Осколок (миры Елены Ершовой)

Это не мне, это Ясе спасибо.


И тоже. Поэтому, как только открылась картинка - это был шок от такого попадания в образ.

Маленький васпик, он никак не может без оружия.

Надо будет посмотреть...
_________________

Jenova, не за что))) если бы не картинно описанная атмосфера в твоём фанфике - картинка бы не нашлась)))



дя))) Свейн няшен)))

ждем продолжение
_________________

Думаю, скоро будет.

И еще раз спасибо за визуализацию героев "Внука".
_________________

 » Внук. Часть 3: Ваня

Часть 3: Ваня

Тревога когтистой лапой сжала сердце старика, стоило ему представить реакцию нежданных гостей на осеныша. Тут и думать было не о чем: убьют, не выслушают, не поверят в невиновность, не посмотрят, что ребенок... И Демьяна следом отправят, как пособника.

Свейна, чтобы спасти, следовало спрятать. Но куда? Как? Охотник нервно оглядел заимку: не было ни одного места, подходящего для схрона. Ну не предполагал он во время стройки, что придется укрывать от людей малолетнего васпу! Выйти к ним навстречу, отвлечь, чтоб осеныш успел уйти? И насколько это отсрочит его гибель? Новое столкновение с ополченцами или солдатами станет для мальчишки последним.

Решение пришло само, трудноосуществимое и отчетливо пахнущее сумасшествием.

Он бросился к большому сундуку, стоящему возле кровати. В него Демьян сложил все личные вещи жены и сына, что забрал из дома, когда окончательно переехал в заимку. В основном это были памятные значимые предметы, вроде поваренной книги Аннушки или деревянной лошадки, подаренной Ждану дедом на первый год рождения… Но еще там лежала их одежда. И что-то из детских вещей его сына вполне могло подойти Свейну.

- Переодевайся. Живо! – прикрикнул он на васпу, протягивая выбранные на глаз рубаху и штаны. – Свое спрячь!

А сам схватил ружье и вышел навстречу приближающимся людям. Теперь он мог рассмотреть их подробнее: мужчины, усталые, отощавшие, заросшие, явно не первый день блуждающие по лесу, в грязной, местами драной одежде… У одного пистолет, второй с ножом, ничего серьезнее не видно.

- Стойте! – Демьян демонстративно прицелился. - Кто такие?

- Спокойно, дед, – примирительно опустил пистолет старший. – Свои.

- Свои разные бывают…

- Да ополченцы мы, - нервно подхватил разговор второй. – Отстали от отряда, потом бой был…

Он добавил бы что-то еще, но его старший товарищ глянул сурово, обрывая на полуслове. Он, казалось, был очень недоволен, что его спутник вообще заговорил про ополчение, и даже когда Демьян опустил ружье, мужик не сменил гнев на милость.

- А сами вы откуда? – продолжил расспросы старик. В другой ситуации он бы уже суетился, с заботой размещая уставших гостей в заимке, но сейчас охотнику требовалось еще потянуть время, чтобы Свейн успел переодеться, а он - придумать объяснение некоторым особенностям мальчишки, которые выдавали в нем васпу.

- С Хожувки мы, - поторопился ответить молодой, и тут же замолчал, получив локтем под ребра. Его друг явно не доверял Демьяну и не хотел выдавать даже крупиц информации, хотя что секретного было в названии населенного пункта?..

Старик с трудом припомнил, где находится Хожувка, выходило, что у черта на куличках, или, как сказала бы Аннушка, на краю географии.

- Далековато вас занесло, - что-то еще крутилось в голове при упоминании этого хутора, но охотник не смог сосредоточится на смутной ускользающей мысли.

- Работа такая, - отмахнулся ополченец с пистолетом. – Слушай, дед, мы устали до смерти, пусти нас отдохнуть до утра. А уж если и накормишь, вовек благодарны будем. Заплатить только нечем.

- Не нужны мне деньги, - обиделся Демьян на подозрение в меркантильности. – Что ж я нелюдь какой вас на морозе оставить? И поесть, - он вспомнил об остатках приторно-сладкой осиной каши в котелке, - приготовлю. Вы ж, хлопцы, святым делом заняты...

И скривился, поймав себя на противоречии. Раньше он одобрял действия солдат и ополчения безоговорочно, считая, что навьи должны быть уничтожены поголовно, теперь же собирался обманывать людей, спасая одного конкретного, сидящего в заимке васпу. А если были и другие - такие, как Свейн, измученные, изломанные, но не замаранные Тьмой? Разве они не заслуживали шанса на спасение?

- Дед, так может, хватит нас мариновать на улице? – вырвал его из раздумий старший из гостей. - Мы тут окоченеем…

И Демьян повел их в заимку, отчаянно надеясь, что осенышу хватило времени…

Свейн стоял возле окна, прислонившись плечом к бревенчатой стенке. Бескрайнее небо в его глазах тревожилось и любопытствовало, а на бескровном лице не проступало эмоций. В человеческой одежде он выглядел еще более уязвимо, чем в горчичной гимнастерке с черными полосами. Нож свой васпа тоже куда-то спрятал, как и форму.

Старик шагнул к нему, обнимая за плечи:

- Мой внук. Ваня, - поторопился он представить Свейна ополченцам прежде, чем они начали бы задавать вопросы. Мальчишка под его рукой закаменел, то ли не ожидая такого поворота, то ли отвыкнув за время обучения от простых прикосновений, не несущих очередной боли. Но промолчал, не опровергая слова охотника, понял свою выгоду.

- Смурной он какой-то, - смерил его цепким холодным взглядом старший из мужчин.

