Истории районного секс - шопа (18+)

Дедушка - просто прелесть, не стареют душой ветераны. Спасибо за продолжение.

Бедный Сарбаш, захотел пять минут счастья, и на тебе - все рухнуло. Ну а Славик хорош - мог бы товар сразу надуть и продемонстрировать в натуре )))) Дурят торговцы народ, ох дурят.

Спасибо!
___________________________________

А Сарбаш пока еще не в курсе, отчего вдруг по пятам ходит?
А вообще, конечно, грустно все у деда.

НикаВера
Мне кажется, вы очень правильно к дедушке относитесь, спасибо вам за это)

Peony Rose
Нет-нет, не рухнуло, потому что есть все же на свете справедливость)
Все будет

Ефросинья
Старость вообще грустная пора, много холода и одиночества.
Будем надеяться, что дедушке удастся еще погреться, и не только на солнышке)

 » Истории 10.3. САШКА.

***

Через неделю Сашка пришел снова. Славик услышал позвякивание цепи под окном и понял - Сашка, а через мгновение тот нарисовался в магазине из наполненного сиянием весеннего солнца воздуха с неизменной своей улыбочкой на губах.
- У-у-у, - протрубил он, словно трубач зарю. - Здравствуй, Слава-джан. Я снова у тебя в гостях.
И обвел магазин вскинутыми руками по кругу.
Славик заулыбался в ответ. Дед ему нравился своим неизбывным оптимизмом и энтузиазмом, в том числе - и в профильной магазину сфере.
- Добрый день, уважаемый! Как поживаете? Все нормально? Здоровье как? Хорошо? Зачем пожаловали?
Сашка покивал головой.
- Все хорошо, спасибо.
И, заговорщицки оглянувшись, понизив голос:
- Послушай, дорогой, у меня к тебе дело такое, деликатное. Я, как ты видишь, уже не молод,  можно даже сказать, что старик. И это будет относительной правдой, если так поставить вопрос. Но... Ты должен понимать, что гораздо важней состояние души... Возраст души. Этот свой возраст я определяю, как юношеский. Я все еще не теряю надежду пожить, сколько удастся, человеческой жизнью. А вдруг?  Может же и мне повезти? С резиновой женщиной не вышло, так, может, с живой получится? У меня даже, скажу тебе по секрету, есть кое-кто на примете, козочка одна... И хоть я в себе уверен, абсолютно, подстраховаться все же не помешало бы. А вдруг разволнуюсь, и что-то не так пойдет, в самый ответственный момент? Я поэтому хочу, эта... Словом, у тебя хороших порошков там, или пилюль каких нет?  Ну, этих, таблеток? Я что-то про Виагру слышал...
- Виагры нет, - сказал Славик совершенно серьезно, без какой-то эмоции на лице, кроме деловой заинтересованности. - И не бывает ее у нас. Но есть кое-что получше.
Он достал из ящика и бросил на прилавок плоскую ярко раскрашенную жестяную коробочку.
- Вот. Контрабандный товар, из Китая. Лучший на сегодняшний день препарат для мужчин. Обама называется.
Сашка растопыренными пальцами, как краб клешней, взял коробочку  и повертел перед собой. На крышечке сверху был изображен улыбающийся американский президент в узком красном галстуке.
- Это что же, выпьешь, значит, таблетку, и станешь таким же черным?
- Нет, что вы! На цвет кожи не влияет совершенно. Зато ваш петушок будет таким же задорным, как он.  И, заметьте, действие - в течение суток.
- Прости мне мою прямоту, Слава-джан, только петушок это у тебя. У меня петух, кочет, притом, старый. Сколько это стоит? Сколько, сколько?! Это за всю коробку? За одну штуку? Ого!
Сквозь бронзовость щек Сашки пунцовым маком расцвело неподдельное удивление.
Славик развел руками.
- Да, на первый взгляд вещь не из дешевых, - сказал он, -  Но это как считать, и, поверьте, оно того стоит. Расходится, как клубника на Новый год. Нет, скидки для пенсионеров не предусмотрены. Только если возьмете всю коробку. Тут десять капсул, препарат совсем свежий, срок годности зашкаливает, вам может и на год хватить... Слушайте, я не знаю, на сколько вам их хватит. Все будет от вашей активности зависеть. Думайте...
- А, давай! - махнув рукой, неожиданно легко согласился с предложенными условиями сделки Сашка. Он сунул покупку во внутренний карман пиджака, а перед выходом постучал по ней и поднял вверх большой палец. Славик в ответ засветил свой. Петух и петушок, как и было сказано.
 
Пока дед возился со своим велосипедом на улице, Славик думал о том, что с дедом что-то происходит. Перемены были заметны, что называется, невооруженным глазом. Бес в ребро, так это называется? Даже он заметил, посторонний, в общем-то, человек, что же говорить о домашних? Они ведь просто не могут ничего не видеть. Наверное, в большом удивлении пребывают...
Не успели отгреметь замки и цепи на Сашкином велосипеде, как Славик получил подтверждение своим мыслям. Входная дверь распахнулась, словно от порыва ветра, и в магазин влетел молодой мужчина, одного примерно со Славиком возраста и комплекции, но во всем остальном ему полная противоположность. Резкий, подвижный, черная стрижка на голове, черная бородка на лице, острый взгляд, острый нос, тонкие, как лезвия, губы. Глаза тоже черные, горят, еще и одет во все черное - рубашка, джинсы. Джигит. Черный волк. Он и, как волк, быстро окинул помещение взглядом и потянул носом воздух, принюхиваясь.
Славик сразу узнал парня, тот уже заходил в магазин однажды, месяца три назад, еще зимой, пожалуй. Славик запоминал практически всех посетителей и клиентов, особенно тех, кто совершал какие-то покупки. А этот совершил, да, огурец купил. Значит, это было накануне 8 марта. Точно, так и было. Пурдиль, кстати, его зовут, он с ним тогда сам знакомился. Парень искал жене подарок,  но такой, чтобы не такой был, не натуральный. Купил ей в итоге вибратор в форме зеленого огурца. Большой такой, загнутый, в пупырышках... Пусть, говорит, порадуется, но так, чтобы никаких мыслей при этом о чем-то чужом не возникало. Пусть, говорит, всегда обо мне думает и мою анатомию представляет. Понравится если, я, говорит, ей в следующий раз морковку куплю... Или кукурузу. Морковка, кстати, до сих пор на витрине. Он тогда еще пару капсул Обамы взял, сказал, для отца... Соврал, должно быть. Обещал еще прийти, и вот, здравствуйте...
Пурдиль в три шага подлетел к прилавку и уперся в него, как в стену, широко расставленными руками. Прилавок поднатужился, скрипнул, но устоял.
Пурдиль шутить не собирался.
- Зачем этот дедушка сюда приходил?
Он кивнул головой в сторону выхода, давая понять, что ему точно известно, кто здесь был только что.
- Какой дедушка? - спросил, тем не менее, Славик с невинным видом. - Не знаю я никакого дедушки.
Джигит зарычал и сделал вид, что хочет перепрыгнуть через стол.
- Ты не пудри мне мозги! - закричал он. - Я все знаю! Тот дедушка, который только что здесь был.
- Ты не кричи, и не дергайся слишком, - осадил парня Славик, - а то у меня здесь прямое видеонаблюдение ведется. - Он ткнул пальцем куда-то под потолок. - Если что, все на диске записано будет, не отмажешься. Кроме того, я стрелять на поражение имею право, понял?
- Чем это?
- Шариками.
- Ну да, шариками...
- Хочешь проверить? - Славик сунул руку под прилавок. Под прилавком ничего стреляющего не было - если не считать электрошокера, - тем не менее, блеф его удался.
- Ладно, ладно... - парень явно сбавил обороты. - Ты что, меня не помнишь? - спросил он.
Славик пожал плечами.
- Надо - помню, не надо - не помню, - сказал он. - Как клиент пожелает.
- Я у тебя огурчик покупал, забыл? - Пурдиль осклабился.
- А, теперь помню, - согласился Славик. - Какое тебе дело до дедушки?
- Это тесть мой , - сообщил Пурдиль. - Что-то с ним странное немножко в последнее время происходит. Чудить стал. Приходится за ним наблюдение вести, чтобы неприятности не случилось.
- Бывает такое, с пожилыми-то людьми, - согласился Славик. -  Только я ничего странного не заметил. Дедушка, похоже, просто дверью ошибся. Ни о чем не спрашивал, походил, посмотрел, головой покачал, языком поцокал и ушел. Такие часто сюда заходят...
- Правда, что ли? И это все?  Мне показалось, он долго здесь был?
- Ходил, смотрел, - Славик еще раз пожал плечами - Нет, больше ничего.
- Ладно, если еще придет - скажешь мне. - Что, чего, зачем... Понял?
Славик неопределенно покачал головой. Жест этот можно было расценить двояко, Пурдиль посчитал его знаком согласия. Ну и пусть себе считает, что хочет, подумал Славик.
У двери джигит оглянулся,  с серьезным таким лицом, и сказал:
- Я вернусь еще...
Славик махнул на него рукой. Что они все, как сговорились, подумал он раздраженно, каждому обязательно  возле двери нужно речь толкнуть. Прощальное слово. Как в кино с продолжением.  Магическое место, что ли, такое? Или предмет магический, дверь? Переход в другой мир... Неужели нельзя просто уйти, молча? Еще он подумал, что хорошо, что Сашка куклу сюда принес. Здесь надежней. "Что надежней?" - поймал себя на слове. Надежней хранить тайну, сам же и ответил.  Вот, уже и тайна появилась. Простая, обыкновенная история покупки резиновой надувной куклы перестала быть простой историей, и уже обрастает тайнами, к которым и он оказывается причастным. Удивительно, что в этом деле он сразу, не задумываясь, принял сторону Сашки. Но почему, какие у него для этого основания, кроме личной симпатии? Что есть правда в том, что ему известно? Правда лишь то, что у каждого она своя. Поэтому, может, зря он ввязывается в чужие семейные дела? Может, пусть их, без него разбираются? Но нет, ему было интересно. Кроме того, Сашка и ему родственник. Ну, по крайней мере, Лильке родственник. Закрутившаяся интрига, словно пружина в пущенном механизме, бесспорно, зацепила его и увлекла, уже увлекла... Интересно, что там дальше будет, подумал Славик.
А дальше было вот что.
 
