Карта ролевой игры "Чикаго"

Йен подошёл к Дениз так близко, что мог почувствовать жар её тела, который словно коварное пламя, перекинулся на него, сжигая всё разумное, что в нём было. Её хрупкость, белоснежная кожа, нежный румянец и лихорадочный блеск глаз зачаровывали. Он словно был под наркозом, не понимал, что делает, зачем он это делает.
Её молчание разрывало на части. Почему она не отвечает? Боится его? Да. Да, его надо бояться! Он хотел, чтобы она его боялась. Боялась всего того, что он мечтал с ней сделать. Но чёрт возьми, он хотел, чтобы она желала этого так же сильно, как и он. Чтобы для неё это становилось такой же потребностью, необходимостью.
Дениз молчала. Она проигнорировала всё, что он сказал. И это её молчание разозлило его ещё больше.



Её приоткрытые словно для ответа губы, манили. Поцеловать, провести по ним языком, пальцами, ощутить их на своей коже, скользящими по круги. Он желал чувствовать прикосновение её губ на своей возбуждённой до боли плоти, хотел ощущать скольжение её языка, её горячее страстное дыхание.
Кажется, сумасшествие полностью овладело им. Он больше не принадлежит себе. Он принадлежит Дениз… он её. И он сделает всё, чтобы она об этом не узнала.
Словно сама собой его рука поднялась и нежно погладила Дениз по щеке. С той же обманчивой нежностью и томностью мальцы пробежали по её губам, ладонь снова накрыла горячую щёку, а большой палец нырнул в горячую глубину рта.

― Я задал тебе вопрос, Дениз. – Палец коснулся её влажного горячего язычка, член начал болезненно пульсировать. Внутри всё сжималось от боли и жажды её. – Оно того стоило?

Все важны вопросы, на которые он должен был получить ответ, куда-то испарились. Он должен был узнать у неё, как она нашла его комнату, зачем вообще сюда пришла, что ей было нужно. Но её взгляд, в котором причудливо смешались страх и ожидание, только сильнее накалял его внутренности. Это уже был не просто пожар. Это была пытка. Медленная жестокая пытка калёным железом. Но ещё хуже становилось от того, что он хотел, чтобы она испытывала всё тоже, что сейчас мучило его. Чтобы у неё тоже была эта дикая жажда ощутить вкус и аромат разгорячённого тела. Чтобы она до боли желала почувствовать его внутри, точно так же, как он хотел оказаться в ней. Он хотел брать её в плен, и хотел оказаться точно в таком же плену, в зависимости от неё самой.
Он сжал рукой её плечо, напрягаясь, чтобы не впиться пальцами в нежную кожу, и надавил, опуская Дениз вниз, на колени. Они словно зацепились друг за дружку взглядами, не отпуская, ведя молчаливую битву.
Йен не выдержал первым. Когда она оказалась стоящей на коленях, с едва приоткрытыми губами, он прикрыл глаза, сохраняя её образ, её вид. Потом, когда она сбежит от него, он будет лежать в своей постели и вспоминать этот момент. Он будет придумывать миллионы сценариев того, как завершится его «наказание».
Он открыл глаза и закусил губу, глядя на Дениз. Дрожащая ладонь легла на её затылок, запутавшись в коротких мягких волосах. Её губы блестящие и розовые были прямо напротив его паха. Бёдра сами тянулись ей навстречу.
Йен сам не понимал, как ещё сдерживается. Он немного надавил на её затылок, так что лицо Дениз оказалось в каком-то сантиметре от его возбуждённой плоти, и хрипло проговорил:
― Ну что, Дениз, ты ещё раз придёшь в комнату, в которую тебя не приглашали? Зная, что тебя здесь ожидает?
Он молился Богу, чтобы она сказала «да», чтобы преодолела этот проклятый мучительный сантиметр и убила его. Но с этой молитвой сплеталась и другая: он хотел видеть в её глазах страх, хотел, чтобы она задрожала от ужаса. Тогда он её отпустит. Он поднимет её с колен, возможно, даже извинится, и отправит в её комнату. А потом вернётся сюда и будет мечтать о ней, пока не сойдёт с ума.

