Карта ролевой игры "Новогодняя сказка в Сумерках"

Тем временем в избушке у Яги...

Зимой в лесу холодно. Окошки у избушки заиндевели, сосны звенят от мороза. В такую погоду только бражку у печки распивать, да с Лешим иль Водяным в покер резаться, день да вечер коротая. Все б хорошо, кабы не был Водяной жулик такой. От отродясь у него в рукаве тузов пять припасено, а в другом "ройял-флэш" заготовлен, и не подловишь его окаянного ни за что, прям как Ваську-лиходея, кота маво за кражей сметаны из погреба. И глазищи такия умильныя делает, как у попа на исповеди, Водяной то бишь, не Васька.
Пусто в лесу, одиноко. Раньше хоть детишки на ужин захаживали, да добры молодцы в баньку забегали, а теперь? Слава дурная впереди меня по тропке бежит, только извести никто не решается. Да и кто на меня, на элемент фольклорный руку-то подымет? А все туда же... Яга виновата. Ну кто ж Иванушку-то этого просил зелье пить наговорное, я что ли? Хвостом неделю ходил, помоги, говорит, суть внутреннюю раскрыть, себя понять. Ну кто ж виноват, что не орел он внутрях оказался?
А Аленушка его? Еще чище, я ж ей русским языком говорила, три капли на стакан, кто ее зелье-красоту-наводящее двухведерной бутылью сразу заставлял глотать? Вот и мается теперь сердешная, деньги самосвалами по салонам красоты разбазаривая.
Тихо. Никто в дверь к бабушке не стучится. Пасьянс и тот разложить не с кем. Лесовику в прошлый раз дорогу дальнюю нагадала, так он черт окаянный, отродье бесовское, бражки у бабушки упился, да в топь болотную по осени и свалился, Водяной с русалками еле вытащили, всю пеньку извели, а он еще и орал во все горло: "Вирра по малу, хвостатые! Полено раритетное не зашибите!" Черт лысый.
Эх, хоть заглянул бы кто...

Ну кто ж думал, кто гадал, что мечты бабулькины так скоро начнут сбываться? Не успела я пироги из печки достать, да варенье из подпола вынуть, как в избушкину дверь уже начал кто-то ломиться. Да так шустро, как тетя Ася на кухню. Знаю, видела таковскую, по блюдечку с яблочком недавно передавали. Глянув в окошко, я так и охнула. Сусанин, Леший его задери, пожаловал! Радость-то какая! Споро накинув полотенце на поднос с пирожками, дабы не хватил инфаркт чувствительное хлебобулочное (даром, что с дробовиком, а нервишки-то пошаливают), я помчалась открывать, как в дверь снова постучали. Аленушка с братцем, чтоб их черти уперли, притащились. Зря пироги прятала.
- Пожалуйте гости дорогие, чтоб вам не икалось! - радуюсь я им с порогу, - Проходите, к столу подсаживайтесь, чаю али кофею заморского будете? Или может кисельком побалуйтесь? Так я живо наварю. Сусаннушка, - хлопочу я вокруг колобка, - да скидай ты каску свою скорее, да садись к огоньку поближе, иззяб небось весь на таком-то морозе. Аленушка, девонька, как тебе козла своего не жалко было в такую погоду на улицу тащить?
Засуетилось все в избушке, застучало, табуретки строевым шагом к столу вышагивают, самовар сам на стол по веревке альпинистской взбирается. Оно правильно, домашняя утварь должна быть толковой.
- Ну рассказывайте, соколики, с чем припер...наведались? Чего нового хре...фигового в мире делается? - и сама себя перебиваю. - Тьфу, тьфу, дух басурманский откель притащили? То ль Шанелью, то ль Диорью, то ль еще какой дрянью пахнет... Аль в лесу кто шатается? Сусаннушка, голубчик, ты б проверил? А я тебе баньку истоплю пока.

Не успела я ответить Сусаннушке, как в дверь опять затарабанили. Эх, кабы только затарабанили, без приглашения начали вваливаться.
- Чавой надобно, блаженные? - подозрительно морщусь я на кучку народу у дверей, а особливо на девицу в исподнем. - Ишь бесовскую одежу напялили, да по сугробам прыгают. Срамотища! Отродясь эти басурмане в бабьих тряпках ничего не понимали. Проходите, отогревайтесь, раз пожаловали, да про судьбу свою нелегкую заливайте поскладнее, уж больно я до сказок охоча.
Ох, нет бабке покоя ни днем, ни ночью. То полгода добра молодца на горизонте не выищешь, все глаза, как сова, излупишь (даром, что полевой бинокль у разок гостившего бригадного генерала умыкнула), то в течение часа гости валом валить начинают, как хохлы на сало, успевай только в подпол нырять, бражку да балык с осени припасенные доставать. Ну я особо-то тоже веретеном не заметалась, неча тут. Бабка старенькая, возраст давнозапенсионный (еще в прошлом веке как давно), нога костяная, не сахарные, обождут. Ваське лишь пендель отвесила, чтоб гостей у печки рассадил отогреваться, а сама к чулану поскрипела, кудри на ходу на палец завивая. Знать бы, что такая оказия, уж я бы намарафетилась, год бы потом от заикания лечились гости дорогие. Уж Водяной на что мужик крепкий, а и то сначала чуть деру не дал, когда меня во всей красе увидал. Ну да что ж таперича... Авось на обратном пути заскочат, тут уж я не подкачаю.
По гостям и почет. Бухаю на стол пятилитровую бутыль браги, на ягодках можжевеловых настоянную. Чисто слеза в стекле сверкает. Огурчики, помидорчики малосольные, сметана, варенье, блины из печки, ватрушки да карп с хрустящей корочкой в каше гречневой запеченный. Трескайте, ненаглядные, не подавитеся! Хорошо хоть Емеля с щукой своей не завернул, мне и Сусанина одного откачивать хватит, вон как глазик нервно на пироги да блины дергается у болезного.
- Ну, с чем пожаловали, яхонтовые мои? - притуляюсь я на табурете в уголочке, оглядывая всю компашку диковинную. - У кого шило засвербило в лесу по морозу шастать?