Карта ролевой игры "Между прошлым и будущим"

Действительно, чудо)

Маккензи, ты чуть не опоздал. Вот, это тебе. Но уже без деревца.
Погоди, посмотрю есть ли у меня ещё музыкальные приветы... Вот, завалялось словно тебя ждало

С тебя пост! *напомнил, кинув красный колпак на стол*

Посмотрел на оставшиеся подарки. Карточки называли три имени: Мишель, Кейт и Реджина. Толкнул невостребованные коробки под стол.
Пункт выдачи подарков закрывается - время прибраться на карте игры.

Мои искренние поздравления победителям, благодарность - проголосовавшим!
Спасибо членам жюри и авторам постов!
Вдохновения для новых сюжетов!

– Простите. Вы не подержите мои пакеты, пока я застегну сапожок?
– Конечно, – я ответил даже раньше, чем узнал в хозяйке голоса мисс Лоренс.
Глядя на знакомую, невольно вспомнил слова поэта «мир тесен». Моя улыбка трансформировалась из вежливой в более интимную, обращённую к женщине, с которой меня связывают пара свиданий.
Взяв в одну руку её пакеты, поддержал Констанс свободной, пока она застёгивала свой сапог.
– Гуляешь в одиночестве? – Улыбнулся, когда она снова выпрямилась.
– С компанией у меня сегодня не сложилось, – призналась Констанс, забирая у меня пакеты.
– Разве?
Констанс улыбнулась, оценив мою попытку пошутить.
– Добрый вечер, с наступающим Рождеством, – прервал наш диалог мужчина, в котором я узнал брата Эда, маркиза Уэйкфилда. – Сегодня весь Лондон выбирает подарки.
– Не на ярмарке, – парировал, пожав Бену руку. – Но похоже она отлично служит местом встреч. Вы не знакомы? – я перевёл взгляд с Филдинга на Констанс. – Уэйкфилд, это...
– Мисс Констанс Лоренс, – продолжил за меня Бен, – мы знакомы. Мисс Лоренс создала для меня потрясающий аромат.
Я кивнул:
– Как и для меня.
Снова улыбнувшись Констанс, скользнул взглядом вокруг, пытаясь определить, что было бы интересно всем нам, и встретился глазами с ещё одной знакомой. Кивнул, приветствуя, и получил в ответ кивок. Значит, я не ошибся и Эстель тоже меня узнала.
– Минуту, – попросил я Констанс и Филдинга, делая шаг в направлении мисс Скеффингтон, – я вижу ещё одну знакомую. Если вы не против, я приглашу её к нам, и вместе прогуляемся. Уэйкфилд, ты же не торопишься?
Увидев как Бенджамин отрицательно мотнул головой, я оставил его с Констанс и направился к мисс Скеффингтон.
Мне снова бросилось в глаза, что как и в первый раз, Эстель одета не по погоде. Слишком тонкое пальто, из под которого виден подол тонкого же платья, зато улыбка подкупает искренностью и лёгким смущением.
– Эстель, – я коротко сжал в руке её холодную ладонь, – рад тебя видеть. Как поживаешь? Надеюсь, лорд Харрингтон пребывает в добром здравии?
– Доброго вечера вам, Джеймс, я тоже очень рада встрече. Лорд Харрингтон здоров, благодарю, сейчас словно великий полководец он возглавляет подготовку к празднику. Надеюсь, вы и ваша мама тоже здоровы?
– Я давно её не видел, – признался, почувствовав лёгкий укол вины, – но полагаю, что она здорова. Спасибо.
Не желая не только продолжать тему, но и думать сейчас о родительнице, я скользнул взглядом по лицам вокруг и не найдя никого, кто мог сопровождать Эстель, спросил: – Ты здесь одна?
Эстель кивнула, пока не понимая к чему вопрос.
– Прекрасно, – я даже не пытался скрыть довольство, – составишь мне компанию? Сегодня я совсем один, – не всерьёз посетовав на судьбу, я предложил девушке руку, практически не оставляя ей времени подумать. – Правда, только что встретил мисс Лоренс и Уэйкфилда. Думаю, ты с обоими знакома?
Мой взгляд встретился со смеющимся Эстель:
– Его сиятельству представлена я не была.
– Ну, это мы сейчас исправим, – заверил я, подводя мисс Скеффингтон к Констанс и Филдингу.
– Уэйкфилд, познакомься с мисс Эстель Скеффингтон. – Я перевёл взгляд с него на девушку, – Эстель, это Бенджамин Филдинг, маркиз Уэйкфилд.
Филдинг вежливо кивнул, Эстель ответила улыбкой, чуть склонив голову.
– Теперь, когда с формальностями покончено, я предлагаю найти нам развлечение. Не даром же мы сегодня здесь встретились.
Не услышав возражений, я отставил локоть, предлагая вторую руку Констанс. То же самое сделал Бен. Констанс засмеялась, как совсем юная девчонка, и приняла руку Филдинга. «Что справедливо» – молча согласился я.
– Куда пойдём? – Глаза Констанс сияли отражением улыбки на губах.
– Хотите посмотреть танцы на льду? – Я сверился с часами, вспоминая, что было указано на афише. – Шоу должно скоро начаться.
Девушки отрицательно покачали головами.
– Тогда цирк или ледяные фигуры в «Magical Ice Kingdom»?
Толпа не позволяла нам передвигаться быстро, что было, пожалуй, к лучшему. Разглядывать прилавки, останавливаясь, наблюдать, под грохот музыки, за людьми на аттракционах, и просто дышать напоенным ароматами съестного холодным воздухом, в компании гораздо приятнее, чем одному. Заразное веселье ярмарки никак не проходило – я чувствовал себя свободно и легко, что случалось редко.
Глядя на то, как колеблются с ответом Констанс и Эстель, я обратился к Филдингу:
– Бен, нам придётся сразить парочку драконов, чтобы их развлечь или выиграть суперприз в каком-нибудь состязании.
Улыбки красят всех и девушки, ставшие в этот вечер моей компанией, не исключение.
– Я видела одно забавное, когда шла сюда, – лукаво улыбаясь, сказала Эстель, – на скорость там едят сосиски.
Мы с Филдингом переглянулись.
– Смотрите, силомер! – Констанс показывала на маячивший впереди аттракцион.
Что ж, это гораздо лучше сосисок. Мы подошли и я отследил путь груза от наковальни к сотке.
– Уэйкфилд, у тебя есть только один дубль и ни одного шанса свалить работу на каскадёра, – я шутил, но говорил намеренно серьёзно, надеясь что он примет вызов.
Рассчитавшись с хозяином аттракциона, я снял пальто и уже хотел попросить Констанс подержать, когда вспомнил о тонком одеянии Эстель.
– Мисс Скеффингтон, не сочтите за бестактность, – с улыбкой, накинул пальто на её плечи.
Я встретил взгляд Эстель - она не обманулась ни словами, ни улыбкой. Ну что ж, пусть будет так.
Следом в руки девушки отправился пиджак. Я расстегнул манжеты, сунул запонки в карман брюк и закатал рукава рубашки. Повёл плечами, разминая мышцы, после чего взялся за молот. Взвесил его в руках, примериваясь. Разгоняемая азартом кровь бежит быстрее. Я понимаю, что не важно выбью сотню или нет, с другой стороны – на меньшее я не согласен.
– Со скольких попыток? – Судя по тону, подначивает Филдинг.
Я стреляю в него взглядом и улыбаюсь:
– С одной.
Вдох-выдох. В паузе между следующими, замах и со всей силы опускаю молот на «наковальню» силомера.

Так, Джоне больше не наливать) Какая Алина, парень?) И почему кол там, где должна быть голова?))

Доброго)

Арлин, Фостер, я ждал, что вы вот-вот попрощаетесь, потому что, готовя новый выпуск Пульса, прошёлся по последним постам и видел, что, в общем-то, вы рассказали всё, что можно было, вплоть до внуков.
Четыре года, правда? Время летит ужасно быстро.
Арлин, соглашусь с тобой, что эмоции, какие бы они не были, были всегда настоящими и это, пожалуй, главное.
Конечно, жаль, что в сети отношений мира МПиБ больше не будет вашей нити. С другой стороны, всё конечно, а ваша история закончилась хорошо.
Я желаю вам не терять друг друга. Надеюсь, что когда-нибудь вы всё-таки заглянете сюда, чтобы принять участие в одном из общих сюжетов или просто провести с нами день-другой, что тоже уже случалось.
Спасибо за вашу историю. Спасибо за то, что были.
Удачи во всех начинаниях)

