Архитектура Страха

За день до торжественных событий в Фалам Кнок

Кэри с остервенением натирала столовое серебро, проклиная каргу экономку за то, что свалила на ее хрупкие плечи эту чертову работу, которую она ненавидела всеми фибрами своей души.
Чтоб ей пусто было! Эта старая маразматичка, которую Кэри так недолюбливала, в общем-то, была неплохой женщиной, если уж говорить по правде, но до чего же навязчивой. До всего ей было дело. Абсолютно до всего. А потому Кэри постоянно нужно было держать ухо востро, чтобы не проколоться. Да и ради того, что ее ожидало в скором времени, можно было и потерпеть. Осталось совсем чуть-чуть.
Но как же жалко эти маленькие ладошки! Они не привыкли работать столько, сколько она работала на протяжении последних двух месяцев, когда только прибыла в Фалам Кнок, чтобы устроиться в качестве прислуги.
Кривая улыбка тронула губы Кэри, когда она вспомнила день своего приезда во владения лэрда Кэмерона, о богатстве которого шептались, наверное, не только в Эдинбурге. А уж когда прошла весть об открытии Фалам Кнок и об ожидавшемся невероятном балу, на котором соберется едва ли не весь высший свет, все вокруг, казалось, только и зудели об этом грандиозном событии. Ну а Кери сладостно потирала ручонки, готовая к “выходу в свет”, чтобы собрать щедрый урожай. Пухлая экономка, что устроила ей допрос с пристрастием, встретила суровым взглядом из-под бровей. Сначала. Что было вполне ожидаемо, учитывая, что на тот момент в услугах горничной замок уже не нуждался. Штат прислуги был укомплектован под завязку, и Кэри едва не дали отворот поворот. Однако душещипательная история, большие ангельские глаза на прекрасной мордашке, покорность и кротость наряду с блестящими липовыми рекомендациями сделали свое дело - Кэри не составило большого труда стать частью прислуги этого замка, на который она возлагала столько надежд. О, мамочка бы гордилась тем, как великолепно отыграла Кэри свою роль, страдальческим голосом рассказывая сказку про желтого бычка и молитвенно складывая хрупкие ладони перед грудью. По ней точно плачут театральные подмостки “Адельфи”, но лишь Фалам Кнок удостоился этой чести - принимать Кэри-Великолепную в своих не менее великолепных стенах.
- Потерпи немного, - повертев головой и удостоверившись, что она одна, Кэри мелодично пропела себе под нос, успокаивая нервишки. - Скоро тебя ждет Рай на Земле. Ра-а-ай на Земле-е-е!
Подняв вверх маленькую ложечку, осмотрела со всех сторон, глядя на собственное отражение, что улыбалось чуть лукавой улыбкой. Сегодня, после того как получила распоряжение привести в порядок столовое серебро, она немного перестаралась с белилами, создавая видимость вселенской усталости на своем лице, и потому сейчас была слегка похожа на привидение.
- Кэри, через пять минут серебро должно быть готово! - словно гром среди ясного неба вдруг раздался голос экономки, заставив Кэри вздрогнуть. - О, силы небесные, что с тобой!?
Отлично, старая карга заметила, насколько Кэри бледна. Победная улыбка змеей скользнула по пухлым губам, тут же сменяясь страдальческим и вымученным выражением лица. Глаза заволокло дымкой скорби и печали.
- Простите, я завозилась, - глухим голосом тихо приговорила Кэри, низко опуская голову и еще больше сутуля плечи, чтобы экономка не заметила чертят в ее глазах и не поняла, что той дурачат голову. Сейчас девушка играла роль старательной и чертовски уставшей от всей круговерти в связи с предстоящим торжеством горничной, но завтра… Измученно поморщившись, Кэри в болезненном выражении лица свела брови. - Все практически готово.
- Да ты же сейчас в обморок упадешь! А ну-ка, марш к себе! Еще только бездыханных тел прислуги мне здесь не хватало!
- Нет-нет, - зачастила Кэри, упрямо вертя головой и изображая великомученицу. Натруженная ладонь взметнулась к груди, словно не хватало воздуха. Глаза увлажнились от фальшивых слез. - Мне осталось совсем немного…
- Ничего не желаю слушать! Немедленно к себе! - загромыхало в ответ.
К себе - так к себе. Кэри не стала спорить, а просто слегка пошатываясь отошла от своего рабочего места и, едва переставляя ноги, направилась к выходу из помещения, в котором начищала серебро до зеркального блеска.
- Отлежись немного. А завтра, свежая словно огурчик, примешься за работу. Не забудь: на тебе левое крыло, где хозяин расположит гостей. Верхний уровень. Постарайся делать все качественно и незаметно.
О, уж она-то позаботится о качественно проделанной работе, как никто другой, в этом можно было не сомневаться. А уж про то, что все будет незаметно, можно даже и не упоминать. Именно ради этого Кэри сюда и явилась.
Она лишь кивнула в ответ, скрываясь в дверном проеме. Сделав несколько неуверенных шагов, с замиранием сердца обернулась, гадая, выглянет ли экономка, чтобы посмотреть за ней вслед и убедиться, что Кэри не грохнулась по дороге в свою комнатушку. Удостоверившись, что та отправилась следить за порядком дальше, отдавая зычные распоряжения остальным служанкам, Кэри с облегчением выдохнула, расправила плечи и довольно улыбнулась. Делая уверенный бодрые шаги в сторону своего обиталища, которое занимала одна, тихонько прикрыла за собой дверь, повернув ключ и запираясь. Пора как следует отдохнуть перед тем, как приступить к осуществлению своих коварных замыслов.

Фалам Кнок. Гостевая спальня. 7 ноября 1835 года.

