Любимые цитаты и отрывки из произведений

Эти люди — до странности похожие друг на друга, рослые, смелые и добродушные — впитали в себя лучшие флотские традиции. Молчаливые, никогда не кичащиеся своей властью, они отдавали себе отчет в том, сколь важна их роль. Они понимали — и с этим первым бы согласился любой флотский офицер, — что именно они, старшины, а не офицерский состав, представляют собой опору британского королевского флота. Это крайне развитое в них чувство ответственности и придавало им стойкость гранита. Были, конечно, и такие люди — всего лишь горстка — люди наподобие Тэрнера, Капкового мальчика и Додсона, — которые с рассветом как бы выросли над собой. Опасность, трудности радовали их, ведь лишь в подобных обстоятельствах они могли проявить себя целиком, ибо опасность была их стихией, тем, ради чего они родились на свет. Были, наконец, и такие люди, как Вэллери, который, свалившись пополуночи с ног, до сих пор спал в командирской рубке; как старый врач Брукс. Их якорем спасения была мудрость, ясное понимание того, сколь относительное значение имеют как их собственные личности, так и судьба конвоя. Этим якорем была их логическая оценка обстановки, сочетавшаяся в этих людях с сочувствием к человеческим слабостям и страданиям.

На другой чаше весов находился иной сорт людей — их было несколько десятков, не более. Людей, опустившихся до предела. Они пали жертвой себялюбия, жалости к самим себе, страха. Так случилось с Карслейком. Пали оттого, что с них сорван был их покров, мишура власти. Так случилось с Гастингсом. Оттого, что не выдержали легшего на их плечи бремени, а станового якоря, который смог бы спасти их, у них не было. Так случилось со старшим санитаром Джонсоном и десятком других людей.

Между этими двумя полюсами оказались люди иного сорта, составлявшие большинство. Достигнув, казалось бы, предела терпения, они обнаружили, что человеческая выносливость безгранична, и в этом открытии нашли для себя целительный источник. Оказывается, подняться на противоположный склон ложбины можно, правда с посохом. Для Николлса, измученного настолько, что не хватало слов описать его состояние, уставшего от долгой и утомительной работы в операционной, этим посохом были гордость и стыд. Для старшего матроса Дойла, который, съежившись в три погибели, прятался от ледяного ветра за передней трубой и видел страдания дрожавших от холода молоденьких комендоров из расчета под его началом, таким посохом была жалость. Но, если бы ему об этом сказали, он, бранясь на чем свет стоит, стал бы отрицать подобное утверждение. Для юного Спайсера — буфетчика Тиндалла — этим посохом тоже была жалость, жалость к человеку, умирающему в своей адмиральской каюте. Хотя Тиндаллу пришлось ампутировать обе ноги ниже коленей, он мог бы жить. Но у него не осталось желания бороться, цепляться за жизнь; Брукс понимал, что смерть старый Джайлс примет как избавление. А для многих десятков, если не сотен таких, как больной чахоткой Мак-Куэйтер, закоченевший в промокшей одежде (правда, теперь ему не надо было больше топтаться на ослабших ногах вокруг элеватора, из-за сильной качки вода не замерзала); как великан Петерсен, щедро тративший свои силы, помогая товарищам; как юный Крайслер, чьи зоркие глаза стали и вовсе незаменимыми, потому что радарная установка выведена из строя и юноша непрерывно наблюдал за горизонтом, — для таких людей посохом этим был Вэллери и глубокое уважение к нему, и безграничная любовь, и еще — уверенность, что они не должны подвести командира.

Вот каковы были прочные канаты, надежные якорь-цепи, воедино соединявшие экипаж крейсера в то хмурое, серое утро, — гордость, жалость, стыд, любовь, печаль и природный инстинкт самосохранения, хотя последний фактор вряд ли нынче много значил. Что же до пресловутой ненависти к врагу, любви к своим близким и отечеству — понятиям, которые внушают миру сентиментальные обыватели, борзописцы и краснобаи, занятые шовинистической болтовней, — ни одно из этих чувств не вдохновляло моряков «Улисса». Никто и словом не обмолвился об этом.

