Твоим сердцем. Глава 4.

Их уютная комната казалась ей еще привлекательнее, чем обычно. Оттенки зеленого с неизменными вкраплениями золота радовали взгляд, погружая уставший мозг в негу и расслабляя обогащенное событиями сознание. Мягкий ковер под ногами, по-королевски огромная кровать, цветы в напольных вазах – все было знакомо и привычно для них обоих. Беленус со стоном выдохнул, упал на свежие простыни и притянул к себе подушку, зарывшись в нее лицом.

– Я так устал, – произнес он через несколько секунд. – Ты тоже, хорошая моя?

– Да, любимый, – Аили скинула туфли на высоких каблуках, сразу же став намного ниже мужа.

Она с наслаждением покачала головой в разные стороны, ощущая приятное натяжение мышц шеи. Выгнула спину по-кошачьи и наконец, присела на пуф у зеркала. Ноги гудели.

– Пойдешь ко мне? – Беленус говорил, не поднимая головы, от чего фраза прозвучала глухо.

– Чуть позже, – выдохнула она, потягиваясь.

Сегодняшний день оказался таким тяжелым. Ох... А еще и явились вампиры. Конечно, им нельзя уступать. Хоть раз получив то, что хотят, кровопийцы не остановятся до самого конца. А ведь единственным желанием Аили этим утром было окончание эпопеи с клубом и, как не странно, соблазнение собственного мужа. Не то чтобы он пренебрегал ею, просто Беленус иногда чересчур увлекался собственными задумками. Впрочем, жаловаться было не на что. Даже в такое загруженное делами время он бессознательно тянулся к собственной жене – искал ее взглядом, целовал руки, постоянно обнимал, будто ненароком. Аили безумно любила эту его черту, говорящую о безграничном доверии.

– Ты не расстегнешь мне платье? – она положила драгоценности на туалетный столик и вынула из прически несколько шпилек, позволив волосам свободно заструиться вдоль тела, подчеркивая совершенство фигуры.

– Конечно, – он с готовностью приподнялся, следя за женщиной мягким томным взглядом.

Выглядела сида великолепно. Домочадцам совсем не было нужды сдерживать собственные силы, которые преумножало это чудесное место, или использовать гламор, поэтому женщина излучала красоту и магию. Пшеничного цвета волосы, глаза оттенка грозовых облаков, нежно-персиковая кожа с золотистым отливом... Она была совершенна. Подойдя, Аили села рядом. Позволила мужу дотянуться и, погладив нежную кожу спины через кружево платья, потянуть за застежку. Беленус послушно осуществил задуманное. Хотя она не могла видеть лица мужчины, женщина знала – на его лице сейчас играет довольная улыбка победителя, который скоро получит желаемое. Что ж... Это было их общей целью. Но сперва...

– Я приму душ, – платье упало к ногам сиды горсткой ткани, оставив на обозрение изящное тело в объятиях кружевного белья. Аили всегда тщательно подбирала одежду, демонстрируя безупречный вкус и чувство стиля. – Ты же присоединишься?

Задумчиво подперев подбородок ладонью, Беленус кивнул. Мысли его не были заняты чем-то сторонним – мужчина тщательно рассчитывал время, чтобы дать ей минимум и продумать собственные действия. Аили улыбнулась и вошла в покрытое кафельной плиткой пространство ванной.

Они встретились так давно, что женщина почти не помнила тех времен. Детство, полное забот и переживаний, свою семью – многочисленную и достаточно сплоченную, мать – всегда усталую, с грустными глазами, отца – жестокого и несгибаемого... Беленус заслонил их всех незаметно, но совершенно неотвратимо, как восход солнца. Его ум, порядочность, желание помочь окружающим причудливо переплетались со странной грустью во взгляде, будто что-то, убившее радость, существовало внутри, пожирая жизнь этого великолепного мужчины.

Сбросив остатки одежды, сида встала под тугие струи воды. Это было так приятно... Она любила все признаки жизни рядом, не только придающие сил, но и напоминающие об их общей сущности. Дар Даннан превратил крестьянскую девочку из маленькой захолустной деревеньки в природную фейри, позволив ей черпать силы из всего живого. Аили могла даже чуть больше собственного мужа, когда-то вырастившего для нее розовый куст.