- Тётушка, ты не в курсе, когда мы уже сможем выйти прогуляться в саду? - вопрос был задан самым невинным образом, но таил в себе намного больше скрытого смысла.
А именно, мне хотелось узнать, как долго Макдалена будет отдыхать. И сколько времени у меня останется, чтобы выбраться в галерею. Карман моего обеденного платья просто жгло письмо от Дерека, которое я обнаружила у себя в спальне.
"Моя несравненная Эйлис.
Как долго я мечтал встретиться с Вами. И вот настал тот самый миг, когда мы сможем увидеться и ближе узнать друг друга.
Целую, навеки Ваш, Д.М."
- Не знаю, - тётка широко зевнула. - Возможно ближе к вечеру, когда гости соберутся в обеденном зале.
- Хорошо, - я притворно вздохнула, надеясь, что Макдалена не заметит нетерпеливого блеска в моих глазах. - Тогда я пойду к себе.
- Отдыхай, детка.
- И тебе того же, тетушка, - наклонившись, я поцеловала её пухлую напудренную щеку. Запустив руку в карман, постаралась удержать себя от ускорения и медленным шагом, пока пальцы комкали письмо, направилась в свою комнату.
Сесилия, моя личная горничная, спала, смешно похрапывая. На цыпочках проскользнув мимо неё, я осторожно приоткрыла дверь и скользнула в коридор.
Внизу раздавались голоса вновь прибывших гостей, но на этаже было тихо. Неслышно ступая по толстому ковру, я направилась в противоположный конец коридора, там спустилась по крученой лестнице на первый этаж и вышла через ещё один небольшой коридорчик в Зимний сад.
Если бы не описанный Дереком маршрут, я бы никогда не нашла сама это место.
Проходя между диковинных растений, я прикасалась ладонью к экзотическим цветам, странным зеленым листьям, похожим на иголки, пока не добралась до третьей скамейки с южной стороны.
Тусклый ноябрьский свет пробивался сквозь стеклянный купол крыши, освещая дорогу. И опустившись на скамью, расправила подол своего светло-зеленого платья. Я нервничала, думая, как отреагирует Дерек увидев меня. Решит ли, что я слишком смелая, или наоборот, что я глупая, раз явилась сюда одна.
Но ведь мы помолвлены. И скоро станем мужем и женой. Так что стесняться было нечего, но чувство тревоги всё не покидало меня.
- Добрый день, моя дорогая.
Я подпрыгнула на скамье, и резко обернулась. Действительно за моей скамьёй стоял мужчина с портрета, хранящегося у меня в спальне. Дерек Монтгомери, собственной персоной.
- Добрый день, сэр, - пробормотала я, чувствуя, как мои щеки загорелись.
В жизни Дерек Монтгомери был ещё более прекрасен, чем на потрете. Темные волосы мягко ложились на его плечи, карие глаза светились радостью, а губы.. его губы улыбались, пока я рассматривала высокого и стройного мужчину.
- Нравится?
- А? - я дернулась, поняв, что меня поймали с поличным.
- Я спросил, нравится ли Вам, то, что видите?
- Прошу прощения, - пробормотала я, отводя глаза.
Да, такого со мной ещё не было.
Стыдно, Эйлис! Так откровенно рассматривать мужчину!
Мужчина рассмеялся грудным смехом, от которого мне захотелось убежать в другой конец сада, а затем Дерек опустился на скамейку.
- Полно, дорогая моя, мы с Вами почти родные люди.
- Мне ужасно неловко, - я не смела поднять глаза, комкая в руках его записку.
- Но я хочу, чтобы Вы смотрели на меня, Эйлис Флетт, - он протянул руку и прикоснулся к моему подбородку, поднимая голову и поворачивая к себе лицом.
- Я... - указательный палец мужчины прижался к моим губам, слегка поглаживая их, потом он скользнул в рот, и мои глаза сделались круглыми. Он убрал палец, и погладил меня по щеке.
Я же, онемев, наблюдала, как его глаза ощупали мою фигуру. Потом Дерек обхватил моё лицо ладонями и приблизил своё.
- Мы же уже взрослые люди, дорогая, завтра тебе уже исполнится восемнадцать лет, а значит совсем скоро ты станешь моей женой.
- Дерек... - я расширившимися от ужаса глазами смотрела на него.
- К чему дожидаться свадьбы, любовь моя, - он склонился, проведя губами по моей шее. - Никто не узнает, что мы уже были близки. К тому же, я ждал этого момента слишком долго.
Он впился в мои губы, сминая их и лишая меня дыхания. Я пыталась увернуться от настойчивого языка, но это слабо удавалось. Наконец, когда он отодвинулся, я резко вскочила со скамейки.
- Как вы посмели, сэр! - я была зла на него, может от того не испытывала страха.
- Ладно тебе выделываться. Сама же пришла, а значит ты тоже хочешь меня, - он поднялся на встречу. - Не сопротивляйся и получишь удовольствие.
Он снова прижался к моему рту, но я укусила его. Сильно, до крови.
- Ах ты маленькая шлюшка, - он потянулся к моему платью, но в этот раз моя ладонь впечаталась в его щеку.
- Потас**ха богатенькая! Ты всё равно станешь моей, - он сжал мои плечи и повалил на пол. Сильные руки схватили за вырез корсажа и рванули его в стороны. В тишине зимнего сада раздался треск ткани, подобно похоронному маршу. - Ты станешь моей и больше никуда не денешься.
- Нет! Нет! Пожалуйста, Дерек! - я молила, плакала и умоляла, но мужчина словно перестал слышать меня.
Он вновь впился в мой рот, и я почувствовала солоноватый привкус крови. Меня тут же затошнило.
- Думала, получиться соскочить теперь? Я не позволю твоему папаше разорвать договор и пустить меня по миру окончательно. Я и так прилично потратился на подкупы и подарки моей будущей жене, в расчёте на то, что за тебя дадут пятьдесят тысяч фунтов. И теперь всё это висит на волоске, потому что твой отец поймал меня на карточной игре.
- Дерек, умоляю, - я уже всхлипывала, а это мерзкое животное задрал мне юбку выше колен и ощупывал места, которых не касался ни один мужчина.
Но мои мольбы словно раздражали его, делая ещё более агрессивным. Он окончательно разорвал моё платье спереди, так что от его дикого взгляда меня скрывала только тонкая белоснежная рубашка и корсет. Его рука грубо раздвинула мои колени, и рванула шелковые панталоны, совершенно обнажая меня. Я уже не умоляла, я просто плакала. Не произнося не звука, чувствовала, как горючие слёзы обжигают щеки, скатываясь к волосам.
И тут я увидела стоящий на полу чугунный подсвечник. Протянув руку я сжала холодный металл и, замахнувшись, со всей силы ударила этого монстра по голове, как раз в тот момент, когда его мерзкие пальцы прикоснулись к моему тайному местечку, грубо проникая внутрь и причиняя боль. От удара Дерек дернулся, а потом тяжело навалился на меня. Из последних сил, я оттолкнула его от себя и быстро поднялась на ноги, пытаясь хоть немного соединить разорванную ткань на груди.
Взглянув на мужчину, лежащего без сознания на полу, я почувствовала, что тошнота накатывает с новой силой, но не смогла удержаться и пнула его носком туфли в бок.
- Мерзавец.
Утирая слезы, которые продолжали струиться по моим щекам, я побежала прочь от этого райского места, которое для меня едва не превратилось в Ад. Как быстро и как резко романтические представления разбились о жестокую реальность.
Он сказал, что отец хотел разорвать помолвку, что Дерек игрок и промотал всё своё состояние. И значит никакой любви у него и в помине не было. Один голый расчёт, и я как приз в конце, который поможет ему рассчитаться с долгами.
Господи, как противно!
Я выскочила из дверей и, не видя ничего вокруг, пробежала по коридорчику до лестницы, но в последнем повороте налетела на мужчину, который не позволил мне растянуться на полу, придержав за руки.
- Прошу прощения, - не поднимая глаз, я обошла его, и стала быстро подниматься по лестнице. Мужчина что-то спросил, но я не расслышала его из-за шума в ушах. А ещё сгорая от стыда, мне хотелось, как можно скорее убраться подальше от этих мест.
Надо рассказать тёте, но как объяснить мой глупый поступок? Как объяснить, почему я одна пошла в Зимний сад? Почему никому не сказала, что Дерек здесь и пригласил на свиданье?
Глупая! Глупая! Глупая Эйлис!
Забежав в свою комнату, быстро направилась в гардеробную, стащила с себя платье со следами крови и запихнула его в самый дальний угол шкафа. Накинув шелковый халат, я вернулась в спальню, где заходила по комнате, обхватив себя руками. Слёз больше не было, осталось тупое чувство разочарования и боли от разлетевшихся вдребезги надежд.

Как быстро и болезненно падать с небес на землю. Как в одно мгновение рыцарь и возлюбленный превратился в насильника и негодяя. Теперь я даже не знала, как быть. Кому можно рассказать об этом? Ведь стоит только раскрыть рот, как меня тут же выдадут замуж за этого мерзавца.
Однако теперь, понимая, что именно было нужно Дереку Монтгомери, я скорее наложу на себя руки, чем позволю ему завладеть хоть одной монетой отца.

В дальнем углу комнаты стоял поднос, на котором аккуратно разместились чайник и три чашки. Подойдя к нему, я сама себе налила ромашковый чай, чувствуя, как трясутся до сих пор руки.
_________________

Утро. 7 ноября 1835 года. Флам Кнок.

С первыми лучами по-зимнему холодного солнца замок верхом на коне юной хозяйки покинул щуплый паренёк.
Если бы среди гостей замка были особо наблюдательные ранние пташки, то она заметили бы что паренёк совершает свой променад каждое утро. Но среди гостей любопытных не было, а слуги всегда и так обо всём узнавали самыми первыми.
Отъехав на приличное расстояние, парнишка скинул с головы капюшон куртки, подбитой мехом, открывая белокурую головку. Это была Филлис Кэмерон. Радостно улыбаясь, она пришпорила своего коня по кличке Рассвет и помчалась на давно облюбованную лесную поляну.
На поляне девушка пыталась воплотить в жизнь трюк, который видела на ярмарке в конце сентября. Тогда цыган на всём скаку под громкое улюлюканье своих собратьев собирал с земли разбросанные предмета, как крупные, так и довольно мелкие, такие как женский шарфик. Филлис как заворожённая наблюдала и за этим представлением и её не могли увести от стихийно образованной площадки, она старалась запомнить и положение рук, и положение тела в тот или иной момент. И вот с тех пор, каждый раз, когда ей удавалось тайком выбраться на поляну, девушка тренировалась. До сих пор неудачно, хотя она и научилась свешиваться с седла, но либо роста, либо храбрости не хватало, чтобы дотянуться до небольшой фляжки, которую она использовала как реквизит.
Сегодня на прогулку было отведено времени намного меньше чем обычно. Сегодня праздник и гости съезжаются отовсюду, поэтому отец с вечера наказал всем быть дома: умытыми, наряженными и в хорошем настроении.
Так же тихо как Филлис замок покинула, она вернулась. В конюшне молодой конюх помог ей спуститься с Рассвета и увёл коня в стойло. Филлис последовала за парнем. Немного понаблюдав за действиями Ангуса, девушка зашла в стойло окликнула его.
- Ангус, оставь коня, я хочу тебя о чём-то важном попросить.
- Мисс? Что-то нужно сделать? – парень повернулся к девушке в ожидании просьбы.
- Да! – Щёки Филлис запылали румянцем смущения, но девушка была более чем решительно настроена, поэтому сделав шаг навстречу конюху, она продолжила. – Ангус, научи меня целоваться.
Парень удивлённо уставился на девушку, делая шаг назад.
- Что вы такое придумали, мисс? Ваш отец убьёт меня, если узнает.
- Ангус, - парень не был убедителен в своём отказе, - разве здесь есть кто-то кроме нас двоих? – девушка демонстративно оглянулась, показывая, что никого не видит, - я не пойду отцу рассказывать, может быть, ты пойдёшь и расскажешь ему?
- Нет что вы! – отрицательно качнул головой парень.
- Тогда учи! – девушка сделала ещё пару решительных шагов, приближаясь и практически прижимаясь к мужчине. – Я видела тебя с Молли, как ты зажимал её в углу и целовал, так что попытка сказать, что ты не умеешь, не будет мной оценена.
Она видела, как менялся взгляд мужчины, но что он значил девушка распознать не смогла, лишь успела пожать плечами, в попытке скинуть с себя какое-то липкое и неприятное ощущение, как большие мужские руки обхватили её плечи, плотно прижимая её к крепкому телу, а рот её накрыли мокрые губы и чужой толстый и скользкий язык пытался проникнуть сквозь плотно сжатые девичьи губы.
Какая мерзость эти поцелуи. И почему служанки так часто шепчутся, что нет ничего прекрасней? Это же омерзительно!
С усилием Филлис оттолкнула Ангуса.
- Хватит, Ангус! – Филлис вытерла рот тыльной стороной ладони. – Довольно. Спасибо за урок!
- Но мисс, я ещё не успел показать самое приятное. – Парень сделал попытку снова обнять девушку, но та выставила перед собой руки.
- Хватит, Ангус. Мне всё уже понятно.
Девушка развернулась и быстрым шагом покинула конюшню. Незаметно пробралась в свою комнату, в которой её дожидалась ворчливая Гленна.
- Вернулась? – старушка помогла девушке снять мужскую одежду и принесла кувшин с тёплой водой, чтобы Филлис умылась. – Бродишь незнамо где. Портишь себе репутацию. А если узнает кто? Не женится на тебе не один лорд, останешься старой девой. Помяни моё слово, девочка.
- Гленна прекрати! Я же ничего не делаю предосудительного. Что может испортить мою репутацию
- Мало ли что? Я предупреждаю тебя, чтобы ты знала!
Старушка ворчала и помогала девушке облачиться в утреннее платье, затем уложила волосы в косы, оставив лишь несколько прядей виться вокруг лица, и приколола чепец. Девушка не любила носить головные уборы, но поскольку сейчас в доме были не только родные, ей приходилось соблюдать приличия.
- Спасибо, милая Гленна! – девушка звонко чмокнула старушку в щёку. – Я тебя тоже очень люблю!
Филлис покинула комнату и отправилась на завтрак.
_________________

