Карта ролевой игры "Кукловод. Директория Хаоса"

Деметра, добро пожаловать)
Увлекательной игры на много-много интересных и приятных дней и ночей)

*сходил, посмотрел на фото в анкете, на ракурс, мимоходом взглянул в зеркало*
Спасибо, Тала. Приятно услышать комплимент от очаровательной девушки. Даже если этот комплимент не мне, а фотографии)
Не хотите взглянуть на оригинал? Вживую, так сказать. Вдруг я еще лучше фото?

Саша, благодарю. А вы прекрасны во всех отношениях) Замечу, как джентльмен.

Невозможно не согласиться.

Почему одним? Боитесь? Хочется верить, что не настолько я страшен)
Мне было бы приятно увидеть ваш открытый взгляд.

Что-то определенно может получиться. Это я тоже как ученый заявляю)

- Не опускай жалюзи, оставь, как есть. - Науд поморщился, устраивая правую руку поверх одеяла.
- Рассвет - самый лучшее средство пробуждения, - кивнул Йен, возвращая пульт на прикроватный столик. - Но ты отклоняешься от предписанного тебе режима, - заметил мягко.
- Я бунтую, - заявил старик, и улыбка неузнаваемо изменила его покрытое морщинами лицо. - Долой режим. Могу я хоть иногда просыпаться от бьющего в глаза восхода, а не от монотонного бормотания Лейфа?
- Можешь. Бунтуй себе на здоровье, - отозвался Йен. Наклонился к старому другу, пристальней разглядывая его руку. - Ты младенец, Науд. Почему раньше не сказал, что чип в плече барахлит? - Кончиками пальцев осторожно прикоснулся к участку кожи, покрасневшему в месте подсоединения экзопротеза. Немного надавил, ощупывая вокруг. Старик поморщился, нахмурился. - Больно, - констатировал Йен. - Ладно, завтра разберемся.
- Иди уже, - Науд махнул здоровой рукой. - Ты свой режим никогда не нарушаешь. Иди. И не говори ничего Лейфу про протез, а то он прибежит и начнет изводить меня процедурами.
- Не скажу. Но не понимаю, почему ты не сказал мне.
- Потому что ты тоже начал бы изводить меня процедурами. А вы мне все надоели до смерти, - проворчал Науд.
- Ты - невыносимый старикан с мерзким характером, и я ни за что не упущу возможность поизводить тебя, - хмыкнул Йен. - Все. Отдыхай.
Развернулся и направился к двери.
- Кто бы говорил про мерзкий характер, - донеслось следом.
Губы Йена тронула улыбка, не оборачиваясь, он вышел из комнаты.
По дороге зашел на кухню, на которой сейчас хлопотал Лейф - синтетик модификации АБМ01, помогавший по хозяйству и выполнявший функции персонального помощника и сиделки.
- Лейф, мистер Сигер уже отдыхает. Он просил не беспокоить его до утра. Если, конечно, не случится что-то из ряда вон, - обратился Йен к синтетику. - Не заглядывай к нему в комнату, если не хочешь, чтобы он запустил тебе в голову тем, до чего дотянется здоровой рукой.
- Но, мистер Беккер, я должен... - начал синтетик.
- Ты должен проверять его состояние каждые два часа. Я знаю. Твой ком настроен на его параметры, сверяйся, когда посчитаешь нужным.
Йен отправился к себе, слыша, как Лейф бормочет что-то насчет «подать воды, поправить одеяло». Но одеяло не сползает у того, кто не может двигаться.

Состояние здоровья Науда Сигера начало ухудшаться давно, а после дня Х процесс ускорился, приведя к почти полной неподвижности. Йен пытался помочь старому другу семьи еще до катастрофы, ведя исследования в Научно-практическом центре медицинских биотехнологий, и добился того, что процесс разрушения организма у людей, пораженных такой же редкой болезнью, что и старик Сигер, можно было приостановить. Тогда Беккер предложил Науду воспользоваться криокапсулой.
- Пока будешь спать сном младенца, я закончу разработку метода лечения.
- Ни за что. Никаких капсул. Не желаю становиться замороженным стейком, - возмутился Науд. - Веди свои исследования и дай мне спокойно проживать то, что я должен прожить.
- Старый упрямец.
- Одержимый зануда.
Каждый день, прожитый без эффективного лечения, уменьшал шансы Сигера на выздоровление, но Йен с уважением отнеся к желанию старика, позволил ему покинуть клинику и вернуться в свой дом, расположенный в живописном месте на склоне Пестрых гор. Благодаря этому Науд, сам Йен и его жена Габриэлла остались в числе тех, кто выжил после катастрофы.
Беккеры тогда взяли на себя все хлопоты по транспортировке Сигера и обустройству его дома для комфортного пребывания стремительно слабеющего хозяина. Оставив детей под присмотром родителей жены, Йен и Габи, уехали на Огненный.
Беккер проклинал себя каждый раз, когда вспоминал их с женой роковое решение оставить детей дома.
Арбен и Кэтти просили взять их с собой, но они с Габи остались непреклонны, сочтя присутствие детей в доме пораженного болезнью человека неуместным. Уехали помогать старому другу семьи и больше никогда не видели сына и дочь.
Дом Сигера на какое-то время стал их с Габи домом. А потом жена заболела и через какое-то время не стало и ее.

