Карта ролевой игры "Сезон чудес"

После театра Джеймс предпочёл бы заехать в свой клуб, но Лиссу совершенно было невозможно оставлять одну. Эта девушка была неиссякаема на всевозможные проделки на грани правил приличия, слишком привыкшая, что дома подобное не считается чем-то предосудительным. Но если родители могли делать своим детям послабления и поблажки, то высший свет такое мог и не простить. Поэтому Джеймс вынужден был сопровождать сестру на какое-то скучнейшее для себя, но безумно привлекательное для Лиссы, суаре у леди М. Дом оказался полон хихикающих дебютанток и их мамаш, которые (дебютанкти, а не мамаши) упражнялись в терзании ушей окружающих посредством пения и игры на музыкальных инструментах.

Джеймс попытался было спрятаться от них в комнате для игры в карты, но игра не задалась, и, проиграв установленную для себя сумму, он покинул игру. Этому давным-давно научил его отец: уметь вовремя останавливаться и не поддаваться на азартное "мне сейчас должно повезти!". Не повезёт, только больше проиграешь. С тех пор у Джеймса всегда была определена сумма, которую он мог безболезненно для себя проиграть. Как только ставка требовала больших денег, он бросал карты на стол и прекращал игру. Даже если вчера он не играл, и, казалось бы, сэкономил. Даже если вчера он выиграл. Никогда и ни при каких условиях.
Везунчиком в карты, как и в пари, как его отец, Джеймс никогда не был. Наоборот, он был уверен: насмешница-судьба отыгрывается на нём за везение Джорджа Бёрлингтона и поэтому он проиграет всё, что сможет, если даст себе волю делать ставки. В итоге, Джеймс их почти и не делал и не полагался на везение, только на ум, знания и опыт.

Для танцев в пику привычкам большинства джентльменов, Джеймс выбрал девушек, больше стоявших у стен, чем пользующихся популярностью юных леди. Бесспорно, они были и не так привлекательны, порой слишком застенчивыми и способными только на односложные ответы, но попадались способные на нетривиальные ответы и искренние улыбки. Как леди Пейшенс вчера, вспомнил он.
Джеймс был почти готов завести обыкновение приглашать на танцы именно по принципу меньшей популярности, как заметил взгляд одной из родственниц леди, которую он отводил на место после танца. Его уже явно рассматривали в качестве кандидата в мужья, и это Джеймсу совсем не нравилось. Поклонившись и отпустив положенные любезности, он ретировался от возможной опасности.

Утром Джеймс уже оделся для верховой прогулки, как посыльный принёс весточку, что его подручный, Стинсон, приехал в Лондон. Решив не дожидаться, пока тот приедет к нему, Джеймс отправился к Стинсону сам.

- Я привёз его, сэр, - сиплым голосом доложил Стинсон, кашляя через слово.
- Где он?
- Наверху. Мистер Бёрлингтон, прошу вас, заберите его. Этот негодник совершенно меня измотал. Позавчера он сбежал из кареты, мне пришлось его искать в метель и мороз, тогда-то я и простыл. А ему хоть бы что!
- Всё правильно, такова его природа, - кивнул Джеймс, - Значит, озорник? Именно это мне и нужно.

Самый короткий путь к дому лежал через Гайд-парк, где Джеймс заметил нескольких знакомых и остановился, чтобы переброситься парой слов. Ценный груз под полами его пальто почуял перемену обстоятельств, и завозился, прорываясь наружу.

Первая попытка покинуть уютное подполье пальто не увенчалась успехом. Джеймс придавил оттопыренное пальто рукой, и временно всё затихло.

- Лорд Кавендиш, - Джеймс поклонился графу, - Наслаждаетесь последними деньками в Лондоне и этой прекрасной погодой? - иронично улыбнулся он, - Не кажется ли вам, что этот город старается уже поскорее от нас избавиться?

- Да, погода прекрасна уже своим разнообразием. Мои планы? Уехать домой, в Редфорд. Там прекрасно в любое время года, там моя семья, и всегда найдётся чем заняться, и с кем.


- Леди Онория, - Джеймс поприветствовал дочь герцога Эксетера, подъезжая к ней вслед за графом, - Вас, как всегда, приятно видеть.