Тут все, должно быть, решили, что Славик про шарики просто так, по-пустому, словно колокольчик на шее барана, прозвенел. Вовсе нет, он вполне себе знал, о чем говорил. Друг его, Сеня Бабакин, давно уже уговаривал Славика поучаствовать в игре в войнушку. Войнушка для взрослых дядек называется, если кто не в теме, пейнтболом. Славик на Сенины уговоры не поддавался, все отнекивался да отказывался. И не потому, что ему не хотелось... Да, ему не хотелось. Не хотелось превращаться в ходячую мишень, как тот же Сеня. Скрытности и молниеносности в себе он не ощущал никакой, зато имел склонность к созерцательной задумчивости, а при таких исходных данных все шарики естественным образом слетятся ему в голову, без усилий с ее стороны. Чего Славик не мог бы вынести даже в шлеме, даже с ведром на голове. Но Сеня своих попыток уговорить его не оставлял, и, как последний аргумент, принес ему специальное ружье, так называемый маркер. Чтобы, значит, в руках его подержал, проникся. Потому что, какой же мужик не почувствует себя мужчиной и героем, когда у него ружье в руках? Вот Славик и проникся, и почувствовал. Не до конца еще, правда, но, видимо, пришло время завершить, так сказать, инициацию.
Рядом с торговым залом, по левую руку от прилавка, находилась небольшая подсобка, в которой хранился кое-какой запас товара. Там Славик и содержал свое оружие, вышеозначенный маркер. Александр Иванович, хозяин, не возражал, справедливо полагая, что лишнее ружье в магазине не помеха. Если оно не запрещено к хранению. А из разрешенных был только маркер. Да, собственно говоря, только маркер и был. Когда оперативно-тактическая обстановка в магазине позволяла, Славик, не теряя бдительности, ускользал в подсобку и примерял себя там, и приспосабливал к оружию. Периодически он скрытно, из-за косяка выглядывал в зал, держа маркер наизготовку, воображая себя при этом то Рэмбо, а то даже Рокки.
В общем, подумал Слава, что настало уже время держать порох сухим и оружие наизготовку, и юркнул за маркером в подсобку, а когда через мгновение вернулся в зал, она была уже там.
Откуда взялась? Совершенно непонятно. Если уж на то пошло, звука входного колокольчика он не слышал, а если не через дверь, то больше и никак. Нет других вариантов.
Огненно рыжая дива, волосы в мелких завитках по плечам, как у... Где он ее видел? Лицо такое знакомое... Не красивое, но милое, такое, знаете, посмотришь, и душа непонятно отчего радуется. Макияж немного чрезмерный, на вкус Славика, губы пунцовеют, пухлые... Ноги невообразимой длины, Аккуратную попку обтягивает черная латексная юбочка, на плечах такая же латексная, но красная уже жилетка. А что под ней - ой, в эту бездну Славик даже не рискнул заглянуть.
- Какая у вас пушка, - сказала девица одобрительно низким бархатным голосом.
Славик густо покраснел. Не осмелившись уточнять, какую пушку женщина имеет в виду, он быстро сунул маркер под прилавок.
- Ну, не тушуйтесь, - поддержала Славика гостья. - Ведь это нормально, чтобы у мужчины была своя пушка. Правда?
Ее голос обволакивал, уволакивал, убаюкивал... Славик впервые почувствовал себя в секс-шопе не продавцом, а гостем, и тут он понял, что еще немного, и счастье его станет полным. Чтобы избежать этого, а также из чувства противоречия, спросил:
- Как вы здесь оказались? Простите, я не видел, как вы вошли.
- Это же совсем не важно, - сказала девица. - Но если вам непременно хочется знать, я уйду отсюда тем же путем, которым пришла. И вы сможете проследить. Однако же, я к вам совсем по другому вопросу.
Она подступила к прилавку, за которым во взвешенном состоянии, словно надутый легким газом воздушный шар, пребывал Славик. Сквозняк покачивал его из стороны в сторону, и, чтобы совсем не унесло, он держался за столешницу обеими руками. Длинным наманикюренным ногтем девица начертила на поверхности непонятный знак. Славик схватился было его распознавать, но она ему этого не позволила.
- Мне во что бы то ни стало нужно разыскать дядю Сашу, - сказала дива, и Славику показалось, будто она погладила его по щеке. Но он все еще не сдавался.
- Какого дядю Сашу? Не знаю я никакого дядю Сашу!
Тщетная попытка, жалкая...
- Вячеслав, - ее пальцы скользнули выше и накрыли его руку. - Вячеслав, вы все знаете, не притворяйтесь. Я спрашиваю о дяде Саше, который продает козье молоко. Вы еще его знаете, как Сарбаша. Уверяю вас, с моей стороны никакой опасности ему не грозит. Даже наоборот...
- Ах, Сарбаш! - сразу вспомнил вдруг Славик. - Дядя Саша! Конечно, конечно...
И он подробно объяснил гостье, где и каким образом она может найти Сашку.
Девушка, дивный экзотический образ, райской птицей выпорхнула из магазина, и через мгновение Славик уже не мог бы сказать точно, даже под присягой, была она здесь, или не была. Привиделась, что ли?  Вот видение, как доказать, что оно действительно являлось? Или, скажем, сон? А если бы в зале на самом деле стояла камера видеонаблюдения, тогда да.  Тогда все было бы достоверно известно, задокументировано и запротоколировано. Запись сегодняшнего визита дамы, без сомнения, он просматривал бы многократно. Но такая аппаратура слишком дорога для заштатного секс-шопа, поэтому живем по старинке, без фиксации фактов. Откуда она, кстати, узнала, как его зовут? Вячеслав... И, его рука помнила все еще ее прикосновение. Он повторил  движение гостьи, коснулся своей руки сам. Озноб от точки касания быстро перебежал на плечи, спину. Славик содрогнулся. Да, подумал, без пушки, видимо, не обойтись.
Эх, увлекающаяся ты натура, Славик. Как при таком твоем характере удается тебе сохранять верность жене  Лильке? Ну, как удается... Да у нее же не забалуешь!
Он наклонился и под прилавком скупым мужским движением погладил холодный ствол маркера. Но и у меня все строго, подумал мужественно.

Не дадут деду оторваться. Кстати, это "козочка" посещала или очередная пасущая родственница?

Ефросинья
Дедушка под жестким прессингом.
Про козочку вообще непонятно, может, заговаривается? У стариков же, что ни скажут, надвое делить нужно)
Вот сейчас, кстати, все и узнаем)

 » Истории 10.4. САШКА.

Лежащее под прилавком ружье не просто так там лежало, а, по законам драматургии, поджидало подходящего момента,  чтобы выстрелить. И этот момент настал ровно через три дня.
Славик как раз подумал, что давно уже не видел Сашки, даже издали, проезжавшим мимо по дороге, и что неплохо бы узнать, как там у него и что. На душе было немного тревожно, возникло и не отпускало ощущение, словно вот-вот что-то  случиться, а девица та длинноногая, в латексе, казалась теперь ему зловещей предвестницей или даже посланницей. Уж он то знал, что от таких ног если не радости, то горя точно не оберешься. И в этот момент тревоги и раздумий характерным движением, как и в прошлый раз, со звоном колокольчика распахнулась дверь, и в магазин черным вихрем ворвался Пурдиль. Внутри вихря вспыхивали молнии, то глаза джигита сверкали, излучали и испепеляли, а сам он был чернее, много чернее тучи. В руке на отлете у парня было что-то длинное и тяжелое, и оно, вместе с рукой, угрожающе заводилось за спину и приподнималось, не суля ничего хорошего. Не раздумывая, на инстинкте, отработанным в подсобке движением Славик вскинул пребывавший наготове маркер к плечу и нажал на курок. Отправленный в полет порционным толчком сжатого воздуха, желатиновый шарик диаметром 17 миллиметров, мгновенно преодолел расстояние, отделявшее его от цели, и вонзился в нее. В него, в лоб Пурдиля, в аккурат над переносицей. Этому выстрелу позавидовал бы сам барон Мюнхгаузен. Частично позавидовал бы, поскольку шарик все же не вишневая косточка, и ничего, кроме головной боли, из него не вырастет. Но уж точно такой меткости аплодировал бы Сеня Бабакин.
Шарик лопнул с акцентированным, смачным звуком. От встречного воздействия Пурдиль опрокинулся навзничь, но, к его чести, не растянулся, а, сумев сгруппироваться, уселся на пол, широко расставив ноги в стороны. Длинное и тяжелое из его руки выскользнуло и, грохоча, откатилось в сторону, под стенку.  Похоже, это был черенок от лопаты. Волосы и лицо посетителя окрасились желтым, брызги краски были заметны на полу и даже на стеклах витрин. "О-хо-хо", - то ли сказал, то ли подумал Славик. Не выпуская маркер из руки, он вышел из-за прилавка. Свободной рукой подобрал с пола деревяшку, отметив, что да, черенок, только от тяпки, а не от лопаты, и отнес его в подсобку. Пурдиль изумленными, широко распахнутыми глазами наблюдал за его перемещениями. Глаза его молний больше не метали, да и вообще были едва заметны под краской.
- Ну, ты чего хотел-то? - спросил его добродушно Славик.
Парень сглотнул, перевел взгляд на маркер в руках у Славика, и снова сглотнул.
- А ты думал! - сказал Славик. - Я же предупреждал: на поражение. Ну, ты как, успокоился?
Пурдиль, подумав, кивнул утвердительно. Славик помог ему подняться на ноги.
- Подожди...
Он снова зашел в подсобку и, оставив там оружие, вернулся с тряпицей.
- На вот, утрись, - предложил Славик, подавая полотенце гостю. Пока Пурдиль приводил себя в порядок, он с какой-то странной тоской смотрел в окно, на дорогу, по которой туда-сюда проносились машины.  Подумал неожиданно, что на этой работе он на машину себе ни в жизнь не заработает. Вот и Лилька, жена, говорит ему то же самое.
- Ну, рассказывай, - сказал он, забрав у Пурдиля полотенце. - Чего хотел-то? Давай, давай. Что молчишь? Говори, раз все равно пришел.
- Ничего у вас не выйдет! - заявил Пурдиль вдруг, вновь обретя, наконец,  способность разговаривать. Помотал головой, потер лицо руками и сплюнул что-то, прилипшее к губам. Остатки краски на лице быстро высыхали - полосами и очень декоративно.
- Ты о чем? Я ничего не понимаю...
- Я про дедушку говорю. Сарбаш, Сашка сказал нам, что переписал все на нее.
- На кого - на нее? Что переписал? Говори толком...
- На женщину резиновую, которую здесь у вас купил. Переписал на нее и дом, и участок.
- Бред какой-то, - Славик чувствовал, что голова его идет кругом. - Я ничего не понимаю. Давай-ка объясняй, толком  рассказывай...
Пурдиль глубоко вздохнул, и принялся рассказывать толком, насколько в голове его наличествовало. Из его слов Славик узнал следующее.
Сынок, его, Пурдиля, кровиночка, оказался даже способней, чем думал про него Сарбаш, и забрался-таки к дедушке в сумку, как тот ни старался этого не допустить. Смышленый не по годам мальчишка быстро смекнул, что находится в коробке, и помчался с докладом к пославшему его папе. Сашка, воспользовавшись отсутствием маленького соглядатая, как теперь понял Славик, в это самое время отнес куклу в магазин. И вовремя, потому что родственники быстро собрались и высадились десантом в козьем владении дедушки. Ну и принялись его всячески обрабатывать, стыдить-увещевать, решив почему-то, что имеют на это право. Как говорит зятек его, подумали, что все, помрачение у дедушки рассудка. Стали уговаривать его по-тихому, по-доброму врачам сдаться, за помощью или утешением. Сашка, вследствие кажущейся мягкости характера и из-за начального ошеломления, отмалчивался три дня, а потом погнал родственников прочь, заявив при этом во всеуслышание и в качестве напутствия, что те могут более не беспокоиться, что лишает он их всех наследства и завещает все свое имущество, коз, дом и участок земли той самой резиновой женщине, на которую так они все ополчились. Кукле! Бабе надувной! Мол, она всех их и лучше, и ласковей, и теплей. И уж во всяком случае, де, будет о нем заботиться, сколько бы ему ни оставалось жизни. И вот, собственно, возбужденный и взвинченный такой перспективой решения вопроса наследства, на которое очень даже рассчитывал, Пурдиль схватился за дубинку и бросился сюда разбираться, полагая, что нити коварного заговора по лишению его прав и отъему собственности  ведут сюда, в секс-шоп, в логово резиновых монстров.
- Ничего у вас не получится, - завершил свой рассказ джигит. - Мы свои права знаем - в суд подавать будем!
Славик был весьма ошеломлен услышанным, так, что даже не сразу нашелся, что сказать в ответ. Он снова отлучился в подсобку, набрал воды из-под крана и залпом высадил полный стакан.
- Кукла? - спросил он, вернувшись обратно. - Резиновая? Наследница? И ты в это веришь?
- Кукла, - Пурдиль утвердительно покивал головой. - Сарбаш сказал, что так, а он никогда не обманывает, как сказал, так и будет. Мы же знаем - все тут знают, -  что участки выкупают, и ему за землю предложили много денег. Поживиться захотели, забрать все, по миру пустить? Так вот, ничего у вас в этот раз не получится! Афера ваша. Мы найдем выход. У меня брат медик. По животным. Связи имеет. Мы дедушку больным сделаем, и объявим его недееспособным, понял? И никакие бумаги подписывать он не сможет. А что уже подписал, будет недействительным.
- Сашка? Больной? - обиделся за деда Славик. - Да он здоровей и умней вас всех! Иди, иди отсюда! И умой, наконец, свое лицо! И голову вымой! И мозги проветри!
Говоря все это, он вытолкал надоевшего посетителя из магазина почти что взашей. Тот и не сопротивлялся, только вяло отмахивался и бубнил что-то про свои права. Ну и снова свое, в завершение визита, мол, вернусь еще, мало не покажется...
Очень Славику грустно стало от всей этой истории. Чисто по-человечески -грустно. Так мало того, ведь тут еще и чертовщина какая-то вырисовывалась, фантасмагория. Какая кукла? При чем здесь кукла? Как можно всерьез об этом  думать? Тем более - говорить?
Он наполнил ведро водой и, вооружившись тряпкой, бормоча себе под нос и периодически отплевываясь, принялся убирать следы недавнего происшествия, единственным плюсом которого, как выяснялось, было то, что краска для пейнтбола отлично смывалась водой. А там, где она упиралась, цеплялась за поверхность, он зло плевал на нее и раз, и два - сколько надо плевал, и дело, мало-помалу, двигалось. Он едва успел  закончить уборку и вернуть ведро обратно в подсобку, как в магазине появился новый посетитель. Точней - посетительница.
 