Если бы был инструмент, которым можно выкорчевать из души состоящий из острых черных игл комок боли, то Йен, не задумываясь, вскрыл бы себе грудную клетку. Но он жил с тем ощущением уже больше двадцати лет, и с некоторых пор эта боль стала чуть ли не единственным признаком, по которому он определял, что еще жив.


...Науд предоставил Йену полную свободу, позволив пользоваться всем домом, но Беккер обосновался в части виллы, выходящей прямо на склон. Отсюда открывался потрясающий вид на Пресное море, а у подножия горной гряды простирался ровный пляж с мелким золотистым песком.
Заняв одну гостевую спальню, Йен оборудовал в цокольном этаже лабораторию, где продолжал вести свои исследования. Теперь уже нелегально. Так старик Сигер, некогда возглавлявший огромную корпорацию по развитию технологий Ортакса, пытался компенсировать хоть ничтожную часть того, чего Йен лишился.
Беккер знал, что Науда изводит чувство вины, - он, старая, ничтожная, никому не нужная развалина все еще коптит небо этой планеты, а семьи Йена больше нет. Это из-за него Беккеры оказались здесь, оставив детей дома.
- Я предпочел бы не быть тем, кто разлучил вас с детьми, - признался однажды старик. - Мне было бы куда проще знать, что вы вместе. Погибли или выжили, но вместе.
За сухостью тона Йен ясно расслышал боль, которая изводила старика. Знал бы он все, задушил бы Беккера еще функционирующей рукой...
Йен не надеялся искупить свою вину. Просто научился существовать, не желая мириться с мыслью, что потерял всех, а сам для чего-то остался жив. Эта извечное противостояние с самим собой являлось своего рода наказанием, но далеко недостаточным даже для того, чтобы позволить себе смотреть на картину, нарисованную Габриэллой без ощущения, что истекает изнутри прожигавшими, как кислота кровавыми слезами.
Женщину в летящем платье, нанизывающую звезды на нити из тумана, он видел каждый раз, когда засыпал и просыпался, повесив картину напротив своей кровати в доме Сигера.
Три года, пока Габи болела, Йен работал в центре «Эволюция», надеясь найти способ вылечить жену. За это время он разработал и вживил Науду чипы, которые сохраняли двигательную функцию в отдельных сегментах позвоночника и в правой руке и создал экзопротез для левой. А жену спасти так и не смог, как ни старался.
То, что он сделал с ней... Ее лицо, взгляд. Это не вытравить из памяти ничем. А Йен и не хотел. Он собирался помнить вечно.
Помнить и пытаться сделать то, что не смог сделать когда-то для Габи.
Положение самого Йена усложнилось после того как он был вынужден покинуть базу Моррейн. Приезжать на остров Огненный стало непросто, а оставаться здесь надолго - опасно. Но Беккер не мог не навещать старого друга, потому периодически покидал убежище и наведывался к Сигеру, редко останавливаясь в доме более чем на неделю. Из этого времени он пытался выжать максимум пользы и для своих исследований, целыми днями работая в лаборатории.
Выбираться с виллы позволял себе только с наступлением темноты. На закате начиналось его время, когда можно было отрешиться от всего, забыть то, что невыносимым грузом пригибало к земле.
Йен быстро натянул тонкий и плотный гидрокостюм, на запястье надел глубоководный ком. К поясу прикрепил маску, моток с длинным и тонким сверхпрочным тросом, запасную капсулу, генерирующую кислород, к двум набедренным ремням пристегнул ножны с мачете и кобуру с подводным пистолетом, заряженным парализующими дротиками.
Перед тем, как сбежать вниз, постоял у большого панорамного окна, наблюдая за закатом.
Да, определенно, это его любимое время. Калео, скрываясь за горизонтом, ставит точку в сегодняшнем дне, и ненадолго можно тешить себя иллюзией, что завтра что-то может измениться.
Науд прав - Йен одержимый зануда и упрямец еще больший, чем сам Сигер. Какой-то внутренний механизм, работающий на неизвестно каких ресурсах, вынуждает его двигаться вперед и продолжать делать то, что он делал. Даже несмотря на то, что на свете уже нет тех, ради кого стоило бы вообще хотеть жить.