Он отметил морозные розы, цветущие на щёках леди, и отметил про себя, как удачно холодная погода влияет на большинство дам, не только леди Онорию. С щёками, окрашенными румянцем, они выглядели немного более живыми и естественными, почти как... Да, как дома. Там, в поместье Редфорд, всегда царила естественность поведения, не скованного слишком жёсткими рамками приличий, всегда раздавался шум, смех, сияли улыбки и искренние эмоции.
Джеймс улыбнулся своим мыслям и осознал, как же соскучился по дому. А теперь, когда Стинсон вернулся и привёз то, за чем ездил, и ему можно уезжать вслед за родителями. Осталось одно но: Лисса.

За пазухой вновь раздалась возня, и, чтобы отвлечь внимание, Джеймс спросил у леди Онории:
- Как вам вчерашнее представление? Понравилось ли? Меня вчера заинтересовал один вопрос... Скажите, леди Онория, а как бы вы поступили на месте Геро? Простили бы Клавдио, который так жестоко поступил, пороча невесту у всех на глазах и отказывая ей в возможности оправдаться?
Его и в самом деле интересовал этот вопрос. Как можно так легко простить человека, так жестоко поступившего с той, кого любит. Разве это - любовь?

По плечу Джеймса что-то стукнуло и, обернувшись, он обнаружил, что это всего лишь снежок. Джеймс поднял глаза, высматривая, кто бы это мог быть. Если бы здесь была Лисса, он приписал бы озорную выходку ей, но сестры не наблюдалось.
Зато, почуяв послабление, притихший за пазухой подарок пошёл на прорыв, извернулся и выскользнул из-за полы пальто, выпадывая на снег.

"Он сейчас попадёт под копыта" и "Он убегает!" - два факта, которые успел Джеймс, мгновенно спрыгивая с жеребца и бросаясь в погоню за убегающим, таким маленьким, с трудом добытым, таким проворным подарком для своей младшей сестры Эмбер - бело-рыжим щенком хаски.

Теперь Джеймс в полной мере понимал, почему Стинсон говорил, что умаялся с этим щенком, и с такой радостью от него избавлялся. В этом маленьком существе оказалось столько энергии, и он определённо считал, что с ним играют. Он радостно проскочил мимо нескольких группок леди, практически под их юбками. Совершить аналогичный манёвр Джеймс не мог, ему пришлось огибать леди, чтобы не врезаться в них. Бросив короткое "простите", Джеймс уловил момент, когда щенок подобрал упавшую в суматохе перчатку и азартно ею затряс.
Сгруппировавшись, Бёрлинтон дёрнулся вперёд и вниз, в последний момент успев поймать заподозрившего окончание игры озорника. Оба - и наследник барона, и подарок дочери барона, перекатились по снегу и оказались в ближайшем сугробе.

Щенок жизнерадостно тявкнул, предлагая Джеймсу продолжить игру, но тот грозно посмотрел на него и поднялся на ноги, одной рукой крепко держа свою добычу, а другой стряхивая с головы снег. Тут же, у ног, лежала перчатка, которую этот негодник успел погрызть. Джеймс поднял её, гадая, кому она может принадлежать и перед кем ему следует извиниться. Опознавательных знаков на перчатке не было, но, судя по тому переполоху, что щенок здесь устроил, извиняться Бёрлингтону придётся перед всеми. Шляпы нигде не наблюдалось: она или была надёжно погребена в сугробе, либо была потеряна где-то по пути, и Джеймс махнул рукой на оставшуюся непокрытую голову.

Перехватив щенка поудобнее, он направился назад, по пути кланяясь и с короткой улыбкой принося извинения всем, мимо кого проходил, за причинённое беспокойство. Видя виляющую хвостом причину переполоха в надёжных руках, дамы, конечно же, не сердились, и лишь расплывались в улыбках, умиляясь, как такой маленький щенок мог наделать столько шума.

Наконец, он дошёл до места, где остался его конь. В отличие от щенка, это великолепное животное было прекрасно выдрессировано, и не воспользовалось случаем сбежать, дожидаясь своего хозяина на прежнем месте.

- Леди Онория, лорд Хертфорд, лорд Кавендиш, приношу свои извинения за сей досадный инцидент, - проговорил он, покрепче перехватывая свою ношу, - Надеюсь, он не причинил вам никаких неприятных последствий. Надеюсь, вы меня простите и за это, и за то, что я вас покину. Во избежание дальнейших рисков мне следует отвезти это "страшное", - он усмехнулся, - животное домой.