Когда Уэйкфилд выбивает сотню, я снова думаю о том, что всё здесь, от аромата пряностей до нашего успеха в схватке с силомером – нереально. Всё это так далеко от меня и моих будней, что я невольно чувствую себя как в сказке. Наверное, даже с мыслью на задворках, что завтра всё забудется, как сон. Спонтанное соревнование с Беном – ребячество и просто желание проверить свои силы. Игрушки в руках наших спутниц и улыбки на их лицах – приятный бонус.
Освободив место следующим, в возникшей за нами недлинной очереди, мы с Уэйкфилдом снова облачились в верхнюю одежду, чтобы продолжить путь.
Ряды прилавков, блеск ёлочных игрушек, украшений, буйство красок, симфония ароматов, гомон, смех, музыка, перекрывающая всё, и яркие улыбки Констанс и Эстель, о чём-то переговаривающихся между собой, склоняя ближе головы. Я наслаждаюсь их компанией, уже не думая о том, что не собирался здесь задерживаться. Уэйкфилд смотрит по сторонам, с выражением лёгкой скуки на лице. В чём-то понимаю – Голливуд претенциознее, масштабнее, зато здесь всё ближе, по крайней мере мне.
На нас обращают внимание и даже пристально разглядывают – мне это бросается в глаза. Понятно, что внимание притягивает Филдинг. Люди не каждый день видят так близко голливудскую звезду и именно это останавливает их и заставляет сомневаться. В момент, когда я думаю о том, что атака всё же неизбежна, Уэйкфилд повернулся ко мне:
– Давайте по глинтвейну?
– Позволите мне предложить баварскую деревню? – Эстель подхватила тему, беспечно улыбаясь и поднимая воротник пальто. – Уверена, что там есть глинтвейн и точно обалденное печенье.
Всё-таки мёрзнет, а мы только что прошли мимо лавки с шарфами. Меня так и подмывает вернуться на эти несколько шагов и купить ей большой, широкий, тёплый, чтобы отогреть. Но понимаю, что Эстель не примет даже такую мелочь, к тому же этим жестом я подчеркну, что её наряд не лучший для зимы. Бестактность, которую я себе, конечно, не позволю. Поэтому глинтвейн – он тоже согревает. И всё же раздражает, что не могу решить проблему из-за условностей, а не потому что мне это не по силам.
Кивнул, пожав плечами:
– Желание леди – закон.

Здесь всё то же самое, но с немецким флёром. Названия блюд на досках указаны на двух языках, и из нескольких шале несётся пение на языке отцов. Меня не манит сладкое, уж слишком вкусно пахнет мясом.
Предложение перекусить нашло отклик даже у наших дам. Мы выбрали колбаски-гриль под соусом карри. Как оказалось, к ним довеском идёт картошка фри, и это самая популярная уличная еда в Германии. Пусть не патриотично, но американец во мне сейчас ликует куда больше, чем при виде этой же картошки с рыбой. Мы решили не садиться и расположились со своими картонками вокруг высокого столика. Обслуживающая нас девушка, подвинув в сторону рождественскую звезду в маленьком горшке, украшенном шишками и крохотными ёлочными шариками, поставила в центр столика небольшую плетёнку с филигранно-разрисованным печеньем и составила с подноса четыре кружки с глинтвейном.
– Где планируете провести Рождество? – улыбаясь, спросила Констанс, обведя нас взглядом.
Этот вопрос звучал в предпраздничные дни часто, собирал ответы «с семьёй» и был на этом исчерпан. При условии, что семья есть.
– В Уэйкфилд-Парке, – отозвался Бен, отвлёкшись от действительно вкусной колбасы, – с семьёй и со всевозможными традициями, – он улыбнулся, выдывая, что не является ярым поклонником последних. – А вы? Тоже будете жечь рождественское полено и петь псалмы?
Констанс легко пожала плечами:
– Рождество – праздник семейный. Родители смертельно обидятся, если я не приеду. К тому же Нейт, кажется, в кои-то веки обещал прилететь домой. – На её лице мелькнула лёгкая тень сомнения. – Если не случится обвал на бирже или внезапно не выбросят в продажу акции Де Бирс. – Констанс рассмеялась, – вот ему родители простят всё. Старший сын. Я его сто лет не видела.
Мы все понимающе кивнули, но, наверное, только я ждал продолжения, задумавшись о том, как в детстве мне не хватало ощущения семьи.
– У друзей, – сказал я, когда понял, что повисла пауза и три пары глаз смотрят на меня. – Моя семья состоит из одного человека, и он в Штатах. – Я встретился глазами с Филдингом, легко поняв по прищуру и вопросительному взгляду, какие мысли крутятся сейчас в его голове. – Поэтому я собираюсь провести праздник со своим крестником и его родителями в Лидни.
Бен промолчал. Должно быть, рассудив, что отношения с родственниками – дело слишком личное, чтобы лезть в него с вопросами.
– Привычно дома, я обожаю Рождество. Надену тёплые носки, - улыбка изгибает губы Эстель, - сделаю чай с малиной и выберу отличный фильм.
И никакого деда, матери, отца. Выходит, что семейный праздник и для Эстель не очень-то семейный. Я на мгновение встречаюсь с ней глазами, в них всё же грусть, которой в голосе не слышно. Я снова поражаюсь её умению держать себя в руках, ничем не намекнув, не выдав своих переживаний, являя внешне образчик достоинства. Эстель отводит глаза первой. Теперь я беспрепятственно её разглядываю, пожалуй, в первый раз. Мы познакомились весной. В марте? В апреле? Я кажется тогда уже был увлечён мыслью о союзе с леди Каролиной и не рассматривал... быть может, зря. Бриллианту, чтобы засверкать, нужна огранка и оправа. Огранка, в случае мисс Скеффингтон, безупречна, а вот оправа – это то, что создаёт в ней диссонанс. То, что я легко могу исправить. Финансово легко, в остальном с женщинами просто не бывает.
– Почему всё вредное так вкусно, – посетовала Констанс, вернув меня к реальности.
Уэйкфилд поспешил утешить Констанс комплиментом, я поддержал улыбкой, согласившись, что остро-сладкий соус украсил своим вкусом как колбаски, так и картофель фри. И глинтвейн оказался вкусным, с хорошим средним градусом и ярко выраженным ароматом свежих фруктов.

Вечер становился поздним. До закрытия ярмарки оставалось полтора часа, что чувствовалось по редеющим проходам в торговых рядах и усталостью на лицах персонала.
– Никто не боится высоты?
На вопросительные взгляды, кивнул в сторону «Giant Observation Wheel»:
– Я приглашаю вас взглянуть на Найтсбридж и, – намеренно смеющимся небрежным тоном, – другие части Лондона, с высоты шестидесяти метров.
– Шестьдесят метров? Какой ужас! – засмеялась Констанс. – Конечно, я ужасно боюсь высоты.
Кокетничает, несомненно. Я помню, что она живёт в высотке и называла тогда, кажется, тридцать девятый этаж, но не мог же я спросить только двоих.
– Придётся крепко держаться. За воздух, – продолжала шутить Констанс.
Бен пожал плечами, что я принял за согласие.
– С огромным удовольствием, – Эстель обернулась к колесу и снова улыбнулась. – Признаться, подъём был грандиозным планом на этот вечер.
– Вот и отлично, – заключил я, – надеюсь там нет очереди.
Мои надежды не оправдались – очередь была, но так как колесо за раз вмещало около трёх сотен пассажиров, ждать нам не пришлось.
Мы пропустили вперёд дам, затем поднялся Филдинг. Он занял место возле Констанс, я – оставшееся, рядом с Эстель. Через несколько минут кабинки покачнулись и начали свой путь к высшей точке.
От красоты ночного города захватывало дух. С ней могла поспорить только красота, охваченной восторгом женщины. Я же имел возможность наслаждаться и тем, и другим. Вечер безусловно удался.

Доброго)

Всех влюблённых с праздником!)
Вик, ох, ты и порадовал) Оно не для меня, конечно, но то, что написалось к празднику, очень радует)

Леди и джентльмены, наша ежегодная страничка с валентинками)

Хорошего вам праздника)

В завершение праздничного дня - музыка)

Июль

Я никогда не позволял себе дать слабину, с детства доказывая всем, и себе в том числе, что способен справиться с любой проблемой. Ничто не пришло мне в руки само, не досталось по наследству, не было присвоено. Это вызывало уважение и помогало мне расти, но вот уже несколько лет, как я понял, что перерос и это. Я чётко знал на что способен. Сколько сил, средств и времени нужно, чтобы покорить очередную цель любого толка. Я так же чётко знал предел своим возможностям и то, что успех, целеустремленность, самодостаточность и состоятельность не гарантируют того, что ты будешь любим. А что бы я не сомневался в этой истине, жизнь преподнесла мне встречи с Барбарой и лордом Хоторном.

Покончив с делами в Штатах, я решил там не задерживаться, хотя изначально планировал остаться на месяц. Привычным сценарием было вернуться к работе, делая вид, что ничего не случилось, но в этот раз я решил побыть наедине с собой, подумать. Для этого не подходил один из обласканных солнцем островов, с кипучей ночной жизнью. Сейчас даже мысль о таком претила.
Ты бывал в Шотландии? Там очень красиво.
Спустя всего час, с момента как мне вспомнились эти слова, я говорил по телефону с владельцем небольшого дома на острове Скарба. «Всё по-простому, без излишеств» предупредил меня барон Сандис и я заверил его, что ничего особенного мне не требуется. Избыток благ притупляет нашу способность получать от них удовольствие. Мой разум сейчас требовал очищения, покоя, попросту сказать, возвращения к истокам.
Сообщив в головной и лондонский офис о изменениях в моих планах, я вылетел из Лос-Анджелеса в Шотландию.