...Йен сбежал вниз и прошел в паркинг, где стояли три персональных экранера Сигера. Из стенного отсека взял один из двух электронных серфбордов и покинул виллу.
Небольшая неспешная прогулка по пляжу с серфом подмышкой - так всегда начиналось его время. Последние лучи заходящего Калео окрашивали пенистые гребни волн в золотистый цвет, и казалось, что волны примеряют короны.
Протяженный пляж почти всегда пустынный. В этой части Пестрых гор в разрозненно расположенных виллах живут те, кто предпочитал уединение. Йен любил эти места, несмотря на то, что с ними связаны самые жуткие моменты его жизни. Но было во всем этом что-то, что делало теорию вселенской гармонии и закольцованности бытия не такой уж безнадежной и бессмысленной.
Долгие годы с переменным успехом ища способы поддержать, исправить и продлить жизнь на вымирающем Ортаксе, Йен, несмотря ни на что, верил, что такое возможно. С воды все началось, в ней же надо искать исцеление. Чем он и занимался последние двадцать лет.
Беккер вошел в воду, лег на серф и поплыл. Сильные руки делали широкие гребки, и доска, как маленький лайнер уносила своего пассажира все дальше и дальше от берега. Один раз Йен оглянулся, окинул взглядом темную полосу безлюдного берега. Еще ни разу он не встречал здесь никого в это время. Сейчас только окна виллы Сигера светились маяком в вечерней темноте.
Йен встал на доску, быстро поймал равновесие, ощутил, как глубинные настройки сильного тренированного тела гармонизируются с энергией движения волн, как он словно сливается со стихией, становясь с ней одним целым.
Преодолевая волну за волной, отрешился от всего, выпав из времени. Грудь привычно распирало чувство, похожее на восторг. Кровь бежала быстрее от легкой эйфории, вызванной ощущением свободы, будто море, пусть и временно, но снимало с плеч неподъемный груз и позволяло снова ощутить себя полностью живым.
Сегодня волны не слишком большие, скорее качают, чем возносят ввысь. Поймав очередной вал, Йен сделал поворот и направил серф вдоль гребня, устремляясь вместе с волной к берегу. Несся, нацелив взгляд вперед, и неожиданно уловил какое-то движение в толще воды. Что-то вынырнуло прямо по курсу. Сознание мгновенно послало сигнал опасности, определив в неопознанном объекте человека. Времени на раздумье не было, и Беккер инстинктивно попытался совершить маневр, чтобы избежать столкновения. Но волны позволяют себя лишь оседлать, но не управлять собой.
Манерв не удался в полной мере, но серф все же немного отклонился за долю мгновения до столкновения с невесть откуда взявшимся пловцом. Йен, извергнув ругательство, сорвался с доски и обрушился в воду. Погружаясь, услышал отчаянный женский крик.
В темной толще ничего не видно. Быстро овладев собой, Беккер включил фонарь, прикрепленный к плечевому ремню гидрокостюма. Покрутился на месте, осматриваясь. Луч выхватил из темноты барахтающуюся неподалеку фигуру пловчихи. В таких ситуациях многого не требуется. Достаточно запаниковать, утратить контроль на долю мгновения. Дыхание собьется и начнешь тонуть. Плюс темнота отключает способность ориентироваться.
Несколькими сильными гребками Йен достиг тонущей женщины. В луче света увидел бледное лицо, огромные, широко раскрытые глаза. Не отвлекаясь и не мешкая, ухватил женщину подмышки и потянул вверх, к поверхности. Вынырнул, с облегчением убедившись, что до берега не очень далеко.
Плыл, стиснув зубы, слыша, как пловчиха жадно вдыхает воздух, как постепенно восстанавливается ее дыхание. Вытащил женщину на песок, рухнул рядом у самой кромки воды, немного отдышался.
- Какого дьявола вас понесло так далеко от берега на ночь глядя?! - заорал он, поворачиваясь и нависая над незнакомкой. - Еще секунда и я серфом снес бы вам голову!
Запнулся, увидев устремленные на него темные глаза, в которых, как в калейдоскопе мелькали самые разные чувства - от отголосков страха до возмущения.

Многое начинается с малого.
Открытый взгляд колобка с косичками оценил. Но мне этого явно недостаточно.

Хоть догма и не требует по сути своей доказательств, я все же хотел бы убедиться опытным путем)
Песня для вас, Тала.

Я о том колобке, взгляд которого вы пытались выдать за свой)

Ничто не заменит живого общения. Иллюзиями сыт не будешь.

Заинтриговали. В вас таится нечто, отчего может возникнуть желание снести вам голову в прямом смысле? Как интересно) Принимаю это как вызов и жажду узнать вас поближе)

Как ученый я привык к риску и опасностям. Готов идти по минному полю, тщательно искать и нащупывать (не поймите превратно)) даже самые малые совпадения. Рад, что музыка понравилась)

Спасибо. Я просто знал, о чем пишу.