Славик сразу понял, что пришедшая, молодая женщина - дочка Сашки и, по совместительству, жена Пурдиля. Второе, собственно, вытекало из первого. Она была похожа на деда, как луна походит на свое отражение в темной воде. Если Сашка был озорство и радость, дочь его являла собой строгость, печаль и злость. В темных одеждах, как и Пурдиль, лишь на голове легкий светло бежевый платок, волосы под него аккуратно забраны. Приятная, как по Славику, женщина. В целом. Лицо загорелое, худое, черты тонкие, отец проглядывает лишь во взгляде неожиданно светлых глаз. Остальное все, видать, от матери. Только вот, нервная, дерганная...  неудовлетворенная.  Джигиты, они ведь такие, поскакал-поскакал, шашкой помахал и унесся - уря, уря... Хотя, какие теперь джигиты, коней нигде нет, даже ишака не найти, никто не держит. Шестерку ржавую купил и все, уже джигит. Наездник. Последние характеристики выскочили сами собой, все из-за стычки с Пурдилем и злости на него. Женщина тут не при чем, подумал Славик и прикусил язык. Хотя, при чем , при чем была женщина. И мысли, как выяснилось, в ее аккуратной голове были такие же, как у ее благоверного, и выражала она их теми же словами. Муж и жена - одна сатана, что уж тут поделаешь. В данном случае - один шайтан.
Проходя по залу, женщина зацепилась взглядом за лежащую в витрине морковку и от неожиданности вздрогнула. Легкий румянец вспыхнул на ее щеках, лицо обрело вдруг одухотворенную глубину и похорошело. Однако, сердце ее оставалось ожесточенным.
- Как ты можешь, как тебе не стыдно? - без обиняков и приветствий сразу навалилась она на Славика с претензиями. - Порядочные люди так себя не ведут, так не поступают!
- И вам из-здрасьте, - отвечал Славик.
- Ты мне не здесь! - сказала женщина грозно. - А то я не он!
- Позвольте узнать о цели вашего визита! - вопрошал Славик.
- А ты не прикидывайся, что не знаешь! - стояла на своем женщина.
- Святой истинный крест! - решился на крайнюю меру Славик.
- Тьфу!
Разговор как-то с самого начала не задался и теперь явно зашел в тупик. Женщина шла на конфликт, Славик же старался его избежать. После первого раунда каждый остался при своем, поэтому пауза была необходима и выгодна обоим.
Помолчали.
- Как не стыдно! - взялась за свое женщина.
- Было уже, - напомнил Славик.
- Я вообще. Про то, чем ты тут занимаешься. Как все это понимать?
- А в чем дело? Нормальный  бизнес.
- Не нормальный! Аморальный! И срамной!
А сама глазами так и зыркает по сторонам, так и смотрит.
Славик хотел спросить ее про огурец, но вовремя одумался. Не его это дело, да? Надо вести себя профессионально, держать чувства и эмоции в узде. Спросил только:
- А вы этим делом что, под наркозом занимаетесь?
- Под одеялом, - отрезала она. - В темноте. И не с тобой!
- Ладно...
Тема была скользкой. Тут ведь как, либо вы изначально исходите из того, что допустимо все, что естественно, и тогда нормально общаетесь, не строя из себя святош, не закатывая глазки и не падая в обморок, либо же лучше вообще ни о чем не говорить. Тема, как уже было сказано, скользкая, и легко с ней попасть на неприятности. Неприятности Славику были не нужны, но они, похоже, сами его искали.
- Ладно, - повторил он еще раз, давая понять, что обсуждать этот вопрос больше не намерен.
Женщина поджала губы.
- Ладно, так ладно, - согласилась она. И сразу, без паузы, взялась за главное, ради чего, собственно, и заявилась.
- Это ты дедушку Сарбаша надоумил на такое?
- Мой ответ - нет! - заявил Слава.
- Что - нет?
- Все - нет!
- Но он сам мне сказал...
- Он пошутил. Понимаете? Он всего лишь пошутил. Вы его разозлили, и он со зла вот это сказал.
- Я тебе не верю!
- Ваше дело, как пожелаете...
- Я хочу на нее посмотреть!
- На кого, на нее?
- На женщину эту. На бабу резиновую. На куклу надувную!
- Мужских кукол сейчас нет...
- Мне нужна женщина! Женская кукла, то есть! - закричала она и вдруг осеклась, сообразив, что предел громкости преодолен, и что звонкий ее голос уже вполне себе выбивается за пределы помещения. А там мимо ходят посторонние люди, а то и вовсе знакомые, могут услышать, неудобно... Уже одно то, что она осмелилась, рискнула войти в это неприличное место, одно это ужасно. Увидит кто - стыда не оберешься...
- Прекрати идиотничать! - подавшись к Славику, сказала она шипящим шепотом. - Ты все прекрасно понимаешь! Сарбаш сказал, что завещал все резиновой кукле, той, что купил у вас в магазине. Он не мог ее взять где-то в другом месте, потому что другого такого магазина поблизости просто нет. И мы знаем, что он отнес ее обратно. Сюда. Мы все знаем. Покажи мне ее, я хочу ее видеть!
- Поймите вы, глупая женщина, - Савик уже еле сдерживался. - Поймите, то, что вы говорите - абсурдно. По сути, невозможно. Вот вы, скажем, торгуете овощами на рынке, и тут захотели оставить по завещанию что-нибудь, допустим, своему огурцу...
Славик заметил, как напряглась посетительница, и понял, что завернул не туда.
- Или нет, не огурцу, ведру картошки, - поправился он. - И что? Как вы сможете оформить завещание? Ведь у картошки нет документов, как и у огурца, и никакой нотариус, даже за большие деньги не возьмется за это дело. Нет документов - нет дела, нет завещания.
- Ты мне мозги не пудри! - отрезала женщина.
- И, наконец, самое главное, - продолжил Славик. - Я не знаю, что ваш дедушка вам там наговорил. Наши с ним отношения, дела, покупки я не комментирую. Что он сам говорит, это его дело. Я ничего не говорю. Не подтверждаю, и не отрицаю. Разбирайтесь сами. Вам что-то не ясно в его словах - попросите у него самого объяснений, меня к вашим отношениям не припутывайте. Я  даже не хозяин бутика, я всего лишь продавец, если есть желание, с удовольствием проконсультирую вас по любому из имеющихся у нас видов товаров. Есть желание?
- У меня есть желание дать тебе по башке.
- Сожалею, но это невыполнимо...
- Меня останавливает только то, что ты муж Лильки, а значит, родственник. Но в суд я на тебя все равно подам. За причинение тяжкого вреда здоровью моему Пурдилю. Что, скажешь, тоже не было?
- А что было? Ничего не было.
- Говори, говори... Здесь камера стоит, все записано.
Славик моргнул и сглотнул. Ком в горле стоял, не проглатывался. Камера? Какая камера, думал он совершенно ошалело. Откуда? Почему он не знает?
- Не надо было в голову Пурдилю стрелять, у него мозгов и прежде не было, так  ты ему последние вышиб. У него голова теперь гудит, как пустой казан для плова. В общем, не хочешь про Сашкину куклу рассказывать, будешь в суде на вопросы отвечать. А там тебе на все ответить придется. И за все, понял?
Уходя, она на мгновение притормозила у витрины, где красовалась восьмидюймовая морковка, метнула быстрый взгляд на Славика, поджала упрямые губы и была такова. Унеслась, оставив после себя непаханое минное поле. Виртуальное, надеялся Славик. Ну а как же быть с камерой наблюдения? Придумала, или ей на самом деле что-то известно?
 
Полчаса Славик пребывал в некоем состоянии оцепенения, боясь пошевелиться, ни на что не решаясь. Слова Сашкиной дочери о камере наблюдения поразили его, словно электрический разряд. За это время заходили еще три посетителя, но Славик на них реагировал вяло. После всех этих событий он совсем не был расположен поддерживать беседу, с кем бы то ни было, и гости, чувствуя напряженность полей, поспешили убраться восвояси. Может, им действительно было что-то нужно, кроме посмотреть, кто же их знает. Ну, да и Бог с ними. Если кому-то что действительно надо, тот своего добьется, рано или поздно. А вот с видеонаблюдением следовало разобраться немедленно.
Славик выбрался из-за прилавка и, задрав голову кверху, пустился в обход помещения. Он двигался по часовой стрелке, тщательнейшим образом обследуя места, где, по его мнению, могла быть установлена видеокамера, и обошел зал трижды, словно выполняя ритуал очищения, но ничего похожего на объектив, на глазок, на стекляшку-соглядатая не обнаружил. Неужели, думал он попутно, Александр Иванович решился на такое,  установил-таки в магазине видеонаблюдение? Неужели? Предупредил бы, гад, что же он вот так-то, тайно... Нехорошо это, подло... Не по-товарищески. Да и не дай Бог по городу слух пройдет, что в секс-шопе посетителей записывают, сюда вообще никто больше не зайдет. Особенно женщины. А-а-а-а... Точно! Вот сейчас Сашкина дочь начнет трепаться направо-налево, а она начнет, непременно, и все, пиши, пропало, можно будет закрывать лавочку... Где же этот чертов глазок? О том, что всему виной его блистательный, как ему казалось, экспромт, его внезапные слова Пурдилю, призыв держать себя в руках, мол, все записывается, об этом он почему-то не вспоминал. Хотя с этого все и началось. Пурдиль сказал жене, та - Славику... И, возможно, не только ему. Куда же, куда, думал Славик, скрежеща зубами, они спрятали эту камеру? А, может, то и не зубы вовсе, а ум его скрежетал, пробуксовывая в функции усиленной эксплуатации. Потому что спрятать камеру здесь так, чтобы он ее не нашел, было невозможно. Но он ее не находил...
 
