Фантазм

Господа
Джон Эгертон
Гидеон Вильгельм фон Марк
Ник Жаме

Дамы
Диана Стентон
Флоренция Говард
Мюриэль Деверо

Вам интересны последние достижения науки и искусства? Паровыми двигателями уже никого не удивить, а как насчет поразительных, тонких и сложных механизмов, при помощи которых можно оживить картины, статуи, детские (и не только детские), игрушки?
В особняке графа Ромни есть особая комнате, в которой он хранит особенные вещицы. Эту коллекцию мало кому удалось увидеть, граф редко показывает ее гостям. Но сегодня он приглашает вас посетить хранилище и полюбоваться выставленными там экспонатами.
Едва вы зайдете в комнату, как дверь за вами захлопнется, а вместо нее возникнет абсолютно гладкая стена. Можете считать это оптической иллюзией, демонстрацией возможностей современной механики или ошибкой в каком-то устройстве. Как бы там ни было, но вернуться обратно тем же путем, каким вы вошли, не удастся. Звать на помощь бесполезно: прислуга и граф заняты с гостями, на ваш зов никто не явится.
Вам остается только двигаться вперед в поисках выхода.
Но пройти хранилище оказывается не так просто. Это не комната, а целый лабиринт, состоящий из множества помещений, двигающихся и перестраивающихся стен, исчезающих и вновь появляющихся дверей, опускающихся и поднимающихся ступеней. Экспонаты тоже живут своей жизнью: механические птицы в клетках машут крыльями и поют при вашем приближении, на часах бешено вращаются стрелки и все они отбивают разное время. Заводные куклы (некоторые из них выполнены в человеческий рост) поворачиваются и следят за вами вполне осмысленными и живыми глазами. Кажется, они сейчас откроют рот и что-то скажут. Одна из них так и делает.
Среди выставленных на ваше обозрение диковинок вам встретится миниатюрная копия будки, в которой за красными бархатными шторами прячется цыганка-гадалка, удивительно похожая на ту, что гадает сегодня гостям графа. Бросьте монетку в прорезь у основания будки и гадалка скажет вам, что выбраться отсюда вы сможете, если среди экспонатов найдете четыре предмета, правильное использование которых открывает по одному замку на запасной двери.
Подсказка от гадалки: Первое хранит мечта Дианы, второе скрывается в глазу, третье пропоет вам птица, четвертое найдите среди часовых стрелок.

Ваша задача: Пройдите лабиринт, избегая ловушек. Ищите предметы среди экспонатов, которые служат механизмами, открывающими замки на двери. Как их использовать, решите сами.

Бал.
На ловца и зверь бежит. В смысле кто ищет - тот найдет.

Стоило маркизу свернуть из бальной залы в небольшой проход, как прямо ему в руки попалась прекрасная баронесса.

- Ах, леди Дю Роз, по всему выходит, что мой удел просить у вас прощения. Сперва я имел наглость лишить вас столь блистательного и галантного кавалера, коим несомненно является лорд Кройчестер. А теперь вот проявляю свою неуклюжесть, - маркиз старался выглядеть расстроенным. - Увы и в картах мне сегодня определенно не везёт. Быть может вы проявите милосердие и скрасите мое общество? Признаться это последняя моя надежда, а иначе вынужден буду признать сей вечер неудачным и пропащим.
- Молю вас о снисхождении и милости, - лорд Вильерс притворно прижал руку к сердцу, ожидая суровый вердикт дамы.

- О, щедрая! Леди Дю Роз, вы вернули мне надежду!

-Помнится я как раз осмелился предложить вас туда препроводить, хотя признаться не большой ценитель подобного искусства. Позвольте вашу руку, леди Дю Роз, - маркиз предложил баронессе левую руку, правой опираясь на трость. - Так вот о чем это я? Ах, да, - лорд Вильерс аккуратно увлекал баронессу вглубь здания в сторону северного крыла. - Есть в коллекции лорда Ромни чудеснейшая картина. Она буквально покорила мое сердце. Но увы. Лорд Ромни отказывается продавать ее, и все что остаётся вашему покорному слуге, это при всякой возможности любоваться ею, получая эстетическое наслаждение.

Небольшая винтовая лестница на второй этаж, слегка замедлила их путь. Однако маркиз, невероятно ловко справился с крутым подъемом, несмотря на свою ногу.

И вот перед ними открылся длинный зал, в котором как по волшебству зажигались новомодные светильники, и мрак будто по волшебству рассеивался, являя взору чудесные творения пера старых мастеров.

Маркиз же вел баронессу дальше, буд-то и не замечая ее взглядом в желания все внимательнейшим образом рассмотреть.

И остановился он лишь у громадного полотна, где во весь опор летели два удивительных жеребца - черной и белой масти. Мастеру удалось поразительным образом передать всю страсть и поразительную энергию животных, и при этом изобразить их потрясающе натуралистично и живо.

- Они великолепны, - восторженно прошептал маркиз, не сводя с полотна взгляда. И наконец выпустив руку баронессы, он сделал шаг вперёд и застыл. - Совершенные создания природы. Какая мощь и грация. Какая сила и необузданная энергия! А ум! Они просто невероятны! Я не знаю более восхитительных создание чем лошади.
- А, вы, леди Дю Роз? Согласитесь, что они потрясающие! Какая необузданная сила природы в каждом движении! Какая совершенная красота идеальных тел! Безукоризненные пропорции созданные самой природой! - маркиз сделал несколько шагов назад, наслаждаясь полотном. - А вы знали, что у них музыкальный слух и невероятная память? Потрясающие создания! Венец природы!