Шотландия, остров Скарба

Священные морские острова сразу и навсегда запали мне в душу. Остроугольной формы с северо-востока, на северо-западе они обрываются в воды прибоя отвесными скалами. Небольшие, покрытые зелёным кустарником островки, пестрят цветами среди валунов розового кварцевого известняка, контрастирующего с чёрными сланцевыми карьерами и пустошами. В хорошую погоду сланец ослепительно блестит на солнце, а во время шторма рождает странные видения и неестественные формы, сбивающие с толку даже не очень впечатлительных. Остров Скарба не населён, однако в его глубине прячется охотничий домик - Килмори-Лодж. Именно его я арендовал на следующие две недели.
Служащий барона, сопровождавший меня в поездке, бросал косые, оценивающие взгляды, наверное, пытаясь понять, что я хочу на необитаемом острове, в не охотничий сезон. Я делал вид, что не замечаю его любопытства, скользя взглядом по вересковым пустошам, разительно контрастирующих с сочными зелеными лугами и блеском сланца.
Восточная часть острова оказалась покрыта густым лесом, в котором как я уже знал, водятся олени и зверь помельче. Не остров, а драгоценный камень, в объятиях холодных вод.
- Здесь сильные приливы, - мужчина прервал молчание, затормозив перед охотничьим домом, – часто с высокими волнами.
Он замолчал, давая мне время усвоить информацию.
- Да, я знаю. – Во время перелёта я успел немало прочитать об этой местности и её особенностях. – Всё равно спасибо, что предупредили.
Мистер Уоррик кивнул и вылез из пикапа.
- Я оставлю вам номер телефона – звоните в любое время, если вам понадобится помощь или будет что-то нужно.

Продолжение следует...

Шотландия. Остров Скарба

– Только должен предупредить, что связь здесь плохая.
После предложения звонить в любое время, эти слова прозвучали почти как издевательство.
– Насколько плохая?
– Лучше всего сигнал ловить на причале, в штиль. Если вам очень повезёт, то поймаете слабенький, не доходя до береговой линии. Вопрос в том, на что его хватит.
В голове сама по себе возникла картинка скитающегося по острову меня, с протянутой к небу рукой со смартфоном – весёлое зрелище.
– Надёжнее всего письменное сообщение, – поделился соображением Уоррик, – его можно набрать заранее, подробно изложить проблему и отправить, как только будет сигнал. На это нужно гораздо меньше времени, чем на телефонный разговор.
Я кивнул и решил немного осмотреться, пока Уоррик переносил вещи и провиант из машины в дом.
Трудно было сказать когда построено здание, я мог лишь предположить, что около ста лет назад. Облизанные ветром и водой каменные стены потемнели от времени и морской соли. Приземистое строение выглядело так, словно выросло из грунта. Его можно было не заметить, если не знать, что оно здесь есть, так аутентично сливалась кровля и тёмный камень стен с суровым ландшафтом.
Тропка, ведущая вокруг дома справа, заросла колючим кустарником, похожим на ежевику. Продираться я не стал, просто решил обойти с другой стороны. Здесь кустарник ещё не подобрался так близко к стенам, к которым жались сиреневые и розовые кустики вереска. За домом, как я и ожидал, обнаружились пара хозяйственных построек. Поленница, уборная и немного осевший в землю сарай, с крохотным мутным оконцем, больше похожим на иллюминатор.
– Там инструменты, силки и сеть для рыбной ловли и всякое по мелочи, - подошёл мистер Уоррик, - хотите взглянуть?
– Дверь не заперта? – уточнил, мотнув головой.
– Заперта, - ответил мужчина, - все ключи в секретере, в гостиной. От главного входа, от задней двери, от сарая и запасной от машины.
– Хорошо, – я повернулся к дому, – Как обстоят дела с электричеством?
– Тут установлен генератор, – мистер Уоррик последовал за мной в дом. – Проблем с электричеством быть не должно.
Я перевёл тему:
– Здесь есть ружьё? Или барон привозит оружие с собой?
– Есть одно, – Уоррик посмотрел на меня серьёзно, – у вас есть разрешение?
Я кивнул, потом усмехнулся:
– Британское и американское.
В ответ мистер Уоррик пробормотал что-то о том, что в Америке разрешение дают всем подряд, и, видимо, только наличие у меня британского, а у него воспитания, помешало ему сказать это громко.
Тем временем мы вошли в гостиную. Мистер Уоррик показал мне где лежат ключи, а потом и амуницию, для висящего на стене ружья. Затем наступила очередь полок с несколькими фильмами, на случай непогоды, и немного более многочисленной подборки книг. Я пробежался глазами по корешкам, отметив как знакомые, так и новые для меня имена авторов. Ну, что ж, будет чем заняться вечерами.
– Если будете охотиться, – снова заговорил Уоррик, увидев, что я разглядываю оленьи рога над камином, – будьте осторожны. Лесная полоса не очень широкая, но растительность густая, поэтому обрыв легко не заметить.
Я перевёл на него вопросительный взгляд, предлагая продолжить.
– В восточной части есть провал, трещина. Довольно глубокая, около трёх метров. Стены отвесные, но выбраться можно. Главное, ничего не сломать при падении.
– Есть ещё что-то, о чём мне следует знать? – Я решил уточнить, не дождавшись продолжения рассказа о ловушках острова.
Мистер Уоррик улыбнулся:
– Хотите послушать о келпи?

Спустя час, я отвёз мистера Уоррика обратно к причалу, а потом смотрел, как он удаляется от острова на своём катере, оставляя за собой быстро тающий пенный след.
Я достал из кармана смартфон и убедился, что есть плохонький сигнал. Похоже, мне действительно придётся отдыхать – работать без доступа в интернет не получится. Хотя, у меня же есть материал первого семинара, на которые мы записались с Майклом, но из-за моей срочной отлучки в Денвер, ехать ему пришлось ехать одному.
Я сел на землю и устремил взгляд на тёмные морские волны. В голове не было ни одной мысли и... это было хорошо. Та самая разгрузка, которую я надеялся получить.
Не знаю, сколько я провёл времени, наблюдая за течением и разглядывая пятна близлежащих островков, по-прежнему диких внешне, хотя уже и не первозданных. Как минимум один из них был обитаем и медленно загорался далёкими огнями. Осознав, что огни становятся всё ярче, я понял, что уже почти стемнело и решил вернуться в дом. У меня будет достаточно времени, чтобы осмотреть остров вдоль и поперёк, а сегодняшний день и так выдался длинным.

Утром я было подумал, что день в одиночестве мне покажется длинным, но не успел моргнуть глазом, как оказалось что почти полдень.
Домработница давно стала прочной частью моего быта, а всё, к чему мы основательно привыкаем, становится словно невидимым. Сегодняшний день стал для меня откровением на тему ведения домашнего хозяйства. Начать хотя бы с полотенец, которые нужно было заменить или развесить и высушить, чтобы воспользоваться ими в следующий раз. Нагрева воды для душа, после приведения в порядок душевой кабины и ванной комнаты в целом. На кухне меня ждало столкновение планов и реальности в том, что касалось приготовления завтрака. Если не вдаваться в подробности, я позавтракал, но качество пищи, как и длительность приготовления, вызывали вопросы. Я решил относиться к тяготам своего нового бытия с юмором, поэтому закончив к полудню со всем, что нужно было уладить в первой половине дня, лишь рассмеялся возникшей мысли, что с моей скоростью самое время начинать готовить обед.
Закинув ружьё на плечо, я запер дверь и отправился изучать остров.

Через несколько часов, наслушавшись криков чаек и надышавшись морским воздухом, я вернулся к дому. Остров был не только необитаем, но и абсолютно пуст. В том смысле, что изучать здесь было нечего. Я обошёл его весь, не считая лесной полосы на востоке, решив оставить её на завтра.
Я не был разочарован, именно так представляя себе этот уголок суровой
земли, единственным украшением которой является дикая природа. Какие ещё нужны развлечения, когда невозможно отвести взгляд от волн, яростно разбивающихся о скалистые берега, или от рождённого сильным течением водоворота? Палитра красок здесь не очень разнообразна, но те, что есть в ней, яркие и завораживающие, как омытые слезами счастья и озарённые улыбкой глаза любимой женщины.

В последующие дни я рано вставал, чтобы заняться спортом, сделать себе завтрак, а после отправлялся бродить по острову. Я много думал. Не искал ответы, просто размышлял. Меньше всего о Барбаре. Больше всего о матери.
Нужно было признать, что я повёл себя как обиженный мальчишка. Должно быть потому что в том, что касалось Хоторна, я остался тем мальчишкой, который был ему не нужен. Будучи совсем ребёнком, я старался быть послушным, сильным, хорошо учиться, надеясь, что узнав о моих успехах, он вернётся. И был всё равно не нужен. Тогда я возненавидел его. Вырос с этим чувством, пронёс его через годы. Но я никогда не думал о том, как больно маме – женщине, которую бросил любимый человек. Сначала в силу своего малого возраста, а потом юношеской категоричности, я вообще не задумывался о том, что она любила этого «подонка», как я привык его мысленно называть. Возможно, не случись в моей жизни Барбары, я бы так и не задумался. Оставалось надеяться, что теперь она счастлива с ним. С тем, кому всю жизнь хранила верность. Мама заслуживала счастья.

Стук в дверь вернул меня в реальность. Я с некоторым удивлением посмотрел на книгу в своей руке, поняв что снова задумался. Но удивила меня, конечно, не книга, а нарушивший тишину стук. Кто, скажите мне на милость, может стучаться в дверь на необитаемом острове?