Деметра, прочитал ваш пост. Прекрасно написано.
В процессе чтения как-то вдруг слегка разволновался и задумался, что давно не бывал в Кибер-городе. А там столько всего интересного)

Отстраненность - основной и единственно верный принцип существования.
Изменчивый внешний мир достоин внимания, но лишь как полигон для изысканий и действий, способных принести практическую пользу. Люди непомерно преувеличивают значение и цель своих героических порывов, забывая что ими руководит заложенное природой стремление к балансу. Ничего сверхъестественного, только необходимость установить равновесие, компенсировать то, что утрачено по вине самого же человека. Люди разыгрывают драмы, ставят на кон все, что у них есть и проигрывают. Затем, подчиняясь инстинкту выживания, пытаются что-то исправить.
Йен Беккер понимал это лучше многих. Сам был из тех, кто привык рисковать. Кто, будучи побежденным, продолжал играть.

...Наорав на незнакомку, Йен осекся. Что толку возмущаться, когда дело уже сделано? Пловчиха извлечена из воды, жива, дышит и шевелится, пытаясь отползти от разгневанного спасителя подальше. Серф остался в море. Если его не прибьет где-то здесь к берегу, доску можно считать потерянной.

Чуть хрипловатый голос незнакомки прозвучал негромко, но решительно. Не менее решительно ее руки уперлись в тяжело вздымавшуюся грудь Йена и попытались оттолкнуть. За краткий миг, пока ее ладони касались его, Беккер почувствовала, как женщина дрожит.
Йен окинул взглядом незнакомку, полулежавшую на песке. В сгустившейся темноте различим светлый силуэт в чем-то вроде простого раздельного купальника. Совсем не подходящая экипировка для плавания в довольно холодной воде.
- А вы вообще знали, что плавать ночью в море в таком виде не стоит? - проговорил Йен, стараясь сдерживаться и не повышать тон. - Слишком холодно.
Он сел, уперся руками в колени, отвернулся от женщины. Сделал несколько глубоких вдохов, восстанавливая спокойствие, на которое был настроен, когда шел сюда. Хотел всего лишь провести время в одиночестве за любимым занятием, отрешившись от всего.
- И раз вы не рассчитывали, что здесь кто-то может быть в такое время, смею надеяться, что отдавали себе отчет в ваших действиях, - не выдержав, снова заметил с явным раздражением. - Заплыли так далеко, а тут на тебе - переохлаждение, и как следствие сведенные мышцы, сердечный и дыхательный спазмы. А помочь некому. Слышали про такое? Или уверены, что с вами подобное ни за что не случится?
В нем снова взял верх недовольный зануда. Йен говорил, не глядя на незнакомку. Свет ярких звезд, усеявших небосвод, бликами отражался на поверхности моря, и набегавшие волны словно искрились в темноте.
Он снова начинал злиться. Раздражение рвалось наружу, не желая утихомириваться. Йен скрипнул зубами, рывком встал на ноги. Не собирался читать лекции незнакомой женщине о правилах поведения на воде. Не хотел знать, как она оказалась здесь, зачем полезла в ночное море. Его вывела из себя ясная и четкая мысль, что мог стать виновником гибели человека.
Не намеренно, случайно, но с него хватит. Свой лимит жертв он исчерпал и не собирался записывать на счет больше ни одной.

- Вы явно не ребенок, но поступок ваш мало отличается от ребячества, - проворчал Йен, опускаясь на колено рядом с незнакомкой. - Скажите спасибо, что не наглотались слизистых водорослей. У них сейчас как раз заканчивается период вегетативного обновления. Отмершие отростки плавают на поверхности, сбиваются в сгустки, похожие на клубки прозрачной переваренной лапши. Заметить их крайне сложно, особенно в темноте. Они заплывают в рот незадачливым пловцам, а на вкус мерзейшие.
Решив, наконец, что достаточно высказался, Беккер замолчал и тут же услышал невозмутимый и вежливый голос незнакомки.