- Вы совершенно правы, милорд, лошади - удивительные создания природы, достойные восхищения, – подтвердила Мэри, рассматривая полотно с тем пристальным интересом, с которым картины изучают художники.
Ей было приятно, что маркиз так высоко оценил живопись неизвестного мастера прошлого столетия, в то же время слишком явное восхищение лорда Вильерса лошадьми заставило её задуматься. Она не смогла бы точно объяснить, что именно её насторожило в словах маркиза. Возможно то, что он счёл венцом природы не человека, а коня. Или то, что маркиз говорил о лошадях, как о женщинах, называя их тела идеальными и совершенными. Но разве он погрешил против правды?.. Мэри отошла на пару шагов от картины и, оказавшись позади лорда Вильерса, еще раз окинула взглядом огромное по размерам полотно, занимавшее всю стену комнаты. Жеребцы казались совершенно живыми, и Мэри даже немного занервничала, так натуралистично они выглядели.
И когда картина прямо на глазах неожиданно размылась белой дымкой и превратилась в экран синематографа, Мэри восприняла это как нечто само собой разумеющееся. Погас свет, на экране пробежали титры «Цыганский табор», откуда-то полились звуки музыки, хотя никакого тапёра в комнате не наблюдалось. Мэри оглянулась, и увидела, что позади неё в креслах заняли места несколько человек, двоих из которых она знала, и это обстоятельство её успокоило. Не говоря ни слова, она села в кресло между двумя маркизами и словно загипнотизированная принялась смотреть на танцующую на экране цыганскую девушку. Музыка становилась всё громче, и Мэри ясно различила голоса, поющие протяжную и грустную песню. Ей захотелось подпеть, но она не знала языка, на котором пели цыгане, и тогда она вскочила с места, чтобы подобно цыганке, пуститься в пляс. И лишь когда искры от костра упали ей на платье, прожигая дырочки, она вздрогнула и оглянулась. Не было больше ни графского особняка, ни синематографа, ни лошадей на картине. «Цыгане украли коней», - обреченно подумала Мэри и заплакала.

Игра не задалась. Особенно у Вильерса. Впрочем, и Августу не особо фартило
И вскоре после того, как Дарлоу ушел от карточного стола, Август тоже бросил карты.
– Прошу простить, господа, сегодня явно не мой вечер. – Маркиз отдал проигрыш и вышел. Он вспомнил, что при входе в особняк пели цыгане и приглашали к гадалке и решил попытать счастья в магии. А почему, собственно, не узнать судьбу? В Судьбу он верил, особенно после того как остался жив в той битве и даже, в общем-то цел, всего лишь хромает.
Цыганка только начала гадать, как на белой стене за ее спиной началась фильма, словно маркиз и девушка сидели не в комнате, а в синематографе. А потом вдруг стало свежо, и оказалось, что сидят они на каких-то бревнах у костра, а рядом. Маркиз Вильерс, баронесса и еще кто-то из гостей графа – Август точно видел их на балу.
Баронесса неожиданно заплакала, и Август, не выносивший женских слез, подвинулся к ней поближе и осторожно погладил девушку по руке.
– Тшшш, баронесса, успокойтесь, не надо слез. Все будет хорошо, обещаю.


буду поздно вечером, но возможно днем с телефона, можно тушкать

Я предполагала, что он произнесет нечто подобное. Мало кому понравится, что его жалеют, и уж тем более сильному мужчине не захочется, чтобы кто-то таким образом обнаружил его слабости. Но я ничего не могла поделать с этим чувством. Когда-то чьи-то бессердечие и безжалостность толкнули ребенка на преступление, а теперь этот ребенок вырос и продолжал винить себя во всех смертных грехах. Больше – он ждал такого же отношения и от окружающих, не мысля даже, что кто-то может относиться к нему иначе.
– А вы снова гораздо лучше меня знаете, что я должна почувствовать в скором времени.
Я бы хотела найти слова, чтобы убедить его в обратном, но и понимала при этом, что одних лишь слов будет недостаточно. Скорее всего, он вообще не воспримет их сейчас.

А потом он улыбнулся, и его лицо вдруг в одно мгновенье преобразилось, потеплело, жесткие, напряженные черты смягчились, и эта перемена изумила еще больше. Те мысли, что посещали меня с того самого момента, как я наблюдала за ним в бальной зале, нашли подтверждение. Он и впрямь мог быть совсем другим и скрывать за маской строгой ожесточенности и озлобленности на весь свет совсем другие черты.
Я тоже слегка улыбнулась, хотя улыбка далась нелегко.
– Только вы не ученик и ни в чем не провинились передо мной. А я – не учительница, и мне не за что вас отчитывать.

О ком… Я шевельнула губами, но не произнесла это вслух. Сил признаться, что происходит сейчас в моей голове, не было. Особенно, когда он смотрел вот так: как будто все понимал, словно видел меня насквозь.
– Думаю о том, как много может измениться за один вечер.

Рискнуть? Я опустила руки под стол, на колени, стискивая пальцы и борясь с отчаянным желанием снова коснуться его. Там, где на смуглой коже виднелись причудливые рисунки и где ощущалось биение его пульса. Снова провести там рукой, а потом повторить этот путь губами. Это хотелось все сильнее, и это на самом деле был бы слишком большой риск, потому что с каждой минутой я все хуже владела собой.

