жестоко». Нелюбимый муж забыл неверную жену, забыл, чтобы она могла выдумать все, что угодно и построить на этой лжи так называемую новую жизнь!

Как же ему хотелось  рассказать Роману всю правду о его ветренной супруге, но самое страшное заключалось в том, что Рябинину подобные откровения никогда не были нужны, а сейчас и подавно.

Дорога неумолимо заканчивалась, вот уже прямо за лобовым стеклом выросли очертания знакомого особняка. Мягкий скрип тормозов отчего то заставил вздрогнуть, Луганский судорожно вздохнул и вышел из машины. Разумеется, никто его не встречал. Легко взбежав по ступенькам крыльца, молодой человек резко нажал на звонок, в воздухе поплыла мелодичная трель, но ничего за ней не последовало. Поколебавшись, он повторил попытку, ответом осталась все та же странная тишина. Чувствуя, что его охватывает совсем уж неуместная паника, Дмитрий машинально повернул ручку и дверь мягко поддалась, словно приглашая войти.

Луганский несмело шагнул внутрь, вдруг потрясенно замерев на пороге. Картина, представшая его взору, могла быть чем угодно, но только не реальностью. Посередине гостиной двое не слишком вежливых полисменов надевали на его друга наручники, полностью игнорируя возмущенные протесты столпившихся рядом родственников, среди которых не было только Полины.

-Какого черта? – резко вырвалось у него.

Роман напряженно обернулся на еще один удивленный возглас и встретился глазами со своим давним приятелем. Последнего охватило внезапное чувство потери, в этих ненастных очах не промелькнула даже легкая тень узнавания, впрочем момент и так не располагал к дружеской беседе.

-Что здесь происходит? – голос Полины, быстро сбегавшей вниз по ступенькам  второго этажа, вывел Дмитрия из  прострации, скорее даже не сам голос, а отчетливо зазвучавшая в нем тревога.

-Милая, успокойся, – хрипло отозвался Роман, которого полицейские уже увлекали к дверям, – это всего лишь недоразумение.

Рябинину, оглушенному всем происходящем, будто мерещилось жестокое дежавю.  Полина молчала, но он и без того знал. Знал каким будет ее ответ. Вот сейчас она подойдет ближе и скажет: «Я же говорила, что не потерплю еще одного такого недоразумения!» А потом будет долгий допрос, мрачное и сырое помещение, синяки на запястьях и скованность во всем теле от нудобной позы.
Знал это и Луганский, на лице коего заиграли желваки, а глаза прожигали Полю колкими искрами. Тем временем молодая женщина сделала попытку приблизиться к мужу.

-Это не недоразумение! – предсказуемо жестко откликнулась девушка, одаривая блюстителей порядка волной ледяной ярости .

-Родная, пожалуйста, – умоляюще произнес Роман, впрочем надежды на снисхождение у него не осталось. И пусть память отказывала ему раз за разом, все же что-то мелькало в сознании тревожными яркими всполохами.

-Это произвол, на каком основании вы врываетесь к нам в дом? - наконец очутившись рядом с мужем, неожиданно продолжила Поля, - и насколько я понимаю: вам никто не оказывал сопротивления, так к чему вы решили применить силу?

Девушка бросила выразительный взгляд на скованные запяться молодого человека. 

-Мы действуем на основании ордера, выписанного прокурором, госпожа Рябинина, - невыразительно пояснил один из стражей порядка, - что касается браслетов, простите, но это общепринятый протокол, когда задержание носит повторный характер. А в случае вашего супруга этот раз не первый и не второй. 

Еше сильнее побледнев, Роман ощутил желание провалиться сквозь землю, избегая смотреть на жену, протянувшую ладонь за злосчастным бланком.

-Позвольте мне ознакомиться с документом? – подчеркнуто вежливо попросила Рябинина.

-Прошу вас, – поколебавшись, полисмен удовлетворил ее просьбу.

Бегло просмотрев ровные отпечатанные строчки, девушка едва удержалась от крепкого словца, но вместо него просто   вскинула голову и медленно произнесла:

-Хорошо, в таком случае я еду с вами.

-Об этом не может быть и речи, – вмешался второй поборник справедливости, - мы, знаете ли, не на светское собрание направляемся, а на допрос. Даме там делать совершенно нечего, позже получите  разрешение на свидание в установленном законе  порядке.

-Полина, прошу тебя, все будет хорошо, – негромко вмешался Роман, меньше всего на свете ему хотелось, чтобы девушка вместе с ним проходила через этот кошамар.

-Я знаю, любимый, –  невероятно мягко отозвалась Поля и тут же вновь повернулась к полицейским, – я, надо полагать, тоже не развлекаюсь и поеду с вами не в качестве супруги господина Рябинина, а в качестве его адвоката.