- Так болел недавно, - Демьян выдал заготовленное объяснение, - не до конца еще оклемался. Я, считай, с того света его вытянул…

- То-то он на мертвяка смахивает, - неприятно засмеялся второй ополченец. – А что тут так сладко пахнет?

- Булка сдобная была да съели, сейчас для вас обедом займусь, - ответил старик, вознося все мыслимые молитвы, чтоб в сознании гостей не совместился заморенный вид «внука» с медово-ванильным запахом, пропитавшим воздух. И, кажется, боги были на его стороне: ополченцы спокойно устроились за столом и жадно принялись за консервы, ничего не заподозрив. Фуфайки они так и не сняли, хотя в заимке было жарко от разгоревшегося очага.

Демьян устроился напротив и лишь теперь обратил внимание: то, что он сперва принял за очередное грязное пятно на рукаве у старшего, было дыркой от пули, окруженной засохшей кровью.

- Ранен? – всполошился старик.

- Ерунда, - отмахнулся мужчина, - чуть зацепило. Я уже и забыл.

- Все равно посмотреть надо, - не унимался охотник. Он не раз видел, как при отсутствии должного ухода пустяковые раны приводили к серьезным последствиям, но ополченец не оценил его заботу:

- Сказал же: все в порядке!

Настаивать Демьян не стал, в конце концов, взрослый мужик должен иметь свою голову на плечах. Зато увидел, как нахмурился при этих словах мальчишка, все так же стоящий возле окна, и пошел к нему.

- Он не ранен, - едва слышно прошептал васпа. – Кровь не его.

- С чего взял?

- Знаю, - Свейн посмотрел на него, как на неразумного ребенка, и старик ему поверил, таким убежденным выглядел васпа. Может, он понял это по тому, как мужчина двигал рукой, может, чем черт не шутит, по запаху – говорят же, что осы обладают очень чувствительным обонянием…

Не было ничего зазорного в том, что ополченец, например, взял фуфайку погибшего товарища, но его ложь вызывала вопросы. В каких обстоятельствах он стал бы скрывать, что одежда ему не принадлежит? Мародерство? Или еще что похуже? Даже, если в итоге причина оказалась бы прозаичной, терять бдительность не стоило.

Он вернулся к столу, постаравшись не выдать и взглядом обуревавших его подозрений, тем не менее, мужчины ощутимо насторожились. Демьян попробовал отвлечь их, заговорив о борьбе с васпами, но достиг лишь противоположного эффекта. Они не слишком хорошо ориентировались в теме, пытались отделаться общими фразами, и старик засомневался, что они вообще имеют отношение к ополчению.

Старший из гостей поблагодарил за обед, прошелся по заимке, разминая ноги... В какой момент он подобрался к осенышу, охотник проглядел. Он наконец-то вспомнил, с чем ассоциировалась Хожувка – с конвоями, что сопровождали каторжан к месту их северной ссылки, останавливаясь на ночь на хуторе перед очередным этапом пути.

- Беглые вы, - не подумав, выдохнул он.

- Догадался… - прошипел мужчина и в следующее мгновение схватил Свейна, приставив пистолет к его виску. – Не двигайся, дед, не то мозги внука по всей заимке собирать будешь!

Старик, потянувшийся было к ружью, замер.

- Мы на хуторе стояли, когда переполох начался, - разоткровенничался второй каторжанин. – Что случилось, не поняли, но суматохой воспользовались... Дней пять назад столкнулись в лесу с людьми, они сказали, что ополченцы и сражаются против ос... Хотели расспросить подробнее, но…

- Вы их убили, - Демьян в этом не сомневался. Становилось понятно, откуда у них фуфайка, испачканная кровью, почему они ничего не знают про васп – большая часть Южноуделья еще недавно жила в счастливом неведении, считая этих тварей мифическими существами вроде снежного человека…

- Что ж ты, дед, такой умный? Мы ж просто хотели отдохнуть по-человечески... А теперь...

И он направил пистолет на Демьяна, но выстрелить не успел. Ужом вывернувшийся осеныш полоснул его по горлу ножом, что прятал в рукаве. Фонтан алой крови залил мальчишку с ног до головы, и он отступил на шаг, выронив кинжал, потерянно глядя на свои окровавленные руки.

- Я убил? – бесцветным голосом прозвучал риторический вопрос.

Не раздумывая, охотник бросился на второго каторжанина, сбил его с ног, и они покатились по полу в отчаянной борьбе за жизнь. Изловчившись, старик саданул противника в висок подвернувшимся поленом, под тихий хруст тело под ним обмякло... И он с ужасом осознал, что вложил в удар слишком много силы. Мужчина был мертв.

Из шока и растерянности Демьяна вывел голос васпы, в котором звенели, нарастая, истерические нотки:

- Я же не хотел никого убивать!

Осеныша била крупная дрожь, ноги подкашивались, и охотник поспешил подхватить его, крепко прижимая к себе сотрясаемое мучительными спазмами щуплое тело. Свейн вцепился в него мертвой хваткой, словно его руки были последним, что удерживало мальчишку от безумия.

Так они стояли долго, пока дрожь не затихла, и он сам не отстранился от старика.

- Посиди здесь, - сказал Демьян осенышу. – Я сейчас вернусь.

Он оттащил тела подальше в лес, забросав валежником и снегом. Хоть умом охотник и понимал, что в сложившейся ситуации они со Свейном просто оборонялись, на душе было пусто и гадко. Но раскисать он себе не позволил. Вернувшись в заимку, накрыл покрывалом кровавое пятно на полу, поставил в котелке греться воду.

- Все будет хорошо, - сказал он осенышу, сидящему на кровати с низко опущенной головой.