Растеряв почти все воспоминания детства, женщина отчетливо помнила все, что было с ним связано, с самой первой встречи: осторожные – даже робкие – прикосновения длинных пальцев. Подлинное очарование, которое он мог неожиданно легко высвобождать. Обаяние, сопровождающее его улыбку. Полный надежд или восторгов взгляд, который мог быть лишь у ребенка... И странную, иногда почти болезненную доверчивость, которую он проявлял только к ней одной, при этом оберегая от некоторых моментов своего прошлого – словно оно способно затронуть и его любимую тоже.

А ход его мыслей? Этому мужчине принадлежал поразительный ум. «Все фейри поразительно пытливы и приспособляемы» – говорил он, подтверждая собственные слова каждый день. Беленус казался ненасытным. Он хотел знать все – от внутреннего устройства автомобиля, хоть и не любил техники, до того, каким образом раскрывается венчик цветка. Тем, неинтересных для него, попросту не существовало. При этом мужчина не просто бездумно копил знания – Беленус мог применить все на практике.

На лице Аили расцвела улыбка, когда она вспомнила, как ее любимый спорил с Теслой и обсуждал теории Эйнштейна с самим автором, утверждая, что лишь хочет показать все Кине, их дочери. Малышка, во всем похожая на отца, была в восторге, конечно. Но и сам Беленус, когда ему удавалось удовлетворить собственное любопытство, лучился довольством, как ребенок. Странно, но их сын, Бертрам – или Берти, как любили называть его домашние, был похож на отца гораздо меньше.

Он был безумно красивым ребенком, ничуть не изменившись с возрастом. Коричневые, как у Беленуса, волосы были светлее на несколько оттенков, как осенние листья. На красивом мужественном лице горели зеленые с серебристыми капельками глаза – будто глядишь сквозь листву под дождем. А вот улыбка была ее, Аили – ясная, открытая. Когда их мальчик улыбался, появлялось еще одно маленькое солнце. Родись он в века, принадлежавшие фейри, то наверняка был бы богом плодородия – при нем все живое начинало расти и размножаться с фантастической скоростью. Кроме того, Берти обожали крошки-пикси, постоянно находясь возле мальчика – а позже мужчины.

Как ни странно, Аили отчетливо помнила тот момент, когда ее мальчик решил уйти – и не жалела об этом. Сын не мог вечно оставаться с ней, женщина понимала это очень хорошо, но вот обстоятельства его отъезда были, мягко говоря, ей отвратительны. Берти соблазнила одна из представительниц американского сидхена, приехавшая с тетей. Официальной версией был визит с целью вернуть обучавшегося подростка, а на деле получилось совершенно иное. Будь это любовь, она никогда бы не возразила, но... Аили не сомневалась, что акция была четко спланирована, и ее сын был выбран не случайно – эти фейри безуспешно пытались расширить генофонд за счет чистокровных представителей собственного народа. Берти оказался простой пешкой. Конечно, пожелай он уйти от американцев, или попроси помощи – они сделали бы все, но мальчик был слишком горд, чтобы признать свои ошибки. По крайней мере, пока.

Их средняя, Кина, напротив, предпочитала одиночество. Невероятно умная, серьезная и красивая блондинка с холодным сердцем. Она ушла, чтобы работать в свите Жреца, помогая ему и сыновьям Эккарта. Честно говоря, Аили плохо представляла себе, чем именно занимается европейский сидхен, зная только одну из областей их интересов – охоту на Сыновей Миля[1], исконных врагов всех фейри. Люди, обладающие магией, ненавидели волшебных существ с неистовостью религиозных фанатиков и с легкостью шли на убийство. Дарен и его свита служили своеобразным буфером между их мирами, спасая немало жизней.

Почему их дочь решила присоединиться к Жрецу, не поняли оба родителя. Когда-то Аили думала, что ее девочка влюблена в одного из близнецов, но сида быстро поняла, что это мнение ошибочно. Быть может, Кина искала принца, надеясь на такую же любовь, как у отца и матери? Тогда женщине было легче понять решения своей маленькой дочки. Хотя существовала возможность, что она пыталась отомстить за смерть Маббона, их самого старшего ребенка убитого гойделами. Он был любим всеми, их мальчик, но, к сожалению, не был воином. Потеря была страшной, затронув оба сидхена горем и печалью. Она сама переживала потерю очень тяжело и лишь только поддержка любимого мужчины...