Ноябрь 1835 года. Дорога к замку «Фалам Кнок»

Осторожно покосившись на, кажется, задремавшую хозяйку, Джоан украдкой отогнула штору, закрывавшую дверное окно. Это было её первое путешествие в жизни, да ещё и такое дальнее, и девушка сгорала от любопытства – надо ж в какую даль они заехали: дома рассказать, никто не поверит.
За поворотом дороги мелькнули башни замка и усталая четвёрка гнедых без понукания прибавила ходу, чуя близкую конюшню и заслуженную порцию овса.
Карету тряхнуло на выбоине и леди Изабелла открыла глаза. Джоан, тут же отодвинувшись от окна, почтительно доложила:
- Уже совсем близко, Ваша милость, самую малость осталось, - и замерла, боясь, что сделала что-то не так. Если бы Энн перед самой поездкой не простыла, не видать бы Джоан места личной горничной, как своих ушей, а если получится хозяйке понравиться, может, она вторую горничную возьмёт!
Нехитрые размышления были написаны на миловидном личике девушки крупными буквами, с завитушками, так что виконтесса Лайонсвуд усмехнулась про себя, прекрасно зная, что места Энн не займёт никто, слишком давно и хорошо они знают друг друга, только Энн леди Изабелла могла доверять по-настоящему, почти как самой себе.
Заправив выбившуюся из-под капора прядь волос, женщина зябко передёрнула плечами, отчего её плащ на мгновение распахнулся, показав подбой из огненно-рыжего лисьего меха и поглубже спрятала руки в муфту.
Изабелла ненавидела холод и муж частенько шутил, что его розе стоило бы цвести где-нибудь под южным солнцем, а не среди туманов Альбиона. Мысль о Джеймсе отозвалась в груди привычным отголоском вины, которую виконтесса прекрасно сознавала, но ничего не могла с собой поделать. Вот и сейчас она искренне сочувствовала прикованному к постели и потому вынужденному пропустить торжество супругу, но в то же время чувствовала облегчение, оттого что в Фалам Кнок она будет одна.
- Открой окно.
Повинуясь негромкому голосу, Джоан отодвинула плотный бархат и цель путешествия предстала во всём великолепии - замок на глазах становился всё больше, закрывая собой горизонт и, бесспорно, производил впечатление: эти стены дышали древностью, наверное, если приложить к ним ухо, то можно услышать лязг мечей, звон чаш, слова брачных обетов и погребальных молитв.
Ещё минута – карета виконтессы въехала во двор Фалам Кнок и, резко свернув, остановилась. Одетый в цвета владельца представительный лакей открыл дверцу и почтительно поклонился, предлагая помощь гостье хозяина.
Леди Изабелла, благосклонно кивнув, позволила проводить себя к лестнице, однако, по ступеням предпочла подниматься в одиночестве – лучи тусклого, как стёртая медная монета, солнца, заигравшие на плотной ткани цвета бургундского, превратили женщину в отблеск пламени - на мгновение замерла, почувствовав, что на неё кто-то пристально смотрит, но не обернувшись, мало ли любопытных, скрылась в дверях.
_________________

В воспоминаниях самое ценное — это правда. Голая, жестокая, но исключительно правда. Ее можно скрывать ото всех, но нельзя скрывать от себя. Некоторые думают: полезная ложь лучше бесполезной правды. Опасное заблуждение!
Я расскажу вам правду, мою правду.
Я родилась в древней аристократической семье, благополучие которой не ставилось под сомнение. Шикарный особняк на Стефанплатц в самом сердце Вены, расположенный на 'золотом' перекрестке. От него отходят торговые улицы Грабен и Кернтнерштрассе, а позади паутина старых улочек, изредка прерываемая крохотными скверами.
Именно по этим улочками любила гулять моя мама, со своими двумя прелестными девочками. Да, я родилась не одна, моя младшая сестра-близняшка всегда была рядом со мной. Мы были похожи, как две капли воды, для всех оставалось загадкой, как мать безошибочно распознает нас, когда все остальные терпят фиаско.
Но вернёмся к улочкам. Бесконечной чередой по улице мчались экипажи и тянулась лента фланирующей публики. Прогулка здесь была чуть ли не обязательной программой: леди облачались в свои лучшие наряды, джентльмены запасались терпением и сопровождали своих дам, неспешно вышагивая по вымощенной дороге.
София, моя мама, была заядлой театралкой, она старалась не пропускать ни одной премьеры, стоит заметить, что австрийские спектакли считались одними из лучших в Европе.
Благодаря её активной светской жизни, мы с сестрой впервые попали на цирковое представление, когда нам было по тринадцать лет.
Когда шатер был полностью закрыт, и свет попадал внутрь исключительно через немногочисленные специальные отверстия, когда темнота совершено не пугала, а завораживала, когда вокруг арены вспыхнул огонь, я, наконец, смогла вдохнуть полной грудью. Мне показалось, что скорлупа, отгораживающая меня от остального мира, дала трещину и рассыпалась на мелкие осколки, играющие разноцветными огненными бликами.
Цирк Дюпре поразил меня в самую душу. Кажется, я даже не шелохнулась, пока последний артист не покинул сцену. Но больше всего меня впечатлила маленькая, хрупкая девушка, которая вытворяла со своим телом нечто невообразимое, изворачиваясь в самых невероятных позах…
Из восторженного оцепенения меня вывела сестра, уводя из шатра, лишая вновь обретенных красок жизни.
С тех пор все мои мысли были только о цирке, он еще не уехал, а я уже ждала его возвращения. В тайне от всей семьи я начала тренироваться.
Меня манил этот загадочный мир красоты силы, азарта и побед над самим собой и законами природы. Но я видела лишь парадную сторона жизни цирка, а «кухня» яркой и праздничной цирковой жизни имеет совсем другие ароматы. И я отчаянно желала почувствовать этот аромат…
Однажды сестра вбежала в мою комнату без стука, обуреваемая эмоциями, спеша как можно быстрее поделиться со мной какой-то важной новостью. Её крик, кажется, сотряс весь дом, она упала в обморок рядом с изогнувшейся в обратную сторону мной…
Мать нам удалось обвести вокруг пальца, сказав, что Беатрис лишь почудилось, привиделось нечто… Она уложила её в постель и не пустила на представление. Именно рассказать о том, что ей удалось уговорить нашу родительницу сводить нас в цирк снова, спешила ко мне Беатрис. В этот единственный раз, я была на выступлении в одиночестве и именно тогда поняла, что больше не хочу жить среди серой обыденности, а хочу блистать на сцене.
Я тайком пробралась за кулисы, обведя вокруг пальца сопровождающую меня леди, и нос к носу столкнулась с самим Дюпре…
- Я хочу попасть в вашшшу труппу! – выпалила я и зажмурила испуганные глаза.
Я ожидала услышать многое, в том числе и смех, но его не последовало, вместо этого Дюпре ответил совершенно серьезно:
- Это звучит торжественно. Однако хочу предупредить. Цирк – трудное поприще. Чтобы стать известным артистом, нужно обладать здоровым, умным, мужественным эгоизмом. Он у тебя есть? Сомневаюсь. Ведь надо суметь пробиться сквозь массу посредственностей, растолкать их локтями, в буквальном смысле уложить на пол, стать на них, сделаться на голову выше их и только тогда – блистать. Нет, не сумеешь ты это сделать. Это не для тебя. А тогда зачем идти в цирк? Чтобы, в свою очередь, стать для кого-то подпоркой? Не надо. Не иди на арену.
С того момента, все, что я делала было исключительно ради того, что бы доказать ему, что я смогу! Сам того не подозревая, он дал мне совет, что мне НУЖНО делать…
Сестра помогла мне сбежать из дома, согласилась все самой объяснить родителям. Я примкнула к ближайшей труппе, получив должность ассистента, продолжая тренироваться, добиваться высот… Примерно через год, я добилась сольного номера, еще через год покинула цирк Крузье, я просто переросла его, мне стало тесно, я взяла все, что смогла, и мне хотелось большего…
Несколько лет, скитаясь по разным труппам, я не переставала думать о Дюпре и его словах, терзалась сомнениями, достаточно ли я научилась, что бы прийти к нему и вновь попроситься в его цирк…
Я отчетливо помню тот самый момент, когда поняла, что я готова. Это произошло не на арене во время бурных оваций, не во время выступления и даже не на тренировке. Я стояла и смотрела на свой очередной «дом» и не чувствовала причастности, так и не смогла завести друзей, найти хоть кого-то, кто бы понял меня… Я собрала все свои вещи и, не прощаясь, отправилась на поиску Дюпре.
Дом, как же хорошо дома… Дюпре сразу принял меня в труппу, выделив место и дал добро на сольный номер, так же, признался, что уже давно ждал меня, что помнил ту угловатую и смущенную девушку из Австрии, еще тогда, по глазам понял, что я смогу прижиться в его цирке, но небольшой толчок мне не помешает.
Отдельные «апартаменты» мне не были положены, поэтому меня подселили к другой девушке. Как ни странно, но я, та, которая за столько лет не обзавелась даже подругой, сразу почувствовала в Лори родного человека. Её удивительная способность общаться, не используя голоса, поразила меня.
Остальные члены труппы так же стали мне родными, хотя, с некоторыми из них я перекинулась лишь парой фраз за несколько лет, но никому из моей «семьи» я никогда не откажу в помощи.
Смерть мистера Дюпре тяжело далась всем нам. Не за долго до этого в цирке появилась мадам Дюпре, все претерпели изменения, которые я до сих пор пытаюсь понять. Отчего-то меня с невероятной силой потянуло к змеям, как и их ко мне. Невероятно, но мне казалось, что я их понимаю, а они меня…
В связи с этим, мне пришлось съехать в собственный фургончик, Лори на дух не переносила моих ползающих друзей, но на нашей дружбе это никак не отразилось.