Отвлекли Славика от бесполезного занятия - и тем самым спасли его умственные способности - новые посетители. Парочка, мужчина лет сорока и девушка едва за двадцать. Оба в строгих деловых костюмах. Славик подумал - вот оно, начинается, и приготовился к худшему. Юркнул в свой окоп за прилавком и занял круговую оборону.
Девушка далеко в зал не прошла, осталась у двери, разглядывать витрину с бельем. Там, кстати, есть на что посмотреть, и что выбрать, отметил про себя Славик. Особенно на такую фигурку.
Мужчина направился прямиком к Славику, тот, чувствуя себя не слишком уверенно, подобрался. Однако, посетитель, демонстрируя дружелюбие и позитив, широко ему улыбнулся.
- Здравствуйте! - сказал он и, обведя пространство взглядом: - Хороший у вас магазин! И в столице такого не найти!
- Спасибо, - скромно улыбнулся в ответ Славик, а про себя: мели, мели! Нас на мякине не проведешь!
- У нас к вам деликатное дело, - продолжал мужчина тихим внятным голосом,  с уверенностью, что будет услышано каждое его слово.
- Да, да, пожалуйста, - закивал с готовностью Славик.
- Быть может, это прозвучит несколько странно... Мы хотели бы приобрести у вас надувных кукол. Мы, наша компания то есть, здесь на побережье начинаем большую стройку, и по такому случаю устраиваем корпоратив. На вилле. Хотим организовать веселый заплыв, в бассейне, наперегонки, на резиновых женщинах. Понимаете? Надеемся, вы нам поможете. Мы возьмем все, что у вас есть. Что вы можете предложить?
- Да у нас их всего-то пять штук, вот, смотрите, - Славик указал на полку у себя за спиной.
- Вот-вот, - согласился мужчина. - Как раз, замечательно. Давайте их всех сюда.
Какая удача, дрожа от радостного возбуждения, думал Славик, снимая коробки с куклами с полки и перенося их на прилавок. Какая удача! Обычно за месяц продается одна-две, а тут сразу же, в один день целых пять! Надо будет выбить у Александра Ивановича премию... Эта мысль показалась ему чрезвычайно привлекательной.
- Это все? - спросил мужчина. - Может, где-нибудь еще  одна-две остались? Завалялись, как говорится? Мы все заберем.
И тут Славика посетила шальная мысль. А что, если? Что, если продать им Сашкину куклу тоже? Он ведь все равно хотел от нее избавиться, ему все равно не нужна?
- Сейчас, гляну, - сказал он и нырнул под прилавок. Там его ожидало очередное потрясение. Коробка с куклой, как он помнил, была завернута в оберточную бумагу, и поверх нее, для надежности, обмотана еще двумя витками синей изоленты. Теперь же бумага с изолентой лежала отдельно, а коробка тоже отдельно. При этом коробка была раскрыта и пуста! Абсолютно пуста, как скорлупа выеденного яйца. Славик испытал  шок. Не какой-нибудь, а настоящий, стопроцентный шок с сопутствующим потрясением. Предаваться, однако, ему сладострастно, он не мог, покупатель ждал.
- К сожалению, ничего больше нет, - сообщил он, выныривая из-под прилавка. - Одну еще оставляли, по просьбе, в общем, но, похоже, ее уже забрали.
- Нет, так нет, - легко согласился мужчина. - Сколько мы тут должны? Только,  просьба, выпишите нам чек. Отчетность, знаете ли...
- Конечно, - подтвердил готовность к сотрудничеству Славик. Он достал из верхнего ящика проштампованный бланк, и принялся его заполнять.
- Ну, что, лапочка, ты себе что-нибудь присмотрела? - обратился мужчина к спутнице.
- Да, вот тут, кое-что, - отозвалась та и изящным жестом, пальчиком, указала на что-то на витрине.
Мужчина подошел к ней ближе.
- Мммм! - оценил он увиденное. - Неплохо, неплохо... Для бассейна самое то.
- Для бассейна вряд ли, - высказался со своего места Славик. - Скорей, для джакузи...
- Правда? - мужчина обернулся к нему. - Кстати! Именно это нам и нужно! Берем! Только в общий счет не вписывайте. Это, так сказать, не корпоративные расходы.
Вернувшись к Славику, спросил, понизив голос.
- Ходят слухи, будто кое-кто из местных жителей выдает их, - он кивнул на коробки с куклами, - за родственников. Непонятно, как они это делают, но мы слышали, будто один старичок завещал своей резиновой подружке все свое имущество. Землю, дом... Вы ничего такого не слышали?
Славика в очередной раз прошиб холодный пот. Вот оно, вот, подумал он. Вот что им на самом деле нужно! Уже слухи пошли! И пошли они от Пурдиля и его женушки!
Внутренние переживания и мерцание мысли, по традиции, никак не отразились на его лице. Ну, не зеркало оно у него, не зеркало.
- Ерунда! - сказал он авторитетно. - Прецедентов не было.
- Думаете? - засомневался мужчина. - Возможно, возможно... Но, если что-то узнаете конкретно на это счет, я вас попрошу, позвоните мне. Чистое любопытство, ничего более. Просто позвоните, я вас отблагодарю...
И он подал Славику заготовленную, видимо, заранее визитку.
Посетители расплатились и ушли, а Славик остался один на один со своими думами и тревогами. Он смотрел вслед ушедшим, раскручивая, как  вертушку, зажатый уголками между пальцев прямоугольник с золотым теснением, и с тоской думал, что ничего в происходящем не понимает. Ни-че-го. Реальность становилась нереальной, чем дальше, тем больше. При всех умолчаниях и предположениях, он уже не мог объяснить себе всего, хотя еще совсем недавно ему это удавалось. Вот куда, куда подевалась Сашкина кукла? Кто мог взять ее, зачем? Он не брал, ему не нужно, у него Лилька пока справляется нормально. Тогда кто? Александр Иванович? Пришел ночью, установил камеру, забрал куклу... Чушь какая-то. Он бросил на стол визитку и достал из-под прилавка все, что осталось от куклы, оберточную бумагу с налипшей изолентой и коробку. Бумага, а вместе с ней и изолента, были разрезаны по кругу чем-то острым, неповрежденной оставалась лишь одна грань - если представить себе бумагу свернутой в виде коробки. Теперь эта пустая оболочка, сохранившая изначальную форму, но распахнутая на две половинки, лежала отдельно. Коробка выглядела неповрежденной. Славик повертел ее в руках. Девица на коробке показалась ему знакомой. Рыжие локоны, яркие губы, красная жилетка. Да это же... Нет! Не может быть!
Не может! Но именно эту девицу, не далее как третьего дня, Славик видел в своем магазине. Своими собственными глазами! Она ведь и тогда показалась ему знакомой. Кроме всего прочего, он сам объяснял ей, как найти Сашку. А-а-а-а-а!..
 Голова его, как ни была устойчива, в силу особенностей конструкции, к флуктуациям окружающей реальности, просила передышки, отдыха, может быть, вакуума и изоляции. Славику срочно захотелось в отпуск. Хоть куда. Хоть в декрет! Но вновь стукнула входная дверь, прозвенел над ней колокольчик - кого-то принесла нелегкая. Славик смахнул следы чужого преступления на пол, напялил криво на лицо первый подвернувшийся скин с улыбкой и приготовился встречать нового гостя.
Новый гость был, в общем-то, не нов. Увидев улыбающуюся Сашкину физиономию, Славик выдохнул и расслабился. И вновь напрягся.
- Ну, что же вы, уважаемый! - вскричал он. - Может быть, вы мне объясните, что происходит?
- Все нормально, - успокоил его Сашка. - А происходит, эта, жизнь. Все в ней идет своим чередом.
Потирая, по привычке, ладони, он подошел ближе.
- Тут ваши родственники... - начал, было, Славик, но Сашка его прервал.
- С родственниками, эта, не повезло, - сказал он. - Но ты не обращай на них внимания. Пришли и ушли, как вода в арыке - чужие люди. Что тебе до них?
- Мне-то ничего,  - Славик покрутил нос рукой. - Но у них к вам претензии. И к этой...
- К кукле, что ли? - Сашка заливисто рассмеялся. - Ну и пусть, эта, помучаются. Я им специально тему подкинул, а то ишь ты, вздумали меня жизни учить. Я уже дедушка, а они мне: делай так, не делай эдак. Сам я с усами! Ну, усов, конечно, нет, я их брею регулярно, но если надо, отращу и покажу, какие они у меня седые. Я вот подумал... Ты давай мне эту красавицу обратно. Заберу, раз не принимаете. Я ее вон, закопаю лучше где-то под деревом, и  тебе спокойней будет. Если придут еще сюда, скажешь, забрал Сашка, нету... Что такое?
- Тут, уважаемый Сарбаш, такое дело, - Славик глупо улыбнулся, понял, что улыбнулся глупо, и  вконец смутился. - Не знаю, как объяснить... В общем, нет ее. Вот...
Он, нагнувшись, поднял с пола кукольную упаковку и положил ее на прилавок.
- Вот, - повторил.
- Что это?
- Все, что от нее осталось. От куклы,  от женщины вашей надувной. Только перед вашим приходом полез под прилавок, дай, думаю, посмотрю, что и как... А там только это. Коробка и бумага, и больше ничего. И никого. Я не знаю, что и думать... Хотя эту, - Славик постучал напряженным изогнутым пальцем по изображению на коробке, - эту красотку я здесь в магазине видел. Отдельно. То есть, как вас сейчас. Она про вас и расспрашивала, как, мол найти дядю Сашу.
- Дядю? Так и сказала? А ты что?
- Ну, я объяснил, как мог. Где вас найти. А что, не надо было? Я же не знал! Если хотите, я вам заплачу за пропажу...
- Не волнуйся, дорогой, все нормально, - остудил его порыв дед. - Ничего не надо.  Так даже лучше. Нет  - и нет. И никаких вопросов.
 Внезапно он просветлел лицом.
 - А дай-ка я эти бумажки у тебя заберу, - сказал, - чтобы и следов не оставалось.
Он скомкал коробку, затем завернул ее в бумагу, и все вместе смял в компактный шар, который сунул в боковой карман пиджака. Никакого пакета у него в руках в этот раз не было, поэтому - в карман.
- А это что такое осталось? - спросил он, заметив на столе блестящий золотым обрезом прямоугольник. -  Тоже отсюда?
- Вот, кстати, - Славик взял картонку и протянул ее Сашке. - Это визитка, фирмачи оставили. В смысле, застройщики. Те, что на берегу строить собрались.   Скупили всех надувных, что были у нас  в наличии. И еще, кстати,  спрашивали. Намеками. Мол, если что услышишь, звони, за нами дело не станет. Вы возьмите себе, вам, может, как раз и пригодится...
Сашка взял негнущимися пальцами визитку за уголок, потряс ей над головой и аккуратно сунул в нагрудный карман пиджака.
- Пусть будет, - согласился.
- Ты эта, - сказал, подумав, - дай мне еще коробочку Обамы.
- Вы что, все уже израсходовали? - удивился Славик.
- Да нет, обхожусь пока... Но пусть будет еще. Запас, как говорится, не помешает.
- Вы смотрите, осторожней, - предупредил Славик. - Они не только там, они везде давление поднимают. 
- Да нет. Я же говорю, про запас...
- Вы ничего не хотите мне сказать?
- Нет, нет, ничего...
Но поделиться с кем-нибудь, видно, желание у Сашки было велико, поэтому он, озирнувшись, положил руку на прилавок и, стоя в пол оборота, подавшись всем телом к Славику, поведал ему следующее:
- В общем, эта, несколько дней, быть может, неделю тому назад, уже после того, как я тебе обратно куклу в магазин принес, стала ко мне на пастбище приходить одна женщина. Молодая такая, красивая. Я с ней и сам словно помолодел. Она приносит с собой одеяло какое-то, и  мы прямо там занимаемся, этой, любовью. Как, по-твоему, я мог отказаться? Это же такое счастье, такой дар на старости лет мне, не знаю даже за что. За жизнь нелегкую мою, не иначе. А там, на пастбище, хорошо, тепло. И никого, только птицы и козы. Но они все равно никому не расскажут.  Причем, представь себе, с ней я могу делать  Это  без всяких волшебных пилюль. Просто так, как в молодости, хотя у меня и в молодости никогда такого не было. Она приходит ниоткуда, и уходит никуда. Я до сих пор не знаю, кто она.  Чувствую какую-то ее бесприютность, жалею ее, и, наверное, даже люблю, но она все отмалчивается. Я ничего не знаю. Такие дела, странные. Ладно, пора мне...
Сашка забрал таблетки и пошел к выходу. Перед дверью, как заведено, оглянулся. Махнул рукой.
- Потом зайду еще...
Ну, да, подумал Славик, когда отзвенел колоколец, зайдет он. Кто я ему?
Печаль обернула его сердце мокрой прохладной простыней. Сердце заныло в ответ.
Сашка, конечно, больше не появился, не зашел, как обещал. Да, собственно, больше его Славик и не встречал. Едва только кончилось лето, на берегу начались масштабные строительные работы. Из окна магазина Славик наблюдал, как по дороге туда и обратно без устали носились разнообразные механизмы, которых в их краях прежде и не видывали. Что там с Сашкой,  как развиваются его отношения с молодкой, ничего этого он не знал.  Между тем, и  осень теплая уже на исходе, скоро зима, холода, и что тогда им делать? В баньке зимовать? Почему-то ему подумалось про баньку. С чего бы это? Или все же что-то услышал такое? Непонятно. Но что неведомо ему, досконально известно жене его Лильке. Что бы он без нее делал? Она его и просветила при случае.
А случай был такой.
Собрался Славик как-то в баньку. Ну, банька, обычное дело. Верней, необычное. В городе хорошей общественной бани, чтобы с парной, давно уже не было, а тут Сеня Бабакин пригласил, частная парилка, грех отказываться, надо идти.
- Лилька, -  сказал он жене, - пойду-ка я в баньку. С легким паром, и все такое!
- Я те щас такую баню задам! - неожиданно напустилась она на него. - Один уже сходил вон.
- Кто сходил? Куда сходил?
- Сашка, знакомый твой.  И родственник, кстати. Ушел из дому к девице какой-то,  и живет теперь с ней. В бане живет.
- А я при чем? - резонно спросил Славик.
- Сиди дома! - отрезала Лилька.
Ну, с ней иногда лучше не спорить. В общем, накрылась банька в тот раз медным тазом.
Неожиданно умерла Сашкина старуха. Она же была дальней родственницей Лильки, татары все между собой родственники, так что это событие незамеченным не прошло. Может, из-за Сашкиных выкрутасов бабка испереживалась, сердце у нее не выдержало, а другие говорят, что ей было уже все равно, что  сама по себе болела. В общем, какая теперь разница? После похорон Сашка погнал дочку с зятем, у них свой дом есть, вот пусть там живут, и уступил землю строительной компании.  Не за деньги, а как бы на обмен. Они купили ему домик в поселке у моря, где никакой стройки нет. По слухам,  там он сошелся и живет с той, молодой, что к нему на пастбище бегала. Живут с ней хорошо, тихо. Дед больше козами не занимается, не пасет и молоком не торгует, а мастерит теперь он кукол из дерева. Он кукол делает и даже  сам раскрашивает, а женщина шьет на них костюмы, татарские, национальные, самые настоящие, аутентичные. Кукол они продают  туристам, и их прекрасно разбирают. Женщина, опять же по слухам, очень красива, но красотой совсем не татарской, нездешней. Поэтому, откуда у нее такие познания в татарском костюме, никто не знает. Да, еще, зовут ту женщину Лейла.
В баню Славик тогда так и не попал, но не смирился с поражением. Принес домой маркер и заявил - все, теперь я пейнтболец. Страйкбол - мое второе имя. Лилька тоже не дура, знает, когда Славику лучше не перечить. Поэтому теперь он в одной команде с Сеней Бабакиным - прикрывают друг другу спины. Из маркера Славик лупит без промаха, как когда-то в Пурдиля, за что все его уважают.