Ненависти к врагу в них не было. Чтобы кого-то ненавидеть, надо его знать в лицо, а они его не знали. Моряки просто проклинали своих врагов, уважали их, боялись и уничтожали, когда выпадал случай, иначе те уничтожили бы их самих. Люди вовсе не думали, что сражаются за короля и отечество; они понимали: война неизбежна, но им претило, когда необходимость эту прикрывали трескучей лжепатриотической фразой. Они лишь выполняли то, что им приказывают, иначе их бы поставили к стенке. Любовь к близким? В этом заключен известный смысл, но не более. Защищать свою семью — естественное чувство, но оно представляет собой уравнение, истинность которого прямо пропорциональна расстоянию. Довольно сложно вообразить себе, чтобы зенитчик, скрючившийся в обледенелом гнезде «эрликона» где-нибудь неподалеку от острова Медвежий, воображал, что защищает утопающий в розах заветный коттедж в Котсуолде.

...Что же до остального, то искусственно раздуваемая ненависть к другим нациям и расхожий миф о короле и отечестве не стоят и ломаного гроша. Когда человек стоит у последней черты, когда на исходе надежда и выдержка, лишь великие и простые чувства — любовь, печаль, сострадание, отчаяние — помогут ему найти в себе силы, чтобы перешагнуть этот рубеж.

Алистер Маклин "Крейсер Его Величества "Улисс"
___________________________________

Дом оказался таким же, как Эм Джей запомнилось. Устроившийся на холме над маленьким журчащим ручейком аккуратный двухэтажный дом прекрасно вписывался в лесной ландшафт. Он был построен из дерева и стекла: простая конструкция с выкрашенным в ярко-синий цвет длинным парадным крыльцом, на котором стояли два кресла-качалки, а также медные горшки с разросшимися ползучими растениями.
- Грейс без дела не сидела, - прошептала Эм Джей, разглядывая сад. Везде росли цветы, дико, как будто без всякого плана. Поток красок и форм стекал с холма, словно река. Широкие деревянные ступеньки прорывались через цветы, извивались влево, затем спускались к тропинке.
- В своем доме в Потомаке Грейс наняла профессионального ландшафтного дизайнера. Она знала, что именно хотела, но сделал все другой человек. А здесь она желала устроить все сама.
- Похоже на сказку. – Джек шевельнулся, чувствуя себя не в своей тарелке и не зная, что еще сказать. Он не привык к сказкам. – Ну, ты понимаешь. - Да.
В конце тропинки стоял блестящий синий грузовик-пикап. Но ни следа машины, на которой бы Грейс приехала к загородному дому. И не было пыльного арендованного автомобиля, который бы свидетельствовал о присутствии Бейли.

Нора Робертс "Пленённая звезда"
___________________________________

— Старые добрые торты «Мейбл»! — Кендал слегка качнул пакет в сторону Лютера, как бы предлагая заглянуть в него.
— Прославились на весь мир.
— Их выпекают в Германсберге, Индиана, столице кондитерских изделий фирмы «Мейбл».
— Там полгорода трудится над этими тортами. Ничего больше не производят, кроме фруктовых тортов.
«Вот бедняги», — от души пожалел обитателей Германсберга Лютер.
— Рецепт держат в тайне, используют самые свежие ингредиенты.
— И получаются у них лучшие в мире фруктовые торты.
Лютер терпеть не мог тортов, особенно фруктовых. Ненавидел все эти фиги, черносливины, орехи, мелкие кусочки высушенных, окрашенных пищевой краской плодов.
— Вот уже восемьдесят лет производят эти торты.
— Самые раскупаемые в стране торты. В прошлом году продано целых шесть тонн!
Лютер стоял неподвижно, сдаваться не собирался, только и знал, что переводить взгляд с одного торговца на другого.
— Ни химии, ни искусственных добавок.
— Просто уму непостижимо, как удается сохранять их свежими!
«С помощью химии и искусственных добавок, как же еще?» — так и хотел вставить Лютер.
И вдруг он ощутил острый приступ голода. Прямо чуть колени не подогнулись, а непроницаемое лицо едва не исказила гримаса. За последние две недели обоняние у него обострилось, без сомнения, это был побочный эффект строгой диеты. Возможно, он унюхал самое удачное изделие «Мейбл», и им овладело неукротимое желание съесть хоть что-нибудь и немедленно. Захотелось вырвать пакет из рук Кендала, разодрать его и начать пожирать фруктовые торты.
А потом приступ прошел. Стиснув зубы, Лютер немного расслабился. Кистлер с Кендалом были так увлечены своим делом, что ничего не заметили.
— У нас огромный выбор.
— Торты так популярны, далеко не всем выдают полный ассортимент.
— Нам повезло, удалось получить девятьсот штук.
— По десять баксов за каждый, вот и соберем девять кусков на игрушки.
— В прошлом году вы купили пять, мистер Крэнк.
— Желаете повторить?
«Да, верно, в прошлом году я купил пять, — вспомнил Лютер. — Три отнес в офис и тайком поставил по торту на стол каждого из трех коллег. К концу недели торты так часто перетаскивали со стола на стол, что бумажная упаковка изорвалась. И Докс перед закрытием конторы на рождественские праздники выбросила их в мусорное ведро».
Два других Нора отнесла своей парикмахерше, даме, весившей не меньше трехсот фунтов. Та получала их дюжинами, и хватало ей тортов до июля.
— Нет, — ответил Лютер. — В этом году обойдусь.
Молодые люди просто окаменели. Кистлер взглянул на Кендала, тот — на Кистлера.
— Что вы сказали, простите?
— В этом году торты мне не нужны.
— Наверное, пять для вас многовато? — спросил Кистлер.
— Даже одного многовато, — ответил Лютер и с вызывающим видом скрестил руки на груди.
— Так ни одного, что ли? — поразился Кендал.
— Ни единого, — ответил Лютер.
Они изобразили скорбь.
Еще несколько секунд замешательства, и вот наконец их удалось выдворить из дома. Лютер вернулся в кухню, но не увидел там ни Норы, ни своей тарелки с двумя недоеденными кусочками рыбы, ни стакана с водой, ни салфетки. Все словно испарилось. Вне себя от ярости, он совершил налет на кладовую, и трофеями его стали банка с арахисовым маслом и пачка зачерствевшего соленого печенья.