Мне отчего-то стало обидно. Он опять думает, что я – избалованная кукла, которая всего лишь пытается поддержать разговор?
– Я ведь здесь. И мне нет никакой выгоды лгать вам, говоря о том, чего нет на самом деле. Да, мне интересно узнать о ваших интересах, – последняя фраза прозвучала довольно нелепо, но я не стала поправляться. – Не только об охоте. О том, чем полна ваша жизнь. Зачем вы приехали на этот бал и что собираетесь делать завтра.
Я сказала слишком много. Будь он хоть немного сообразителен, от него не укроется, как сильно меня волнует его присутствие. А он был именно таким. И значит, все прекрасно видел и знал. Его следующие слова это подтвердили, заставляя меня в буквальном смысле перестать дышать.

Я действительно боялась. Но не за свою репутацию, нет. Боялась, потому что осознавала, одно мое неверное слово или действие – и он уйдет. И проблема была в том, что я не знала, как не допустить этой ошибки. Не знала, что сказать или как повести себя сейчас. Понимала лишь то, что не хочу, чтобы он уходил.
Это было слишком непривычное ощущение, неведомое прежде. Я не знала, что можно настолько зависеть от другого человека, настолько хотеть проникнуть в его мысли и понять, в чем он нуждается и к чему стремится. И что так сильно можно желать чьего-то общества, тоже не знала.
Общества? Кого я обманывала сейчас? Саму себя? И зачем? Я ведь совсем не об общении с ним думала. Ни об этих разговорах, в которых мы оба пытались соблюсти нормы приличия, но которые, по сути, мало что значили. Мне хотелось совсем иного. Дать волю тому жару, что растекся по телу, стоило лишь коснуться этого мужчины. Позволить ему заменить мою горничную. Разрешить сделать со мной все то, что он уже – я видела это по его глазам – делал в своих мыслях.
Но он говорил о ночи. Одной ночи. И каким бы сильным не было желание согласиться на его предложение, я не могла не подумать о том, что этой ночи наступит конец. И, как всегда бывает с чем-то особенно важным и драгоценным, слишком быстро. И такое сладкое, такое соблазнительное желание уступить перебил въедливый голос рассудка, застучавший в висках. «А потом? Что будет потом? Когда закончится эта ночь? Как я буду жить, когда он получит желаемое и уйдет?».

Я так сосредоточилась на собственных мыслях, что не сразу расслышала, что где-то неподалеку зазвучала музыка. Сначала совсем тихо, но постепенно эти звуки стали нарастать, раздалось какое-то пение, как будто музыканты приближались к тому месту, где мы сидели. Я прикрыла глаза, пытаясь разобраться не в словах песни, которые мне все равно были не понятны, а в своих собственных ощущениях. Мысли вдруг начали путаться, музыка заглушила их, зазвучав теперь где-то совсем близко. Я почувствовала запах костра и в недоумении раскрыла глаза, уверенная, что все это мне кажется. Вряд ли кто-то мог осмелиться развести огонь в зимнем саду графа Ромни.
Но сада больше не было. И нашего столика с недопитым в бокалах вином и почти не тронутыми угощениями тоже не было. Над головой простиралось звездное небо, высокое и необыкновенно ясное, все усеянное россыпями сияющих звезд.
Я вскочила на ноги, ошеломленно озираясь по сторонам. Слишком много впечатлений для одного вечера, а это, последнее, еще и не поддавалось никакому логическому объяснению.
На мое счастье, Маркус все еще находился рядом. Я не успела ему ответить и не знала, как он расценил мое молчание, обиделся, разозлился ли или попросту пожалел, что вообще заговорил об этом. Но по крайней мере, он не ушел.
Я метнулась к нему, обхватывая его руку чуть выше локтя и инстинктивно ища защиты. Понять бы еще только, от чего именно.
– То вино, что мы пили, – вы уверены, что оно было нормальным?
Если все, что я видела, - мои галлюцинации, можно представить, что он подумает обо мне. Но мне действительно было страшно. А Маркус Хван был единственным, к кому сейчас я могла обратиться за помощью. И кому доверяла.
– Я не понимаю, что происходит. Где мы? Или что со мной, если мне мерещатся такие странные вещи?

Бал и чуть позже Механическая комната

- Больной, вы страдаете от кошмаров?
- Ну что вы, я ими наслаждаюсь!

Если бы кто-нибудь спросил моего мнения, то я был бы однозначен. Фиш энд чипс! И никаких экзотических экспериментов. Некоторые гости, падкие на новинки, сидели с брезгливым выражением лица над «студнем» или решались по тихому выплюнуть теплый салат, рискуя стать предметом насмешек.

Обходя залы, услышал, как хозяин вечера представляет свою протеже. Девушка, закрыв глаза, поднесла смычок к струнам и я вздрогнул. Звуки, поначалу мягкие и завораживающие, увлекали за собой, рассказывая волшебную сказку. Пространство затянуло хрустальными, морозными узорами, как паутиной, и не было ни сил, ни желания выбраться. Но была в музыке и надрывная нотка, скрипка жаловалась, словно прося понять. Мне казалось, еще чуть-чуть, и история будет рассказана до конца и мне станет ясен ее смысл. Инструмент замолк, и рассыпались мои воздушные замки. Гости аплодировали и я чуть к ним не присоединился, но вспомнив, что я здесь слуга, быстро вышел из зала, не желая привлекать к себе внимание. Удивительно, никогда не замечал в себе тягу к музыке.

Сегодняшнее жалование я отработал с лихвой, пора было приниматься за дело. Поднялся на второй этаж, где находилась библиотека, и куда мне удалось войти незамеченным. В ней никого не было, что и неудивительно во время бала. Предки графа Ромни собрали обширную коллекцию книг, атласов, рукописей. Мой информатор сообщил, что у графа появились любопытные чертежи, в технологической конкуренции необходимо быть в курсе всех новинок. Бегло просматривал коллекцию, то и дело одергивая себя, не тратить время на более детальное изучение. Но не удержался, взял несколько листов бумаги и принялся делать пометки.