О-о, это феерично ) Кукла ожила и стала любимой подругой Сашки, родственнички получили по щам, а бравый Славик всех уделывает в пейнтбольных битвах )))
Кстати, задумалась: а не оживут ли и эти куколки в татарских костюмчиках? Как-никак, они же "дети" Сашки и Рыжей )
Спасибо!
___________________________________

Цветочек
Насчет куколок я даже не задумывался... Разве что кто-то воспылает по отношению к какой-то из них.
Или, наоборот, проявит несправедливость или, не дай Бог, обидит. Вот тогда они поднимутся все.
Но это будет совсем другая история)
Спасибо что прочли. Очень рад, если понравилось)

Класс! Можно сказать, что справедливость восторжествовала и дед Саша на закате жизни обрел тихую гавань с регулярной половой жизнью.

Ефросинья
Много ли надо человеку для счастья? Чтобы понимали и любили, желательно регулярно

 » История 11. Чисто рабочая ситуация

Чисто рабочая ситуация


Однажды в дом к Славику залетела ласточка. Весна вдруг полыхнула, как куча хвороста, занялась – не остановить, а он как раз поднялся на второй этаж и распахнул окна, чтобы проветрить неиспользовавшиеся зимой помещения. Скоро уже, скоро начинался курортный сезон, а на лето они всегда сдавали эти комнаты отдыхающим, так что надо было подготовиться.
Проветривание – это тоже работа, реальный процесс, которым можно заниматься хоть целый день. Тем более делаешь это с удовольствием, когда выходной и пришло настоящее тепло, из-за чего накрывает истома и расслабон, а жена Лилька с самого утра снова не в духе, ворчит, и лучше на глаза ей не попадаться.
Славик, контролируя проветривание, разнежился в кресле у окна. Он закрыл глаза, он подставил лицо набегавшему легкой волной сквозняку и замер, ловя ощущения. Они были теми самыми. Ему казалось, что сама жизнь струится вокруг него, кружит хороводом и ластится, и, как в недавние еще юные годы, волнует все его естество. Он еще помнил, как это бывает – и внезапное волнение, и взлет надежд, и томительное предвкушение их сбывания, которое каждой весной дарила ему молодость. Конечно, юность прошла, не слишком, между прочим, оправдав ожиданий, но он все еще был молод и полон сил, и в его жизни случались моменты, как этот, когда мечты возвращались и паводком затапливали его с головой. Самое главное, весна ведь никуда не делась, она возвращалась в срок, как ей и положено, и тогда все снова казалось возможным.
Восхитительное ощущение парения. Закрыл глаза – и будто весь мир под тобой. Упоение!
Какой покой! – думал Славик.
А потом он услышал, как внизу, на летней кухне, раздраженно загремела кастрюлями Лилька. Гремела она, положим, самым обычным образом, но ему казалось, что именно – раздраженно. Уж он-то знал, что она раздражена, и – чем именно раздражена.
Лилька в последнее время все чаще по утрам не скрывала раздражения, даже недовольства, и с этим, строго говоря, надо было что-то делать. Но вот что делать – Славик не знал. Поэтому больше всего на свете ему хотелось улететь, птицей или даже облаком тумана, куда подальше, где никто бы не ворочал пустые кастрюли в его голове, и не обрушивал бы на него своего раздражения. Потому что, – Бог свидетель – он делал все от него зависящее, чтобы все у них было хорошо, чтобы Лилька была довольна. Но чего-то ей все равно не хватало. Вот, чего?
Эх, – вздохнул Славик в неизбывной тоске. И в тот самый момент, будто с целью его тоску развеять, в комнату сквозь распахнутое окно влетела ласточка.
Влетела и сразу потерялась в небольшой комнате. Птица, привыкшая к бескрайним небесным просторам, сразу запаниковала в ограниченном пространстве. Хорошо еще мебели было мало. Стремительная летунья, лишенная своего главного преимущества – скорости, ведь в этой маленькой норке невозможно было разогнаться, – опустив хвост и усиленно маша крыльями, балансировала практически на месте и не могла понять, куда же она попала. Главное, зачем? Она поворачивалась во все стороны и не видела никакого выхода – легкая занавеска, струясь по ветру, отлично его маскировала.
Устав летать, не улетая, птица села на угол шкафа и замерла, явным образом сбитая с толку. И только глаза-бусины поблескивали, то один, то другой, сообразно повороту головы. Эй, кто-нибудь! Объясните, наконец, что здесь творится? – как бы вопрошала она.
Вызвался Славик. Не объяснить, так указать путь. Он вскочил на ноги и, укротив развевающуюся ткань, отвел ее в сторону, явив птице и миру раскрытый оконный проем в полной мере.
Ласточка не поверила своему счастью. Она еще больше испугалась порывистого его движения и, сорвавшись со шкафа, принялась метаться по комнаты, ударяясь во все стены, и даже раза три ударилась в закрытую половину фрамуги. И лишь когда Славик вполне уверился, что добром этот сеанс броуновского движения для птицы не кончится, она стремительно вырвалась на волю, оставив его в полной уверенности, что всегда знала, где выход находится.
Эта женщина, вошедшая в магазин, вела себя точно, как та ласточка, почему Славик про нее и вспомнил. Она замерла на пороге, в явном замешательстве, будто напрочь не понимала, где оказалась. По сторонам, что характерно, не смотрела, но чутко прислушиваясь, ожидая какой-то внешней реакции на ее в «Шалунье» появление. Никакой реакции, однако, не последовало – Славик обладал прекрасной профессиональной выдержкой – тогда женщина, наконец, слегка разморозилась, порывисто приблизилась к освещенным витринам и так же порывисто принялась вдоль них барражировать, туда-сюда, явно выискивая за стеклами что-то одной ей ведомое и нужное.
Странное при этом создавалось впечатление, будто то, что она ищет, находится не здесь, и даже не может находиться здесь, в этом эталонном средоточии греха, и что женщина об этом прекрасно знала, но, тем не менее... Тем не менее...
Не найдя искомого на витринах, женщина, видимо, решила, раз уж все равно здесь, заодно обследовать все помещение. Преодолев заметную нерешительность, она обратилась лицом к находившимся за прилавком полкам, на которых были выставлены самые интересные, самые выдающиеся образчики продукции... И тут впервые встретилась глазами со Славиком, который все это время никак не выдавал своего присутствия.
Она замерла, будто ее пришпилили, как бабочку, к картонке – даже спину выгнула, всплеснув согнутыми в локтях руками, точно крыльями на взлете. Лицо ее вытянулось и пошло вперемешку бордовыми и белыми пятнами. Можно было подумать, что ей привиделось что-то ужасное и срамное одновременно, чего она вынести никак не может. Ужасное положение.
Но нет, ничего такого. Ей показался всего лишь Славик – явился во всей своей непрезентабельности. То есть, обнаружилось, что он все это время был рядом и неотрывно наблюдал за ней. А она о нем и не подозревала, вообще не думала, что может Славика встретить в этом самом месте.
Посетительница впала в средней тяжести ступор, по лицу ее пробежала судорога улыбки, да так на нем и застыла, не добежав. Кривенькая такая улыбка, на левую сторону.
– Куда это я попала? – спросила она хрипло, сглотнув комок, походу, бумаги. – Что это?
Вместо ответа Славик лишь поднял руки и охватил ими помещение.
– Вот, – сказал он. – Вэлкам!
– Ой, я ошиблась! Ошиблась! – вскричала женщина. Следующим движением она прикрыла ладонью губы, и судорожную улыбку на них, развернулась на месте и бросилась к выходу. В отличие от ласточки, она точно знала, где он находится. Было слышно, как она беспорядочно вскрикивала: – Какой ужас! Какой ужас!
Звякнул колоколец, дверь хлопнула, все стихло.
Славик пожал плечами. «Какой такой ужас?» – пробормотал он и призадумался.
Надо сказать, что Славик был ошеломлен не меньше самой внезапной посетительницы. И пока еще не сообразил, как ему к ее появлению относиться.
Дело в том, что женщина была ему знакома. И достаточно хорошо знакома. Более того, она была его соседкой, ее дом стоял наискосок через улицу от его дома, а звали ее Лола Преподобная.
Странная женщина, как в той песне, странная. Славик ее, хоть убей, не понимал.
Нет, до определенного момента вполне понимал, они даже сносно общались при встречах, без напряга, с улыбочками и обоюдными шутками. Славик был немного старше, так что мог себе позволить посматривать на девушку несколько свысока. Ей, похоже, внимание старшего парня льстило, но не более того.
После школы Лола пропала, вроде, учиться куда-то уехала. Славик, надо сказать, не очень вникал в перипетии ее судьбы, поскольку с головой был занят обустройством собственной. Армия, учеба в зоотехникуме, отношения с тогда еще не женой Лилькой. А потом Лола вернулась, вновь появилась на их улице. Повзрослевшая. И теперь уже правда странная.
Тогда-то и произошла эта непонятная история с ее замужеством, таким же странным, как и она сама. И все изменилось.
На свадьбу его, единственного из соседей, не пригласили. Ладно, подумал он тогда, не очень-то и хотелось. Он, вообще, был по натуре не очень обидчивым, вполне мог войти в положение другого человека. Вот и про Лолу подумал – мало ли что? Забыла, например. Или, наоборот. Может, он приснился ей как-то нехорошо? Всяко ведь бывает. Приметы какие. Короче, решил он на ее игнор никак не реагировать. И при первой же встрече, как ни в чем не бывало, завел свое обычное:
– Привет, Преподобная! Как дела? Или ты теперь не Преподобная?
В общем, ничего оскорбительного, ведь верно?
Но Лола, похоже, так не думала, и в его словах услышала обидную для себя нотку. Потому что тут же лицом окаменела, губы поджала и в грубой форме его отвергла:
– Не твое дело! Не суй свой длинный нос, куда не просят.
Во как!
Нос у нее, кстати, тоже был о-го-го, никак не меньше, чем у Славика. Хоть и поизящней, справедливости ради сказать.
– Так ведь, никуда не просят эта, сунуть, – еще раз попробовал пошутить Славик, но неудачно. Улыбка обратилась кривой ухмылкой. Шутка оказалась холостой и вообще в их отношениях последней. С тех пор вот уже лет пять Лола с ним не разговаривала. Не замечала, не здоровалась при встречах, а всегда отворачивалась и, как она умеет, замораживалась. Мол, что есть ты, что нет тебя – все едино. Пустое место!
И, Славик подозревал, одной только заморозкой лица и отношений она не ограничивалась, активно нашептывая за его спиной разные про него небылицы. Были такие сигналы, были.
Ладно, черт с тобой, решил Славик. Что я, рыжий, что ли? Или мне больше нужно? Нет, значит, нет. Не жана ты мне больше, не жана! И точно так же стал от нее отмораживаться – в противоположную сторону. Ей параллельно – а ему перпендикулярно! Ей налево, ему – направо! И вообще – мимо. Да, ему было неловко в такой ситуации находиться, для него не свойственной, приходилось даже преодолевать внутренний протест, но Славик не отступался. Не он начал, не ему и кончать!
Славик так и не сообразил, кстати говоря, чем конфликт был вызван, чем заслужил такой от Лолы афронт. Мало-помалу, однако, ситуация законсервировалась, стала нормой. Перевернутой, но нормой. Между тем, Лола с мужем своим новоиспеченным под одной крышей так ни дня и не жили. Тот сразу после свадьбы пропал из поля зрения, как и не было. Она же вскоре родила сына. Такие дела. Нормально, да?
И теперь вот эта Лола явилась в его секс-шоп и заявляет, что она не по делу, что ошиблась, мол, и все такое.
Да-да, ошиблась она! Рассказывай кому другому! А Славик про подобные ошибочки сам может порассказать, и немало.
Тут ведь какое дело. Городок их маленький, все жители друг с другом знакомы, чуть ли не родственники, по крайней мере, через одно рукопожатие – точно. А нравы тут царят довольно чопорные, с изрядным налетом фарисейства, – это несмотря на то, что место курортное. То есть, считалось, что приличия и выработанные общим мнением правила следовало соблюдать незыблемо, особенно – внешне. Так-то можно было делать что угодно, но – негласно, не афишируя, не подрывая основы. В том числе, это касалось и посещения секс-шопа. Для общественного мнения открыто зайти в «Шалунью», это был несомненный позор и, соответственно, табу. Нет, кто чужой зайдет, если, курортник или курортница – слова не скажут. А что такого? Нормально, на отдыхе же! Но своим спуску не давали. Не дай Бог, кто увидит, что кто-то вроде Лолы, матери-одиночки, зашел в магазин – все, не отмоется. Разговоров хватит на всю оставшуюся жизнь. Поэтому вот так, ошибиться дверью, зайти не туда – это просто невозможно. Местные, прежде чем проникнуть в заветную калитку, могли час ходить вокруг да около, выжидая момента, когда у двери не окажется ненужных глаз, вообще никого, и лишь тогда – юрк. Вот как Лола, влетела, точно у нее фитиль в одном месте прижигает. Поэтому, ошибиться? Нет, исключено.
Значит, думал Славик, заходила по делу. По важному делу. Что же ей тут было нужно? Хм, занятно.
Действительно, что может понадобиться одинокой женщине в самом соку в секс-шопе?
Тут он подумал, что в этой истории все самое интересное, должно быть, еще впереди. Все только начинается. Возникло у него такое предчувствие. И оно его не обмануло.
Правда, никак не мог Славик предполагать, что события начнут развиваться столь стремительно, и к каким последствиям приведут.
Вновь пропела дверь встречную песню, звякнул колоколец над ней, и на внутренний, освещенный витринными софитами, подиум вступила вернувшаяся Лола Преподобная. Целеустремленная и напряженная, как стрела в полете. И, точно как та, по кратчайшей траектории, Лола продефилировала через торговый зал и остановилась напротив Славика. Выбившаяся из прически прядь темно-каштановых волос свалилась ей на правый глаз, придав лицу хищное, пиратское выражение. Она дунула на нее, безрезультатно, тогда нервно откинула в сторону рукой и потребовала:
– Дай мне жалобную книгу!
– О, как! – удивился Славик. И в свою очередь потребовал объяснений: – Чего это вдруг?
– А того! Имею полное право! – заявила Преподобная. – А ты, коль ты здесь продавец, не можешь мне в этом отказать! По первому требованию!
И это была чистейшая правда. Славик знал, действительно, таковы правила. А правила он чтил и их требованиям подчинялся, даже если в конкретной ситуации они работали против него самого. К тому же, никакого подвоха он не заметил, вины за собой не чувствовал, поэтому пожал плечами, взял с полки «Книгу жалоб и предложений» и молча бросил ее на прилавок. На, мол, пользуйся моей добротой.
Зря он добротой своей бравировал, в расчет она явно не принималась.
Лола достала из сумочки желтую шариковую ручку и демонстративно, с мстительным выражением лица нажала на кнопку. Потом она раскрыла Книгу, нашла чистую страницу и принялась писать. Выражение лица по мере написания текста менялось, наливаясь красками почти сексуального удовлетворения – Славику, во всяком случае, казалось так.
Надо сказать, что Книга давно не была девственно чистой, в ней уже имелось три благодарственных записи и одно предложение. С благодарностями все понятно, а предложение касалось предоставления особых льгот пенсионерам при покупке товаров первой сексуальной необходимости.
На предложение Александром Петровичем, директором магазина, была наложена резолюция следующего содержания: «Не возражаю. По предъявлению Пенсионного удостоверения и после утверждения соответствующего списка товаров горисполкомом». Насколько Славику было известно, вопрос находился в продвинутой стадии рассмотрения. И главная заковыка состояла в желании горисполкома расширить список льготников за счет собственных внутренних резервов, что требовало дополнительных согласований и компенсаций.
Но, что изображала в Книге Лола, Славик представить себе не мог.
Наконец, она закончила писать, оттолкнула от себя Книгу и, выпрямившись, с весьма довольным видом посмотрела на Славика. У того екнуло в груди, ибо чуйка ему подсказала, что роль главной жертвы отведена ему.
Крутанув двумя пальцами Книгу на сто восемьдесят градусов, он принялся читать.
Строки поплыли перед глазами, слова задрожали, буквы начали утрачивать привычные очертания по мере того, как до Славика стал доходить смысл прочитанного.
«Продавец магазина «Шалунья»... Неопрятен, небрит... Запах алкоголя, вероятно, пьян... Тянет руки, лапает... Пристает к покупателям женского пола... С непристойными предложениями... Прошу принять меры...»
Дочитав до конца, Славик сглотнул все, что у него накопилось. С трудом сглотнул, потому что накопилось много.
Лола злорадно улыбалась. Верней, ухмылялась.
– Ты что, звизданулась? – с некоторой надеждой в голосе спросил Славик. Надежда на то, что происходящее всего лишь ужасная шутка, находившаяся за гранью его понимания, у него на самом деле еще была.
Глаза Лолы полыхнули огнями, со взрывом торжества на лице она подтянула к себе Книгу жалоб и дописала в ней: Ругается матом.
– Ты! – только и смог выдохнуть Славик. – Спятила, что ли?! Какого черта!
– Ну вот, наконец, я с тобой поквитаюсь!
– За что? За что поквитаюсь? Что я тебе сделал?
Этот вопрос Лола проигнорировала, посчитав, видимо, что и так сказала достаточно. Она в обратном порядке, демонстративно, щелкнула ручкой и уронила ее в раскрытую сумку. После чего, повернувшись кругом, с высоко поднятой головой, направилась назад, к выходу своей напряженной ходульной походкой. Обтянутые по летней моде веселым трикотажем ее ягодицы двигались как два кукиша, поочередно выскакивая вперед: на, на, на! В сложившейся ситуации – форменное издевательство. Славик вспомнил, что эта напряженность в походке и прежде бросалась ему в глаза. Но он-то тут при чем?
Колоколец звякнул, дверь выпустила вихрь наружу и с грохотом закрылась.
Славик остался один на один со своим горем. То, что у него случилось горе, он понял почти сразу.
– Капец! – емко обрисовал он ситуацию, в которую попал, однако от осознания глубины пропасти легче ему не стало. Потому что, как теперь из нее выбираться? Непонятно!
Жалоба в книге была, есть, вот она, никуда не делась, – и ничего с этим не поделать. Запись нельзя было никак вытравить, следы все равно останутся, да и – эта, жалобщица – вряд ли успокоится, если что, новую телегу накатает. И страницу ведь не вырвешь, как из школьного дневника – по той же причине. К тому же, они все пронумерованы и прошиты. Может, тетрадь эту вовсе сжечь? Нет, нет, это не выход. А он вообще есть, выход-то?
По ходу, не было. Как ни крути, а придется шефу показывать. Вот он обрадуется!