- Теперь ты меня ненавидишь? – не услышал его мальчишка. – Я ведь убил…

- Нет, конечно, - старик присел рядом. – Ты не виноват, ты защищался и спас мне жизнь. Он бы меня застрелил.

Свейн поднял на него больные глаза и несмело улыбнулся…

- Я все хотел у тебя спросить… - заговорил Демьян спустя время, наливая в таз горячую воду. – Знаешь ли ты таких васп? – и описал выродков, уничтоживших его семью, с нетерпением ожидая ответа. Мальчишка его не разочаровал, но слова ударили, как обухом по голове.

- Знаю. Старший – мой наставник.

Удушающим жаром полыхнула былая ненависть. И наверно, будь у него в руках ружье, он выстрелил бы в Свейна только за то, что он был любимчиком у этой твари, за то, что он с такой гордостью говорил о своем сержанте, мерзавце, вспоровшем живот беременной девушке…

Но в следующее мгновение Демьяну стало стыдно этой вспышки, тошно от самого себя, чуть не уподобившегося чудовищу, убивавшему невинных по прихоти. И так сегодня он уже забрал чужую жизнь, хватит насилия! А тут еще и мальчишка снял окровавленную рубаху, обнажив сутулую спину с остро выступающими лопатками, покрытую росчерками шрамов, словно на полотне кожи разгулялся безумный художник с ножом вместо кисти.

- Это он тебя так?..

Свейн посмотрел через плечо, словно недоумевая, что могло так удивить старика.

- Да, - в равнодушном голосе не отразилось и отблеска пережитой боли.

- Как думаешь, он еще жив? – Демьян подумал, что его счет к этой твари пополнился еще одним пунктом.

- Наверно. Когда на нас напали, его в Улье не было, - васпа склонился над тазиком, смывая кровь. – Второй, со шрамом – Мар. Его первый ученик. Погиб около года назад на задании. Третьего – не знаю.

Охотник тяжело присел на табурет рядом. Двенадцать лет он мечтал, как будут умирать три твари у него на глазах, он жил этим, и теперь известие о смерти одного из них не принесло желаемого облегчения, лишь смутное разочарование, что не от его руки свершилось возмездие. И горькое понимание: никакая месть не скрасит ему одиночество, не вернет утраченную семью...

- Ты уже думал, что будешь делать дальше? – спросил он у Свейна. – Теперь, когда ты свободен от сержантов и Королевы? Это твой шанс начать новую жизнь, если только не попадешься солдатам.

- Я хотел бы поехать в столицу, - чуть стеснительно признался мальчишка, удивив Демьяна:

- Почему?

- Людей много. Можно попробовать затеряться. Притвориться одним из них, чтоб не поймали, - пояснил васпа и добавил мечтательно: - А еще там красиво…

- Откуда знаешь?

- Мар рассказывал. Ему Дербенд постоянно снился. Небоскребы и парк с огромным колесом, люди... Совсем другая жизнь. Без боли и крови. Светлая, чистая… Я ему завидовал.

У старика защемило сердце, едва он услышал это бесхитростное признание. Решение помочь мальчишке добраться до его мечты пришло само собой, оставалось только определиться, как это лучше сделать. Очень кстати вспомнилось, что когда-то и он хотел побывать в столице, да не сложилось, но кажется, на старости лет Демьян все ж увидит Дербенд. Не может же он оставить Свейна на полпути?

- Тебе документы понадобятся, - сказал он, - хоть справка какая... Значит так, пойдешь со мной в село к Матрене – это жена старосты, сентиментальная баба, всех пожалеть и обогреть готова. Твоя история ее точно равнодушной не оставит... И мужа она сможет уговорить тебе бумажку выправить, будто ты по-правде мне внук… В селе, конечно, тебе не жить, но если мы сразу уедем, никто про подлог не узнает.

Охотник помолчал немного, собираясь с мыслями.

- И не говори никому о каторжанах, - попросил он. Демьян понимал, что это была самозащита, и видел, как переживал осеныш после совершенного убийства, но от Матрены проще будет добиться помощи, если она поверит в невинность васпы.

- Хорошо, - покладисто согласился Свейн, подбирая себе чистую одежду из сундука.

- Одевайся, я подожду тебя снаружи, - старик вышел за порог, вдыхая полной грудью морозный воздух. Возможно, в городе ему будет не хватать привычного леса, но едва ли он еще вернется в родные края. Демьян собирался взять на себя ответственность за дальнейшее воспитание мальчишки, вырастить из него не васпу, но человека, искупая вину перед семьей.

И на душе вдруг стало спокойно, и показалось на миг, будто под елью стоит Аннушка, улыбаясь светло и радостно…

_________________

Спасибо за такое сильное и щемящее продолжение! Очень и очень сильно - и безысходность и свет надежды одновременно, и так тепло и светло на душе от того, что так встретились эти двое, так необходимые друг другу, и в которых ещё осталась человечность. И хочется верить, что судьба будет и дальше к ним благосклонна, и они пронесут и дальше тот свет, что остался в них.
___________________________________

Спасибо за продолжение (и окончание) - да и за всю история целиком!
В который раз не устаю радоваться, что у меня такие талантливые последователи, которые пишут на непростые темы. Трагедия человека, его метания, надежда и обретение - это на самом деле щемяще и сильно. Пробрало, когда Свейн убил каторжников - его растерянность, осознание того, что он убил - это все очень сильно, и немудрено, что Демьян так потянулся к этому мальчику. И хотя они оба запятнали себя кровью - но это было их совместное крещение. А вместе и с внутренними демонами справиться проще. Свейн - нужен Демьяну. А Демьян - нужен Свейну. Какими бы не были их причины, но сейчас этим двоим друг без друга - никуда. И эта любовь куда сильней любви мужчины к женщине - это любовь родителя к ребенку. А родительская любовь творит чудеса)
Спасибо за подарок, дорогая!
Ты растешь
___________________________________

Это определенно самый любимый мной фанфик у тебя. Очень глубоко, проникновенно, тонко-психологично. Столько историй разных людей вместилось в три небольших главки - и получился целый мир. Мир горький и сладкий, красивый и безобразный. Но настоящий - как и его герои. Они получились объёмными, а сам текст ярким, словно фильм. Он вызывал массу самых противоречивых эмоций, а значит, определённо удался )))

спасибо за творчество
_________________

на данном этапе это и мой любимый фанфик из моих

Миники - это мое все. На большой формат даже замахиваться страшно, боюсь не вытянуть и забросить, а вот маленькие рассказки - как раз по силам. Тем более, что в них тоже можно вложить целый мир.