Любопытно. Вот как собран этот узел… Изящно, но здесь лучше переставить направляющие… и завершающая деталь… Сразу кпд лучше. Но нужны испытания.


Я быстро записывал, стараясь не упустить идею, и настолько увлекся обдумыванием изобретения, что утратил всякую осторожность. Внезапный звук застал меня врасплох. Часть книжных полок сдвинулась в сторону, открыв проход.

Я, что, нажал потайной рычаг и теперь передо мной тайник графа?

Быстро сунув заметки в карман и, наскоро убрав учиненный беспорядок в книгах, я устремился навстречу новым открытиям. Как только переступил порог новой комнаты, как в глаза мне бросилась статуя с двигающимися руками и головой, которая стояла в нише.
В полумраке родился звук и я увидел, как на экране передо мной засветился мягкий свет. Постепенно он обрел очертания и принялся меняться в такт музыке, то взлетая переливающимися огненными языками, то извиваясь сияющими всполохами. Из форм рождался ритм и я застыл, завороженный. Не сразу мне удалось стряхнуть наваждение, и я заметил в углу машину, снабженную клавишами и трубами. Именно она создавала зрелище и я, выхватив из кармана очки с увеличивающими линзами, кинулся к ней, стараясь рассмотреть механизм искусства света.

На то, что дверь за мной закрылась, отрезая меня от библиотеки, я не обратил никакого внимания.

Бал

Яркий ализариновый напиток обладал приятным кисловатым вкусом и на самом деле освежал, но я старалась пить как можно аккуратнее, опасаясь приступа дурноты. К концу бокала мне определенно стало немного лучше, по крайней мере, я уже не ощущала признаков лихорадки, к тому же успела осмотреть стоящих неподалеку людей, особенно дам. Судя по отсутствию шепотков и направленных в мою сторону взглядов, ничего катастрофичного с моим туалетом не случилось. Хоть горничную мучать не придется!
Стоящий рядом мужчина хранил молчание, и я была ему за это благодарна – висок продолжал ныть, и поддерживать светский щебет совершенно не хотелось. Мне на миг показалось, что его рука как-то неестественно напряжена, но я едва касалась пальцами его рукава, так что не могла сказать с уверенностью. Зачем он вообще задержался рядом со мной? Откланялся бы и шел спокойно дальше. Не такую уж большую колкость я ему отвесила, чтобы непременно захотелось сатисфакции. Хотя… скорее всего, дело не в колкости, просто тоже решил ненадолго спрятаться от настойчивого внимания маменек, желающих пристроить дочку повыгодней. Еще бы, целый герцог! Даже странно, что его до сих пор не окрутили! Видимо, крепкий орешек.
Дальнейшие действия лорда Клевского лишь убедили меня в правильности сделанного вывода: он неожиданно пригласил меня на танец. В первый миг я хотела вежливо отказаться, сославшись на усталость, но уехать, даже не посетив бальной залы, было бы неуважительно по отношению к гостеприимному хозяину дома. Я даже не стала заглядывать в карне, чтобы выяснить, какие танцы успела кому пообещать. Даже если ближайший уже за кем-то зарезервирован, то почему моего кавалера еще нет рядом? В случае, если этот гипотетический кавалер все же соизволит появиться, ему придется меня извинить: ах, юные леди порой так рассеяны, так рассеяны! В конце концов, не так уж он и пострадает: не невесту же у него из-под носа уводят!
Единственное, что немного смущало: сохранялась опасность все же потерять сознание, но с дамами такое порой случается, а герцог – мужчина высокий и крепкий. Оставалось надеяться, что в случае необходимости он сможет меня удержать.


В бальной зале звучала музыка. Незнакомая, но завораживающе-красивая. Хрупкая девушка извлекала из инструмента на удивление сильные звуки. Казалось, что скрипка поет и плачет человеческим голосом. Кто бы мог подумать, что настолько юное создание может так глубоко чувствовать и так виртуозно играть. Мелодия оборвалась, скрипачка открыла глаза, и я ощутила легкий укол зависти: неужели когда-то и я смотрела на происходящее вокруг такими же широко распахнутыми сияющими глазами? Эфемерное создание с нежно-розовыми щечками было так прелестно и так доверчиво смотрело на собравшихся, вот уж кому к лицу белые рюшечки. Я поблагодарила девушку аплодисментами за доставленное удовольствие и обратилась к своему спутнику:
- Какая интересная мелодия: будто хрупкие морозные узоры встречаются с нежными весенними бутонами в удивительном танце. И исполнено безукоризненно!
И тут я поняла, что уже некоторое время не испытываю боли в виске. Неужели столь целительной оказалась волшебная сила искусства?
Заиграл оркестр, и я привычно чуть подтянула шлейф, чтобы подцепить кистью пришитую в обычном месте бархатную петлю, позволяющую не придерживать подол платья рукой во время танца.
Герцог двигался уверенно и плавно, и я порадовалась, что мне достался опытный партнер. Развлекать беседой мы друг друга не старались, просто танцевали. Тем неожиданней прозвучали слова:
- Вы позволите задать вам личный и, возможно, несколько бестактный вопрос?
- А вы умеете делать предложения, от которых невозможно отказаться! Я уже заинтригована! Задавайте, но я не обещаю ответить.
- Как скажете, леди Флоренция. Почему при встрече вы сказали мне, что вас нельзя принять за замужнюю даму? Вы, конечно, очень юны, но многие леди выходят замуж лет в шестнадцать-семнадцать.
От неожиданности я даже рассмеялась: совершенно открыто, слегка откинув голову, и нисколько не заботясь, что могут подумать на этот счет досужие кумушки. Поистине, сегодняшний бал оказался не таким уж и скучным!
- Это невероятно! Мне казалось, что в Брайбурге не найдется человека, который не знал бы ответа на заданный вами вопрос. Здесь нет ни малейшего секрета, но, право, может быть лучше оставить вас в неведении, чтобы вы и дальше были единственным и неповторимым исключением из общего правила?