– Самое малое, что я могу для тебя сделать, это уволить по статье, – сказал Александр Петрович, прочитав жалобу. – Хотя, на самом деле, должен тебя расстрелять.
Славик смотрел на начальника с таким видом, что, казалось, вот-вот заплачет. Даже на вислом его носу-сардельке. на самом кончике, собралась предательская капля. Но Александр Петрович, бывший военный летчик, не знал пощады.
– Ты зачем это все натворил? – спросил он и потряс в воздухе Книгой, которую держал распахнутой в нужном месте. – Как ты мог, дышать на девушку перегаром, лапать? Матом вот еще ругаться? За это, Слава, только расстрел! Нас же теперь закроют, ты что, не понимаешь?
– Я?! – удивился Славик. – Я ей слова не сказал!
– Как же? Тут написано: ругается матом.
– Так это уже после...
– Ага! Все-таки было!
– Ну, было... Славик поднял и уронил руки. – Я только спросил...
– Что ты спросил?
Славик повторил вопрос. Дословно.
– Ага, – оценил выражение Александр Петрович. – Я так понимаю, что вы с этой дамочкой и раньше были знакомы?
Славик кивнул.
– Были. Она моя соседка. Шальная.
– Так, – сделал еще одну логическую зарубку директор. – Выходит, конфликт у вас с ней давний и бытовой. Зачем же ты ее пустил сюда?
– Да не пускал я! Она сама! Влетела, как плотва от щуки, и давай кружить. Похоже, искала здесь что-то. Но поначалу ни о чем не спрашивала, сама витрины разглядывала. Потом, как меня увидала, глаза по пятаку сделала, сказала, что ошиблась, и убежала.
– Ну?
– А потом вернулась. И сразу потребовала Жалобную книгу. Я не мог ей ее не дать!
– Это верно, Книга выдается по первому требованию. Это что же получается, дамочка сама в драку полезла?
– Получается, так.
– Чем же ты ей так насолил?
– Да не солил я!
– Хм. Не солил он. Тогда, может, надо было? Посолить? И поперчить заодно, и как следует прожарить? Ладно, а кто она такая? Ну-ка, подробней расскажи.
– Подробней? Да я ее почти не знаю...
– Давай-давай, выкладывай, что есть.
– Лола... – протянул Александр Петрович когда через полчаса Славик закончил свой сбивчивый рассказ. Директор точно испытывал имя на легковесность. – Лола... А почему Преподобная? Это что, фамилия такая?
– Наверное. Славик пожал плечами. – Даже не знаю. Всегда ее так называли, еще до монастыря. Да у них вся семья такая – Преподобные.
– До монастыря? Какого монастыря? Про монастырь ты ничего не рассказывал. Она что, монашкой была? У нас что, и монастыри еще где-то есть? Женские?
– Точно не знаю, но говорили, что, вроде, так. Это когда она после школы уехала куда-то. Родаки ее, понятное дело, молчали, но люди говорили. Просто так никто же говорить не станет...
– Станет, Славик, станет. Вот тебе пример, – Александр Петрович бросил Книгу жалоб на прилавок. – Людей хлебом не корми, а дай им поговорить. Может, ты и сам ей что-то такое сказал? Пошутил убого, как ты умеешь?
Александр Петрович начал использовать обидные выражения, и это был недобрый знак. Вообще, он к Славику относился сносно, хорошо даже относился, однако не любил, когда в бизнесе начинались проблемы. Плохо.
– Нет, Саша, нет! – поспешил отмести от себя подозрения Славик. – Мне тогда не до нее было, абсолютно! У меня собственная свадьба в те дни наклевывалась, так что...
– Но тебя же она почему-то к себе не пригласила? На свадьбу-то?
– Не знаю, почему. Славик покачал головой и повторил: – Не знаю.
– Понятно... Так это что же получается? Девица наша из монастыря вернулась уже с женихом, и они сразу, не откладывая в долгий ящик, свадьбу сыграли? А вскоре и сынка – я правильно говорю? – родили?
– Получается, так. Месяцев через пять она родила, может, через полгода. Дом же напротив, все видно. Лилька моя удивлялась тогда еще, как это у нее все быстро выходит?
– Стало быть, наша Лола будучи монашкой согрешила, прямо в монастыре. И вернулась домой не только с женихом, но и с пузом. И замуж, значит, вышла по залету.
– Значит, так. В жизни всяко случается. Особенно с молодыми, не уверенными в себе девчонками. А что?
– Ничего. Поступок девушку характеризует. Не скажу, что с положительной стороны, но и не с отрицательной. С определенной стороны, так скажем. А мужа ее ты видел?
– Мельком, однажды.
– И что? Красавец? Нет? Чем-то же он ее взял!
– Не знаю. Мне так не показалось, что красавец. Обычный. Высокий, плечи покатые, руки сильные. На медведя похож, косолапит при ходьбе даже. Только голова круглая и в очках.
– На медведя похож? Выходит, сильный? Силой взял, понятно. Ну, в смысле, привлек. Соблазнил. Но жить с ней все же не захотел, раз сразу улизнул, закончив формальности... И возвращаться не собирается, надо полагать. Это, кстати говоря, Лолу твою тоже характеризует. Характерец, видимо, у нее тот еще...
– Ничего она не моя.
– Твоя, твоя... Теперь твоя.
Александр Петрович надолго задумался. Стоял с непроницаемыми лицом, выбивая о прилавок ногтями дробь. Ты-ды-рым, ты-ды-рым... О чем начальник думал, Славик догадаться не мог, но понимал, что в этот самый момент, возможно, решается его судьба.
– Эх, – произнес, наконец, директор, отрешаясь от своих не слишком приятных дум, – жаль, что я сам ее тут не встретил.
– А зачем вам? – поинтересовался Славик.
– Как зачем? Надо же посмотреть на девушку, чтобы понять, что ей нужно.
– Да мало ли, что ей нужно может быть!
– Вообще-то, мало. Строго говоря, одного ей нужно, ради чего она в секс-шоп и приходила.
На Славика снизошло озарение. Он ухмыльнулся и хлопнул ладонью правой по кулаку левой руки, воспроизводя фривольный жест.
– Этого?
– Именно, Слава. Женщине, особенно молодой, это в первую очередь нужно. И когда женщина не удовлетворена прямым и однозначным образом, она сатанеет. И тогда мы имеем, – он указал на Книгу жалоб, – то, что имеем.
– А как это можно увидеть? Ну, что не удовлетворена, прямым и однозначным образом? – Славик, похоже, был немало озадачен. Он-то привык женские прелести оценивать с точки зрения соответствия их своим желаниям. Но, оказывается, все можно было рассматривать и несколько под иным, противоположным углом зрения.
– Пф! А ты не знаешь?
– Нет...
– Слава, ты столько лет у меня тут в магазине отработал, а так и не научился определять, что женщина хочет? Верней даже, не что, а как: хочет она или нет? Ну, ты даешь! Пора тебя на курсы повышения квалификации отправить. За свой счет. Где только такие курсы есть? Не знаешь?
Славик совсем поплыл.
– Ладно, расслабься, сейчас научу, – успокоил работника директор магазина. – Это вообще-то не сложно, можно на пальцах объяснить.
Он немного нахмурился, собираясь с мыслями.
– Начнем с того, что знаки бывают скрытые, а бывают явные. Про скрытые толковать тебе пока рано, а про явные как бы не поздно было, надеюсь, что нет. Всего-то нужно внимательно посмотреть на женщину сзади, как она идет, на ее бедра, попу, как они двигаются – и сразу все станет ясно. Если женщина, то есть попа ее, что, в общем, одно и то же, вся такая томная и изнеженная, расслабленная, и как бы не имеет четкого контура и формы, не идет, а течет и перетекает, точно ртуть в магнитном поле, движется до того плавно, что у тебя при взгляде на нее голова начинает кружиться и земля из-под ног уплывает, знай, она удовлетворена самым животным образом по самое немогу. Скорей всего, именно прошедшей ночью на нее снизошло благословение, а то и утром, и все у нее в плане полового насыщения превосходно. Просто отлично у нее все, можно только позавидовать.
А вот если женщина идет, как кузнечик прыгает, будто вместо ног у нее шарниры на пружинах, и жопка подведена, сжата вся, сдавлена, точно седло кавалергардское, точно кулаки перед дракой, булки черствые по виду и на ощупь, как сухари из армейского НЗ, и двигаются взад-вперед, как у паровоза поршни, и у тебя при взгляде на нее в глазах темнеет от одного представления, что твой, что что-то твое затянет туда, в эту машину, в эту беспощадную, жестокую мясорубку, знай, друг мой Слава, этой подруге не повезло. Давно она ничего не видела, в руках не держала и в себя не впускала. Не повезло ей в предстоящий отрезок времени, а то и по жизни вовсе, потому что без сексуального удовлетворения всякое другое счастье ущербно. Иногда про женщину говорят, мол, у нее энергичная походка. Ну, слышал такое, да? Вот, это наш случай. Она потому и энергичная, дамочка, что недотраханная, или вовсе нетраханная, отчего энергия ее сексуальная застоялась, как пар в скороварке, и, не имея нормального выхода, диким образом бьет во все стороны. То есть, вот с таких позиций к женщине следует подходить. Понял? С такой предварительной оценки. А не так как ты, вслепую.
Славик перевел дух. Вообще-то, если честно, Александр Петрович изъяснялся несколько витиевато, сложно, как по нему, но суть он все-таки уловил.
– Ага, это я заметил, – подтвердил он факт усвоения урока примером из личного опыта. – У Лолы. У нее сзади, в смысле, где попа, как два ядра, туда-сюда, туда-сюда. Железная баба, я еще подумал. Это он приврал, конечно, ничего такого он тогда не думал.
– Типа, которой стены разбивают?
– Типа того.
– Вот, видишь, ты заметил. Однако выводов не сделал. Но теперь ты вооружен теорией, значит, тебе и карты в руки.
– В смысле?
– В прямом. Идешь к ней и добиваешься ее расположения. Короче, стараешься до тех пор, пока ядра ее не расплавятся, не потекут, как жидкий металл. Понял? Как ртуть!
– Я!!!
– А кто? Не я же! Ты кашу заварил, тебе ее и расхлебывать.
– Не, не, не! – вскричал, переполошившись, Славик. – Я не могу! Я Лильке не изменяю!
– Вот как? А работать хочешь?
– Да. Хочу.
– Все тогда, никаких не могу! Идешь и делаешь дело. Голубей видел? Обычных? У них все просто: захотел – оттоптал, и дальше хлеб кушает. И ты, голубь мой, давай так же. Если хочешь свой хлеб кушать. И запомни, заруби себе на носу: никакая это не измена, а острая производственная необходимость. Проблемы у нас случаются, никуда от них не деться. Но мы их не боимся, мы их преодолеваем. По мере поступления.
– Так, а что?.. Чего я должен, тогда, добиться?
– Пусть напишет опровержение. На той же странице пусть напишет, только ниже. Что удовлетворена вполне принесенными извинениями, твоими, компенсацию получила и претензий к администрации больше не имеет. Славик, у нас через два дня проверка от горисполкома. Есть у них там такой совет, или комиссия, по нравственности, не помню точно, как называется. Но это и не важно. Важно другое, они нас курируют. И если жалоба не будет погашена, закроют нас к чертовой матери. Понял? И столько денег придется туда потом занести, чтобы снова открыли, что уже и не захочется. Так что, давай! Действуй! До жидкого металла! Чтобы потекла вся, как лава из кратера вулкана! Но – только под запись! Никакой веры на слово!