Июль.
Шотландия. Остров Скарба

– Вернее, он был необитаемым, до нашего с вами появления, – поправился, рассматривая взъерошенного художника.
То ли за прошедшие восемь дней я соскучился по людскому обществу, то ли Линд-Уайатт вызывал жалость, но я махнул рукой, приглашая его войти.
– Спасибо, – поблагодарил он за гостеприимство, озираясь по сторонам. – А вы как тут оказались?
Всё-таки дело было в художнике. Точнее, в том, как его шокировала новость о необитаемости острова. Он смотрел совершенно ошалело, настороженно, словно ждал, что сейчас кто-то выпрыгнет на него из-за угла, с криком: «Сюрприз!».
Я вздохнул:
– Это не слишком приятная история. Я не хочу об этом говорить.
В наше время люди жутко боятся показаться не толерантными, бесчувственными, навязчивыми, поэтому перед фразой «я не хочу об этом говорить» все безропотно отступают.
Отвернувшись от художника, я спрятал улыбку и заодно помолчал, придав словам трагичность. Если судьба послала мне развлечение в лице Линд-Уайатта, грех отказываться от удовольствия повеселиться.
– Прошу прощения, – как и ожидалось, пробормотал художник и тоже замолк. Но ненадолго. – А кому принадлежит этот дом?
Линд-Уайатт сел на край кресла, всем видом излучая непонимание своего положения.
Мне стоило труда не рассмеяться, и только умение картёжника держать безупречный покерфэйс спасло и на этот раз.
– Если бы я знал, – подойдя к серванту, который служил своему хозяину баром, я достал бутылку виски «Остров Джура», вот только упомянутый моим нежданным гостем, и щедро налил нам в бокалы на два пальца. – Это странное место.
Выдав это замечание, я обернулся, насладился мелькнувшим на лице Линд-Уайатта выражением беспокойства, и протянул ему бокал:
– Выпейте. Не помешает.
Я занял второе кресло и принялся смаковать свой виски. Через полминуты Линд-Уайатт завозился, напоминая о себе. Я снова сдержал улыбку.
– Может, разведём огонь в камине, мне кажется сегодня особенно прохладно? – предложил я, с невозмутимым выражением лица.
– Можно развести, – отозвался мой гость, явно намёрзнувшись, скитаясь по острову. – Но почему вы говорите, что это место странное?
Я кивнул, давая понять, что помню о предмете нашего разговора и, поставив бокал на каминную полку, взялся выбирать поленья.
– Я попал на остров восемь дней назад, – даже не глядя на художника, я видел как он подался вперёд, обратившись в слух, – нашёл этот дом, машину в гараже, продукты на кухне и... – я чиркнул зажигалкой под тонким концом щепки, подождал пока она займётся огнём, – и ни одного человека.
Просунув щепку под сложеные «решёткой» полена, я немного развернулся на пятках и посмотрел через плечо на Линд-Уайатта:
– Но здесь же кто-то был. Продукты свежие, и их немало. Было восемь дней назад, – уточнил для верности. – Автомобиль стоит в гараже, вещи, – я указал на свой свитер, – а людей нет. Я уже обошёл весь остров, но тела не нашёл.
Отметив на лице художника напряжённую работу мысли, я отвернулся к разгорающемуся огню и улыбнулся.
– Тела? – переспросил Линд-Уайатт. – Может, эти люди просто уехали с острова?
– Оставив свои вещи и продукты?
– И правда странно, – немного подумав, ответил художник. – А почему вы за восемь дней до сих пор не уехали с острова?
Я поднял указательный палец, обозначая важность вопроса, а потом и сам поднялся с корточек на ноги.
– Это следующая странность, – захватив свой бокал с виски, я вернулся в кресло. – Во-первых, мимо острова проплывает критически мало лодок и кораблей. Вероятно, это обусловленно близостью водоворота, – Линд-Уайатт кивнул, соглашаясь с моей теорией, – но как объяснить то, что те редкие судёнышки, которые всё-таки проплывают мимо, никак не реагирует на мои призывы – я не знаю. Буквально вчера мимо проплывал катер, я махал им и кричал «Помогите!», а они просто помахали мне в ответ и уплыли.
Я вошёл в роль и уже сам слышал в своём голосе озадаченность и беспокойство.
– Наверное, они не слышали вас из-за рёва водоворота, – предположил Линд-Уайатт, – или решили, что вы разыгрываете их.
Мы оба замолчали. Я допивал виски, художник смотрел на огонь, явно думая о том, во что он влип.
– И связи нет, – через некоторое время задумчиво произнёс мой гость, – по крайней мере я не смог поймать сигнал. А здесь, в доме, – оживился художник, – как-то налажена связь с внешним миром?
Я отрицательно помотал головой. Мой лишённый надежды взгляд говорил: «Выхода нет».
– Ну, хорошо, что теперь нас двое, – попытался приободрить меня художник, – завтра мы обязательно что-нибудь придумаем.
Я уже придумал, Линд-Уайатт. Я уже придумал.

– Вот, что я нашёл.
Я раскрыл руки, позволяя вещам упасть на диван. Хорошая, ярко-жёлтая ветровка, какие носят береговые патрульные, панама с тульей и антрацитовые сапоги, с ярко-розовым флоральным принтом по бокам. Это, конечно, не то же самое, что фиолетовый шарфик, но художнику должно понравиться.
– Чьи это вещи? – поднимая панаму двумя пальцами, спросил художник.
Пожал плечами:
– Должно быть, кого-то из усопших. Можешь не одевать, – я сел и начал натягивать хозяйские сапоги, – но тогда рискуешь промокнуть до исподнего.
За завтраком мы решили, что официоз в нынешних условиях особенно обременителен и перешли на ты. Кстати, готовил художник ещё хуже, чем я. В смысле, совсем не умел. Скажем прямо, так себе помощник, но я был решительно настроен найти ему применение, то есть задачу по силам и способностям, которая облегчила бы мои островные будни.
– Вон, швабра, – я кивнул в сторону чулана, в дальнем углу кухни, – возьми черенок и привяжи к нему простынь.
– С простынью тяжеловато будет, – возразил Петер.
– Но рвать мы её не будем, – предупредил, чтобы он даже не думал о вандализме. – Кто знает когда и для чего она ещё может понадобиться.
Закончив с сапогами, я надел свой (то есть хозяйский) дождевик, достал амуницию и проверил ружьё, краем глаза заметив как исчезла в чулане жёлтая спина. Линд-Уайатт без должного восторга воспринял моё предложение дежурить на берегу с самодельным флагом, чтобы было чем махать, если мимо нас будет проплывать какое-нибудь судёнышко, но ему пришлось согласиться, что вариантов у нас не так уж много и нужно перепробовать их все. Эта игра меня порядком забавляла, поэтому рассказывать Линд-Уайатту правду я пока не собирался.
Совсем скоро мы шли к месту, которое я называл причалом, потому что именно там мы с мистером Уорриком пристали к берегу. Я нёс ружьё, ведро, наживку и прочие нужные, но неинтересные вещи, следом за мной шагал Линд-Уайатт, с «флагом» на плече. Простыня для нашей цели действительно была тяжеловата, но то ли ещё будет, когда она станет влажной от брызг.
Добравшись до места, я снял верхнюю одежду и в одних портках и сапогах на босу ногу вошёл в воду. Мои самодельные ловушки и две мордушки барона редко приносили большой улов, но две-три рыбы находились в них почти каждый раз, а мне для обеда этого хватало. Художник с любопытством следил за моими манипуляциями, так что мне даже пришлось напомнить ему, что пялиться надо не на меня, а на линию горизонта. Сегодня, кстати, опять едва различимую. Гул водоворота, взвесь в воздухе и ледяная вода – вот, основные минусы отдыха на Скарба. Ну, а кто обещал, что будет легко?
Я взялся за импровизированный поплавок и, без суеты, стал подтягивать к себе уже вторую мордушку. Линд-Уайатт снова наблюдал, видимо уже радуясь свежей рыбе на обед. «Самое время» решил я и крикнул:
– Лодка! Петер, лодка!
Не ожидавший подвоха художник вскочил на ноги и, подняв над головой палку с простынёй, ломанулся вдоль полосы прибоя, крича: «Мы здесь! Помогите!». Как он бежал! А с какой отдачей кричал?! Господи, как я ржал! Аж чуть не уронил мордушку с двумя рыбинами обратно в воду.
Наконец, сообразив, что никакой лодки нет и я смеюсь именно поэтому, Линд-Уайатт возмущённо бросил «флаг» на гальку и разразился гневной тирадой. Признаться, я почти ничего не расслышал, потому что продолжал хохотать, а Коривреккан успешно перебивал любого, но вид покрасневшего от негодования художника доставлял мне столько радости, что я просто не мог успокоиться.
Оказавшись на берегу, я переложил рыбу в ведро, вытряхнул из сапог воду и затолкал в них тряпки, чтобы немного подсушить, а сам быстро оделся.
– Если ты тут закончил, – оскорблённо буркнул художник, – пошли, заберём мою сумку из оврага.
Я скользнул взглядом по его белеющим из рваных джинсов коленкам и, не сдержавшись, снова улыбнулся:
– Оставайся здесь, кто-то должен следить за проходящими мимо судами, чтобы подать знак, – кивнул в сторону брошенного флага, – я сам достану твою сумку.
– Ну, уж нет, – всё так же оскорблённо пропыхтел Линд-Уайатт и демонстративно прошёл мимо своей белеющей на гальке попранной надежды на свободное будущее.
– Я не понял, – от такой наглости моё веселье сошло на нет, – я один всё должен нести?
– Я его не потащу, – заявил Петер, видимо, крепко обидевшись на безобидную, в общем-то, шутку.
– Понесёшь, – заверил я тоном человека, на стороне которого сила, – или на меня можешь больше не рассчитывать.
Линд-Уайатт остановился, какое-то время продолжая смотреть прямо перед собой, потом вернулся на несколько шагов, взял флаг и, закинув его на плечо, двинулся на восток. Я пожал плечами, подхватил остальные вещи и пошёл следом.
По пути к лесной полосе, перед моими глазами несколько раз возникала картина бегущего по берегу Петера, с ветром в волосах и надеждой в глазах, и я снова начинал тихо смеяться. А виновник моего веселья шёл строго вперёд, хотя было очевидно, что дорогу он не знает. Ну, ещё бы, это я за восемь дней обошёл тут каждый квадратный метр, а он петлял в темноте, без шанса запомнить маршрут.
– Нам вправо, – подсказал я, заметив, что художник притормозил у входа в лес. – Если ты говорил про тот обрыв, про который я думаю, то сейчас вправо и глубже в лес.
Я хотел добавить, чтобы он был осторожен – из-за кустов обрыв совершенно не виден, но Петер пошёл дальше и я промолчал, не желая и далее разговаривать с его спиной.
Чтобы не пришлось делать двойную работу, я старался заглянуть под каждый куст и дерево, мимо которых проходил. Линд-Уайатт делал то же самое. Я по правой стороне тропы, он – по левой. Я не заметил, как в какой-то момент он сошёл с тропы и пошёл дальше вглубь, об этом меня оповестил хруст ломающихся веток, бранное слово, сорвавшееся в момент ухода земли из-под ног, и звук упавшего тела.