Йен только сейчас понял, что фонарь на гидрокостюме не светит. Попытался включить его снова, но ничего не вышло.
- Из-за вас я лишился серфа. И фонарь, который еще недавно исправно работал, рядом с вами отказывается функционировать, - проговорил Йен, постучав ладонью по корпусу плоского квадратного фонаря. Он только вчера заменил в нем блок питания, и бесперебойной работы прибора должно было хватить часа на три, не меньше.
Наконец, фонарь мигнул и загорелся. Луч света выхватил из темноты бледное молодое лицо незнакомки с широко раскрытыми глазами, смотревшими настороженным, но отнюдь не робким взглядом. Поза у девушки напряженная, но в целом она недурно владеет собой. Скользнув взглядом по женственным изгибам изящной фигуры незнакомки, Беккер отметил, что на ней даже не купальник, а что-то вроде черного спортивного бюстье и шортиков, тонких и совершенно непригодных для плавания.
- Дайте, я посмотрю, что с вашей ногой, - решительно сказал Йен, придвигаясь ближе.
Привычным уверенным жестом врача, осматривавшего пациента, взялся за ногу девушки, осторожно развернул. Пальцы сомкнулись вокруг тонкой щиколотки, ощутили холодную гладкую кожу лодыжки. На бледной голени четко видны ярко красные вспухшие рубцы, как от множественных ударов тонким хлыстом.
- Вас ужалила не медуза, - констатировал Йен, разглядывая повреждения. - Это морской этифиллум. Что-то вроде актинии, очень похожей внешне и образом существования на одноименный цветок. Днем эта тварь совершенно безобидна, прибывает в состоянии спячки и сидит, прикрепившись к грунту. А с наступлением темноты отправляется на ночную охоту. Ее щупальца ядовиты и повреждения на коже заживают довольно медленно. - Он осторожно пощупал кожу вокруг рубцов, чувствуя припухлось и отечность тканей. - Очень больно?
Девушка нахмурилась, закусила губу, неопределенно пожала плечами.
- Средне, - сдержанно проговорила она, явно преуменьшая.
- Надо немедленно обработать ожоги, и лучше всего как можно скорее ввести сыворотку, нейтрализующую токсин. Яд этифиллума коварен, действует длительно и постепенно. Дело в том, что стрекательные клетки прикрепляются к коже и не смываются морской водой. Если не принять меры быстро, может развиться анафилактический шок и останутся заметные шрамы.
Беккер отпустил ногу девушки, пристально посмотрел в бледное лицо незнакомки и натолкнулся на взгляд, полный сомнения.
- Откуда вы все это знаете? Так точно определили, что меня ужалило... - проговорила с недоверием.
- А я на ходу все придумал, чтобы произвести неизгладимое впечатление и подержаться за вашу ногу, - отозвался Йен. - Но вообще-то я биолог и дайвер со стажем, неплохо разбираюсь в морских обитателях. Где ваша одежда?
Беккер огляделся, давая себе возможность справиться с тем, что овладевало им. Долг и нежелание вмешиваться и брать на себя какую-то ответственность устроили в нем бои без правил. Долг победил.
- Идти можете? - Беккер поднялся на ноги и протянул девушке руку. - Пойдете со мной. Я живу вон в той вилле на склоне, - Йен указал наверх, на светящиеся окна дома Сигера. - У меня есть все необходимое, чтобы оказать вам помощь.
Приводить незнакомку в дом, в котором сам бывал тайно и нелегально - это верх глупости. Но и бросить девушку здесь нельзя, а вести в ближайшую клинику не менее рискованно для них обоих. Его могут узнать, а для незнакомки действие токсина морской твари за это время может зайти слишком далеко.
Приняв помощь Беккера, девушка встала, попыталась опереться на поврежденную ногу, охнула и начала оседать на песок. Йен поддержал ее за талию, не давая упасть.
- Нога онемела. Я ее не чувствую, - проговорила незнакомка. Ее волнение выдал лишь чуть дрогнувший голос.
- Ясно. Тогда сделаем так. - Не давай девушке опомниться, подхватил ее на руки и зашагал по песку, продолжая говорить. - Яд этифиллума имеет еще и парализующий эффект. Он не так сильно действует на человека, как на морских обитателей, но все же доставляет ощутимый дискомфорт.
Йен двигался к ступеням, ведущим от пляжа по склону и прямо до виллы Сигера. Ноша оказалась легкой, а обвившие его шею руки были холодны и дрожали. Девушка коротко взглянула в лицо Беккера и тут же отвела глаза.
- Как вы вообще сюда попали? Здесь не самое популярное место для ночных прогулок по пляжу. - Йен шагал вверх, преодолевая ступеньку за ступенькой и сам старался на смотреть на незнакомку, казавшуюся такой хрупкой в его руках. - Парковка наверху и довольно далеко, а спуск к берегу крутой. Вы искали приключения?
Дом Науда имел четыре входа - главный, к которому вела аллея с противоположной стороны холма, через паркинг или кухню и еще один, через патио в малую гостиную, похожую на оранжерею.
Этим путем Йен и зашел в дом со своей ношей, надеясь не натолкнуться на вездесущего дотошного Лейфа. Не зажигая свет, опустил девушку на диванчик, подложив ей под спину сразу несколько подушек. Снаружи сквозь застекленную стену проникало мягкое свечение фонарей, расположенных по периметру зоны отдыха, а встроенная в чашу бассейна подсветка, проходя сквозь толщу воды, создавала на стенах постоянно двигающийся световой узор.
- Посидите здесь минуту, я сейчас принесу все необходимое, - сказал Беккер, удобнее устраивая поврежденную ногу незнакомки.
Развернулся, чтобы уйти, но остановился:
- Как вас зовут?
- Тала, - ответила девушка. - А вас?
- Мартин, - назвал Йен свое второе имя. - Ничего не бойтесь, здесь вы в безопасности, честное слово. И не вставайте. А я очень быстро вернусь.

Вайнона, спасибо. Делаю вывод, что под действием обстоятельств, сам того не заметив, стал вдруг практично-романтично-познавательным)
Тала, я знал, что с вами просто не будет.