Кожа загорелась. Из лёгких выкачали весь воздух. Во рту пересохло. Только в теле пульсом билось «Ты. Моя. Хочу».
Вот оно, то, чего он так хотел. То, о чём думал последние сутки. Она. Рядом с ним. На коленях. В глазах лишь любопытство и желание чего-то большего.
Жар её ладони на своей плоти разрушал всё разумное, что в нём ещё оставалось. Его стон разнёсся по ванной. Йен прикусил до крови губу, сдерживая крик. Только одно её прикосновение уже взрывало, сжигало.
Бёдра безотчётно двинулись навстречу руке Дениз. Хотелось попросить её сильнее сжать ладонь, прикоснуться к нему губами, горячим влажным язычком. Йен сильнее закусил губу, сдерживая эти слова, просьбы, мольбы.
В Дениз было что-то, что ставило его в тупик. Он хотел её до боли. Просто был уверен, если не погрузиться в её горячее тело, то погибнет. И всё-таки… Что-то в ней останавливало его. Хотелось не просто сделать её своей, не просто вторгаться в её тело и владеть им. Ему нужна была её душа. Её крики по ночам и тихие вздохи по утрам. Хотелось смотреть на неё, спящую в его кровати и знать, что она принадлежит ему. Навсегда. Он нуждался в ней.
Резким грубым движением Йен взял Дениз за плечи и поднял с колен. Он взял её за руку, сцепив в замок их ладони, и прижал её руку над головой. Он почти навалился на Дениз своим телом, пытаясь передать ей хоть толику того жара, который по её вине теперь сжигал его.
Он потёрся колючей щекой о нежную бархатистую кожу её щеки. Губы оказались возле её ушка, и, больше не сдерживаясь, Йен начал говорить…

― Я хочу тебя, Дениз. Хочу прикасаться к тебе… везде… - Свободной рукой он заскользил по её бедру, сминая подол сорочки, поднимая его вверх, - Хочу целовать твои губы, шею, грудь… всё твоё тело. Чтобы не осталось ни сантиметра твоей кожи, где не побывали бы мои губы… - Подол сорочки оказался зажат между их телами, теперь Йен просто скользил по её коже пальцами, рисуя круги на нежной коже. Он то ласкал стройную ногу, то поднимался вверх, к её плоскому животу. – Я хочу попробовать тебя на вкус… Везде… Даже здесь… - Ладонь нежно заскользила к влажным волоскам лона, устремляясь вниз.
Йен тихо застонал, от ощущения её влажной плоти. Наконец, он может коснуться её, ощущать её. Слегка подрагивающими от возбуждения пальцами он погладил набухшие складочки её плоти. Влажная и горячая. Она хотела его. Так же сильно, как и он её. Собирая пальцами её влагу, Йен мечтал лишь об одном, узнать, какова же она на вкус.
Губы что-то шептали, задевая её нежное ухо, но он сам не понимал, что говорит.
― Я хочу опуститься перед тобой на колени, Дениз. Хочу целовать тебя, твой нежный живот, опускаясь всё ниже… - Его влажные пальца снова двинулись вверх, находя бугорок набухшего клитора. – А потом мой язык проделает то же, что сейчас делают пальцы…
Он начал нежно обводить клитор по кругу, иногда надавливая пальцем, иногда, чуть прикасаясь. Зубы нежно прикусывали мочку её уха. Тут же, его губы начали посасывать место укуса, а палец быстрее ласкать влажную плоть. Он, наверное, действительно псих, потому завидовал собственным рукам. Как же хотелось оказаться в ней. Не только пальцами ощутить жар и влагу её тела.
Он оставил набухший бугорок и снова зашептал:
― А потом, Дениз, я войду в тебя… Как сейчас… - Его палец проник в её тело. Она так крепко его охватывала. Было трудно не сойти с ума. На теле выступила испарина. – В тебе так горячо… - Он продвинулся ещё чуть глубже, уже готовый взорваться от ощущения её тела. Палец выскользнул из её тела, но лишь для того, чтобы теперь в неё погружалось два его пальца. Он начал неторопливо ласкать её, едва сдерживаясь, чтобы тут же не ворваться в её нежную хрупкость, подчиняя себе. Большим пальцем он снова начал потирать клитор, вслушиваясь в её стоны. Пальцы всё быстрее и быстрее вторгались в её тело, в эту горячую глубину, способную свести с ума…
― Но я не смогу быть нежным, Дениз, никогда…
Йен резко убрал руку и, глядя девушке в глаза, собрал языком всю её влагу. Он застонал, наконец, почувствовав её вкус, которого было мало. Хотелось ещё, больше. Прямо сейчас. Но он и так повёл себя, как последний ублюдок.
― Никогда, Дениз…
Йен нежно поцеловал девушку в щёку, прижавшись к ней всем телом. Её не должно быть в его жизни. Она превратит его в сумасшедшего. Каким-то образом ему удалось сдержаться сейчас, но однажды он просто не выдержит. Он набросится на неё, вбиваясь в нежное горячее тело, забываясь в диком трении. Он будет брать её раз за разом, пока она не сможет произносить лишь его имя и заветное «Ещё». Во всём доме не останется места, где бы она не принадлежала ему.
Он будет медленно сходить с ума от желания обладать её телом и душой, а она… Возможно, она его возненавидит. И этого он не переживёт.
Йен обхватил рукой её упругую попку и прижал к своим бёдрам. Хотелось кричать от боли и наслаждения. Просто чувствовать прикосновение её кожи…
Ему стоит отправить её куда-нибудь. В какое-то надёжное место, приставив к ней проверенных людей. Его деньги обеспечат ей необходимый комфорт. А он не сойдёт с ума, находясь рядом с ней.
Эти мысли молнией промелькнули в мозгу, вновь поднимая волну ярости. На себя, на неё, на всё, что их окружает.
― Чего ты хочешь, Дениз?