Джон Гришэм "Рождество с неудачниками"
___________________________________

Разумеется, моё имя в отчёте поставит точку в моём проживании в Греховодье, но не могу же я позволить ему рисковать карьерой ради меня, особенно когда он не знает правды. Я положила ладонь на его руку.
– Это моя проблема. Пожалуйста, позволь мне самой с ней и разобраться.
Он шагнул ближе и посмотрел прямо в глаза. Колени у меня начали подрагивать, и больше всего на свете захотелось, чтобы он прикоснулся ко мне, хотя ясно, ситуация для обоих только усложнится. Очаровашка наклонился ко мне, и да, я должна была отступить, избегая его прикосновений, но боже помоги - не могла себя заставить.
Губы его прижались к моим губам, и всю мою решимость как ветром сдуло. Обхватив мой затылок рукой, он углубил поцелуй.
Я слегка покачнулась от головокружения и вцепилась в его руку, дабы устоять. Каждый дюйм моего тела ожил: сердце бешено колотилось, дыхание участилось, а кожу покалывало. Проскользнув языком в мой рот, он начал чувственный танец, от которого я очутилась на грани взрыва.
Так не должно быть. Я же решила: личные отношения с Картером несправедливы по отношению к нему, а для меня только усложнят ситуацию. Но будь я проклята, если моё тело хоть как-то слушало голос разума.

Джана Делеон "Болотная триада"
___________________________________

Наумов день открыл декабрь, как книгу. Попы по приходам принялись учить грамоте заводских парнишек – на ум наставлять. Раскольничьи учителя вышли из скитов, собрали детвору в горницах у общинных старост. А Осташа сидел в осляной и читал только письмена куржака на бревнах.
Треснул Варварин день: трещит Варюха – береги нос и ухо. В осляной злой мглою стелилась по полу собачья стужа. А потом пришел Николин день – Никола с гвоздем. Мороз гвоздил по снежным лесам. Звонко лопались над Чусовой скалы – словно бесы лупили по камням молотком. С Николина дня нечисти была воля, народ начало блазнить. По ночам Осташе чудилось, что кто-то сидит, хихикает в углах его каморы. Какие-то тени в темноте шарили по стенам – их видно было в отсвете изморози, толсто наросшей на потолке. Чьи-то длинные дрожащие, как лапша, пальцы, шевелясь, высовывались из непроконопаченных щелей.
– Эй, Жалей Дубиныч!.. – звал Осташа сторожа деда Лупаню, что изредка проходил по гульбищу над осляной, скрипя снегом. – Ты ночью-то будешь спать или бродить?
– Да поброжу небось, – подумав, отзывался дед Лупаня. – Отосплюсь-то уж скоро под голбцом…
– В трещотку-то, деда, колоти погромче.
– А чего? Страшно?
– Страшно, – признавался Осташа.
– По само Крещенье оно будет, – соглашался дед.
Глаза Осташи истосковались по движению. Зрение сделалось чутким, как у зверя, а потому и ловило по краю промельк нежити за спиной. Осташа зарывался в солому лицом и благодарил бога, как под Костер-горой, что дана ему вера превозмочь все эти страхи.
Солнцестояния он, конечно, не видел. Узкое окошко под потолком выходило в угол заднего двора, в щель между дровяником и заплотом. Здесь и тропинки-то не было. Нежным бабьим изгибом громоздился нетронутый сугроб. Спиридон-солнцеворот полыхнул на нем снежной пылью, словно блеснул оскалом. Солнце на лето поворотилось, а зима – на люто.