7 ноября 1835 года. Прибытие в Фалам Кнок

Фалам Кнок поражал своим величием, он немного напоминал мне мой собственный дом, бывший дом. Почти вся труппа собралась на пустоши, где вскоре будет происходить магия. Я давно не была в Шотландии и уже забыла, как здесь бывает холодно.

*Донна подошла к Лори, которая предусмотрительно захватила с собой шаль.
Это пустое, безжизненное место будет сиять, цирк вдохнет в него жизнь, как когда-то в меня.
_________________

Наконец-то никакого чёрного! Только светлые нарядные платья. И непременно – то бордовое, которое совершенно не шло ей, но которое Кенна купила в Эдинбурге сразу же, как только оно попалось ей на глаза. Потом платье пришлось ушивать, перешивать, снова ушивать, но баронессе не было до этого ровным счётом никакого дела. Она хотела носить это платье, и ничто не могло её остановить. Ничто кроме траура, который начался на следующий день после покупки и продолжался ровно год.
Своего мужа, барона МакКензи Кенна не любила, но безгранично уважала. Особенно за то, что за весь краткий срок их брака он не притронулся к ней ни разу. Она и сама не могла назвать причину, по которой старый барон взял её в жёны, но когда он прибыл делать ей предложение, кряхтя на каждом шагу и угрожая отойти в мир иной в любой момент, естественно, отказываться не стала. В большом поместье МакКензи ей жилось привольно. Она увлекалась рисованием, пением (это искусство ей давалось хуже остальных, но она упорно мучила всех домочадцев и клавесин. Барон лишь кивал и довольно улыбался, но сие объяснялось его полной тугоухостью) и даже фехтованием. Последнее вызывало у её нянюшки, которую Кенна взяла с собой из отчего дома, желание ужасаться и заверять баронессу, что МакКензи скоро надоест её вздорный характер и он непременно отправит её в монастырь.
Но шло время, Кенна всё так же отвратительно пела и всё так же превосходно фехтовала, и никто даже мысли не допускал о том, что конец своих дней, коих, как смела надеяться сама баронесса, у неё впереди много, она проведёт взаперти, приняв постриг.
После внезапной кончины мужа Кенна узнала совершенно новое и непривычное чувство, какого не испытывала за все годы своей жизни. Одиночество. Не сказать, что супруг был прекрасным собеседником или вызывал у неё малейший интерес. Вовсе нет. Но его отсутствие ощущалось физически. В опустевшем тихом доме Кенна стала замечать, что время слишком долго тянется. День бесконечен, занятия однообразны, а душу гложет тоска. Окружающие считали, что вдова скорбит о муже, но на самом деле, если быть совсем честной (а Кенна научилась не обманывать себя), Кенна скорбела о чём-то непонятном, от чего сжималась душа и тягуче болела, не давая покоя своей хозяйке.
Когда тоска добралась и до снов баронессы, окрашивая их в чёрно-серые цвета, стало очевидно, что из этого состояния нужно выбираться. К тому же, траур неизбежно подходил к концу. Год жизни был просто потерян, будто не было, и это злило Кенну. И она ругала себя за эту злость, ведь барон МакКензи заслужил год заточения молодой вдовы в поместье.
Люби она мужа, ей бы точно понадобился не один год, чтобы оплакать его и смириться с потерей, так что было совершенно непонятно, отчего же Кенна тосковала с такой силой, что иногда беспричинно предавалась слезам. Сердобольная нянька даже хотела звать лекарей, после чего пришлось скрывать от неё истинное положение вещей, натянуто улыбаться и устраивать игру в прятки. Кенне очень не хотелось расстраивать старушку своими слезами.
В последний день траура баронесса разве что не станцевала от ощущения свободы и окончания чёрной полосы. Теперь всё точно изменится. Оставалось выбрать себе занятия по вкусу. Она точно не будет рисовать или петь, точно не будет мучить клавесин, вместе с ним и уши слуг, а шпагу отложит до лучших дней. Обязательно случится что-то новое и увлекательное.
Решительно отвергнув первый порыв броситься к родителям и выплакаться в их тёплых объятиях, Кенна наказала себе быть взрослой и степенной (а это уж насколько получится) вдовой и отправиться покорять большой мир. Эдинбургский поверенный доложил баронессе положение дел, которое весьма обрадовало и посулило беззаботное времяпрепровождение не менее пяти лет, в течение которых, как выразился поверенный, подмигивая левым глазом, прекрасная вдова МакКензи обязательно отхватит себе завидного жениха, ведь ей есть чем приманить его благодаря деньгам почившего мужа.
Обнаружив себя несказанно богатой и завидной невестой, баронесса ощутила прилив сил и энергии. По возвращению домой из Эдинбурга её ждала кипа приглашений. Такое ощущение, что все вместе с Кенной считали дни её годичного траура. Баронессу приглашали повсюду, везде она была желанной гостьей. Отбросив в сторону шляпку, Кенна устроилась за небольшим столиком разбирать корреспонденцию. Приглашений было столько, что бедная, измученная высокой причёской, голова Кенны разболелась. Шпильки разлетелись кто куда, и баронесса тряхнула копной светлых волос, ощутив знакомый аромат любимого мыла с ароматом вереска. Повеяло домом и родными заботливыми руками родной матери, и снова стало тоскливо. Рассердившись на саму себя, Кенна перетасовала приглашения, вытащив наугад одно. Фалам Кнок, имение лэрда Кэмерона, собирало множество именитых гостей.
Кенна решила ехать немедленно, оповестив об этом бедную няньку, едва переступившую порог поместья. Она частенько не поспевала за шустрой воспитанницей, чем за беззастенчиво (если уж быть честной) пользовалась. Старушка охала всю дорогу, и Кенна почти пожалела о том, что не послушалась её и так поспешила с отъездом. Не было конца причитаниям по поводу забытых вещей, неугомонной вертихвостки и заказанном в Эдинбурге журнале мод. Неугомонной вертихвостке, естественно, доставалось больше всего. Поэтому Кенна даже обрадовалась, когда экипаж вдруг накренился и сделал остановку, а кучер сообщил досадливо, что придётся задержаться посреди дороги из-за сломанной оси. Но баронесса представить себе не могла ещё несколько с ума сводящих минут рядом с охающей нянюшкой и, подхватив широкие юбки красивого бежевого цвета, стала шагать вперёд, к виднеющимся шпилям Фалам Кнока. Позади раздавался голос няни, но баронесса упрямо продолжала путь по ухабистой дороге.