Вроде бы бал,
но не уверен

Леди Дю Роз, похоже его понимала. Во всяком случае поддержала.

Джордж так непозволительно глубоко ушел в себя, что даже и не смог бы сказать в какой момент все изменилось и он буквально кожей ощутил изменение пространства. И вот он уже не в картинной галереи лорда Ромни, а сидит в просмотровом зале.
А рядом в темноте зала обнаружился лорд Кройчестер. И леди Дю Роз, которая некоторое время смотрела на происходящее действо, а затем села рядом с ними, чтобы в какой-то момент она вскочила с места и закружилась в немыслимом танце.

Танец так же стремительно завершился как и начался.
Баронесса вдруг тихо заплакала.
Лорд Кройчестер, по-видимому более привычный к внезапным женским слезам, быстро взял ситуацию под контроль и успокоил леди Дю Роз.

В какой-то момент экран растворился, и Джордж почувствовал прохладу ночи и запах костра, который потрескивал где-то совсем близко.
Пока лорд Вильерс пытался понять что происходит и откуда ждать опасности, покрепче перехватив трость, рядом в темноте раздался тихий женский голос.

Джордж, был всецело солидарен с неизвестной. Все происходящее сильно дезориентировало и внушало опасения за жизнь.

Из темноты появились фигуры. Маркиз припомнил их среди гостей.

Где-то в темноте послышалось ржание лошадей и этот звук, буквально успокоил маркиза.

-Леди и джентльмены, мне кажется, что нам стоит пойти в ту сторону, - указал лорд Вильерс тростью в темноту. - Я слышу ржание лошадей и запах костра. Быть может там мы найдем людей.

Выйдя на открытое пространство они увидели зарево костров. И возле них в темноте суетились люди, где-то там ржали кони и в отсветах пламени можно было рассмотреть кибитки, стоящие полукругом вокруг костров.
- Цыгане, - тихо проговорил лорд Вильерс, обращаясь к своим спутникам и стараясь не привлекать лишнего внимания. Но их заметили.
Одна из темных фигур направилась в из сторону. Маркиз инстинктивно попытался загородить собой леди Дю Роз.
-Мир вам, путники. Старейшина ждёт вас и желает разделить с вами трапезу.
Не дожидаясь ответа, мужчина развернулся и пошел обратно к кострам.

«Надо же, у парня прекрасное произношение, - подумал лорд Блакмер. – Любопытно, где граф Ромни нанимает слуг».

- Мясное желе? – поднял бровь Джон. – Звучит чудовищно, откровенно говоря. Желе это ведь десерт. Остановимся на чем-нибудь не столь поражающим воображение.
- Я буду то же, что и вы, лорд Эгертон. Доверяю вашему вкусу.
Джон встретился с ней глазами над раскрытым меню.
- Хороший выбор, мисс Стентон.

А вот маркиз Вильерс оказался гораздо смелее в выборе, и, кажется, не прогадал. Расспросить о впечатлениях Джон не успел, поскольку, кроме экзотической кухни, маркиз оказался и ценителем музыки, поэтому, заслышав из бальной залы звуки скрипки, поспешил туда.


- Джон, я обязательно поправлюсь, обещаю тебе, - Анна говорила с трудом, сухие губы потрескались и кровь заполняла мелкие трещинки. – У нас ведь такая чудесная малышка, я ради нее…
- Шшш, молчи, милая. Береги силы, - он приложил влажное полотенце к ее лбу. Лоб горел жаром. Длинные волосы разметались по подушке, спутались, сбились.
- Непременно поправлюсь…. – дыхание вырывалось хриплое, свистящее.
- Конечно, как иначе, - ложь горчила на языке.
Доктор ушел час назад. Сказал, что Анна не переживет эту ночь.
Джон не умел молиться да и, сказать по правде, не слишком верил, что Бог существует. Но эту ночь он провел на коленях, отчаянно молясь о чуде.
Медленно таяли толстые свечи, оседая наплывом в подсвечниках, настольные часы равнодушно считали минуты. Незадолго до рассвета Анна сделала последний вдох.
Чуда не случилось. И здесь была только его, Джона, вина. Врачи запретили Анне рожать из-за слабого здоровья, но она так хотела ребенка, так мечтала о нем… И он позволил.

- Удивлен вашей прямолинейностью, мисс Стентон. Это очень… необычно для молодой леди. – Вилка тихо звякнула о тонкий фарфор, Джон отложил приборы. – Моя жена умерла через несколько дней после родов. Лили никогда не знала своей матери, и я решил, что чем меньше она будет знать, тем меньше скорбеть. Нужно жить настоящим и будущим, а не прошлым. Но для меня новость ваши слова о том, что Лили не хватает матери или… подруги. – Джон нахмурился. - Иными словами, женского общества. Она ведь общается со своей бабушкой, и у нее есть… гувернантка, и учитель хороших манер тоже дама. Этого достаточно.
Или нет? Он вдруг подумал, что никогда не задавался вопросом, есть ли у дочери подруги. В воображении возникла Лили в окружении безликих девочек, размытая бело-розовая картина.
Господи боже, у него два заседания парламента в неделю, угроза обвала шахты в Блусберри, забастовка в литейном цехе и монтаж новой сталеплавильной печи – просто нет времени думать о таких мелочах, как наличие у Лили подруг! Она никогда не жаловалась ему на это...