Алексей Иванов "Золото бунта, или Вниз по реке теснин"
___________________________________

Бри услышала, как Тоби идет через лес, до того, как увидела его. Время подходило к семи, и она в очередной раз забыла приготовить ему обед. Обычно в таких случаях она обнаруживала мальчишку сидящим в кухне и расправляющимся с миской хлопьев из одной из многочисленных коробок, которыми запаслась Мира в свое последнее путешествие в «Клуб Сэма» перед тем, как заболела и отправилась в мир иной.
Бри приказала себе встать и сделать хоть что-нибудь, что угодно, кроме как курить, пялиться на ульи Миры и думать о тех давным-давно ушедших временах, когда они со Стар носились как сумасшедшие между этим коттеджем и домом. Но у нее не так уж много счастливых воспоминаний, чтобы она могла выбирать. Неудавшееся замужество? Нет. Ее пустой банковский счет? Конечно же, нет. Что до ее самооценки… Как можно думать о чем-то, чего попросту не существует?
Этот коттедж вместе с ульями Миры был когда-то ее вторым домом, но в последние три недели это место стало ее тюрьмой. Если бы только Бри могла убежать в летний дом, снова свернуться калачиком с плеером на веранде и слушать «Бэкстрит Бойз», наблюдая, как братья со своими друзьями бегают вверх-вниз по лестнице к пристани и обратно.

Сьюзен Элизабет Филлипс "Великий побег"
___________________________________

Если не знаешь, ради чего жить, живи ради меня. Не видишь смысла — на время сделай меня этим смыслом. Пусть я стану твоей причиной жить дальше.

Мосян Тунсю "Благословление небожителей"
_________________

Шон снял синий блейзер с вешалки в раздевалке и просунул руки в рукава. Концы только что вымытых волос намочили воротник белой рубашки. Cегодня вечером Шон забил два из четырех голов и подтвердил, что необходим команде.
Обычный период притирки, казалось, закончился, хотя некоторые парни все еще негодовали из-за сделки. Половину сезона они провели на выезде, а другую - на тренировках внутри Арены, просматривая записи игры и работая на льду. Это неизбежно приводило к сближению. Иногда партнеры по команде становились роднее, чем семьи, что и объясняло высокий уровень разводов.
Шон засунул ноги в лоферы из телячьей кожи и забрал из открытого шкафчика бумажник. Он играл в разных командах НХЛ. И в каждой у него были хорошие друзья, хоть ему и требовалось немного больше времени, чтобы сблизиться с сокомандниками настолько же, насколько сближались остальные. Он не назвал бы их семьей. По-крайней мере, не в том смысле, который он вкладывал в слово «семья».

Рэйчел Гибсон "Искусство бегать на каблуках"
___________________________________

Если вы будете сдерживать естественные чувства плотиной притворства, рано или поздно эта плотина прорвется, и тогда наступит стихийное бедствие.

Агата Кристи "Рождество Эркюля Пуаро"
___________________________________

Они все же поужинали вне дома, но выбрали поджаренные на гриле бургеры с картошкой в арахисовом масле на сельской ярмарке в округе Мэриленд. Кейд планировал поесть в романтичном ресторанчике, а потом пробраться сквозь толпу в деловом районе, чтобы посмотреть на грандиозный запуск фейерверков.
Затем на него снизошло озарение: колесо обозрения и тир, живая музыка, крутящиеся огоньки, блеск светлячков с близлежащего поля, а на закуску – фейерверки.
Кейд посчитал это идеальным первым свиданием.
Он так и заявил Бейли, когда они сидели в вертящейся кабинке аттракциона «Чертова карусель». Бейли едва сдерживала крики, но в ответ рассмеялась, зажмурилась и вцепилась в Кейда мертвой хваткой.
Он хотел прокатиться на всех аттракционах и жизнерадостно таскал спутницу за собой по очередям, словно ребенок, тянущий добросердечного родителя за руку. Бейли крутило, трясло, вертело и поднимало вверх, пока голова не закружилась, а желудок не скрутило.
Затем Кейд приподнял ее голову и, осмотрев ее лицо, заявил, что раз она пока не позеленела, можно прокатиться на всех аттракционах еще разок.
Что они и сделали.