Славик не спал всю следующую ночь, ворочался и беспокоил Лильку протяжными вздохами. То, что ему предстояло назавтра, иначе, чем концом света, он назвать не мог. И то ведь, мало кто перед концом света сможет спать спокойно. Такая вот эсхатология.
В конце концов, Лилька не выдержала, включила ночник и уставилась на него.
– Ты чего вздыхаешь, – спросила после осмотра. – Болит что?
– Да нет. Так что-то... Тоскливо... Фигня всякая мерещится, – признался Славик.
– Тоскливо ему! Фигня мерещится! Мне завтра на работу с утра, а я с твоей тоской спать не могу! Ты либо кончай вздыхать, либо на диван иди, там духов ночи пугай своими воплями. Только дверь закрой плотно.
Лилька баба резкая, за словом в карман не полезет. А может и до рукоприкладства снизойти, особенно если сна ее лишать. Поэтому Славик, решив не искушать судьбу, перебрался на диван в залу, там еще пару раз вздохнул в предвкушении завтрашних испытаний, и неожиданно заснул.
Утром, дождавшись, когда Лилька уйдет на работу, он с Книгой жалоб подмышкой перебежал через дорогу и остановился перед домом Лолы Преподобной. Сердце его колотилось, уж очень не хотелось, чтобы кто-то его увидел в этот момент. Потому, он быстро открыл калитку и проскользнул за ограду.
И сразу наткнулся на хозяйку, она точно знала заранее о его визите и специально ждала во дворе. Одета Лола была по-домашнему, из-под застиранного ситцевого халаты выглядывала ночнушка, на голых ногах растоптанные шлепанцы. Быстрым взглядом Славик заметил, что без макияжа она выглядела примерно так же, как и в полной боевой раскраске.
– Здравствуйте! – приветствовала его Лола протяжно и даже руками всплеснула. – Какими судьбами?
Славик выдвинул вперед прижатый к боку журнал.
– Надо обсудить кое-что, – сообщил он кратко о цели своего визита.
– Обсудить, ага, – проявила понятливость Лола. – А Лилька твоя возражать не будет? Насчет обсуждения?
– Что?
– Пошли в дом!
Повернувшись, молодуха двинулась первой, указывая путь. Поднимаясь за ней на низкое, в три ступеньки, крыльцо, Славик внимательно смотрел на ту часть ее тела, тайну и символизм которой ему раскрыл вчера Александр Петрович. Халатик на женщине был в обтяжку и ничего от его упорного взора не скрывал. В общем, видел Славик, читал, что спуску ему не будет. Ни спуску, ни пощады.
В большой светлой комнате Лола остановилась, повернулась к гостю лицом.
– Ну? Показывай, с чем пришел, – велела она.
Славик шагнул к круглому, застеленному светлой жаккардовой скатертью, столу и положил на него Книгу жалоб. Раскрыл на нужной странице, ткнул в нее пальцем.
– Вот.
– Что – вот?
– Жалоба твоя...
– Про жалобу я и сама знаю. Но я не ее имела в виду.
– А что тогда? – продолжал проявлять бестолковость Славик. Однако Лола пока еще проявляла терпение. Похоже даже, что происходящее ее забавляло.
– То, что у тебя в штанах, Слава. Давай, показывай. Удивляй!
От стыда и какого-то пронзительного унижения, кровь у Славика отхлынула от лица, а потом прилила вновь, ударила в голову так, что потемнело в глазах, зашумело в ушах.
– Ты что? Зачем? – только и смог он выговорить. Нет, он, как ему казалось, был готов на многое, ради пользы дела, но, блин, не так же.
– Что такое? Лола уперла руки в бока, лицо ее сделалось высокомерно-насмешливым. – Что это ты вдруг застеснялся? А женщинам в «Шалунье» своей искусственные члены демонстрировать, да еще и нахваливать, точно рыбу собственного улова, тебе не стеснительно? Нет? Не странно? В порядке вещей?
– Это же работа. Это другое! – попробовал объясниться Славик, но Лола не унималась.
– Другое, конечно! А как женщинам там с тобой, вислоносым павианом, общаться, ты не задумывался? Нет? Каково им перед тобой, мужиком, раскрываться, понять не пытался?
– Не знаю... Нормально, вроде, всегда общались. Разные, конечно, встречались, но, в основном, нормально.
– Ах, нормально! Вот и показывай! Давай, давай!
– Слушай, что ты на меня взъелась? Что я тебе такого сделал?
– Он еще спрашивает!
– Спрашиваю, потому что не понимаю. Я вроде всегда...
– Всегда он! Вот именно, что всегда! И зенки твои нахальные, и улыбочка дебильная!.. Короче, ты или – да, или вали отсюда. Я не собираюсь на тебя весь день гробить. Я девушка занятая, у меня еще дел по горло!
Славик вдруг почувствовал, что его будто накрыл паралич, что совершенно обездвижил, не в силах пошевелиться, короче, не может сделать того, что требует от него Лола. Даже если б захотел. Это ж, какое унижение, думал он. Господи! Нет, переступить через такое, через струну внутри себя – как он ее ощущал, Славик никак не мог. И, понимая, что отказом подписывает себе приговор, сказал запинающимся из-за немеющих губ голосом:
– Нет-нет, на это я никак не могу пойти. Тем более, когда ты вот так вопрос ставишь.
– От постановки вопроса ничего не меняется. Главное, чтобы у тебя у самого стоял. А с этим, видимо, проблемы.
– Да все у меня нормально, с этим...
– Так, блин, чего ж ты залип, ни лангет, ни каша? Если все нормально?
– Начальник сказал, что надо... Урегулировать.
– Хреновый из тебя, голубь мой, урегулятор. Просто никакой. Никакашка ты, вот кто. И, знаешь что? Ты иди. Иди себе, по добру, по здорову. А вот начальник твой пусть придет. Посмотрим, на что он способен. Буду только с ним теперь разговаривать!
Славик резко, с шумом выдохнул – точно с горы сиганул.
– Ладно, как хочешь.
Он потянулся за Книгой, но Лола его опередила. Она схватила документ со стола и обняла, прижала к груди обеими руками. Взглядом резанула – что бритвой по глазам.
– А вот это пусть пока здесь остается, – сказала. – Будет у начальника твоего лишний стимул прийти. А дернешься, закричу. Еще и заявление накатаю, что пытался изнасиловать.
– Да не пытался я! – вяло сопротивлялся Славик.
– А что так? Гормоны протухли?
Она еще не наигралась, не натешилась, только во вкус вошла. Ой-ей...