Джон обнаружил, что смял в кулаке салфетку, и с усилием разжал пальцы. Внутри бушевала какая-то дикая смесь противоречивых эмоций, так легко разбуженных этой девушкой напротив. Хотелось встряхнуть ее за плечи и рявкнуть, что это не ее дело. Хотелось поблагодарить за внимание к Лили. Хотелось спросить, уж не думает ли она, что Джон плохой отец. Хотелось сказать, что так оно и есть. Признаться, что нахлынула волна злости, но злость эта на себя.
Он прикрыл на секунду глаза, восстанавливая контроль над собой. Всегда ведь гордился своим самообладанием, что же произошло сейчас?
- Раз уж я упомянул в разговоре будущее, - медленно произнес он, тщательно контролируя голос, - то хотел бы тоже кое-что спросить. В своем недавнем письме Себастьян сообщил мне одну вещь о вас, про которую ранее не упоминал. Он сказал, что вы увлекаетесь… механизмами? До этого дня я не мог себе представить леди, которой было бы интересно нечто подобное. Не журналы мод, не украшения, не рукоделие – а механика? – Лорд Блакмер обвел глазами обеденную залу, полную гостей. – Однако здесь стало слишком шумно. Не желаете пройтись, мисс Стентон?

В особняке графа Ромни оказалось слишком много переходов и галерей, в которых легко заблудиться. В надежде найти за очередной дверью зимний сад, о котором ходило столько восторженных рассказов, Джон повернул медную ручку, пропустил вперед Диану и шагнул вслед за ней. Оглядевшись, увидел какие-то подсвеченные тусклыми светильниками полки с предметами непонятного назначения, каменную клепсидру на возвышении, увеличенные в несколько раз часовые механизмы на стенах – сияющие шестеренки бесшумно вращались, отсчитывая время.
- Снова не угадали, - развел он руками. – Надо вернуться назад, пройти по коридору с гобеленами и спуститься по лестнице. Постойте… но где же дверь? – Джон провел ладонью по совершенно гладкой стене.
- Милорд… - прошептала за его спиной Диана. – Смотрите!
Он повернулся.
В углу, в прозрачном стеклянном ящике сидела закутанная в разноцветный шелк фигура, голова в замысловатом тюрбане была низко опущена. Джон подошел ближе, пригляделся, немного присел, заглядывая фигуре в лицо.
Тонкие губы на морщинистом восковом лице застыли в улыбке, длинный нос нависал над сложенными руками - тонкими, как птичьи лапы. В руках был зажат веер древних потрепанных карт.
- Это механическая гадалка, - сказал Джон, выпрямляясь. – Я видел подобные на ярмарках, только эта очень старая. Не уверен, что она работает. Тут внизу есть прорезь для денег, кинете сент – гадалка оживет, поднимет голову и выдаст предсказание. – Он нашел в кармане монетку, протянул ее Диане. – Хотите попробовать?

- Вы так думаете?..- всхлипнула Мэри и извлекла из выреза платья крошечный батистовый платочек с вышитыми инициалами.- Мне не помешал бы бокал вина, а еще лучше того русского напитка, кажется, он называется вотка...или водка...не помню точно...
Она снова всхлипнула, жалобно и протяжно, как плачут по покойнику, пока лорд Вильерс не взял на себя ответственность за происходящее вокруг. Мэри с благодарностью улыбнулась ему и лорду Кройчестеру. Ей внезапно пришла мысль, что раз уже она находится между двумя маркизами, нужно быстро загадать желание, и оно обязательно сбудется. "Хочу, чтобы лошадки вернулись!", - загадала баронесса и спрятала платочек в вырез платья.

- Идёмте! - вскрикнула Мэри. - Идёмте же скорее!
Когда они вышли на поляну, где горел костер и стояли разноцветные кибитки, Мэри заметила, как на них смотрят мужчины и женщины, и почувствовала страх.

Мэри оценила жест маркиза: так ведут себя настоящие джентльмены!

- Не вам одной это мерещится, дорогая, - шепнула в ответ баронесса. -Может быть, граф Ромни опоил нас на балу каким-то снадобьем, и у нас галлюцинации? Но как бы там ни было, уверена, нам следует принять приглашение и разделить трапезу с этими людьми. Стоит проявить немного уважения к людям чужой культуры, чтобы не погибнуть от их рук.

Кажется, она сделала грубую ошибку, настолько грубую,что, возможно, ей нет прощения.

Ей было жаль. Диана прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы через боль отрезвить свой разум, прекратить хаотичное движение лихорадочных мыслей и эмоций, вызванных чувствами, что невольно смогла лицезреть. Нахмуренные брови и на миг застывший взгляд - окунание в прошлое, такой до боли знакомый, какой часто замечала у отца. Этот вопрос, заданный прямолинейно, преждевременно и отчасти наивно, запустил механизм, который Диана не имела права трогать. Господи, зачем она вообще полезла со своими вопросами к практически чужому человеку? Она не должна была действовать столь бестактно. С губ рвались слова извинений, но так и не были высказаны, застряли в горле вязким комком и никакая ораншада (она вспомнила название!) не могла его протолкнуть. Диана опустила глаза и стала медленно считать вдохи и выдохи, надеясь, что не делает это слишком громко.