Август - декабрь

Деревья – те же дети, чужим они интересны, когда подрастут, а родителям и садовникам – сызмальства. Вы и представить не можете, какое это беспримерное наслаждение: сажальщик подобен художнику, который накладывает краски на холст, – он каждую минуту видит воочию результат своих трудов. С этим не сравниться никакому занятию или искусству, ибо здесь воедино слиты все прошедшие, сущие и будущие удовольствия. ©

Я люблю деревья больше, чем любую другую растительность, включая яркие, причудливые цветы. Люблю их за мудрость, стойкость и щедрость – качества, которых не хватает многим людям. Глядя на них, я понимаю чем буду заниматься в старости. Именно из-за деревьев, обступивших Nearbridge Manor почти полным кругом, я заинтересовался поместьем. Оказалось, что последние хозяева покинул его около восьми лет назад и с тех пор поместье выставлено на продажу.
Цена кусалась. Конечно, это внушительных размеров надел земли, который едва охватишь взглядом, и здание, заложенное в XVIII столетии, и всё же.
И всё же, я не мог перестать думать о необычном доме с террасным садом и причудливыми башенками, с видом на реку Тет. Я решил вернуться, чтобы встретиться с риэлтором.
К сожалению, не было точных данных о том, кто спроектировал здание, но очевидно то, что архитектор был вдохновлён примером Рена и, возможно, Гиббса. Позже здание достраивалось и перестраивалось и смешения стилей было не избежать. Меня приятно удивили большая библиотека, две гостиных, музыкальная комната, просторная столовая и кухня, выдержанная в общем стиле дома и тем не менее имеющая всю необходимую техническую начинку, высокого уровня. После того, как съехали последние хозяева, в доме был проведён капремонт; отреставрированы все помещения, включая семь спален, пять ванных комнат и гараж. Не считая трёх спален, дом был полностью мебелирован. Снаружи была великолепная терраса, террасные сады, украшенные декоративным ступенчатым водопадом, окружённые, сейчас запущенным, многолетним английским садом.
Осмотрев Нирбридж Мэнор, я понял, что хочу остаться. Хочу, чтобы в этом доме родились мои дети, провести здесь жизнь и быть похороненным под сенью многовековых деревьев.
Мои последние сомнения разрешила готовность разведённых ныне владельцев снизить цену на тридцать процентов от первоначальной суммы. Спустя восемь лет и несколько сорвавшихся сделок, они были рады получить пусть меньше, но наверняка. Во время оформления бумаг, я узнал, что Нирбридж Мэнор почти полсотни лет принадлежал роду Таунсендов. Кто-то из предков продал его в послевоенные годы, видимо, чтобы поправить финансовое положение. Неважная, по сути, но всё же интересная для меня деталь.
Из Лондона в Норфолк можно добраться разными путями. По автобану путь занимает час, если же добираться межгородскими трассами, то на дорогу уходит чуть больше двух часов.
Я мог заселиться уже в ноябре, но решил, что раз поместью предстоит стать родовым гнездом, перееду сюда с женой.

Жена. К выбору супруги я подошёл трезво и на тот момент – момент моего возвращения из Штатов, в середине лета – бесстрастно. Из всех возможных кандидатур мне подходила Каролина Торнтон.
Оборачиваясь назад, я должен признать, что, наверное, у нас могло всё получиться ещё в Париже, если бы я был ей увлечён. Но правда в том, что прежде, встречаясь с Каролиной, я думал о другой. Это как читать книгу, отвлекаясь на более интересный фильм – скучно, в тягость, не понимая сути. Теперь меня ничто не отвлекало и я был намерен прочесть Каролину внимательно: главу за главой, включая все пометки на полях и сноски.
В первый месяц, вплоть до того, как в Каролину выстрелила безумная жена брата, мы часто виделись. Ходили в театр, на выставку и концерт под открытым небом, катались на лошадях, танцевали в парке у пруда и выезжали за город. Я научился ценить её манеру держаться и моменты, когда наши мнения совпадали; её осторожные шутки и мягкую любознательность. Я почти забыл, что находил её не очень-то красивой, найдя очарование в улыбке и том, как она смотрела на меня. Мне нравилось как таяла её сдержанность, растопленная моим дыханием, и как вспыхивала жаром фарфоровая кожа от моих прикосновений.
Не всегда всё было гладко, но мы были готовы пытаться понять друг друга идти на компромиссы. И вдруг всё перевернулось. Звонок Керри, больница, операция и долгие недели восстановления. Я всего два раза навестил Кэр – сначала она была в коме, потом, будучи не в форме, не желала, чтобы я видел её такой. Это покушение оставило след не только на здоровье Каролины, но и сыграло роль катализатора в наших отношениях. Мы все знаем, что не вечны и всё же, только когда смерть заглядывает нам в глаза, вдруг понимаем как сильно хотим жить. Не терять время, осознанно жить каждое мгновение, дышать полной грудью и брать от жизни всё, что она нам может дать.
Я сделал предложение, как только это стало возможным, и Кэр его приняла. Правда помолвочное кольцо с сапфиром редкой красоты, в окружении бриллиантов, она не взяла, сказав, что хочет сначала представить меня родителям. Как стороннику традиций, мне даже понравилась эта старомодность, и всё же прошло ещё несколько недель, прежде чем я смог посетить Стэнхоуп-парк.

Год выдался насыщенным не только в плане личной жизни, но и в бизнесе. В Денвере постепенно утрясалась обстановка, после смены управляющего, а уже на сентябрь было запланировано открытие моего первого «зелёного» салона в Кардиффе. Я несколько иначе представлял себе распределение сил и задач, но вышло так, что основной пласт работы пришлось взять на себя Майклу, я же наведывался в Кардифф по мере возможностей, а программу семинаров, на которых не мог присутствовать лично, проходил самостоятельно.
Открытие прошло строго по плану и весьма успешно. Неделю до и несколько дней после я провёл в Кардиффе, ежедневно звоня в больницу и каждый раз слыша, что изменений нет – леди Каролина в коме. На самом деле, даже хорошо, когда в трудное время есть на что отвлечься. И хорошо, когда рядом есть такие люди, как Майкл и Николь, готовые слушать, понять и поддержать. Конечно, таким человеком, с удовольствием, как и раньше была бы мама, но в то время наша связь прервалась.
Я не разговаривал с ней с июля, с того самого дня, как застал у неё Хоторна. Не хотел и не мог. Первые две недели, которые я провёл на Скарба, она звонила мне и оставляла сообщения на автоответчик, прося перезвонить, а потом перестала. Когда я увидел десятки пропущенных – первым порывом было перезвонить, но я не стал. Отправил СМС, что жив. И всё. Пока на фоне ощущений из-за состояния Кэр, не родилась мысль, что возможно Хоторн уже снова бросил её, и мама теперь одна. Причина или предлог – спустя два с лишним месяца, я набрал её номер телефона.

Поразительно, какое облегчение может принести один телефонный разговор, даже несмотря на скованность и общую неловкость. Главное я выяснил – мама здорова и почти что счастлива. Это «почти что» мы не обсуждали, но понимание, что в нём кроется наш с ней разлад, мне грело душу. Хоторн никуда не делся, а в Рождество и вовсе стал причиной ещё одного нашей с мамой разговора. Она очень просила меня приехать, обещала, что мы встретимся один на один, страшно нервничала. Так сильно, что беспокойство передалось мне, и я, как только смог, вылетел в Лос-Анджелес.

Стенхоуп-парк.
Новогодняя ночь.

Последние пять месяцев день за днём, шаг за шагом, поступок за поступком я шёл к своей цели – стабильности, в новом для меня смысле слова – семейной жизни. Не отрицая прошлого, не пытаясь ничего забыть, усвоив, что счастье не приходит из ниоткуда, его, как и всё в этой жизни, нужно построить. Взрастить, ценить и обновлять. Мой сегодняшний визит в Стенхоуп-парк – следующий необходимый шаг, и я делаю его с чувством, которое определяю для себя, как готовность к будущему.