И я констатировал этот факт еще раз)

Опунция колючая, но цветет очень красиво и у нее лакомые плоды)

Вилла, погруженная в тишину и полумрак, кажется спокойной и безопасной. Но на самом деле только кажется. В этом доме давно нет спокойствия, а безопасность иллюзорна. Тем более сейчас, когда Йен привел сюда незнакомку.
Ведь девушка, назвавшаяся Талой, может оказаться кем угодно.
Беккер многое себе позволял. И как доктор, и как человек. Привык быть "вне правил", подозрительным и недоверчивым. Знал, что постоянно осторожничая и оглядываясь, не избежишь всех проблем, а скорее заработаешь паранойю, но менее всего хотел поставить по удар человека, столько лет дававшего ему пристанище, и лишиться относительно надежного убежища. А так и будет, если к Науду нагрянут с вопросами, или станут следить за домом.
В подробности своей жизни Йен друга давно уже не посвящал, местонахождение не раскрывал. Говорил лишь, что предпочитает скрытое уединение и кочует с места на место, продолжая вести независимые исследования, результаты которых пока не хотел бы оглашать. Когда Беккер уедет, на вилле не останется никаких следов его пребывания. Лейф? Синтетик-сиделка не скажет ничего интересного. Лаборатория? Она выглядит как хорошо оборудованное помещение для диагностики и физиотерапии, что совсем не странно для дома, где есть тяжелобольной. И это еще одно напоминание о том, что втягивать старика в свои проблемы совершенно недопустимо. Сигеру противопоказано любое волнение.
По дороге в лабораторию Лейф не встретился. Синтетик или ушел к себе, или (что скорее всего) несет бесшумную и незримую вахту возле двери в спальню хозяина. Надо бы заглянуть и убедиться, но тратить время Беккер не стал и поспешил спуститься в цокольный этаж.
Быстро собрав все необходимое, покинул лабораторию. По дороге заглянул к себе, захватил кое-что из вещей и вернулся в малую гостиную. Вошел, плотно прикрыв за собой дверь.
Тала все так же сидела на диване, положив поврежденную ногу на подушки.
- Как самочувствие? - спросил тихо, подходя ближе. Пристроил принесенный с собой металлический контейнер с медикаментами на низком столике возле дивана, придвинул обитый белой кожей пуф и уселся на него.
Йен зажег напольную лампу, отрегулировал ее наклон и яркость, направляя освещение под нужным углом. Тала беспокойно поерзала и сцепила пальцы в замок, словно образуя защитный барьер. Йен заметил ее инстинктивный жест, скользнул беззастенчивым взглядом по стройным ногам, изящным рукам, лежащим на бедрах, подтянутому животу с аккуратной ямкой пупка, трепещущему от слегка участившегося дыхания.
Беккер вскинул глаза к лицу незнакомки, но оно скрыто в полумраке, черт не различить и выражение угадать трудно. Услышав раздраженный вздох, усмехнулся.
- Вот, возьмите. Накиньте на себя, вы, кажется, продрогли. - Он небрежно положил, почти бросил на руки девушки принесенные с собой вещи - футболку и тонкие трикотажные штаны. - Они чистые, - добавил мимоходом.
Включив профессиональный режим, Йен приступил к делу. Брызнул на ладони из баллончика с жидким медицинским полимером, и тщательно распределил его по рукам. Вещество быстро застыло, образуя на коже прочную стерильную пленку, прилегающую, словно тончайшие, идеально подогнанные перчатки.
- Поскольку нога у вас онемела, - произнес он, осматривая зону повреждения, - то вы ничего не почувствуете.
Осторожно, но уверенно ощупал припухшие ткани вокруг следов от ядовитых ожогов. Достал из контейнера инъектор, быстро вставил ампулу с лекарством. Тала тут же напряглась и подалась вперед.
- Успокойтесь. Что бы вы там вдруг не подумали, я не маньяк-насильник, леди. Мне нет необходимости обездвиживать женщину, для того, чтобы получить желаемое. Здесь, - он качнул рукой с инъектором, - антидот и ничего более.
"Желаемое"? Что он несет? Йен стиснул челюсти, злясь на себя.
Единственное, что он желал - побыстрее закончить перевязку и распрощаться с незнакомкой навсегда.

Пока обрабатывал раны, почему-то вспомнил их короткую перепалку на берегу. В голове отчетливо звучал негромкий, с ноткой сарказма голос Талы, сейчас хранившей напряженное молчание:

- А мне и нет никакого дела до ваших целей, - отрезал он. И так же коротко добавил: - И я считаю, что нам обоим повезло.
Йен зло зыркнул на нее, не считая нужным добавлять что-то к уже сказанному или пояснять свои понятия о правильном. Он, кажется, выразился предельно понятно, а что она там себе вообразила - только ее дело.
Заметил, как Тала поджала губы, сдерживая то ли смех, то ли очередную порцию дерзких ответов, когда он просвещал ее о коварстве водорослей, а сам все думал о том, каким невероятным образом ему удалось не размозжить ей голову.
И как они вообще умудрились столкнуться посреди моря, придя в это время на пустынный берег, где и днем-то почти никто не бывает...