Вместо того, чтобы отослать ее, он спрашивает об увлечении механикой? Серьезно? Диана проморгалась и сложила руки на коленях, чтобы опекун не видел ее волнение. Разговаривать с ним - ходить по тонкому льду!
- Да, это было бы кстати. Я больше не смогу съесть ни кусочка, хотя все очень вкусное... - Она встала и проследовала за лордом, стараясь идти в ногу с ним и не отставать. - Мое хобби, согласна, не слишком популярно среди дам, но я... - Что сказать? Необычная девушка? Это как-то эгоистично, ведь каждый человек уникален. Не знала другого и росла под огромным влиянием отца? Это было не совсем правдой, ведь у нее имелись учителя-женщины. Папа всегда мечтал о сыне, а я только старалась соответствовать? Глупость, наверно. И тут она увидела свою схожесть с Лили и чуть не застонала от отчаяния. Ей нужно время, чтобы все осмыслить и принять. И надо уже что-то ответить. - Я не знаю почему так. Мне просто нравится изучать различные чертежи и, возможно, в будущем создать какой-нибудь механизм, который станет полезным людям.
Коридоры и комнаты сменяли друг друга, не откладываясь в памяти девушки, она почему-то была убеждена в том, что лорд приведет ее в танцевальный зал, когда это будет необходимо. И она никак не ожидала заблудиться в лабиринте дверей и стен, оказавшись в совершенно необыкновенной комнате со множеством механизмов и артефактов.

- Здесь удивительно! - воскликнула она, разведя руки и пытаясь взглядом охватить все, что стояло на столах и висело на стенах. Голова закружилась от обилия замысловатых сплетений различных деталей и рычагов, винтов и креплений. И вдруг среди всего этого многообразия их с лордом привлекла механическая гадалка.

- Да, но я даже притронуться боюсь к столь искусной работе. Настоящая гадалка, что встречалась нам в одной из комнат, откровенно говоря, вызвала во мне страх. А эта - прекрасная вещь. Она не может причинить зла. Но, увы, у меня нет с собой монеты... - Диана запнулась, вовремя замолчав и не проговорившись о том, что у нее вообще практически их нет. - Постойте, там, кажется, кто-то есть...

Непонятно где.
Ночь. Костры. Цыгане.

Мысли леди Дю Роз были невероятно логичны, чего ни как не ожидаешь от привлекательной женщины. Для Джорджа это был новый опыт.

- Полагаю, что вы совершенно правы, леди Дю Роз. Дня нас намного полезнее принять сие приглашение, чем не принять его. К тому же есть надежда, что нам подскажут где мы и как нам вернуться.

Испещренный глубокими морщинами старец, которого представили как старейшину, радушно пригласил их к костру. А стоило всем присутствующим рассестся вокруг высокого костра, как он заявил, что ждал их и что никто не пришел к ним случайно.

Старик поведал о своей беде, совершенно убежденный в том, что пришлые господа им помогут.
Дело было в том, что завтра в таборе должна была состояться свадьба – цыганский барон выдает свою красавицу дочь за богатого юношу. Но вот беда. Внезапная хворь подкосила жениха накануне свадьбы. Юноша впал в состояние мертвого сна. Разбудить его не смогли, как ни старались, даже колдун оказался бессилен, но древняя магия открыла ему истину: во всем виновата коварная ламия - демон в женском обличье, завлекающий молодых мужчин своими чарами и прекрасным голосом.

Лорд Вильерс слушал внимательного цыганского барона, но и подумать не мог, чем могли помочь этому старику присутствующие. Про демонов маркиз ничего не знал, а вот о коварстве женщин был осведомлен прекрасно.

Как говорят французы: ищите женщину. Но эти свои размышления он оставил при себе, дабы не оскорбить дам.

Баронесса немного успокоилась, но заволновалась другая девица
с которой маркиз не был знаком, но и она и баронесса были правы
все происходящее было странным
- Как-то нас слишком много, групповые галлюцинации? Никогда о таком не слышал, попытался пошутить маркиз, чтобы приободрить девушек. но ему самому было тоже несколько неуютно. Цыгане на вид были дружелюбными, пригласили их к костру и разделить трапезу, но кто знает, что на самом деле у них на уме, и что они сделают с гаджо, которые вряд ли смогут помочь оживить жениха.
- Как вы думаете, маркиз, что с нами будет в случае неудачи? - обратился Август к Дарлоу. - Даже если мы найдем эту колдунью, где гарантия, что она согласится оживить юношу? Думается мне, что она сама на него имеет виды, потому и не желает, чтобы он женился на своей невесте. А может статься, и сам он не в восторге от выбора родичей. Конечно, стоит попробовать, но на успех кампании я бы не особо рассчитывал. Думаю, надо подготовить пути отхода, как считаете, милорд?

Мэри молча кивнула в знак согласия. Она не намерена была прожить всю оставшуюся жизнь в цыганском таборе, прислуживая этим бородатым и грубым мужчинам! Стоило ли хранить свою девичью честь, чтобы потерять её таким вульгарным образом! Что скажет леди Ровена Милтон! Что будут говорить в свете! Этого баронесса не могла допустить. Она обвела всю компанию глазами и отметила, что лорд Кройчестер тоже весьма взволнован происходящим, о чем не преминул сообщить лорду Вильерсу.

- Но, - вмешалась Мэри, - может быть, нам стоит осмотреть кибитку жениха? Я слышала, что ведьмы тайно втыкают иглы в разные вещи, чтобы вызвать болезни и помешательство.