В этот раз, добравшись до поместья, я не остался курить у машины, ожидая Каролину, а поднялся по лестнице к отполированным веками тяжёлым дверям. Стучать мне не пришлось, дворецкий распахнул дверь, стоило мне поставить ногу на последнюю ступень.
– Мистер Таунсенд, – по учтивости кивок мог предназначаться принцу крови, - милорды ждут вас.
– Спасибо, – я кивнул в ответ, отдавая пальто.
В холл вышла Каролина. Заметно взволнованная, она сделала несколько шагов навстречу и попала в мои объятия. В поцелуе радость новой встречи, нежность, но не горячее обещание продолжения и ни капли показного. Каролина посмотрела мне в глаза и вложила холодные, как лёд, пальцы в мою руку.
– Ты в порядке?
Нужно быть слепым, чтобы не заметить её волнение на грани. Неужели все женщины так нервничают?
– Да. Просто немного волнуюсь. – Надежда и незащищённость в её глазах меня тронула.
– Всё будет хорошо, – моей невозмутимости мог бы позавидовать Сфинкс. – Ты прекрасно выглядишь.
Ей действительно шло элегантное платье чуть выше колена и неяркий макияж. Сочные цвета на очень светлой коже Кэр, в ореоле таких же светлых волос, смотрелись слишком броско. Каролина, зная это, пользовалась косметикой умеренно и умело.
Она поправила узел моего галстука, провела ладонями по лацканам пиджака, разглаживая несуществующие морщинки. Я подозреваю, просто для того, чтобы выиграть несколько секунд и взять себя в руки.
– Ты готов?
Я насмешливо приподнял бровь и, выжидающе, наклонил голову. Каролина улыбнулась и, взяв меня под руку, повела в гостиную. У двери я пропустил её вперёд и вошёл следом.
Как и ожидал, глаза всех присутствующих обратились ко мне. Кэр начала представление со своего отца и матери, по очереди назвав бабушку, брата и его супругу, младшую сестру и её сына. Затем были родители Меган Марчмен – единственной, кого я знал лично, помимо Каролины. Когда она представила меня, начался круг рукопожатий, протянутых для поцелуя рук, кивков, улыбок. Любопытствующие взгляды со мной делила Каролина, не убирающая своей руки с моей. Вопросы висели в воздухе, но задавать мне их не торопились, как и должно, отдав первоочерёдность светской беседе ни о чём.
– Вы собираетесь просить руки моей внучки, мистер Таунсенд?
Вопрос вдовствующей герцогини, прозвучавший в образовавшейся короткой паузе, прозвучал неожиданно и ожидаемо одновременно. Повисла тишина. Все ждали ответа, а женщины, уже догадываясь, улыбались Кэр.
– Это так, миледи, – я, улыбаясь, на мгновение склонил голову, по-своему, считая нетерпение пожилой леди обворожительным.
Взгляд лорда Стенхоупа был слишком пристальным, чтобы его можно было не заметить. Я ответил ему таким же, без труда поняв, что он единственный, кто может попытаться помешать нашему союзу.

Оставшиеся до полуночи два часа я больше слушал, чем говорил, что познакомило меня не только с несколькими историями из детства Каролины, её брата и сестры, но и вкратце с тем, как идут дела компании Девида. Разумеется, он обсуждал их с отцом, а не со мной, но имеющий уши да услышит.
– А вы чем занимаетесь? – спросил Девид, включая меня в беседу.
– Автомобильный бизнес.
– Интересно, – Девид откинулся на спинку, чтобы лучше видеть меня. В его взгляде действительно читался интерес. – Это прибыльно?
– Не жалуюсь, – я не стал прятать улыбку, мимолётно подумав, что это похоже на вопрос о состоятельности.
Впрочем, этот аспект был немаловажным и должен был быть освещён в той или иной форме. Не называя цифр и не вдаваясь в подробности, я рассказал о бизнесе, после чего ещё какое-то время речь шла об автомобилях. Девид упомянул имя Себастьяна Ленгстона – своего лучшего друга, а так же Эдварда Филдинга. Я вспомнил что новорожденного тоже зовут Эдвард и подумал, что вероятно именно Эд, а не Ленгстон, будет крёстным мальчишки. В любом случае, ребёнок прочно завладел вниманием всех женщин, поэтому я лишь изредка ловил на себе взгляды Каролины и сияющей от счастья леди Мэри Сью.
Мне было неловко, что я приехал без цветов для Её Светлости, но за несколько часов до наступления Нового года, уже всё закрыто, а магазинчики в аэропорту пусты. Но второго января я обязательно восполню, конечно же, не забыв о вдовствующей герцогине.
– Осталось всего десять минут! – сказала леди Мэри. – Шампанское! Берите шампанское и пойдёмте на улицу!
Я обратился к Девиду:
– Будет виден салют?
– Да, но, конечно, не такой как в Лондоне, – он улыбнулся и поспешил к своей жене.
Торнтоны и их гости один за другим брали фужеры с шампанским и выходили в холл, где им подавали верхнюю одежду, а потом спешили на улицу. Каролина ждала меня у стола, с фужером в руке.
– Кажется, тебе удалось произвести впечатление, – она улыбнулась и подала мне бокал.
– Хорошо, если так. – Я принял шампанское из её рук и поставил его обратно на стол.
В следующее мгновение я уже прижимал Каролину к себе. Провёл ладонью от талии вверх по узкой спине, минуя тонкую полосу бюстгальтера, под водопад её шикарных волос, чтобы обхватив затылок, удерживать, оберегая и, по-своему, заявляя права. Её губы и дыхание хранили вкус десерта, но лучше него была страсть, зажжённая моим поцелуем. Кэр отстранилась, чтобы сделать вдох, поймала мой взгляд, мягко провела пальцами по затылку и подставила лицо под мои ищущие губы. Родинка у губ, подбородок, её нижняя губа снова оказалась в плену моих, следом – верхняя. Каждое новое прикосновение сильнее распаляет желание, спаивает разгорячённые тела.
– Нас хватятся, – напомнила Каролина, разрывая поцелуй, – нужно выйти к остальным.
Я кивнул, подумав, что охладиться мне не помешает.

Стенхоуп-парк

Во всех семьях свои порядки, традиции, развлечения. Я не имел понятия, что ждёт меня в эту новогоднюю ночь, в кругу родных Каролины, поэтому плыл по течению и впитывал ощущения.
Предложение сыграть в покер, к моему удивлению, прозвучало из уст вдовствующей герцогини, она решила взять на себя труд сдавать нам карты. Любопытно.
Это не привычный мне «Палм-бич» и компания джентльменов, отточивших мастерство игры до совершенства. Покер в кругу семьи, где победителя и проигравших нет, для меня в новинку.
– Составишь нам компанию? – спросил Каролину.
– Я не люблю, да и не умею играть в карты. Но с удовольствием буду болеть за вас.
– За кого именно? – усмехнулся лорд Стенхоуп.
Я не стал скрывать улыбку, когда в ответ на вопрос Кэр взяла меня за руку и повела к столу:
– Я буду болеть за победителя!
Дипломатично сказала она, лишив всех остальных даже призрачной надежды на победу.
Раздав карты, вдовствующая герцогиня обратила на меня взгляд, по-старчески выцветших глаз:
– Мистер Таунсенд, Вы планируете вернуться в Лондон в столь поздний час?
Я посмотрел на свои карты и опустил их на стол рубашкой вверх:
– Нет. Я остановился в гостинице, всего в двух километрах отсюда.
– Это хорошо, – ответила пожилая леди, – но зачем тратить время на дорогу в поздний час, ведь у нас столько свободных комнат. Седрик с удовольствием приготовит одну для Вас. Правда, Энтони?
– Я уже распорядился, что бы для Джеймса приготовили комнату, - отозвался лорд Стенхоуп. – Ведь не откажете?
Взгляд Его светлости, по-прежнему, оценивающий. Я понимал, что он ждёт мой ответ, чтобы сделать выводы. Закономерно.
– Спасибо, но боюсь, что это неудобно. Я вернусь позже, в любое удобное для вас время, если вы найдёте время для разговора со мной.
Считая вопрос закрытым, я обвёл глазами собравшуюся за столом компанию:
– Во что играем: холдем, стад или дро-покер?
– Дро-покер, – ответила мне супруга Девида, покачивая на руках младенца.
Как я и предполагал. Самая простая разновидность покера, не требующая особых навыков и склонности к стратегии.
Мне нет нужды ещё раз смотреть в карты – я помню, что у меня на руках почти Бродвей. Нужно поменять только одну карту. Или две, если собирать стрит-флэш. Хотя, наверное, мне стоит проиграть.
Я чувствовал за спиной Каролину, её руку на своём плече. То, как она разочаровано немного напряглась, когда я отказался остаться. В ней говорили эмоции, не разум. Женщины на то и женщины, что позволяют чувствам руководить собой.
– Две, – попросил поменять карты.
Неплохо. Я почувствовал как Каролина наклонилась, чтобы рассмотреть полученные карты, и сдержал интуитивный порыв закрыть их, хотя и понимал, что она может случайно выдать. Доверие, игры, в кругу семьи – это то, чему мне ещё нужно научиться. Пока мне это чуждо.
– И что теперь? – сосредоточенно глядя в карты, тихо спросила Каролина.
Я улыбнулся:
– Теперь я удвою ставку и выиграю эту партию.
– Я – пасс, – сказали сразу двое и сбросили карты.
– Я принимаю, – пытливо глядя на меня, сказал лорд Стенхоуп.
Понятно, он подозревает меня в блефе. Я посмотрел на него открыто и спокойно – такова игра. Не всегда выигрывает тот, у кого лучше карты – вытеснить соперников из игры бывает куда важнее.
Поменяв карты, мы дошли до следующего круга торгов. На нём выбыли ещё двое.
– Поднимаете? – спросил лорд Стенхоуп.
– Можно, – кивнул, подтверждая, что это так, – но не буду.
– Открывайте карты, – как заправский дилер, объявила вдовствующая герцогиня.
Герцог опустил свои на стол первым. Фулл-хаус. Одна из лучших комбинаций. Уважительно кивнув, положил на стол свои. Стрит-флеш.
– Кто выиграл? – спросила Каролина.
«Победитель» хотел пошутить в ответ, но понимал, что это будет вызывающе.
– Джеймс, – сказал Девид и мы снова встретились глазами с лордом Стенхоупом.
– Спасибо за гостеприимство, приятный вечер и игру, – я встал со своего места и застегнул пиджак.
– Так рано? – удивилась миссис Марчмен.
– В моих последних сутках было около сорока часов, – пояснил я, извиняясь, – надеюсь, вы меня простите.
– В одиннадцать вас устроит? – спросил лорд Стенхоуп.
Я понял, что он говорит о времени нашей встречи.
– Да, конечно.