На лицах собравшихся проступило почти откровенное изумление, причем со стороны полицейских оно чудилось меньшим. И если Рома  отчетливо сомневался в том, что услышал пару минут назад, а слово любимый продолжало звучать внури, мешая сосредоточиться на дальнейших словах Полины. То Дмитрий и вовсе растерялся, машинально ослабив узел щеголеватого галстука, словно бы ему стало вдруг нечем дышать.  

-Уверяю вас, в подобной практике нет ничего необычного. Я являюсь  адвокатом семьи. И довожу до вашего сведения, что вы не можете допрашивать моего клиента без моего присутствия. К тому же сейчас! В данный момент господин Рябинин не  способен исчерпывающе ответить на ваши вопросы, в силу состояния своего здоровья. Мама, – Полина стремительно обернулась к Надежде, – отдай Диме бумаги и заключение врача, он поедет за нами.

Мгновенье Елецкая смотрела на дочь недоуменно и горестно, затем все таки отвернулась и поспешно устремилась в сторону кабинета.

В гостиной повисла неловкая пауза, тишину нарушало лишь мерное тиканье старинных часов, украшавших дверной проем, да негромкий собачий рык, доносящийся со двора.  Опуская голову, Рома позволил сотрудникам прокуратуры увлечь себя к выходу, даже спиной ощущая отчаянный взгляд жены, мерный стук каблучков на ее новых туфельках отзывался в сознании громким рокотом.

-Андрей, – Елизавета беспомощно посмотрела на  отца Поли, – что же это? Скажи, что здесь происходит? Я ничего не понимаю…

-Лиз, пожалуйста, – Андрей Васильевич вытащил из кармана смятую пачку сигарет.

-Андрюша, в доме ребенок, – нервно одернула мужа вернувшаяся из кабинета Надежда.

В руках она сжимала папку с  бумагами, которые незамедлительно протянула Диме.

Машинально приняв у нее документы, Луганский скользнул по комнате блеклым  взглядом и быстро вышел вслед за ушедшими.

 

Уже в машине, сидя рядом с Романом, Полина прилагала немыслимые усилия, чтобы не расплакаться. На город спустился вечер, бархатными неровными мазками  он ложился  на рыжее от заката небо. Там, за стеклами полицейского автомобиля, была жизнь. Обычная, простая, без надрыва и вечной борьбы. Люди спешили домой после трудового дня, готовили ужин, они смеялись и болтали, обсуждали прошедший день, может быть ссорились или мирились. Но они жили, жили своей судьбой, а не играли навязанную роль в чужой пьесе. А ведь они с Ромой как раз этим и занимались много лет. Господи, какая глупость!

В тот раз было много проще, злость придавала сил, не давала скатиться в истерику и запаниковать. А теперь.... Теперь ей безумно хотелось потребовать, чтобы полицеские вели себя более лояльно, чтобы Роман не испытывал новых унижений, чтобы обошлось без проклятых браслетов, да и без всего этого тоже.... Молодая женщина чуть повернула голову и встретилась взглядом с мужем, Рябинин смотрел словно  сквозь нее, отрешенно и задумчиво. В сгутившейся полутьме салона она не могла четко видеть его лицо, лишь силуэт, да белизну тонкой шелковой сорочки. Он даже не успел надеть пиджака.... Боль, между ними снова возникла боль и безысходность, как тогда, в одиночной палате, вроде бы совсем рядом и так безнадежно далеко.

Следуя  безотчетному желанию, Полина положила свою ладонь на руку молодого человека. Рома вздрогнул от этого легкого прикосновения, заставив девушку - затаить дыхание, а через пару секунд она ощутила ответное тепло. Их пальцы переплелись, ведя свой собственный диалог на понятном только им языке. Молодая женщина тихонько придвинулась ближе, опуская голову на плечо Рябинина. Запястье коснулось холодной стали, но Поля лишь крепче стиснула пальцы. Полицейский недовольно заворочался с другой стороны, однако предпочел промолчать.

Дмитрий бездумно шагал по  небольшому тускло освещенному коридору. Проклятье, что за изощренная пытка! Он ненавидел ждать, ненавидел больше всего на свете. Тем более, когда ничего хорошего не могло произойти в принципе.

Там, за дверями проклятого кабинета, теперь и Полина потеряла свою привилегию на спокойствие, она узнала. Конечно узнала, иначе попросту невозможно, допрос длился почти целый час. Какой будет ее реакция? Разумеется, не поверит, не станет защищать мужа контрабандиста! А вдруг…. Нет, глупый бред, не стоит тешить себя иллюзиями, Полина  до неприличия  правильна во всем, что касается закона. Еще бы, юрист все таки!