- Приходилось, - спокойно отозвался Йен. - Потому и говорю, что не стоит лезть везде, куда вдруг вздумается и лишний раз открывать рот.

Беккер одарил незнакомку тяжелым взглядом, проглотил очередную порцию раздражения и гневного порыва высказаться насчет ее "фантазий".
- Трасса и стоянка для экранеров - там, - он указал пальцем наверх. - Вы одна спустились вниз, к пустынному пляжу по почти отвесному склону в надвигающейся темноте и полезли в ледяное море. И в самом деле, чем не обычная вечерняя прогулка, - проворчал он.
Йен поморщился, потирая лоб рукой.
- Но вы правы, мне нет до этого никакого дела, - добавил он.
И слукавил.

...Беккер обрабатывал рану, полностью погрузившись в процесс. Тишину нарушали только едва слышное шипение инъектора, звяканье инструментов и шорох разрываемой упаковки со стерильным пластырем.
Тала сидела неподвижно, молчала, и, судя по всему, внимательно наблюдала из полумрака за каждым действием Йена.
Закончив, Беккер потянулся к лампе и придал ей прежнее положение. Свет теперь освещал весь диван и сидящую на нем девушку.

Складывая инструменты в контейнер, Йен не сразу отреагировал на непривычное обращение. Из головы вылетело, что назвался вторым именем, которое не использовал почти никогда.
- И за что же ей нас убивать? - вскинул брови в нарочитом удивлении. - За то что я накладываю пластырь на вашу обожженную ногу?
Защелкнул контейнер, подобрал с пола упаковку от пластыря. На мгновение замер и задумчиво добавил:
- А знаете, мне стала понятней та фраза насчет вашей фантазии. Ее полет, и правда, впечатляет.
Он перевел взгляд на Талу и, наверное, впервые за время их странного общения посмотрел ей в лицо. Она очень красива. Такие выразительные черты. Длинные черные, еще влажные волосы откинуты назад и открывают чистый лоб с четкими линиями бровей. А глаза похожи на ночное небо - бархатно-темные и глубокие, с отблесками света. Пожалуй, Габи точно приревновала бы его к такой пациентке.
Габриэлла вообще была ревнива, а Йен, как самая последняя сволочь, умел дать повод для ревности. Но теперь Габи нет, и ему никогда не замолить грехи перед ней. А одного покаяния точно мало.
- Подозреваю, что вам не терпится побыстрее отправиться домой, - сказал он, вставая. - Ведь если нагрянет моя ревнивая подруга с оружием, то я то смогу убежать, а вот вы нет, - он кивнул на ее ногу, - онемение сохранится еще какое-то время.
Костюм буквально душил. Йен пальцем оттянул слишком туго прилегающую к горлу эластичную ткань. Сегодня он намеревался совершить погружение, и потому надел не легкую экипировку для серфинга, а облачился в водолазный костюм, хоть и тонкий, но очень прочный и плотный. Последние полчаса Йен ощущал себя ветчиной в вакуумной упаковке.
- Если вы обещаете посидеть тихо еще совсем немного, то я быстро переоденусь и отвезу вас, куда пожелаете. Идет?
Почему-то мысль провести с Талой еще какое-то время уже не казалась столь раздражающей.

Торн, привет и добро пожаловать.
Мы тут временами совсем от рук отбиваемся и нам очень не хватает пастырей) Интересной игры!

С научным дотошным подходом Йен разработал приемлемый способ существования, добровольно загнав себя в определенные рамки, но где-то внутри жил он прежний. Не только одержимый и непримиримый ученый, каким был всегда и оставался до сих пор, но и человек, любивший жить на полную катушку, мужчина, умевший чувствовать, желать и получать желаемое.
В этом доме не было женщины больше двадцати лет. Тала - первая переступившая порог виллы. Он вскоре забудет ее лицо, сотрет из памяти раздражение и недовольство, которые ощущал в моменты их вынужденного общения, но сейчас, произнеся про себя имя девушки, он заставил звучать в голове ее голос, вспоминая их недавний разговор:

Йен ничего на это не ответил, только выругался про себя.
Интимных предпочтений у доктора Беккера давно уже не наблюдалось. Были потребности и многообразие вариантов, позволяющих их удовлетворить.
Он врач, и просто пытался помочь безалаберной девчонке, которая безумно его раздражает. Тем не менее, пугать Талу не хотел. Разве что чуточку, чтобы сохранить нерушимыми те границы, которые выстроил после гибели детей и смерти Габи.
И чего добился? Того, что голос совершенно незнакомой женщины постоянно звучал в голове, а сама она ассоциировалась теперь с ночным морем, звездным небом, шелестом волн и ветром, ласкающим разгоряченную кожу лица. Не реальный человек, а стихия, явление. То с чем возможно столкнуться только внезапно. То, что более всего по вкусу, что пробуждает интерес, азарт, необходимость покорить.
...Он не стал помогать Тале, когда она попыталась подняться с дивана. Лимит прикосновений исчерпан, обязанности выполнены. Осталось закрепить слегка осыпавшуюся штукатурку на оборонительных стенах и забыть.