1 января

Пробежка, душ, завтрак – необходимый перерыв, наедине с собой. Всё это время я размышлял о разговоре с Хоторном и о грядущем со Стенхоупом, о вечере с родными Каролины, о будущем, конечно. Сегодня вечером я вернусь в Лондон, но до этого нужно поговорить с отцом Каролины и, конечно, с ней самой.

Снова двери Стенхоуп-парка. Я собран и готов к ещё одной встрече с людьми, которые со временем станут частью моей семьи. Сейчас они ещё чужие, с той разницей, что имена обрели лица.
Дворецкий, как и вчера, открыл дверь до того, как я дотронулся до молотка.
– Добрый день, мистер Таунсенд.
– Добрый день, – я снял пальто и передал его дворецкому.
– Его светлость вас ожидает.
– Прекрасно, – кивнул, отметив, что в этот раз Каролина меня не встретила.
Лорд Стенхоуп ждал меня в кабинете. Заложив руки за спину, он смотрел на портрет какого-то мужчины, должно быть одного из предков.
– Добрый день.
Войдя в комнату, я бросил взгляд на портрет, отметив хлыст в руке мужчины, охотничий костюм и двух борзых у его ног. Джентльмен казался человеком улыбчивым и мягким, но подбородок выдавал упрямство.
– Вы завидуете Кристоферу?
Если лорд Стенхоуп хотел застать меня врасплох, то у него это почти получилось. Нет, я предполагал, что при определённом течении разговора, может быть затронута тема моего рождения, но не думал, что мы с этого начнём.
Я позволил себе скупую улыбку:
– Только в том, что он рос в полной семье. – Стенхоуп отвернулся от портрета и посмотрел на меня в упор, словно предупреждал не лгать. – В детстве мне очень не хватало отца и хотелось иметь брата.
– Он будет носить титул, который, сложись обстоятельства иначе, могли бы носить вы.
– Это так, – согласился, не совсем понимая к чему клонит лорд Стенхоуп.
Выждав несколько секунд и поняв, что я не собираюсь ничего добавить, его светлость прошёл к камину и сел в одно из кресел. Он показал рукой на кресло рядом, приглашая меня сесть.
– У Каролины было предложение лучше, – герцог потянулся за коробкой с сигарами и, достав одну, протянул коробку мне. – Угощайтесь.
– Вероятно, это так, – я кивнул, поблагодарив, – но ваша дочь ясно дала понять, что считает моё предложение более интересным. – Отрезав кончик у сигары, прикурил.
– Влюблённые женщины недальновидны.
В этом я был с ним полностью согласен, поэтому кивнул и затянулся. Мы молчали, окутанные мыслями и клубами ароматного дыма.
– Ваши аргументы? – вывел меня из задумчвости герцог.
– Аргументы? – Я стряхнул пепел и крутившиеся мысли, и посмотрел на лорда. – Милорд, – начал терпеливо, из принципа не собираясь расписывать свои достоинства, доход и блага, которые могу дать Каролине, – ваша дочь дала согласие стать моей женой и все другие аргументы попросту излишни. Вы можете отказать мне, украсив ореолом мученика – это только усилит чувства Каролины. Поверьте, делать из нас подобие Ромео и Джульетты – не лучшая идея.
Теперь лорд Стенхоуп смотрел на меня иначе, словно осознав мою важность в жизни дочери. Я понимал, что он испытывает, лучше, чем он мог себе представить. Вот так живёшь в уверенности, что в жизни родного человека нет никого важнее тебя, и вдруг появляется какой-то с улицы и занимает твоё место в её сердце и мыслях. Я это пережил, наверное, поэтому сказал то, что не собирался:
– Наверное, вы слышали от Каролины, что пару дней назад мне пришлось срочно лететь в Штаты. – Стенхоуп кивнул и я продолжил. – Причина в моей матери.
– Мисс Эгертон здорова?
Я кивнул, удивившись не самому вопросу, а прозвучавшему «мисс». Мама всегда представлялась «миссис Эгертон», стесняясь своего положения незамужней матери-одиночки. И я так привык к этому «миссис», что забыл, что по факту она мисс.
– Она позвонила в Рождество, в слезах, взволнованная, и просила меня приехать. Признаться, я порядком обеспокоился и вылетел, как только смог. – Его светлость слушал внимательно, отдавая себе отчёт, что я пустил его на территорию, которая в другое время закрыта для посторонних. – Причина её волнения и страха – Хоторн.
– Ваш отец?
– Она ждала его всю жизнь, – этот факт так и не нашёл во мне понимания, поэтому тон стал холоднее, – и он вернулся этим летом. Нашёл, покаялся и был прощён, а в Рождество сделал маме предложение.
По выражению лица Его светлости было понятно, что он понял почему я решил ему это рассказать.
– Вы против их союза?
– Он сломал ей жизнь. Из-за него мама стала изгоем. Много лет она тянула нас в одиночку, а было тяжело. – Я помолчал, прокручивая в памяти свой визит и разговор с матерью. – Она была готова отказать ему, если бы я был против их брака. Я против, – вдавив окурок в дно пепельницы, я смотрел как затухает последняя искра, – но согласился. Даже если её счастье продлится всего несколько месяцев, а потом Хоторн опять исчезнет в неизвестном направлении, она имеет право быть счастливой.
Воцарилась тишина, нарушаемая только тиканьем старинных напольных часов. Стенхоуп смотрел на меня, обдумывая, осмысливая.
– Хорошо, – наконец, сказал он, – я даю Вам моё согласие, и надеюсь, что у наших любимых женщин не будет причин жалеть о своём решении.
– Спасибо за доверие, – я кивнул, благодаря. – Думаю, мы не станем затягивать и сыграем свадьбу в ближайшем будущем.
– Есть повод торопиться?
– Нет причин ждать, – поправил я. – Нам обоим уже не двадцать, мы не передумаем в последний момент, поддавшись настроению, а жизнь – штука непредсказуемая.
И снова Его светлость понял о чём я, и кивнул:
– Думаю, о том, как скоро состоится торжество вам лучше поговорить с Каролиной, – он улыбнулся.
– Я так и сделаю.

Пробыв в обществе четырёх леди четверть часа, я был готов бежать в Лондон, Норфолк или Кардифф. Своим ходом.
– Мы можем поговорить наедине? – шепнул Каролине, когда представилась возможность.
Она улыбнулась:
– Конечно.
Извинившись перед дамами и пообещав леди Мэри Сью, что обязательно как-нибудь приеду на воскресный семейный обед, я попрощался и покинул гостиную, в сопровождении Кэр. В холле я мысленно выдохнул, искренне считая, что разговор с лордом Стенхоупом дался мне легче этой милой, непринуждённой беседы, в кругу дам.
– Прогуляемся?
Каролина посмотрела за мою спину, в сторону окна, и кивнула. Со вчерашнего дня её лицо не покидала улыбка. С женщинами творятся чудеса, когда они собираются замуж. Даже немного жаль, что на нас близость алтаря не производит такой мощный эффект, но я был рад видеть Кэр счастливой.
Первый день нового года был серым, сырым и промозглым, но это не стёрло улыбку с лица Кэр и не испортило мне настроение. Мы шли под руку по одной из садовых дорожек Стенхоуп-парка. Я одной рукой обнимал Каролину за плечи, она уютно прижалась к моему боку.
– Как прошёл разговор с отцом?
– О, – я расщедрился на проявление эмоции, – лорд Стенхоуп умеет задавать вопросы и удерживать внимание собеседника. Я думаю, что в будущем нас с ним ждут действительно увлекательные беседы. Кстати...
Я остановился и достал из внутреннего кармана пальто уже знакомую Каролине коробочку с кольцом. Надавив на рычажок, почти эффектно раскрыл коробочку и достал кольцо. Каролина подняла на меня сияющие глаза и, прикусив улыбающиеся губы, подала мне руку. Я надел кольцо на её палец, испытывая малознакомое мне чувство волнения. Слова не шли. Наверное, они были и не нужны. Когда кольцо село на палец, мы встретились глазами и закрепили обещание, которое олицетворяет собой кольцо, поцелуем. А потом ещё одним. И ещё.
– Кэр, – в этот раз именно я остановился первым, но не разомкнул рук, продолжая прижимать женщину к себе, – ты очень хочешь пышную свадьбу? – Она смотрела на меня, должно быть, взвешивая «за» и «против». – Я думаю, нам это ни к чему. Церемония в узком кругу друзей и близких будет теплее и интимнее, чем с несколькими сотнями гостей, с большинством из которых мы не сможем перекинуться хоть словом. Поэтому я предлагаю обвенчаться в церкви святого Эндрю или, если ты хочешь, в Нориджском соборе, – я улыбнулся, отдавая себе отчёт, что это уже совсем не тихо и скромно, – отметить событие дома, в Нирбридж-мэноре, и отправиться в свадебное путешествие, где мы, наконец, будем одни. – По тому как вспыхнуло лицо Каролины, я понял, что она чувствует моё возбуждение и слышит нетерпение в голосе. – Кстати, где ты хотела бы провести наш медовый месяц?