Это для меня значимый показатель. Надеюсь, следующий фанфик не разочарует, хотя чернухи в нем будет на порядок больше.


Что-то я совсем засмущалась...
А мир "Царства медного" таков, что в него хочется вложить душу, и это помогает творить.

Не думаю, что Демьяну будет легко с таким внуком, наука, которую Свейну усердно преподавал в Даре сержант с леденцами, аукнется еще не раз, но старик не из тех, кто опускает руки, столкнувшись с трудностями.


Они оба - с изранеными душами, потерявшие почти все в своей жизни, могут найти друг в друге опору и поддежку. И семью.
_________________

 » Маски. Маска первая: Ковальски

Маски (еще один фанфик по миру, созданному Еленой Ершовой)
Фэндом: Миры Елены Ершовой
Бета: Лена Ершова
Размер: Мини
Статус: в процессе
Примечания автора: Возможно, ООС.
Этот фанфик является продолжением "Зеркала" и "Внука".


Маска первая: Ковальски

За пять месяцев до смерти Королевы

Вот уже полгода, как он живет в столице. Живет не своей жизнью, носит не свою одежду, разговаривает не со своими знакомыми и соседями. И никто об этом не знает, даже не догадывается. Люди видят, что он уже не тот, каким был прежде, но сами находят этому логичное объяснение.

Они говорят:

- Ковальски так изменился... Но это и понятно. Не дай Бог пережить то, что выпало на его долю.

И рассказывают друг другу, как он вместе с женой поехал на север, в маленькую деревушку Опольского уезда, где была похоронена его мать, как по дороге на них напали беглые каторжане, как изнасиловали и убили Майю на его глазах, а его самого истязали и раненого бросили помирать в тайге... Как его подобрал охотник и полгода выхаживал, пока Ковальски не окреп достаточно, чтоб вернуться в Дербенд.

- Но полностью он так и не восстановился, - сожалеют они. – Раны на теле, может, и затянулись... Вы видели, сколько у него шрамов? Но ведь осталась душевная травма…

Он не отрицает: осталась. И до сих пор кровоточит, особенно долгими одинокими ночами, когда сердце заходится от тоски и отчаяния, а он не представляет, как с этой болью можно справиться, как с ней вообще можно жить.

Но все дружеские советы посетить психолога он игнорирует, а подсунутые визитки отправляет в мусорную корзину. Чтобы врач действительно помог, нужно открыться, рассказать правду о той страшной ночи, когда умерла Майя, а с ней и часть его самого. Но это недопустимо. И он стойко держит все в себе.

Иногда он ходит в гости к ее матери. Немолодая миловидная женщина всегда радуется его приходу, кормит домашними пирогами, приговаривая, что они должны держаться друг за друга, ведь больше никого у них нет на белом свете. Ее муж скончался от инфаркта, когда узнал, что дочь убили. До этого полгода держался, активно занимался поисками, но стоило услышать горькую правду, как сердце не выдержало…

- Солнышко мое, кровинушка моя… - гладит женщина портрет в траурной рамке, берет в руки свадебную фотографию. – Она так тебя любила…

- Она любила не меня! - хочется закричать ему и встряхнуть собеседницу за плечи, чтоб не смотрела на него ласково и печально. – Она бы никогда не стала моей! Я видел в ее глазах лишь страх и ненависть! И это было больно. Так больно, что я убил ее. Резал и рвал ее тело на клочья... Вы бы не узнали свою дочь. В том, что от нее осталось, когда я закончил.

Но он не может позволить себе снять маску, изображающую Владека Ковальски.

- Она самое светлое, что было в моей жизни, - вместо этого глухо признается он.

И это тоже правда.

Не его знакомые, желая покрасоваться знаниями по медицине, говорят, что после полученной в тайге черепно-мозговой травмы у него возникла частичная амнезия, и прошлое он помнит фрагментарно...

Ему нравится это слово. Фраг-мен-тар-но. Оно обозначает – осколками, урывками, частями, никак не желающими складываться в целое – и соответствует действительности в том, что касается не его прошлого. Свое-то он помнит досконально, начиная лет с двенадцати: все, происходившее раньше, вязнет в чернильной тишине слова «амнезия».

…Очнувшийся после перерождения, уже не человек, но васпа, он был стерильно пуст и девственно чист. Наставник Дирк дал ему имя, без лишних мудрствований сократив человеческое Марек в васпье – Мар, и с нуля создал ему новую личность, будто вылепил игрушку из куска мягкой податливой глины, и обжег ее в горниле боли и страданий.

К обучению неофита молодой сержант подошел крайне ответственно, и пытки в медицинском блоке сменялись интенсивными тренировками в спортзалах. Особой разницы между этими уроками Мар не видел - так же ломались кости, и текла кровь под задорный хруст леденцов, с которыми не расставался тренер. Где Дирк ухитрялся их добывать в таком количестве, гадала большая часть Улья, но прямо никто не спрашивал…

Еще наставник любил поговорить.