Она так смотрела, словно ей нравилось, словно она нуждалась в этом так же сильно, как и он. Йен не мог уже отличить реальность от воображения.
Её тихие, полные вожделения стоны, набухшие соски, натягивающие ткань сорочки, безотчётные движения бёдер… Йен хотел, чтобы это было реальностью. И он уже начинал в это верить. Верить в то, что ей всё равно, будет ли он нежен или груб, мягок или жесток, лишь бы это был он. Только это становилось важным.


Она отправила его в ад. Вот он конец. Но этот его ад, созданный ею, был чертовски похож на рай. Здесь было жарко и больно. Здесь был только огонь, который теперь не просто сжигал. Этот огонь пожирал его, подчинял. Тело загоралось от желания прикоснуться к ней, ощутить это сладкое трение, то томительно медленное, то дикое и быстрое.
То, что она делала, то, как подстраивалась под его движения, ловя ритм, вдавливаясь в его плоть – это подписало ей приговор. И Йен был намерен привести его в исполнение.



Оказывается, быть сумасшедшим не так уж и плохо. Потому что сумасшедший может поверить в реальность своей иллюзии. Сумасшедший может грубо прижать желанную женщину к стене и завладеть её губами, вторгаясь в горячий влажный рот языком, вжимаясь бёдрами в её живот. Сумасшедший может дёрнуть эту девушку так, чтобы она упала на его тело. Он может разорвать в клочья символическую преграду её одежды и, оказавшись в сумраке комнаты, швырнуть девушку на кровать, даже не заботясь о том, понравится ли ей. Сумасшедший может придавить её своим телом, оставляя на её коже следы то ли поцелуев, то ли укусов.
И Йен был сумасшедшим. Он стал им, как только она произнесла те слова. В голове словно что-то замкнуло. Она стала центром все, что было в его жизни. Чёрт! Она стала его жизнью.
Он набросился на её губы, то кусая, то лаская их языком, ощущая безумное трение её набухших сосков о его кожу. Руки блуждали по телу Дениз, сжимая, гладя. Он развёл в стороны её ноги, наслаждаясь бархатистостью кожи. Рука задержалась на её бедре.
Ему хотелось, чтобы Дениз горела так же, как и он. Хотелось, чтобы это сумасшествие передалось и ей.
Йен скользнул вниз. Его язык надавил на вершинку тугого соска, обвёл по кругу, а потом он вобрал его в рот и с силой пососал, хмелея от вкуса кожи, от звука её стонов. Она просто невероятная. Да, это наркотик. Дикий и сметающий всё на своём пути. Йен начал опускаться всё ниже, царапая отросшей за день щетиной кожу Дениз. Он словно оставлял на ней отметины, знаки – она его.
Язык опустился во впадинку пупка, быстрый влажный поцелуй, и вот он ещё ниже. Он видит всю её. Раскрытую для него, желанную. В паху дикая боль и давление только от того, что он смотрит на неё. На её влажную набухшую плоть, на влагу, которую необходимо почувствовать губами, языком. Всё тело покрылось испариной, а он просто смотрел, как блестят влажные складочки её плоти, вдыхал слабый аромат. Уже от этого в теле поднимался какой-то дикий ураган.
Йен тихо застонал и приник к ней губами, посасывая нежные складки, собирая языком влагу. Язык то обводил набухший клитор, то чуть углублялся в заветный жар.
Сдерживаться становилось всё труднее. Бешеная пульсация в члене требовала выхода. Ему нужно было оказаться в ней. Погрузиться так глубоко, как только сможет. Он последний раз прошёлся языком по её плоти, собирая желательную влагу, со стоном боли отрываясь от горячего тела Дениз.
Словно голодный зверь, Йен облизнулся и взглянул Дениз прямо в глаза. Ловя её взгляд, удерживая.
Он подтянулся на руках, нависая на ней. Ждать дольше он не мог.
― Я предупреждал, что не буду нежным…
Он закинул ногу Дениз себе на талию и подался вперёд. Головка коснулась влажных складок, и Йен сжал зубы, ощущая, какая она горячая. Господи, он ведь даже не вошёл в неё.
Дрожа от возбуждения и бесплодных попыток себя сдержать, он подался вперёд, медленно входя в горячую глубину.
Тесно и жарко. Больно. Великолепно. Вот тут и настал конец. Она так крепко обхватывала его, словно схватила в тиски. Это было невыносимо. На какое-то мгновение Йен замер, а потом с силой ворвался в Дениз, прорывая преграду, вонзаясь в неё до основания, и замирая, слыша её крик. Он остановился. из груди вырывались какие-то хрипы. С волос упала капля то ли воды, то ли пота и покатилась по шее Дениз, скрываясь в ложбинке между грудей.
Он умирал. Схваченный её в плен огня. Было не просто жарко. Было уже горячо. Нестерпимо.
Кажется, Дениз стало легче. А может, и нет. Господи, он не выдержит. Она подняла бёдра, заставляя его сделать ответное движение, и Йен сорвался.
Он вышел из неё, полностью. Покинул горячий плен, чтобы затем с силой ворваться снова, погружаясь до конца, снова и снова. Каждое новое движение грубее и резче предыдущего. Сильнее.
Его рука снова опустилась вниз, находя набухший бугорок. Йен надавил на чувствительную плоть, не переставая двигаться, уже почти потеряв контроль.
Она сжала его так сильно, что он едва дышал. И вдруг он понял, что следующий вздох может стать последним…