Но на памяти Дмитрия еще не было того, что она сделала сегодня. Не закатила истерики, не обдала холодом равнодушия, не заняла нейтральную позицию. Впервые в жизни она поступила как жена, причем любящая жена, и это заставляло Диму вопреки всему надеяться. Пусть даже к мужу эта красивая чувственная женщина испытывала в большей степени жалость, но все же лучше, чем ненависть и стена безразличия. Может быть, Рома не поймет подлинной природы ее поступка. Как мерзко, рассчитывать на амнезию друга, как на союзника.

Резкий аромат недешевого мужского парфюма долетел до Луганского сквозь мрак невеселых размышлений, это не был его собственный одеколон, иначе не казался бы таким навязчивым и неуместным в окружающей серости. Дима поневоле поднял голову. По коридору, в сторону комнаты для допросов, приближался довольно высокий, элегантно одетый мужчина. Его жемчужно-серый, классически строгий, костюм заставил Дмитрия на минуту отвлечься от своего беспокойства. «Армани», – отстраненно подметил молодой человек и ему вспомнился точно такой же, только белый, у Ромы.

Было в этом обаятельном франте, с мягкой пружинистой походкой, нечто странное, вероятно даже опасное, как особая ленивая грация тигра, замершего перед прыжком. Мужчина выглядел откровенно расстроенным, если так можно было описать этот суровый блеск глаз под сдвинутыми бровями, упрямо вздернутую линию подбородка и плотно сжатые губы. У дверей он немного помедлил, будто пытаясь убедить себя в чем-то до крайности важном, однако, когда Луганский узрел незнакомца в профиль, уже заходящим в кабинет, у него по спине побежали ледяные мурашки.

Это лицо... на нем больше не было ничего, совсем ничего, ни недавнего недовольства, ни растерянности, ни спокойствия. Эмоции покинули своего красивого обладателя. Дима поморщился, отгоняя желание немедленно войти следом, а через минуту появившаяся в коридоре Полина, бледная словно полотно, и вовсе заставила его отодвинуть прочь свои подозрения.

Молодая женщина  сделала несколько нетвердых шагов в сторону деревянной скамьи. Испугавшись, что она до нее просто не дойдет, Дмитрий поддержал Полю за руку, помогая присесть. Казалось, она ничего не почувствовала и не слышала потока вопросов, обрушиваемых на нее Луганским. Обреченность в серо-голубых глазах, смотрящих прямо перед собой, вдруг заставила Диму замолчать.

-Как вы могли в это влезть? – полузадушенным шепотом наконец поинтересовалась Рябинина.

-Полина, это не то, о чем ты думаешь, – осторожно возразил молодой человек.

-Причем тут то, о чем я думаю! – распаляясь, она резко вскочила на ноги, – меня волнует не это. Я не понимаю, почему я все узнаю в кабинете следователя?

-Да потому, что ты сама попросила: никогда не вмешивать тебя в наш криминал, разве это не были твои слова! – дрожащим от ярости голосом  отозвался Дмитрий.

Впрочем он почти тут же пожалел о своей вспышке, так как лицо Полины приняло пепельно-серый оттенок.

-Прости. Прости, я несу бред, просто  хочу, чтобы ты поняла и поверила. Хотя бы раз, один единственный раз, поверила, - тихо выговорил молодой человек.

-Если бы моя вера что-то меняла, – глухо отозвалась девушка, – если бы….

Бледные губы дрогнули, словно искаженные судорогой, и по щекам, медленно чертя влажные дорожки, покатились слезы.

-Полина, все настолько плохо? – Дима испугался отнюдь не на шутку.

-И еще хуже! Я пыталась, но я не могу втолковать этому твердолобому идиоту, что Рома действительно ничего не помнит. Он думает, будто это просто уловка, способ уйти от ответственности. Он не соглашается отпустить его под подписку, а это значит….

-А это значит, что ему придется сидеть до суда, – мрачно закончил Дмитрий.

-Но этого нельзя допустить! – Полина откинула со лба непослушную прядь волос, – ни в коем случае нельзя, его здоровье подорвано, ему нужно принимать лекарства, соблюдать предписания врача, ему нужен покой.

Внезапно замолчав, девушка посмотрела на Луганского:

-Я поеду в больницу, попробую договориться с Егором Владимировичем, может быть, нам удастся добиться пребывания хотя бы в клинике.

Неподдельное отчаянье на лице, всегда бывшим лишь капризно-беспечным, пробило брешь в стене обиды за друга, которую Дмитрий так долго и тщательно воздвигал в своем сердце.