Почувствовав приближение Донны, я улыбнулась. Парочка метаморфоз пальцами, и с моих плеч спадает шаль, при этом еще одна остается на мне.
Молча укутываю ею подругу. Через пару секунд моя любимая заклинательница змей ощутит кожей шеи это.
А какой прок юным, хрупким созданиям возводить шатры? Мы худенькие, тоненькие барышни должны насладиться объятиями муз, ведь скоро нам блистать на арене, а шанса получить новые впечатления время может и не дать.

Я поискала глазами Натана. Он кружил рядом с Шиан, грустной, или злой, издали не разобрать. Для нее я тоже кое-что приготовила, через считанные мгновения оно приземлится ей на нос.
Милая моя Шиан, это все, что я могу для тебя сделать. Я бы многое отдала, чтоб все члены нашей семьи были счастливы, но не я не всемогущая, а только любящая всем сердцем.

Блэйз еще не явился на свет Божий, в отличии от весельчака Брэйди. Последнему я тоже уготовила пожелание доброго утра, волшебным образом появившиеся в его левом кармане.

Обычно я общаюсь с нашими при помощи карточек или бумажек с карандашом, которые всегда при мне. Но иногда, мне нравится их удивлять. Не всех - Девона и Зверь попросили не беспокоить их по пустякам, а мама и Натан понимают меня по глазам. Но я все равно дорожу каждым, даже Девоной, которую многие недолюбливают. Мне понятны их опасения, ведь она женщина-загадка, а мы привыкли быть осторожными с теми, кто хранит тайны. Не будем о грустном!

Утро принесло нам новый, невероятный день и я собираюсь прожить его с улыбкой на лице, подарив частичку света каждому, кто готов ее принять.

Я выбрал место в углу, где пара кресел и диван составляли уютную композицию, тонувшую в тени. Туда не достигал свет множества люстр, а подсвечники, украшающие стену, еще не зажгли.
Я не хотел общения, не в моем теперешнем состоянии. Ожидая, когда расседлают коня и внесут дорожные сумки, я нехотя наблюдал за прибывающими в замок, суетой вышколенных слуг, спешащих угодить титулованным особам, радушием хозяина, самолично встречающего каждого гостя.

Когда ко мне подошел слуга, предложивший следовать в отведенные покои, я почувствовал себя старой развалиной. С трудом поднялся и поплелся за человеком в ливрее, несущем мои потертые сумки. Каждый шаг давался с трудом. Сидение в ледяной воде и поспешное бегство с мокрой головой от навязчивой девицы не прошли даром. Грудь заложило, каждый вдох давался с надрывом, а подъем по лестнице на второй этаж закончился тем, что я согнулся пополам и привалился к перилам, положив голову на согнутый локоть.
- Что с вами милорд? Вам плохо?

Перед глазами все плыло. Чьи-то сильное плечо стало мне опорой, и я дотащился до покоев. Обессиленно плюхнувшись в первое же кресло, попавшееся на пути, я закрыл глаза. Мне хотелось только одного, чтобы все ушли и дали хоть чуть-чуть поспать. Сон всегда возвращал силы. Кресло, в котором я пытался забыться, стояло у камина. Молчаливый слуга, сменивший человека в ливрее, поторопился разжечь огонь, а потом принялся разбирать мой нехитрый гардероб, я слышал, как щелкнули застежки на сумках.
То ли глотнул дыма, то ли простуда дала знать, но мое тело начал сотрясать кашель, который никак не удавалось унять.
- Надо бы за доктором послать, - сказал слуга кому-то, сунувшему нос в дверь.
Через какое-то время мне принесли горячий напиток, в котором чувствовались винный и медово-коричный вкус, который подействовал на мой кашель успокоительно, а вскоре возникшая опьяняющая легкость позволила провалиться в сон.

В престранный сон.

Я слышал зов. Женский голос звал меня, и не было никакой возможности не откликнуться, до того он казался притягательным. Всполохи огня в камине пытались остановить, заставить сесть назад в кресло, угрожая дотянуться обжигающими щупальцами, если я только скину наброшенный на плечи плед. Но я укутался в него сильнее, отгораживаясь от злого огня, и двинулся на зов.

Я нашел себя стоящим на пустыре, где горели костры, сновали люди между повозками, откуда доставались сундуки, тюки цветной ткани, непонятные предметы, казавшиеся сказочными. Слышалось лошадиное ржание, негромкие разговоры, смех.
Среди многочисленных мужчин и женщин ярким пятном выделялась одна фигура. Хотя она не повернулась в мою сторону, откуда-то я знал, что именно к ней должен подойти. Я даже знал ее имя.

- Донна, - произнес я. Словно ветер ударил в колокол, по пустоши понеслось "дон-дон-дон-на...". - Ты звала, и я пришел.
_________________

Пустырь у замка

Свой фургон Брэди поставил, как у них всегда было заведено, на довольно близком расстоянии от остальных. Если бы кто-то посмотрел на домики циркачей с высоты птичьего полета, то увидел четкий полукруг. А впереди этого полукруга обычно ставили большой разноцветный шатер с флажками, в котором давали представления для почтенной публики.
Публика. Вечно жадный до зрелищ, вечно голодный зверь, которому только подавай все новых и новых трюков, все более острых впечатлений. Циркачи тренировались до седьмого пота, до кровавых пузырей на ладонях и ступнях, порой они убегали с арены в слезах... Но после всегда возвращались и с удвоенной энергией отрабатывали свои номера. Так надо.

Он взглянул на повозки товарищей: девушки уже выбрались на воздух. Рыженькая и застенчивая Шиан недоверчиво разглядывала жилище хозяйки, мадам Дюпре, и явно искала своего Зверя. Ассистентка Лори Мэй уже болтала по-своему, языком жестов и улыбками, с худой и гибкой Донной, женщиной-змеей. Где-то бродил погруженный в себя Нат. Остальные разошлись кто куда, дел хватало всем и с избытком.

Брэди почувствовал острый голод, рассеянно полез в карман и увидел там записку. Ухмылка искривила его губы. Ну конечно. Кто бы еще мог незаметно подложить ему это?

"Приятного аппетита".

Он свистнул и помахал рукой Лори Мэй, дав понять, что ему приятен ее поступок. И решил быстро позавтракать, а потом поработать.

Брэди развел небольшой костер и поджарил на громадной сковороде сосиски и яичницу на несколько человек, вскипятил воды в железном большом чайнике. Чай, кофе, выбор неплохой.
- Эй, ребята! Кто голоден - подходите. Два раза повторять не буду. У нас самообслуживание.
Он наспех проглотил пару сосисок и закинул в рот желток, вытер сковороду куском зачерствевшего хлеба и отхлебнул немного сладкого чая. Перебросился несколькими словами с теми, кто присоединился к завтраку.


Следующие два часа ему было не до лишних слов - работа требовала предельного внимания.
А после обычных хлопот Марк решил потренироваться. По словам хозяйки, скоро нужно будет давать представление для богатых и знатных гостей Фалам Кнок.
_________________