Невозможно сделать вид, что не замечает. Не замечает её взгляда, завораживающего, искушающего. Кажется, она знала обо всёv, что он испытывает, прекрасно понимала, как действует на Йена её запах, вкус. Она знала и продолжала стонать, выгибаясь навстречу его рукам и губам. И это ещё больше сводило с ума. Она подчиняла его себе. Каждым томным движением, каждым взглядом, каждым стоном. А ему хотелось, чтобы она кричала. Чтобы всё внутри неё взрывалось так же, как и в нём…



Он знал, что прикоснувшись к ней, дав себе волю, он в конце концов умрёт. И он умирал. Но даже не предполагал, что испытает такие чувства. Что, чёрт возьми!, что в ней было особенного?!
Почему ради неё он становился готовым на всё?! Почему, врываясь в её горячее податливое тело, он понимал, что убьёт любого, кто оспорит его право на обладание Дениз. Она только его. Его. Принадлежит ему. Навсегда.
Но даже об этом он перестал думать…



Его опалил жар. Не просто жар, пекло. Дениз закричала. И Йен понял, что теряет контроль. Эта невыносимая боль во всём теле, ядовитыми ручейками стекалась к паху, перед глазами темнело.
Ещё, ещё одно движение… Он погружался в её влажную глубину, уже не контролируя себя. Никакого ритма. Просто двигаться. Глубже, в неё. Раз за разом, отдавая ей часть себя, пока не отдаст всё.
И в какой-то момент, Йен понял, что это конец. В голове зазвенела тишина. Дениз выгнулась ему навстречу, даря просто сводящий с ума крик страсти, всё то, о чём он мечтал. По её телу пробежала дрожь. И он уже знал, что готов печься в аду, лишь бы видеть, как она содрогается от наслаждения. И его ад настал.
Дениз так крепко сжала его, что Йен закусил губу. До боли, остро, вынуждая отдать всё, что есть. Он с трудом и нежеланием отстранился от неё, покидая горячее желанное тело, и замер. Прошла секунда… Ещё одна… Ещё… Давление становилось невыносимым. Это больше, чем он способен вытерпеть.
С хриплым стоном он ворвался в Дениз, погружаясь так глубоко, как только мог. До основания. Резко. Тесный горячий ад её тела захватил Йена в плен. Лоно Дениз сжалось вокруг него, и Йен сорвался. Он закричал, отдавая ей всё, что было. Наполняя собой. Внутри всё взорвалось, а тело почему-то дрожало от наслаждения…