- Думаешь, мне нравится тебя истязать? - спрашивал он висящего на дыбе ученика и тут же сам отвечал: - Нравится, конечно… Но стараюсь ради тебя…

Мар не сразу смог понять, что имел в виду сержант, и оценить его заботу. Однажды он даже бросился на тренера с ножом, безуспешно пытаясь его убить, и получил на память шрам от уха до рта. Примерно тогда пришло осознание: его наставник отличался от других, он делал сильнее, не доламывая окончательно, учил носить маску рядового солдата, обезличенного и опустошенного, но ценил индивидуальность, не поощряемую Уставом.

И Мар доверил сержанту самую большую свою тайну. Свою отдушину в жестоком и равнодушном мире Ульев...

С момента перерождения ему часто снились удивительные сны об иной жизни. В этих снах его окружал шумный человеческий город, похожий на муравейник, бессмысленный в своей суетливости и неорганизованности. Там были широкие улицы и высокие дома, в одном из которых всегда ждал его отец. Там было много других детей, что играли вместе с Маром и ходили в школу. Преподавали там странно, совсем не как в Даре, просто рассказывали всякие чудные вещи и даже не били, если ученики не могли их запомнить с первого раза.

Впрочем, занятия снились ему редко, чаще в его снах появлялся красочный парк с огромным колесом обозрения и множеством других развлечений. Разноцветные бумажки можно было обменивать на вкуснейшее мороженное и сладкую воду или на право посещать любой из аттракционов. Чаще всего Мар оказывался в комнате с зеркалами, искажающими его внешний вид до неузнаваемости, или же в тире, где за несколько метких выстрелов давали мягких зверей неестественно пестрой окраски. Но вот что странно: он постоянно мазал, будто его умения и опыт отсекались реальностью Ульев, не переходя за ним в сновидения.

Дирк предполагал, что его ученику снится другая реальность, в которой он не стал васпой. Для Мара это объяснение было слишком сложным и непонятным – в его упрощенное мировоззрение теория множественности вселенных укладываться не хотела абсолютно, но он послушно пересказывал тренеру все, что мог вспомнить на утро, получая благодатную передышку на время повествования.

И накануне испытания на зрелость он рассказывал об огромном торте с пятнадцатью свечами, которые зачем-то нужно было задуть одновременно, о робком поцелуе девочки с холодным северным именем Снежана и ее обжигающе нежных губах.

В деревне на первом задании он присмотрел себе похожую девчонку, но так красиво, как во сне, не получилось: она испугалась, он разозлился... Отстраняясь от ее истерзанного остывающего тела, Мар впервые по-настоящему осознал: ему не на что надеяться - в его жизни никогда не будет шумной дружеской компании, счастливого смеха, прогулок по парку под руку с девочкой, что смотрит очарованно и влюблено. Только отчаяние вместо ласки, боль и смерть.

- Хватит кукситься, - сержант, уловивший перемену в настроении ученика, добродушно влепил ему подзатыльник. – Первый раз, да не последний. Привыкай, ты уже солдат.

И Мар привык. Даже стал находить особое удовольствие в насилии над женщинами, в страхе, которым сопровождалось любое его появление среди людей.

А потом в его сны пришла Майя.

Он все так же учился, только уже не в школе, а в другом месте, с просторными залами, вмещавшими больше сотни человек, с огромными экранами, на которых чередующиеся наставники показывали странные картинки, называя их графиками и диаграммами. Васпа не понимал разницы между ними, но почему-то старательно и увлеченно конспектировал материал. Сидящая на ряд ниже него девушка чуть повернулась, доставая из сумки запасную ручку, и на мгновение показалось, что ее голову окружает сияющий нимб, хотя это просто солнечный свет заиграл на светлых волосах…

В другом сне васпа столкнулся с ней в парке. Окруженная стайкой хихикающих подружек, похожих на пестрых аквариумных рыбок, девушка засмотрелась на афишу и налетела на него, нечаянно выплеснув на его рубашку стакан вишневого сока. Последовали долгие извинения и безуспешные попытки привести его в порядок, во время которых выяснилось, что они учатся на одном курсе, несколько раз пересекались на лекциях, но познакомиться не удосужились.

- Меня зовут Майя, - стеснительно представилась девушка и спросила, как она может компенсировать причиненный ущерб. Он пригласил ее в кино. И там, в темноте зала, держал за руку, а она льнула к его плечу в особо напряженных сценах.

Это был первый сон, который Мар не стал рассказывать сержанту. Прекрасную сказку хотелось сохранить только для себя. Да наставник и не понял бы, он совсем по-другому смотрел на жизнь и был абсолютно ею доволен. Его ученик же напротив отчаянно нуждался в лучике солнца, способном озарить беспросветное осиное существование. И таким лучиком для него стала Майя. Васпа понимал, что она не реальна, что она призрачный образ, порождение его больной фантазии, но хотел бы однажды не проснуться, навсегда оставшись с ней.

Он чувствовал себя королем мира, когда сделал ей предложение на вершине колеса обозрения и получил в ответ согласие, знал, что нет большего счастливчика во вселенной, когда вел ее в ослепительно белом платье по коридору, усыпанному цветами… Но потом наступало утро, и серая тоскливая реальность развеивала в прах его мечты.

Последний раз Мару приснилось, что они вдвоем едут куда-то на поезде. За окном мелькает пасмурная грязная осень, совсем как за стенами Улья, но в купе тепло и уютно, пахнет мятным чаем, а Майя молча сидит рядом, прислонившись головой к его плечу, такая домашняя, такая любимая…

Утром его сердце почему-то сжала тревога и не отпускала до самого вечера, пока в казарму не заглянул наставник, непривычно немногословный и задумчивый.