Старший сын, графский титул - обязывает. И хоть отец не настаивал, слишком любил своих детей, чтобы навязывать мнение, но каждую неделю заводил разговор об одном и том же. Два младших брата, еще юнцы, только-только сформировавшиеся мальчишки. Им было рано еще. Надо мной же нависала тень. Женитьба.  Не хотел я жениться, да и наследование с легкой руки отдал бы братьям. Отец видел мой настрой, поэтому выжидал, пока я сам решусь. Я же думал, что ждать ему придется долго. Меня устраивали ничего не значащие интрижки. Лишь однажды я подумывал о женитьбе, но не сложилось. Сначала она не хотела, после я был не готов. Клементина. Она только приехала к тетушке, как возле нее сразу же собралась толпа ухажеров. Я наблюдал за этим со стороны. Молодая, состоятельная, но уже вдова. Муж погиб на охоте. Несчастный случай. А она, хотела сменить обстановку. Она не хотела жениться снова. Неудачный брак по договоренности, не принес ей счастья, поэтому толпа молодых людей потихоньку рассеивалась.
Мы познакомились с ней на одном из приемов. Она сидела в углу. Задумчиво вертя бокал. Мне же было интересно, что она из себя представляет. В итоге вечер закончился в постели. Она не была красавицей, но в ней была изюминка. Она не надоедала долгими разговорами, но наши отношения со временем стали слишком обыденными и скучными. В один из совместных вечеров, мы повздорили. А когда на следующий день я пришел и сообщил, что наши отношения зашли в тупик. А она спокойно, улыбнулась, согласилась с моими словами, и пожелав хорошей жизни выпроводила за дверь. Ни одна эмоция не проскочила на ее лице. Я же идя, домой думал, как я с ней продержался так долго?
Возвратившись с прогулки по окрестностям, застал улыбающегося отца. Неужто, что-то задумал?
Налил себе в бокал виски, пригубив.
- Есть чему радоваться отец?
Он неопределенно повел плечами. А в следующий миг сестрица забежала в комнату, и бросилась ко мне в объятия.
- Представляешь, приезжает Беатрис. Я так рада. Так рада.
И вот тогда я понял, что он задумал. Думает, появится она, и я тут же женюсь. Помню ее – одногодка с моей сестрой, скромница, тихоня, воспитывалась в строгости и послушании, чуть ли не при монастыре, старшая дочь одного из друзей отца. Не знаю, что в ней находила сестра, но та раз в год на протяжении нескольких лет приезжала к ней на несколько дней погостить, но последние года три, ее не было слышно. Я думал, они уже и не дружат вовсе, но по разгоряченному и счастливому лицу сестры, было видно, что ошибался. Сущий ребенок, а ведь ей уже девятнадцать. Я не представлял Беатрис своей женой, помнится, она боялась меня как огня, а отец видимо, только и мечтал меня женить.
Поэтому когда ко мне подошел слуга и вручил письмо с приглашением в Фалам Кнок. Настолько обрадовался, что не сдержал улыбки. Прием - все лучше, чем общество юных леди, мечтающих о прекрасном.
- Я уезжаю.
Отец хмуро посмотрел на меня.
- К нам же гости. Что значит уезжаешь?
- Так встреть их, да и сестра здесь. Это же к ней? Или я ошибаюсь?
Отец вздохнул.
- К ней, к ней.
Уже в карете, подъезжая к замку. Думал, что это письмо меня спасло от скучной недели. А в Фалам Кнок уверен, будет на что посмотреть.
_________________

- Держи, - главная экономка протягивает костюм. Не модный, не новый, не дорогой. Но простой и чистый.
- Я его замараю, - коротко отвечает Тасгалл, внимательно смотря на маленькую женщину лет пятидесяти.
- А ты не марай! - проворчала она. - Будешь следить и поправлять, если гости что-где испорчуть или сломають! - объясняла она в своей привычной манере с деревенским говорком. - Не будешь же ты с голым туловищом разгуливать? И так уже пересовращал всех моих девочек.
- Это не так, - коротко ответил Тасгалл. К тому же это была правда. Еще не всех.
- Сегодня ты не будешь шастать по замку без надобности, - с хмурым видом погрозила пальцем.
- Как скажите, миссис Нормвэл, - невозмутимо ответил он.
- Ой, вот только не надо претворяться ангелом. Я всё про тебя знаю, Тасгалл! - она с прищуром посмотрела на мужчину, который чуть ли не в два раза был ее выше, и снова погрозила пальцем. Тасгалл промолчал, лишь улыбнулся, и пошел в свою комнату, чтобы переодеться.
Сегодня ему не нужно было помогать ни на кухне, ни в конюшне. И он остался в своей маленькой комнатке с маленьким окошком, через которое наблюдал за подъезжающими каретами. Рассматривал, пусть и из далека, прибывающих гостей. Миледи в шикарных пышных платьях, со спутниками и без появлялись у порога замка и плавно, словно лебеди дефилировали к дверям. Хотелось разглядеть по-ближе, их милые личики и вьющиеся локоны. Посчитать количество нижних юбок и разглядеть стройные ножки.
В дверь постучали.
- Тасгалл, ты тут? - тоненьких женский голосок раздался за дверью.
- Входи Бонни.
- Тасгалл, - девушка вошла в комнату и закрыла дверь. Послышался щелчок замка и мужчина ухмыльнулся. - Столько гостей, - продолжила она воодушевленно, - я так волнуюсь, - подошла сзади и приобняла Тасгалла.
- Нечего волноваться, дорогая, - ответил он мягко. - Разве ты не должна быть сейчас на кухне или в обеденном зале?
- Да, но... Я так волнуюсь. Вдруг я уроню что-нибудь?
- Ты ничего не уронишь, - мужчина обернулся и приобнял девушку. - Просто будь спокойна.
- Ты всегда так хорошо успокаиваешь... - ее тоненькая ладошка проскользнула за брюки. Тасгалл тяжело вздохнул от ее шаловливых пальчиков.
- Тебе пора быть в зале, Бонни. Тебя хватятся, - спокойным голосом проговорил мужчина никак не реагируя на игры служанки с его брюками.
- У меня есть пять минут, - девушка уставилась на него, облизывая пухлые губки.
- Не сейчас, дорогая...
- Почему?! - вспылила она не дав договорить. - Ты ждешь кого-то? Эту белобрысую? Я так и знала, что она соблазнит тебя! - губы девушки недовольно сжались. - Я с ней еще поквитаюсь! Она получит...
- Бонни, никто меня не соблазнял и никого я не жду, - прервал возмущение брюнетки шотландец. Блондинка его действительно не соблазняла. Соблазнил её он и весьма успешно. Только в отличии от Бонни, девушка спокойно отнеслась к похождениям Тасгалла. Вероятно решила, что перевоспитывать бесполезно. Они хорошо провели время и получили друг от друга то, что хотели. Бонни же не могла уняться.
- Правда? - девушка тут же расцвела в улыбке, услышав то, что хотела, и опустила ниже свою шаловливую ручку.
- Бонни, у тебя помнется платье, испортится прическа, - девушка не слушала. - Я могу понадобится...
- Кому? - вновь в голосе прозвучало недовольство.
- Миссис Нормвэл.
- А, да нет. Она сейчас очень занята. Дает указания слугам и следит за обеденным залом, - непринужденно бросила она и принялась расстегивать брюки.
Худенькая брюнетка была настроена решительно. Скандал в преддверии такого грандиозного мероприятия ему был не нужен. Тасгалл успел хорошо узнать эту девушку, она с удовольствием отомстит ему при любом выпавшем случае, и может появиться в самый неподходящий момент.
Мужчина коснулся подбородка девушки и посмотрел в её круглое маленькое личико. Бонни старательно задышала, намеренно приподнимая грудь затянутую в корсет, чтобы мужчина обратил на нее внимание. Её аккуратный ротик приоткрыт и ждет поцелуя.
Не хорошо заставлять девушку ждать.
Тасгалл склонился над девушкой и впился в ее губы, сминая их и лаская языком. Бонни отшатнулась от его напора и мужчина обхватил ее одной рукой за талию, другой придерживал за затылок. Мужчина завладел ее язычком, чем вызвал непроизвольный женский стон, и повалил предложившую себя ему девушку на кровать. Её пальчики поглаживали затылок, ножки заблаговременно раздвинуты. Она вдавливает лицо Тасгалла в свою грудь, желая ласк и поцелуев, и тихо постанывает от его поцелуев. Задрав подолы юбок, под мужской рукой оказалась нежная кожа колена, которое девушка практически сразу приподняла, давая свободный путь к ее сокровищу. Мужчина скользит рукой ниже, и отрывается от целования груди, чтобы взглянуть в лицо девушке.
- Мне кажется, ты забыла надеть одну очень важную часть гардероба, - ухмыляется Тасгалл, касаясь нежной кожи на внутренней поверхности бедра и упирается пальцами во влагу.
- Что? - спрашивает девушка, тяжело дыша. - Нет, я ничего не забыла, - она начинает двигать бедрами и тереться своей о кончики мужских пальцев, размазывая по ним свою влагу. - Они в прошлый раз только мешались.
- Да ты шалунья, Бонни, - Тасгалл улыбается и целует девушку в губы.
- Это всё ты... - шепчем она в губы.
Мужчина прислоняет пальцы к горячему лону, вынуждая девушку сильнее двигать бедрами. Врывается в ее ротик языком и пальцем в лоно. Бонни со стоном тут же закидывает свою ножку ему за спину, и тянет мужчину за ворот рубашки на себя. Движение его пальца в ней усиливается, мужчина большим пальцем играет с ее набухшей клубничкой.
- Тасгалл! Ты тут? - послышался женский голос за дверью, и мужчина тут же разорвал поцелуй. Девушка под ним и вовсе перестала дышать. Молчание.
- Тасгалл! - голос миссис Нормвэл стал несколько жестче.
- Да, миссис Нормвэл, я здесь, - ответил он поймав возмущенный взгляд Бонни. Но он не мог не ответить, ведь тогда экономка решит, что он нарушил ее указание, это грозило неприятностями. Ему могли и вовсе запретить покидать комнату, а это совсем не то, ради чего он устроился слугой в этот замок. - Я еще не переоделся, но могу вас впустить, - глаза Бонни обрели такую округлость, что ни одна монета не сравнится по диаметру.
- Нет уж, благодарю, - фыркнула миссис Нормвэл. - Бесстыдник! Я жду! Одевайся быстрее!
Тасгалл слез с девушки, которая стала быстро поправлять свое платье и прическу, и принялась оглядываться.
- Тасгалл! - тихо прошипела она. - Она увидит меня здесь! Ты же знаешь, что она запретила мне приближаться к тебе!
- Ты можешь спрятаться под кроватью, - предложил мужчина застегивая брюки. Девушка в ответ злостно сжала губы, всем видом показывая, что прятаться под кроватью это ниже ее достоинства. Мужчина ухмыльнулся. - Можешь вылезти в окно. Мы на первом этаже. Этаж комнат для слуг низкий, - предложил он альтернативу.
Девушка нервничая подошла к окну и выглянула.
- Хорошо, - прошептала она. - Помоги.
Подойдя к девушке Тасгалл открыл окно, которое неприятно скрипнуло, затем обхватил Бонни за талию и как пушинку перебросил по ту сторону. Она не громко ойкнула и посмотрела на шотландца.
- Мы продолжим позже, - взволновано проговорила она.
- Тасгалл! - раздался раздраженный голос экономки за дверью.
В ответ Бонни получила мягкую улыбку, после чего Тасгалл открыл дверь и впустил миссис Нормвэл в свою комнату. Женщина в мгновение ока оглядела маленькое помещение и посмотрела на мужчину. Взгляд ее остановился на пахе, и Тасгалл тоже посмотрел вниз, вдруг забыл до конца застегнуть брюки. Но, оказалось, что миссис привлекло совсем не это, а то, что сейчас хорошо оттопыривало брюки. Она бросила гневный взгляд на мужчину, затем на окно. Но подойдя к нему никого не увидела. Тасгалл же молчал и делал вид, что не понимает, что происходит.
- Смотри мне! Бесстыдник! - женщина погрозила пальцем. - Идем. Нужна твоя помощь. Нужно перенести пару ящиков с фруктами, которые задержались. Их только что доставили. Перенесешь их на кухню и сразу идешь в свою комнату, не попадайся на глаза гостям.
Мужчина слушал очередные указания, что ему делать и что не делать, и шел покорно на кухню за ворчливой женщиной. Перенеся несколько коробок со склада на кухню, он отряхнул жилет, и, взяв в руки редингот, отправился с кухни.
- Никуда не сворачивай! - послышалось в след от миссис Нормвэл.
- Да, да... - ответил мужчина, надевая верхнюю одежду.
Он не собирался следовать указаниям экономки. Он хотел посмотреть на гостей, не напрямую, но издалека. Посмотреть, какие люди приехали на празднество, присмотреться к их манерам и поведению, распознать привычки и слабости.
Тасгалл выбрал неплохое место для наблюдения. Пройдя коридоры и сворачивая в самых неожиданных местах, мужчина остановился у выхода в большую залу, где собирались гости, кто-то располагался на мягких креслах и распивал напитки принесенные служанками. Этим ходом не пользовались, слишком он уж был длинным и чтобы пройти от кухни до зала уходило больше времени. А для слуг быстрое обслуживание означает не быть наказанным за нерасторопность.
Тасгалл навалился на стену. Мимо проходила служанка с подносом и Тасгалл быстро выхватил с подноса бокал с виски. Та удивленно уставилась и собиралась что-то сказать, но он прислонил палец к ее губам и мягко шикнул. Девушка попыталась посмотреть на свои губы и на палец, даже скосила глаза, едва держа ровно поднос. Он повел пальцем по губам и чуть надавил на них. Девушка приоткрыла ротик, растеряно смотря, а мужчина кивнул в сторону. Но служанка все еще стоит оцепенев и смотрит на него.
- Иди, - тихо проговорил он, вновь кивнув в сторону. Наконец, служанка ушла, а он сделал глоток дорогого и вкусного шотландского виски. Как же давно я его не пил... Виски приятно обожгли горло, подарив превосходный привкус зерна и фруктов. Мужчина перевел дыхание и стал наблюдать за происходящим.
_________________