Йен придавил Дениз своим телом. Он знал, что ей тяжело, трудно дышать, но не мог найти в себе силы отстраниться от неё. Он не знал, как можно добровольно отказаться от ощущения её влажной кожи, горячего дыхания возле щеки. Он вообще не представлял себя отдельно от неё…
Йен чуть сдвинулся, чтобы Дениз могла свободно дышать. Его подрагивающая рука погладила бедро девушки, талию, ладонь накрыла грудь, пальцы слегка потянули твёрдый сосок. И снова он скользит по влажной коже вверх, лаская тонкие ключицы, шею, подбородок, щёки…
Кожей он ощутил, что они мокрые. Плакала? Он ублюдок. Уверенным, немного грубым движением, Йен вытер её слёзы собственной ладонью и прижал Дениз к себе. Рукой он обнял её за талию, удерживая так крепко, как только был способен.

Секунды переходили в минуты. Минуты… Минуты складывались в агонию. Влажная кожа, прерывистое дыхание, аромат их тел… Смятые простыни, разгромленная кровать, капля крови, стекающая из ранки на губе и потребность прикасаться к ней…
Йен всё ещё тяжело дышал. Наконец, он всё-таки отстранился от Дениз, едва не застонав от отчаяния и досады. Но это того стоило. Теперь он мог смотреть на неё. На её алые губы, растерзанные его губами. На её влажную бархатистую кожу, хранящую едва заметные следы его прикосновений. На её грудь с розовыми манящими сосками. Ему просто физически необходимо было снова попробовать её на вкус. Йен устало протянул руку и пальцем начертил на животе Дениз своё имя. Пальцы сами собой устремились к всё ещё влажным завиткам волос внизу живота. Словно обжёгшись он убрал руку и перевернулся на спину.
В голове снова возникали какие-то сумасшедшие красно-чёрные мысли. Он должен был защищать её, а вместо этого… Он должен был обеспечить ей достойное существование, дать дом и некое подобие семьи, а вместо этого… Он должен был сделать всё, чтобы она чувствовала себя в безопасности, а вместо этого… А вместо этого Йен поднялся одним резким движением и наклонился. Он замер в каком-то сантиметре от груди Дениз на проклятую долю секунды… Но чертовски сложно удержаться от новой дозы, когда белый порошок рассыпан прямо перед тобой. Он наклонился и вобрал твёрдый сосок в рот, с силой надавливая на вершинку, чуть-чуть прикусывая зубами.
Чёрт! Она его! и снова он представлял, как делает её своей. И каждый раз это будет по-новому, острее и резче. Ярче. Рискованнее.
Йен всё-таки оторвался отстранился от груди Дениз, с каким-то животным удовлетворением наблюдая, как покраснел её сосок, как он влажно блестит в неярком свете, падающим из ванной…
Наверное, надо было что-то сказать, но говорить не хотелось. Хотелось курить. Хотелось выпить. А потом хотелось заниматься с Дениз любовью, пока единственным словом, которое она сможет говорить, не станет его имя. И повторять его она будет, лишь умоляя его не останавливаться.
Всё ещё дрожащей рукой Йен нащупал на тумбочке сигареты и спички. Мелькнул на кончике огонёк, и он вобрал в себя спасительный дым. Но даже острый вкус табака на губах не мог перебить вкус Дениз. Кое-как поднявшись на ноги, Йен обернулся к Дениз. Сделал ошибку. Нельзя на неё смотреть. Гадство. Нельзя! А он смотрел. Обнажённая, на его постели, распутная и невинная. Он хотел её прогнать. Хотел выставить из комнаты и велеть убираться. Всё, лишь бы она перестала мучить его. Но вместо этого почему-то сказал совсем другое:
― Будешь жить в моей комнате.
Он включил свет в спальне и тут же пожалел об этом. Отсюда он мог видеть всю её. Каждый потаённый секрет её тела. Йен усмехнулся и привалился к двери, продолжая курить и разглядывать обнажённую Дениз. Каждый секрет? Да нет, далеко не каждый. Распутная девственница… Или девственная распутница? Он глубоко затянулся и ухмыльнулся. Кем бы она ни была, она принадлежит ему. Больше не девственница, но ещё и не распутница. Ну что же, он постарается это исправить.