- Вот как? А что говорит друг или муж о вашем увлечении одинокими ночными прогулками? - поинтересовался Йен.
Странно и неправильно обсуждать ревность с совершенно незнакомым человеком. И он вовсе не собирался поддаваться на провокацию и заводить разговор о партнерах этой женщины. Но задал вопрос и ждал ответа.

- И правильно делаете, что не верите. Не стоит доверять своим впечатлениям. Особенно самым первым, которые почти всегда обманчивы.
Обменявшись фразами, оба замолчали. Взгляды встретились, замерли на мгновение, скользнули друг по другу, и в этой самой точке времени и пространства Йен вдруг почему-то вспомнил о том, каково это - прикасаться к женщине не одноразово, потому что инстинкт зовет, а потому что хочется прикасаться постоянно и именно к данной конкретной женщине.

- Судя по тому, что мы с вами смогли столкнуться там, где это практически исключено, то не заметить вас в этой комнате вряд ли возможно, - проговорил Йен, направляясь к двери.
...В ванной стянул водолазный костюм и бросил его на пол. Откинул ногой к стене, шагнул в душ, одновременно крутанув кран и не потрудившись проверить температуру воды. В первое мгновение дыхание перехватило от обрушившихся сверху тропическим ливнем ледяных струй, зато сознание тут же переключилось, вернувшись в привычное русло мышления.
"Привычное, это когда делаешь вид, что занят только тем, что правильно и уместно," - цинично прокомментировал внутренний голос.
От простоты и очевидности сделанного вывода, выставлявшего его лицемером в собственных глазах, Йен нервно заржал. Отплевываясь от попавшей в рот воды, выбрался из душа, вытерся и быстро оделся. Пятерней провел по волосам, откидывая их со лба назад и почти бегом направился туда, где оставил свою нечаянную гостью.
Жаль, что ледяной душ не может проникнуть прямо в сознание, вымыть из него все, что отжило, превратилось в тлен, но продолжает занимать место.
...Она стояла у застекленной стены и смотрела на внутренний двор. Даже под бесформенной одеждой, мешком висевшей на ней, угадывалась хрупкость и изящество форм.
Йен обвел взглядом фигуру Талы, вспоминая то, что видел ранее на пляже и здесь, пока она не натянула на себя его майку. Снова ощутил приятную тяжесть ее тела, которое держал на руках. И чистый, едва уловимый аромат кожи, смешанный с запахом моря...
Воображение разыгралось, посылая теплую, тяжелую волну по позвоночнику, опоясывая приступом желания, как тупой болью.
Ну и ничего такого, просто надо снять стресс. Завтра наваждение пройдет и останется только чисто физиологическая потребность.
- Вы добирались сюда на экранере? - спросил Йен, приближаясь к Тале. - Где его оставили?
- Припаркован на стоянке на склоне, справа от вашего дома, - ответила она, указав направление легким взмахом руки.
- Как самочувствие? Идти можете?
Тала осторожно переступила с ноги на ногу и уверенно ответила:
- Да, вполне. Онемение почти прошло, во всяком случае, ногу я уже чувствую.
- Тогда пойдемте, - Йен кивнул в сторону двери, через которую они заходили в дом. - Проведу вас кратчайшим путем по склону прямо к стоянке и отвезу, куда скажете.
- Мне надо спуститься на пляж, - проговорила Тала. - Там на берегу вещи мои остались, и я бы хотела их забрать.
- Вам не стоит сейчас нагружать ногу, - нахмурился Йен. - Лишние движения будут ускорять кровоток и разносить яд по организму, пока сыворотка не нейтрализовала его полностью.
Вранье. Он бы не позволил пациенту даже с места подняться, если бы это было так. Дождался бы, пока антидот сделает свою работу. Только дело в том, что действовал он почти мгновенно, и быстро проходившее онемение ноги тому доказательство.
Тогда зачем он возражает?
Внезапно поняв причину, Йен сорвался с места и решительно направился к двери.
- Ладно, пойдемте, поищем ваши вещи, - бросил на ходу, не глядя на Талу.
Как так получилось, что он вдруг всерьез взялся прикидывать варианты - спуститься на пляж за вещами, пробыв в обществе Талы лишние пять-десять минут, потом отвезти ее домой и распрощаться навсегда?
Или настоять, что поищет вещи сам и завтра ей привезет, тем самым дав себе возможность увидеть девушку еще раз?

Доброго всем вечера.
Наблюдаю за миссией и переживаю за отважных земляков-первооткрывателей. Немного завидую, что не с вами)
Нашел несколько картинок. Может, пригодятся.