После долгой дороги камин был настоящим благословением и Изабелла подошла почти вплотную к решётке, откровенно наслаждаясь теплом – дров в Фалам Кнок не жалели, что было замечательно.
- Ваша милость, вам что-нибудь нужно? – Джоан почтительной тенью застыла на пороге. Горничной была отведена небольшая комнатка соединявшаяся дверцей со спальней хозяйки, и это Изабелле тоже понравилось – в некоторых домах хозяева предпочитали экономить и для служанки устанавливался отгороженный ширмой топчан в углу хозяйской спальни.
- Ванна, и чем быстрее, тем лучше, - виконтесса отвернулась от огня и, глядя на побледневшую девушку, неожиданно мягко улыбнулась, произнеся:
- Не бойся, девочка, я не кусаюсь, - и это было чистой правдой: в отличие от мужа и свёкра, леди Изабелла не воспринимала слуг как некий предмет мебели под названием «подай-принеси-пошёл вон». В Лайон-Хаусе она знала по именам всех: от дворецкого, экономки и кухарки до последнего мальчишки-конюшонка, немедленно отпускала лечиться, если кто-то заболевал, не мучала придирками и капризами, на которые так горазды благородные леди - и прислуга обожала молодую хозяйку, не допуская никаких сплетен о личной жизни виконта и виконтессы за пределами поместья.
Круглое миловидное личико Джоан, обрамлённое каштановыми кудряшками, вспыхнуло румянцем и девушка пролепетала:
- Я не боюсь, я буду очень стараться, леди. Я всё помню, что Энн говорила. Мыло из белой розы… В постель обязательно – горячие кирпичи и грелку…
- Не сомневаюсь, - кивнула Изабелла. – Пока что займись ванной, но сама не забудь поесть и отдохнуть – мне нужна горничная, а не тень, падающая с ног от усталости.
Джоан присела в реверансе и исчезла в своей комнате: сейчас отправится добывать горячую воду и всё что нужно для ванны её леди.
«Надеюсь, она справится», - Изабелла посмотрела вслед девушке, чувствуя себя старой и усталой, словно ей на добрых сто лет больше, чем есть на самом деле. Отошла на несколько шагов и, опустившись в мягкую глубину просторного кресла, вновь устремила взгляд в камин, любуясь завораживающей пляской языков пламени.
_________________

Вот, именно об этом я и говорю. Нежная, благодарная улыбка расцвела на моих губах. Нам с Лори не всегда нужны слова, что бы понять друг друга.
Укутавшись потеплее, мы стояли и наблюдали, как мужчины, да и некоторые женщины с массивной комплекцией уже приступили к работе, возводя шатер. Обычно, этот этап подготовки я провожу в своем фургончике, но сегодня отчаянно не хочется сидеть в четырех стенах...

Очередная записка от Лори. Как ей удается подкидывать свои записки в самые невероятные места, а главное, когда она успевает их писать, ведь они всегда уместны... Хм, чему я удивляюсь? А как мне удается общаться со змеями, как Шиан удается подчинять себе огонь, как Бред, завязывая себе глаза, с точностью попадает в движущуюся цель, как Нат умудряется удержаться на своем канате, когда все законы физики говорят о том, что он должен упасть? У каждого из нас свои секреты, но в тоже время, нет никакого секреты, мы просто имеем это и все...
"Как себя чувствуешь?"
В ответ я лишь кивнула, давая понять, что все хорошо, погладила рукой шаль, благодаря за заботу.
"Хочешь, выгуляем твоих змеек?"
Этот вопрос меня слегка удивил. Лори перестала вздрагивать каждый раз, при приближении моих змеек, но все таки старалась держаться на расстоянии, от тех, что ползали так бесшумно, а нападали так быстро.
Я отвернулась от подруги, мои глаза изменились, становясь все больше похожими на змеиные:
-Кашшшшнессссс, - произнесла еле слышно.
Я не стеснялась Лори, она видела мои глаза и не раз слышала как я разговариваю со своими змеями, я стеснялась саму себя в такие моменты. Каждый раз, блистая на арене, мои глаза менялись сами собой, а речь становилась на много более похожей на змеиное шипение, чем на человеческую, даже в обычное время в моей речи прорезались шипящие звуки, от этого не избавиться. Но редкому зрителю удавалось увидеть мои глаза, а даже заметив изменившийся зрачок, он списывал это на свое воображение, по той же причине, я никогда не говорила во время номера.