Бал

Не настолько я отвык от общества себе подобных, чтобы окончательно потерять сноровку и разучиться отличать фальшивые эмоции от неподдельных. На долю мгновения мне показалось, что леди Флоренция воспользовалась случаем и отреагировала на мой вопрос притворным изумлением. И все для того, чтобы продемонстрировать мелодичность смеха, белизну зубов и изящество очертаний шеи и подбородка, представив их под выгодным ракурсом. Товар лицом, так сказать.
Ах, Боже мой, как такое возможно, что кому-то неизвестна суть интриги, волнующей всю Империю, под названием «отчего леди Флоренция не выходит замуж»!
- Дорогая леди, мы с вами, похоже, оба являемся единственными и неповторимыми исключениями из общих правил, - отозвался я. – Понятия не имею, каковы причины того, что такая прекрасная девушка до сих пор не обрела счастья в замужестве. Вы безусловно умны, хороши собой и обладаете прочими неоспоримыми достоинствами. Например, чудесно танцуете, ухитряясь с изяществом и грацией управляться с непокорным шлейфом вашего платья и моей неуклюжестью.
Выражение глаз леди Флоренции неуловимо менялось, пока я говорил, но на своем лице она сохраняла невозмутимость.
- Судя по всему, мне, и правда, лучше оставаться в неведении, - продолжил я. - Очевидно лишь одно – если мне когда-нибудь захочется что-то узнать, то труда это не составит.
В самом деле, не припомню, чтобы когда-то задавался вопросом, почему дочь герцога Нортропа не выходит замуж. Не уверен также, что эта тема хоть однажды становилась предметом обсуждения в тех компаниях, в которых я предпочитал бывать.
Загадочно-незамужняя папенькина дочь приоткрыла прелестный ротик, чтобы что-то сказать, но передумала: выразительно сверкнула глазами и слегка вздернула темную, идеального рисунка, бровь. Натуральную, не тронутую подводкой, как я заметил.
- Должен сказать, что вы необычайно тонко и образно выразились, когда говорили об игре племянницы графа. Назвать мелодию танцем морозных узоров и нежных весенних цветов это невероятно красиво.
Леди Флоренция удивленно взглянула на меня, будто ожидала, что я скорее оттопчу ей ноги, чем запомню метафору, которую она произнесла некоторое время назад.
- Дорогая леди, как ни странно, но мне не чуждо чувство прекрасного, - я не смог сдержать улыбки. – В Брайбурге не найдется человека, который не знал бы, что я владею двумя галереями искусств и являюсь действующим директором Имперской кунсткамеры, которую учредил мой прадед. Хотя должен признаться, что в искусстве я разбираюсь хуже, чем в редкостях и аномалиях. Зато, благодаря этому, я мало чему удивляюсь.
В этот момент я подумал, что девушка, исполнившая на скрипке фрагмент из балета русского композитора, выглядела необычно. Мне, привыкшему видеть много неправильностей и искажений, совершенство юной скрипачки показалось именно аномалией. Такого не бывает в природе, чтобы внешние данные, вся присущая юности прелесть и талант были столь неоспоримы и очевидны. Допустим все же, что мы стали свидетелями явления редкого дарования и феноменально прелестной девушки, соединенных волей природы в одном лице. Но я, словно каким-то внутренним чутьем, невольно выискивал в этом чуде какой-то сбой, пусть крошечный, но дефект. И немного странным казалось то, что если племянница графа и волновалась, выступая пред публикой, то это было совершенно незаметно.
К слову, за последнее время я то и дело слышал упоминания о появлявшихся на балах и прочих местах красивых и талантливых девицах. Они сражали публику своими выступлениями, становились главной темой сплетен и обсуждений, а потом исчезали.
Все это пронеслось в моей голове, но вслух я озвучивать ничего не стал. Не думаю, что эта тема могла заинтересовать леди Флоренцию.
Вот если бы я повторно спросил, почему она не замужем.
Музыка смолкла, танец завершился. Часть гостей, двинулась прочь из бальной залы – кто-то проголодался, кому-то захотелось освежиться, просто отдохнуть или найти иное развлечение, благо их было предостаточно.
- Благодарю вас за танец, леди Флоренция, - я склонился и поцеловал руку партнерши, умышленно или случайно задержав губы на ее тонком запястье чуть дольше дозволенного.
И буквально физически почувствовал, как ее взгляд уперся в мое темя.
Выпрямившись, я растянул губы в улыбке, ловя себя на мысли, что дочь герцога Нортропа вызывает у меня противоречивые чувства.
Безусловно, я запомню эту особу. И когда-нибудь услышу, что за всем известная история связана с ней, которую не знаю только я. Но сейчас меня тянуло переключиться на что-то другое, стряхнуть с себя условности и все эти великосветские манерности, в которые оказываешься втянут каждый раз, когда изображаешь учтивого кавалера. Да еще такого, на которого на подобных мероприятиях смотрят, как на кандидата в мужья. Я постоянно замечал все эти любопытные взгляды, перешептывания и попытки попасть в поле моего зрения.
Пока я вел леди Флоренцию к ее отцу, то раздумывал, не пригласить ли даму отужинать, но одергивал себя. Не стоит испытывать собственное терпение, лучше сыграть партию другую в вист и можно ехать домой с чувством выполненного долга.
Усталость ли сказалась, или мысли отвлекли меня, но я свернул явно не туда в одной из многочисленных галерей особняка графа Ромни. Здесь было странно тихо и безлюдно. Остановившись, я оглянулся, и мне показалось, что в конце коридора кто-то прошел, исчезнув за поворотом.
- Постойте, милейший! – окликнул я и направился следом.
В небольшом холле без окон, где я очутился, было две двери. Я выбрал ту, что справа. Коснулся ручки, надавил, дверь приоткрылась, и я заколебался, раздумывая, входить ли внутрь комнаты или вернуться обратно.