- Поехали, - распорядился он. – Деревня Малые Топи. И быстро!

Мар собрался за считанные минуты, и вскоре они уже тряслись в древнем грузовичке, буксуя на размокшей грунтовой дороге. Что происходило, васпа не понимал, но задавать вопросы не решался, ожидая, когда сержант сам разговорится. И долго ехать в молчании не пришлось.

- Я тебя забрал из этой деревни, - начал Дирк, разворачивая очередной леденец и выбрасывая фантик в окно. Мар равнодушно проводил взглядом затрепыхавшуюся на ветру яркую бумажку. Его совершенно не интересовало, где он жил до перерождения. – А сегодня с нами связался один из селян, что помнит тот налет. Оказывается, у тебя есть брат. Его не было в Малых Топях, когда мы пришли, и это его спасло… Теперь же он снова приехал в деревню.

- Весь род неофита должен быть уничтожен, - васпа знал: его наставник отличался пренебрежительным отношением к некоторым прописным истинам Устава, особенно к той части, что запрещала привязанности, но это конкретное правило иной трактовке не подлежало.

- Верно, - ухмыльнулся тренер и требовательно добавил: – Ты его убьешь.

Никакого внутреннего отторжения полученный приказ не вызвал. Брат оставался величиной далекой и неизвестной, не вызывая родственных чувств. Даже нынешний ученик Дирка – мелкий юркий поганец, которому наставник благоволил чрезмерно, что раздражало – был ближе и роднее.

Малые Топи встретили безлюдной омертвелой улицей, тишиной, лишь изредка нарушаемой лаем дворовых псов да мычанием коров. Свет горел лишь в одном доме, напротив которого Мар и остановился, подчиняясь коротким приказам сержанта.

Входная дверь не была закрыта, как обещал вызвавший их мужик, и васпа шагнул в дверной проем. В дороге он не задумывался, старше или младше его новоявленный родственник, кого из себя представляет, и оказался не готов к увиденному. Брат выглядел, как его отражение – благополучное, ухоженное, не подвергавшееся ежедневным пыткам.

Смутное подозрение, промелькнувшее в сознании, переросло в обреченную уверенность, когда он увидел Майю, стоящую за спиной близнеца.

- Ты… ты Марек? – спросила она дрожащим голосом.

- Мар, - автоматически поправил васпа, чувствуя, как в груди собирается липкий ком обиды и отчаяния. Его прекрасная сказка существовала на самом деле, но принадлежала другому. Его брат встречался с ней в парке, делал ей предложение, вел к алтарю... Его брата она любила, пока он, Мар, мог только мечтать о ее любви...

Душу обожгло тоскливой завистью, а следом нахлынула ненависть. И она требовала выхода.

Васпа повернулся к близнецу, с трудом удерживая на лице маску равнодушия, и выхватил нож, цитируя выдержку из Устава о необходимости уничтожения всего рода неофита. Кровь из перерезанного горла окатила Мара фонтаном, но он не стал утираться, глядя, как затихают у его ног предсмертные конвульсии брата.

В ужасе отшатнулась и закричала Майя

- Замолчи, - шагнул к ней васпа. Он уже понял, что она никогда не простит ему это убийство, будет видеть в нем лишь чудовище.

Но он так давно о ней мечтал.

Ужас в ее глазах причинял почти физическую боль. Кажется, он просто хотел прикоснуться к ней, но инстинкты взяли верх и снесли остатки самоконтроля. Дальнейшее сохранилось в памяти урывками: шелк ее волос в кулаке, бессмысленное обреченное сопротивление (как она могла противостоять ему, превращенному в машину для убийства?), жар ее тела, липкую алую влагу, сочащуюся из множества ран…

Рассудок вернулся на рассвете. Мар встал, с ужасом осознавая, что натворил. Горло перехватило сухим спазмом, когда он увидел на полу кровавое месиво, бывшее совсем недавно самой прекрасной девушкой в мире, и свои руки, будто затянутые в багровые перчатки.

Уцелевший в ежедневных истязаниях, пронесенный через годы в Улье остаток его души, корчился в муках, и это было хуже всего, происходившего с ним в пыточных залах. Казалось, будто часть его вырвали с корнем, оставив пустоту, что уже никогда не будет заполнена…

Дирк сидел за столом, задумчиво перебирая документы его близнеца, вытащенные из распотрошенного чемодана.

- Наигрался? – спросил он лениво и спрятал бумаги за пазуху. А в следующее мгновение налетел стремительно, ухватив за ворот. – Соберись, придурок! Возвращаемся! – и подкрепил увещевания хлестким ударом.

Левая половина лица полыхнула болью и онемела, но в голове чуть прояснилось. Майя - сон о чужой жизни, красивая картинка, а в реальности у него есть наставник – единственная стабильная составляющая переменчивого мира, не считая Королеву. Нельзя его разочаровывать и подводить.

И он послушно пошел к грузовику, пока тренер приказывал кому-то утопить тела в болоте и помалкивать о произошедших событиях. За руль Дирк сел сам, не доверив ученику вести в машину в таком состоянии.

- Значит так, - по дороге инструктировал он, ухмыляясь довольно, – брата убил – хорошо. Но никому не говори, что вы близнецы… были. И про бумаги, что я забрал, ни слова...

И потянулась привычная череда будней. Тренировки, задания... Васпа выматывал себя до изнеможения, лишь бы не думать о Майе. Сны ему больше не снились. Нечего было видеть, не за кем подсматривать.