Нора Робертс "Скрытая звезда"
___________________________________

У травоядных животных, вроде зебр или антилоп, глаза по сторонам головы, а у хищников глаза смотрят вперед. Всегда нужно показывать кошке лицо. Пусть увидит, где у вас глаза, поймет, что вы тоже хищник. И тогда дважды подумает, прежде чем напасть.

Тесс Герритсен "Умереть снова"
___________________________________

Дина Сдобберг
_________________

Клац! Слабый звук заставил Адама резко выпрямиться. Кто-то вставил ключ в заднюю дверь. Уитни. Адам встал и быстро включил лампу рядом с креслом. При янтарном свете под ближайшим кофейным столиком обнаружился Джаспер.
- Джаспер, - ласково позвала Уитни. – Иди сюда, мальчик. Где ты?
Взяв Джаспера под мышку, Адам направился в кухню:
- Он здесь. Со мной.
И, выйдя из-за угла, нашел стоявшую у плиты Уитни. На ней были шорты, подчеркивавшие загорелые стройные ноги, и футболка, которая облегала грудь, что Адам нашел чертовски сексуальным. На щеках играл румянец, грива волос взъерошена. Джипа Уитни под навесом, когда Адам приехал домой, не было. Он бы поклялся, что она где-то еще болтается, заботясь о какой-нибудь своре собак.
Он мог бы позвонить и сказать, что накормит Джаспера, но не сделал этого. Его разум ему не подчинялся. Весь день он не переставая думал о своей соседке. И хотел найти повод увидеться с ней.
- Я не знала, что вы здесь, - произнесла немного скованно Уитни, словно еще побаивалась Адама.

Мерил Сойер "Поцелуй смерти"

___________________________________

Рассекая полярные сумерки, «Улисс» раскачивался, продвигаясь вперед.
Тяжело, неуклюже задирал нос, а потом так же грузно врезался в волны.
Лишившись обеих мачт, без единой шлюпки и спасательного плота, с поврежденными носовыми и кормовыми надстройками, скособоченным мостиком и изуродованной кормовой башней, наполовину погребенной под обломками «кондора», крейсер представлял собой нелепое зрелище. И все же, несмотря на бросающиеся в глаза огромные пятна красного сурика и зияющие черные пробоины в полубаке и на юте, откуда валил густой дым, сквозь который прорывались языки пламени, — несмотря на все это, крейсер по-прежнему походил на зловещий, грациозный призрак, некое сказочное существо, чьей стихией, чьим обиталищем был Ледовитый океан. Существо призрачное, изящное, в высшей степени выносливое... и все еще смертоносное. Корабль по-прежнему имел пушки и мощные машины. Огромные, могучие механизмы, сказочно живучие. Так, по крайней мере, казалось...

Алистер Маклин "Крейсер Его Величества "Улисс"
___________________________________

Принц благоухал каким-то идиотским одеколоном, который, вероятно, стоил парочку нефтяных скважин, но у Купера вызывал тошноту. Его высочество красил волосы и носил тонкие усики, похожие на крылья чайки. Стекла очков вверху были странного синего цвета, внизу прозрачные. И он носил западную одежду – ладно сидевший на маленькой фигуре костюм и серые оксфорды, которые пришлись бы в пору Куперу, когда ему было лет десять. Купер ничего не имел против маленьких парней. Выводило его из себя раздутое эго принца Аамужира.
- Вы должны поплавать со мной до того, как я продам яхту. Одна из самых больших в мире, но бассейн на корме, а я купаюсь только на солнце, - говорил принц на безупречном английском с британским акцентом. – Со вторым бассейном на носу я смогу купаться независимо от направления маршрута. – Хихиканье. – Наверняка вам не понять, почему мне важно купить новую яхту. Как и большинству людей.
Купер был в паршивом настроении. Он встречал более чем достаточно козлов, подобных принцу – богачей, которые питали чувство собственной важности фамильярным похлопыванием по плечу спортсменов, в то же время обращаясь с ними свысока. И все же любезно кивнул.
- Мне? Я всего лишь бывший футбольный игрок. А вы… Вы человек мира, умный человек. Я прям сразу так и понял.

С.Э. Филлипс "Первая звезда на моем небосклоне"
___________________________________