-Полина присядь, ведь еще ничего не решено, – мягко попросил он.

В эту минуту дверь кабинета снова распахнулась, пропуская недавнего посетителя. Общая невозмутимость весьма плохо сочеталась в нем с яростным блеском стальных глаз. Незнакомец расслабил узел галстука и, усмехнувшись краешком губ, быстро пошел к лестнице.

-Кто это такой? – невольно поинтересовался  Дмитрий.

-Понятия не имею, – качнула головой Полина, – однако, судя по всему, персона важная, когда следователь взглянул на его удостоверение, с ним чуть припадок не сделался. А ведь чувствительностью этот тип не отличается.

Ее прервал дрожащий от едва сдерживаемого гнева голос того, о ком она говорила секунду назад, молодые люди стремительно обернулись. На пороге, в дверях, стояли следователь с Рябининым, на руках которого больше не было браслетов.

-Господин Рябинин, приношу вам свои извинения, вышло досадное недоразумение, и вам, разумеется,  тоже, – последняя фраза явно адресовалась обомлевшей Полине.

Дверь захлопнулась так же резко, как и открылась, чтобы оставить Романа  один на один с женой и другом.

-А… - начала было молодая женщина.

-Все хорошо, родная. Все улажено, этой проблемы больше нет, - безумно уставше прозвучал голос мужа.

Все вопросы замерли на губах, когда девушка бросила взгляд на лицо Романа. Сказать, что Рома выглядел плохо, значило ничего не сказать. Она помнила эти тени, помнила зловещую бледность и неподвижность еще слишком хорошо. Поля одним движением сократила разделявшее их расстояние и крепко обняла того, кого лишь недавно вымолила у Бога.

Таинственный защитник вышел из здания прокуратуры, вдохнул свежий ночной воздух и быстро пошел по стоянке, ловко лавируя среди припаркованных авто. Его черный порше-каян как всегда стоял так, чтобы выехать было максимально удобно. Мужчина плюхнулся на переднее сиденье и, потянувшись к телефону, укрепленному на приборной панели, нажал вторую кнопку. Минуту спустя на том конце ожил металлический голос:

-Слушаю.

-Я сделал все, что нужно, – отрывисто произнес незнакомец.

-Поздравить тебя не могу, потому что считаю подобное вмешательство ошибкой, – сухо отозвались в трубке.

-Я обозначил свою позицию и не намерен что-то менять.

-У тебя есть один существенный недостаток, Паладин, ты опасно сентиментален, иногда.

-Всего-то? – приходя в хорошее расположение духа, молодой человек резко прибавил скорость, и машина стремглав помчалась по почти пустой ночной автостраде.

-Ну, если не считать того, чем ты занят сейчас, – голос на другом конце провода тоже слегка смягчился.

-Я снимаю стресс, - продолжая улыбаться, отозвался собеседник.

-Полагаю, именно потому ты так озаботился судьбой посредника, не хочешь лишиться главного поставщика своих дорогих игрушек.

Улыбка слетела с лица нашего героя, но на интонациях это никак не отразилось.

-Вы угадали, – коротко отозвался он.

-Что ж, дело твое, расчет тоже будет твоим. Я попрошу тебя вспомнить только одну нехитрую истину, короля играет свита, Паладин. Думаю, тебе не нужно разъяснять, что в вашем случае ферзь наиболее уязвим, из чего следует, что  главная фигура остается без защиты.

-Наш ферзь играет, как полагается! – в ответной реплике прозвучали  уверенность и вызов, – на сей счет больше не может быть никаких сомнений!

-Тогда удачно тебе провести рокировку, Паладин, до связи.

Молодой человек поморщился, отшвырнув на соседнее сиденье телефон и, с удовольствием, ощутив руль уже обеими руками. Его беспокоило лишь одно, как бы эмоции, бушевавшие внутри, не сорвали задание, но смотреть на это дело беспристрастно с некоторых пор он уже не мог.

___________________________________

В читателях!
_________________

natallisha , поздравляю с дебютом на Леди !
Вдохновения и побольше активных читателей .
Начало заинтриговало .
Принимайте в читатели .
Порой жизнь и не такой сюрприз подкидывает . Семь лет брака коту под хвост и вдруг один единственный поцелуй переворачивает все представление об этом мужчине .
Что за чертовщина с несчастными случаями с Ромой ?
Слишком много вопросов , возникает .

Всем спасибо за интерес к моей истории. Надеюсь и продолжение вам понравится.
___________________________________

Спасибо большое. Да, вопросов тут очень много, и не так легко героям будет на них ответить и во всем разобраться. Главное у них появился шанс быть вместе. Приятного вам чтения.