Сержант ходил рассеянный, что-то обдумывая, но это не мешало ему продолжать обучение своего последнего ученика, не забывая про первого – Мара. Они по-прежнему много общались, и не только на дыбе, но Дирк не спешил посвятить его в свои планы, хотя в том, что тренер что-то задумал, васпа не сомневался.

Примерно через полгода после смерти Майи, как раз накануне совместного задания наставник вызвал его к себе и бросил на стол удостоверение личности его брата.

- Поедешь в Дербенд, - сказал он, - по этим документам. Притворишься Владеком Ковальски. Скажешь, жену убили беглые каторжники, тебя ранили, и ты долго лечился. Ориентируйся по обстоятельствам, но необходимо убедить всех, что ты – это он, и занять его место.

- Зачем? – удивился Мар, забыв про Устав, запрещающий сомневаться в приказах командования.

- Затем, что я думаю о будущем, - отрезал Дирк. – Когда будет возможность, я приеду и найду тебя.

- Это дезертирство.

- Это шанс, которым мы воспользуемся. Выдашь меня? Нет? Так я и знал, - и добавил: - Помню, как ты бредил городом из снов. Теперь побываешь там по-настоящему.

Говорил наставник еще долго, а потом ушел, оставив Мара в растерянности. С одной стороны то, что предлагал Дирк, было предательством, с другой – Мар не мог его выдать, в этом тренер не ошибся, не зря он столько лет воспитывал в неофите преданность себе, а лишь потом Уставу. В присутствии Королевы приоритеты васпы сменились бы, но она была далеко…

На следующий день Мар с тренером и еще двумя солдатами ушел на задание. На его глазах сержант убил других васп, не желая оставлять возможных свидетелей, а затем ученик ранил его самого. Дальше их дороги расходились: Дирк собирался вернуться в Улей и назвать всех троих убитыми, он же должен был добраться до станции и сесть на поезд в Дербенд. Помимо документов, наставник снабдил его и деньгами, собранными, вероятно, во время налетов, и письмом от деревенского старосты, подтверждающим его версию событий. Зная тренера, Мар мог предполагать, что в тот же день староста ушел на корм болотницам, а потому не сможет опровергнуть свои показания.

Удача сопутствовала ему, и до столицы он добрался без приключений. Родственников у него не было: мать погибла в тот день, когда он стал неофитом, похороны отца Мар видел во сне... Зато он знал, где живут родители Майи, и пошел к ним.

И здесь фортуна от него не отступила – в его историю поверили. Он умел быть убедительным, памятуя науку сержанта. Родители Майи помогли уладить все формальности, связанные с его возвращением, в том числе с полицией, и адаптироваться к городу.

И вот уже полгода, как он живет в Дербенде. Живет не своей жизнью, носит не свою одежду, разговаривает не со своими знакомыми и соседями.

А вот работа у него своя. Владек был бухгалтером, но никакие сны не помогли бы его близнецу овладеть этой профессией на должном уровне, васпе пришлось искать другое занятие.

И здесь помог случай, который свел васпу с Крысом, а через него – с Доном. Крыса на самом деле звали Михаилом, он был нелегальным букмекером, имеющим выход на воротил криминального бизнеса столицы. Мар случайно спас его в подворотне, вмешавшись в драку. Благодарный Крыс, впечатленный убийством бандитов и стремящийся доказать свою полезность, чтоб не последовать за погибшими, вывел его на Дона, которому требовались крепкие умелые бойцы. Вообще-то имя последнего звучало как Станислав Александрович Вознесенский, но Мар, привыкший к лаконичности Ульев, не мог это запомнить, не говоря уже про то, чтоб выговорить. К счастью, в преступной среде было допустимо обращение по прозвищам.

С Доном васпа быстро нашел общий язык, и за несколькими проверками и безукоризненно выполненными заданиями последовал стремительный карьерный рост, сделавший его одним из доверенных лиц Вознесенского. Официально он числился бухгалтером в легальной фирме, принадлежащей бандиту, неофициально выполнял для него различную грязную работу, включавшую обычно допросы, устрашение и уничтожение конкурентов. Довольны были оба.

Через полтора месяца после смерти Королевы

Возвращаясь домой, он первым делом включает телевизор, с болезненным вниманием отслеживая все новости о развернувшемся на севере противостоянии людей и васп. Дикторы вразнобой кричат об экспериментах ученых и рожденных в результате монстрах, демонстрируют видеозаписи разрушенных осами деревень и уничтоженных людьми Ульев.

Мар узнает много нового о том, кто он такой и как таким получился, но не это его интересует. Он всматривается в хроники и лица пленных, мелькающие на экранах, надеясь и страшась увидеть одно лицо. Но не видит.

Неизвестность мучает его.

Он не знает, жив ли еще Дирк, и если жив – почему медлит, почему до сих пор не добрался в столицу? Он же знает адрес, по которому его ждет верный ученик. Неужели не смог обойти армейские кордоны и попал в плен? Или выжидает удобного случая, чтоб приехать в Дербенд незамеченным?

За себя Мар не боится.

Он думает, что успел притвориться братом вовремя. Теперь бы такой номер не прошел, несмотря на наличие документов, слишком уж много было рассказано о том, чем отличаются васпы от людей. Но его уже никто не заподозрит – за время, проведенное в городе, он научился превосходно мимикрировать в человека, снимая намертво въевшуюся маску лишь в присутствии Дона. А Дон не предаст – ему не выгодно.

Тем же, кто раньше знал его близнеца и видел Мара в первый месяц по приезду, такой вариант и в голову не придет. Его снов хватило, чтоб убедить окружение – память потеряна лишь частично, а значит, и про возможность подмены они не догадаются.

От размышлений его отвлекает пронзительный звон. Кто-то нажимает кнопку дверного звонка и не думает отпускать, ожидая, пока он откроет.