До побега щенка.


- Чтож, такой вариант гораздо более близок к реальности, чем шекспировский, - Джеймс кивнул, принимая ответ, - Хотя, на мой взгляд, Клавдио того не стоил. Его горячность принесёт бедной Геро ещё немало бед.

После отлова бегуна.

- Всенепременно, леди Онория, - поклонился Джеймс, отмечая, что не только морозы идут на пользу леди, а ещё и маленькие щенки. Он усмехнулся, слыша предсказание успеха щенку, - Охотником? О, да, первую добычу он уже притащил в своих маленьких острых зубах, - Бёрлингтон помахал пострадавшей в неравной борьбе женской перчаткой, чью владелицу ему так и не удалось найти, чтобы знать, кому стоит компенсировать потерю.

Леди Онорию окружили вниманием маркиз Хертфорд и граф Кавендиш, создавая впечатление соревнования: кто раньше предложит что-то леди, кто первый возьмёт под руку, кто покажется ей более любезным. Сама же леди не особо проявляла склонность к одному из них, и Джеймс невольно посочувствовал ей. Неважно, что она на самом деле чувствует и кому симпатизирует, ибо кто её спросит? Выдадут замуж за того, кто знатнее и богаче. Какое счастье, что Лиссу не ждёт подобная судьба, и родители будут руководствоваться совсем иными принципами. Да и сам он не собирается жениться всего лишь из чувства долга и ответственности перед семьёй и титулом. У него два младших брата, возможно, будет ещё один, и титул из семьи не уйдёт.

Щенок, предназначенный младшей сестре Джеймса, Эмбер, занял и среднюю, Лиссу на приличную часть дня. Хотя о вечернем бале у герцогини Манчестерской та всё-таки помнила, поэтому избежать очередного выхода в свет не представлялось возможным.

В положенное время, карета с Джеймсом, Лиссой, и неотлучной от последней, миссис Вилсон, прибыла в резиденцию герцогини.

- Ваша светлость, вы сегодня непозволительно хороши, - Джеймс склонился к руке герцогини.
Дежурные комплименты герцогине Манчестер звучали отнюдь не как дежурные, слишком уж хороша была герцогиня, что любая лесть, слетающая с губ, оказывалась всего-навсего правдой.

Он приветствовал всех остальных, как полагалось, и обратил внимание на леди Онорию.

Он что-то пропустил? Джеймс, чуть приподняв бровь, оглядел леди Онорию. В тёмно-красном она выглядела слишком непривычной и более взрослой, чем он привык её видеть. Взрослой, серьёзной, и хранящей в себе какую-то печаль, а не обычной юной холодной и сдержанной, как и полагается в свете, леди. Похоже, назревали перемены, предположил он.


Взяв Лиссу под руку, Джеймс повёл её за собой, чтобы вместе поприветствовать дочь графа Дартмута.
- Леди Пейшенс, вы сегодня особенно очаровательны, - поклонился он, - Как сегодня поживает ваша бальная карточка? Могу ли я иметь честь быть записанным в ней? Вы позволите проводить вас к столу, если ещё не обещали этой милости кому-то ещё?

Услышав эти слова, Джеймс многозначительно посмотрел на Лиссу, намекая, что ей-то с братом точно повезло.


- Леди Кристобаль, - поклонился он ещё одной леди, - Видел вас сегодня на катке, вы изумительно катаетесь, - улыбнулся он, и коротко кивнул стоящему рядом, словно в опровержение всех слухов, графу, - Кавендиш.

- С удовольствием впишу, - кивнул Джеймс в ответ на первое предложение, вписывая своё имя, - И с не меньшим удовольствием провожу, - он учтиво улыбнулся, предлагая руку.

- На мой взгляд, он тянулся достаточно долго, - Джеймс наклонил голову набок, прикидывая, так ли оно, и кивнул в подтверждение, - Но, безусловно, я наслаждался каждым моментом, который только позволял мне это делать. И их было немало, - конечно, он вряд ли имел в виду те же развлечения, что и леди Пейшенс, но они ведь не конкретизируют, - Надеюсь, ваш Сезон был не менее полон приятных моментов и событий, - позволил себе понадеяться он.