Вода стекала по телу Аили, заменяя давно закончившиеся слезы. Маббон был смешливым и легким на подъем. Его обожали все мелкие фейри – и пикси, и гномы. Он даже снискал молчаливое одобрение Дарена, который не любил никого, кроме Жрицы. Маккон и Конхенн относились к маленькому сидхе, как к своему брату, втягивая в собственные игры и шалости. Кина, будучи совсем маленькой, всегда засыпала под пение его крылатых питомцев, коих было немереное количество. Маббон был повелителем птиц, обожаемым воздушными жителями. Так больно было вспоминать...

Вздохнув, она снова подумала о муже. Беленус так плохо воспринял появление вампиров. Он, правда, пытался оградить Аили от своих воспоминаний, но за прошедшие столетия и их полную и постоянную близость это оказалось едва ли возможно. Редкие ночные кошмары, когда Беленус говорил во сне, пара фраз, неосторожно оброненных Ану – все это позволяло предполагать самое ужасное. До того, как в нем проснулась сила, ее муж был рабом кровопийцы, и его принуждали выполнять грязные и постыдные вещи. Ее Беленус. Иногда по-детски непосредственный и живой, как феи-крошки. Полный мудрости и внутреннего света. Опекавший ее, будто Аили сама ребенок, а иногда требующий такой же опеки и внимания. Она обожала в нем все это и ненавидела того, кто смог поселить в глазах любимого такую боль и ужас.

Стук в дверь прервал поток мыслей, направив их в иное русло. Когда-то давно, Ану сказала, что если бы обстоятельства сложились чуть иначе, Беленус стал бы величайшим любовником в мире фейри. Аили понимала почему – ее муж был великолепен. Он точно знал, чего хочется женщине и в какой момент. Угадывал все нюансы желаний по одним только тихим стонам или едва заметным движениям, а его поцелуи сводили с ума. Сама женщина так и не привыкла к острому, почти болезненному удовольствию, которое он предподносил по ее первой просьбе.

Их первый раз был довольно странным. А как еще сказать о девственнице, соблазняющей зрелого мужчину, который относился настороженно к малейшему намеку на физическую близость? Тогда она еще не подозревала, какой была жизнь сида ранее, и искренне недоумевала, зачем же Беленус взвалил на себя такую ношу. Просьба уберечь ее от нежеланного брака была правдой, но ведь он мог попросту отмахнуться от надоедливой девчушки. Бессмертное существо, прожившее сотни лет – что он нашел в ней тогда? На все вопросы мужчина отшучивался, только однажды серьезно заявив, что Аили стала единственной из всех живых существ, кто искренне его пожалел. Но он не был прав. Беленус был не из тех, кто нуждается в жалости. Этот мужчина был сильным, с гибким стержнем внутри, способным гнуться от жизненных бурь, совершенно не ломаясь. Она любила его, возможно, с первой встречи, неосторожно брошенного взгляда, пожалуй, не осознавая этого до определенного момента.

– Аили.

Он ступил в душевую кабину под тугие струи, и мокрые пряди мгновенно облепили мужское тело тонкой пеленой. Положение не спасли даже несколько шпилек, которыми Беленус подколол волосы, оставив на свободе только парочку непослушных локонов – мужчина хотел большего простора действий. Аили довольно потянулась к мужу, крепко прижавшись всем телом, ощущая теплые объятия и охватившее его желание. В ответ он взял ее лицо в ладони и прикоснулся губами к влажной коже.

– Я соскучился.

Голос его вибрировал, выдавая довольную улыбку. Беленус, конечно же, знал, что она ему не откажет и, более того, наверняка чувствует то же самое. Тонкие гибкие пальцы сида прогладили влажную светлую кожу, вырвав из горла желанной жертвы требовательный стон.

– Бели... – второе, тайное имя, данное самой Богиней, он доверил только собственной возлюбленной. – Еще...

– Обопрись ладошками о стену, моя радость, – голос, глубокий и требовательный, принадлежал Беленусу, хоть и не был похож на его обычный спокойный баритон. От возбуждения он всегда немного менялся.

Послушно упершись руками в стену, Аили замерла и прикрыла глаза. Вода падала сверху, покрывая тела влажными поцелуями. Женщине показалось, будто воздух стал горячее на несколько градусов. Она предполагала, что именно хочет сделать с ней мужчина, но реальность превзошла все ожидания. Губы, мягкие и полные, скользнули по женской шее, собирая капельки влаги. Рот Беленуса прикоснулся к плечам, а язык прошелся по коже, пока пальцы сида проглаживали тело жены, обрисовывая давно знакомые ложбинки и впадинки. Упругие груди идеально ложились в мужские ладони. Твердые горошинки сосков ласкались о кончики пальцев.