Наставник?..
_________________

Как всегда феерично и мозголомно. Умеешь ты задеть нужные струнки ))) как всегда очень ярко))) мне понравился рефрен "не свои" ))) но ... мне не понравился сам Мар :(

я так и не поняла, почему убив девушку, которая, как он говорит, была светом его жизни, он оставил в живых Дирка? мне этот момент кажется странным именно по эмоциональным реакциям - если там его так крочило, то он должен был сорваться на том, кто стал причиной этих корчей! а поскольку этого не случилось, то, сдаётся мне, все его разговоры про свет - пустая болтовня и саможаление, а поэтому и отчаяние его - не отчаяние, тоска - не тоска ))) он кажется пустым, искусственным и его совершенно не жалко, а наоборот - противно и хочется ему смерти

воть, прости, если мнение не совпало с твоим
_________________

Яся, спасибо.
И не нужно извиняться, если мнения не совпадают - это нормально, ведь у нас разные подходы: ты ведешь васпиков к свету, а я с удовольствием топлю во мраке .

Это было второе, с чего появился замысел фанфика. Первое - разговор с матерью Майи.

Потому что между ее светом и тьмой , которую олицетворяет сержант, он выбрал именно тьму - так его воспитал Дирк, что Мар даже больше предан ему, чем Уставу. Не случайно, оказавшись в городе своей мечты, имея шанс начать другую жизнь, Мар все равно ждет и надеется на появление наставника.
Майя была для него светлой сказкой, а Дирк - реальностью. Единственной семьей, которая у васпы была, и как мне кажется, сержанту он бы простил все - даже, если бы тот собственноручно убил девушку, а не просто стоял в стороне.

Думаю, следующая часть утвердит тебя в этом мнении - Мар там будет еще сволочнее.
_________________

Скажу вот что: идея нового рассказа мне приглянулась сразу! Мне вообще нравится многоплановость твоих историй. Попытка копнуть поглубже, прописать психологические портреты героев. И идея масок, которые носят те или другие персонажи привлекательна.
Во-вторых, хочу отметить связанность твоих рассказов. Герои, появившиеся будто бы мимоходом, не исчезают, а возвращаются снова в новых воплощениях. Еще в "Зеркале" меня заинтересовала идея близнецов. И вот теперь мы видим ту же историю - но с другой стороны.
Мар у тебя получился прямо васпик-васпик - манипулятор, беспринципный садист с внутренним надломом, однако не чуждый надежде. Его связь с наставником кажется отталкивающей и одновременно достоверной и в чем-то даже притягательной. Наставник для Мара- царь и бог и красное солнышко. Собственно, это нормально в мире васпов. И, выйдя из-под крыла Дирка, Мар так и не перестал считать его учителем и быть к нему привязанным. В этом плане Дирк хорошо постарался. Но это больно, читать о том, что бедные детки так привязываются к своим мучителям и творят зло (
Мар убивает послединй лучик собственными руками - и его можно понять. Многие васпики так и делали. Ибо на фоне света куда яснее видно их уродство. Уж лучше пребывать во тьме. Там не так больно. Но все же некоторая внутренняя боль соседствует у Мара со сволочизмом - ибо каким же надо быть, чтоб сидеть в гостях у матери убитой девушки. Хотя родственные отношения для васпов пустой звук.
Дирк настолько же хитер, как и ужасен. Вот откуда он понял, что надо рвать когти? Чего хочет добиться в мире людей? Как решит проблему с Переходом, который неминуемо случится вскорости? Конечно, фундамент в лице Марека проложен крепкий. Вообще и Мар не терялся, быстро обосновался в городе. Нашел работу по вкусу
Ты и правда пишешь про васпиков мрачно, но такой посыл давался в Царстве, так что ты поймала волну и очень хорошо ей следуешь) ЭТо потом я размякла, подобрела и повела их к свету Но я не против, чтоб ты писала о них так, как пишешь) У тебя это получается мрачно, атмосферно и депрессивно)
А мать погибшей Майи очень жалко... очень..
и интересно, кто же дальше будет носить маски? Можно догадаться, принимая во внимание шапку, но все равно буду ждать продолжения)
Спасибо тебе, дорогая, что радуешь нас и даришь мне вдохновение
___________________________________

Jenova, спасибо за душевыворачивающую историю - абсолютно в духе и стилистике мира, страшную и моторошную.
Оригинальная идея и прекрасное воплощение.
Лена уже всё главное сказала, и мне остаётся только присоединиться к её словам.
___________________________________

ааа!!! я неосмотрительно поспешила!
___________________________________

Лена, спасибо.

Я просто не могу с ними расстаться, вот и возвращаюсь к их историям снова и снова.

Я боялась, что "маска первая" будет чересчур сильным повторением "зеркала", и до сих пор не уверена, что смогла этого избежать.

Дирк оказался предусмотрительным и понял, что иметь верного и послушного ученика - выгодно, а потому и учил его под себя, чтоб Мар, даже закончив обучение, не смог разорвать эту связь.

Быть васпой . Это к Майе он испытывал какие-то чувства, ее мать - для него лишь средство, чтоб закрепиться в столице, и вкусные пироги Хотя разговоры с ней причиняют ему боль, напоминая, что Майя принадлежала другому, а его бы никогда не полюбила.

Задумался, что ждет его к сорока годам, понял, что не согласен и надо заранее готовить пути отступления.

Думаю, скоро будет. Я неделю не могла сообразить, как начать вторую маску, а сегодня появилась идея, так что буду воплощать.

Рита, спасибо.

Я очень старалась выдержать дух "царства" и очень рада, что получилось.
_________________