Автосалон

– Привет.
– Привет, – я подал руку Каролине и помог ей подняться со стула.
В следующее мгновение она была в кольце моих рук. Целоваться на виду у людей – а нас в любой момент могли застать – пример невоспитанности, и обычно я этого не делал, но в этот раз прижал Кэр к себе и завладел её губами.
Во мне бродили чувства, о которых я даже не мыслил, когда начал ухаживать за Каролиной. Я был уверен, что знаю какая она, и что от неё следует ожидать. Был готов мириться с тем, что мне в ней не нравилось, но оказался не готов к тому, что за фасадом, который я счёл её истинным лицом, скрывается женщина, способная на авантюру, игривость и незлые подначивания. Тем более, я не был готов к тому, что сделанные в её отношении открытия, мне понравятся. Жизнь с ней я видел чопорно-спокойной, размеренной, немного скучной, да, но стабильной и до чёртиков респектабельной. Но чем лучше я узнавал Кэр, тем больше сомневался, что всё будет так, как я самонадеянно решил. Меня это удивляло и интриговало. Это делало её интереснее. Если сформулировать короче – кажется, я скучал.

Как всё изменилось. Несколько месяцев назад я забрался на необитаемый остров, чтобы зализать раны, нанесённые женщиной. Кто-то, умудрённый горьким опытом, сказал: «Чувствовать, что ты не нужен – это медленная смерть для мужчины». Именно так я себя чувствовал. До Барбары ни одна женщина не вызывала во мне таких сильных чувств, что я был готов идти у них на поводу. Она ворвалась в мою жизнь как ураган – перевернула её, взбудоражила все чувства, захватила, вознесла и бросила совершенно разбитым. На то, чтобы снова почувствовать себя цельным, мне понадобилось немало времени. Именно там, на острове, я твёрдо решил жениться и начать новую главу своей жизни, которая как мне казалось зашла в тупик, не принося ни радости, ни новых целей. Когда я вернулся в Лондон уже не было больно. Пусто, как если бы внутри всё выгорело. В какой-то мере именно это помогло мне взглянуть на Кэр бесстрастно. Всё, что было между нами в прошлом, стало неважным. Правда, поначалу новые встречи не приносили особой радости. Радость же тоже чувство, а чувствовать мне было нечем. И только когда Кэр оказалась на грани жизни и смерти, я понял, что она стала мне небезразлична. Конечно, чувство к ней было совершенно не тем, что я испытывал к Барбаре. Оно не кружило голову, не ослепляло своей силой. Его можно было бы сравнить с погожим днём – тёплое, светлое, жизнеутверждающее. Таких дней хочется побольше.

Шаги за дверью мы услышали одновременно. Каролина отстранилась, украдкой провела пальцем под нижней губой, проверяя не размазалась ли помада, и бросив на меня взгляд, снова сделала шаг ближе. Её пальцы легко скользнули по моим губам, подбородку:
– У тебя есть платок? – Её глаза смеялись. Я тоже улыбнулся и дал ей свой платок.
В то время, как она аккуратно стирала следы помады, я смотрел в её лицо, пытаясь поймать взгляд. Поймал. И видимо, в моих глазах читались мысли или мы думали об одном и том же, так как кожа Каролины вспыхнула румянцем и она снова увеличила между нами расстояние.
– Как твои дела?
Я оценил её попытку начать словесную беседу и заставить замолчать тела.
– Хорошо, спасибо. – Вернув платок на место, я захватил кейс с документами и предложил Каролине руку. – Как твои проекты? Есть что-то захватывающее?
– Да, – она кивнула, при этом тон её слегка изменился, превращая возбуждённую женщину в деловую леди. – Сразу несколько непростых проектов, один из них – срочный, а я совершенно не могу сосредоточиться на работе. Столько нужно всего подготовить.
Она посмотрела на меня почти виновато, но я был последним, кто стал бы ей пенять на отсутствие должного интереса к работе, в то время, как она готовилась к нашей свадьбе.
– Может, тебе стоит доверить текущие проекты Кэролайн, Анджеле или другим проверенным сотрудникам, и сосредоточиться на подготовке к свадьбе? Думаю, все отнесутся к этому с пониманием.
– Не знаю, – устроившись на сидении в моём автомобиле, Кэр вытащила из сумки блокнот и задумчиво сжала его в руках. – Я не привыкла перекладывать свою работу на других.
Я помнил такой случай, но даже бровью не повёл. Завёл автомобиль и мягко вывел его с парковки на многополосную улицу.
– Какие у нас планы? – спросила Каролина, кажется, отогнав мысли о работе.
– Мы едем домой.
– Домой? Ты имеешь в виду...
Каролина замолчала, предоставляя мне подтвердить или опровергнуть её невысказанное предположение. Интересно, о чём она подумала в первую очередь: о том, что я везу её в свой городской дом или всё-таки о Нирбридж-мэноре? Я, не скрываясь, улыбнулся и коснулся костяшкой пальца кончика носа.
– Я имею в виду Нирбридж-мэнор, – совладав с весельем, отдающим самоиронией, я посмотрел на Кэр. – Ты же хотела увидеть наш дом. Или ты предпочла бы отправиться в какое-то другое место?
Проклятие, не надо было на неё смотреть. Выражение лица Кэр будило во мне инстинкт, который я целенаправленно подавлял.
– Нет, почему, это хорошая идея. Чтобы всё спланировать, мне нужно...
Идея хорошая, но чреватая концом моих благих намерений. Кэр продолжала говорить, но я уже не слышал, увлечённый замелькавшими перед мысленным взором картинками.

Когда я начал ухаживать за Каролиной, о сексе я думал меньше всего, решив, что это просто случится, когда придёт время. Торопить наступление этого момента у меня не было в мыслях. Размеренно и респектабельно. Я пребывал в этом настроении пока не понял по некоторым оговоркам, что Каролина девственна. И если сначала меня это просто удивило, но не произвело особого впечатления, то со временем, за которое я начал видеть в ней больше, чем подходящую кандидатуру на роль жены, желание обладать стало набирать обороты. Не обделённый опытом и фантазией, я уже давно проиграл мысленно всё, что можно было, и даже то, что вряд ли когда-нибудь будет иметь место. Сочно и красочно, но только в уме. Конечно, я задавался вопросом: «Почему?» Пусть Кэр не сногсшибательно красива, но однозначно не лишена женской привлекательности, изящества и шарма. Я был готов поставить на то, что дело не в отсутствии спроса со стороны мужчин, а в том, что она решила не размениваться. Это стоило уважать, даже если для меня это значило долгие месяцы ожидания. Первая брачная ночь в нашем случае будет действительно первой и, мне хотелось верить, незабываемой для женщины, хранившей себя для супруга.

Норфолк
Нирбридж-мэнор

– Кажется, теперь ты видела всё, – я улыбнулся Каролине.
Мы два часа ходили по комнатам, обсуждали планировку и мебель, обошли сад и хозяйственные пристройки, сошлись в том, что террасы, пруд и фонтан прекрасны, как есть, и нуждаются только в уходе. Объезжать всю территорию земельного надела сегодня я не видел смысла, но обещал, что мы обязательно осмотрим её в другой приезд, при свете дня. Сейчас мы стояли перед парадным крыльцом и мне хотелось знать понравился ли Каролине дом. Бесспорно, что он необычный, красивый и очень уютный, но побывав в Стенхоуп-парке, я осознавал, что наш дом в половину меньше. И если для меня это было плюсом, то для Каролины, возможно, нет.
Она буквально вслепую делала какие-то пометки в блокноте, время от времени поднимая глаза на фасад дома.
Уже давно стемнело. За последний час температура упала ещё на несколько градусов. Мои часы показывали почти девять вечера и я мечтал, наконец, устроиться в тепле и с комфортом. В идеале, за источающим аромат горячим ужином или хотя бы с кружкой чая.
– Поехали? – Я обнял Каролину со спины и провёл кончиком носа по чувствительному местечку за ухом.

Доброго)

Леди и джентльмены, каюсь, задержался, но не касаемо меня, лето прошло, за ним сентябрь и октябрь, а некоторые так и не очнулись. Я сокращу себе работу и не буду в этот раз беседовать с каждым лично. Все, у кого не будет ноябрьского поста, будут сняты.

Весёлого вам праздника и продуктивного ноября)