Изогнутая спина. Округлая попка Аили, упиравшаяся в его пах. Ее тихие, полные довольства стоны и тонкие пальцы, в забытьи пытающиеся царапать кафель... От всего этого Беленус сходил с ума. Его прикосновения, сначала аккуратные и нежные, становились все более жадными и требовательными. Природа этого сидхе требовала именно такого наслаждения: острого, тяжелого, ощутимого в воздухе. Такого, которым он смог бы питаться. Все то, что она давала, было так... совершенно.

Встав на колени позади своей жены, мужчина погладил ее ладонями снизу вверх. Тепло, влажно, упруго. Аили задрожала от предвкушения и прикрыла глаза. Сида не отрывала ладоней от стены, потому что знала – стоит хоть немного изменить его планы, и Беленус не сможет сдерживаться. Несколько секунд, и она чуть не села вниз, не сдержав жалобного просящего стона, похожего на мяуканье, когда он начал покрывать поцелуями внутреннюю поверхность бедер. Выше и выше. Ближе к средоточию ее жажды.

Язык мужчины плясал влажной лентой, раздвигая нежные складочки. Тонкие женские пальцы с силой впивались в стену, сокрушая, наконец, твердую плитку и оставляя глубокие царапины. Она хрипло стонала, пока он погружался ртом в податливую жаждущую плоть, слегка прикусывая и терзая ту губами. Чуть придерживая бедра большими ладонями: то ли чтобы помочь ей еще сильнее выгнуться к нему навстречу, то ли – помочь телу, охваченному страстью, не потерять внезапно шаткой опоры.

– Бели... – умоляюще.

Она не видела его взгляд, наполненный негой и удовольствием, но знала, как выглядит этот мужчина, охваченный страстью. Глаза его наверняка горели, отбрасывая блики на стены, кожа светилась золотистым, будто от солнца, а выражение лица... У возбужденного Беленуса было потрясающее выражение лица, отражающее первородный грех во плоти. Прекрасное, одухотворенное, на которое хотелось бы смотреть часами. Любой художник продал бы душу, чтобы запечатлеть сида в момент страсти. Аили знала это, скорее инстинктивно, чем видела – она сама была захвачена ощущениями не меньше.

Он что-то пророкотал в ответ, слегка укусив ее за ягодицу. Резкий контраст с мягкими и нежными касаниями языка, но женщине это безумно понравилось. Беленус знал, как знал всегда, что именно возбудит жену максимально, или принесет наибольшее удовольствие. Сидхе хотел это знать, и знание приходило само, ластилось к его ногам в ожидании, когда его подберут и используют. У плоти не было секретов, которые не чувствовал бы мужчина. Вот в чем была его сила и проклятие.

Поднявшись в полный рост, Беленус погладил женщину, стоящую перед ним. Аили задрожала, выгнувшись еще сильнее, неосознанно потираясь о его сильное худощавое тело. Звуки возбуждения, которые издавала женщина, отражались от стен, заполняя замкнутое пространство ванной, перемешиваясь с шумом воды. Издав протяжный стон удовлетворения, сид поцеловал любимую в розовую мочку уха. Потом, обхватив ее обеими руками, мужчина вошел в возбужденное женское тело. Довольно выдохнув, Аили откинулась назад, положив голову на плечо любимого.

Движения обоих, томные и неспешные, давно превратились в своеобразный ритуал, не только доставляющий удовольствие, но и подпитывающий энергетику Беленуса. С каждым толчком сид светился все ярче, распалялся все больше, переполняясь энергетикой самого действа и передавая ее партнерше. Она же билась в его руках, стараясь, тем не менее, оставаться как можно ближе. Тела обоих влажно поблескивали. Женские стоны наполняли помещение, перемежаясь с мужским урчанием. Казалось, эти мгновения длятся вечно, хотя прошло лишь нескольку минут – разрядка была столь желанной, что мучить друг друга было бы попросту глупо.

Подхватив любимую, обмякшую после сокрушительного оргазма, Беленус целовал ее плечи и затылок. Влажные волосы сцепили тела любовников еще сильнее, даже крепче, чем руки самой Аили, заведенные за голову и скрепленные в замок на затылке ее мужа.

– Люблю тебя... – его шепот был тихим, едва два слышным, – я так тебя люблю...