Змеи отреагировали незамедлительно, они всегда находились неподалеку, в тоже время стараясь избегать людей. Не знаю как, но они понимали, что это не просто люди, это моя семья и будет не хорошо, если они кого-то укусят. Нет, смертельного исхода не предвидится, как только у меня появилась Трис,африканский бумсланг названная в честь сестры, я занялась изучением всех змеи и особенностей их ядов. Тогда я, возможно впервые, за долгое время, поблагодарила свою маму, за то, что так много нагружала нас занятиями по изучению языков.
Вскоре после миниатюрной Трис, меня нашел Риз.
Мы все больше удалялись от людей, змеи чувствовали себя все более свободными, они ползли впереди нас то обгоняя друг друга, то Трис переползала прямо по Ризу на другую сторону. Им всегда нравился простор, а не тесное жилище цирка.
- Тебе нравится Щотландия? - интересно, где карточка с ответом появится на этот раз.
От поиска карточки меня отвлекло жалобное шипение Трис.
Мы подошли к старому, сухому дереву, издали напоминавшему человеческую руку. Над ним кружили несколько птиц, такое поведение присуще лишь падальщикам, а значит...
Очсторожные шаги и у дерева я увидела мертвую змею, в кольцах которой лежало яицо. Мне не нужно было прикасаться, я и так знала, что нет ничего живого рядом с мертвым деревом, хотя, может яйцо...
* Донна бережно взяла яйцо в руки, пытаясь согреть своим теплом холодную скорлупу.
Змеи продолжали вести себя странно, точнее это могло бы показаться странным любому, кто изучал повадки змей, но я чувствовала из обеспокоенность, нервозность, это касалось не только мертвой змеи и яйца, но и... Не знаю, всего...

Очередной ледяной порыв ветра не только заставил поежиться и теснее укутаться в шаль, но и принес отголосок моего имени. Голос был совершенно незнакомым и, каким-то странным, невероятно хриплым, от этого по спине побежали мурашки.
Донна обернулась и увидела молодого человека, смотрящего в её сторону каким-то невидящим, затуманенным взглядом.
Змеи с невероятной скоростью поползли в его сторону, чего с ними никогда раньше не было. Мне ничего не оставалось, как последовать за ними...
Я почти добралась до странного мужчины, когда его ноги подкосились и он упал на землю. Его лицо было невероятно бледным, а сжатые губы говорили о боли, * Донна прикоснулась ко лбу незнакомца* да он горит, как с такой температурой вообще смог добраться сюда?
Я оглянулась и первый, кто попался мне на глаза был Нат .
-Помоги мне донести его в мой трейлер, - обратилась я к нему.
_________________

Фалам Кнок, ранее утро в день приема

Она проснулась еще до рассвета. Мягкая постель, пропахшая какими-то пряными травами и прохладной свежестью, помогла расслабиться, восстановив силы после дороги. Катрина раскрыла шторы, и на нее нахлынуло ранее утро, обволакивающее тело приятной истомой, стирая воспоминания о прошедшей тревожной ночи с обычными уже снами, в которых безжалостно оживало прошлое.

Такое время в их краях выпадало редко, всего раз в несколько лет, – мягкое не по сезону, когда словно на короткие мгновенья отступала поздняя осень, насыщая мир восхитительным теплом. Последний раз то же самое происходило накануне ее бракосочетанием с Энгусом, и тогда юная, мечтательная девушка даже увидела в этой осенней прелести добрый знак для своей судьбы. Приметы не сбылись, но не восхищаться красотами природы она не могла даже после всего, что случилось.

Угнетавшее ее накануне уныние рассеялось вместе с облаками. Катрина ощущала, как ласкает кожу воздух сквозь полураскрытый ворот ночной рубашки. Из принесенного служанкой для умывания медного кувшина поднимался легкий парок, навевая множество бессмысленных ассоциаций: уверенность в будущем и вереницу счастливых дней. За окном раздался стук копыт – кто-то, не спеша, проехал к выходу из замка, но разглядеть всадника не удалось.

– Миледи будет завтракать? – черноволосая, тоненькая, как тростинка, улыбающаяся девушка, приставленная ей в услужение, была готова тут же броситься выполнять любой каприз госпожи.

Катрина повернулась, позволяя ей застегнуть верхнее платье.
– Позже, Ина. Спасибо.

Пока сад, простирающийся прямо под ее окнами, не заполнился посетителями, хотела немного побыть там в одиночестве. Она привыкла находиться одна, вслушиваться в протяжную мелодию ветра, смотреть, как играют в его потоках еще не уснувшие на зиму травы. Птицы уже не пели, но в кустах то и дело раздавались какие-то шорохи, свидетельствуя о том, что природа все еще жива, и вызывая на лице легкую, непритворную улыбку. В такие минуты Катрина становилась сама собой: наедине с этим миром не было смысла играть и притворяться.

Ее предположения оправдались, сад был пустынен, многочисленные гости, прибывшие в Фалам Кнок, все еще спали, и никто не мог потревожить уединение. В вышине небо окрасилось янтарем и над верхушками деревьев было бледно-зеленым. День обещал оказаться ясным, а ноябрьская прохлада отгоняла остатки сна.

Катрина вздохнула поглубже, оглядевшись еще раз, и только потом позволила себе поддаться очарованию момента. Она тихонько засмеялась, представляя, как зашипели бы светские сплетницы, увидев ее сейчас. «Та самая вдовушка… Знаете, она ведь совсем не плакала на похоронах… Говорят, сама и помогла бедняге Энгусу сойти в могилу… Вон до чего дошла, бесстыжая…»

В собственном имении, казалось, в каждом уголке затаились тени прошлого, и угрюмый взгляд мужа неотступно следовал за ней, не позволяя расслабиться. Лишь убегая в глубину лесов, наедине только с небом и с дикими травами, она на время могла забыться.

– Так хочется потанцевать… Здесь меня никто не увидит, а птицы не раззвонят об этом по округе. Я могу безумствовать, как желаю того.

Она приподняла тяжелый подол и, кружась, понеслась по песчаным дорожкам, ощущая, как щекочет ноги расхрабрившийся осенний ветерок. Смеясь, как ребенок, и делая все новые пируэты, Катрина достигла крохотной площадки, окруженной ковром из пестрых цветов, и там внезапно остановилась, залившись румянцем, осознав, что все-таки не одна. За ее танцем наблюдали.
_________________

Карета приближалась к долгожданной цели, и Беатрис нетерпеливо выглядывала в окно. Воображение рисовало старинный замок-крепость, и она видела себя шагающей по длинным галереям и лестницам, погруженным в ночную тьму, и только факел в руках разгонял темноту, освещая путь в покои.
Разумеется, это только фантазии. Девушка улыбнулась. Они не в средневековье, и Беатрис не сомневалась, что найдет замок прекрасным и благоустроенным. Лэрд Кэмерон имеет для этого все возможности.

Высокие башни, благородный темный камень, арочные окна, широкий вход, подъездная аллея и обширный парк, разбитый вокруг замка - Беатрис влюбилась в это место с первого взгляда. Как же здесь хорошо! Она заметила вдалеке озеро, и уже мечтала оказаться там, чтобы насладиться прохладной свежестью.

Филлис встретила ее с радостной улыбкой, они обнялись, и Беатрис тут же попала в объятия лэрда Дугэла. Получив поцелуи в обе щеки от главы славного семейства, она передала ему искренние поздравления от отца с пожеланием здоровья и процветания, и была препровождена в просторный холл, чтобы отправиться в свою комнату и немного освежиться.

Вещи доставил молодой слуга в добротной форме, и Беатрис с благодарностью ему кивнула. Она попросила никого не присылать к ней, и осталась, наконец, одна.

Стянув перчатки, бросила на стул. Следом полетела шляпка и пара булавок, которые крепили головной убор к высокой прическе.
Она уже ощущала дух свободы, он залетал в приоткрытое окно, коих в комнате было три. Солнечные лучи, перечеркнутые решетками, рисовали на каменном полу светлую мозаику, пытаясь доползти до противоположной стены, обитой нежным шелком.
Раскинув руки в стороны, словно хотела взлететь, Беатрис закружилась по просторной комнате, запрокинув голову.
Об отдыхе не могло идти и речи. Беатрис чувствовала себя свежей и полной сил. Чем дальше она находилась от шумного пыльного города, тем в большей мере ощущала в себе жизнь.

Она решила не переодевать дорожное платье, лишь накинула теплый плащ и потянулась к мольберту. Она уже слышала, как ее зовут птицы, что сплели себе гнезда на берегу озера.

Встречаться с кем бы то ни было из гостей сейчас желания не было. Не для того она вырвалась из душной тюрьмы, сбежала из города, чтобы и здесь вести скучные беседы о погоде и доходах своих отцов. Ну уж нет.

Потянулась за перчатками, взяла, было, шляпку, но, подумав, отложила. На улице довольно мягкая погода, пусть лучше ветер играет ее локонами и обдувает лицо, словно лаская рукой близкого друга.

Она покинула свои покои, не успев толком их рассмотреть, и по широкой лестнице поспешила вниз. Шаги гулким эхом отдавались под сводами огромного здания, и сердце вторило им в такт. Волнительное предвкушение разливалось по всему телу горячими потоками, и Беатрис спешила к широким дверям, чтобы сбежать ото всех в тенистую аллею.

Мольберт привычно оттягивал плечо, но эта ноша никогда не была тяжела для девушки. Прибыла очередная карета, гости не спеша и с достоинством покидали свои места, чтобы предстать перед хозяином Фалам Кнок, а Беатрис уже свернула на боковую дорожку и удалялась в сторону парка.

_________________