– Слава, что ты так быстро? – встретил его в магазине вопросом Александр Петрович.– Я думал, тебя до обеда не будет. Директору пришлось самому подменять его за прилавком, поскольку других продавцов в штате не числилось. – Судя по твоей скорости, ты облажался. Так?
Слава развел руками.
– Лола на меня злится отчего-то.
– Почему же она на тебя злится?
– Не знаю.
– Так выяснил бы! Тебя, зачем к ней командировали? Чтобы ты все выяснил.
– Я пытался, но она невнятное что-то говорила, я так и не понял, что. А потом вообще сказала, что только с начальством будет общаться.
– В смысле? Со мной? То есть, я должен к ней идти? Сейчас? Все бросить и идти тебя спасать?
– Да. Пока она дома.
– Слава...
– И еще, у нее осталась Книга жалоб.
– Как так? Зачем ты ей ее отдал? Это документ, между прочим!
– Она сама схватила. Я подумал, не лезть же мне с ней в драку.
– Ну, хоть это сообразил... Черт... Если бы не завтрашняя проверка! Ладно, пиши адрес.
Пока Славик записывал на стикере адрес Лолы, Александр Петрович по обыкновению барабанил пальцами по прилавку: ты-ды-рым, ты-ды-рым... Взяв бумагу, он вникнул в написанное, сложил листок пополам и сунул в задний карман брюк.
– Будешь мне должен, – сказал. – Полгода без зарплаты отработаешь.
– Не, без зарплаты я не могу, – замотал головой Славик. Как без зарплаты? Никак невозможно! Лилька его сразу сожрет. На бараний фарш пустит.
– Куда ты денешься? – стоял на своем директор. – Ладно, постараюсь к обеду управиться. Черт, времени уже чуть осталось. Будут спрашивать, так и говори: ушел по делам, скоро будет. Да, кстати, тут Евгения Валерьевна должна подъехать... Я же не знал, что придется за тебя вообще всю работу делать! Короче, ей то же самое скажешь.
После того, как Александр Петрович уехал, Славик пребывал в некой прострации. Ему казалось, что тучи над ним сгущаются, и вот-вот уже обрушатся на его голову, погребут под собой. Он даже сутулился и втягивал голову в плечи, чтобы смягчить удар. В такой обстановке, конечно, не успокоишься. Ясно было одно, так просто ему не отделаться. А хотелось бы. В конце концов, он подумал, что надо, наверное, было показать Лоле то, что она хотела увидеть. С него бы не убыло. А она, точно, в обморок бы не свалилась, а, наоборот, глядишь, и смягчилась бы. Он представил себе эту картину и, к удивлению, почувствовал пробуждающееся чувство. В физическом смсле.
– Не знаю, не знаю, – пробормотал он. – Может быть, может быть...
За раздумьями он не услышал, как возле магазина остановилась машина. Лишь когда прозвенел колокольчик на входе и в дверь кто-то вошел, он поднял голову.
Евгения Валерьевна была супругой Александра Петровича. И если Александр Петрович считался директором магазина, то истинной владелицей его была именно она. Она и дела вела, и решения принимала, и печать фирмы держала крепко своими красивыми руками. Так что, судьба Славика зависела и от нее тоже, и, быть может, в гораздо большей степени.
Надо сказать, что Евгению Валерьевну в магазине Славик видел редко, всего пару раз, а без мужа, одну – никогда. Поэтому появление хозяйки его взволновало чрезвычайно. Такие волнительные дни у него случились, что ты!
Высокая, никак не ниже Славика, статная женщина, блондинка с красивым лицом и внимательными умными глазами.
Собственно, Славик ее и не признал сразу. Увидел удивительно красивую женщину в белом деловом костюме – и поплыл, бабник эдакий. Оплошал! Но, удивительное дело, ей его легкий ступор, похоже, польстил. Все-таки, женщина, прежде всего, остается женщиной. Желает производить впечатление, а уж потом – быть начальником, хозяйкой, кем угодно!
Она приблизилась к прилавку и несколько мгновений ждала встречной реакции Славика. Не дождавшись, в удивлении приподняла брови и уточнила:
– Слава?
Тут он и очнулся, встрепенулся, покраснел.
– Ах! Евгения Валерьевна! Простите! Я немного это...
– Задумались?
– Да! Нет! Просто не сразу вас узнал.
– Вот как? А мне казалось, что начальство следует знать в лицо.
– Конечно, я вас знаю. Да и Александр Петрович предупреждал, что вы должны подъехать в магазин. Просто вы сегодня... ослепительны... и я... Короче, оказался в засветке.
Славик сам себя не узнавал. Такая восторженность, с чего бы? Ему ведь не свойственно. Однако – вот.
– Что ж, приятно такое слышать, благодарю. Евгения Валерьевна улыбнулась. – А где же Александр Петрович? Мы с ним вместе должны кое-куда успеть.
– Ему срочно пришлось убыть.
– Куда это? Он не сказал?
– Не знаю, – как мог убедительно соврал Славик. – Сказал – по работе. К обеду должен вернуться.
Евгения Валерьевна, грациозно изогнув руку, взглянула на маленькие часики на запястье.
– К обеду... – повторила она протяжно, оценивая временной интервал. – Ну, может, еще и успеем. Скажите ему, как появится, пусть сразу позвонит мне. А, впрочем, я сама за ним заеду, пусть ждет здесь.
– Хорошо, передам, – безропотно согласился Славик. Ему то что? Его дело десятое.
Евгения Валерьевна кивнула работнику с дежурной улыбкой, хотя вполне могла и не делать этого, и, повернувшись, пошла к выходу. Славик задумчиво смотрел ей вслед, медленно скользя взглядом снизу вверх. Смотрел на мелькавшие каблучки ее быстрых белых туфелек, на изящные икры, на стройные ноги, на роскошные бедра, на... И тут Славик едва не вскрикнул, наткнувшись на разительное несоответствие между тем, что ожидал увидеть, с тем, что открылось ему на самом деле.
Нет, Евгения Валерьевна, конечно, была женщиной опытной, отлично владела собой и могла представить себя разной, любой. Даже счастливой, беззаботной, всем довольной и вполне удовлетворенной. Но язык тела, как усвоил его после недавнего урока Славик, говорил об обратном. Кое-чем эта женщина была явно обделена.
Как же так? – подумал Славик почти панически. Как же Александр Петрович мог допустить такое? Как? Ведь она, Евгения Валерьевна, почти богиня! Богиня! Сам мне рассказывает, а сам... Уж я бы – никогда! Вот я бы!.. Постарался!
Эх, слабостью Славика были красивые женщины. Он был падок на них, но, в силу природной застенчивости, преимущественно не в практическом плане. Иными словами, женской красоте поклонялся и был склонен к обожествлению ее носительниц, но при этом хорошо маскировался под личиной простоты. Однако кто знал эту его особенность, мог вить из него веревки.
И столько, видимо, жара он вложил в свой взгляд, столько в нем сконцентрировалось прожигающей силы желания, что Евгения Валерьевна его почувствовала даже на расстоянии. Уже взявшись за ручку двери, она вдруг остановилась и, оглянувшись, посмотрела на Славика. Во взгляде ее промелькнуло сначала беспокойство, потом удивление, которое быстро сменилось неподдельным интересом.
– Хм… – Слава услышал, как она это произнесла.
Так и не открыв двери, держа Славика на поводке взгляда, она вернулась обратно и остановилась напротив него. Положив правую руку на прилавок, сказала с внезапной хрипотцой в голосе:
– Я вот о чем подумала, Вячеслав...

Александр Петрович снова появился в магазине незадолго до обеденного перерыва. Он выглядел несколько уставшим, или, если точнее, ошеломленным. Воротник его светлой рубашки поло был бесшабашно вздернут у левого плеча, волосы на голове топорщились, придавая его облику немного неожиданное выражение. Небрежное – Славик наконец нашел нужное слово.
Директор остановился на том же месте, и принял ту же позу, что и его супруга красавица Евгения Валерьевна двумя часами ранее. Бросил на прилавок Книгу жалоб, молча глядя на Славика, принялся выстукивать свое ты-ды-рым, ты-ды-рым.
– Хочешь знать, отчего Лола на тебя взъелась? – спросил он, наконец.
– Не хочу. Я ей ничего не сделал.
– О том и речь! Ей, видишь ли, от матери перешло знание, так сказать. Примета, короче говоря, что если у мужика длинный нос, как у тебя, то у него и длинный хрен.
– Правда, что ли? Бред какой-то!
– Бред не бред, но Лола повелась. И она подавала тебе знаки. А ты, тупорыл такой, их не заметил, не понял и вообще проигнорировал.
– Знаки? Какие знаки?
– Да, да, обычные знаки, какие бабы могут: глазками, сиськами и прочим. Но ты, вместо того, чтобы оказать девушке соответствующее внимание, когда оно ей было необходимо, какую-то чушь внезапную сморозил. Позубоскалил, что ли. А у нее память хорошая оказалась, не то, что у тебя, – она запомнила. На всю оставшуюся жизнь.
– Я же говорю – бред! Девушка не в себе.
– Уже в себе. Кстати, просто ради интереса, а как у тебя на самом деле обстоит... Александр Петрович взглядом пронзил прилавок, скрывавший Славика наполовину. – Ну, с этим? С достоинством? Соответствует внешнему носовому признаку? Чисто так, из любопытства.
Славика бросило в краску.
– Это никого не касается и к делу не относится! – выкрикнул он. И отрезал: – Никак!
– Значит, все-таки никак, – вздохнул Александр Петрович. – Я почему-то так и думал, что ты исключение из общего правила. Да и Лола говорила, что ты никакашка. Директор грустно улыбнулся и покачал головой. Вздохнул. Разговор шел в направлении, которое Славику совершенно не нравилось.
– Давайте не будем меня обсуждать? – предложил он.
– Давайте, – согласился Александр Петрович. Он оглянулся, развел руками и сказал с сожалением. – Но больше обсуждать ведь некого.
– Все равно, – стоял на своем Славик.
– Все равно, да не все едино. Что же ты не сказал, что Лола бухгалтер?
– А я и не знал, – оторопел от неожиданного вопроса Славик.
– Надо знать. Нам ведь бухгалтер нужен.
Славик только пожал плечами.
– Бухгалтер нам нужен, – повторил Александр Петрович. Он прервал свой ты-ды-рым, и, отталкиваясь от стола, выдал последнее: тр-рах! – И мы его берем!
– В каком смысле?
– В прямом. Лола, я так думаю, будет осуществлять у нас функции бухгалтера. А заодно, по совместительству, и продавца, все равно здесь загрузки почти никакой.
– Как? Лолу? Сюда?
– Именно! Пусть и бывшая, но монашка в секс-шопе, представляешь? Мужики узнают – валом повалят. Да и не одни только мужики. Мы ее еще оденем соответственно...
– Погодите, а я? Со мной что будет?
– А твою должность, Слава, придется сократить. При всем нашем сожалении. Ведь ты не бухгалтер? Вот, видишь, не подходишь по образованию. Хотя, как продавец, ты в принципе, справляешься. Но этого в новых условиях уже маловато. Что поделать – чисто рабочая ситуация. Оптимизируем штатное расписание.
– Постойте, Александр Петрович, Саша, так же нельзя! Я у вас столько лет проработал!
– Слава, только давай без истерик. Я понимаю, что неожиданно. Всем неприятно, поверь. Мы тебе пособие выплатим, выходное. Если не будешь скандалить. В конце концов, ты сам виноват. Он указал на Книгу жалоб. – Не надо было вот этого допускать. Пришлось пойти женщине на уступки, да, чтобы ситуацию урегулировать. Перед комиссией. А ты как хотел?
– Но я-то здесь причем?
– Причем, знаешь! Наказания без вины не бывает! И все, хватит разговоров, все равно они ничего не изменят. С завтрашнего дня можешь на работу не выходить. Верней, придешь, передашь все новому продавцу. Лоле передашь. И хватит, прошу тебя! Хватит бубнить! Вот что в тебе меня бесит, это твой бубнеж бесконечный. Только из-за него тебя давно следовало уволить.
Славик почувствовал себя выпотрошенной рыбой. Хвост еще шевелится, рот раскрывается, а все, что нужно для жизни, уже удалили. Что же теперь будет, думал он. Лилька меня убьет!
В магазине повисла напряженная тишина. Славик перестал сопеть, Александр Петрович прекратил барабанить пальцами. Так прошло несколько долгих минут. Потом они услышали, как снаружи возле дома остановилась машина, хлопнула дверца, застучали по панели, приближаясь, каблучки.
Неожиданно Славик подался вперед и, потянувшись рукой, снял с плеча директора длинный каштановый волос.
– Александр Петрович, – сказал он, держа волос перед собой двумя пальцами и демонстративно его разглядывая. – А вы уверены, что Евгения Валерьевна одобрит ваши последние кадровые решения?
– Евгения Валерьевна? – пришел черед удивиться и оторопеть Александру Петровичу, он явно не ожидал такой постановки вопроса. – Ты что это удумал, черт? Только попробуй! Убью!
Он сделал зверское лицо и подался вперед с видом, что сейчас укусит работника. В любой другой момент, прежде, Славик его, конечно, испугался бы. Но не теперь.
Теперь ему отступать было некуда. Продолжая держать волос на весу, он помахал им прямо перед носом директора – точно мулетой.
Глаза Александра Петровича полыхнули темным огнем.
– Молчи, понял? – прошипел господин директор секс-шопа «Шалунья». – Ни слова больше! Мы найдем другое решение.
– А мне другого не нужно. Меня то, что есть, устраивает.
– Ладно, ладно!
Но уже прозвенел колоколец на входе, Александр Петрович быстро повернулся на звук и с лучезарной улыбкой заспешил супруге навстречу:
– Женечка!..